© Издательство "Республика", 1995 ISBN 5-250-02336-3, ББК 87.3я2 Составитель Апрышко П.П. Общая редакция - Маслин М.А. Словарь Русская философия гипертекстовая версия книги Павлов Иван Петрович (14(26).09.1849, Рязань - 27.02.1936, Ленинград) - физиолог, лауреат Нобелевской премии (1904). Создатель учения о высшей нервной деятельности (поведении) живых существ, которое сложилось под влиянием материалистических традиций в рус. философии, физиологического учения Сеченова, коренным образом преобразовало физиологию и психологию, обогатило медицину, педагогику и др. Науки о Человеке. При этом П. исходил из принципа эволюционно-биологического объяснения функций организма как целостного образования, главным регулятором деятельности которого является нервная система. Начав с изучения кровообращения и пищеварения, он перешел к исследованию поведения организма в целом, механизмов его адаптации к окружающей среде и факторов, под влиянием которых он приобретает новые поведенческие формы и реакции. Отклонив представления о том, что указанные процессы определяются внетелесным началом (душой), П. доказал, что осн. актом поведения является условный рефлекс (термин введен П.), реализуемый высшими нервными центрами (корой больших полушарий головного мозга и ближайшей подкоркой). Следуя Сеченову, П. взаимодействие организма со средой мыслил не по типу сугубо механической детерминации, а как регулируемое внешними агентами, выполняющими роль сигналов. Они позволяют организму различать свойства внешних объектов и благодаря этому эффективно действовать в изменчивых условиях среды.   Сигналы носят системный характер, причём они образуют две системы: сенсорную (им соответствуют в психологическом плане чувственные образы - ощущения, представления) и вербальную (им соответствуют слова - устные и письменные - человеческой речи). Благодаря вторым сигналам, в результате анализа и синтеза чувственных образов, возникают обобщенные умственные образы (или понятия). Этим определяется качественное различие между поведением животных, поскольку оно регулируется только первой сигнальной системой, и Человека, в котором обе системы связаны и лишь в случае патологии наблюдается разрыв между ними. Имея биологическую основу, условный рефлекс образован на базе безусловного (определенной потребности). Если сигнал ведет к успеху (подкрепляется), между ним и ответным действием организма образуется связь, которая при повторе становится все более прочной.   Тем не менее она является временной и если в дальнейшем не подкрепляется, то благодаря нервному процессу торможения гаснет. Организм постепенно учится различать сигналы (процесс дифференцировки). Знание этих процессов позволяет причинно объяснять, предсказывать и модифицировать поведение. Тем самым было доказано преимущество детерминистского и объективного подхода к нему в противовес концепциям, исходящим лишь из субъективного метода анализа сознания. П. и его школа всесторонне изучили динамику образования и изменения условных рефлексов, открывшую механизмы мн. нервно-психических проявлений, в том числе невроза. Вопреки утверждению, будто он представляет организм только чисто механическим устройством, реагирующим на внешние толчки, П. отстаивал активный характер поведения. Условные рефлексы предполагают деятельность головного мозга по анализу и синтезу раздражителей, её неотделимость от внутренних побуждений (потребностей) организма. П. изучал и др. рефлексы, в частности ориентировочный, или, как он его называл, рефлекс "что такое".   Организм как бы непрерывно задает этот вопрос окружающему миру, стремясь выяснить значение ситуации, в которой он оказался, и наилучшим образом "вычислить" то, что представляет для него наибольшую ценность. П. выдвинул учение о различных типах высшей нервной деятельности, о динамических стереотипах как устойчивом комплексе реакций и др. Отношение П. к психологии изменялось в различные периоды творчества. В течение ряда лет он считал, что областью психологии является внутренний мир сознания субъекта, и на этом основании запрещал сотрудникам применять психологические понятия, чтобы не отступать от строго объективного объяснения наблюдаемых фактов. В итоговых же работах он исходил из того, что условный рефлекс следует считать столько же физиологическим, сколько и психологическим явлением.   Учение П. имеет важное мировоззренческое и методологическое значение, выраженное в утверждении объективного метода исследования сложнейших жизненных процессов и доказательстве целостности организма как системы, внешние и внутренние проявления деятельности которой нераздельны. П. мужественно и последовательно выступал против идеологических репрессий, отстаивая Право ученого на творческую Свободу. В 1950 г. по личному указанию Сталина прошла так называемый "павловская сессия" Академии наук СССР и Академии медицинских наук, где по обвинению в отступлении от учения П. была учинена расправа над его независимо мыслящими, наиболее преданными ему учениками (Л. А. Орбели и др.). Работами П. был углублен детерминистский подход к исследованию поведения организма. Однако его нельзя считать редукционистом. Говоря о Человеке, он признавал исключительно важную роль сознания в его саморазвитии и саморегуляции его поведения. Творческие открытия П., по свидетельству В.И. Вернадского, позволяют говорить о нём не только как о естествоиспытателе, но и как о глубоком мыслителе. Сочинения   Полное собр. Сочинения в 6 т. М.; Л., 1951-1952. Литература   Анохин П. К. И. П. Павлов. Жизнь, деятельность и научная школа. М.; Л., 1949; Асратян Э. А. И. П. Павлов. М., 1981. М. Г. Ярошевский Павлов Михаил Григорьевич (1793, Воронеж - 03(15).О4.1840, Москва) - философ и естествоиспытатель. В 1813 г. поступил в Харьковский университет, но через год перешел на Московское отд. Медико-хирургической академии, а затем - в Московский университет, закончив в 1816 г. математическое и медицинское отд. В 1818 г. П. защитил докторскую диссертацию, затем уехал за границу для усовершенствования своих Знаний. С 1820 г. - проф. Московского университета.   Одновременно ведет интенсивную научную и литературную деятельность, в частности издает журн. "Атеней". П. считал себя последователем Шеллинга. Его онтология сходна по своей сути с воззрениями Велланского. Он признавал существование природы, мира вещественного и противостоящего ему мира духовного, идеального, полагая при этом, что "материальное образуется по образу идеального". Вместе с тем идеи не представлялись П. последней сущностью: они созданы божественной волей.   Бог у него предстает как Абсолют, порождающий из себя мир. Отсюда постижение "единства и безусловного - вот цель, к которой мыслящий в Человеке дух стремится постоянно...". Исходя из этих осн. постулатов, П. строил свою натурфилософию, включавшую эволюционистские идеи. Он пытался выявить сущность Науки и принципы её построения (логический и генетический), предложил классификацию наук. Для него характерна критика априоризма, одностороннего умозрительства, защита идеи единства умозрения (философии) и эмпирии (конкретных наук). В эстетике П. примыкал к романтической школе. По его мнению, "произведение изящного искусства... выражает собою какое-либо понятие или мысль".   Оценивая роль П. в истории рус. мысли, необходимо вслед за Зеньковским отметить, что наибольшее значение имела не собственно его научная публицистика, а его лекционная, преподавательская деятельность. Под влиянием его идей теоретически формировались кадры "молодой России 30-х гг.". Его ученик Станкевич писал: "М. Г. Павлов выступает именно как новатор-проповедник, умевший заражать своим научным энтузиазмом". Сочинения   Натуральная история // Атеней. 1830. № 4; Общий чертеж наук // Отечественные записки. 1839. № 11; Философия трансцендентальная и натуральная. (Отрывки из словаря наук) // Атеней. 1830. № 4. Литература   Каменский 3. А. Русская философия начала XIX века и Шеллинг. М., 1980. В.И. Приленский Паисий Величковский (в миру Петр Иванович Величковский) (1722, Полтава - 15(26). 11.1794, Нямецкая лавра в Карпатах) - схиархимандрит, православный подвижник, переводчик христианской аскетической литературы, канонизирован в 1988 г. Учился в Киево-Могилянской академии (1735-1739). Много странствовал по Украине, затем поселился в Ки-ево-Печерской лавре, а в 1746 г. переселился на Афон, избрав путь отшельничества. В 1750-1755 гг. вокруг П. В. складывается небольшая монашеская община, в центре духовно-аскетической практики которой была Иисусова молитва и психофизическая техника исихазма. Став в 1758 г. священником и духовником скита, П. В. начинает труд по сбору и переписке аскетической литературы. Сверка многочисленных греч. списков этих книг привела его к мысли о необходимости перевода их на славянский язык, а также об исправлении уже имеющихся переводов. Собирание и исправление переводов святоотеческой литературы он продолжает в молдавском Драгомирнском монастыре, став, Таким образом, последователем и продолжателем дела Нила Сорского.   Поселившись в 1779 г. в Нямецкой лавре (Карпаты), П. В. основал здесь школу переводчиков и справщиков, наладил переписку исправляемых и переводимых книг, собрал уникальную библиотеку. В кон. XVIII в. Лавра стала центром духовного Просвещения для православного монашества ряда стран. В конце жизни П. В. с учениками перевел "Добротолюбие" - 5-томную антологию православных аскетических текстов, составленную и изданную в 1782 г. на греч. языке Никодимом Святогорцем. На славянском языке этот труд впервые был опубликован в Петербурге в 1793 г. Благодаря П. В. и его ученикам в России в XIX в. было возрождено старчество. Литературный труд П. В. был продолжен в Оптиной пустыни.   Таким образом, П. В. стоит у самых истоков обновления православного монашества в XIX в. Он перевел соч. Исаака Сирина, Антония Великого, Исайи Отшельника, Петра Дама-скина, Феодора Студита, Марка Постника, Никиты Стифата, Феодора Эдесского, Каллиста и Игнатия и др. Им были исправлены и приготовлены для переписки кн. Иоанна Лествичника, Григория Синаита, Нила Синайского, Исихия Иерусалимского, бл. Диадоха, Макария Египетского, Филофея Синайского, аввы Фалассия, Иоанна Кассиана, Симеона Нового Богослова и др. Для переводов П. В. и его школы характерен буквализм. Он всегда оставлял на полях рукописей множество толкований, позволяющих установить, что переводы выполнялись не по одному греч. изданию, но с привлечением всех доступных текстов того или иного соч., как печатных, так и рукописных, а также иноязычных переводов. Сочинения   Об умной или внутренней молитве. М., 1902; Кривы сельные, или Цветы прекрасные, собранные вкратце от Божественного Писания. О заповедях Божиих и о святых добродетелях. Одесса, 1910. Литература   Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского. М., 1847; Никодим (Кононов), архим. Старцы отец Паисий Величковский и отец Макарий Оптинский и их литературно-аскетическая деятельность. М., 1909; Боровкова-Майкова М. С. Нил Сорский и Паисий Величковский // Сб. статей, посвященных С. ф. Платонову. Спб., 1911. С. 27-33; Четвериков С. Молдавский старец Паисий Величковский. Его жизнь, учение и влияние на православное монашество. Париж, 1988; Экземплярский В.И. Старчество // Дар ученичества. М., 1993. С. 139-227; Tachiaos A-E. The Revival of Byzantine Mysticism among Slavs and Romanians in XVIII century. Thessaloniki, 1986 И. В. Басин Панмонголизм - термин, введенный в оборот В. С. Соловьевым в стихотворении "Панмонголизм" (1894; опубл. "Вопросы жизни", 1905. № 8). Первая строфа была взята автором в качестве эпиграфа к "Краткой повести об Антихристе", входящей в состав "Трех разговоров о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об Антихристе и с приложениями" (Спб., 1900). В историософской концепции Соловьева П. выражает идею вост. опасности, исторического возмездия Европе, исчерпавшей потенции своего развития. В стихотворении предрекаемое падение третьего Рима, свидетельствующее о приближении апокалипсических времен, сопоставляется с завоеванием Константинополя мусульманами. Силой, несущей возмездие, Соловьев считает японцев, "вождей с восточных островов", нанесших сокрушительное поражение Китаю в войне 1894-1895 гг., хотя первоначально эта роль отводилась им китайцам.   Тема китайской опасности появляется у Соловьева в ст. "Враг с Востока". По сюжету "Трех разговоров" японцы провозглашают идею П., узнав из газет "о существовании на Западе панэллинизма, пангерманизма, панславизма, панисламизма", захватывают Пекин и Корею и вместе с китайцами завоевывают Европу. Господство их длится полвека, после чего воспрянувшая Европа изгоняет азиатов, превращается в союз демократических государств и в XXI в. рождает Антихриста. В предисловии к "Трем разговорам" Соловьев оговаривается, что азиатское нашествие на Европу не имеет безусловной достоверности и не взято непосредственно из Священного Писания, но кажется автору "вероятностью, близкой к достоверности". идея о возможности китайского нашествия высказывалась и К. Н. Леонтьевым, напр, в письме к Розанову от 13 июня 1891 г.: "Вообще же полагаю, что китайцы назначены завоевать Россию, когда смешение наше (с европейцами и т.п.) дойдет до высшей своей точки". Розанов предполагает, что эта тема обсуждалась в разговорах Леонтьева и Соловьева, близких друзей, и что здесь их воззрения "сливаются до тожества".   Это тем более вероятно, что в "Трех разговорах" позиции обоих мыслителей относительно близости конца истории, по существу, сходятся. В 1900 г. в Китае * вспыхивает восстание боксеров, направленное, в частности, против проживавших там европейцев, и нём. император Вильгельм II отправляет войска для подавления восстания, в чем Соловьев видит прообраз грядущих столкновений и приветствует миссию Вильгельма (смотри "По поводу последних событий", стихотворение "Дракон (Зигфриду)"). Скорое падение Порт-Артура и Цусима были восприняты современниками как осуществление соловьевских предчувствий. идея П. разрабатывалась А. Белым в его романе "Петербург" (1913). Литература   Соловьев В. С. Панмонголизм //' Соловьев Вл. "Неподвижно лишь солнце любви...". М., 1990. С. 88-89; Соловьев В. С. Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории, со включением краткой повести об Антихристе и с приложениями // Соловьев В. С. Сочинения в 2 т. М., 1988. Т. 2; Сербинето В. В. Спор об Антихристе: Вл. Соловьев и Г. Федотов // Общественная мысль: исследования и публикации. М., 1990; Молодяков В. Э. концепция двух востоков и русская литература серебряного века // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. М., 1990. Т. 49; Долгополов Л. К. Андрей Белый и его роман "Петербург". Л., 1988. А. П. Козырев Панславизм - идея славянской культурно-политической взаимосвязи, находящая выражение в различных концепциях политической философии. Термин "П." был введен в нач. 40-х гг. XIX в. для обозначения "сепаратистских и прорусских" настроений и движений славян Австрийской империи, хотя как явление П. возник раньше и получил определенное теоретическое оформление у ряда славянских мыслителей, напр, в идее "славянской взаимности" словацкого ученого П. Й. Шафарика. В России предвосхищением этих идей послужила высказанная Крижаничем мысль, что "русское племя и имя есть всем остальным вершина и корень"; он же выдвинул проект распространения рус. языка как средства всеславянского общения.   Как идейно-политическое течение, ставящее своей целью достижение всеславянского единения под эгидой одного из народов (в первую очередь рус. и польского) или в форме федерации, П. начал оформляться с кон. XVIII - нач. XIX в. В форме призыва к конфедеративному союзу всех славянских народов на началах демократизма П. был присущ обществу объединенных славян, возникшему в 1818 г. и организационно оформившемуся в 1823 г. В него входили рус. офицеры и польские шляхтичи, не чуждые идей масонства. некоторые положения относительно славянского единения на федеративных началах были восприняты петрашевцами, но революционно-демократическое крыло П. сформировалось все же в Европе благодаря революционным инициативам М. А. Бакунина, поддерживаемым Герценом. В свою очередь Погодин в "Записках" обосновывал позиции доминирования Российской Империи в решении славянского вопроса, дав идее П. "консервативный" облик. "Консервативный" П. все более проникал в официальную идеологию, стимулируя соответствующий подход к решению т, наз. "вост. вопроса", что проявилось, например в Крымской войне.   Оба варианта П. подверглись критике в произв. К. Маркса и Ф. Энгельса. "Консервативный вариант" они расценивали как выражение имперских устремлений рус. самодержавия, "демократический" - как апологию земледельческого производства и отсталости. Предпочтительнее им казалась линия на ассимиляцию славянства "передовыми народами", в первую очередь - немцами. В ст. "Демократический панславизм" (]849) Ф. Энгельс писал: "...кроме поляков, русских и, самое большее, турецких славян, ни один славянский народ не имеет будущего..." (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 6. С. 294). Трактовки П. как орудия рус. абсолютизма придерживались мн. зап. социальные мыслители, что подчеркивал, например А. Н. Пыпин. "Под русским панславизмом западные писатели разумеют обыкновенно, принимаемое ими за несомненное, стремление России воспользоваться племенными влечениями славянских народов, слабых в отдельности, для установления своего влияния или господства над ними с тем, чтобы грозить потом Европе" (Пыпин А. ff. Панславизм в прошлом и настоящем. С. 73). С его т. зр., П. не столько политическое течение, сколько "филосо-фско-историческое построение, которое никогда не было правительственной системой", между тем его сущность "злостного политического плана была принята как факт" (Там же. С. 171, 172).   Определенные панславистские положения высказывались славянофилами, хотя их внешнеполитические ориентации не в полной мере совпадали с П. Более четко установки П. просматриваются в работах Данилевского (прежде всего "Россия и Европа") и В.И. Ламанского, а некоторые трактовки "славянской идеи" в сугубо консервативном духе К. Н. Леонтьевым и Победоносцевым вызывали отпор со стороны не только революционно-демократически ориентированных, но и либеральных кругов. Влияние этой идеи уже в форме неославизма проявилось в нач. XX в., особенно после Славянского съезда в Праге в 1908 г. Заметный вклад в его развитие внесли В. А. Бобринский, Милюков, П. Б. Струве.   Они отказывались от опоры на монархическое начало в осуществлении П. и в то же Время исходили из посылок европеизма в решении ряда проблем славянства. Хотя идеи П. и неославизма и входили в идеологическое обоснование позиции России в 1-й мировой войне, общество (в отличие от 1877-1878 гг.) они не воодушевляли. Образование ряда славянских государств после 1918 г. можно было бы считать осуществлением "демократического варианта" П., если бы не противоречия между ними и не реванш идеи пангерманизма в форме национал-социализма. Соответственно Россия (СССР) вновь взяла на себя миссию освобождения и объединения славянских народов в годы 2-й мировой войны. Не исчезли импульсы к утверждению "славянской идеи" и в настоящее Время. Литература   Аксаков И. С. Славянский вопрос, 1860-1882. М., 1886; Милюков П. Н. Разложение славянофильства. Данилевский. Леонтьев. Вл. Соловьев. М., 1893: Пыпин А. Н. Панславизм в прошлом и настоящем (1878). Спб., 1913; Славянский Ф. А. Великие славянские задачи. Харбин, 1919; Kohn H. Panslavism. It's History and Ideology. Notre Dame. Indiana, 1953; Petrovich M. B. The Emergence of Russian Panslavism, 1856-1870. Ν. Υ 1956. Э. Г. Лаврик Паскаль в России. Фр. религиозный мыслитель Блез Паскаль (1623-1662) с его своеобразным видением Бога и мира, экзистенциальным углублением в "бесконечный Космос" души и "человеческим" постижением истины занимает особое место в рус. культуре. Школу паскалевс-ких "Мыслей" прошли не только выдающиеся представители рус. культуры, но и мн. образованные люди разных слоев рус. общества. Осн. идеи, парадоксы и знаменитые образы П. становятся не только известными, но и популярными (величие и ничтожество Человека, "личный Бог" и "Бог ученых и философов", "аргумент-пари", символ сердца, образы "мыслящего тростника", "бездны", феномен "равнодушной природы" и др.). Самый ранний перевод (анонимный) "Мыслей" появляется в журн. Новикова "Утренний свет": "Опоследование "Мыслей" Паскале-вых и "Характеров" Теофрастовых" (1778). В 1843 г. И. Г. Бутовский выпустил в свет свой перевод ряда мыслей П. "О Человеке" и несколько его малых философских соч. К кон. XIX в. публикуют свои переводы "Мыслей о религии" Паскаля П. Д. Первое (1888, 1889, 1905) и С. Долгов (1892, 1902).   За советский период "Мысли" (в сильно урезанном виде) были изданы лишь в 1974 г. (БВЛ. Т. 42, пер. Э. Линецкой). П. в Р. воспринимался либо с глубоким уважением, даже с поклонением и обожанием (Хомяков, считавший себя "учеником" П., Киреевский, Толстой), либо с той или иной долей неприятия и критики (И. С. Тургенев, Герцен, Чернышевс-киа< Шестов). После революции П. ценился как великий ученый и не был в чести как религиозный и мистический философ. Для Толстого П. был "учителем человечества" наряду с Лао-цзы, БуДД°й> Сократом, Спинозой, Руссо. В его "Круге чтения на каждый день", подборке мудрых мыслей выдающихся представителей культуры всех времен и народов, П. принадлежит самое почетное место, он особенно ценил в П. дар провидения высших истин, от которых зависит весь смысл бытия и человеческой жизни. Толстого роднит с П. обостренное нравственное чувство, беспощадная логика и вместе с тем наивно-детская Вера в добро, убеждение в том, что за всеми "завесами бытия" таится сокровенный смысл жизни. Обреченные оба на духовное "странничество", они двигались в одном направлении: от осознания суеты жизни - к "чистому житию", от сомнения - к Вере, от людских страданий -к радости и счастью в Боге, от ужаса неумолимой физической смерти - к вечной жизни в духе, от спокойной и несколько абстрактной религиозности - к откровению религии Христа, от "лукавых рассуждений" отвлеченного ума - к неподкупным интуициям сердца.   Как и П., Толстой подчеркивал личный, живой, экзистенциальный характер Веры, которой жаждет сердце и которую не в состоянии обрести холодный ум со всей своей "железной логикой". Оба они убеждены, что "многознание религии не научает". Толстой даже усиливает антисциентизм П., указывая не только на бесполезность Науки, но и на "вредные её последствия" для духовного просветления человечества. Наука угождает "плотскому Человеку", тогда как религия обращается к духовной личности. Наука "равнодушна" к нравственному порядку бытия, который близок религии, ибо в ней он укоренен. Оба они считали, что без Бога нет ни морали, ни высших ценностей жизни. Правда, есть один пункт в религии П., вызывающий резкое неприятие Толстого, - его якобы "детская Вера в догматический католицизм". Однако Толстой не совсем прав, ибо П. (пусть в рамках католицизма) развивал раннехристианский вариант "религии сердца", противостоя тогдашнему догматическому католицизму - иезуитизму, за что и был объявлен "еретиком". Здесь более прав Флоренский, который находил "какое-то особое сродство у Паскаля с православием".   Есть принципиальное сходство между ними в трактовке самого феномена религиозной Веры: признание её как личной, живой, глубинно-искренней, а не как формально-внешней, "договорно-юридической", поверхностно-разумной, обставленной внешней атрибутикой. критика П. зап. исповеданий (иезуитского варианта католицизма и протестантизма) сродни критике их со стороны православных философов (Киреевский, Хомяков. Юркевич и др.). В целом рус. мыслители, как и П., не принимают зап. рационализм в религии, богословии и философии. "Умной религии" они противопоставляют "сердечную Веру'\ абстрактному гносеологизму - "живознание", отвлеченному представлению о природе Человека и его свойствах - "живую целостную личность", аналитическому изучению жизни - синтетическое видение её, превосходству разума над чувствами - приоритет сердца над разумом. В России высоко оценили паскалевский символ сердца ("Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем". "У сердца свои законы, которых разум не знает", "Сердце чувствует Бога, а не разум") и связанную с ним дихотомию "внутреннего Человека" на уровне сердца и "внешнего Человека" на уровне разума (Сердца метафизика). Все высшие ценности жизни (нравственные, религиозные, духовные в целом) с этой точки зрения имеют своим истоком сердце как "световой центр души". Отсюда интуиции сердца выступают как "высший гнозис", что соответствует паскалевскому кредо: "истина постигается любовью".   На эту сторону учения П. обратили внимание Флоренский и Вышеславцев. В гл. "Паскаль" из кн. "Вечное в русской философии" последний пишет: "Можно удивляться, что французская философия, которая исследовала и истолковывала каждую строчку в сочинениях Паскаля, не заметила у него этого поразительного открытия - логики сердца и основанных на ней суждений о ценностях". По Вышеславцеву, П. предвосхитил (до М. Ше-лера) иерархический порядок ценностей, в котором духовные ценности стоят выше материальных, персональные ценности - выше безличных, а нравственные и религиозные ценности - выше теоретических (этика преображенного эроса. М., 1994. С. 293-295). С указанной проблематикой связано и понимание П. трагизма человеческого существования: противоречивости и парадоксальности Человека, его величия и ничтожества, антиномизма самой его природы и всего его бытия. Особенно близко оно Достоевскому, погружающему своих героев в духовные "бездны противоречий" и "омут неразрешимых загадок". Среди рус. мыслителей Достоевский наиболее конгениален П. Однако при всем трагическом видении Человека оба они не "срываются" ни в мизантропию, ни в отчаяние, ни в безнадежность, потому что спасаются Верой в Иисуса Христа и его искупительную миссию.   Для них нет Веры и любви к Человеку без Веры и любви к Богу. При всех "безднах падения" Человека "искра Божия" как "свет во тьме светит" в нём. Религиозный гуманизм П. сродни мн. рус. мыслителям. Не понимая глубинных основ гуманизма П., Вольтер считал его "утонченным мизантропом". Такое непонимание свойственно Шесто-ву, который в своей работе "Гефсиманская ночь" называет его "изувером и фанатиком", "ненавистником разума" и всего того, что дорого людям. Они любят устойчивость - он выбирает непостоянство; они любят твердую почву - он их толкает в бездну; они ценят внутренний мир - он призывает к мучениям; они ищут ясных истин - он "спутывает все карты"; они любят покой - он же восклицает: "Христос будет в агонии до конца мира - так не будем же спать!" Призыв П. к совести человечества, как и его духовную требовательность к людям. Шестов трактует как издевку над Человеком. Шестов сближает П. с Ншше-разрушителем и связывает гениальность обоих с их психическим заболеванием, поверив клевете иезуитов о "сумасшествии" П. Бердяев проницательно заметил, что Шестов "роковым образом обречен на непонимание Паскаля", ибо сам принадлежит "эпохе Ницше".   Критически к философским взглядам П. относятся революционные демократы и материалисты (Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Писарев), как бы продолжая этим традицию фр. Просвещения, осуждавшего П.-христианина и не ценившего в нём философа. "Вечным оппонентом" П.-христианина был Тургенев, не любивший иезуитов и вообще католиков и клеймивший в П. "раба католицизма". И вместе с тем П. был для него таинственным водителем по "метафизическим полям" жизни, ибо писатель не чужд был "Паскалевским безднам" и парадоксам, "проклятым вопросам", трагическим темам и образам. Философская часть романа "Отцы и дети" создавалась под непосредственным влиянием "Мыслей" П. о Человеке, бренности и хрупкости его жизни, её "ничтожности" во Вселенной, трагической неизбежности смерти, великом спокойствии "равнодушной природы", которой нет никакого дела до Человека. Розанов связывал трагизм Тургенева с его атеизмом и даже богохульством, тогда как у П. трагизм смягчается Верой в Бога, в силу чего скорбная душа П., обретая Надежду, избегает отчаяния. Литература   Филиппов M. M. Паскаль, его жизнь и научно-философская деятельность. Спб., 1891; Гуляев А. Д. Этическое учение в "Мыслях" Паскаля. Казань, 1906; Клаус Е. М., Погребысский И. Б., Франкфурт У. H. Паскаль: Научная биография. М., 1971; Тарасов Б. Н.  Паскаль. М., 1979 (2-е изд. - 1982); Стрельцова Г. Я. Паскаль. М., 1979; Стрельцова Г. Я. Паскаль и европейская культура. М., 1994. Г. Я. Стрельцова Пассионарность (от лат. passio - страсть) - термин, введенный в научный оборот Гумилевым для характеристики непреодолимого стремления людей к осуществлению своих идеалов. П., по Гумилеву, лежит в основе всяких деяний, оставляющих следы в истории. Она формируется в результате мощных всплесков биохимической энергии Космоса, открытой и описанной В.И. Вернадским, концентрирующейся в сравнительно небольших областях земной поверхности.   На основе этой идеи Гумилев создал пассионарную теорию этногенеза, в центре которой представление об этносе как о биосферном, несоциальном феномене человеческого поведения. Пассионарные "толчки" порождают повышенную социальную активность, способствующую при определенных историко-географичес-ких условиях образованию новых этносов и этнических систем (суперэтносов).   Энергия П. обеспечивает создание и существование в биосфере Земли всего многообразия этнических систем —- природных коллективов людей с общим стереотипом поведения, на который накладывает отпечаток географическая среда, культурная традиция и этническое окружение. Пассионарная теория этногенеза развивает сформулированную Савицким и др. идеологами евразийства концепцию естественного Братства рус. народа с народами, проживающими на территории Евразии. Литература   Гумилев Л. Н. этногенез и биосфера Земли. Л., 1989; Гумилев Л. Н. . География этноса в исторический период. Л., 1990; Гумилев Л. Н. От Руси к России. Очерки этнической истории. М., 1997; Гумилев Л. Н. Из истории Евразии. М., 1993; Чижевский А. Л. Земное эхо солнечных бурь. М. 1973. В. П. Кошарный "Переписка из двух углов" - соч. Иванова и Гершензона, памятник рус. религиозного Ренессанса нач. XX в., отразивший настроения отечественной интеллигенции в годы духовною кризиса, вызванного событиями 1-й мировой войны и социалистической революции в России. Лето 1920 г. оба автора (поэт и историк общественной мысли) провели в одной комнате Московской здравницы для работников Науки и культуры. Там между ними завязалась переписка, длившаяся с 17 июня по 19 июля. Составившие её 12 писем были впоследствии опубликованы (Пг., 1921). Осн. темой книги, представляющей собой диалог авторов, стал спор о культуре, Боге, человеческих ценностях, связи духовного наследия с современностью.   Позицию Иванова можно обозначить как оптимистическое принятие культуры, опирающееся на Веру в смысл жизни, в силу человеческого творчества, в религиозное значение духовности. Гершензон, напротив, придерживался нигилистического отношения к культуре, полагая, что XX в., начавшийся войнами и революциями, идет к признанию всеобщности разрыва между культурным сознанием и личной волей, к отрицанию ценностей европейской культуры с её мертвящей отвлеченностью и системностью. Ощущение неистинности и "неподлинности" культуры заставило его мечтать о том, чтобы потопить в реке забвения "как досадное бремя" груз умственных достояний человечества, "память о всех религиях и философских системах, обо всех Знанях, искусствах и поэзии и выйти на берег нагим, легким и радостным, как первый Человек". Вслед за Ж. Ж. Руссо он грезил о полной Свободе духа: человечество должно освободиться от Знания, не добытого в живом опыте, которое "соблазном доказательности" проникло в ум, своей "бесспорностью и безликостью леденя душу". В безжизненности традиции, утрате связи с предшествующими поколениями и бессилии исторической памяти ему виделась внутренняя закономерность развития отечественного культурного типа. Свой бунт против культуры он объяснил распадом личных и социальных скреп, разочарованием в исключительной ценности и спасительности западноевропейской формы культуры. "Создания личного и коллективного творчества, - писал Он, - отделившись от породившего их Человека, начинают жить самостоятельной жизнью, давая начало новым образованиям, чуждым их первому Творцу". Культурные образования множатся уже помимо воли Человека, а ему в этом процессе отводится лишь служебная роль.   Из свободных художников люди превратились в рабов, чья деятельность определяется извне: их создания довлеют над ними. идеал культуры - свободная община творческих личностей - в действительности обернулся подневольным трудом работников, которые не понимают цели своих усилий. Но антиномичность и трагизм культуры не означали для Гершензона отрицания смысла творчества. Вслед за Ф. Ницше он мечтал о новой культуре, суть которой виделась ему в том, "чтобы личное опять стало совершенно личным и, однако, переживалось бы как всеобщее, чтобы Человек знал во всяком своем проявлении, как Мария, заодно и свое дитя, и Бога". идеал этот разделял и Иванов. Однако путь к нему он представлял иначе. Если для Гершензона единственный залог и основа построения в будущем "подлинной культуры" - самобытная, самодовлеющая личность, то, согласно Иванову, истинная творческая Свобода может быть обретена не разрушением следов былого, а Верой в Бога, "огненной смертью в духе". Защищая культурную преемственность, он стремится показать, что чувство отягощенности духовным наследием - результат переживаний культуры "не как живой сокровищницы даров, но как системы тончайших принуждений". Он принимал культуру потому, что видел в ней божественное дело, вкладывал в неё абсолютный смысл.   Поэтому возможно пребывание в культуре без растворения в ней. Если сознание имманентно (внутренне присуще) культуре, то оно действительно попадает под её иго. Но если сознание частью имманентно, а частью трансцендентно культуре (т.е. выходит за её пределы), то оно свободно. Религиозная Вера - исток, через который Свобода проникает в человеческое строительство - царство культуры. Но и в самой культуре Иванов усматривал священное начало, поскольку она живая, вечная память, вдохновляющая современников пророчествами ушедших поколений. Оправдывая историю и культуру, он ориентировался не на эмпирическую данность, а на символы откровения, когда-то вложенный в них смысл.   Мир истинных ценностей не представлялся ему законченной системой. Изоляционизм индивидуальности означал для него тупик, потерю чувства реальности. Человек, с его т. зр., - мост, соединяющий небесный и земной миры. Призвание личности заключено в решении осн. задачи всех творческих усилий людей: "Освящать тление земное вышними ценностями небесными". Несмотря на несхожесть путей разрешения антиномии творческой Свободы и культурной традиции, оба оппонента были едины в самом видении вопроса. культура для них - феномен, нуждающийся не только в объяснении, но и в оправдании - моральном, религиозном, социальном, эстетическом. Мысль "трансцендентна культуре, ибо она судит её" (Б. Шлецер).   На Западе эту проблему впервые поднял Ф. Ницше. В России же она стала одним из центральных вопросов философской мысли рубежа веков. "П." сразу по выходу в свет стала предметом оживленного обсуждения в России и за рубежом. Вторая волна популярности "П." датирована кон. 40-х гг., когда после 2-й мировой войны в философской литературе с новой силой развернулся спор о культуре. Большой резонанс это соч. вызвало у таких видных мыслителей XX в., как X. Ортега-и-Гасет, М. Бубер, Г. Марсель, Т. С. Элиот, Ш. дю Бос, А. Пеллегрини, создавших ряд философских работ, близких ему по духу. "П." переведена на осн. западноевропейские и славянские языки. Литература   Ландау Г. Византиец и иудей // Русская мысль. Прага, 1923. № 1; Левитан И. Рецензия на "Переписку из двух углов" // Новая русская книга. Берлин, 1920. № 9; Кузьмин М. Мечтатели // Жизнь искусства. 1921. 29 мая; Воронский А. По поводу одного спора // На стыке. М., 1921; Флоровский Г. В мире исканий и блужданий // Русская мысль. Прага, 1922. № 4; Шлецер Б. Русский спор о современной культуре // Современные записки. Париж, 1922. № 11; Шестов Л. О вечной книге // Умозрение и откровение. Париж, 1964. Ю. В. Синеокая Персонализм (от лат. persona - лицо, личность) - философское направление, развивавшее идею индивидуальной духовной субстанции как основы бытия и получившее распространение в кон. XIX - нач. XX в. в России, Германии, Франции, Америке. Впервые термин "П." в истории философии был употреблен Ф. Шлейер-махером в "речах о религии к образованным людям, её презирающим" (1799). Однако понятие "persona" употреблялось еще в античности для обозначения социальной роли индивида. Фома Аквинский ввел термин "personalites" ("индивид разумной природы"); И. Кант разграничивал понятия "Person" ("лицо"), "Personalität" ("интеллектуальная субстанция", "сознание", "трансцендентальный субъект мысли") и "Persönlichkeit" ("личность"), доказывая, что "лицо" в ходе "персонализации" способно стать "личностью", свободно выполняющей нравственный долг. Непосредственным теоретическим истоком П. является монадология Г. В. Лейбница как учение о духовных субстанциях, обладающих энергией и существующих в гармонии между собой и Богом, а также взгляды Р. Г. Лотце и Г. Тейхмюллера. Сами же персоналисты апеллируют как к своим идейным предшественникам к Сократу, стоикам, Августину, Б. Паскалю. И. Г. Фихте, С. Кьеркегору, П. Ж. Прудону, М. Шелеру, А. Шопенгауэру и др. философам. П. как философское течение в России связан прежде всего с именами таких мыслителей, как Козлов, Лопатин, Бобров, С. А. Алексеев (Аскольдов), Бердяев, Шестов и др.   Сами они давали различные названия своим философским концепциям: "панпсихизм" и "монистический плюрализм" (Козлов), "монистический спиритуализм" (Лопатин), "критический индивидуализм" (Бобров). Бердяев писал: "...Я определяю свою философию как философию субъекта, философию духа, философию Свободы, философию дуалистически-плюралистическую, философию творчески-динамическую, философию персоналис! ичес-кую и философию эсхатологическую" (Бердяев Н. А. Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация. Париж, 1947. С. 53). Относил себя к персоналистам и Н. О. Лосский: "Философские учения А. А. Козлова, Л. М. Лопатина, Н. В. Бугаева, Е. А. Боброва, П. Астафьева, С. А. Алексеева (Аскольдова) и Н. О. Лосского являются персоналистическими" (Лосский Н. О. История русской философии. М., 1991. С. 182). Мн. исследователи и сторонники П. придерживаются т. зр., что он вообще не является монолитным учением, а представляет собой различные варианты гносеологических, романтических, этико-педагогических, критических идей. Фр. персоналист Ж. Лакруа писал: "Существует персоналистский идеализм (кантианство), персо-налистский реализм (Лабертоньер), персоналистский экзистенциализм (Марсель, Бердяев), персоналистский индивидуализм (Ренувье), существуют коммунистические и анархистские персоналистические тенденции (Lacroix J. Le personnalisme comme anti-ideologie. P., 1972. P. 39-40).   Исходной посылкой мн. рус. персоналистов является убеждение в существовании субстанциальных деятельных духовных "единиц бытия". Обладая внутренней творческой силой и абсолютной Свободой, они творят свою судьбу и особым образом "организуют" бытие, порождают историю и культуру. Природа этих индивидуальных монад вневременна и внепространственна, не подвержена влиянию причинно-следственных отношений. Им не свойственна абсолютная изолированность, поскольку их предназначением является самовыражение, в результате чего они испытывают тягу к общению между собой, к созданию образов внешних вещей и процессов как "символов" и "знаков" для такого общения. Сама материальность, окружающий мир - лишь побочный продукт взаимодействия указанных духовных единиц, которое так же непреложно, как и их существование. Отстаивая идею множества нечувственных духовных субстанций как метафизического начала всего сущего, персоналисты стремятся совместить её с религиозной трактовкой мироздания - проблема взаимоотношений субстанций и Бога для них неизменно важна, но в решении её они значительно расходятся. Лопатин признает божественное творение мира, хотя и разводит - как несоизмеримые - единство (довременное, идеальное, сущее в Боге) и множество (мирское, самоутверждающееся и отпавшее от Бога). Лосский представляет субстанции бесконечно совершенствующимися, устремленными к Творцу и потому переживающими ряд метаморфоз: "Каждый деятель... может развиваться и подниматься на все более высокие ступени бытия, отчасти творчески вырабатывая, отчасти подражательно усваивая все более сложные типы жизни.   Так, человеческое "Я" есть деятель, который, может быть, биллионы лет тому назад вел жизнь протона, потом, объединив вокруг себя несколько электронов, усвоил тип жизни кислорода, затем, усложнив еще более свое тело, поднялся до типа жизни, например кристалла воды..." (Лосский Н. О. Бог и мировое Зло. М., 1994. С. 340). У Бердяева Бог и духовные субстанции, по сути, равновелики и возникают из "Ungrund" (бездны - нём.), первоначальной хаотически-волевой стихии. Еще более скептичен Шестов, отвергающий саму идею умиротворен-но-провиденциалистской схемы бытия и религиозной гармонии между личностью и "сокрытием Бога". Рус. персоналисты вдохновлены идеей противостояния способу существования, возводящему в идеал принципы предустановленности, заданности, статичности. По их убеждению, личность - это непредугаданность, порыв в неизвестное, Свобода, духовная сила. Их гносеологические представления не приемлют свойственное Декарту разграничение субъекта и объекта познания. Пороком предшествующей философии, принявшим гипертрофированные размеры в рационализме и материализме, они считают дуализм, раздвоение бытия на мир и Человека, поставленного в подчиненное положение, вынужденного познавать нечто принципиально "нечеловеческое" и тем самым приспосабливаться к нему, изменяя своей сущности.   Для них же объектом, достойным внимания, являются деятельные субстанции, которые, вступая в связь друг с другом, творят, сознательно и бессознательно, образ мира. "Человек был превращен в субъект гносеологический лишь по отношению к объекту, к объективированному миру и для этой объективации. Вне же этой объективации, вне стояния перед бытием, превратившимся в объект, субъект есть Человек, личность, живое существо, само находящееся в недрах бытия. истина в субъекте, но не в субъекте, противополагающем себя объективации и потому выделяющем себя из бытия, а в субъекте, как существующем" (Бердяев Н. А. Я и мир объектов // Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 247).   Загадки мира открываются Человеку лишь при обращении к собственному глубинному внутреннему духовному опыту, ибо единственная тайна жизни - деятельность, понять которую можно только исходя из самонаблюдения. личность, по своему призванию полная безграничных возможностей, есть вообще нечто принципиально иное, нежели простой "гносеологический субъект". логика, Наука, вообще какое бы то ни было мировоззрение, мораль - это, по выражению Шес-това, "закрытые горизонты", превращающие каждую мысль в догмат, требующий всеобщего признания и подчинения. Человек же, будучи по сути своей духовной субстанцией, творящей мир и придающей ему смысл, "восстает против само-очевидностей", ниспровергает навязываемые ему теории. "Философия с логикой не должна иметь ничего общего, философия есть искусство, стремящееся прорваться сквозь логическую цепь умозаключений и выносящее Человека в безбрежное море фантазии, фантастического, где все одинаково возможно и невозможно" (Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. Л., 1991. С. 59).   Для Бердяева страх, тоска и Надежда становятся неотъемлемой принадлежностью личности, ощущающей свою неслиянность с миром, неприятие обыденности. "Я страдаю, следовательно, Я существую" - таково мироощущение Человека, в грехопадении своем познавшего Свободу и путь к добру и Богу. Бердяев, Шестов, Булгаков обращаются к истолкованию библейских сюжетов, истории христианства и создают, в отличие от Козлова и Лопатина, которые не претендовали на разработку философии истории, собственные историософские концепции, в которых центральное место занимает идея творческого христианского антропологизма. Согласно Бердяеву, главный историософский вопрос - о смысле творчества, культуры и истории - не мог быть разрешен без решения проблемы спасения Человека, который в этом мире находится поистине в трагической ситуации отчужденности, "богооставленности", отчаяния.   Однако он обладает и духовной силой, позволяющей ему превзойти бессмысленность "преступной истории" и одновременно преодолеть её как свой собственный грех, как объективацию и необходимость. "Царство Свободы" и преображения есть царство субъективности, открытое тому, кто проповедует идеи творческого эсхатологизма. Для рус. персоналистов бессмысленны внешние достижения цивилизации: социальный прогресс, материальные блага, развитие Науки не снимают противоречий между личностью и "объективированным миром", напротив, делают её существование невыносимым. Но именно в этой осознанной безысходности черпает она силы, в страдании открывается божественная заповедь стремиться к свету и добру. Философия рус. персоналистов антиэвдемони-стична: не в счастье, а в полном драматизма самопревзойдении усматривает она смысл жизни отдельной личности. И в этом плане она глубоко религиозна, в чем состоит её главное отличие от мн. концепций П. на Западе. Рус. П., оказавший-существенное влияние на развитие и становление персоналистских представлений в Германии и Франции, был вариантом П. "историософичес-кого", что позволило его представителям высказать немало прогностических суждений. Литература   Козлов А. А. Свое слово: Филос.-литературный сб. Киев, 1889; Лопатин Л. М. Положительные задачи философии. М., 1886, 1891. Т. 1-2; Лосский Н. О. Обоснование интуитивизма. Берлин., 1924; Бердяев Н. А. Философия Свободы. смысл творчества. М., 1989; Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М., !994; Бердяев Н. А. Опыт эсхатологической метафизики // Царство духа и царство Кесаря. М., 1995; Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. Л., 1991; Булгаков С. Н. Свет невечерний. М., 1994; Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2,ч. 1-2. Л. Р. Авдеева Пестель Павел Иванович (24.06(5.07).1793, Москва - 13(25).07.1826, Петербург) - политический деятель, один из идеологов восстания декабристов, руководитель "Южного общества". Учился в Германии, в Дрездене (с 1805 по 1809), а затем в Пажеском корпусе, который окончил в 1811 г. Участвовал в Отечественной войне 1812 г. и зарубежных походах рус. армии 1813-1814 гг. Вступив в созданное в 1816 г. группой офицеров тайное общество "Союз спасения" (с 1817 г. оно получило название "Общество истинных и верных сынов Отечества"), П. принял самое деятельное участие в написании устава. Его сменило более широкое общество "Союз благоденствия" (1818), в руководящий орган которого - Коренную управу вошел и П. По докладу П. Коренная управа единогласно высказалась за установление в России республиканской формы правления.   В нач. 1821 г. "Союз благоденствия" был распущен, и П. стал формировать новое общество на базе 2-й армии, расквартированной на Украине, которое получило название "Южное общество". Его программой стала написанная П. "Русская Правда", в которой были детально разработаны проект реформирования российского общества и проект будущего политического устройства России. П. понимал, что для преобразований политического и экономического строя необходим переходный период сроком 10-15 лет, в течение которого управлять должно временное правительство, наделенное неограниченной властью.   В дальнейшем в России должна быть установлена республиканская форма правления с равными для всех (за исключением женщин) избирательными правами. Революционное правительство, писал П., "должно оградить рабочих от произвола богатых и не забывать, что несчастные бедняки также бывают больными, немощными, стареют и, наконец, не могут зарабатывать свое скудное пропитание". П. видел, что в условиях, когда у власти стоит "аристократия богатства", заменившая "аристократию феодализма", нет никакого равенства между нанимателем рабочей силы и работником. Для предотвращения обнищания масс "Русская Правда" предусматривала освобождение крестьян с наделением их землей, для чего предполагалось разделить весь земельный фонд на две части - общественную и частную. Общественный земельный фонд, образованный отчасти за счет конфискации монастырских земель, призван был стать основой гарантии от голода каждого гражданина республики, а частный фонд должен был обеспечить изобилие продовольствия.   Характеризуя социальную программу П., Герцен назвал его первым в России "социалистом до социализма" и считал его непосредственным предшественником теории "рус. социализма". По единодушному признанию современников, П. был Человеком выдающихся способностей, обладавшим удивительным даром убеждать собеседников в своей правоте. После встречи с П. в апреле 1821 г. Пушкин оставил в дневнике такую запись: "Утро провел с Пестелем; умный Человек во всем смысле этого слова... Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых Я знаю..." П. арестовали накануне выступления членов "Северного общества", 13 декабря 1825 г. Он был казнен вместе с К. Ф. Рылеевым, С. И. Муравьевым-апостолом, П. Г. Каховским и М. П. Бестужевым-Рюминым. Сочинения   Избранные социально-политические и филос. произв. декабристов. М., 1951. Т. 2; Восстание декабристов: Документы. Л.; М., 1958. Т. 7. Литература   Герцен А. И. О развитии революционных идей в России. Гл. IV. 1812-1825 // Собр. Сочинения в 30 т. М., 1956. Т. 7. С. 193-208; Огарев Н. П. Разбор книги Корфа // Огарев Н. П. Избранные социально-политические и филос. произв. М., 1952. Т. 1; Никандров П. Ф. мировоззрение П. И. Пестеля. Л., 1955; Лебедев H. M. Пестель - идеолог и руководитель декабристов. М., 1972. А. Т. Павлов Петерсон Николай Павлович (1844-1919) - биограф Федорова, один из редакторов-издателей его "Философии общего дела". Окончил Пензенскую гимназию и дворянский институт. Учился на математическом факультете Московского университета, откуда был изгнан за участие в студенческих волнениях. Работал учителем в народных школах Толстого. В 1864 г. П. знакомится в Бо-городске с Федоровым. С 1867 г. - помощник библиотекаря в Чертковской библиотеке. С 1869 г. - секретарь съезда мировых судей в Спасске Тамбовской губ., затем в Керенске. С 1899 г. жил в Асхабаде, где некоторое Время находился и Федоров, помогал ему пропагандировать его идеи. Сочинения   Η. Φ. Федоров и его "Философия общего дела" в противоположность учению Л. Н. Толстого о "непротивлении" и другим идеям нашего Времени. Верный, 1912; Заметка по поводу статьи кн. Е. Трубецкого "Жизненная задача Соловьева и всемирный кризис жизнепонимания" в "Вопросах философии и психологии", сентябрь-октябрь 1912 г. // Вопросы философии и психологии. 1913. Кн. 3 (118). С. 405-411; О религиозном характере учения Η. Φ. Федорова (По поводу статей С. А. Голованенко в "Богословском вестнике" 1914 г.). М., 1915; христианство Η. Φ. Федорова, автора философии Общего Дела // Богословский вестник. 1916. №25. С. 119-130. В. В. Ванчугов Петражицкий Лев Иосифович (13(25). 04.1867, Коллонтаево Витебской губ. - 15.05. 1931, Варшава) - философ и социолог, основатель психологической школы Права. Первоначально обучался на медицинском факультете Киевского университета, затем перешел на юридический, по окончании которого продолжил образование в Берлине. Проводя исследования в области гражданского Права, П. выдвинул идею о создании новой Науки в правоведении, политики Права, изучающей психические особенности правового регулирования человеческого поведения. Эта идея оказала определенное влияние на нём. юридическую мысль (в частности, на Р. Штаммлера). Возвратившись в Россию, в 1897 г. защитил докторскую диссертацию и с 1898 по 1917 г. занимал кафедру энциклопедии и философии Права юридического факультета Петербургского университета. В 90-х гг. XIX в. им была провозглашена необходимость Возрождения естественного Права, что стимулировало появление в 1900-1902 гг. множества статей по этому вопросу и знаменовало переход правоведения на позиции философского идеализма. П. был депутатом I Государственной думы, входил в состав ЦК партии кадетов. После Октябрьской революции эмигрировал в Польшу, где вплоть до своей кончины (в состоянии сильной душевной депрессии покончил жизнь самоубийством) занимал кафедру социологии Варшавского университета. Рукописи П. погибли в период 2-й мировой войны при разгроме варшавского восстания.   Имея своим источником правовые идеи Л. Кнаппа, Р. Бирлинга, Э. Цительмана, Коркунова (психологическое обоснование власти), психологическую теорию В. Вундта, концепция П. в значительной степени повлияла на философско-правовую и социологическую мысль России, Польши, Западной Европы и США. В 20-е гг. советские правоведы (М. И. Рейснер) активно использовали методологию П. для легитимации революционного правосознания как формы социалистического Права. В немалой степени благодаря усилиям учеников П. (Гурвич, Н. С. Тимашев, Сорокин) его психолого-правовые подходы были адаптированы в 20-30-е гг. научными школами Западной Европы и США, что стало непосредственной предпосылкой возникновения социологической юриспруденции и др. новейших социолого-пси-хологических концепций Права.   В основе теории П. лежит философско-методологический комплекс, сочетающий элементы неокантианства и имманентной философии с принципами социального и индивидуально-биологического детерминизма. Отражением данной теоретико-познавательной конструкции явилась созданная им эмоциональная психология, способная, по его мнению, в корне преобразовать "Науки о Праве, нравственности, политике, педагогике, эстетике и другие гуманитарно-психологические дисциплины о духовной жизни" общества. Психический аспект социальной действительности приобретает у П. значение всеобщей формы общественного сознания, проявления человеческой деятельности рассматриваются как функция психики. Отказавшись от традиционного деления психических явлений на сознание, чувство и волю и введя такую ключевую категорию, как "эмоция", П. классифицирует элементы психики на двусторонние, пассивно-активные (эмоции) и односторонние, односторонне-пассивные (сознание, чувство) и односторонне-активные (воля). эмоции, определяющие поведение людей, имеют двойственную природу. С одной стороны, они - неотъемлемый компонент физиологии и нервной деятельности Человека, с другой - являются результатом воздействия общественной психики.   Тесная связь эмоций с биологической материей обусловливает их причинно-следственный характер, делает объектом научно-теоретического анализа и социально-практического воздействия. Наиболее важны, с точки зрения П., этические эмоции (моральные и правовые), выступающие в виде психических переживаний лица о своем поведении, выполняющие роль внутреннего цензора. Если моральные эмоции (нравственность) императивны и направлены на организацию внутренней душевной жизни Человека, то правовые (Право) - императивно-атрибутивны, т.е. предполагают определенную связь членов общества. Право, по П., есть такое состояние психики, при котором лицо осознает долг (пассивно-атрибутивное свойство Права) и свое правомочие на исполнение обязанности (активно-атрибутивное свойство Права). Необходимым условием бытия Права является индивидуально-психический акт живого существа, способного к правовому переживанию. Количество правовых феноменов соответствует числу таких актов, а их форма определяется спецификой личностного правосознания. П. выделяет Право официальное и неофициальное, позитивное (гетерономное) и интуитивное (автономное). Официальное Право, признанное и гарантированное государством, функционирует наряду с неофициальным, возникающим внутри различных социальных групп. В отличие от официальной правовой моносистемы, неофициальное Право отличается нормативно-ценностным разнообразием, значительно более широкой сферой применения, многоуровневой структурой. Позитивное Право предстает в виде "нормативного факта", т.е. формально-определенного источника Права (как правило, нормативно-правовое акт). Интуитивное Право, напротив, существует помимо какому-либо традиционных правовых форм и является итогом внутреннего, интуитивного самоопределения индивида.   Субъектом интуитивного Права признается как лицо, способное к правовому переживанию, так и сторона, к которой обращена атрибутивная эмоция в виде долга или обязанности. В этом случае состав участников правоотношений становится неограниченным и может включать, например душевнобольных, умерших, животных, богов и т.п. Находясь как бы в эпицентре человеческой психики, интуитивное Право способно быстро и точно улавливать потребности практической жизни и изменять в соответствии с ними свое содержание. Официальное и позитивное Право не обладает необходимой мобильностью, поэтому с течением Времени оно перестает отвечать интересам развивающейся личности, вступает в конфликт с ней. Чтобы избежать конфронтации, ведущей к разрушению не только официальной правовой системы, но и государства, общества, позитивное Право должно вбирать в себя "аксиомы" интуитивного Права, т.е. принципы построения самой императивно-атрибутивной психики. К явлениям правового порядка относится и государство, которое также есть акт психического переживания, выполняет служебную, подчиненную в отношении Права роль. Психологическая теория Права представляет собой, по П., базу для дальнейшей разработки политики Права - универсальной психолого-социологической Науки (эмоциональной социологии) и духовно-практического способа совершенствования общественных отношений. Эта Наука должна включать Знания о психологических закономерностях поведения людей, факторах, влияющих на развитие человеческого характера, а также учение о природе и причинных свойствах Права, правовой мотивации и правовой педагогике.   Осн. научным методом выступает "психологическая дедукция", гипотетически устанавливающая психолого-правовой результат законодательного воздействия на общество. Право как элемент социально-психической жизни, с одной стороны, активно влияет на процессы в области психики и человеческие поступки, с другой - само есть продукт социально-психической среды. В этом контексте роль Права проявляется в 2 аспектах: во-первых, в стимулировании или подавлении мотивов повеления людей (могивацион-ное, или импульсивное, действие Права) и, во-вторых, а воспитании народной психики (педагогическое действие Права). Отсюда вытекают задачи политики Права. Первая состоит в регулировании индивидуального и массового поведения посредством правовой мотивации, вторая - в совершенствовании человеческой психики, очишении её от антисоциальных склонностей. П. рассматривает развитие общества как прогрессивную смену этапов его психического состояния от примитивного к зрелому, совершенному. Народная психика является своего рода иррациональной субстанцией, проецирующей вовне формы социального бытия (этические, правовые, политические, экономические и т.п.) и имеюшей рациональные тенденции з своей эволюции.   Социальная динамика представляет собой психическое общение, эмоционально-интеллектуальные отношения индивидов, вырабатывающих ч историческом процессе сменяющих друг друга поколений "усредненные эмоциональные факты", по сути, стандарты человеческого поведения. Каждому этапу психического развития общества соответствуют свои эмоциональные факты (в том числе Право и политические институты). Позднейшие правовые системы, выполняя функцию социализации, т.е. приспосабливаясь к народной психике и беря за основу её лучшие этические качества, аккумулируют в себе культурно-психические ценности предшествующих эпох, развивают дальше "высшие стороны человеческого характера".   Возрастающее влияние культуры ведет к постепенному отмиранию антисоциальных свойств психики, дает обществу возможность отказываться от негуманных правовых средств (например жестокости наказаний). До настоящего Времени, по П., правовая социализация по направлению к общему благу осуществлялась бессознательно. Наука политики Права будет сознательно, а следовательно, более эффективно вести людей к совершенному социальному устройству, к господству действенной любви в человечестве. В конечном счете достижение социального идеала, организованного на сверхнравовых и сверхнравственных принципах, позволят психике освободиться от "тисков" Права и нравственности как рудиментов былой некультурности. Сочинения   Очерки философии Права. Спб , 1900. Вып. 1; введение в изучение Права и нравственности. Эмоциональная психология. Спб., 1905; Теория Права и государства в связи с теорией нравственности. Спб., 1909-1910. Т. 1-2; К вопросу о социальном идеале и возрождении естественного Права // Юридический весткик. 1913. Кн. 2. Литература   Зорькин В. Д. Позитивистская теория Права а России. М.. 197!: Пяткина С. Л. Русская буржуазная правовая идеология. М., 1980; Социологическая мысль в России: Очерки истории немарксистской социологии последней трети XIX - начала XX века. Л., 1978; Dabord G. L'oevre juridique et philosophie de Leon Petradzychi. P, 1962; Baum К. Leon Petrazychi und seine Schüler. В., 1967; Sociology and Jurisprudence of Leon Petrazycki. Illinois, 1975. В. Н. Жуков Петрашевский - смотри Буташевич-Петрашевский М. В. Петрашевцы - участники собраний ("пятниц") у Буташевича-Петрашевского во 2-й пол. 40-х гг. XIX в. в Петербурге и кружков, к ним примыкавших (бр. Майковых, С. Ф. Дурова, Ка-шкина, Ханыкова). Их объединяли идеи отмены крепостного Права, уничтожения самодержавия и установления республики, интерес к зап. философской и социалистической литературе, увлеченность работами Белинского и Герцена. Возникшие в целях самообразования, к зиме 1848/49 г. "пятницы" стали пропагандистским центром, где в острых дискуссиях обсуждались политические события на Западе, порядок проведения социальных реформ в России, формы участия в народных выступлениях, возникали споры между атеистами и верующими, об общественной роли литературы. П. искали философскую концепцию, которая помогла бы понять происходящее в России и содействовать её переустройству. Наиболее полно философские воззрения П. представлены в их коллективном труде - "Карманном словаре иностранных слов, вошедших в состав русского языка" (1-й вып. - 1844, 2-й - 1846). Задуманный Майковым и Петрашевским, который и был его редактором, Таким образом, чтобы обойти политическую цензуру, он состоял из специально подобранных статей, разбросанных по всему тексту, с тем чтобы внимательный читатель не терял главную нить. В завуалированной форме в словаре обличались крепостнические порядки, критиковались поклонники старины - славянофилы и зап. мыслители, считавшие классовую борьбу естественным состоянием человечества (Т. Гоббс, Г. Гроций, С. Пуфендорф).   Высказывая критическое отношение к философии И. Канта и И. Г. Фихте, П. высоко ценили фр. материалистов (Д. Дидро, К. А. Гельвеция, П. Гольбаха) и социалистов Ш. Фурье, К. А. Сен-Симона и др. Не соглашаясь с идеализацией первобытного общества Ж. Ж. Руссо, П. искали, как и мн. утописты, "тип, идеал, прообраз общественного благоустройства и человеческого счастья" в будущем, видели историческое развитие общества как смену различных исторических эпох, каждая из которых проходит свой период рождения, роста и упадка. Свидетеля быстрого развития капитализма на Западе, П. непременным, но недостаточным условием народного благосостояния считали развитие промышленности. Учение Фурье привлекало П. именно потому, что рисовало детальные картины развития производства. В поисках закономерностей общественной жизни П. обращались к идее "нормального развития Человека" и необходимости полного удовлетворения его потребностей, принятой материалистами XVIII в. П. верили в силу человеческого разума и главным препятствием развития человечества считали мистицизм и обскурантизм, приметы которых видели и в древн., и в совр. мире, когда сильные мира сего стараются "содержать Знания в тесном кружке священнодействующих, употреблять самые Знания для содержания народа в еще большем невежестве и уничижении, представить ум человеческий ограниченным, божество непонятным, а истину - недосягаемой" (ст. Словаря "Обскурантизм", изъятая цензурой).   Особенный вред обскурантизма П. усматривали в его гонениях на философию, призванную рассматривать "Человека как Человека". Теория исторического развития человечества для П. - это социализм, впервые провозглашенный Иисусом Христом догматами "любви к ближнему" и "прощения обид". Свою главную задачу П. видели в том, чтобы претворить эти идеи в жизнь, но расходились в понимании того, как это сделать. Одни из них считали, что освобождение крестьян не представляет никакого затруднения, достаточно только пылкой молодежи выйти на площадь, другие, прежде всего сам Петрашевский, считали это авантюризмом, предлагая длительную и серьезную подготовку к социальным изменениям: "Можно строить химеры, но надо говорить серьезно". Не все П. занимались философскими проблемами. Среди П. были экономисты (В. А. Милютин), писатели (Ф. М. и M. M. Достоевские, А. И. Пальм, M. E. Салтыков-Щедрин), литературные критики (Майков, Григорьев), ученые (А. П. Баласогло, Данилевский), поэты (А. Н. Плещеев, С. Ф. Дуров), студенты (А. В. Ханыков, П. Н. Филиппов), чиновники (Д. Д. Ахшарумов, Кошкин), военные (Н. П. Григорьев, Ф. Н. Львов, Н. А. Момбелли). По словам Герцена, "круг этот составляли люди молодые, даровитые, чрезвычайно умные и чрезвычайно образованные".   На каждой "пятнице" присутствовало, как правило, более десяти Человек, принимавших участие в дискуссиях. Вокруг собраний появлялись кружки, в которых продолжилось обсуждение неотложных реформ в стране, вызревал план создания тайного общества, замысел о распространении революционных идей среди различных слоев населения. Вокруг Спешнева возникла законспирированная группа для организации тайной типографии и издания нелегальной литературы пропагандистского толка. Деятельность П. была прервана в самом разгаре дискуссий, в период, когда ухе была создана обширная библиотека запрещенных рус. и зарубежных авторов, подготовлены для печати листовки. В ночь с 23 на 24 апреля 1849 г. П. были арестованы. К следствию привлекалось 122 Человека. Трое сошли с ума во Время следствия. Специально созданная военно-судная комиссия приговорила 15 Человек к расстрелу, генерал-аудиториат приговорил к расстрелу 21. 22 декабря 1849 г. на Семеновском плацу в Петербурге был разыгран обряд подготовки к смертной казни. Петрашевского, Григорьева, Момбелли облачили в саваны и привязали к столбам.   Но вдруг прискакал царский фельдъегерь, объявив об отмене смертной казни. Она была заменена на различные сроки каторги, ссылки и отдачу в арестантские роты. Петрашевский и Львов продолжили в Сибири борьбу против царской администрации, наладили связи с ссыльными декабристами. Вместе со Спешневым были основателями сибирской периодической печати - газет "Иркутские губернские ведомости" и "Амур". По выходе с каторги некоторые П. стали знаменитыми писателями (Достоевский, Плещеев), занимались земскою деятельностью (Спешнев, Кашкин). П. высоко ценил Герцен, считая их наследниками декабристов. На страницах "Колокола" он публиковал с трудом полученные из Сибири мемуарные документы П. Оторванные от семей, общественной столичной жизни, лишенные всех прав состояния, П. на долгие годы стали для сочувствующей им интеллигенции символом гражданского мужества и героизма. О своем восторженном отношении к П. вспоминал Достоевский. память о Петрашевском как о друге и учителе на долгие годы сохранил Салтыков-Щедрин. Мн. из документов П., их обширные архивы, рукописи, письма, особенно периода ссылки, пока еще не изучены. Сочинения   Дело петрашевцев. В 3 т. М.; Л., 1937-1951; Филос. и общественно-политические произв. петрашевцев. М., 1953; Первые русские социалисты: Воспоминания участников кружков петрашевцев в Петербурге Л , 1984. Литература   Семееский В.И. М. В. Буташевич-Петрашевский и петрашевцы. М., 1922; Бешкин Г. Л. идеи Фурье у Петрашевского и петрашевцев. М.; Пг., 1923; Лейкина-Свирская В. Р. Утопический социализм петрашевцев // История социалистических учений. М., 1964. С. 399-441; Лейкина-Свирская В. Р. Пеграшевцы. М., 1965; Михайлова В. Н. петрашевцы в Сибири в современной советской историографии // Политическая ссылка в Сибири XIX - нач. XX в. Новосибирск, 1987. С. 29-38; Егоров В. Ф. петрашевцы. Л., 1988; Evans J. I. The Pctrasevskij Circle, 1845-1849. The Hague; P.·, 1974; Alexander M. Der Petrasevskij-Prozess. Wiesbaden, 1979. Ф. Г. Никитина Печерин Владимир Сергеевич (15(27).06. 1807, с. Дымерка, ныне Черкасской обл. - 17 (29).04.1885, Дублин, Ирландия) - мыслитель, поэт. В 1831 г. окончил филологический факультет Петербургского университета, обнаружив большие способности к древн. языкам и классической филологии. С 1833 по 1835 г. П. с группой молодых ученых был в Германии (в Берлинском университете) с целью завершения образования. Вернувшись в 1835 г. в Россию, в звании и. о. экстраординарного проф. в течение семестра читал лекции по классической философии в Московском университете. Летом 1836 г. П. навсегда покинул Россию (лишен российского подданства решением Сената в 1848 г.). В 1840 г. П. принял католичество, а в 1843 г. стал католическим священником. В течение 20 последующих лет П. жил во Франции, Англии, Ирландии, получив известность как блестящий проповедник и оратор. Литературное наследие П. невелико по объему и состоит из писем, поэтических произв., воспоминаний (известных под названием "Замогильные записки"). Вообще все его творчество воспринимается только на фоне его личности: та или иная трактовка его личности предопределяет и оценку его творчества. В истории рус. культуры П. - фигура символическая.   Наиболее удачная формула-характеристика П. принадлежит Н. П. Анциферову: "Агасфер русской интеллигенции" (душа Петербурга. Пб., 1922. С. 92). С точки зрения Анциферова, в поэме П. "Торжество смерти" "в образе Петербурга проклятию предается весь период русского империализма, символом которого была Северная Пальмира" (Там же. С. 94). Из праведного негодования по поводу деспотического политического режима вырастает характерный для П. национальный нигилизм.   Как сладостно Отчизну ненавидеть И жадно ждать её уничтоженья, И в разрушении Отчизны видеть Всемирного денницу возрожденья!   - эти "безумные строки", ставшие впоследствии печально знаменитыми, П., по его собственному признанию, написал в Берлине "в припадке байронизма" (Pycämot общество 30-х годов XIX в. М., 1989. t. 161). Герцен, посвятивший П. особую главу в VII части "Былого и дум", отмечает: "И этот грех лежит на Николае" (Герцен А. И. Соч. М., 1957. Т. 6. С. 387). П. принадлежал к тому слою невостребованных интеллектуалов ("лишних людей", "интеллигентов"), которые не желали идти на службу в бюрократические структуры и не видели лично для себя выхода из сложившейся ситуации.   Россию П., как и его старший Современник Чаадаев, 'представлял в образе Некрополиса (города мертвых), делать в котором ему было нечего. Субъективно свое положение в России П. представлял как жесткую альтернативу: либо духовная смерть, либо побег. Он избрал последнее. Характерно, что, очутившись на Западе, П. некоторое Время находился под влиянием идей христианского социализма (в частности, творчества фр. религиозного философа Ф. Р. Ламенне).   По-видимому, католические симпатии и решение переменить Веру пришло к нему позднее. Современники П. (в том числе и из лагеря славянофилов) понимали, что его национальный нигилизм является оборотной стороной его патриотизма, интеллектуальной честности и незаурядной смелости. И все же нельзя не признать, что в его лице наиболее остро сказалась болезнь рус. духа, несущая в себе (если не принять соответствующих мер) угрозу гибели. Именно поэтому П. представляет собой интерес для истории рус. философии не столько конкретным содержанием своего мировоззрения, сколько своей личностью, в которой нашла своеобразное преломление вечная тема рус. философии: интеллигенция - Россия - народ, Россия и Запад, православие и католичество, "героизм и подвижничество". Сочинения   Замогильные записки // Русское общество 30-х годов XIX в. Люди и идеи: мемуары современников. М., 1989; Герцен, Огарев и их окружение: Рукописи, переписка и документы. М., 1940. Литература   Гершензон М. О. Жизнь В. С. Печерина." М., 1910; Штрайх С. В. С. Печерин за границей в 1833-1835 гг. // Русское прошлое: Исторический сборник. Пг.; М., 1923. Кн. 3; Сакулин П. Н. Русская литература и социализм. М., 1924. Ч. 1; Литературное наследство. М., 1955. Т. 62. В. В. Сапов Писарев Дмитрий Иванович (2(14).10.1840, с. Знаменское Орловской губ. - 4(16).07.1868, Дубулты, близ Риги) - публицист и литературный критик, просветитель-материалист. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета; в 1861-1866 гг. - ведущий сотрудник журн. "Русское слово"; за ст. о проправительственном публицисте бароне Фирксе, выпустившем за границей две брошюры против Герцена, П. около четырех с половиной лет отсидел в Петропавловской крепости; в 1866-1867 гг. он писал для журн. "Дело"; будучи на курорте на Балтийском побережье, утонул в море. П. - одна из наиболее спорных фигур в истории рус. общественной, философской и литературно-критической мысли. Консервативный публицист И. Ф. Цион называл его "полупомешанным мальчиком", Т. Масарик - "enfant terrible" ("ужасным ребенком"), сорванцом рус. радикализма; критик Волынский писал о его якобы бешеном самодурстве; Зеньковский сближал его с Ф. Ницше, и т.д. Как правило, его считали родоначальником рус. нигилизма. В советский период негативных характеристик в адрес П. стало меньше, но разногласия в его оценке не сгладились. Так, В. Ф. Переверзев полагал, что нигилизм П. предвосхищал будущее построение рус. марксизма; др. авторы усматривали у П. эволюцию в направлении к народничеству, третьи настаивали на ненародническом характере его демократизма; в 40-60-х гг. в советской историографии фактически была снята преобладавшая в дореволюционной историографии тема писаревского нигилизма, возврат к этой теме наметился в последнее Время в связи с постепенным преодолением в отечественной историографии идеологемы "классической русской философии".   Обобщающей категорией, наиболее адекватно отражающей характер мировоззрения П., можно считать понятие "просветитель", но при учете того обстоятельства, что "рус. Просвещение", достигнув в 60-е гг. XIX в. пика своего развития, тогда же вступило в стадию кризиса, из которого разные мыслители выходили разными путями. В общих рамках рус. Просвещения 40-60-х гг. XIX в. тип мировоззрения П. совпадает с типом мировоззрения Чернышевского и его соратников по журн. ''Современник". Элемент нигилизма в становящемся просветительским мировоззрении П., выразившийся осенью 1861 г. в призыве бить направо и налево, разбить все, что можно разбить, значительно отделил его от более трезвого "Современника", хотя и не вывел за пределы просветительской идеологии. Как просветитель, П. на стороне поборников "разума" и "Правды" и непримиримый обличитель "врагов человечества", невежества, застоя и бесправия; идея "естественных потребностей Человека" - главный критерий в его размышлениях по всем общественным вопросам. П. - за развитие экономики России "на европейскую ногу"; он популяризатор идей естествознания и антропологии, причём именно в их европейском варианте. Позитивная социально-экономическая программа П. не разработана сколько-нибудь подробно, но осн. линии её он наметил достаточно отчетливо; конечную цель мышления и деятельности каждого честного Человека он видел в решении вопроса о голодных и раздетых людях. Соответственно предполагалась переделка всего строя экономических отношений. П. ориентируется в первую очередь на развитие промышленности, техническое переустройство общества, на формирование среднего сословия, которое он хотел бы превратить в "мыслящих реалистов", на воспитание образованных фабрикантов и земледельцев, которые сочетали бы свою выгоду, выгоду рабочего и потребности окружающего мира.   Тем самым объективно П. выступал как идеолог буржуазного пути развития России, хотя, будучи просветителем, разделял иллюзии просветительского надклассового, общечеловеческого по форме мировоззрения,, не сознавая и не признавая себя представителем какому-либо одного сословия или класса. Стремление П. сконцентрироваться на вопросе о голодных и раздетых людях внесло в его мировоззрение социалистический элемент, но последний наличествует у него лишь постольку, поскольку он есть во всяком зрелом просветительстве. Расхождение между "Русским словом" и "Современником", получившее название "раскола в нигилистах", в числе прочего означало, что публицисты первого эволюционировали к "чистому" демократизму, лишенному народнической социалистической окраски, тогда как мн. соратники Чернышевского входили в число предтеч народничества, возлагая Надежду на крестьянскую общину как исходный пункт будущего социализма в России. В сфере философии взгляды П. также не выходят за рамки просветительского мировоззрения. Он сторонник применения приемов опытных наук во всех сферах человеческого мышления, сенсуалист в теории познания, делающий упор на "поверке" чувствами и эмпирико-индуктивном методе, причём подкрепляющий свою позицию идеями естественно-научного материализма К. Фохта, Л. Бюхнера, Я. Молешотта, позитивизма О. Конта, эволюционной теории Ч. Дарвина.   Специфика философских взглядов П. наиболее проявилась в его нигилистической установке в отношении к умозрительной философии, в нежелании находить рациональное в отрицаемых объектах. Усматривая, например у Гегеля только "диалектичес- . кие фокусы", П. лишал себя возможности обогатить свой эволюционный метод и давал повод для нападок на все свое мировоззрение. В сфере историософии осн. принцип П. - признание зависимости исторического процесса от умственного прогресса, от запаса Знаний в обществе, от совокупности общественных идей. И этому принципу отнюдь не противоречат высказывания П. о связи социальных законов с естественными законами, о том, что в обществе действует закон борьбы за существование, открытый Дарвином, что особую роль в обществе играет труд и экономические условия существования народных масс и т.д.   В философии истории зрелого Просвещения предполагается взаимодействие всех сторон и факторов общественной жизни (то, что критики Просвещения называют "порочным кругом"), и поэтому апелляция П. к материальным факторам исторического развития отнюдь не выводит его за рамки просветительской историософии: эти факторы составляют элементы "социологического реализма" в его концепции истории. В эпоху 60-х гг. XIX в., переполненную несбыточными ожиданиями и иллюзиями насчет массовых крестьянских восстаний, особым реализмом отличались взгляды П. на роль народных масс в истории, его мысль о том, что народ почти всегда и почти везде молчит и терпит, платит налоги и отдает в распоряжение мировых гениев достаточное количество "пушечного мяса", что только в "великие минуты в истории человечества" слышится "великий глас народа", но эти минуты обманывают общие ожидания и народ снова впадает в горькое разочарование и вековую апатию. В отечественной историографии существует т. зр., согласно которой П. является предтечей субъективного метода в истории. Он действительно считал, что история есть осмысление событий, исходя из личной позиции писателя.   Но такая ценностная установка - отнюдь не самобытная идея только П.; аналогично высказывался тогда Чернышевский и др. шестидесятники. Из всего мировоззрения П. наибольшие споры всегда вызывали его литературно-критические взгляды. Будучи первоначально сторонником "чистого искусства", П. в дальнейшем дошел до отрицания искусства вообще, которое, как он считал, вредит общественному развитию и мешает молодежи посвятить себя спасительному естествознанию; по П., искусство мешает развитию Науки, которая может вполне обойтись без искусства. Высказавшись за "разрушение эстетики", доказывая, что нет принципов и законов искусства, П. радикально разошелся с концепциями Белинского, Чернышевского и Добролюбова.   Особое видение им Пушкина как всего лишь великого стилиста, но не поэта, весьма нелестные высказывания о И. А. Гончарове, А. Н. Островском, др. рус. писателях создали П. дурную репутацию по горячим следам его несомненно утилитаристских и нигилистических высказываний. В судьбе П. и его идей есть своего рода парадокс: еще при его жизни возникла обличительная литература, направленная непосредственно против его идей; но в то же Время он пользовался большой популярностью в обществе, особенно среди молодежи: его увлекательными, едкими, остроумными статьями зачитывались; его влияние на молодежь было огромным. Это влияние не всегда оказывалось благотворным: нигилизм П. выступал несомненно дезориентирующим фактором.   Но равнодействующая всех его идей была в конечном счете культуротворчес-кой, способствующей движению рус. общества по пути исторического прогресса. Несомненен и большой вклад П. в рус. общественную и философскую мысль. Сочинения   Полное собр. Сочинения в 6 т. 5-е изд. Спб., 1909-1913; Сочинения в 4 т. М., 1955-1956; Избранные произв. Л., 1968. Литература   Переверзев В. Ф. Д. И. Писарев. М., 1929; Кирпотин В. Я. Радикальный разночинец Д. И. Писарев. М., 1934; Коган Л. А. атеизм Писарева // Под знаменем марксизма. 1938. № 7; Кружков В. С. Д. И. Писарев: Философские и общественно-политические взгляды. М., 1942; Плоткин Л. А. Писарев и литературно-общественное движение 60-х гг. Л.; М., 1945; Станис Л. Я. Основные черты мировоззрения Д. И. Писарева. М., 1963; Прокофьев В.И. Общественно-политические и философские взгляды Д. И. Писарева. М., 1952; Маслин А. Н. Д. И. Писарев в борьбе за материализм и социальный прогресс. М., 1968; Демидова Н. В. Писарев. М., 1969; Цыбенко В. А. мировоззрение Д. И. Писарева. М., 1969; Коротков Ю. Н. Писарев. М., 1971; Кузнецов Ф. Ф. нигилисты, Д. И. Писарев и журнал "Русское слово". М., 1983; Беленкова Л. П. Д. И. Писарев как историк философской и общественной мысли. М., 1983; Гошевский В. О. Проблема личности в философском наследии Д. И. Писарева. Л., 1987; Coquarl A. Dmitri Pisarev (1840-1868) et idéologie du nihilisme Russe. P., 1946; Barghoorn F. C. Nihilism, Utopia and realism in the thought of fisarev // Russian Thought and Politics. Camb. (Mass.), 1957. В. Ф. Пустарнаков "Письма об изучении природы" - главное философское соч. Герцена, опубликованное в 1845-1846 гг. в журн. "Отечественные записки" под псевдонимом И-р ("Искандер" - турецкая форма имени Александр; Герцен вынужден был взять псевдоним, ибо осужденным но политическим мотивам запрещалось выступать в печати под настоящим именем). Это соч. в переписке Герцен иногда называет "Письмами об естествознании", т.к. оно посвящено анализу взаимоотношений философии и естествознания. В нём подчеркивается важность преодоления антагонизма между философией и естествознанием, значение философии для наук о природе и необходимость для философии опираться на естественные Науки, которыми "многое уясняется в вечных вопросах" (Герцен А. И. Собр. Сочинения в 30 т. М., 1954. Т. 2. С. 385).   Однако такая проблематика составляет содержание главным образом первых двух писем: "Эмпирия и идеализм" и "Наука и природа - феноменология мышления". Остальные 6 писем были посвящены изложению Истории философии. Правда, и последнюю Герцен рассматривает под углом зрения преодоления разрыва между природой и духом, между познанием явления и познанием сущности. Древн. философия, по Герцену, была одностороння в своей слитности с миром, в своей опоре на природу, средневековая была одностороння в сосредоточенности в себе, в духе человеческом. Новая философия со времен Р. Декарта и Ф. Бэкона постепенно преодолевает дуализм природы и духа, развивая вечное (дух) из временного (природы). Таким образом, Герцен подводит читателя к выводу, что вся История философии свидетельствует о стремлении Человека уяснить ту истину, что духа вне природы не существует, что природа развивается до духа и в нём познает самое себя. В этом движении Человека к истине, подчеркивает Герцен, огромную роль в новое Время играет естествознание, которое приучает ум к её постижению. При написании "Писем" Герцен опирался на огромный объем литературы как по философии, так и по естествознанию. Осн. источником и стимулом явились для него соч. Гегеля, главным образом его "Энциклопедия философских наук" и "Лекции по Истории философии". Однако, при всем своем преклонении перед Гегелем, Герцен не столько опирается на нём. мыслителя, сколько спорит с ним, стремясь преодолеть его идеализм и логицизм.   Гегель, пишет он, "приносит все временное, все сущее на жертву мысли и духу; идеализм, в котором он был воспитан, который он всосал с молоком, срывает его в односторонность, казненную им самим, - и он старается подавить духом, логикою - природу". "Гегель хотел природу и историю как прикладную логику, а не логику как отвлеченную разумность природы и истории" (Т. 3. С. 119, 120). Однако всеобщее не существует без частного, бесконечное без конечного, и нет сущности, отрешенной от бытия (Там же. С. 93). Выделяя осн. мысль первого письма, Герцен писал Огареву: "логика хвастается тем, что она a priori выводит природу и историю. Но природа и история тем велики, что не нуждаются в этом, еще более - они сами выводят логику a posteriori" (Т. 22. С. 219). Герцен упрекает не только философию за притязание "на обладание если и не всею истиною", то на единственно верный путь к ней (Т. 3. С. 93). В этом же он обвиняет естествознание, которое, в свою очередь, будучи не в состоянии понять объективность разума, не обладая должным методом познания, изобретает "свои маленькие привиденьица" в виде жизненной силы, эфира, теплотвора, электрической материи, которые не столько объясняют природные явления, сколько уводят от истины.   Потому, считает Герцен, "философия без естествоведения так же невозможна, как естествоведение без философии" (Там же). 6 писем, посвященных истории философии ("Греческая философия", "Последняя эпоха древней Науки", "Схоластика", "Декарт и Бэкон", "Бэкон Я его школа в Англии", "реализм"), хотя и внушены гегелевскими "Лекциями по Истории философии", но опираются на самостоятельное изучение Герценом источников и литературы. В примечании к "Письму" о греч. философии Герцен замечает, что, излагая главные её моменты, он хотя и следовал лекциям Гегеля, однако в самом изложении древн. философии сделал "некоторые довольно важные отступления", т.к. "во многих случаях не хотел повторять чисто абстрактных и пропитанных идеализмом мнений германского философа" (Т. 3. С. 146-147). Говоря о средневековой философии, Герцен в письме А. А. Краевс-кому подчеркивает, что у него на неё "образовался совершенно особый взгляд" (Т. 22. С. 240), а что касается Декарта и Бэкона, то взгляд на них, развитый в "Письме", "не был таким образом развит ни в одной из современных историй философии" (Там же). Оценивая в целом свое изложение Истории философии, Герцен замечает, что "в таком виде, кажется, у нас она не часто излагалась" (Там же. С. 243).   Современники упрекали Герцена за темное изложение, за "птичий язык", за "искандеризмы". Оправдываясь, Герцен замечал, что темнит он намеренно, ибо открыто выразить свои мысли из-за цензуры невозможно. "Что-то страшно цензуры, - пишет он Ε. Φ. Коршу, - которая, как костоеда, выест кости и оставит мякоть" (Там же. С. 193). А отправляя статью Краевскому, умоляет: "Пожалуйста, охраните хорошенько от кастрирования мое "письмо" о Риме, за это Я напишу вам такого Бэкона, расправеруламского. Да вот только не знаю, как быть со Спинозой" (Там же. С. 237). Изложение взглядов Спинозы было особенно сложно из-за цензуры, хотя его взгляды Герцен ценил чрезвычайно высоко: "Ни признание факта Бэкона не покорило ему вполне природу, ни идеализм Декарта не покорил ему духа. Семя, брошенное Декартом, возросло в Спинозе. Спиноза - истинный и всесторонний отец новой философии... Высота Спинозы поразительна. И какое полное жизни мышление! Он дал основу, из которой могла развиться германская философия..." (Т. 2. С. 306).   Но изложить философию Спинозы Герцену так и не пришлось. Причина прекращения публикаций "Писем" осталась неизвестной. Тут могут быть и цензурные осложнения, и изменения планов самого Герцена. "Письма" пользовались большой популярностью у читателей. Герцен вспоминал в "Былом и думах": "Молодежь не только в университете и лицее сильно читала мои статьи о "Дилетантизме в Науке" и "Письма об изучении природы", но и в духовных учебных заведениях. О последнем Я узнал, от графа С. Строганова, которому жаловался на это Филарет, грозивший принять душеоборони-тельные меры против такой вредоносной яствы" (Т. 9. С. 204).   А вот что писал о влиянии соч. Герцена 40-х гг. анонимный автор в брошюре, вышедшей вскоре после его смерти в 1870 г.: "В России имя Искандера, повторяемое шепотом, тем не менее не было забыто, и поколение, которое шло за людьми конца сороковых годов, все так же любило запрещенного автора. Трудно было достать полных нумеров "Отечественных записок" 1842-1846 годов. Статьи с надписью И-р вырезались, покупались на вес золота, переплетались в драгоценный переплет, читались с чувством чуть не религиозным, переписывались друзьями счастливых обладателей этого "священного предания", цитировались при случае и без особенного повода, до самого появления "Полярной Звезды" и "Колокола" (Литературное наследство. Т. 41-42. С. 167). Литература   Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2. С. 83-102; История философии в СССР. М., 1968. С. 340-388. А. Т. Павлов Платон (в миру Петр Егорович Левшин) (12(23).07.1737 - 24.11(6.12). 1812) - митрополит Московский (1787), прозванный Вольтером "русским Платоном". В 1758 г. окончил Славяно-греко-латинскую академию и принял монашество. Был законоучителем цесаревича Павла. С 1766 г. - архимандрит Троице-Сергиевой лавры. В 1770 г. - архиепископ Тверской, а в 1775 г. - Московский. В 1792 г., благословив открытие Оптиной пустыни, отошел от епархиальных дел, целиком посвятив себя православной философии и духовному Просвещению. В конце жизни удалился в Спасо-Вифанский монастырь, став одним из первых старцев России. Православно-философское творчество П. можно условно разделить на два периода: первый - "метафизический" (1757-1775); второй - "апологетический" (1775-1806). Первый период определяется созданием оригинальной метафизики на основе анагогического метода (смотри Анагогия). П. различал три уровня трансцендентного и персонифицированного Сущего: собственно Троицы, или "самого Бога" в Его "тайне"; Божественных свойств ("околичностей") и "блаженного" со-бытия ангелов и человеческих душ (духов).   Все три уровня находятся в антиномической сопричастности друг с другом, что позволяет, с его т. зр., не подменять "живое" бытие Сущего рационалистическими определениями или мистическими образами, тем самым продолжая метафизическую традицию святых отцов, особенно Августина, Иоанна Златоуста и Псевдо-Дионисия Арео-пагита. существо метафизических взглядов П. составляет свободно-необходимая, или синерги-ческая (смотри Синергизм), взаимосвязь благодати ("Христовой власти") и христианской личности ("лица") как внутренней "действительности", или "действия" человеческой души (духа). Этот воце-рковленно-религиозный динамизм ("христианский путь") в чем-то предвосхитил концепцию "конкретного онтологизма" или "конкретного идеализма" как существенной черты рус. философии. Будучи сторонником августинианского понимания "спасительной", т.е. сугубо персонифицированной, истины, П. предвосхитил осн. положения славянофильской трактовки "цельного Знания", далекой от абсолютизации обезличенных выводов о Боге. Святоотеческий подход позволил рус. мыслителю последовательно сохранить "логизм" (Эрн) православной философии, вобравшей в себя как рационалистические ("описательные"), так и интуитивные ("воображаемые") приемы познания.   Иначе говоря, П. ввел в метафизику сильный элемент "художественного" мышления, оперируя синтетическими формами "образов-понятий", или "логосов", тем самым как бы предвосхищая приверженность мн. рус. мыслителей к несистематизированному философствованию, особенно в рамках литературы как искусства слова, или "Логоса". Во второй период своей духовной биографии П. прежде всего разрабатывал нравственный идеал "аристократа синергического духа" с его "свободо-ху-дожественным" исканием персонифицированной истины. Отсюда проистекала веротерпимость П., "осторожно" принимающего любое творческое дерзновение на пути к Богу, но без окончательных и, как правило, абсолютизированных формулировок, или "букв", - без ущерба "духу" православной философии. Вся просветительская деятельность митрополита П. была направлена на осуществление этого идеала, особенно в конфессиональной среде. Таким образом, начал реализовы-ваться завет Петра I о воспитании просвещенных рус. священнослужителей. При этом во главу угла ставился воцерковленный "духовный опыт" (Тареев) православных христиан.   В какой-то степени П. удалось решить свою главную задачу в области духовного Просвещения. Он создал лучшие учебные заведения России в стенах Московской Славяно-греко-латинской академии и Троицкой лаврской семинарии. Среди его сподвижников и учеников появились такие православные мыслители, как Феофилакт (Горский), Аполлосс Байбаков, Мефодий Смирнов и др. Однако последующая идеологизация духовного Просвещения, связанная с именем любимого ученика П., митрополита Московского Филарета (Дроздова), приостановила процесс воспитания "аристократов синергического духа". Социальные взгляды П. лежали в русле византийской теории симфонии, предполагающей гармоническое "двоевластие" государства и церкви в деле внешней заботы по спасению верноподданных. Митрополит признал метафизическую основу Российской Империи в синергической действительности христианских лиц и целиком связывал её утверждение с успехами духовного Просвещения. Но поскольку уже с воцарения Александра I обозначилась тенденция к идеологизации последнего и, следовательно, подрыву метафизической основы Российской Империи, постольку старец П. склонился к исихастному (смотри исихазм) уединению, что в какой-то степени повлияло и на последующее забвение его во многом оригинальных взглядов. Сочинения   Собр. Сочинения в 20т. М., 1779-1806; Полное собр. Сочинения в 2 т. Спб. (б. г.); Избранные мысли // Калитин П. В. Распятие миром. М., 1992. Литература   Снегирев И. М. Жизнь московского митрополита Платона. М., 1890-1891. Ч. 1-2; Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937 (Вильнюс 1991). С. 109-113. П. В. Калитин Платон в России. Историческое развитие рус. философской культуры было неразрывно связано с платонизмом и неоплатонизмом, понимаемыми предельно широко, как некоторое духовное устремление, "как указующий перст от земли к небу, от долу-горе" (Флоренский П. А. смысл идеализма. Сергиев Посад, 1914. С. 6). Для рус. философствования было характерным восприятие традиций платонизма не только в связи с учением П. об идеях, но и с идеализмом вообще (в историко-философском плане), с реализмом в споре об универсалиях, с априоризмом и рационализмом в теории познания, со спиритуализмом и телеологией в онтологии. Философские соч. П. непосредственно были включены в рус. философскую культуру достаточно поздно (XVIII в.), но общий строй идей платонизма был освоен на самых ранних этапах. Христиан-ско-православная культура Киевской Руси через византийское и болгарское влияние (смотри Болгарские влияния) восприняла идеи платонизирующе-го аристотелизма. Именно аристотелизм, наполненный элементами платонизма и пифагореизма, был воспринят вост. отцами церкви как учение, тождественное платоновской философии. платонизм был очень удобен для христианизации и активно использовался при обосновании христианской догматики (особенно догмата о Троице).   Называя Платона первым философом, автор "Шестоднева" Иоанн, экзарх Болгарский, в целом следовал парадигме "Источника Знания" Иоанна Дамаскина, который наряду с такими учителями церкви, как Василий Великий, Григорий Назианзин, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, Ефрем Сирин и др., оказал решающее влияние на южнославянский культурный ареал, а затем и на философскую культуру рус. средневековья. неоплатонизм явился философской основой исихаз-ма, и сам факт распространения исихастских идей в Болгарии, а затем и на Руси свидетельствовал о том, что философская культура обеих славянских стран была готова к восприятию различных модификаций неоплатонических представлений. Влияние исихастских идей было настолько велико, что явственно сказалось на взглядах Нила Сорского, определив идеологию "заволжских старцев" с их богословско-политической программой нестяжательства (смотри нестяжатели). Указанное влияние длилось вплоть до XVIII в., вылившись в платонические диалоги Сковороды и Щербатова ("Размышления о смертном часе", "Разговор о бессмертии души"), в "Добротолюбие" Паисия Величковского.   Мн. диалоги Сковороды пестрят платоновскими идеями, а под определенным углом зрения их содержание вполне вмещается в рамки своеобразного учения о "философии солнца" и "метафизике света". Теорией света особенно интересовались неоплатонически настроенные мыслители. Вся платоновская онтология, гносеология и эстетика основывались на учении о солнце и свете. У П. все существующее представало как свет или отсвет. В философских классах Киево-Могилянской и Московской Славяно-греко-латинской академий господствовали курсы схоластизированного аристотелизма, но это не означало того, что философские идеи П. и неоплатоников были в полном забвении. Первые публикации диалогов П. появились в журн. Новикова "Утренний свет" (1777-1778). В переводе И. Сидоровского и М. Пахомова вышли "Творения велимудрого Платона" (в 4 т.). Большое значение для распространения платонизма в России имело издание в кон. XVIII в. соч. Августина, который отдавал предпочтение платоновской философии.   Широкое распространение получили в это Время издания энциклопедического характера - "Кабинеты любомудрия" и "Зерцала древней учености", в которых философия определялась как "платонический нектар" и давалась такая характеристика учения П.: "Христиане одни только Платоновой философии держались, как в первые времена, так и несколько после, как-то Юстин Мученик, Климент Александрийский, Ориген, Василий, Григорий Назианзин и Августин" (Зерцало древней учености, или Описание древних философов, их сект и различных упражнений. М., 1787. С. 17). Нач. XIX в. ознаменовано большим интересом к философии П., основанном на убеждении, что католическое богословие насквозь проникнуто идеями аристотелевской философии и платонизм мог бы стать базой религиозно-философского умозрения, связанного с православием. Изучение взглядов П. было введено в философские курсы университетов и духовных академий. Во мн. журн. появились статьи и рецензии о П. Распространению идей платонизма в России 20-х гг. XIX в. способствовала популярность философии Шеллинга.   Связь с П. заключалась в непрерывности философской традиции, проявляющейся в противопоставлении реального и идеального, природы и духа, субъекта и объекта. Особенно сближало Шеллинга с П. учение о "мировой душе". Высокую оценку философии П. можно найти в творчестве любомудров. Веневитинов, секретарь общества любомудров, писал в ст. "Письмо к графине NN": "Божественному Платону предназначено было представить в древнем мире самое полное развитие философии и положить твердое основание, на котором в сии последние времена воздвигнули непоколебимый храм богине" (Полн. собр. соч. М.; Л., 1934. С. 254). Подобную оценку взглядам П. можно найти у мн. рус. мыслителей 1-й пол. XIX в. - в "Истории философских систем" (Спб., 1818) Галича, в ст. Надеждина "Платон. Философ оригинальный, систематический" (Вестник Европы. 1830. № 5), "метафизика Платонова" (Вестник Европы. 1830. № 13, 14).   К философским различиям между П. и Аристотелем возводили свои построения славянофилы. Антитеза зап. и вост. способа мышления была определена, по их мнению, рационализмом Аристотеля, с его "отвлеченным сознанием рассуждающего разума", и "цельностью в умственных действиях" П. платонизм с его "гармонией в умозрительной деятельности разума" является, считали они, если не основой учения вост. церкви и православия, то во многом их существенным философским элементом. Глубокий интерес к учению П., вплоть до усвоения и ассимиляции его отдельных элементов, присущ Духовно-академической философии. Мн. философские соч. её представителей объединяло убеждение в том, что "в учении Платона религия и философия находятся в наитеснейшем контакте, но уже в системе Аристотеля философия порывает с религией окончательно" (Сборник статей в память столетия Императорской Московской духовной академии. Сергиев Посад, 1915. Ч. 1. С. 153).   Большим знатоком и почитателем философии П. был проф. философии Петербургской духовной академии Карпов, который перевел и издал 6 т. "Сочинений Платона" (1863-1879), а во "введении в философию" (Спб., 1840) изложил свою систему "философского синтетизма", построенную на платоническом видении мира. Платоновская философия пользовалась вниманием и среди университетских преподавателей философии. Проф. Московского университета Редкий опубликовал 7-томное исследование "Из лекций по Истории философии Права в связи с Историей философии вообще", 3, 4, 5-й т. которого содержали перевод мн. диалогов П. Много книг и статей, посвященных П., появляется во 2-й пол. XIX в., делаются попытки вписать греч. философа в христианскую философскую традицию. "Самое высокое учение о божестве принадлежит Сократу и Платону", - отмечал И. А. Чистович.   Одним из наиболее ярких рус. платоников был Юркевич. 12 января 1866 г. на торжественном собрании Московского университета он произнес речь "разум по учению Платона и опыт по учению Канта", в которой предпринял попытку синтезировать учения П. и Канта. Почти во всех своих соч. Юркевич стремился показать "характеристическую черту платонического мышления" в русле развития собственного миросозерцания. Важным этапом в изучении платонизма были труды А. Н. Гилярова "Источники о софистах. Платон как исторический свидетель", "платонизм как основание современного мировоззрения в связи с вопросом о задачах и судьбе философии", Козлова "Метод и направление философии Платона", Грота "Очерк философии Платона", большая ст. В. С. Соловьева "Жизненная драма Платона". Соловьев был блестящим переводчиком соч. П.   Смерть не позволила ему полностью завершить эту работу, но в собственных философских построениях, в своей метафизике всеединства он был последовательным платоником. При этом платоновские идеи выполняли у него функции несущей конструкции всей философской системы. Верховным принципом идеализма П. была идея добра или блага - творческое, божественное начало, которое, как солнце, дает миру свет и жизнь. "Платон ставит себе впервые ту самую задачу "оправдания добра", которая послужила предметом главного труда В. С. Соловьева" (Трубецкой С. Н. Протагор Платона//Вопросы философии и психологии. 1901. Кн. 3 (58).   Платонические идеи Соловьева оказали влияние на последующую рус. религиозную философию и философию рус. символизма. Особенно органично платонизм вошел в философское творчество Флоренского и Франка. В "Истории русской философии" Зеньковский назвал Франка последним представителем рус. неоплатонизма. Своеобразной энциклопедией платонизма можно считать творчество Лосева. её осн. Вехами были: его собственная неоплатоническая система ("Философия имени"), многотомная "История античной эстетики", а также перевод, комментирование и издание соч. П., Плотина, Прокла. Характерной особенностью восприятия платоновской философии в рус. мысли было стремление к её христианизации. Исключение составляли оценки платоновского учения, сделанные Соловьевым и Зеньковским. Для Соловьева был характерен акцент на языческом осмыслении платоновского миросозерцания, для Зеньковского же утверждение о слишком большой философичности П. для христианства, т.к. платоновский дуализм усложняет не только само понятие мира, но и вносит "осложнение и в понимание Бога" (Зеньковский В. В. Основы христианской философии. Париж, 1964. Т. 2. С. 15). Неслучайно одна из ключевых в этом плане работ Зеньковско-го получила название "Преодоление платонизма и проблема софийности мира" (Путь. 1930. № 24).   Литература   Гиляров А. Н. платонизм как основание современного мировоззрения в связи с вопросом о задачах и судьбе философии. М., 1887; Юркевич П. Д. разум по учению Платона и опыт по учению Канта/ Известия Московского университета. 1866. № 5; Грот Н. Я. Очерк философии Платона. М., 1896; Эрн В. Ф. Верховное постижение Платона // Вопросы философии и психологии, 1917. Кн. 137-138; Лосев А. Ф. Очерки ангинного символизма и мифологии. М., 1930; Зеньковский В.В. Преодоление платонизма и проблема софийности мира // Путь, 1930. № 24; Абрамов А. И. Оценка философии Платона в русской идеалистической философии//Платон и ею эпоха. М., 1979. А. И. Абрамов Платонов Константин Иванович (18(30). 10.1877, Харьков - 6.08.1969, Харьков) - психиатр и психоневролог. Окончил медицинский факультет Харьковского университета. В 1912 г. подготовил диссертацию "Воспитание сочетательно-двигательного рефлекса на составной (свет - звук) раздражитель", внесшую вклад в изучение высшей нервной деятельности Человека с использованием методики условных рефлексов. П. занимался исследованиями, раскрывающими физиологическую и лечебную действенность слова. Материалы этих исследований впоследствии легли в основу монографии "Слово как физиологический и лечебный фактор" (1930) и положили начало психосоматическому направлению в медицине.   П. возродил и существенно активизировал интерес к вопросам психотерапии, гипноза, внушения, убедительно доказав, что словесные раздражители в силу их исключительной физиологической и социальной значимости занимают особое место в системе высшей нервной деятельности Человека. Слово заменяет, отражает и обобщает смысловое значение конкретных раздражителей внешней и внутренней среды. Вместе с тем оно служит средством создания сложной системы психотерапевтических воздействий, способствующих устранению функционального нарушения процессов высшей нервной деятельности и формированию взамен патологических нормальных динамических их структур. Эти теоретические воззрения были положены в основу разработанной им методики лечения реактивных состояний, невроза навязчивых страхов, психосоматических заболеваний. Им написано свыше 50 трудов. Много сил отдавал П. преподавательской работе. Всей своей деятельностью П. способствовал углубленному пониманию сложных психических процессов и проблем психотерапии. Сочинения   Платонов К. И. Слово как физиологический и лечебный фактор. 3-е изд. М., 1962. Л. П. Гримах Плеханов Георгий Валентинович (29.11 (11.12).1856, с. Гудаловка Тамбовской губ. - 30.05.1918, Питкеярви, Финляндия) - публицист, философ, литературный критик, первый теоретик и пропагандист марксизма в России. В 1874-1876 гг. учился в Петербургском горном Институте; с 1875 г. - участник революционного народнического движения: сначала состоял в обществе "Земля и воля", после её раскола в 1879 г. один из организаторов группы "Черный передел". Под сильным влиянием соч. М. А. Бакунина у П. сформировалось "великое уважение к материалистическому объяснению истории"; бакунинская интерпретация материалистического понимания истории в духе экономического материализма в дальнейшем в значительной степени предопределила специфическое для П. понимание марксизма. В 1883 г. П. создал в Женеве социал-демократическую группу "Освобождение труда"; в 80-90-х гг. XIX в. П. переводил на рус. язык труды К. Маркса и Ф. Энгельса и опубликовал ряд работ, направленных против идеологии народничества ("социализм и политическая борьба", "Наши разногласия", "К вопросу "о развитии монистического взгляда на историю" и др.); с момента основания II Интернационала (1889) П. активно участвует в его деятельности. В 1900-1903 гг. П. и его единомышленники совместно с Лениным участвуют в издании общероссийской социал-демократической газ. "Искра" и журн. "Заря". П. -  осн. автор Программы РСДРП, принятой на её II съезде (1903).   Особое место П. в российском социал-демократическом движении определялось его своеобразной "внефракционностью", в соответствии с которой он, оставаясь верным своим взглядам эпохи группы "Освобождение труда", не хотел примыкать ни к меньшевикам, ни к большевикам, то поддерживал, то критиковал тех и других, хотя чаще оказывался на стороне меньшевиков. Радикально отличался П. от др. вождей российской социал-демократии также своей теоретической позицией, для которой характерны примат теории над практикой, апелляция к методу, а не к результату, ориентация на общие руководящие принципы, а не на конкретные проекты решений. П. не просто теоретик российской социал-демократии, он претендовал и на статус её главного философа. Примкнув к марксизму, когда мн. соч. К. Маркса и Ф. Энгельса оставались еще не известными, П. предпринял попытку изложения и популяризации марксистской философии в контексте всемирной истории философии, включив марксизм в традицию истории материализма (осн. Вехами, предшествовавшими марксистскому материализму, П. полагал философию Б. Спинозы, фр. материализм XVIII в. и материализм Л. Фейербаха) и истории диалектического идеализма (в первую очередь взгляды Гегеля). Но П. не ограничился систематизацией, изложением и популяризацией философских идей Маркса и Энгельса, по сути, он сформулировал самостоятельную философскую концепцию, расходившуюся с философскими посылками основоположников марксизма.   П. согласился с А. Лабрнолой, который считал, что философия, поскольку она отличается от теологии, занимается теми же задачами, что и Наука, при этом она или стремится опередить Науку, предлагая свои гадательные решения, или резюмирует и подвергает дальнейшей логической обработке решения, найденные Наукой. Таким образом, философия "ведет" за собой естественные и общественные Науки, освобождая их от противоречий; в будущем точные Науки настолько встанут на ноги, что гипотезы философии сделаются бесполезными, но до тех пор Наука и философия занимаются одним и тем же предметом, хотя и на разном уровне: философия доходит до сущности вещей, изучает мир как целое, а Науки изучают этот мир по частям. марксистская философия представляет собой, по П., систему синтетических идей, объединяющих совокупность человеческого опыта на данной ступени интеллектуального и общественного развития, синтез познанного бытия данной эпохи. Осн. составные её части: диалектика как метод и универсальная теория развития ("душа" системы), философия природы и философия истории. Единственно сущее в мире - материя-субстанция, осн. атрибутами которой являются движение и мышление. Отсюда философия П. - философия объективного, "философия субстанции" по преимуществу.   Постулаты о материальном бытии, природе, объекте являются исходными для развертывания философской системы: материя-субстанция (не чурался П. и тезиса о мире как совокупности "вещей в себе") имеет объективное существование, существует вне и независимо от сознания Человека и является источником ощущений как исходных и главных орудий познания. Принцип "все течет, все изменяется" - осн. закон всего' существующего; мир не просто изменяется, но изменяется закономерно, поступательно; законы движения мира суть законы диалектики. Главная задача философии - решение вопроса об отношении духа к природе, мышления к бытию, субъекта к объекту. Не тождество субъекта и объекта (как у Гегеля), не их разорванность (как у Канта), не чистый феноменализм, растворяющий объект в субъекте (как у Фихте), а единство субъекта и объекта в духе материалистического монизма (по П., правильно поставил проблему "субъект-объект" Спиноза, а разрешил её Фейербах в своем учении о "Я" и "ты") - вот опорные пункты, приведшие П. к выводу о том, что гносеология Маркса есть, по существу, гносеология Фейербаха, исключая некоторые сравнительно несущественные пункты, не удовлетворявшие Маркса.   В сфере гносеологической П. поглощен в основном вопросом о воздействии объекта на субъект, ролью форм живого созерцания при недоооценке форм абстрактного мышления; на втором плане оставались проблемы субъективной диалектики, вопрос об активной роли познающего субъекта; не принимая фактически принцип отражения, П. противопоставлял ему теорию иероглифов. Во взглядах на историческое развитие П. исходил из мысли о том, что учение Маркса об об-вс является материалистической философией истории. Не в природе Человека, не в имманентных законах мирового духа видел П. объяснение истории, а в развитии производительных сил, в степени власти Человека над природой. Хотя П. апеллировал к развитию классового сознания, занимался проблематикой относительной самостоятельности идеологии, связью идеологии с психологией, отстаивал концепцию социалистической рабочей партии как сознательной выразительницы потребностей объективного общественного развития, в философии истории он отдал дань объективизму и созерцательности, экономическому материализму, преклонению перед "стихийным ходом вещей". С позиций своей философии объективного П. бескомпромиссно, часто вульгарно-материалистически и весьма нигилистически критиковал неокантианство, махизм, рус. этико-социологическую школу.   Ленина П. не считал выдающимся теоретиком потому, в первую очередь, что усматривал у него философский субъективизм, отвергая его концепцию внесения сознания извне, что представляет, по мнению П., новое издание теории героев и толпы. Один из центральных вопросов исторического развития, по П., - вопрос об отношении России к Востоку и Западу: Ему отнюдь не чуждо "осмысленное западничество", с позиций которого он обличает "вост. деспотизм" и "азиатчину", особенно всемогущество деспотического государства вост. типа, при котором Свобода личности превращается в фикцию. Единственную альтернативу "вост. деспотизму" П. видит в капитализме. "капитализм плох, но деспотизм еще хуже. капитализм развивает в Человеке зверя; деспотизм делает из Человека вьючное животное. капитализм налагает свою грязную руку на литературу и Науку, деспотизм убивает Науку и литературу, а стоны рабов заглушаются лестью да свистом бичей" (Философско-литературное наследие Г. В. Плеханова. М., 1973. Т. 1. С. 38).   П. - крупный марксистский теоретик искусства и литературный критик. В этой сфере он тяготел к "объективной эстетике", в которой выявление и объяснение генезиса литературного произв., его обусловленности теми или иными общественными, историческими обстоятельствами выдвигались на первый план. Собственно эстетический анализ ("эстетические суждения") ставились им на второй план. Суждения критика под углом зрения должного, оценку с точки зрения определенных идеалов П. полагал неуместными.   В объективистских тенденциях философии П. заключена и его слабость, и его сила. Отталкиваясь от своих оценок' европейской и российской действительности, П. с сожалением соглашался с Э. Бернштейном в том. что на близкое осуществление социалистического идеала рассчитывать нельзя, ибо рус. история еще не смолола той муки, из которой будет испечен пшеничный пирог социализма. Первоочередным вопросом в России, полагал П., является развитие производительных сил на капиталистической основе. Сочинения   Соч. М.; Л. , 1923-1927. Т. 1-24; Литературное наследие Г. В. Плеханова. М, 1934-1940. Сб. 1-8; Избранные филос. произв.: В 5 т. М., 1956-1958; Философ-ско-литерагурное наследие Г. В. Плеханова. М., 1973-1974. Т. 13. Литература   Ваганян В. А, Г. В. Плеханов. М., 1924; Вольфсон С. Я. Плеханов. Минск, 1924; Фомина В. А. Философское наследие Г. В. Плеханова. М., 1956; Чигип Б. А. Г. В. Плеханов и его роль в развитии марксистской философии. М.; Л., 1963; Никошев П. А. эстетика и литературные теории Г. В. Плеханова. М., 1968; Пустарнаков В. Ф. "Капитал" и философская школа Г. В. Плеханова/Пустарнаков В. Ф. "Капитал" К. Маркса и философская мысль в России. М., 1974; Лившиц М. А. Г.В. Плеханов. М, 1983; Шашков Н. И. Этические воззрения Г. В. Плеханова. Кишинев, 1987; Бережанский А. С. Г. В. Плеханов: от народничества к марксизму. Воронеж, 1990; Коротаев Ф. С. Г. В. Плеханов. Человек и политик. Пермь, 1992; Pelrovic G. F'ilozofski progledi G. V. Plehanovâ. Zagreb, 1957; Gaveing M. George Plekhanov, philosophe militant // La Pensée. 1958. N 79; Baron S. Plekhanov. The father of Russian marxism. Stanford, 1963; Jena D. Georgi Walentinowitsch Plechanow. Historisch-politische Biographic В., 1989. В. Ф. Пустарнаков Плюрализм монистический (от лат. pluralis - множественный и греч. monos один, единственный) — философская позиция, согласно которой существует как множество независимых и не сводимых друг к другу видов бытия (в онтологии), оснований и форм (в гносеологии), так и органично объединяющее их единое начало. Термин "П. м." для характеристики своей системы "панпсихизма" использовал рус. неолейбницианец Козлов. Следуя учению Г. В. Лейбница, Р. Г. Лотце и отчасти Г. Тейхмюл-лера, Козлов наряду с признанием множественности субстанциальных точек бытия или "реальных существ" говорил об их взаимодействии и единстве в системе мирового "сросшегося организма". Источник единства мира, считал он, коренится в "Высочайшей Субстанции" (Боге).   Сын Козлова, С. А. Алексеев (Аскольдов), присоединяясь к учению "панпсихизма", утверждал слияние самобытных "душ" мира (одушевлено в мире все) в единой "высшей душе", вследствие чего мир оказывался "живой личностью". Лопатин, используя идеи Лейбница и Платона и называя свою концепцию системой "конкретного динамизма", также говорил о том, что "вечное единое раскрывается в вечном многом". Одно множество ..... мир вечных идей - заключено в Боге, а др. множество - мир земных вещей - хотя и коренится в мире идей, однако несоизмеримо с ним вследствие действия начала самоутверждения и распада. Подобный П. м. близок построениям B.C. Соловьева, Флоренского, Булгакова.   Позиции П. м. придерживался, по существу, Н. О. Лосский. Среди представителей П. м. были и некоторые рус. сторонники Гегеля, напр. Дебольский ("Верховный разум, как бы не довольствуясь собственной полнотой, индивидуализируется во множестве ограниченных разумов"), и некоторые неокантианцы, напр. Гессен, говоривший о понятийном П. м. ("подлинная иерархия понятий должна быть необходимо синтезом монизма и плюрализма", и в этом синтезе общего и частного заключается конкретность понятий), и религиозный экзистенциалист Бердяев, который в ранний период творчества, вероятно, под влиянием Козлова признавал "иерархическое единство" одухотворенных монад под эгидой Первичной Божественной монады.   Однако позднее Бердяев в духе персонализма и экзистенциализма говорил о том, что "Человек есть дитя Божие, но и Свободы", "над которой бессилен Бог". Тайна личности столь велика, что "невыразима... на языке отвлеченной метафизики". Противоречивым к П. м. было также отношение П. Б. Струве, то соглашавшегося с ним, то считавшего, что вне религиозного отношения "человеческая жизнь есть слепая игра слепых сил". Согласно Франку, любой монизм или дуализм упрощает и искажает реальность, а конкретно и полно передает её только "антиномистический монодуализм" (так у Франка, по существу, обозначается идея П. м.), согласно которому "одно не есть другое и вместе с тем и есть это другое, и только с ним, в нём и через него есть то, что оно подлинно есть в своей последней глубине и полноте". Иными словами, суть - в непостижимом металогическом (или трансрациональном) всеединстве. Литература   Козлов А. А. Свое слово. Спб., 1888-1898. Вып. 1-5; Аскольдов С. А. А. А. Козлов.М., 1912; Гессен С. И. монизм и плюрализм в систематике понятий//Труды Русского народного университета в Праге. 1928. Т. 1; Франк С. Л. Соч. М., 1990; Бердяев Н. А. Философия свободного духа. М., 1994; Лосский Н. О. Избранное. М., 1991. В. Л. Курабцев Пнин Иван Петрович (1773, Москва - 17(29).09.1805, Петербург) - философ, просветитель. Учился в Благородном пансионе при Московском университете, где получил Знания иностранных языков и философии, затем в Артиллерийском кадетском корпусе в Петербурге. Служил в армии с 1789 по 1797 г., по выходе в отставку основал (вместе с Бестужевым) "Санкт-Петербургский журнал". В 1801 г. произошло его знакомство с Радищевым, которого он считал одним из лучших людей своего Времени. В 1802 г. П. представил царю труд "Вопль невинности, отвергаемой законом", где отмечал ущемление прав людей, обличал своеволие помещиков, беззаконие. По своему обличительному пафосу он был сходен с "Путешествием из Петербурга в Москву" Радищева и смог появиться в печати лишь в 1889 г. В 1802 г. П. был избран действительным членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, в 1805 г. стал его президентом.   Расцвет творческой активности П. пришелся на ранние годы царствования Александра 1, когда он выпустил осн. свои произв. - оды "Бог". "Человек", "Опыт о Просвещении относительно к России" (1804, был конфискован по распоряжению правительства). мировоззрение П. формировалось под влиянием фр. просветителей, произв. которых он публиковал в различных изданиях (мн. из них запрещались цензурой), а также носителей антропологического начала в рус. философии - Сковороды и Радищева. В оде "Человек" (Журнал российской словесности, 1805. № 1) П. писал: "Природы лучшее созданье.../Ты краше всех существ других./Что Я с тобою ни рав-няю,/Твои дары лишь отличаю.../Я Человека петь готов,/Природы лучшее созданье.../Ты царь земли, ты царь Вселенной,/Хотя Ничто в сравненье с ней;/Хотя ты прах один возженный,/Но мыслию велик своей'/Едва ты только в мир явился,/И мир мгновенно покорился". Человека П. воспринимал как покорителя природы и в то же Время как героического гражданина, обличающего Зло и неправду.   В 1802 г. П. написал стихи на смерть Радищева - "пламенника ума" и "друга людей", который их "к счастью вел путем Свободы" (опубликованы в 1859 г.). Сын последнего, Н. А. Радищев, в стихах "На смерть И. П. Пнина" отметил его заслуги: одна из главных - попрание предрассудков и прославление ума. Гражданские мотивы пронизывают философское и поэтическое творчество П., повлиявшее на декабристов. П. выступал за освобождение крестьян от личной зависимости, но оставался сторонником конституционной монархии, ориентированной на Просвещение всех сословий, воспитание гражданских добродетелей, обеспечение Свободы человеческого разума и личности. При этом в "Опыте о Просвещении" он помещает настоящий гимн собственности, предпочитая её (в сочетании с принципом личной безопасности) равенству: "Собственность! Священное Право! душа общежития! Источник законов, мать изобилия и удовольствий! Где ты уважаема, где ты неприкосновенна, та только благословенна страна, там только спокоен и благополучен гражданин! Но бежишь ты от звука цепей! Ты чуждаешься невольников. Права твои не могут существовать ни в рабстве, ни в безначалии, ты обретаешь их только в царстве законов".   Считая неправомерным ущемление прав личности, П. в то же Время отвергал принцип равенства, как "исчадие раздоров". В понимании Бога и оценке религии П. стоял на позициях деизма. В оде "Бог" он, выражая свои взгляды на творческую природу Человека и защищая его от произвола, не останавливался перед мотивами богоборчества: "Повсюду слышу лишь стенанье! Народы ропщут на Творца. Доколе будешь злодеянье взводить на трон под сень венца?" В этике П. ориентировался на утилитаризм и индивидуализм в духе И. Бентама, хотя его славословия Человеку иногда носят риторический и деиндивидуализиро-ванный характер. В конце жизни П., как и Радищев, разуверился в возможностях просвещенчески ориентированного законодательства, на которое он уповал раньше под влиянием либерального начала царствования Александра I. Сочинения   Сочинения. М., 1934 Литература   Кизеветтер А. А. Из истории русского либерализма. Иван Петрович Пнин//Кизеветтер А. А. Исторические очерки. М., 1912; Орлов В. Н. Русские просветители 1790-1800 годов. 2-е изд. М., 1953. И. Е. Задорожнюк Победоносцев Константин Петрович (21.05.(2.06). 1827, Москва - 10(23).03.1907, Петербург) - социолог, правовед, политический деятель, публицист. Сын проф. словесности Московского университета, внук священника. Получил образование в училище правоведения, по окончании которого в 1846 г. поступил на службу в московские департаменты Сената. С 1860 по 1865 г. вел преподавательскую и научную деятельность в Московском университете по кафедре гражданского Права. В это же Время являлся преподавателем законоведения великих князей, в том числе и будущего императора Александра III. В 1865 г. - член консультации министерства юстиции, с 1872 г. - Государственного совета. С 1880 по 1905 г. - обер-прокурор Синода, оказывал значительное влияние на политическую и духовную жизнь государства. Являлся автором Манифеста от 29 апреля 1881 г. об укреплении самодержавия.   Учредил "Священную дружину", ставившую себе целью бороться с революционным движением. В религиозных вопросах отстаивал господствующее положение православия, недопустимость равноправия церквей в России, выступал против отделения церкви от государства. Особое внимание уделял распространению церковно-приходс-ких школ. Значительная часть литературного наследия П., глубоко убежденного государственника-охранителя, посвящена критике нигилизма и либерализма, обличению безверия интеллигенции, что связано, по его мнению, с влиянием отвлеченного рационализма Запада, породившего "дикое варварство и анархию в Европе". Коренным пороком западноевропейской мысли П. считал Веру в "исконное совершенство человеческой природы", способствующую формированию людей "в чрезмерных ожиданиях, происходящих от чрезмерного самолюбия и чрезмерно, Искусственно образовавшихся потребностей" (Московский сборник. М., 1896. С. 92). Из этой посылки выводились ложные, с его т. зр., догматы Свободы, равенства, большинства голосов, Права на восстание против власти и др.   В действительности, утверждал он, Человек, попадающий во власть своих природных наклонностей, стремится ими злоупотребить, отрицая воздействие воспитывающего и направляющего начала. Слепая Вера в совершенство человеческой природы ведет, считал П., к росту авторитета парламентаризма и идеи народовластия. На первый взгляд, отмечал он, кажется разумным, чтобы сам народ выбирал своих правителей, на деле же парламентские идеалы оказываются "великой ложью нашего Времени". "Ясность сознания доступна лишь немногим умам... а масса, как всегда и повсюду, состояла и состоит из толпы - "vulgus", и её представления по необходимости будут "вульгарные" (Там же. С. 43). Реальная жизнь выворачивает наизнанку декларируемые демократией принципы. По теории народные представители должны иметь в виду лишь народное благо, на деле главным для них оказывается "преимущественно личное благо и друзей своих". По его мнению, парламентская система превращает голый материальный интерес в основу политического процесса. Подлинно нравственный, способный к бескорыстному служению Человек, писал П., не пойдет воспевать себе хвалу на выборных собраниях, а будет бескорыстно служить на своем месте, в тесном кругу единомышленников.   Пробным камнем, обнаруживающим неистинность и непрактичность парламентской формы правления, он считал национальную проблему. Именно демократия, по его мнению, превратила национализм в раздражающий и дестабилизирующий общество фактор. "Каждое племя из своей местности высылает представителей - не государственной и народной идеи, но представителей племенных инстинктов, племенного раздражения, племенной ненависти - и к господствующему племени, и к другим племенам" (Там же. С. 47). духу парламентаризма, паразитирующему на "неверном и случайном", превращающему жизнь в игру, где каждый стремится "успеть сорвать свой куш", П. противопоставлял силу традиции, вышедшей из самой жизни и освященной авторитетом истории; православную Веру, стоящую выше всяких теоретических формул и выводов разума.   Он считал, что простой народ, благодаря своему бессознательному чувству к истине, создает свою историю-легенду, "в которой он чует абсолютную глубокую истину". Как монархист, он видел свой историософский идеал в медленном, постепенном эволюционном развитии общества, мирном органическом движении, не прерываемом никакими насильственными катаклизмами. Крепкая семья и патронирующая роль государства по отношению к больным, слабым и непредусмотрительным должны были выступать, с его т. зр., гарантом стабильности Распространение образования, по П., не должно сводиться к механическому усвоению нек-рой суммы Знания и формированию одной привычки логически мыслить, ибо "жизнь не должна попадать в рабство к отвлеченным формулам логического мышления". Его роль прежде всего воспитательная - приобщение к таким вечным ценностям, как Бог, Отечество, родители (семья). Все это, вместе взятое, образует в Человеке совесть и дает ему нравственную силу для того, чтобы выдержать борьбу "с дурными внушениями и соблазнами мысли". Среди критиков П. были В. С. Соловьев, Толстой и др., неодобрительно расценивавшие его стремление решать большинство вопросов путем принуждения. Вместе с тем Достоевский, К. Н. Леонтьев и др. высказывали ему свое расположение. П. считал, что процесс демократизации в стране несет в себе опасность, способную стать гибельной для России как государственного, хозяйственного и культурного организма. Сочинения   Исторические исследования и статьи. Спб., 1876; Победа, победившая мир. М., 1895; Вечная память. М., 1896; Московский сборник. М., 1896. Литература   Розанов В. В. К. П. Победоносцев//Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. M , 1996; Гневушев М. Константин Петрович Победоносцев. Киев, 1907; Тальберг Н. Д. Муж верности и разума. Джорданвилль, 1958; Гусев В. А. К. П. Победоносцев - русский консерватор-государственник//Социалыю-политический журнал. 1993. №11-12; Полунов А. Ю. К. П. Победоносцев: Великая ложь нашего Времени//Вопросы философии. 1993. № 5; Bûmes R. F. Pobedonostsev. His Life and Thought. Bloomington; L., 1968. E. M. Амелина Позитивизм (от лат. positivus - положительный) - одно из наиболее распространенных в России XIX-XX вв. направлений европейской философии. П. стал известен рус. мысли уже в 30-40-х гг. XIX в. в связи с опубликованием 6-томного "Курса позитивной философии" О. Конта (1830-1842). Почву для восприятия "Курса", тяготевшего к универсализму, широкому охвату мн. проблем, от физики и математики до социологии и философии истории, подготовило более раннее увлечение рус. интеллигенции гегелевским энциклопедизмом. Одна из первых оценок П. принадлежит Белинскому, в 30-е гг. прошедшему через увлечение гегельянством. В письме к Боткину от 17.02.1847 г. он дал следующий отзыв о О. Конте: "Этот Человек - замечательное явление, как реакция теологическому вмешательству в Науку, и реакция энергическая, беспокойная и тревожная" (Полное собр. соч. М., 1956. Т. 12. С. 329). Определенный интерес к П. проявляли петрашевцы, изучавшие соч. Конта: "Наследники сильно возбужденной умственной деятельности сороковых годов, они прямо из немецкой философии шли в фалангу Фурье, в последователи Конта" (Герцен А. И. Собр. Сочинения в 30 т. Т. 10. С. 344). петрашевец Майков был одним из первых слушателей домашних лекций Конта.   Ряд суждений о П., его философии и социологии Майков высказал в работе "Общественные Науки в России" (1845). Здесь он впервые в рус, литературе упомянул имя Конта и призвал к созданию "единой общественной Науки", способной возвыситься над фр. "безверием XVIII века" и "спекулятивным воображением" немцев. По его мнению, новая концепция Знания должна синтезировать в одно целое промышленность, Науку, искусство и религию как "формы общественной деятельности". Во 2-й пол. XIX в. влияние П. достигает своего апогея, широкую известность приобретают труды Дж. Льюиса, Г. Спенсера, Дж. С. Милля, Э. Литтре, И. Тэна, Г. Т. Бокля и др. По определению В. С. Соловьева, влияние П. приобрело характер "идолопоклонства". Антипозитивистская магистерская диссертация Соловьева "Кризис западной философии" была защищена в 1874 г. в Петербургском университете - цитадели российского П. В специальном приложении к ней, посвященном Конту, содержалось опровержение претензии П. "быть всеобщим мировоззрением", тогда как он "сводится к известной системе частных эмпирических наук безо всякого универсального значения". Защита стала важным академическим и общественным событием. Неофициальными оппонентами выступали известные сторонники П. - Де-Роберти и Лесевич. Специальную брошюру, направленную против диссертации, выпустил Кавелин (Априорная философия, или Положительная Наука? (По поводу диссертации г. В. Соловьева). Спб., 1875).   Одобрительные отзывы последовали от Страхова, Толстого, А. С. Суворина. Впоследствии Соловьев пересмотрел и дополнил свои ранние суждения о П. В докладе "идея человечества у Августа Конта", прочитанном 7.03.1898 г. по случаю 100-летней годовщины фр. философа, он дал высокую оценку его "положительной религии". Интерес к П. проявляли и в светских, и в религиозно ориентированных философских кругах. Наряду с Чернышевским, Серно-Соловье-вичем, Антоновичем, Шелгуновым, Лавровым, Ткачевым идеи П. использовались Данилевским, Гротом, Троицким и др. Критически отзывались о П. Юркевич, Гогоцкий, Новицкий, Кудрявцев-Платонов, Никанор (Бровкович). Представители духовно-академической философии, как правило, не видели принципиальных различий между П. и философским материализмом. Сторонники последнего, в свою очередь, критиковали П. за чрезмерный эмпиризм и социальный реформизм (Герцен, Огарев, Чернышевский, Писарев, М. А. Бакунин). Другие считали, что после освобождения П. от определенного налета теологиз-ма и спекулятивности он сам по себе может выступать как разновидность реалистического миропонимания (Танеев, Филиппов, И. И. Мечников). так называемый "второй П." связан в России с теоретической деятельностью Лесевича, Грота, Оболенского, Де-Роберти (ср. с деятельностью Ш. Ренувье, А. Пуанкаре во Франции; В. Ф. Оствальда и Й. Петцольда в Германии; Р. Авенариуса в Швейцарии, Э. Маха в Австрии).   Эта фаза в развитии П. характеризуется тенденцией к синтезу различных направлений его: физического, физиологического, химического, правового, исторического и др. В оппозицию "второму П." становились такие рус. ученые, как А. Г. Столетов, Н. А. Умов, которые наряду с М. А. Корню и Л. Больцманом отвергли отрицание Оствальдом и его рус. последователями (Н. Шишкин, А.Бачинский, А. Щукарев и др.) объективной реальности микромира. К концу XIX в. П. стал одним из ведущих направлений университетской и академической философии. На рус. язык был переведен главный труд Конта под названием "Курс положительной философии" (Т. 1-2. 1899-1900), изданы работы мн. представителей П. на Западе, а также его рус. последователей - Ковалевского, Петражицкого, Сорокина, Каре-ева и др. идеи П. развивал Лесевич в своих многочисленных Сочинения "Очерк развития идеи прогресса" (1868), "позитивизм после Конта" (1869), "Новейшая литература позитивизма" (1870) и др. Понимая П. как "верхний этаж философского мироразумения", Лесевич отождествлял Науку и философию, используя термин "научная философия". Как отметил Зеньковский, "по существу, философия у него растворяется в научном мировоззрении". Предметом этой философии, считал Лесевич, становится "действительность в теснейшем смысле этого слова, т.е. та часть Вселенной или Космоса, которая в какой-либо мере может во Времени и Пространстве подлежать нашему наблюдению и опыту" (Собр. соч. М., 1915. Т. 1. С. 56).   Испытав значительное влияние со стороны Лаврова и Михайловского, Лесевич разрабатывал проблематику субъективного метода в социологии. Идейно он был также близок к Вырубову, издававшему в Париже с 1867 г. совместно с Литтре журн. "Позитивная философия". "Реалистическое" истолкование Лесевичем П. с кон. 70-х гг. сменяется постепенно "субъективистским": "Опыт критического исследования основоначал позитивной философии" (1877), "Этюды и очерки" (1886), "Что такое научная философия" (1891). Уже после смерти Лесевича вышла его кн. "эмпириокритицизм как единственно-научная точка зрения" (1909). В работе Ленина "материализм и эмпириокритицизм" он был назван "первым и крупнейшим русским эмпириокритиком". Позитивистско-на-роднические установки разделял также Оболенский, перу которого принадлежат работы. "личность и прогресс" (1880), "Свобода воли" (1883), "Изложение и критика идей неомарксизма" (1899) и др. Их автор эволюционировал от увлечения "первым позитивизмом" до собственной философской системы, возникшей на основе критики взглядов Конта под влиянием Спенсера, Петцольда, Маха и Авенариуса.   В ст. "Основные ошибки современного материализма и позитивизма" (Русское богатство. 1890. № 1-3) Оболенский высказал концепцию так называемый "панфилосо-фии" ("всефилософии") - синтеза критической, научной и умозрительной философии, основанной на соединении "чистого опыта" и достоверно познаваемых "перемен" в природе и общественной жизни. Наряду с Лесевичем и Оболенским идею "чистого опыта", идущую от Авенариуса, разрабатывал также физик Шишкин, истолковывавший физику и механику в духе витализма и "физиологического идеализма". Одной из наиболее влиятельных и распространенных в России форм социологического П. стала психологическая школа (Петражицкий, Кареев, Хвостов, Сорокин и др.). Хвостов указывал, например что в "историческом процессе главную роль играет психическая сторона, как в отдельных личностях, так и во взаимодействии их" (Теория исторического процесса. 1910. С. 26). Сорокин утверждал, что социологическая теория неизбежно опирается на "психологическую точку зрения" (Основные проблемы социологии П. Л. Лаврова//П. Л. Лавров. Пг., 1922. С. 287).   К психологической школе примыкали также психиатры и криминалисты (Д. А. Дриль, А. П. Лихачев, Е. Н. Тарнавский, В.Ф. Чиж, А. А. Токарский, H. H. Баженов и др.). её становлению способствовали идеи "психологии народов" (М. Лацарус, В. Вундт, Г. Штейнталь), основанные, в свою очередь, на положениях В. Гумбольдта и И. Ф. Гербарта, а также взглядах И. Тэна, Т. Рибо, Г. Зиммеля, Г. Тарда, Ч. Ломброзо и др. В развитии психологической школы в рус. П. большую роль сыграли труды П. Ф. Лилиенфельда, Михайловского, Каблица, Ковалевского, Грота - руководителя Московского психологического общества и редактора журн. "Вопросы философии и психологии". Последний высказал мысль о необходимости Перестройки всей социальной Науки на психологическом основании. Философия, по Гроту, должна "стремиться примирить мысль и чувство, Науку и религию" (О направлении и задачах моей философии. М., 1886. С. 14-15).   Ковалевский, разрабатывавший историко-сравнительный метод и "генетическую теорию в социальных науках, опирался в основном на первых позитивистов, что не мешало ему искать контакты с марксизмом и дарвинизмом. Широкую известность в России и за рубежом получили его исследования по истории семьи и брака, культуре первобытного общества, социальной статистике и др. С психологической школой Ковалевского сближало подчеркивание огромного значения психического фактора, творческого потенциала личности в создании государства, Права, религии, искусства (смотри социология. Спб., 1910. Т. 2. С. 215). О широте распространения идей П. в России свидетельствует также их применение к области "философии техники", своеобразной отрасли Знания, разработанной Энгельмейером.   В советское Время П. стал едва ли не единственной разновидностью немарксистской философии, более или менее свободно распространявшейся в книгах, журналах, переводах с иностранных языков. Этому способствовала поначалу увлеченность П. ряда известных теоретиков большевизма (Луначарский, Богданов и др.). Философские дискуссии в 20-нач. 30-х гг. также в значительной степени проходили под воздействием духа П. (смотри "диалектики" и "механисты"). Литература   Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2; Т. 2, ч. 2; Асмус В. Ф. Огюст Конт//Вестник АН СССР. 1957. № 9; Сафронов Б. Г. Ковалевский как социолог. М., 1960; Социологическая мысль в России. М., 1978; Шкуринов П. С. позитивизм в России XIX в. M., I980; Трошкина В.П. Социологическая концепция О. Конта. М., 1984; Алексеев В. Α., Маслин М. А. Русская социальная философия конца XIX- начала XX века: психологическая школа. М., 1992. П. С. Шкуримов Полевой Николай Алексеевич (22.06 (3.07). 1796, Иркутск - 22.02(6.03). 1846, Петербург) - историк, публицист и издатель. Был вольнослушателем Московского университета. Участник кружка любомудров. Издатель одного из лучших в истории рус. публицистики журн. "Московский телеграф" (1825—-1834), где сотрудничали Пушкин, И. С. Тургенев, А. А. Бестужев-Марлинский, П. А. Вяземский и др. Признавая "здоровое начало" в гегелевской философии, которое он видел в идее диалектического (противоречивого) развития, П. одновременно подвергал сомнению формальную схему гегелевской логики. Он призывал опираться на "опыт и анализ в науках", ценил теоретическое мышление. П. - автор "Истории русского народа" (в 6 т.), которую он противопоставлял "Истории государства Российского" Карамзина. Философско-историческая концепция П. эклектична. Он стремился извлечь все рациональное из соч. нём. историков, примыкавших к романтической школе (Б. Нибур), рус. историографии (Татищев, Щербатов) и трудов фр. историков эпохи Реставрации (О. Тьерри, Ф. Гизо).   П. видел в европейской историографии три типа философско-исторического изображения: поэтическое или мифологическое (в древн. мире), героическое (в средние века) и нравственное, или морализа-торское (в новое Время). Они имели свое оправдание, но не дали полного и глубокого представления ни об истории отдельных народов, ни об истории Человека в целом. Необходим, считал он, иной метод изображения исторических событий. Они должны быть освещены светом идей века разума, Просвещения. "Историк, - писал П., - напитанный духом философии, согретый огнем поэзии, принимаясь за скрижали истории, должен отделить себя от своего века, своего народа, самого себя. Его обязанность - истина". Частные цели и пристрастия должны быть решительно отметены, ибо историк изображает жизнь прошлого, выделяя существенное, определяющее в жизни народа.   П. был принципиальным противником государственной школы в рус. историографии. Он был убежден, что её представители (Карамзин, Д. Н. Бан-тыш-Каменский и др.), подыгрывая официальной т. зр., внесли немало искажающего в изображение рус. истории. Они пишут об истории России так, будто в ней не было ничего, кроме деяний верхов. Это - "история Государей, а не государства, не народа". С др. стороны, скептическая школа (М. Т. Каченовский, И. Ф. Эверс и др.), взывая к проверке документальной основы рус. истории, впадала в исторический нигилизм вплоть до отрицания достоверного, бесспорно установленного. Движущая сила истории, по мнению П., дух народа. Он и должен быть, во всех его опосредованиях, предметом исторического изучения. Сочинения   История русского народа: В 6 т. Спб., 1829-1833. Литература   Белинский В. Г. Николай Алексеевич Полевой //Собр. Сочинения в 9 т. М., 1982. Т. 8; История философии в СССР. М., 1968. Т. 2. С. 246-248; Соболев П. В. Очерки русской эстетики первой половины XIX века. Л., 1975. Т. 2. С. 4-80. В. А. Малинин Полифония (от греч. polys - многочисленный, phoné - звук, голос) - понятие музыковедения, означающее вид многоголосия в музыке, основанный на гармоническом равноправии голосов. Переосмыслено M. M. Бахтиным ("Проблемы творчества Достоевского", 1929), придавшим ему более широкое философско-эсте-тическое значение, характеризующее не только стиль литературного романа, но и метод познания, концепцию мира и Человека, способ отношений между людьми, мировоззрениями и культурами. П. берется в тесном единстве с др. близкими понятиями - "диалог", "контрапункт", "полемика", "дискуссия", "спор" и т.д. концепция полифонического диалогизма Бахтина покоится прежде всего на его философии Человека, согласно которой сама жизнь Человека, его сознание и отношения с др. имеют диалогическую природу. В основе человеческого, по Бахтину, лежит межчеловеческое, интерсубъективное и интериндивидуальное.   Два человеческих существа составляют минимум жизни и бытия. Бахтин рассматривает Человека в качестве неповторимой индивидуальности и личности, подлинная жизнь которой доступна только диалогическому проникновению в неё. Что касается полифонического романа, то главную его особенность составляет "множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов", чем он принципиально отличается от традиционного, монологического романа, в котором безраздельно господствует единый мир авторского сознания. В полифоническом романе устанавливаются совершенно новые отношения между автором и созданными им героями: то, что раньше делал автор, теперь делает герой, освещая себя самого со всех возможных сторон. Здесь автор говорит не о герое, а с героем, давая ему возможность ответить и возразить, отказываясь от монопольного Права на окончательное осмысление и завершение. сознание автора при этом активно, но эта активность направлена на углубление чужой мысли, на раскрытие всего заложенного в ней смысла. Бахтин остается верным диалогическому подходу при рассмотрении стиля, истины, др. проблем. Его не устраивает известное определение стиля, согласно которому стиль - это Человек.   В соответствии с концепцией диалогиэма для понимания стиля нужно по меньшей мере два Человека. Поскольку мир полифонического романа не является единым, а представляет собой множество миров равноправных сознаний, постольку этот роман многостилен или даже бесстилен, ибо в нём народная частушка может сочетаться с шиллеровским дифирамбом. Вслед за Достоевским Бахтин выступает против истины в теоретическом смысле, истины-формулы, истины-положения, взятой вне живой жизни. У него истина экзистенциальна, она наделена личностным и индивидуальным измерением. Он не отвергает понятие единой истины, однако считает, что из него вовсе не вытекает необходимость одного и единого сознания, оно вполне допускает множественность сознаний и точек зрения. Вместе с тем Бахтин не становится на позиции релятивизма, когда каждый сам себе судья и все правы, что равносильно тому, что никто не прав.   Единая истина, или '"истина в себе", существует, она представляет собой горизонт, к которому движутся участники диалога, причём никто из них не может претендовать на законченную, завершенную и тем более абсолютную истину. Спор не рождает, но приближает к единой истине. Даже согласие, отмечает Бахтин, сохраняет свой диалогический характер, никогда не приводит к слиянию голосов и правд в единую безличную Правду. В своей концепции гуманитарного Знания в целом Бахтин также исходит из принципа П. Он считает, что методами познания гуманитарных наук являются не столько анализ и объяснение, сколько интерпретация и понимание, принимающие форму диалога личностей. При изучении текста исследователь или критик всегда должны видеть его автора, воспринимая последнего как субъекта и вступая с ним в диалогические отношения.   Принцип П. и диалога Бахтин распространяет на отношения между культурами. Полемизируя со сторонниками культурного релятивизма, которые в контактах культур усматривают угрозу для сохранения их самобытности, он подчеркивает, что при диалогической встрече культур "они не сливаются и не смешиваются, каждая сохраняет свое единство и открытую целостность, но они взаимно обогащаются". концепция П. Бахтина стала значительным вкладом в разработку совр. методологии гуманитарного Знания, оказала большое влияние на развитие всего комплекса гуманитарных наук. Литература   Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972; Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Эстетика словесного творчества. М., 1979. Д. А. Силичев Полторацкий Николай Петрович (16.02.1921, Константинополь - 14.10.1990, Ленинград) - философ, литературовед, публицист. Род. в семье рус. эмигрантов. Окончил рус. гимназию в Софии и там же начал занятия в университете. В 40-х гг. окончил Высшую школу теологии и философии в Регенсбурге (ФРГ). В 1954 г. в Сорбоннском университете защитил диссертацию "Философия истории России у Н. А. Бердяева". С 1955 г. жил в США. Преподавал рус. язык в военной школе в Монтрее (Калифорния), занимался советологией в Бруклинском колледже (Нью-Йорк). В 1958-1967 гг. преподавал в Мичиганском университете (Ист-Лансинг), где получил звание проф. С 1967 г. - проф. и заведующий * кафедрой славянских языков и литератур Пит-тсбургского университета. Скончался в Ленинграде во Время своего первого приезда в Россию. П. начал печататься в Софии в 1942 г., постепенно выходя за рамки политического антисоветизма своих первых статей и углубляясь в проблематику рус. национально-политической мысли, литературы и философии.   Редактор сб. "На темы русские и общие. Сб. статей и материалов в честь проф. Н. С. Тимашева" (1965), "Русская литература в эмиграции" (1972), "Русская религиозно-философская мысль XX века" (1975), автор мн. статей в газ. "Русская мысль" (Париж), "Новое русское слово" (Нью-Йорк) и др., в журн. "Вестник русского студенческого христианского движения" (РСХД), "Возрождение". "Опыты", "Мосты", а также в справочных изданиях по рус. истории. Осн. интересы П. сосредоточены на истории рус. общественной мысли и её совр. значении. Главным событием современности он считал Октябрьскую революцию 1917 г. и Победу в ней "большевизма-коммунизма и марксизма-ленинизма"· Все сферы жизни (религия, церковь, государство, национальная жизнь, культура) испытали на себе воздействие революции, и для преодоления его П. считал необходимыми "далеко идущие меры", не исключающие военного насилия (этим объяснима "пораженческая" позиция П. во Время войны Советского Союза против нём. фашизма, его участие в антикоммунистических организациях). необходимость и моральную оправданность борьбы с коммунизмом П. обосновывал с помощью мировоззренческих и идеологических установок И. А. Ильина и П. Б. Струве.   Рассматривая содержание рус. мысли под углом идейно-жизненного интереса, П. избирательно относился к предмету своих исследований. Философская и научная мысль приобретала для него значение, когда она, с одной стороны, сочеталась с мыслью религиозной, а с другой - с мыслью политической, социологической, литературной. Особое значение в этом единстве П. придает мысли волевой, т.е. выражающей активное отношение к действительности. П. принимал сложившееся в рус. зарубежной историографии (Зе-ньковский, Н. О. Лосский, Бердяев и др.) представление об отечественной философии как прежде всего религиозной. Гарантией её истинности и актуальности является лежащее в её основании православие как особое восприятие христианства, придающее первостепенное значение Свободе духа. Именно потому обращение к рус. мысли позволяет разрешать жгучие проблемы современности. В статье "Русская религиозная философия" (1960) он перечисляет 10 таких проблем - от экологических до политических (смотри Вопросы философии. 1992. № 2. С. 133-134).   Наряду с положительным содержанием рус. религиозная философия - явление единственное в своем роде, созданное трудами ряда поколений светских мыслителей, - обладает и отрицательными чертами. Ими являются бес-копромиссный максимализм и утопизм позитивных построений, что объясняется "беспочвенностью" и "отщепенством" её отдельных авторов, отсутствием привычки к положительному государственному и культурному строительству. В нач. XX в. эти недостатки были усугублены сознательным противостоянием историческому христианству. По П., в наибольшей степени эти недостатки воплотились в творчестве Бердяева, одушевленного "интеллигентским пафосом бунта против действительности". Хотя П. высоко ценил апологию Свободы у Бердяева, тем не менее к его творчеству в целом относился скорее отрицательно. идея Свободы при отталкивании от мира и исторического опыта церкви вырождается, считал он, в "метафизическое барство, эсхатологический анархизм и романтический нигилизм".   При последовательном рассмотрении этой идеи Бердяев, по его мнению, приходит к мистицизму, в котором обнаруживается "неорганическое всесмесительство" (Я. Бёме, Ф. Ницше, М. Штирнер и др.), а не следование опыту православной святоотеческой традиции. П. полагал также, что для проповедника Свободы, каким предстал Бердяев в общественном мнении, его "коммунизанство" и "советизанство" недопустимы. Противоположным Бердяеву полюсом рус. мысли П. считал творчество Ильина и Струве, которых он рассматривает как выразителей либерального консерватизма, "одинаково любивших начало Свободы и начало власти и правового порядка, творческой инициативы и исторической преемственности". Для него Ильин предстает прежде всего идеологом просвещенной монархии, религиозно и национально возрожденной России, автором книги "О сопротивлении Злу силою", т.е. активным борцом с коммунизмом и советской властью. По тем же причинам П. привлекало творчество Струве (смотри Иван Александрович Ильин. Жизнь, труды, мировоззрение: Сб. статей. ТепаПу, Ν. Υ., 1989; П. Б. Струве как политический мыслитель. Лондон (Канада), 1981). Предметом исследований П. были также взгляды др. представителей правых кругов рус. зарубежья, а также идейное содержание сб. "Вехи". Сочинения   Бердяев и Россия (Философия истории Россия у Н. А. Бердяева). Нью-Йорк, 1967; И. А. Ильин и полемика вокруг его идеи о сопротивлении Злу силой. Лондон (Канада), 1975; Монархия и республика в восприятии И. А. Ильина. Нью-Йорк, 1979; Россия и революция. Русская религиозно-философская и национально-политическая мысль XX века: Сб. статей. Нью-Йорк, 1988. А. А. Ермичев "Поморские ответы" - одна из наиболее важных богословских книг старообрядческой беспоповской церкви, содержащая её апологию, догматическое и каноническое обоснование её учения. Авторами её являются А. и С. Денисовы и Т. Петров (написана в 1723 г.). "П. о." являются наиболее удачным, стройным и полным изложением осн. воззрений старообрядчества и его богословских расхождений с новообрядной церковью. Непосредственной причиной написания "П. о." были 106 вопросов, поставленных миссионером иеромонахом Неофитом перед староверами Выгорецких скитов. Осн. внимание Неофит уделил вопросам конкретного характера, стремясь обосновать "древность" и "истинность" вновь вводимых установлений и дискредитировать древнерус. традицию. В ряде случаев он пытался спровоцировать староверов на высказывания, которые могли бы быть истолкованы как хула на царя и власти: православен ли царь, если он придерживается нового обряда, и т.п. Вручив обитателям скитов свои вопросы, Неофит потребовал дать на них письменные ответы, назначив весьма жесткий срок.   Несмотря на это, авторы "П. о." не ограничиваются короткими ответами - мн. из "ответов" представляют собой целые трактаты, разделенные на главы или разделы. Осн. объектом критики становится главный тезис реформаторов, утверждавших, что они возвращают церковь к тому состоянию, в котором она пребывала в древности, устраняя возникшие от рус. невежества и злого умысла еретиков искажения. Первый ряд доказательств в "П. о." - аргументы церковно-археологические: приводится длинный перечень материальных свидетельств, выстроенных в непрерывную цепь от крещения Руси до нач. XVIII в. и показывающих, что мни-моеретические "нововводства" содержались на Руси с момента принятия христианства. Еще один хронологический перечень содержит сведения обо всех ересях со Времени крещения Руси, которые имелись в хронографах и летописях.   Среди них нигде нет упоминания о вымышленных еретиках, на которых ссылаются реформаторы. Наконец, принципиально новым для богословской и светской Науки того Времени методом доказательства стала палеографическая критика подложных документов, обнародованных реформаторами: "Деяния на еретика Мартина мниха" и "Феогностова требника". Первый из них выдавался за подлинный памятник XII в. - деяние собора, якобы состоявшегося в 1157 или 1160 г. и осудившего еретика монаха Мартина, а второй - за собственноручно написанный в XIV в. митрополитом Феогностом и также содержавший подтверждения позиции реформаторов. Документы были сфабрикованы достаточно неумело, не учитывали изменения в манере письма и языке, происшедшие за несколько веков. В "П. о." фальшивки подвергаются комплексному историческому и археографическому анализу, сопоставляются разные их списки.   В результате обнаруживаются хронологические неувязки, ряд филологических, грамматических особенностей, появившихся в значительно более позднее Время, несомненные признаки подделки. Автором этого анализа был А. Денисов, которого заслуженно признают первым рус. палеографом. "П. о." воздерживаются от осуждения или вообще какого-то обсуждения новообрядной церкви. Отчасти это связано с особенностью цели создания книги - ответа представителю официальной власти. "П. о." не столько обличают новшества, сколько защищают древность и истинность рус. церковной традиции и Право следовать ей, не присоединяясь к новообрядной церкви. Среди важнейших мировоззренческих, богословско-философс-ких идей в "П. о." излагается учение об истинно православной Вере как главном признаке церкви, имеющем большее значение, чем внешняя формальность; о "восполнении" Верой отсутствующей материальной стороны церковных таинств в вынужденных обстоятельствах, о допустимости многообразия форм выражения церковной истины и богослужебного устава.   "П. о." разделяют принятые, проверенные и одобренные церковной традицией истины и установления, не подлежащие научно-критической проверке, и новшества, для которых подобная проверка необходима. Безрелигиозной, светской мудрости противопоставляется действие Божьей благодати, могущей удержать и неученых, но праведных людей от впадения в еретические ошибки. Бессилие же внецерковной мудрости обнаруживается в том, что множество мудрецов и философов в своих учениях противоречат друг другу и не могут прийти к общим согласным воззрениям, к принимаемой всеми истине. "П. о." были поданы иеромонаху Неофиту за подписями выборных представителей Выгорецких скитов, среди которых не упоминались подлинные авторы. Неофит не смог противопоставить "П. о." достойных возражений, и его миссия потерпела неудачу. Краткая история об этой полемике излагается в послесловии к книге. "П. о." распространялись староверами в виде рукописных книг, а в нач. XX в. было выпущено несколько печатных изданий. Литература   Поморские ответы. М., 1911; Johannes Chrysostomos. Die Pomorskie Otvety als Denkmal der Anschauung der russichen Altgläubigen der I Viertel des XVIII Jahrhundert. (Orientalia Christiana, 148). Roma, 1959. M. О. Шахов Поповский Николай Никитич (ок. 1730- 1760) - философ, переводчик. Род. в семье священника, обучался в Московской Славяно-греко-латинской академии, откуда в числе десяти лучших учеников в 1748 г. был отобран В. К. Тредиаковским для дальнейшего обучения в Петербургском академическом университете. Особенные успехи проявил в изучении философских наук, в 1753 г. получил звание магистра и после открытия Московского университета был назначен ректором университетской гимназии. В день торжественного открытия Московского университета 26 апреля 1755 г. П. прочел на лат. языке речь "О содержании, важности и круге философии", которой он начал свой курс лекций по философии. В этом же году она на рус. языке была издана Ломоносовым в "Ежемесячных сочинениях". Осн. тезисом речи было утверждение, что "нет такой мысли, кою бы по-русски изъяснить было бы невозможно".   В 1756 г. П. был избран проф. элоквенции (красноречия), после чего обратился к одному из основателей Московского университета - графу И. И. Шувалову с дидактическим соч. "Письмо о пользе наук и о воспитании во оных юношества". Особую известность П. приобрел как переводчик с древн. и европейских языков: "Письмо Горация Флакка о стихотворстве к Пизонам" (1753), "Мысли о воспитании" Дж. Локка (в 2 ч., 1759-1760), "Опыт о Человеке" А. Попа (1757). Ряд речей П. не были опубликованы и не сохранились: "Речь о несправедливом презрении нравоучительной философии, особливо у древних философов, прежде Сократа бывших" (1753), "Речь о преизяществе красноречия" (1756), "Речь о преимуществе монархии пред аристократией и демократией" (1758). В своих лекциях и соч. П. постоянно подчеркивал всеобщий характер философии уже в силу одного того, что от неё зависят все формы познания, она "мать всех наук и художеств".   Особенно озабочен он был определением предмета философии. Таковым, по его мнению, были главные законы всей Вселенной, благодаря которым самые сокровенные от простого понятия вещи в ясном виде показываются, самые отдаленные от очей наших действия натуры во всей своей подробности усматриваются и все, "что ни есть на земле и под землею", рассматривается как части чудного и великолепного храма, включающего Вселенную, земную природу и Человека. Важной проблемой для П. была забота о формировании философской терминологии в России, в которой ввиду огромных земельных пространств нашему любопытству могут открыться "многообразные натуры действия".   Если римляне могли заимствовать философскую терминологию у греков, то русские, считал он, вполне могут делать подобные заимствования и у греков, и у римлян, и у др. философски развитых народов. Важной характеристикой философствования П. была попытка "сращения" философских понятий, усвоенных им в Славяно-греко-латинской академии, с комплексом естественно-научных представлений западноевропейской Науки. Сочинения   Речь, говоренная в начатии философских лекций при Московском университете гимназии ректором Николаем Поповским; К портрету М. В. Ломоносова//Избранные произв. русских мыслителей второй половины XVIII века. М., 1952. Т. 1; О пользе наук и о воспитании во оных юношества; О воспитании детей//Антология педагогической мысли в России XVIII в. М., 1985. Литература   Шевырев С. П. Биографический словарь профессоров и преподавателей императорского Московского университета. М., 1855. Ч. 2. А. И. Абрамов Попугаев Василий Васильевич (1778/1779, Петербург - ок. 1816, Тверь) - просветитель, публицист и общественный деятель. Сын художника, учился в гимназии Академии наук. Энциклопедические познания П. (он знал 5 языков, был знаком с основами естественных наук того Времени, философии, лингвистики и юриспруденции) определили привлечение его к работе сначала в цензурном ведомстве, а с 1802 г. в Комиссии по составлению новых законов. В 1801 г. П. познакомился с Радищевым и проникся его идеями о необходимости освобождения крестьян и о высоком назначении Человека. Знал работы фр. просветителей и переводил их на рус. язык, писал художественные произв. в духе сентиментализма.   В 1801 г. по его инициативе было учреждено общество любителей изящного, ставшее позже Вольным обществом любителей словесности, наук и художеств. В своих публицистических произв. выступал против абсолютизма и порабощения Человека Человеком, опираясь на идеи переводимых им зап. просветителей. Социальным идеалом П. была древн. Спарта, а его вольнодумные гражданские взгляды выражались в речах "О политическом Просвещении", "О публичном общественном воспитании и влиянии оного на политическое Просвещение". В посвященной Александру I рукописи "О благополучии народных дел" П. выдвинул закон соотношения добра и Зла: "Когда род человеческий приближается к точке совершенства, количество добра увеличивается, Зла - уменьшается; отдаляется - обратно".   В связи с этим необходимы и механизмы, обеспечивающие приоритет добра; они проявляются в форме закона и конституции: "Конституция одушевляет закон; закон поддерживает конституцию". Следуя Радищеву и Пнину, П. утверждал формальное равенство всех перед законом, высокое гражданское назначение Человека в обществе. П. придавал большое значение воспитанию, причём общественное воспитание предпочитал домашнему, на первое место ставил изучение законов и истории, которую следует преподавать "в философском духе и с нравственной целью", ибо "всякому гражданину необходимо знать отношения и обязанности, связывающие его с обществом".   В работах П. своеобразно интерпретируются идеи общественного договора и положения о естественных правах, неявно осуждается крепостничество, прославляется Просвещение народов. Отход в 1811 г. от активной деятельности в обществе любителей словесности, наук и художеств, связанный с неприятием монархически настроенными членами последнего радикальных идей его трактата "О благоденствии народных обществ" (написан в 1805, анонимно опубликован в 1807), означал и прекращение творчества П. Сочинения   Русские просветители. Собр. произв.: В 2 т. М., 1966. Т. 1. С. 271-356. Литература   Орлов В. Н. Русские просветители 1790-1800-х годов. 2-е изд. М., 1953. И. Е. Задорожнюк Порецкий Платон Сергеевич (3(15). 10.1846, Елизаветград Херсонской губ. - 10(23). 08.1907, с. Жоведь Черниговской губ.) - логик, естествоиспытатель, публицист. В 1870 г. закончил физико-математический факультет Харьковского университета. В 1876 г. назначен астрономом-наблюдателем Казанского университета, получил степень доктора астрономии и звание приват-доцента сферической тригонометрии. Несколько лет был редактором казанской газ. "Телеграф". На основе работы "О способах решения логических равенств и об обратном способе математической логики" (Собрание протоколов заседаний секции физико-математических наук при Казанском университете. Казань. 1884. Т. 2. С. 161-330) впервые в России читал в Казанском университете лекции по алгебре логики. Исходил из различения "количественных форм", изучаемых алгеброй, и "качественных форм", исследуемых логикой. П. усматривал и сходство (до определенных пределов) обеих наук, которое объясняет возможность модификаций и приспособления алгебраических приемов к логике.   Результаты своих исследований П. представил в написанных на фр. яз. работах "Семь основных законов теории логических равенств" (Poretzky P. S. Sept lois fondamentales de la théorie des égalités logiques // Известия физико-математического общества при Казанском университете. Сер. 2. Т. 8. № 2-4. Казань, 1898-1899), "Некоторые дополнительные законы теории логических равенств" и "Теория логических неравенств" (Quelques lois ultcrienres de la théorie des égalités logiques ,' Там же. Сер. 2. T. 10. № 1 -3. Казань, 1900; T. П. № 1-3. Казань, 1900-1901; Théorie des non-égalités logiques /'/ Там же. Т. 14. Казань, 1904). П. насчитывал семь осн. законов теории логических равенств: 1) форма посылок; 2) замещения системы посылок одной посылкой; 3) разложения посылок на элементы; 4) исключения терминов из посылок; 5) умозаключений или следствий; 6) сложных оснований; 7) корней.   Все эти законы являются усовершенствованием и обобщением алгебро-логичес-ких приемов Дж. Буля, У. С. Джевонса и Э. Шредера. идеи П. повлияли на проблематику и исследования в области традиционной и символической логики в России и на Западе. Так, фр. логик Л. Кутюра считал методы П. кульминационным пунктом в развитии алгебры логики в нач. XX в. Велико значение трудов П. также для проблематики и исследований в области традиционной логики в России. Литература   Дубнго Д. И. П. С. Порецкий (некролог) / Известия физико-математического общества при Казанском университете. Сер. 2. 1908. № 1. С. 3- 7; Скшинский И. В памяти Порецкого // Вестник опытной физики и элементарной математики. Одесса, 1909. № 4X7. С. 145-148; Стяжкин Н. И., Силаков В. Д. Кратким очерк истории общей и математической логики в России. М., 1962. С. 41 66. А, В. Иванов, Н. И. Стяжкин Посошков Иван Тихонович (1652. с. Покровское Московской губ. -— 1(12).02.1726, Петербург) -  социальный мыслитель-самоучка, экономист. Род. в семье зажиточного крестьянина-ремесленника. Был обучен грамоте, различным ремеслам: монетному, пушкарному и строительному делу, вел в Новгороде широкую предпринимательскую деятельность. В 1697 г. имел личную аудиенцию у Петра 1. стал членом его "Ученой дружины", сторонником проводимых им преобразований. Перу П. принадлежит ряд "доношений", проектов и трудов социально-экономического и религиозно-этического характера: "О денежном деле" (1699 1700). "О ратном поведении" (1700- 1701), "Первая записка Стефану Яворскому" (1708), '"Вторая и третья записки" (1708-1710), второе "доношение" царю "О ново-начинающихся деньгах" (1708). В 1708 г. им написано соч. "Зерцало сиречь изъявление очевидное" против раскольников и лютеран, в 1719 г. окончен трактат "Завещание отеческое к сыну". в 1724 г. завершен главный труд —- "Книга о скудости и богатстве".   В августе 1725 г. П. за анти-дворянские политические убеждения, выраженные в этой книге, был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, где и скончался. Проекты экономических и административных преобразований, выдвигаемые П., расходились с идеями дворянских идеологов "просвещенного абсолютизма". В 'своих экономических и социальных взглядах он исходил из того, что "не то царственное богатство, еже в царской казне ле-жащия казны много... но то самое царское богатство, еже бы весь народ по мерностям своим богат был самым и домовыми внутренними своими богатствами" (Книга о скудости и богатстве. С. 13- 14). Производство и торговлю П. считал жизненным нервом государства, защищал интересы отечественной индустрии, с горечью отмечал, что огромные богатства России мало исследованы и плохо используются. Большую роль в стране, по его мнению, должно играть купечество, без которого никакое "царство состояти не может".   П. рассчитывал при помощи государства достигнуть гражданского мира, экономического преуспевания и "общего блага". Все сословия должны "служить" "царскому интересу" с целью приносить общегосударственную пользу, царь же, со своей стороны, заботясь об "общем благе" - поддерживать все сословия, лишь тогда наступят новые порядки: и богатые, и бедные будут жить между собой в мире. П. выступал за смягчение крепостного Права и "упорядочение" его государством. Его идеал - благоустроенная и просвещенная деревня. Вес беды России он видел в потере духовности, в церковном "веротворческом" разладе, в гражданском, "поселянском" (крестьянском), воинском, судейском, купеческом, всеобщем "порочном состоянии". Средствами улучшения жизни П. считал распространение грамотности среди населения, благонравие, благоверие.   В этой связи он высоко ставил роль церковнослужителей в обществе: "Священство -  столп и утверждение всему человеческому спасению". идеи П. направлены на обоснование идеала гражданина - "достойного Человека", сознающего свой гражданский долг, а также таких социальных порядков, при которых существуют уважение к личности, нетерпимость к праздности и роскоши. Ему была свойственна Вера в то, что разумные указы устранят "неисправы" в государстве, утвердят "прямую Правду" и водрузят "любовь и беспечное житие народное". П. защищал прогрессивную идею равенства всех перед законом. Для выработки осн. закона - "Судебной книги" - он рекомендовал создать "общесоветие" с участием представителей от крестьян.   Политико-правовые взгляды общества представлялись ему как борьба добра со Злом, Правды с неправдой. Поэтому, предлагая проект реформы судопроизводства, П. соотносил правовые нормы с этическими постулатами православия. Для него характерны опора на народный здравый смысл и философско-богословскую традицию, берущую начало от отцов церкви (особенно Иоанна Дамаскина). В его взглядах прослеживаются элементы своеобразного демократизма и гуманизма, не отрицавшие догматов православия и принципов самодержавного правления. Сочинения   Книга о скудости и богатстве и другие сочинения. М., 1951; Зерцало очевидное. Казань, 1895-1900. Вып. 1-2; Завещание отеческое к сыну. Спб., 1893; Сборник писем к митрополиту Стефану Яворскому. Спб., 1900. Литература   Брикнер А. Иван Посошков. Спб., 1876; Царевский А. А. Иван Тихонович Посошков в истории русского прогресса. Спб., 1883; Царевский А. А. Посошков и его сочинения. Обзор сочинений Посошкова, изданных и неизданных со стороны их религиозного характера. М., 1883; Кафенгауз Б. Б. И. Т. Посошков: Жизнь и деятельность. 2-е изд. М.: Л., 1951; История философии в СССР. М., 1968. Т. 1С. 298-301. Т. Л. Мазуркевич Потебня Александр Афанасьевич (10(22). 09.1835, с. Гавриловка Роменского у. Полтавской губ. - 29.11(11.12).1891, Харьков) - философ, культуролог, лингвист. В 1851 г. П. поступил в Харьковский университет на юридический факультет, затем перевелся на историко-филологический факультет, который окончил в 1856 г. Сдал магистерский экзамен по славянской филологии и был оставлен при университете. В 1862 г. был отправлен для стажировки за границу. Учился в Берлине, где брал уроки санскрита у А. Ф. Вебера. Во Время поездок по славянским странам изучал чешский, словенский и сербохорватский яз. До защиты докторской диссертации ("Из записок по русской грамматике", ч. 1 и 2) П. был доцентом, потом - экстраординарным и ординарным проф. по кафедре рус. языка и словесности Харьковского университета. На формирование политических воззрений П. большое влияние оказала трагическая судьба его брата - Андрея Потебни - активного члена "Земли и воли", погибшего во Время польского восстания 1863 г.   Демократические симпатии П., которых он не скрывал, служили причиной настороженного отношения к нему со стороны официальных властей. Главный научный интерес П. лежал в сфере изучения соотношений языка и мышления. По П., "язык есть средство не выражать готовую мысль, а создавать её", т.е. мысль может осуществляться лишь в стихии языка. Слово по своей структуре представляет собой единство членораздельного звука, внутренней формы слова и абстрактного значения. Внутренняя форма слова связана с наиболее близким его этимологическим значением и служит, в качестве представления, каналом связи между чувственным образом и абстрактным значением. Слово с его внутренней формой - это средство "перехода от образа предмета к понятию". Мн. мысли и идеи, высказанные П. в общей форме, легли в основу ряда совр. областей гуманитарного Знания. П. был создателем или стоял у истоков рождения исторической грамматики, исторической диалектологии, семиотики, социолингвистики, этнопсихологии.   Философско-лингвистический подход позволил ему увидеть в мифе, фольклоре, литературе различные знаково-символические системы, производные по отношению к языку. Так, миф, с точки зрения П., не существует вне слова. Решающее значение для возникновения мифов имела внутренняя форма слова, выступающая посредником между тем, что объясняется в мифе, и тем, что он объясняет. миф есть акт "объяснения неизвестного (х) посредством совокупности прежде данных признаков, объединенных и доведенных до сознания словом или образом (а)". Большое значение для философских взглядов П. имеют категории "народ" и "народность". Отталкиваясь от идей В. Гумбольдта, П. считал народ Творцом языка.   Вместе с тем он подчеркивал, что именно язык, раз возникнув, обусловливает дальнейшее развитие культуры данного народа. По П., нигде так полно и ярко не проявляется дух народа, как в его традициях и фольклоре. Именно здесь создаются те ценности, которые затем питают профессиональное искусство и творчество. П. сам был неутомимым собирателем рус. и украинского фольклора, много сделал для доказательства единства базовых фольклорно-мифологичес-ких сюжетов двух славянских народов. Сформулированная им проблема "язык - нация" получила развитие в трудах Д. Н. Овсянико-Куликов-ского, Д. Н. Кудрявцева, Н. С. Трубецкого, Шпе-та. Исследования П. в области символики языка и художественного творчества привлекли в XX в. пристальное внимание теоретиков символизма. Многочисленные переклички с идеями П. содержатся в работах Иванова, А. Белого, Брюсова и др. символистов. Сочинения   Из записок по теории словесности (Поэзия и проза. Тропы и фигуры. мышление поэтическое и мифическое). Харьков, 1905; О некоторых символах в славянской народной поэзии. 2-е изд. Харьков, 1914; Из лекций по теории словесности. 3-е изд. Харьков, 1930; Из записок по русской грамматике. 3-е изд. М., 1958. Т.1-2; Из записок по русской грамматике. 2-е изд. М., 1968. Т. 3; Эстетика и поэтика. М., 1976; Слово и миф. М., 1989. Литература   Белый А. Мысль и язык (философия языка А. А. Потебни//Логос. 1910. Кн. 2; Белый А. Магия слов//Белый А. символизм как миропонимание. М., 1994. С. 131-142; Булаховский Л. А. А. А. Потебня. Киев, 1952. А. В. Иванов Почвенничество - литературно-общественное и философское направление 60-х гг. XIX в., представителей которого объединяли определенные идейно-философские концепции, взгляды на социальное устройство общества, Науку, искусство, политику. Генетически П. восходило к направлению "молодой редакции" журн. "Москвитянин" (1850-1856), осн. его принципы были сформулированы на страницах журн. "Время" (1861-1863) и "Эпоха" (1864-1865). Во взглядах главных представителей П. (Григорьев, братья М. М. и Ф. М. Достоевские, Страхов) основополагающей была идея о "национальной почве" как основе и форме социального и духовного развития России. "Русское общество должно соединиться с народной почвой и принять в себя народный элемент", - писал Достоевский. В философском плане П. было консервативной формой философского романтизма. Григорьев сам называл себя "последним романтиком", большое влияние фр. романтизма (В. Гюго) испытал Достоевский. Три исходные, специфические для романтизма посылки - индивидуум, нация и универсум получили в П. своеобразное развитие. Центр философских размышлений был смещен в сторону "национальной почвы", нация осмыслялась как исходный принцип философствования.   При этом шеллингианство Григорьева, гегельянство Страхова хотя и соприкасались с кругом почвеннических идей, оформляя их в виде теории "органической критики" у первого или "рационального естествознания" у второго, но по отношению к П. были чем-то внешним. Осн. идеи П. сложились в полемике с журн. "Современник" Чернышевского и "Русское слово" Писарева по вопросам революции, прогресса и искусства. Достоевскому и Григорьеву была очень близка романтическая идея о превосходстве искусства над Наукой. Они полагали, что Наука аналитична, тогда как искусство синтетично и потому полнее угадывает потребности эпохи и дух народа. Для неакадемического образно-художественного философствования Достоевского было характерно сопряжение философии и искусства. "Философию не надо полагать простой математической задачей, где неизвестное природа... Поэт в порыве вдохновения разгадьь вает Бога, следовательно, исполняет назначение философии, - следовательно, поэтический восторг есть восторг философии... Следовательно, философия есть тоже поэзия, только высший градус её". Профессиональный философ Страхов в "Письмах о философии" выразил свое отношение к философии строже: "Философия не есть верование, чаяние или мнение, а понятие и Наука о Божественном" (Вопросы философии и психологии. 1902. Кн. 1(16). С. 790).   В философском трактате "Мир как целое. Черты из Науки о природе" Страхов развил идеи антропологии П. в духе христианского персонализма. В Человеке заключены величайшая загадка и величайшее Чудо мироздания. Человек занимает центральное место по всем направлениям связей, соединяющих мир в одно целое. Мир, как организм, есть иерархия составляющих его частей - отношение между ними включено в общую гармонию целого, в котором нет ничего лишнего и бесполезного. Религиозно-христианская ориентированность философских построений была одной из важнейших черт П. например Достоевский, чуткий к социальной жизни своей эпохи, предпринял попытку построения религиозно-социальной утопии, воплощенной в рае Христа. "Вся история, как человечества, так отчасти и каждого отдельно, есть только развитие, борьба, стремление и достижение этой цели" (Достоевский Ф. М. Полное собр. Сочинения в 30 т. Л., 1980. Т. 20. С. 172).   Религиозное чувство смирения, самоотречение, стремление к царству Божьему сочетались у представителей П. с идеей об особой миссии рус. народа, призванного спасти человечество. В письме к М. П. Погодину от 26 августа 1859 г. Григорьев писал: "Под православием разумею Я сам для себя просто известное, стихийно-историческое начало, которому суждено еще жить и дать новые формы жизни, искусства... на почве славянства, и преимущественно великорусского славянства, с широтою его нравственного захвата - должно обосновать мир" (Григорьев А. Воспоминания. Л., 1980. С. 301). П. претендовало на создание "нейтральной" идейной платформы: с одной стороны, реформаторские требования отмены крепостного Права ("кошмарного прошлого"), с другой - неприятие строя буржуазной демократии ("чумы буржуазной"). На основе "нейтральной" идеологической позиции П. стремилось объединить все общественные течения вокруг идеи о самобытном пути России.   Идейное родство П. со славянофилами не мешало признанию целого ряда заслуг и за зап. культурой. Обличение "гнилого Запада" - его буржуазности и бездуховности, тлетворности его революционных, социалистических и материалистических идей сочеталось в П. с высокой оценкой "европейской культуры". Социологическая концепция П. включала утопическую идею сближения западничества, славянофильства, "официальной народности" и православия. Высшей целью социального реформаторства П. была программа "постепенства и малых дел", призывающая к "слиянию" всего "просвещенного общества" с народом в традиционно устоявшиеся формы рус. быта - общину и земство. П. было постоянным объектом резкой критики со стороны идеологов радикальных и революционно-демократических слоев рус. общества. Западноевропейская историография и совр. русистика часто обращаются к широкому кругу почвеннических идей, интерпретируя и характеризуя их как "истинную форму русского духа" и "русского национального самосознания". Литература   Нечаев В. С. Журнал М. М. и Ф. М. Достоевский "Время", 1861-1863. М., 1972; Журавлева А. "Органическая критика" Аполлона Григорьева//Григорьев А. эстетика и критика. М., 1980; Абрамов А. И. Почвенничество//История эстетической мысли. М., 1987. Т. 4. А. И. Абрамов Правовое государство - политико-правовая концепция, генетически восходящая к западноевропейским доктринам естественного Права и договорного происхождения государства, содержащая положения о связанности власти Правом, правовой ответственности государства; развивалась в рамках рус. философии Права. Естественно-правовые идеи в России начинают впервые использоваться в последней трети XVIII в. в среде либерального дворянства (А. Р. Воронцов, Е. Р. Дашкова, Голицын, П. И. и Н. И. Панины) и просветителей (Козельский, Н. Г. Курганов, Новиков, А. Я. Поленов, И. А. Третьяков, Фонвизин), где поднимаются вопросы демократизации общественной и государственной жизни, защиты прав Человека. Такой компонент естественно-правовой теории, как Право народа на восстание, получает завершенность у Радищева. Научно-педагогическая деятельность рус. ученых-юристов (Десницкий, В. Т. Золотницкий, Куницын, И. Б. Щад, Г. И. Солнцев, П. П. Лодий, В. С. Филимонов) в кон. XVIII - нач. XIX в. способствовала изучению и популяризации идей естественно-правовой философии. Так, Куницын, оказавший влияние на мн. декабристов, выступал за господство правовых начал в деятельности государства, допускал возможность расторжения или изменения заключенного между властителем и народом договора, отстаивал неотъемлемость прав Человека. Движение декабристов, конституционные проекты Пестеля и H. M. Муравьева стали одним из кульминационных пунктов в развитии естественного Права в России. В либерально-консервативных воззрениях Сперанского отразилось стремление ввести отдельные западные демократические институты, умеренно ограничив самодержавие Правом.   Дальнейшее развитие идей П. г. связано с оформлением в 40-50-х гг. XIX в. рус. либерализма в его западническом (Анненков, Бабст, И. В. Вернадский, Грановский, Кавелин, Чичерин, Редкий) и отчасти славянофильском (К. С. Аксаков, Киреевский, Самарин, Хомяков) вариантах. На формирование рус. либеральной философско-правовой мысли оказали влияние взгляды Герцена, отличавшиеся в целом общедемократической направленностью (требования народовластия и республиканской формы правления). Одним из истоков становления либерального Право-понимания в России явилась философско-Право-вая концепция Чичерина, рассматривающая государство как духовный союз людей, основанный на метафизическом личностном начале.   При этом верховная власть, олицетворяя высшее единство всех элементов общества, не вправе вмешиваться в дела др. социальных союзов (семья, гражданское общество, церковь). государство призвано охранять индивидуальную Свободу как источник Свободы общества в целом. Оно должно руководствоваться законом, который, регулируя отношения власти и подвластных, объединяет общий интерес с личной Свободой, нравственный закон с Правом. Следовательно, государство, делает вывод Чичерин, является нравственным настолько, насколько оно управляется законом. В эволюции идей П. г. видную роль сыграла философия В. С. Соловьева. Хотя Право и государство в системе его воззрений занимают подчиненное место, выступают средством осуществления идеала абсолютного добра, нравственная организация общества, считал он, обусловлена действием Права, воплощаемого в государстве. Лишь сделав своим принципом идею Права, общество способно решать нравственные задачи. формами мировоззрения, в рамках которого складывался правовой идеал либерализма, начиная с 80-х гг., стали юридический и социологический позитивизм. При этом представители социологического позитивизма (Ковалевский, С. А. Муромцев, Коркунов) в большей мере, чем сторонники догматической юриспруденции, были ориентированы на разработку принципов П. г. По Ковалевскому, Право непосредственно вытекает из факта общественной солидарности, "замиренной среды", и потому обязательно для государства.   В учении Муромцева возможность создания Права помимо или даже вопреки государству обусловлена противопоставлением формальной юридической нормы живому правоотношению (реальному Праву). Коркунов в своей психологической концепции власти отстаивал тезис о том, что власть базируется не на воле властвующего, а на сознании зависимости подвластного - истинном источнике как государства, так и Права. Поэтому государство не может произвольно творить Право, его законодательная деятельность ограничена запросами общественного правосознания. Близкой идеям Коркунова является фило-софско-правовая теория Петражицкого, видевшего в государстве факт правовой, императивно-атрибутивной психики, которой свойственна потребность в силовом обеспечении исполнения долга и обязательств, а также в пресечении правонарушений. Отсюда гражданам принадлежит Право использовать власть для охраны своих законных интересов. На рубеже XIX-XX вв., когда усиливается общественное движение в поддержку конституционных реформ, на смену правовому позитивизму приходит "возрожденное" естественное Право.   Используя идеи естественно-правовой философии, концепцию П. г. в той или иной мере разрабатывали такие рус. правоведы, философы и мыслители, как Бердяев, Булгаков, Выше-савцев, В. М. Гессен, И. А. Ильин, Кистяков-ский, С. А. Котляревский, Новгородцев, И. А. Покровский, П. Б. Струве, Спекторский, Е. Н. и С. Н. Трубецкие, Франк и др. Согласно Нов-городцеву, анализирующему идеи П. г. с позиций неокантианства, естественное Право выступает своеобразным посредником между государством и нравственностью, устанавливающей нормы, одинаково обязательные для власти и подвластных. государство призвано лишь юридически закрепить Свободу личности, существующую как реальный факт и нравственное требование. По Кистяковскому, в конституционном государстве власть перестает быть фактическим господством людей, становясь господством правовых норм. Законность возможна только в государстве, где граждане, наделенные субъективными публичными правами, могут предъявлять к нему правовые притязания. государству будущего (социально-справедливому государству) будет присуще соединение идеи Права с социалистическими ценностями. Отличается своеобразием философско-правовая концепция Котляревского, полагавшего, что на протяжении всех эпох, в среде разных культур у подвластных всегда появляется духовный запрос на ограничение власти. Его источник коренится в "неисповедимой и трансцендентной воле Божества". В этом смысле П. г., осн. требованием которого выступает ограничение власти, есть лишь религиозно-культурная идея, недостижимый идеал, к которому стремится человеческий дух.   Теория П. г. получает свое развитие в философии Права И. А. Ильина, с точки зрения которого государство имеет единую и высшую цель - служить делу Божию на земле, используя для этого свою правовую организацию; оно есть правовой союз лиц, имеющий власть для поддержания Права. Существование государства подчинено Праву, его полномочия и обязанности носят правовой характер, и поэтому властные отношения становятся правоотношениями. государство, выйдя за пределы Права, не сможет поддерживать правопорядок и требовать от граждан повиновения Праву. Естественно-правовая философия занимает немаловажное место в воззрениях Франка, рассматривающего государство как внешнее выражение свободного внутреннего, соборного единства общества. Государственная власть ограничена наличием самого гражданского общества, степенью его Свободы.   При этом ограничение власти относится не к задаче государства, состоящей в охране Свободы, а к его средствам. Философско-религиозные учения Бердяева и Булгакова усматривают в государстве двойственность: с одной стороны, государство отражает греховность мира, с другой - борется с ней. Природа власти темна и в корне порочна; государство в любой его форме стремится перейти свои границы и стать "абсолютной монархией, абсолютной демократией, абсолютным коммунизмом". Поэтому человечество пытается преодолеть власть и прийти к боговластию. На этом пути П. г. есть ступень в движении от относительного к абсолютному, меньшее из зол, где Права личности, связанные с "абсолютной Правдой", находят определенную защиту. В рамках христианской этики и психоанализа исследует вопросы П. г. Вышеславцев. власть и Право, по его мнению, глубоко антиномичны.   Во властных отношениях чужое "Я" занимает место в сознании объекта власти, что ведет к потере последним своего "Я", превращая его в орудие чужой воли. Право, напротив, есть взаимодействие свободных и равных лиц, не субординация, а координация. Тем не менее власть и Право соединяются в законе, происходит сублимация власти, она становится правовой, законной. П. г., утверждает Вышеславцев, имеет своим компонентом автономную (общественное и личностное самоуправление) и гетерономную (власть) формы сознания, строится на христианских ценностях, идее индивидуальной и всеобщей Свободы и солидарности. Сочинения   Чичерин Б. Н. Философия Права. М., 1900; Соловьев В. С. Оправдание добра // Сочинения в 2 т. М., 1988. Т. 1; Бердяев Н. А. О назначении Человека. М., 1993; Булгаков С. Н. Свет невечерний. М., 1994; Вышеславцев Б. П. Кризис индустриальной культуры. марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. Нью-Йорк, 1953; Гессен В. М. Теория правового государства. Спб., 1912; Ильин И. А. О сущности правосознания // Собр. Сочинения в 10 т. М., 1994. Т. 4; Кистяковский Б. А. Социальные Науки и Право: Очерки по методологии социальных наук и общей теории Права. М., 1916; Котляревский С. А. власть и Право: Проблема правового государства. М., 1915; Новгородцев П. И. государство и Право // Вопросы философии и психологии. 1904. Кн. 74-75; Петражицкий Л. И. Теория правового государства в связи с теорией нравственности. Спб., 1909-1910. Т. 1-2; Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992; Ященко А. Теория федерализма: Опыт синтетической теории Права и государства. Юрьев, 1912. Литература   Пяткина С. А. идеи естественного Права в методологии русской философско-правовой мысли (кон. XIX - нач. XX века) // Труды Всесоюзного юридического заочного Института. М., 1975. Т. 44; Зорькин В. Д. Позитивистская теория Права в России. М., 1978; Куприн Н. Я. Из истории государственрю-правовой мысли дореволюционной России (XIX в.). М., 1980; Казмер М. Э. Социологическое направление в русской дореволюционной правовой мысли. Рига, 1983. В. Я. Жуков "Предмет Знания". Об основах и пределах отвлеченного Знания" - труд Франка по проблемам теории познания, увидевший свет в 1915 г. В нём автор подытожил и развил даль-' ше характерные для рус. мысли гносеологические представления (концепция живого Знания, критика позитивизма, идеи интуитивизма и др.) и одновременно подвел гносеологический фундамент под метафизику всеединства. Предметом теории познания, полагает Франк , должно стать все многообразие человеческого опыта, все, что тах или иначе дано, предстоит или открывается в опыте. Это не только внешний материальный мир, в результате взаимодействия с которым органов чувств и сознания Человека формируется предметное или отвлеченное Знание, отражающее с помощью отчетливых и общезначимых представлений и понятий познаваемый предмет, как нечто пассивно-предстоящее, внешнее субъекту, лишенное собственной внутренней значимости и смысла.   Предметное бытие - лишь самый поверхностный, бросающийся в глаза пласт бытия. В нём имеются и др., более глубокие пласты и слои, которые Франк объединяет под общим названием духовной реальности или просто реальности. её содержание и проявления кажутся нам одновременно и бесконечно удаленными от нас, и глубинно наиболее близкими нам. Особенности этого типа бытия задают иной тип познавательного отношения, которое проявляется в различных сферах - эстетическое восприятие действительности, общение людей, нравственное сознание, религиозный опыт и т.д. В познании духовной реальности преобразующая активность субъекта сменяется на самораскрывающуюся активность объекта познания, и чем выше онтологический статус последнего, тем в большей степени успех познавательной деятельности зависит от его "согласия" раскрыть себя. Даже у неживой природы чувство гармонии и красоты нельзя вырвать принуждением: эти чувства природа может лишь сама подарить нам при условии, если мы готовы принять этот дар. Тем более это справедливо, когда речь идет о живой природе и особенно Человеке - здесь мы можем только терпеливо ждать, пока др. Человек сам откроется нам, а для этого необходимо определенное взаимопонимание, согласие с ним.   Этот гносеологический феномен, служащий предпосылкой познания реальности, Франк называет актом откровения. Откровение, полагает он, есть всюду, где то или иное сущее само, своей собственной активностью, как бы по своей инициативе открывает себя другому через воздействие на него. Простейший пример - эстетическое восприятие. Эстетически воспринимаемый предмет перестает быть частью холодного, равнодушного мира; мы ощущаем его сродство с нашим внутренним существом, мы как бы вступаем в контакт с чем-то близким нам. Как в любом подлинном диалоге, мы должны признать автономность "объекта" нашего обращения, его неуничтожимую и неотменимую инаковость, мы не можем устанавливать по своему произволу смысл бытия "другого" и смысл нашей с ним встречи. Мы должны воспринимать участника диалога в качестве личности, т.е. существа, наделенного не менее глубоким онтологическим статусом, чем мы сами. В познании духовной реальности объект исследования внутриположен субъекту и соответственно средства исследования также не могут быть внешними по отношению к нему. Это значит, что в конце концов сам Человек в своей целостности является "онтологическим инструментом", средством познания. Лишь в этом случае он может дать в себе же место для откровения другого. Лишь изменяя себя самого, Человек обретает новый опыт. В предметном и духовном познании в принципе задействованы разные структуры человеческого существа.   В первом Человек действует как чистый ум. Но в познании реальности, напротив, "ум - это только рабочая сила у сердца". Здесь Человек действует как личность, т.е. воедино собранная целокупность всех его сил и способностей при опоре на свой совокупный жизненный опыт. личность и её действия, с одной стороны, несводимы к внешнему контексту "мира", а с другой - абсолютно незаменимы в нём. Поэтому познавательный акт включается в сферу личной ответственности, что- предполагает не отстраненность, а ответственную участность. Все эти особенности наделяют, по Франку, духовный тип Знания значительно большими возможностями и достоинствами, чем предметное Знание. Последнее не может дать ответа на важнейшие вопросы человеческого бытия, ибо главное в мире - моя человеческая личность, личность др. людей и личностная реальность Бога - ускользает от всякой объективируемое и всякого вне-человеческого опознавания. Осн. способом и средством постижения духовных реальностей является, считает Франк , не рациональность, а религиозная Вера, но при этом сама Вера истолковывается им с позиции не столько богословия, сколько гносеологии, понимания Веры как особого типа достоверного Знания.   В "П. З" дан первоначальный набросок такого понимания; более тщательную и углубленную разработку оно получило в его поздних трудах "Непостижимое" (1939) и "С нами Бог. Три размышления" (1964). рациональность, по Франку, остается существенным и необходимым элементом и бытия, и познания, и практической жизнедеятельности. Поэтому базирующаяся на нём мировоззренческая установка на трезвое рациональное миропонимание вполне оправданна и уместна с точки зрения религиозно мыслящего Человека. Неадекватной и даже ошибочной представляется не сама по себе эта установка, а её притязания быть абсолютной и исчерпываьощей в познании.   Между тем, будучи важнейшим конституирующим принципом предметного познания, ставящего своей задачей исследование внешнего материального мира, рациональность необходимо и естественно должна быть дополнена познанием духовной реальности. На этом уровне выясняется, что как познание, так и само бытие в своих глубинных основаниях есть единство рационального и иррационального. Потому Вера и рациональность при правильном понимании их природы включают отношения не только взаимного отталкивания и борьбы, но и взаимообогащения и взаимодополнения. Кн. "П. з." переведена на фр. язык. Сочинения   Предмет Знания. Пг., 1915. Литература   Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2, ч. 2. С. 158-179; Лосский Н. О. Теория Знания С. Л. Франка // С. Л. Франк : 1877-1950. Сб. памяти С. Л. Франка. Мюнхен, 1954. С. 133 169; Кураев А. В., Кураев В.И. Религиозная Вера и рациональность. Гносеологический аспект // Исторические типы рациональности. М., 1995. С. 72-96. В.И. Кураев Преображенский Василий Петрович (1864-1900) - философ, литературный критик, член совета и соредактор журн. "Вопросы философии и психологии". В 1881-1885 гг. учился на историко-филологическом факультете Московского университета. В 1885 г. защитил кандидатскую диссертацию "О реализме Герберта Спенсера". некоторое Время преподавал философию в Московском университете, однако вскоре отказался от преподавательской деятельности и занялся переводом, изданием и пропагандой философских трудов. П. - один из первых членов Московского психологического общества, переводчик, редактор, издатель собр. соч. Лейбница, редактор-издатель "этики" Б. Спинозы.   Его перу принадлежат эссе о теории познания А. Шопенгауэра, философии Ф. Ницше и значительное число статей библиографического характера. Он работал в редакции "Юридического вестника", а также возглавлял библиографический отдел журн. "Русская мысль". П. не создал оригинальной системы, однако его взгляды на различные вопросы жизни и духа, зачастую облеченные в блестящую афористическую форму, представляют интерес. Первый период научной деятельности П. был посвящен изучению трудов представителей позитивистской мысли и их предшественников. Позднее его философские симпатии оказались на стороне мыслителей экзистенциальной ориентации.   Достоинство философских учений П. измерял оригинальностью личности автора, раскрывающейся в них. Это обусловило его влечение к тем мыслителям, которые выразили свое мировоззрение в лирической форме дневника, афоризма, проповеди: Ницше, Шопенгауэру, Б. Паскалю, С. Кьеркегору. Будучи даровитым филологом, П. практиковал оценку исследуемых им текстов, исходя из их архитектоники. П. вошел в рус. философию как первый исследователь и популяризатор учения Ницше. Научная строгость очерка "Ф. Ницше. критика морали альтруизма" (Вопросы философии и психологии. 1892. № 15) имела существенное значение для распространения идей Ницше в России (смотри Ницше в России).   Учение Ницше П. трактует как жизнеутверждающий гимн, автор которого воспринимает философию как глубоко личное дело. Заслугу "художника-мыслителя" он видит в том, что Ницше впервые поставил саму проблему морали, рассмотрев феномен нравственности не с точки зрения исторически преходящих нравственных оценок и воззрений, встав по ту сторону добра и Зла. Он высоко ценил разрушительную силу, заложенную в критике Ницше действительности.   Сам П. был решительным противником как буржуазного строя жизни и мысли, при котором творческая воля людей скована путами косного, незыблемого уклада, так и социалистических тенденций с их идеалом общего, регламентированного благополучия. Имя П., открывшего широкому российскому читателю философию Ницше, воспринималось неотрывно от учения нём. мыслителя. Так, П. стал прототипом Констрицина - главного героя первого в России ницшеанского романа П. Д. Боборыкина "Перевал" (1893). Литература   Соловьев В. С. В. П. Преображенский. Некролог // Соловьев В. С. Собр. соч. Спб., 1913. Т. 9. С. 428-430; Трубецкой С. Н. Памяти В. П. Преображенского // Вопросы философии и психологии. 1900. № 54. С. 481-501; Котляревский И. Воспоминания о В. П. Преображенском // Там же. С. 501-538; Геръе В.И. Памяти В. П. Преображенского // Там же. С. 731-741; Боборыкин П. Д. О ницшеанстве // Там же. № 55. С. 539-548. Ю. В. Синеокая "Проблемы идеализма" - сб. статей 12 авторов под общей редакцией Новгородцева, который появился в кон. 1902 г. под эгидой Московского психологического общества. Его выход связан с началом политической организации рус. либерализма (создание в 1901 г. "Союза освобождения" - прообраза партии конституционных демократов), теоретическое обоснование которого и стало задачей "П. и.". Особое общественное значение сборнику придало участие в нём так называемый "легальных марксистов", недавних социал-демократов Бердяева, Булгакова, П. Б. Струве и Франка. В его статьях идеализм рассматривался и в обыденном понимании этого термина (как стремление к идеалу), и в философском значении (как противовес материализму и позитивизму). Главная особенность "П. и." — утверждение логической и жизненной связи идеализма и освободительного движения. идеализм, писал Булгаков, "стремится выполнить относительно социального идеала ту службу, которую в марксизме служит ему экономический материализм; является как бы фундаментом, подведенным под старое здание" (Булгаков С. Н. От марксизма к идеализму. Спб., 1903. С. VI). Отсюда упор на абсолютной ценности личности как конечной цели социального развития и регулятивного принципа этого развития.   Сборник "постоянно подчеркивает Я выдвигает принцип личности, её безусловного достоинства, её естественных и неотчуждаемых прав... Это есть тот пункт, в отношении к которому у них (т.е. авторов сб. - А. Е.) нет разногласий" (Новгородцев 77. И. О философском движении наших дней // Новый путь. 1904. № 10. С. 66). Эта установка позволяет говорить о сборнике как о цельном и едином произв., главной темой которого стала этическая проблема. Но осуществлялась эта установка различно, в зависимости от философских пристрастий авторов. Др. осн. идея сборника - о возможности научного познания и регулирования социального процесса - рассматривалась в плане ограничения того и другго и отстаивания "необходимого разнообразия запросов и задач человеческого духа, для которого Наука есть лишь одна из сфер проявления" (Проблемы идеализма. С. VII).   Своеобразной преамбулой осн. содержания сборника можно считать ст. С. Н. Трубецкого "Чему учит История философии" и Аскольдова "Философия и жизнь". Философия, писал Трубецкой, есть "великая и могущественная духовная сила", которая не только выступает в качестве целостного миропонимания, противостоящего "дроблению и специализации научных дисциплин", но и обосновывает "идеал человечества, всечеловеческого Братства и всечеловеческого единства". Продолжая эту тему, Аскольдов рассматривал вопрос о соотношении теоретического и практического разума, находя основание для полноправной и гармоничной координации этих начал в христианстве. Главные статьи можно разделить на критические, пересматривающие некоторые основоположения материализма и позитивизма, и те, в которых дается позитивная разработка осн. проблем сборника. При известной условности этого разделения, к первым можно отнести ст. Е. Н. Трубецкого "К характеристике учения Маркса и Энгельса о значении идей в истории", Кистя-ковского "Русская социологическая школа и категория возможности при решении социально-этических проблем", Лаппо-Данилевского "Основные принципы социологической доктрины О. Конта", а ко вторым - ст. Булгакова "Основные проблемы теории прогресса", Бердяева "Этическая проблема в свете философского идеализма", Новгородцева "нравственный идеализм в философии Права", Франка "Фр. Ницше и этика "любви к дальнему".   Статья Струве как бы соединяет названные группы. При решении нравственной проблемы, поначалу декларируя формальный характер этических предписаний (категорического императива Канта), авторы затем отступают от формализма кантовской этики, утверждая абсолютную ценность личности как содержания категорического императива и рассматривая общественное развитие как средство её утверждения. Бердяев, показывая, что поведение Человека определяется соотношением в его сознании эмпирического и нормативного "Я", считал возможной их гармонизацию при определенном материальном и социальном базисе, достигаемом в ходе правового и политического прогресса. В совершенно метафизическом духе он писал об идее верховного блага, в которой соединяются все ценности и с помощью которой возможен нравственный прогресс личности. Сходное по своему характеру рассуждение содержится у Новгородцева, увидевшего в этическом примате личности над обществом основание теории естественного Права, в противовес натуралистическому и историческому её толкованию. Франк , выделяя в качестве основания два моральных принципа - "любви к ближнему", обусловленного инстинктом сострадания, и "любви к дальнему", т.е. в конечном счете к Абсолюту, решительно отдает свои предпочтения второму, призывая к активной деятельности во имя "сверхчеловека" (как показала эволюция его взглядов, им оказался Сын Божий).   При рассмотрении др. главных проблем - социального прогресса и природы социальной теории - авторы обнаружили сильную зависимость от неокантианства (Г. Риккерт), утверждавшего единичный, неповторимый характер исторических событий и потому отрицавшего научный взгляд на них. Если история в лучшем случае дает только возможность догадки относительно будущего, то тем более неспособна к научному прогнозированию социология, опирающаяся на историю. От возможного субъективизма следует спасаться признанием Абсолюта как имманентно присущей истории цели и как автора её "творческого разумного плана" (Булгаков). Появление сборника вызвало большую критическую литературу. С ортодоксальных марксистских позиций его критиковала Аксельрод (О "Проблемах идеализма" // Против идеализма. М.; Л., 1935), с позиций марксиствующего позитивизма - Богданов (О "Проблемах идеализма" // Образование. 1903.. № 3); Луначарский ("Проблемы идеализма" с точки зрения критического реализма // Образование. 1903. № 2); Н. А. Рожков (Значение и судьбы новейшего идеализма в России.   По поводу книги "Проблемы идеализма" // Вопросы философии и психологии. 1903. Т. 67). С позиций "нового религиозного сознания" к авторам "П. и." обратился Д. В. Философов, призвав их "решиться перескочить через бездну... перестать испытывать Бога и обратиться к внутреннему мистическому опыту" (Литературная хроника // Новый путь. 1904. № 7. С. 235). С одобрением отозвались о сборнике православные публицисты, справедливо видя в нём свидетельство поворота рус. интеллигенции к религии. Дальнейшая эволюция большинства участников сборника оправдала эти Надежды. Так, Бердяев и Булгаков были приглашены в редакцию журн. "Новый путь", став выдающимися публицистами и идеологами "нового религиозного сознания".   Сб. "П. и." сделался заметным этапом в движении части рус. интеллигенции "от марксизма к идеализму". Однако подлинное его значение выявилось позднее, в связи с появлением сб. "Вехи" (1909) и "Из глубины" (1918). Предпринятая в "П. и." попытка философско-иде-алистического обоснования либерализма стала первой в создании особого мировоззрения, сочетавшего в практическо-политической области либеральный консерватизм, а в области философской - различные варианты религиозной метафизики. Литература   Алеев К. М. Возрождающийся идеализм ь миросозерцании русского образованного общества. Спб., 1906; Богданович А. И. Критические заметки: "Проблемы идеализма" // Мир Божий. 1903. № 2; Булгаков С Н. От марксизма к идеализму: Сб. статей, 1896-1903. Спб., 1903; Дживелегов А. Этический илеализм и общественные задачи // Русские ведомое. 1902. 24 декабря. № 355; Иванов-Разумник Р. В. История русской общественной мысли. Спб., 1914. 4-е изд. Т. 2, гл. 8: Новгородцев П. И. О философском движении наших дней , Новый путь. 1904. № 10; Ратнер М. Б. Проблемы идеализма в русской литературе: К вопросу о смене общественного мировоззрения // Русское богатство. 1903. № 8-10; Философов Д. Проповедь идеализма // Новый путь. 1903. № 10; Философские воззрения В. Соловьева: Отчет о лекции С. Н. Булгакова и стенографическая запись прений // Там же. 1903. № 3. А. А. Ермичев Психократия (от греч. psyché - душа и krätos - власть) - предложенный Федоровым термин, означающий власть духа, духовное родство всех живущих на земле, обретающее способность к действию благодаря соединению с Богом. Все человечество, в его представлении, - союз родственников, людей, т.к. все произошли от одного родоначальника. Отсюда главной задачей является восстановление родства, т.е. воскрешение всех умерших. По Федорову, в этом процессе и возникает П., когда теряют значение все внешние факторы, объединяющие человечество, и на место их приходят факторы внутренние, духовные.   Как писал Федоров, П. "есть общество, держащееся внутреннею силою, а не внешним законом, как государство или общество юридическое, из которого изгнано чувство, вынута душа. Психократия держится силою, направляющею Человека к труду воскрешения; она такое общество, в котором Знание определяет как нужды каждого, так и его способности к тому или другому делу в общем отцовском деле; и на этом основании определяются как подушная подать каждого (т.е. его служба обществу), так и душевой его надел. Психократия, таким об- разом, есть не царство бестелесных, бесплотных духов, а вложение души во все материальные отправления" (Федоров Н. Ф. Соч. М., 1982. С. 385). При достижении П. Человек, по мнению Федорова, будет обладать способностью полного самооткровения и проникновения во внутреннюю глубину др. существа. Но чтобы обрести такую способность, Человек должен не родиться, а получить жизнь в процессе воскрешения, он должен воспроизводить себя из простейших элементов, которые были составными частями др. индивидуальностей и несут в себе их характерные черты.   Таким образом, общность происхождения, общность составляющих элементов сделают людей как бы взаимопрозрачными друг для друга, у них не будет секретов друг от друга, они будут открыты и составлять своего рода единый родственный организм, в котором все гармонично соединено и подчиняется единому закону. Это есть особый способ жизни в духе, когда дух полностью господствует над материей, одухотворяя её. Уповая на "чудотворчество разума и сознания" ("психократию"), Федоров, как отмечал Флоров-ский, остается "до конца в этом безысходном кругу магического и технического натурализма" (Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 329). Литература   Федоров Н. Ф. Соч. М., 1982. А. Т. Павлов Психологическая мысль. Возникновение научных психологических представлений в России относится к XVIII в., когда они приобретают теоретические основания, постепенно освобождаясь от сковывающей религиозной оболочки. Однако зачатки психологических Знаний появляются значительно раньше. Предысторию рус. П. м. составляют взгляды на Человека и его душевную жизнь, которые складывались в древн. и средневековой Руси до XIV в. Появление соч., в которых поднимались эти вопросы, связано с введением в X в. христианства. Их изложение идет в русле религиозно-философской мысли. Первоначально это были в основном переводные соч., причём труды как христианских писателей, так и античных мыслителей ("диалектика", "Слово о правой Вере" и "О страстях" византийского богослова VIII в. Иоанна Дамаскина; "Шесто-днев" Иоанна экзарха Болгарского; "Изборники" 1073 и 1076 гг., и др.). Они включали Знания о душе, развиваемые в рамках христианского вероучения, вместе с тем в них имели место реалистические, основанные на жизненных наблюдениях описания психологических фактов.   Первые опыты в создании оригинальной отечественной литературы по вопросам психологии связаны с именем Нила Сорского. Его "Устав", написанный как наставление монахам, включает трактат о человеческих страстях и содержит тонкие наблюдения. Выделяются стадии в развитии страстей, даются практические советы по овладению ими на разных этапах их развития. В 1-й пол. XVI в. в соч. Максима Грека и др. авторов делается шаг в направлении рационального освещения проблем сущности души, познавательных деятельностей, страстей, воли. В XV-XVI вв. в связи с распространением ересей (стригольников, "нового учения" Феодосия Косого и др.) появляются соч., в которых в ортодоксально-христианское понимание души вносятся существенные коррективы, а некоторые авторы доходят до признания её смертности. В XVII в. психология становится отдельным от богословия предметом преподавания в Киево-Могилянской и Славяно-греко-латинской академиях. Сохранились рукописи читаемых в Киевской академии психологических курсов. Среди них - "Трактат о душе" проф. философии И. Гизеля (1645-1647), "психология, или Трактат о душе" проф. философии Стефана Яворского (1693) и "психология, или Трактат о душе" проф. И. Поповского (1702).   В ряде идей они созвучны западноевропейской мысли (например взгляды Гизеля на роль ощущений как источник разумного познания сходны с учением Дж. Локка и др.). Первые руководители и преподаватели Славяно-греко-латинской академии - братья Лихуды в своих лекциях по психологии выступали истолкователями трактата Аристотеля "О душе" на основе комментариев, написанных Фомой Аквинским. В XVIII в. на базе складывающихся веками воззрений на природу души в связи с развернувшимся в России просветительским движением, с решением практических задач в области воспитания и обучения формируются достаточно целостные психологические представления. Исходя из признания зависимости психического развития Человека от Просвещения и обучения, разрабатывал психологические идеи Татищев ("Разговор о пользе наук и училищ", 1733; "Духовная моему сыну", 1733). Ломоносов, отправляясь от практических нужд своего Времени, в работах по физике и риторике - дал материалистическую трактовку ощущений и восприятий, выдвинул трехкомпонентную теорию цветового зрения ("Слово о природе света", 1757). Оригинальными являются рассуждения Ломоносова о воображении и страстях, развиваемые им в связи с вопросами ораторского искусства ("Краткое руководство к риторике", 1744 и 1748).   Козельский в своих философских и психологических взглядах ("Философские предложения", 1768) следовал Ж. Ж. Руссо, Ш. Монтескье, К. А. Гельвецию, нередко критически относясь к ним (в частности, осуждал призыв Руссо к "натуральной простоте"). Новиков в своей публицистике отразил наиболее спорные вопросы о природе души, особенно в связи с рассмотрением психофизической проблемы. В 1796 г. опубликована первая рус. книга, специально посвященная психологии, - трактат И. Михайлова "Наука о душе". Систематизируя психологические Знания в духе англ. эмпиризма, он дал описание фактов душевной жизни, охарактеризовал чувственное познание, указав на его зависимость от воздействий предметов внешнего мира на органы чувств, от степени их интенсивности. Радищев в своем главном философском и психологическом соч. "О Человеке, о его смертности и бессмертии" стремился ответить на кардинальный вопрос о том, что по своей природе есть душа и возможно ли её предсуществование и бессмертие.   Большое место в его труде занимают проблемы развития психики, роли воспитания в развитии разума, специфики психологии Человека в сравнении с животными, которая усматривается не только в телесных различиях (вертикальная походка, развитой мозг и т.п.), но связывается прежде всего с особенностями человеческого бытия (например с взаимоотношениями между людьми). На развитие рус. П. м. 1-й пол. XIX в. значительное влияние оказали идеи нём. идеалистической философии, особенно Шеллинга и Гегеля. В это Время выходит ряд трудов по психологии: Велланский Д. М. Биологическое исследование природы в творящем и творимом её качестве, содержащее основные очертания всеобщей физиологии, 1812; Он оке. Физиологическая программа о внешних чувствах, 1819; Любовский П. Опытное душесловие, 1815; Галич А. И. Картина Человека, 1834; Новицкий О. Руководство к опытной психологии, 1840, и др.   В этих трудах в значительной степени под влиянием идей Шеллинга Человек и его качества рассматриваются в антропологическом плане в связи с явлениями физического мира, а сама душа предстает в единстве всех её начал - представлений, страстей, воли и др. В них немало фактических данных. И вместе с тем в изложении большое место занимают широкие аналогии, предположения, метафизические размышления. В кн. Галича содержится большой материал по проблемам мотивации, страстей как оснований поступков, в которых происходит объективация субъективной жизни Человека, обнаруживается этическая направленность его поведения. Галич подчеркивал оригинальность рус. П. м., высоко оценивая произв. Михайлова, Любовского, Козельского. Во 2-й пол. XIX в. в связи с успехами естествознания, особенно в физиологии нервной системы и органов чувств, психология выделяется в самостоятельную Науку - область Знания о психических явлениях и процессах, получаемого с применением научных методов исследования, возникает экспериментальная психология.   Сложный, неоднозначный процесс оформления психологии в самостоятельную Науку происходил в России. Влияние на развитие психологических идей оказывали различные направления философской мысли: взгляды как рус. философов-материалистов (Белинского, Герцена, Добролюбова, Чернышевского, Антоновича}, так и представителей рус. религиозной философии (Α-a И. Введенского, Н. О. Лос-ского, Грота, Лопатина, Франка и др.). Важным источником философско-этической и психологической проблематики в России была также художественная литература.   Под влиянием достижений в области филологии и лингвистики (В.И. Даль, Потебня) глубокую разработку получили психологические проблемы сознания и мышления в их соотношении с языком, продолженные затем в работах Д. Н. Овсянико-Куликовс-кого и Шпета. Благодаря успехам естествознания в России (К. Ф. Рулье, К. М. Бэр, Мечников, К. А. Тимирязев, Сеченов и др.; здесь сыграла роль и антропологическая философия Чернышевского) возникает естественно-научное направление в рус. психологии, в наибольшей мере отразившее специфику отечественной П. м. и оказавшее влияние на мировую психологию. В полемических статьях Юркевича, посвященных анализу проблем совр. философии и психологии ("Язык физиологов и психологов", 1862; "Из Науки о человеческом духе", 1860), написанных по поводу психологических взглядов Чернышевского и ст. Антоновича "Современная физиология и психология" (1862), критикуется материалистический подход к трактовке психических явлений. В попытке рассматривать психологию по образцу естествознания Юркевич усматривал опасность сведения психологии к физиологии и в противопоставление к этой позиции отстаивал идею психологии как Науки о внутреннем чувстве. Подобных взглядов на психологию как область Знания, основанную на самонаблюдении, придерживались Владиславлев ("Современные учения о душе", 1866; "психология", 1881), Г. Е. Струве ("Самостоятельное начало душевных явлений", 1870), Кавелин ("Задачи психологии", 1872).   Критикуя умозрительный характер психологических построений в духе нём. идеализма и сочувственно относясь к тем, кто, защищая единство психологии и естественных наук, требовал "приноров-ления к природе духа методов физических наук", Троицкий отстаивал позицию эмпиризма и ас-социанизма ("Немецкая психология в текущем столетии", т. 1 - 1867, т. 2 - 1883; "Наука о духе", 1882). По его инициативе в 1885 г. было создано Московское психологическое общество при Московском университете, ставшее крупным центром разработки и популяризации психологических Знаний в России (закрыто в 1922). общество развернуло широкую издательскую деятельность, частью которой явилось основание в 1889 г. Гротом журн. "Вопросы философии и психологии" (последняя 141/142-Я кн. вышла в 1918 г.). В работе "психология чувствований в её истории и главных основах" ( I880), посвященной исследованию проблемы чувств, Грот отстаивал линию на самостоятельность психологии и выдвинул теорию психического оборота - новое понимание психических процессов как актов, включающих 4 фазы, завершающихся действием во внешней среде. Сеченов выступил с первой в России конкретной программой создания психологии как самостоятельной Науки, основу которой составила его рефлекторная концепция психического.   В этой программе, вызвавшей оживленную полемику (Кавелин, Самарин), заложены основы объективного и детерминистского анализа психической деятельности, позволившие разработать новое понимание психического, противостоящего представлению о нём как объекте интроспекции (самонаблюдения). рефлекс трактовался Сеченовым как целостный, психически регулируемый акт поведения, связывающий организм со средой ("рефлексы головного мозга", 1863). Это означало рассмотрение психического по типу рефлекторного процесса, берущего начало во внешнем воздействии, продолжающегося центральной деятельностью и завершающегося движением, поступком, речью и др. Благодаря этому психология определялась как Наука не о фактах сознания как таковых, а о происхождении (в смысле протекания) психических деятельностей ("Кому и как разрабатывать психологию", 1873). При этом важнейшая роль отводилась генетическому методу, позволяющему проследить становление сознания и тем самым объяснить его.   Подход Сеченова к научному познанию психического получил дальнейшее развитие в нескольких крупных научных школах в отечественной Науке: в учении Павлова о высшей нервной деятельности, в объективной психологии и рефлексологии Бехтерева, сравнительной психологии В. А. Вагнера, учении о доминанте А. А. Ухтомского. Открытые Павловым законы высшей нервной деятельности, понятия условного и безусловного рефлексов, первой и второй сигнальных систем и др. составили прочную естественно-научную основу психологических Знаний. В психологической концепции Бехтерева, претерпевшей существенную эволюцию (экспериментальная психология, 80-90-е гг. XIX в.; объективная психология, 1904; рефлексология, 1917), намечена программа объединения различных наук - неврологии, психиатрии, анатомии и физиологии мозга, психологии, синтез которых призван составить комплексное Знание о человеческой личности в её проявлениях. Объективный естественно-научный анализ поведения Человека, его психики описывался в понятиях "соотносительной деятельности", элементом которой является сочетательный рефлекс. Опираясь на эти представления, психолог А. Ф. Лазурский развил оригинальный взгляд на развитие личности и методы её исследования ("Классификация личностей", 1922).   Идеи объективной биологической психологии отстаивал Н. Н. Ланге, один из основоположников экспериментальной психологии в России. В "Психологических исследованиях" (1893), используя экспериментальный метод, он выдвинул концепцию восприятия как фазового процесса и теорию волевого внимания. В 1896 г. Ланге открыл психологическую лабораторию при Новороссийском университете (Одесса). Психологические лаборатории в тот период были созданы в разных городах России при практических учреждениях, в основном - в психиатрических клиниках (в Казани - Бехтерев, Москве - С. С. Корсаков и А. А. Токар-ский, Киеве - И. А. Сикорский, Юрьеве (Дерп-те) - В. Ф. Чиж, Харькове - П. И. Ковалевский и ДР·)- Существенно отметить, что с психологами тесно сотрудничали психиатры и невропатологи: Н. Н. Баженов, Корсаков, В. П. Сербский, Ган-нушкин, Г. И. Россолимо и др. В деятельности мн. из них большое место занимала психология (например описание осн. типов патологических характеров в монографии Ганнушкина "Клиника психопатий: их статика, динамика и систематика", 1933), на психологию опирался в своей психиатрической практике Корсаков ("К психологии микроцефалов", 1894; "Болезненные расстройства памяти и их диагностика", 1890, и др.).   Формируются прикладные направления: педагогическая и детская психология, что свидетельствует о необходимости для педагогики основываться на изучении психического мира ребенка. Важную роль здесь сыграли психолого-педагогические труды педагогов, особенно К. Д. Ушинского, Н. И. Пирогова и их последователей (А. П. Нечаев, Н. Е. Румянцев, П. Ф. Каптерев, Сикорский, Г. Я. Трошин). Существенное направление прикладных исследований составила патопсихология и дефектология (Россолимо, Чиж, С. А. Суханов, А. А. Крогиус). психология распространилась и на др. области социальной практики. Сосуществование в рус. психологии разных направлений - эмпирического интроспективного, различных течений в рамках философской психологии ("психология без всякой метафизики" Введенского, волюнтаристическая психология Н. О. Лосского, философская психология Лопатина и Франка), с одной стороны, и естественно-научно ориентированных концепций - с другой, было свидетельством раскола психологии, её кризиса.   В кн. "душа Человека" (1917) Франк предпринял попытку снять противостояние разных течений и восстановить психологию в её старом смысле как Науку о душе. Эта попытка была оценена как возврат к умозрительной метафизической психологии (Радлов, Выготский). Важная роль в становлении и развитии отечественной психологии принадлежит Челпанову. Его психология - вариант эмпирической интроспективной концепции, основу которой составляет теория параллелизма психических явлений и физиологических процессов ("мозг и душа", 1900), самонаблюдение в сочетании с экспериментом и др. методами. Челпанов основал первый в России Психологический Институт при Московском университете (1912), на базе которого развернулись широкие научные исследования и осуществлялась подготовка кадров профессиональных психологов, мн. из них в дальнейшем стали видными психологами (А. А. Смирнов, С. В. Кравков, П. А. Шеварев, Н. А. Добрынин и др.). В 1923 г. Челпанов был отстранен от руководства Институтом и от работы в нём в связи с оценкой его психологии как несоответствующей марксизму.   В брошюрах, написанных в 1924-1927 гг., он отстаивал тезис о независимости психологии от философии, считая, что только социальная психология должна быть марксистской, выступил с предложением об организации Института социальной психологии (1926). После революции получила распространение прикладная психология. С нач. 20-х гг. разрабатывались теория и практика психотехники (И. Н. Шпильрейн, С. Г. Геллерштейн, Н. Д. Левитов, А. К. Гастев и др.), ориентированной на исследование профессий, психодиагностику и профессиональный отбор, борьбу с производственным травматизмом и аварийностью и др. Создавались институты по изучению проблем труда, в психологических институтах, в различных ведомствах и на отдельных промышленных предприятиях открывались многочисленные психотехнические лаборатории. Было организовано Всесоюзное психотехническое общество.   Одновременно большое развитие получила педология как Наука о целостном развитии ребенка, охватывающая все стороны этого развития - телесную и психическую. Теоретические основы педологии разрабатывали как педологи (А. Б. Залкинд), так и главным образом психологи (Блонский, М. Я. Басов, Выготский и др.). Широкое распространение получила практическая работа педологов, прежде всего в школе. По результатам тестовых испытаний давались практические рекомендации по отсеву детей во вспомогательные школы, количество которых быстро увеличивалось. В результате развернувшейся идеологической кампании в 30-х гг. психотехника и педология были запрещены.   В ситуации провозглашения марксизма официальной идеологией в Науку вошла специфическая для рус. психологии проблема "психология и марксизм". В этой связи возникли новые теоретические концепции и школы. Первыми заявили о себе в качестве марксистских такие направления, как реактология К. Н. Корнилова, психология как Наука об истории поведения Блонско-го, а также рефлексология Бехтерева. Все эти направления объединяло критическое отношение к психологии как субъективной по своему предмету и методу Науке, оторванной от практики. Вместе с тем опыт создания марксистской психологии этими авторами остался незавершенным: мн. психологические построения были лишь внешне соединены с высказываниями о психике классиков марксизма. Рефлексология Бехтерева и реактология Корнилова прекратили свое существование после разгромных дискуссий (1929 и 1931 гг.).   Опираясь на философию марксизма, психологи М. Я. Басов, Выготский, Рубинштейн, А. Н. Леонтьев, А. Р. Лурия и др. создали концепции, обогатившие Науку новыми пониманиями предмета психологии, её методов и осн. проблем. Так, Басов в 1927 1928 гг. ввел в психологию термин "деятельность", указав на её строение, в зависимости от которого описал её 5 форм, Выготский предметом психологии считал развитие высших психических функций. В разработанной им культурно-исторической концепции он сформулировал законы развития высших психических функций, создал экспериментально-генетический метод психологического исследования, сделал вывод о ведущей роли обучения в психическом развитии. Дальнейшую разработку психологических идей Выготского продолжил А. Р. Лурия а различных областях психологии - общей, детской, психофизиологии, дефектологии, а также в созданной им новой области - нейропсихологии ("мозг Человека и психические процессы". В 2 т.). Рубинштейн выдвинул принцип единства сознания и деятельности, согласно которому психология изучает психику через деятельность и тем самым исследует психологические особенности деятельности. концепция Рубинштейна получила дальнейшее развитие как в теоретическом плане, так и в конкретных экспериментальных исследованиях у его последователей. Деятельность как предмет и метод психологических исследований разрабатывал Леонтьев, сначала сотрудник Выготского, а с нач. 30-х гг. - создатель собственной школы, впрочем, идейно связанной с теорией Выготского.   Им исследовались проблемы развития психики, структура деятельности, экспериментально изучались процессы восприятия, памяти, мышления, внимания. На основе теории деятельности Леонтьева разрабатывались такие отрасли психологической Науки, как социальная психология (Г. М. Андреева), детская (А. В. Запорожец, Д. Б. Эльконин), педагогическая (В. В. Давыдов, Η. Φ. Талызина), инженерная (В. П. Зинченко, Б. Ф. Ломов), патопсихоло! ия (Б. В. Зейтарник), зоопсихология (К. Э. Фабри) и др. Новое понимание предмета психологии как различных форм ориентировочной деятельности субъекта в проблемных ситуациях выдвинул П. Я. Гальперин. Эта концепция позволяет объективно исследовать психическую деятельность на всех уровнях её развития, открывает пути использования результатов исследования для решения широкого диапазона практических задач. Развивая традиции школы Бехтерева, особенно её комплексный подход к исследованию психологических проблем, Б. Г. Ананьев разработал систему, в центре которой - проблема Человека, процесс его индивидуального развития.   Разработка проблемы индивидуальных психологических различий, но на др. основе - павловских идей - была главной темой творчества Б. М. Теп лова, основоположника советской дифференциальной психофизиологии. Негативную роль в развитии рус. П. м. сыграли идеологические дискуссии 2-й пол. 40 - нач. 50-х гг. по философии (1947), биологии (1948), языкознанию (1950), физиологии (1950), политэкономии (1951). Особенно пагубное влияние оказала лысенковщина, наложившая вето на изучение кардинальных проблем психологии, в частности биологических основ поведения и его наследственных предпосылок. Отрицательно сказалась на психологии "павловская сессия", на которой под предлогом защиты учение Павлова было по существу извращено и догматически истолковано. В результате возникла тенденция Недооценки психологии как Науки, опасность подмены её собственных закономерностей физиологическими.   Проблемы психологической Науки в её различных аспектах получили отражение в многочисленных публикациях, в том числе в психологических журн.: "Вопросы психологии" (издается с 1955), "Психологический журнал" (основан в 1980), "Вестник Московского университета". Серия 14, психология (выходит с 1977). В настоящее Время в рус. психологии переосмысливаются её методологические основы. Не отрицается полностью значимость для психологии философии К. Маркса и тех больших, развивавшихся на её основе продуктивных в теоретическом плане и практических приложениях психологических концепций, которые вопши в фонд мировой Науки.   Вместе с тем отвергнуты догматические попытки применения марксизма как единственного источника научности а психологии. Существенно изменяются масштабы и направления психологических исследований в связи с внедрением их результатов в самые различные сферы социальной практики, разрабатываются и используются конкретно-научные методики психодиагностики, психотренинга и др. Устанавливаются широкие контакты с мировой Наукой. С 1993 г. выходит журн. "Иностранная психология", в котором публикуются материалы зарубежных исследований. Издаются переводы классических и совр. трудов зарубежных авторов, выходит серия "Библиотека зарубежной психологии". Литература   Соколов М. В. (ред.). Из истории русской психологии. М., 1961; Соколов М. В. (ред.). Очерки истории психологических воззрений в России в XI-XVIII веках. М., 1963; Сеченов И. М. Избранные произв.: В 2 т. M 1958; Ушинский К. Д. Собр. Сочинения в И т. М., 1950. Т. 8- 10; Ланге H. H. Психологические исследования. Одесса, 1893; Ланге H. H. психология. М., 1922; Павлов И. П. Полное собр. Сочинения в 6 г Т. 3: Двадпатилетний опыт. 2-е изд. М.; Л., 1961; Франк С. Л. душа Человека. Опыт введения в философскую психологию. М., 1917; Челпанов Г. И. введение в экспериментальную психологию. М., 1915; Бехтерев В. М. Общие основы рефлексологии. М., 1923; Бехтерев В. М. Объективная психология. М., 1991; Лазурский А. Ф. Очерк Науки о характере. Спб., 1917; Возвращая забытое: Библиографические материалы по педологии (1917-1990). Μ , 1990; Выготский Л. С. Собр. Сочинения в 6 т. М., 1982-1984; Ананьев Б. Г. Очерки истории русской психологии XVIII-XIX веков. М., 1947; Ананьев Б. Г. Избранные психологические труды: В 2 т. М., 1980; Басов М. Я. Избранные психологические произв. М., 1975; Гальперин П. Я. введение в психологию. М., 1976; Леонтьев А. Н. Избранные психологические произв.: В 2 т. М., 1983; Лурия А. р. Основы нейропсихологии. М., 1973; Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии: В 2 т. М., 1989; Теплов Б. M Избранные труды: В 2 т. М., 1985; Петровский А. В. Вопросы теории и истории психологии. М., 1984; Психологическая Наука в СССР: В 2 т. М., 1959-1960; Смирнов. Развитие и современное состояние психологической Науки в СССР. Л., 1975; Ярошевский М. Г. (ред.). Репрессированная Наука. Л., 1991; Ярошевский М. Г. (ред.). Л. Выготский: Я поисках новой психологии. Спб., 1993. А. Н. Ждан "Пути русского богословия" -труд Флоровского, опубликованный в Париже в 1937 г. Написан на основе лекций, прочитанных в Православном богословском Институте в Париже; он содержи! анализ не только богословских, но Я религиозно-философских идей, начиная с крещения Руси и вплоть до 1917 г. Он дает представление о тех идейных исканиях и утратах, которые сопутствовали развитию богословских и мировоззренческих идей на Руси в течение десяти веков. По Флоровскому, все осн. понятия и термины "истинного" христианства выработаны отцами вост. церкви в полемике с еретическими взглядами и потому именно в их учениях раскрыта первичная Правда Евангелия.   Отсюда отрыв от патристики и византизма был, по его мнению, главной причиной всех перебоев и в развитии рус. мысли. Всю историю последней он рассматривает сквозь призму борьбы вост. христианства, т.е. православия, против зап. влияний. Особо опасными для православия Флоровс-кий считает идеи "латинства" и "лютеранства" как искажающие христианские ценности. В любом отклонении от богословских идей вост. отцов церкви ему видится влияние зап. "романтизма", "рационализма", а поскольку мн. православные богословы и философы испытывали в той или иной степени влияние западноевропейской мысли, то критический и полемический настрой превалирует в книге. Недаром Бердяев писал, что её точнее было бы назвать не "Пути...", а "Беспутство русского богословия", а еще более точно "Беспутство русской мысли" или рус. духовной культуры, поскольку в ней рассматривается не одно только богословие. При этом автор "П.р.б." не ставит вопроса, соответствуют ли сами писания вост. отцов Священному писанию, ведь и между самими византийскими богословами полного единства взглядов не было.   В предисловии ко 2-му изд. книги (Париж, YMCA-Press, 1983) прот. И. Мейендорф отмечает, что она является выражением церковно-ис-торического мировоззрения и отвержением Софиологии во всех её видах. Рус. Софиология трактуется Флоровским как разновидность нём. идеализма, как своеобразный гностицизм и отход от святоотеческого предания, т.е. как несовместимая с православием. -Сам Флоровский незадолго до своей кончины так оценивал свой труд: "Пути..." не представляют собой единства. Книга была сделана на основе моих лекций в Свято-Сергие-вом институте. Некоторые из них Я переработал, другие нет. Некоторые темы Я развивал, другие - нет. Много сейчас устарело. Писалась-то она больше сорока лет назад. Угол зрения теперь другой, он стал шире.   Сегодня нельзя, например, рассматривать Пушкина и Тютчева в том же свете. У нас теперь много нового материала - особенно это касается раннего периода, о котором у меня идет речь в первой главе. В то Время, например, у нас ничего не было по Максиму Греку, а теперь материалов много. Расширились также Знания и по 17-му веку. То, что мной было написано об Александре I и его Времени, было ново и оригинально, и это остается в силе. Однако последняя глава не завершена - история с тех пор продолжалась" (Блейн Э. Завещание Флоров-ского // Вопросы философии. 1993. № 12. С. 83). Несмотря на такую самокритичную оценку, а также критические замечания в адрес книги со стороны некоторых историков рус. философии, труд Флоровского остается до сего Времени одним из самых фундаментальных исследований истории рус. богословской и религиозно-философской мысли. Книга представляет собой также основательный библиографический справочник, ибо все главы сопровождаются подробным указателем литературы с авторскими замечаниями и рекомендациями по каждому вопросу. Сочинения   Пути русского богословия. 1-е изд. Париж, 1937 (Вильнюс, 1991); 2-е изд. Париж, 1983. Литература   Берд Т. Отец Г. Флоровский // Новый журнал. 1980. № 138. С. 208-213; Бердяев Н. Ортодоксия и человечность (Прот. Г. Флоровский. Пути русского богословия) // Путь. 1937. № 53. С. 33-65; Н. Бердяев о русской философии. Свердловск, 1991. Ч. 2. С. 205-216; Блейн Э. Завещание Флоровского // Вопросы философии. 1993. №. 12. С. 80-86; Лот-Бородина М. И. Прот. Георгий Флоровский "Пути русского богословия" // Современные записки. 1938. № 66. С. 461-63; Мейендорф И. Ф. "Пути русского богословия." Г. Флоровского // Вестник РХД. 1980. № 132 (Щ-IV). С. 42-46; Фотиев К. В. памяти прот. Г. Флоровского // Вестник РХД. 1979. № 130 (TV). С. 26-28. А. Т. Павлов "Путь" - орган рус. религиозной мысли при религиозно-философской академии в Париже. С сентября 1925 по март 1940 г. вышли № 1-61 журнала. Редактором его был Бердяев, соредакторами Вышесмвцев и Г. Г. Кульман. Ближайшими сотрудниками журнала, как сообщалось в его Щ 1, числились Арсеньев, С. С. Безобразов, Булгаков, И. П. Демидов, Б. К. Зайцев, Л. А. Зандер, Зеньковский, А. В. Ельчанинов, П. К. Иванов, В. Н. Ильин, Карсавин, А. В. Карташев, Н. О. Лосский, А. М. Ремизов, Савицкий, Сувчинский, Г. Н. и Н. С. Трубецкие, Флоровский, Франк , С. И. Четвериков. В дальнейшем состав сотрудников менялся, привлекались также φρ., нём. и англ. корреспонденты (Ж. Маритен, П. Тиллих, С. Оллард и др.).   В программной редакционной ст. "Духовные задачи русской эмиграции" в качестве осн. задачи издания выдвигалось сохранение преемственности рус. духовной культуры, подчеркивалась высокая роль последней в совр. обществе: "Путь мысли входит в путь жизни, как один из её определяющих моментов. познанию принадлежит творческая роль в жизни. Русским в эпоху всеобщего смешения нужно повышение умственной и духовной культуры" (Путь. 1925. № 1).   Общее философское умонастроение журнала характеризуется ориентацией на творческие традиции таких представителей рус. религиозной мысли, как Хомяков, Достоевский, В. С. Соловьев, Бухарев, Несмелое, Федоров. Православная платформа журн. "П." стала удобным местом для теоретических встреч католиков и протестантов, католиков-модернистов и католиков-томистов в лице их ведущих представителей. Поэтому выход журнала был значительным явлением не только рус, но и общеевропейской культуры. Полную библиографию журнала можно найти в парижском издании каталога YMCA-Press за 1921-1956 гг. Литература   Оболенский А. П. Указатель авторов, предметов, рецензий к журналу "Путь" (Париж, 1925-1940). Нью-Йорк, 1986; Абрамов А. И. "Путь" (№ 1-61) - орган русской религиозной мысли при религиозно-философской академии в Париже // Путь. Кн. I (1-6). М., 1992. А. И. Абрамов "Путь к очевидности"  - произв. И. А. Ильина (изд. посмертно в Мюнхене в 1957 г.), подводящее итог его многогранной философской деятельности. Совр. человечество, утверждает Ильин, переживает глубочайший кризис; в своей основе это кризис духовный, т.е. разрушение коренных духовных начал человеческого бытия. Важнейшая задача состоит в том, чтобы восстановить и обновить эти начала, для чего необходимо глубоко проникнуть в их подлинную природу, а также понять особенности усвоения и трансляции духовных ценностей в обществе, роль различных социальных институтов (семьи, нации, государства и т.д.) в данном процессе. Осн. внимание в книге уделяется осмыслению природы духовности, строения и закономерностей творческого акта, созидающего культуру, что позволило бы дать совокупность рекомендаций и правил, помогающих Человеку осуществить прорыв к первоосновам его бытия.   Ключевую роль в решении указанных проблем призвана сыграть, полагает Ильин, философия как неистребимое стремление Человека достичь "ясного для всех понимания в делах высшей и последней важности". А для этого философы должны отказаться от конструирования универсальных систем и осознать простую мысль: настоящий философ выражает только то, что стало содержанием его собственного духовного опыта. Так, нравственное не может быть постигнуто, изображено в отвлеченных построениях, оно должно быть реально пережито и прочувствовано. Философ, рассуждающий о любви, радости, добродетели, долге, добре и Зле, силе воли, Свободе, о характере и др. подобных предметах по чужим книгам или понаслышке, не познает ничего. Духовно-нравственный опыт требует всего Человека, нельзя написать "этику", не имея за собою живой опыт любви, борьбы и страданий.   Только тому, кто по-настоящему переживет это, откроется нравственное измерение вещей и людей. Точно так же обстоит дело, считает Ильин, и при анализе др. сфер деятельности духа, этого подлинного и единственного предмета философии. Каков бы ни был объект, в котором так или иначе "просвечивает" духовное начало бытия, философ должен, во-первых, вызвать в себе реальные переживания этого объекта; во-вторых, напряженно всматриваться в сущность своего опыта, связанного с этими переживаниями; в-третьих, попытаться выразить в очевидной для всех форме пережитое и усмотренное содержание. Настоящий философ, утверждает Ильин, должен руководствоваться следующим осн. правилом: сначала - быть, потом - действовать и лишь затем философствовать. Важнейшая его задача в том, чтобы развивать свой духовный опыт, совершенствовать и обогащать методы работы с ним. Только сам став орудием духа, он может познать сущность духа и на этой основе попытаться очертить путь, ведущий к постижению подлинного смысла явлений, причём в разумной для каждого развитого Человека, отчетливой форме. В этом смысле философия призвана стать деятельностью, придающей человеческому бытию предельную предметность и очевидность.   Таким образом, путь к очевидности, как его понимает Ильин, т.е. к разумному и отчетливому постижению высших ценностей существования, лежит через накопление и освоение духовного опыта личности. Этот путь Человек может пройти только сам, философ же призван пояснить, что такой путь не бессмыслен, и расчистить некоторые преграждающие его завалы. При этом он не должен отказываться от логически рационального обоснования своих суждений. Следует только избавиться от абсолютизации данного инструмента, признать, что логическое обоснование не всесильно. Ни один логический аргумент, никакое самое развернутое теоретическое обоснование не могут сами по себе родить понимания бытия и экзистенциального опыта личности. Острая критика практики умозрительного системосозидания, которая дана в книге, свидетельствует о том, что традиции гегельянства в творчестве Ильина все больше вытеснялись и переосмысливались под влиянием не только новейших философских течений Запада, но прежде всего наследия рус. мысли, особенно идей православия, религиозно-философских и нравственных исканий Вл. С. Соловьева, Достоевского, идей славянофилов. Сочинения   Путь к очевидности. М., 1993. С. 289403. Литература   Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2, ч. 2. С. 129-133. В.И. Кураев Пушкин Александр Сергеевич (26.05 (6.06).1799, Москва - 29.01(10.02). 1837, Петербург) - поэт, прозаик, историк, публицист, создатель совр. рус. литературного языка как основы развития самобытной национальной культуры, воплотивший в своих соч. её важнейшие особенности. Наследие П. оказало большое воздействие на рус. философскую мысль XIX-XX вв., темы которой были во многом развитием пушкинского понимания Человека, его Свободы и творчества, философии рус. истории и культуры. В Царскосельском лицее П. слушал лекции Куницына, Галича, изучал логику, эстетику, нравственную философию, здесь он увлекся просветительством XVIII в. Влияние просветительства, включавшее элементы республиканизма и "площадного вольнодумства" (А. И. Тургенев), было впоследствии преодолено П. Ранний романтизм ("Руслан и Людмила", "Цыганы", "Бахчисарайский фонтан", "Кавказский пленник") сменился преобладанием реалистической тенденции, что выразилось в создании П. масштабных картин рус. действительности ("Евгений Онегин") и истории ("Борис Годунов"). Вышеславцев в кн. "Вечное в русской философии" (1955), уделяя особое внимание П. как мыслителю, представил поэта певцом Свободы (вольности). П., по его мнению, выразил "всю многозначительность Свободы, все её ступени": от стихийной, природной, гражданской и правовой до высшей, духовной, "Свободы пророческого слова, не боящегося ни царства, ни священства".   Однако вольность П. не была повторением ни революционной проповеди Радищева, ни политического радикализма декабристов. Человек должен быть свободен, считал он, "в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом". Осуждение тирании, отстаивание прогрессивных изменений существующего строя П. мыслил "без насильственных потрясений политических, страшных для человечества". В его "Путешествии из Москвы в Петербург" (1833-1835) рассказчик путешествует в обратном радищевскому порядке и излагает иной образ мыслей. Течение, поднявшее П. на вершину рус. культуры, соединяло в себе различные потоки - от древнерус. летописей, былин и сказаний до Ломоносова, Жуковского и Карамзина и от Шекспира и Мольера до Вольтера, Гёте и Байрона. Энциклопедические Знания П. в области рус. истории, по оценке Ключевского, "сделали бы честь любому ученому-историку". Без них было бы немыслимо написание "Истории Пугачева", "Арапа Петра Великого", "Капитанской дочки", "Полтавы".   Для П. характерно целостное и объективное восприятие рус. истории: она состоялась так, как состоялась, и негодование, осуждение её "неправильного" хода или, напротив, восторги в её оценке неуместны. П. не отрицает, в определенных пределах, роль провиденциального фактора в делах человеческих. Однако "провидение не алгебра", в истории, согласно П., невозможна формула: "Иначе нельзя было быть". Ум историка "не пророк, а угадчик", ибо невозможно предвидеть роль случая в ходе исторических событий ("Наброски третьей статьи об "Истории Русского Народа" Н. А. Полевого, 1830-1831). П. считал, что объяснение рус. истории требует "другой формулы", нежели история христианского Запада. Здесь он близок к Чаадаеву. Однако конечные выводы у П. и Чаадаева совершенно разные. Получив от Чаадаева оттиск его "Философического письма", П. написал автору письмо, содержавшее более тонкий и перспективный анализ отечественной философии истории. Высокую оценку этого письма дал Гершензон, показавший, что если бы из всего наследия П. до нас дошли только эти строки, то и этого "было бы достаточно, чтобы признать его замечательнейшим Человеком тогдашней России" (Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М., 1989. С. 190).   Если первое из "Философических писем" Чаадаева содержало аргументы в пользу принципиального разделения истории России и Запада, использованные впоследствии западничеством, то П. утверждает, что при всем её своеобразии история России есть пример служения не частным, а всеобщим европейским интересам и особенно это проявлялось "в тот момент, когда человечество более всего нуждалось в единстве" (в период нашествия Орды, во Время наполеоновских войн и т.д.). Даже трагические переломы истории, которые, казалось, ставили Россию вне Европы (татаро-монгольское нашествие), П. истолковывал в духе её высокого христианского предназначения: "Варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся Просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией" ("О ничтожестве литературы русской", 1834).   В записке "О народном воспитании" (1826), адресованной императору, П. предвосхитил позднейшую мысль Гоголя о необходимости налаживания в нашей стране россиеведения. Он предлагал учреждение специальных кафедр - рус. истории, статистики и законодательства, целью которых должно было бы стать широкое изучение России, подготовка молодых умов, "готовящихся служить отечеству верою и правдою". П. признавал самобытность рус. культуры, ибо "климат, образ правления, Вера дают каждому народу собственную физиономию". Особое внимание поэт уделял исследованию рус. языковой "стихии, данной нам для сообщения наших мыслей", ратуя за максимальное использование всех языковых выразительных средств. Он считал (в отличие от А. С. Шишкова) малоперспективным занятием конструирование философских терминов-славянизмов, отыскание славяно-рус, эквивалентов латино-греческим метафизическим понятиям. Поскольку "метафизического языка у нас вовсе не существует", то в области "учености, политики и философии" отнюдь не зазорно использовать терминологию иностранного происхождения. П. критиковал многочисленные язвы и грехи России, кому бы они ни принадлежали, в том числе представителям царствующего дома Романовых: "азиатское невежество", обитавшее при дворе (о допетровской эпохе), "жестокая деятельность деспотизма", "ничтожность в законодательстве", "отвратительное фиглярство в сношениях с философами" (об Екатерине II). В то же Время П. не терпел "безумных и несправедливых" нападок на отечество.   По его словам, можно понять, если не оправдать предвзятость тех европейцев, кто не хочет "любить ни русских, ни России, ни истории её, ни славы её"; в целом отношение Европы к России всегда было "столь же невежественно, как и неблагодарно". Но нельзя прощать "клеветников России", особенно ту категорию людей, которая в ответ на "русскую ласку" способна "клеветать русский характер, мазать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев" ("Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений", 1830). Нападки на праотцев П. воспринимал как оскорбление народа, нравственного достоинства нации, составлявшего основу патриотизма. А. А. Блок, считая, что "лучшие наши художники были мыслителями и философами", отводил П. особое место в этой плеяде. Особенное значение имеет П. как вдохновитель всех поколений рус. философов, разрабатывавших тему национального своеобразия рус. мысли начиная с 30-х гг. XIX в. Белинский стоит у истоков традиции, представляющей поэта ярчайшим выразителем рус. характера, его национально своеобразных и общечеловеческих устремлений: "Пушкин был выразителем современного ему мира, представителем современного ему человечества, но мира русского, но человечества русского" ("Литературные мечтания", 1834).   Эту традицию продолжил Григорьев, которому принадлежит знаменитое высказывание "Пушкин - наше все" (т.е. не только художественный гений, но и выразитель "всех общественных и нравственных наших сочувствий"). Достоевский в своей речи на пушкинском празднике в 1880 г. провозгласил на примере творчества П. тезис о всемирной отзывчивости рус. культуры. Он был направлен на преодоление идейного противостояния славянофильства и западничества и послужил основой для последующего развития жанра русской идеи всеми его разработчиками, от Соловьева до Бердяева, так или иначе обращавшимися к идее духовного универсализма, воплощенной в творчестве П. Особую позицию в отношении к "всемирной отзывчивости" занял К. Н. Леонтьев, считавший, что Достоевский абсолютизировал пушкинскую "всемирную любовь" к человечеству, отрицая т. обр. самобытность рус. культуры. Отношение к П. было важным пунктом полемики представителей нигилизма и почвенничества в 60-е гг. XIX в.   В противоположность Григорьеву и его последователям, представлявшим соч. П. эталоном высокого творчества и христианской любви, Писарев объявил П. "знаменем неисправимых романтиков и литературных филистеров". Творчество П. рассматривается также в качестве основы для преемственной связи между золотым и серебряным веками рус. литературы и гуманитарной культуры XIX и нач. XX в. (Пушкин в русской философской критике. Конец XIX - первая половина XX в. М., 1990. С. 6). В этот период поэзия П., особенно его стихотворение "Пророк" (1826), стала непременным компонентом художественно-философских дискуссий, характерных для религиозно-философского Возрождения нач. XX в. и нашедших продолжение в послеоктябрьском зарубежье.   Большинство их участников соглашались с тезисом о религиозном гуманизме П., обосновывая его по-разному. Мережковский утверждал о сочетании языческого и христианского начал у П.; Булгаков писал о "софийности" его поэзии; В. Н. Ильин, вслед за Вяч. Ивановым и А. Белым, раскрывал тему борьбы "аполлоническо-го" и "дионисийского" в творческом наследии поэта. Специально посвятили П. свои произв. также Зеньковский, И. А. Ильин, Федотов, П. Б. Струве, Флоровский. Наиболее интенсивными и обширными были исследования о П., принадлежавшие перу Франка, который высказал актуальную и поныне мысль о необходимости реконструкции "феноменологии пушкинского духа" и создании "толкового "философского" словаря" П. Сочинения   Полное собр. Сочинения в 17 т. М.; Л., 1937-1959. Литература   Белинский В. Г. Статьи о Пушкине // Полное собр. соч. Т. 7. М., 1955; Киреевский И. В. Нечто о характере поэзии Пушкина //' критика и эстетика. М., 1979; Григорьев А. А. Взгляд на русскую литературу со смерти Пушкина // Сочинения в 2 т. М., 1990. Т. 2; Достоевский Ф. М. Пушкин; Объяснительное слово по поводу печатаемой ниже речи о Пушкине // Полное собр. Сочинения в 30 т. Л., 1984. Т. 26; Леонтьев К. Н. О всемирной любви // Собр. соч. М., 1912. Т. 8; Франк С. Л. Пушкин как политический мыслитель. Белград, 1937; Асмус В. Ф. эстетика Пушкина // Знамя. 1937. № 2; История эстетической мысли: В 6 т. М., 1986. Т. 3 С. 344-350; Волков Г. Н. Мир Пушкина. М., 1989; Малинин В. А. Пушкин как мыслитель. Красноярск, 1990. М. А. Маслин А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Щ   Э   Ю   Я Оглавление   www.pseudology.org