© Издательство "Республика", 1995 ISBN 5-250-02336-3, ББК 87.3я2 Составитель Апрышко П.П. Общая редакция - Маслин М.А. Словарь Русская философия гипертекстовая версия книги Гавриил (в миру Василий Николаевич Воскресенский) (1795- 10(22).О5.1868) - богослов, считается первым историком рус. философии. Учился в Московской духовной академии (1816-1820), при которой был оставлен бакалавром по кафедре философии. После принятия монашества (1821) был переведен в Санкт-Петербургскую духовную академию (1824). В 1825-1827 гг. - ректор Орловской семинарии, затем Могилевской семинарии, был настоятелем казанского Зилантова монастыря (с 1829). С 1835 по 1850 г. - проф. Казанского университета, сначала по кафедре церковного Права, а затем по кафедре философии.   В 1839-1840 гг. в Казани Г. опубликовал "Историю философии", 6-я ч. которой посвящена рус. философии. История философии определяется им как "Наука, излагающая достопримечательные умозрения о естестве существ и правильно определяющая как заслуги философов, так равно их заблуждения и недостатки, дабы путем учения достигнуть мудрости" (История философии. 4.1. С. 3). Каждый народ, полагает он, имеет свой особенный характер, отличающий его от прочих народов, и свою философию, "более или менее наукообразную, или, по крайней мере, рассеянную в преданиях, повестях, нравоучениях, стихотворениях и религии". Рус. народ, считает Г., до бесконечности "привержен к Вере, престолу и отечеству, послушен, нерешителен и даже недеятелен там, где подозревает какое-либо Зло от поспешности, трудолюбив, хитер, непобедим в терпении, рассудителен.   По отношению же к любомудрию отличительный характер его мышления есть рационализм, соображаемый с опытом" (Там же. Ч. 6. С. 5). Как чистые теории идеализма, оторванные от опыта, так и исключительно опыт, принятый за основу философии, приводят к ложным результатам. Истинным же является сосредоточение этих противоположных полюсов в высшем начале. По этому пути, согласно Г., и идет рус. философия. Полагая краеугольным камнем философствования "рационализм, соображаемый с опытом", она "поверяет" его откровением, поскольку рус. ум "покорился уму беспредельному". Отечественная философия своим возникновением и развитием обязана рус. и греч. духовенству.   Благодаря грекам мы "полюбили преимущественно" Платона, европейцы же полюбили преимущественно "диалектические тонкости" Аристотеля и увлеклись схоластикой. Первым учителем русских в философии был, по Г., митрополит Никифор ( XII в.), "ученый-неоплатоник", затем идут представители зрелого "любомудрия": Владимир Мономах, Даниил Заточник, Нил Сорский, Феофан Прокопович, Сковорода и др. идея "истории русской философии" и вообще "русской Истории философии" давно витала в воздухе.   О её необходимости говорили современники Сидонский, Карпов, Новицкий, поскольку до того времени История философии изучалась в России по переводным изданиям, в которых не было и речи о рус. философии. Заслугой Г. явилось то, что он попытался дать систематическое изложение истории рус. философии, как она ему представлялась, причём в качестве источников привлек памятники древнерус. письменности. Сочинения   История философии Архимандрита Гавриила. Ч. 1-6. Казань, 1839-1840; Философия Правды. Казань, 1843: Слова поучительные. Ч. 1-2. Казань, 1850. В. В. Ванчугов Галич Александр Иванович (1783, Трубчевск Орловской губ. - 9.(21).09.1848, Царское Село) - философ, эстетик. Его настоящая фамилия - Говоров, но, следуя обычаям духовных учебных заведений, он, поступив в семинарию, переменил её на Никифоров (в память о деде). Впоследствии же, поступив в Петербургский педагогический Институт, переименовал себя в Галича. В 1808 г. был отправлен на учебу в Германию. К этому Времени относится его увлечение Шеллингом. После возвращения в 1813 г. им была представлена диссертация на кафедру философии Педагогического Института. С 1817 г. Г. - экстраординарный проф. кафедры философии в Петербургском университете. В 1818-1819 гг. выходит в свет его "История философских систем" в 2 ч., в которой (особенно во 2-й ч.) он следует идеям шеллинговской философии.   К 1825 г. относится его работа "Опыт Науки изящного", а к 1834 г. - "Картина Человека", являющаяся наиболее самостоятельным его трудом. Обвиненный в безбожии и чуть ли не в пропаганде революционных идей, Г. в 1837 г. был уволен из университета. Дальнейшая судьба его печальна. Вследствие крушения научной карьеры он был вынужден бедствовать, не сложилась и его семейная жизнь, к тому же сгорели две его рукописи: "Наука общих прав" и "Философия истории человечества". Умер он в Царском Селе от холеры. Г. часто причисляют к явным последователям шеллингианства в России, однако его нельзя назвать чистым "шеллингианцем".   Поставив перед собой задачу создать "человековедение", оригинальную антропологическую концепцию, он считал, что не только философия, но даже богословие нуждаются в антропологическом обосновании. Он пытался рассмотреть Человека с возможно более широкой т. зр., примерно соответствующей той, которая была установлена для антропологии И. Кантом. Начало Человека, считает он, это верховное звено в историческом процессе. Человек в своем развитии еще не достиг тех целей, которые перед ним стоят, т.е. далек от соответствия заложенной в нём природе. Исходя из того, что Человек состоит из духовной и телесной природы, он различает в нём "первоначальное" (от Бога) и "производное" начала.   Пытаясь разобраться в природе психических явлений, Г. опирается на данные естествознания. мышление он тесно связывает с чувствами, поскольку познание истины возможно только в результате их совокупной деятельности. эстетика разрабатывалась Г. в русле романтических идей. Он определял её как "философию изящного", наделяя последнее объективно-сущностным смыслом. Прекрасное для него - это воплощение духовного, божественного начала, обладающее самоценностью. эстетическое восприятие объединяет, по его мнению, чувство, ум и волю. Отсюда и художественность должна совмещать в себе и чувственное наслаждение, и идею научной работы, и нравственный подвиг. Можно сказать, что Г. вплотную подходит к теории искусства для искусства для искусства". Сочинения   История философских систем: В 2 т. Спб., 1818-1819; Картина Человека. Опыт наставительного чтения о предметах самопознания для всех образованных сословий. Спб., 1834; Опыт Науки изящного. Спб., 1825. Литература   Никитенко А. В. Александр Иванович Галич. Спб., 1869. В.И. Приленский Ганнушкин Петр Борисович (24.02 (8.3). 1875, д. Новоселки Пронского у. (ныне Рязанская обл.) - 23.02.1933, Москва) - психиатр, создавший в отечественной психиатрии свою собственную школу. Окончил медицинский факультет Московского университета (1898). Ученик С. С. Корсакова (1854-1900) - основоположника московской научной школы психиатров и В. П. Сербского (1858-1917) - основоположника судебной психиатрии в России. Научная деятельность Г. началась с так называемый большой психиатрии. В 1904 г. он защитил диссертацию на тему "Острая паранойя". Постепенно его интересы переключились на проблемы пограничной психиатрии, на решение вопроса о границах душевного здоровья. Он явился создателем учения о пограничных состояниях, наиболее полно представленного в труде "Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика" (М., 1933).   В 1918 г. Г. был избран проф. психиатрии Московского университета. Научное наследие Г. представляет особый интерес для социальной психиатрии - Науки, находящейся на стыке медицины и социологии. Признавая конечной целью медицины не врачевание, а предупреждение, профилактику, Г. отмечал, что при этом "врачевание отдельного члена общества ввиду оздоровления всего общества оказывалось бы излишним". Г. утверждал, что нет ни одной стороны общественной жизни, где можно было бы обойтись без психиатра. Он указывал на такие проблемы, как вопросы культуры и цивилизации; половая жизнь Человека, брак и половая гигиена; алкоголизм и наркомания; вопросы производственной гигиены; учение о самоубийстве; наконец, на такие факторы общественной жизни, как война и революция. "Война, - считал Г., - это травматическая эпидемия и для военного состава, и для всего гражданского населения".   Что касается революции, которая "уничтожает прежние, веками нажитые навыки и устои", то её воздействие не может не сказаться на психическом равновесии множества людей. Говоря о феномене религии, Г. в ранней работе "Сладострастие, жестокость и религия" (1901), запрещенной цензурой, указывал на близость так называемый религиозного чувства к весьма земным чувствам злобы и половой любви. Он отмечал (в частности, на примере Ивана Грозного), что преступные и жестокие люди часто бывают очень религиозными, а люди религиозные и фанатичные - жестокими. психика населения, подверженная влиянию социальной жизни, и сама является своеобразным социальным фактором. Г. указывал, что в промежуточной области, "пограничной полосе" между душевным здоровьем и душевной болезнью существует много переходных ступеней. Поскольку психиатрия имеет дело с людьми, которые временно или постоянно пребывают в этой области, это сближает её со всеми сторонами общественной жизни. Пограничные типы сыграли большую роль в истории науки, искусства, литературы.   Г. Отмечал, что присущие почти всем "нормальным" людям те или иные психопатические черты тем резче, чем ярче выражена индивидуальность. В процессе научной и художественной деятельности участвуют два фактора: среда (эпоха) и творческая личность. Историю интересует только творение, а не биологическая ценность творческой личности, и здесь не следует смешивать биологическую и социологическую точки зрения Г. указывал на связь психиатрии с др. науками о Человеке, особенно с антропологией и социальной психологией, подчеркивая, что изучение характеров и темпераментов, как нормальных, так и патологических, должно вестись совместно психологами и психиатрами.   Давая определение психопатическим личностям, Г. отмечал, что они с юности, с момента формирования представляют ряд особенностей, которые отличают их от так называемый нормальных людей и мешают им безболезненно для себя и для др. приспособляться к окружающей среде. Учение о психопатиях имеет не только узкомедицинское, но и социальное значение, в частности для решения проблемы преступности. Г. критиковал учение Ломброзо о "прирожденном преступнике", замечая, что нет оснований считать всех преступников психопатами.   Говоря о лечении психопатий, он утверждал, что здесь собственно терапевтические мероприятия почти полностью растворяются в профилактических, и указывал на громадную роль алкоголизма и сифилиса в происхождении психопатий. Он подчеркивал значение правильного воспитания в лечении психопатий и полагал, что до 25-30 лет еще возможны серьезные изменения личности в сторону большей психической устойчивости. Решающее значение здесь имеют условия жизни, среда, общие социальные установки, правильно организованный труд. Учение Г. о пограничных состояниях получило развитие в совр. концепции акцентуированных личностей. Сочинения   Избранные труды. Μ., 1914. Литература   Леонгард К. Акцентуированные личности: Пер. с немецк. Киев, 1981; Памяти П. Б. Ганнушкина // Сборник трудов психиатрической клиники I Московского медицинского Института. М., 1934. Вып. 4; Проблемы личности. Материалы симпозиума. М., 1970. Т. 2. С. 277-288. А. Н. Голубев Гегель в России. Наивысший уровень интереса к гегелевской философии относится к 30-40-м гг. XIX в. Одним из первых упоминаний о Г. как о "знаменитейшем муже" совр. философии, вышедшем из Шеллинговой школы (известно, что интерес ко взглядам Шеллинга приходится на 10-20-е гг.), была ссылка Галича в "Истории философских систем" (Спб.. 1819). Особенно высоко была им оценена гегелевская "Наука логики". В 1821 г. в журн. "Благонамеренный" (орган Вольного общества любителей российской словесности) высказывалась критика в адрес философских обзоров "Вестника Европы", завершающихся Кантом и не воздающих должной оценки философским учениям Фихте, Шеллинга и Г. Очень близкую точки зрения с высокой оценкой Шеллинга, Окена и Г. высказал в своем журн. "Мнемозина" Одоевский. Определенную роль в истории пропаганды "гегелизма" сыграл "Телескоп" Надеждина, но наибольшее значение имел "Московский наблюдатель", который поставил перед собой задачу освещения всех сторон рус. общественной жизни и литературы с точки зрения гегелевской философии.   Среди солидных публикаций о ней в рус. журналах обращают на себя внимание исследования Редкина "Обозрение гегелевской логики" (Москвитянин. 1841. Ч. 4. № 8), "Взгляд на философию Гегеля" (Православное обозрение. 1861. Т. 1), а также его 7-томный труд "Из лекций по Истории философии Права в связи с Историей философии вообще" (Спб., 1889-1891), содержащий обширный текстологический и аналитический материал о философии Г. Заметную роль в распространении гегелевских идей сыграл Белинский и журн. "Современник", на страницах которого появилась первая рус. публикация Гегеля - "Гимназические речи". Центрами изучения гегелевской философии стали кружки Станкевича (после отъезда Станкевича за границу его возглавил М. А. Бакунин) и Герцена - Огарева.   Следует отметить, что философская переписка Герцена и Огарева по своей глубине и содержательности является одной из ярчайших страниц рус. гегельянства. Тема гегелевской философии была центральной также в философско-литературных салонах Павловых, Елагиной, Чаадаева. Именно в этих кружках и салонах произошло разделение представителей · рус. мысли на славянофилов и западников, которое в самом общем плане соответствовало установившейся поляризации между приверженцами шёллингианской и гегелевской системам. Конечно, подобные градации очень условны и очерчивают лишь самую общую границу философских тенденций.   Период 30-40-х гг. не фиксирует рамок рус. гегельянства, а характеризует только Время общего интереса к гегелевской философии, который, перестав быть таковым, сохранился на протяжении всего XIX в. и с определенными интервалами возрождался и затихал в XX в. Определенный интерес к гегелевскому учению, положительный или отрицательный, испытали почти все течения рус. мысли XIX и XX вв. например философские симпатии ведущих теоретиков почвенничества разделились традиционным образом - шеллингианская основа "органической критики" Григорьева и консервативное гегельянство Страхова. В России всегда был велик интерес не только к философии самого Г., но и к историческим судьбам его школы.   Особенную известность в России имели соч. так называемый левых гегельянцев. Рус. критики гегельянства неоднократно подчеркивали, что следование шаг за шагом букве философской системы Г. неизбежно приведет к материализму и атеизму. Возможно, что такой ход мысли объясняет интерес к учению Г. со стороны представителей рус. философского материализма. Особенно тщательную проработку в историко-философской литературе получила тема "Гегель и Чернышевский". Автор "эстетического отношения искусства к действительности ", "Что делать?" и "Полемических красот" был страстным критиком философского идеализма, в том числе и системы абсолютного идеализма Г., завещав борьбу за чистоту материалистического миросозерцания таким своим последователям, как Антонович, который в работе "О гегелевской философии" ( Спб., 1861) в определенной мере превзошел своего учителя, упростив и вульгаризировав ряд проблем гегелевской философии.   Как ни странно, устойчивый интерес к гегелевской философии в XIX в. не сопровождался активной публикацией переводов его трудов. Помимо вышеупомянутых "Гимназических речей" были переведены лишь: "Курс эстетики, или Наука изящного" (Т. 1-3. М., 1859-.I860), "Энциклопедия философских наук в кратком очерке" (М., 1861-1864. Т. 1-3). Значителен был интерес к гегелевской философии в среде духовно-академической и университетской философии. Изучение философии Г. было обязательным для историко-философских курсов академий и университетов. Так, большим поклонником гегелевской философии являлся Гогоцкий, выбравший в качестве темы докторской диссертации "Обозрение системы философии Гегеля" (Киев, 1860) и уделивший ей много места на страницах своего "Философского лексикона". О взглядах Г. немало писали в своих соч. такие представители духовно-академической философии, как Юркевич, Голубинский, Кудрявцев-Платонов.   Видным гегельянцем во 2-й пол. XIX в. был Чичерин. Идеями гегелевской философии пронизаны его "Философия Права" и "Курс государственной Науки", в своих философских работах он развил и дополнил отдельные положения гегелевской системы. Ошибка Г., по мнению Чичерина, состояла в том, что он "начинает с крайнего отвлечения, с понятия бытия, т.е. со второй части процесса" (Наука и религия. М., 1879. С. 72-73). точки зрения консервативного гегельянства была доминирующей почти во всех оценках Чичерина.   Сложным и неоднозначным было отношение к Г. у В. С. Соловьева. Его общая антигегелевская установка сформировалась уже в магистерской диссертации "Кризис западной философии", в которой Г. и его философская система воспринималась как вершина западноевропейского рационализма. С другой стороны, статья Соловьева о Г. в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона свидетельствовала о том, что рус. мыслитель понял и разобрался в гегелевской философии намного глубже н полнее мн. из приверженцев и последователей немецк. философа, К рус. консервативному гегельянству часто относят Деболъского -  автора таких соч., как "О диалектическом методе" (1872), "Логика Гегеля в её историческом основании и значении" (1912).   Однако осн. его философская работа "Философия феноменального формализма" (1892- 1895), построенная на обильном гегелевском материале, была уже преодолением гегельянства и перс-ходом к кантианскому стилю философствования. Призыв О. Либмана "назад к Канту" вызвал в России широкий интерес к различным школам неокантианства и привел к ослаблению интереса к гегелевской философии. метафизика всеединства Соловьева породила в России историко-философскую традицию создания самостоятельных учений о всеединстве Бога, мира и Человека (Булгаков, Флоренский, Франк , Карсавин). Все вышеперечисленные мыслители, а также Бердяев, Ε. Η. Трубецкой и мн. др. в своих работах в той или иной форме дали критическую оценку гегелевской философии, подчеркивая в то же время высокую значимость этой философской системы и используя отдельные её положения и выводы в собственных философских построениях.   Критическое отношение к философскому учению Г., связанное с Возрождением интереса к философии Канта и к философским ученим таких неокантианцев, как Г. Коген, Г. Риккерт, П. Наторп, было отчасти прервано в 1910 г, докладом В. Виндельбанда "Возрождение гегельянства" и его попыткой обосновать программу нового общеевропейского философского движения. В России эта тенденция нашла свое отражение в докторской диссертации Новгородцева "Кант и Гегель в их учениях о Праве и государстве" (1901), a также в соч. последнего крупного исследователя Г. в России нач. XX в. - И. А. Ильина. Его труд "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и Человека" (1918. Т. 1-2) был лебединой песней рус. идеалистического гегельянства. Именно его изложением и анализом завершился обзор Яковенко "История гегельянства в России" (Прага, 1938-1939, на немецк. языке).   История материалистической интерпретации гегелевского философского наследия в СССР осуществлялась в рамках марксистско-ленинской идеологии. Была создана огромная по объему традиция материалистического прочтения Г. с акцентом на его диалектическом методе. Она не может быть оценена однозначно, поскольку имела свои взлеты и падения, периоды откровенной вульгаризации и периоды утонченного анализа (Ильенков. Г, С Батищев, М. К. Мамардашвили). В кон. 60-х гг. возникли и функционировали гегелевские кружки в Институте философии АН СССР под руководством Ильенкова и в Московском университете под руководством Д. И, Киреева. Особенно много публикаций о Г. появилось перед X Международным гегелевским конгрессом 1974 г., состоявшимся в Москве. Литература   Гиляров-Платонов Я. П. Онтология Гегеля // Вопросы философии и психологии. 1891. Кн. 8: Ильин А. И. Философии Гегеля как учение о конкретности Бога и Человека. М., 1918. Т. 1 -2; Колубовгкий Я. Н. О русских гегельянцах //Ибервег-Гейнце. История новой философии в сжатом очерке. Спб.. 1890; Чижевский Д. И. Гегель в России. Париж, 1939: Гегель и философия в России. М., 1974: Систематический указатель литературы о Гегеле: Русская Литература XIX - нач. XX века: Советская Литература (1917.....1974). М., 1974. А. И. Абрамов Герцен Александр Иванович (25.03 (6.04). 1812, Москва 9.11.01.1870, Париж) - писатель, мыслитель, общественный деятель. На формировании взглядов Г. в период обучения в Московском университете сказалось его участие вместе с Огаревым (их знакомство, переросшее в дружбу, произошло ок. 1823 г.) в кружке, где обсуждались философские проблемы, социалистические идеи Сен-Симона и Фурье. "Сен-симонизм лег в основу наших убеждений и неизменно остался в существенном", - писал Г. В 1834 г. членов кружка арестовали и обвинили в создании тайной организации, имевшей целью свержение существующего строя. Г. был сослан под надзор полиции. В 1842 г. ему разрешили переехать в Москву, где он написал свои первые философские соч. В "Дилетантизме в Науке" (1842-1843) он противопоставил идее славянофилов о необходимости подчинить философию религии мысль о соединении философии с естествознанием и Знания с массами.   Рассматривая историю Науки и философии, Г. показал, что массы всегда были поглощены добыванием материальных средств существования, а Наука стала достоянием немногих. Возник разрыв между "кастой" ученых и остальным человечеством, что с необходимостью приводило к борьбе как к неизбежному элементу исторического процесса. Только соединение Науки с массами снимает это противостояние "духа" и "материи". В "Письмах об изучении природы" (1845-1846) Г. развивает мысль о союзе философии и естествознания, подчеркивая невозможность развития философии без опоры на естествознание и неспособность последнего создать истинную картину мира без овладения философской диалектикой.   Имея в виду в первую очередь философию идеалистическую, вершиной которой были тогда взгляды Гегеля, Г. отмечал заслугу этой философии в создании диалектической формы познания, в разработке идеи развития. Беда ученых-эмпириков, подчеркивал он, в том, что они не видят в природе развития разума, для них разум есть свойство только человеческое и потому субъективное, отсюда бытие и мышление распадаются у них на противостоящие друг другу внешним образом объект и субъект. Г. же считал, что разум не противостоит природе как нечто внешнее, а есть осознание ею самой себя.   Отвергая идеалистическое решение проблемы тождества мышления и бытия и не принимая характерного для эмпиризма (т.е. существовавшего тогда материализма) разрыва между субъективным разумом и объективным бытием, Г. пытался вывести мышление, логику непосредственно из развития природы и попадал, Таким образом, в тупик натурализма, ибо оставлял за пределами анализа социальную деятельность Человека. В дальнейшем (в 60-е гг.) он развил свои философские взгляды, признав значение для понимания Человека социологии. Человек - не только физическое тело, подчиняющееся общим законам природного мира, он живет в обществе и является существом нравственным, а потому изучать его поведение должна социология, которой предстоит вырвать Человека "из анатомического театра, чтобы возвратить его истории". Ибо история, общество имеют свои законы, и "общественный Человек ускользает от физиологии; социология же, напротив, овладевает им, как только он выходит из состояния животной жизни".   В 1847 г. Г. навсегда покидает Россию, но до конца своих дней он жил её интересами думая о преобразованиях, которые привели бы её на путь Свободы и процветания. Об этом свидетельствуют его обширная переписка, тесные контакты с представителями российского освободительного движения, особенно с М. А. Бакуниным после приезда последнего в Лондон в 1861 г. В 1853 г. Г. основал в Лондоне Вольную русскую типографию, в которой стал печатать произв., запрещенные на родине цензурой, с 1855 г. издавал альманах "Полярная звезда", а с 1857 по 1867 г. вместе с Огаревым - газ. "Колокол". Полагая, что социалистическое общественное устройство в большей степени, чем любое другое, обеспечивает социальную справедливость, он пережил мучительное разочарование, убедившись, после поражения революции 1848 г. во Франции, что идея частной собственности имеет глубокие корни. Г. пришел к выводу, что идея социализма, созревшая на зап. почве, может осуществиться там, где найдет более благоприятные условия, а именно в России на основе крестьянской общины. При этом он развил мысль Чаадаева о том, что отсталость России может стать её преимуществом, ибо, усвоив достижения западноевропейской Науки, она сможет избежать тех негативных моментов, которые сопутствовали движению зап. общества вперед, и даже миновать стадию буржуазного развития в том виде, в каком она проявлялась в Зап. Европе.   Одним из первых среди деятелей рус. освободительного движения Г. понял неоправданность революционного насилия без понимания перспектив социального развития, без преобразования народного сознания. Кровавый опыт революции 1848 г., писал Г., "взошел у меня в плоть и кровь". И с тех пор он не устает выступать против "вспышкопускатель-ства", которым особенно грешил Бакунин. Насилие способно только расчищать место для будущего, говорил Г., для социального созидания необходимы "построяющие идеи", нужно развитое народное сознание. "Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены внутри", - утверждал он. Деятельность и литературное творчество Г. оказали огромное влияние на развитие рус. философской и общественной мысли, причём самых разных направлений. Под влиянием теории "рус. социализма" находилось большинство народнических организаций.   За признание Г. своим предшественником боролись российские социал-демократы. Но и непримиримые противники как народничества, так и марксизма находили у Г. много ценных и близких им идей. Так, К. И. Леонтьева привлекали мысли Г. о культуре и о пагубном на неё влиянии буржуазии, а Бердяева - его идеи о Свободе личности. Ценили Г. и такие разные по своим философским воззрениям рус. философы, как Булгаков и Шпет. А без ссылок на автобиографическую эпопею Г. "Былое и думы" не обходился ни один исследователь истории рус. философской мысли сер. XIX в., даже такой религиозно убежденный мыслитель, как Флоровский, и тот ссылается на Г. как на высочайший авторитет в оценке тех или иных явлений философской жизни XIX в.   И безусловно прав Бердяев, когда пишет, что Г. и Белинский имеют "центральное значение для русской судьбы", а Г. "если и не самый глубокий, то самый блестящий из людей 40-х годов" (О России и русской философской культуре. М., 1990. С. 92, 94). Сочинения   Собр. Сочинений в 30 т: М., 1954-1966. Литература   Плеханов Г. В. Философские взгляды А. И. Герцена //Избр. филос. произв.: В 5 т. М., 1958. Т. 4; А. И. Герцен. 1870 - 21 янв. 1920 (Сб статей). Hr., 1920; Шпет Г. Философское мировоззрение Герцена. Пг., 1921; Пипер Л. О. мировоззрение Герцена: Историко-философские очерки. М.; Л., 1935; Володин А. И. Герцен. M., 1970: Володин А. И. Александр Герцен и его философские искания //Герцен А. И. Сочинения В 2 т. М.. 1945. 1. 1; Смирнова 3. В. Социальная философия А. И Герцена. М., 1973; Павлов А. Т. От дворянской революционное к революционному демократизму: идейная эволюция А. И. Герцена. М., 1977; Нович И. С. Мололой Герцен. Страницы жизни и творчества. 2-е изд. М.. 1986: Lampert Ε. Studies in Rebellion. L., 1957; Malia M. Alexander Herzen and the Birth of Russian Socialism. Cambridge (Mass.), 1961; Kline G, Herzen, Alexander Ivanovich// Encyclopedia of Philosophy. L.; N. У , 1967. Vol. 3. P. 494-495; Gavin W. Herzen and James. Freedom as Radical//Studies in Soviet Thought, 1974. N 3; Weidemeier W. C. Herzen and Nietsche: A Link in the Rise of Modern Pessimism//Russian Review, 1977. Vol. 34. N 4; Acton E. Alexander Herzen and the Role of the Intellectual Revolutionary. Cambridge, 1979. А. Т. Павлов Гершензон Михаил Осипович (Мейлих Иосифович) (1 (13).07.1869, Кишинев - 19.02. 1925, Москва) - историк, исследователь рус. общественной мысли, философ. Автор популярных в нач. XX в. историко-биографических соч., посвященных жизни рус. дворянства эпохи Александра I и Николая I, судьбам современников Пушкина и Герцена, творческой эволюции рус. мыслителей: западников и славянофилов. Издатель соч. Чаадаева и Киреевского, писем А. И. Эртеля, архива Н. А. и Н. П. Огаревых. Составитель 6-томного собрания документов и материалов из истории рус. культуры "Русские пропилеи" (М., 1915-1919; в дополнение к нему был опубликован сб. "Новые пропилеи", 1923). Автор переводов прозы Ф. Петрарки, "Всеобщей истории" Э. Лависса и А. Рембо, соч. Г. Лансона, Ф. Паульсена, К. Белоха. Г. окончил частное еврейское училище, гимназию.   В 1887 г. поступил в политехникум в Берлине, прослушал всего два курса, а в 1889-1894 гг. учился на историческом отделении историко-филологического факультета Московского университета, специализируясь по древн. истории. В 1904 г. Г. стал редактором отдела журн. "Критическое обозрение". В 1907- 1908 гг. заведовал литературным отделом журн. "Вестник Европы", где вел ежемесячные обозрения. Как публицист выступал в газ. "Русская молва" , (1912-1913) и "Биржевые ведомости"/ (1915 1917). Г. создал ряд исторических произв. о героях эпохи 20-40-х гг. в России: "Истории Молодой России" (М., 1908), "П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление" (Спб., 1908), "Жизнь В. Печерина" (М., 1910), "Образы прошлого" (М., 1912), "Грибоедовская Москва" (М., 1914), "Декабрист Кривцов и его братья" (М., 1914). В них особое внимание он уделил описанию внутреннего мира своих героев, их душевных переживаний. На метод исторических исследований Г., так же как на мировоззрение в целом, оказала влияние концепция творческой личности Т. Карлейля, изложенная в его кн. "Герои, почитание героев и героическое в истории".   Вслед за Карлейлем Г. полагал, что именно в индивидуальном мировосприятии Человека наиболее ярко проявляется дух Времени: "Изучить смену общественных идей в их сущности... значит изучить эти идеи в индивидуальной углубленности, в лице их типических представителей" (История Молодой России. С. 2). Переломным для Г. оказался 1909 г., когда по ею инициативе вышел в свет сб. "Вехи", посвященный критике миросозерцания интеллигеиции. Негативная реакция в обществе на сборник и, в частности, на опубликованную в нём статью Г. "Творческое самосознание" (содержащую скандально знаменитое, хотя и в большинстве случаев неверно понятое, "благословение" власти, штыками защищающей интеллигенцию, помимо её воли, от народа) повлекла за собой уход Г. из либерального "Вестника Европы" и сближение с религиозно-философскими кругами.   В 1910 г. Г. сотрудничал в возглавляемом Е. Н. Трубецким и Булгаковым изд-ве "Путь". Однако с деятелями религиозного Возрождения Г. разошелся в оценке войны 1914 1918 гг. и Октябрьской революции 1917 г. Г. категорически не принял войну, и тот воинственно-патриотический порыв, которым были охвачены его коллеги по изд-ву "Путь": Бердяев, Булгаков и особенно Эрн (с его знаменитым "Время славянофильствует"), остался ему чужд.   Большевистскую революцию Г. в отличие от остальных веховцев встретил сочувственно, хотя одобрения Советской власти публично он не высказывал. После революции Г. был одним из организаторов и первым председателем Всероссийского союза писателей, председателем литературной секции Академии художественных наук, основанной Брюсовым.   Плодом исследований Г. творчества Пушкина стали работы "Мудрость Пушкина" (М., 1919) и "Видение поэта" (М., 1919). В кон. 10 - нач. 20-х гг. вышли осн. философские произв. Г.: "Тройственный образ совершенства" (М., 1918), "Переписка из двух углов" (Пг., 1921, в соавторстве с В.И. Ивановым), "Ключ Веры" (Пг., 1922), "Гольфстрем" (M., 1922), "Судьбы еврейского народа" (Пг.; Берлин, 1922). Стремление к непосредственно-индивидуальному восприятию мира, интимно-личностному переживанию культуры явилось наиболее характерной чертой мировоззрения Г., определившей своеобразие и внутренний мотив его религиозно-философских исканий.   Равнодушный к умозрительной, отвлеченно-рассудочной философии, он полагал, что истинный смысл имеют лишь те метафизические и религиозные постулаты, которые укоренены в "чувственно-волевом ядре" человеческой личности - "бессознательной воле", подчиненной "мировому космическому закону" и составляющей нижний, глубинный, онтологически наиболее фундаментальный "ярус" человеческого духа. Только тесное "инстинктивно-принудительное соответствие с врожденными особенностями" индивидуальной воли сможет сделать, по Г., отвлеченную идею "внутренним двигателем... жизни", т.е. "в противоположность чисто умозрительной... мертвой идее" - "идеей-чувством", "идеей-страстью" (Вехи. М., 1909. С. 82).   Кроме "бессознательной воли", человеческий дух составляют еще 2 яруса: Я, личность, слагающаяся из "конкретных желаний, усмотрений и хотений" отдельного Человека, и самосознание, содержащее, по мнению Г., уже не только "идеи и влечения, из глубины взошедшие в сознание", но и "чужеродные, занесенные извне". Человеческое сознание, хотя и коренится в "бессознательной воле", обладает тем не менее относительной самостоятельностью в постижении истины. Это позволяет Человеку отклоняться от предписаний Божественного космического закона, запечатленного в его сердце. Раздвоение разума и воли, подмена живой истины,"истины-страсти", отвлеченными, рассудочными, зачастую заимствованными идеями или убеждениями оказывает разрушительное воздействие на человеческую личность. Так, российские интеллигенты, направив все свои силы на внешнюю политическую деятельность, забыв об устроении своего духа, оказались неспособны ни противостоять давлению власти (реакции, наступившей после поражения революции 1905-1907 гг.), ни достигнуть взаимопонимания с народом, живущим в отличие от них цельной, органической жизнью.   В истории рус. общественной мысли Г. обнаружил разрыв между сознанием, устремленным к надындивидуальным социальным и политическим идеалам, и "внутренне-обоснованными потребностями" личности. Причиной этого разрыва была, по Г., петровская реформа, оторвавшая образованную часть общества от народа и тем нарушившая органическое развитие России. Трагический раскол рус. истории вызвал впоследствии и "раскол русского общества", определившийся со Времени спора славянофилов и западников. славянофилы, Гоголь, Достоевский, призывавшие к "творческому самосознанию", к работе над внутренним переустройством личности, не нашли отклика у представителей интеллигенции.   С другой стороны, последователи славянофилов, не разделяя политического радикализма своих противников, все больше смыкались с силами реакции. Г. считал, что интеллигенции необходимо преодолеть "раскол в русском обществе" с помощью творческого обращения к духовным сторонам человеческой жизни. Под несомненным влиянием Карлейля Г. утверждал, что поиск общественного идеала будет плодотворен и успешен только для цельной, творческой личности, живущей в соответствии с Божественным предначертанием. Для Г. в это Время эталоном органического развития выступал наряду с допетровской Россией и буржуазный Запад. Он признавал буржуазию "бессознательным орудием Божьего дела на земле", а мирный исход классовой борьбы "психологически возможным" только на Западе (Вехи. С. 92). Взгляды Г. встретили резкую отповедь со стороны не только либеральных оппонентов "Вех", но и некоторых соавторов сборника - напр. П. Б. Струве.   Со Времени начала войны 1914 г. у Г. усиливаются нигилистические настроения и по отношению к европейской культуре: война, считал он, наглядно показала, что разрыв между культурным сознанием и личной волей носит универсальный характер и присущ не одной России. Вандализм народов воюющих стран, проявившийся по отношению к собственным культурным ценностям, выявил для Г. глубокую отчужденность культуры от человеческой природы. Отрицание культуры сближает Г. с воззрениями Руссо и Толстого. В осн. своем философском произв. "Тройственный образ совершенства" он осудил совр. цивилизацию, подчинившую человеческую жизнь утилитарному расчету и противопоставившую индивидуальному своеобразию природных организмов обезличенный мир вещей - "орудий". При этом в отличие от О. Шпенглера, Бердяева и Эрна Г. не разделял культуру и цивилизацию.   Ценности культуры (мораль, религия и т. д.), как и орудия, созданные цивилизацией, являлись для него мертвыми отвлечениями от живых конкретностей Бога, Человека и природы. "Что было живым и личным, в чем обращалась-и пульсировала горячая кровь одного, то становится идолом, требующим себе в жертву такое же живое и личное, каким оно увидело свет..." (смотри Переписка из двух углов. С. 35). По точному замечанию соавтора Г. по "Переписке" Вяч. Иванова, обострившееся у мыслителя "чувство непомерной тяготы... культурного наследия" проистекало из его "переживания культуры... как системы тончайших принуждений" (Там же).   Принятие Г. революции объяснялось не в последнюю очередь его настойчивым стремлением освободиться от груза мертвого культурного наследия и власти обезличивающей цивилизации. социализм представлялся Г. этапом на пути возвращения человечества к своим первоистокам, утверждения "из чудовищной связи социальных и отвлеченных идей личной Правды труда и обладания". Этот путь, по мнению Г., был начат реформацией М. Лютера и продолжен Французской революцией, но "Лютерово христианство, республика и социализм - еще полдела: нужно, чтобы личное стало личным, как оно родилось" (с. 37).   Взгляды Г. в поздний период его творчества были наиболее созвучны философии жизни, в частности идеям А. Бергсона, оказавшего несомненное влияние на рус. мыслителя (смотри Видение поэта. М., 1919). Своеобразная "психологизация" религиозной Веры, характерная для Г. и нашедшая наиболее яркое выражение в его соч. "Ключ Веры" (1922), представление о религии как о "правильном" ("космически") устроении своего духа, отчасти восходили к работе У. Джемса "Многообразие религиозного опыта". Сочинения   Грибоедовская Москва. П. Я. Чаадаев: Очерки прошлого. М., 1989; Дух и душа //Слово о культуре: Сб. филос. и литературно-критических статей. М., 1918; Человек, пожелавший счастья //Северные дни. Сб. 2. Пб.; М., 1922; Солнце над мглою; Демоны глухонемые //Записки мечтателей. 1922. № 5; Пальмира; Человек, одержимый Богом //Современные записки. 1922. № 12; Письма к брату.М., 1927. Литература   Берман Я. 3. М. О. Гершензон: Библиография. Одесса; Л., 1928; Белый А. Гершензон //Россия. 1925. № 5 (14); Лосский Н. О. Рец. на книгу "Тройственный образ совершенства" //Книга и революция. 1920. № 2; Проскурина В. Ю. Творческое самосознание Михаила Гершензона //Литературное обозрение. 1990. № 9; Ходасевич В. Ф. Гершензон //Ходасевич В. Ф. Некрополь. Воспоминания, Париж, 1976; Шестов Л. О вечной книге (памяти М. О. Гершензона) //Современные записки. 1925. № 24. Б. В. Межуев Гессен Сергей Иосифович (16(28).08.1887, Москва - 2.07.1950, Лодзь, Польша) - философ и публицист. Окончив юридический факультет Петербургского университета, Г. продолжил образование в Германии, в Гейдельбергском и Фрейбургском университетах, где занимался под рук. В. Виндельбанда, Г. Риккерта и Г. Еллинека. В 1910 г. защитил в Германии докторскую диссертацию "Über die individuelle Kausalität" ("Об индивидуальной причинности"), в которой были развиты идеи Г. Риккерта, высказанные им в учении о "границах естественно-научного образования понятий".   В 1909 г. Г. входил в "гейдельбергское философское содружество", объединявшее немецк. и рус. философов-неокантианцев (таких, как Р. Кронер, Г. Мелис, Н. Н. Бубнов, Степун), и участвовал в изданном им в Лейпциге сб. "Vom Messias Kultur-philosophische Essays" ("О Мессии"); высказанные здесь идеи стали основой программы культурно-философской деятельности, реализованной созданием международного журнала по философии культуры "Логос", выходившего в России в 1910-1914 гг.   Г. принимал самое деятельное участие в редакционно-издательской работе журнала. С 1914 по 1917 г. -доцент Петербургского университета. В 1917 г. он возглавлял кафедру философии и педагогики в Томском университете, нек-pbe Время был директором Высших педагогических курсов. В 1921 г. вернулся в Петроград, а в 1923 V. эмигрировал из России. В течение 3 лет занимав кафедру педагогики в Русском высшем педагогическом Институте в Праге, с 1935 г. преподавал в ряде учебных заведений Варшавы, а после войны был проф. педагогики в университете в Лодзи.   Г. пытался построить систему философии, в которой органически сочетался бы присущий рус. философской традиции онтологизм с немецким гносеологизмом, но в силу разного рода обстоятельств (в частности, и по причине "боязни метафизики", отмеченной у Г. Зеньковским) не смог осуществить своего замысла. Наиболее существенный научный вклад он сделал в области философской антропологии и педагогики, понимаемой им (вслед за П. Наторпом) как "прикладная философия". её основой он считал учение о личности, созидаемой путем приобщения к сверхличным ценностям. "Могущество индивидуальности, - считал он, - коренится не в ней самой, не в природной мощи её психофизического организма, но в тех духовных ценностях, которыми проникается тело и душа и которые просвечивают в них как задания его творческих устремлений" (Гессен С. И. Основы педагогики. введение в прикладную философию. Берлин, 1923. С. 365).   Становление личности - это, по Г., и путь к Свободе, которая не дана Человеку, а лишь задана. Большой интерес представляют литературно-критические статьи Г., посвященные творчеству Достоевского и В. С. Соловьева, в которых он рассматривал прежде всего нравственные проблемы добра и Зла, долга и любви. "Будучи любовью к ближнему, - приходит он к выводу, - добро конкретно. Как вся земная жизнь в целом, так и каждый отрезок её имеет отличающее его индивидуальное долженствование, которое может быть выполнено только в это невозвратное мгновение. Лови это мгновение своею любовью!" (Гессен С. И. Трагедия добра в "Братьях Карамазовых" Достоевского // О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов: Сб. статей. М., 1990. С. 372).   Небольшое по объему, но богатое содержанием научное наследие Г. пока остается малоизвестным у нас в стране и требует углубленной научно-критической разработки. Сочинения   Монизм и плюрализм в систематике понятий// Труды Русского Народного университета в Праге. 1928. Т. 1; Философия наказания // Логос. 1912-1913. Кн. 1-2; Мое жизнеописание // Вопросы философии, 1994. № 7-8. Литература   Сапов В. В. Сергей Гессен - русский философ // Вестник Российской Академии наук. 1993. № 6. В. В. Сапов Гиляров-Платонов Никита Петрович (23.05(4.06). 1824, г. Коломна - 13(24). 10.1887, Петербург) - публицист, философ, историк религии, издатель. Род. в семье приходского священника. Учился в Московской духовной семинарии и Московской духовной академии. По окончании курса в июле 1848 г. был определен бакалавром по классу библейской герменевтики и учения о вероисповеданиях, ересях и расколах. В 1850 г. возведен в степень магистра. В 1854-1855 гг. читал лекции по истории рус. церкви в миссионерском отд. при академии. В 1855 г. Г.-П. получает увольнение от церков-но-училищной службы. В 1856 г. он становится цензором Московского цензурного комитета, в 1862 г. назначен чиновником особых поручений при министре народного Просвещения, а в 1863 г. -управляющим Московской синодальной типографией. С кон. 1867 г. Г.-П. начал издавать "Современные известия", первую московскую ежедневную газету.   В ней из номера в номер он публиковал свои статьи по церковным и текущим политическим вопросам. В 50-х гг. Г.-П. сблизился с кружком московских славянофилов, особенно с Хомяковым, после смерти которого принял активное участие в подготовке его собр. соч. (1861-1873). С Хомяковым Г.-П. объединяло отрицательное отношение к католичеству и протестантизму как к двум разновидностям одной зап. "ереси" и неприятие философского рационализма в целом и учения Гегеля в частности. Осн. философским соч. Г.-П. является его работа, посвященная критическому разбору философии Гегеля (1846). Одна из частей этого исследования была опубликована под названием "Рационалистическое движение философии новых времен" в журн. "Русская беседа" (1859. № 1), др. часть, содержащая критику 1-го разд. "феноменологии духа" с обширными выписками из неё, появилась под заглавием "онтология Гегеля" после смерти автора в журн. "Вопросы философии и психологии" (за 1891 г., кн. 8, 10 и И). Г.-П. считал гегелевскую систему логическим завершением западноевропейской философии, выбравшей одностороннее, рационалистическое направление. Гегелевская философия, по его мнению, противоречит "здравому смыслу" и поэтому оставляет Человека с двумя равноправными воззрениями на мир: обыденным и отвлеченно-теоретическим.   Попытку Гегеля в "феноменологии духа" доказать, что обыденное сознание в силу своей внутренней противоречивости неизбежно возвышается до философского (постигающего призрачность , чувственного мира и тождественность субъективного и объективного в представлении), Г,-П. считал неудачной, а его аргументы - софистическими. Он отрицал описанный Гегелем диалектический процесс развития сознания, в котором каждый новый момент "снимает", "отрицает" предыдущие, и полагал, что все способы человеческого познания совместимы в некоем синтетическом единстве, в целостном "уме". Последний, по определению Г.-П., не есть только формальная сила (каковой является разум), но и тот интеллектуальный центр тяготения, "около которого само собою сжимается в единство все разнообразие приобретенной материи Знания" (Сб. соч. Т. 1.С. 322).   Рационалистическое развитие философии, по его мнению, "основывается именно на забвении этого "самого главного двигателя нашего Знания" (Там же. С. 323). Закономерный крах абсолютного рационализма гегелевской системы обусловил, по Г.-П., последующее господство отрицательных направлений: материализма в теоретической философии и "ин-стинктуализма" в философии практической. Кроме работы о Гегеле, получившей высокую оценку в магистерской диссертации В. С. Соловьева, определенный интерес представляют два письма Г.-П. к И. С. Аксакову от 1884 г., опубликованные под общим названием "Откуда нигилизм?" в газ. "Русь". Откликаясь на ст. Данилевского "Происхождение нашего нигилизма", Г.-П. отказывал нигилизму в цельной теоретической доктрине, упрекал его идеологов в стремлении построить общество на основаниях лишь разума.   По его мнению, без традиционных исторических "предрассудков" - "суждений, не опирающихся на достаточное основание", - человеческое существование в рамках общества невозможно. Освященные опытом прошлого,, "предрассудки" (а к их числу он относил религиозные, нравственные устои общества и государства) имеют преимущество перед совр. "предрассудками", напр, перед столь же предвзятым мировоззрением самих нигилистов. Сведение "Веры" к "предрассудку" (даже при крайне широком толковании этого слова), по существу, означало отказ от характерного для ранних славянофилов убеждения в возможности свободного, полностью оправдываемого разумом признания религиозных догматов, сомнение в соответствии разума с конфессиональными особенностями православной церкви. Научная деятельность Г.-П. была достаточно разносторонней.   Он разрабатывал собственную экономическую теорию (смотри Основные начала экономии. М., 1889), занимался исследованиями в области славянского языкознания (смотри Экскурсия в русскую грамматику: Сб. соч. Т. 2. С. 236-270), опубликовал также кн. воспоминаний "Из пережитого" (М., 1886), воссоздающую атмосферу духовных училищ 40-50-х гг. XIX в. в России. Сочинения   Сб. Сочинения В 2 т. М., 1899; Вопросы Веры и церкви: Сб. статей, 1868-1887: В 2 т. М., 1905-1906. Литература   Шаховской Н. В. Н. П. Гиляров-Платонов и А. С. Хомяков //Русское обозрение. 1895. № 11; Никита Петрович Гиляров-Платонов: Краткий публицистический очерк. Ревель, 1893; Неопознанный гений. памяти Никиты Петровича Гилярова-Платонова. М., 1903. Б. В. Межуев Гоголь Николай Васильевич (20.03 (1.04). 1809. м. Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губ. - 21.02(4.03). 1852, Москва) - писатель, творчество которого оказало огромное воздействие на дальнейшее развитие всей отечественной культуры, в том числе и философии. Художественное творчество Г. само по себе значительный и серьезный предмет для осмысления с точки зрения философии, эстетики и социологии. Его загадочный мир многократно давал повод для самых разнообразных интерпретаций. Философское значение Г. долгое Время оставалось неосознанным.   Роковую роль в этом отношении сыграло "Письмо к Гоголю" Белинского, в котором отрицательно характеризовались "Выбранные места из переписки с друзьями" (1847) - книга, которую сам Г. просил соотечественников "прочитать несколько раз". Призыв этот не был услышан, и несколько поколений 'соотечественников" узнавали о Г.-мыслителе из письма Белинского к нему. За Г. надолго закрепилась репутация писателя хотя и гениального, но не вполне владеющего своим дарованием, мыслителя слабого и не самостоятельного, нуждающегося в наставнике-критике (такое соотношение писателя и критика господствовало в России до кон. XIX в.). В действительности же "Выбранные места из переписки с друзьями" - одна из лучших книг, написанных Г. Без неё и художественное творчество Г. могло бы остаться "незавершенным". Благодаря этой книге, в равной степени как и "Авторской исповеди" (опубл. 1855), мы можем глубже понять его художественный мир, почувствовать основательный проповеднический - пафос всего его творчества.   По своему жанру "Выбранные места из переписки с друзьями" занимают промежуточное положение между "Философическими письмами" Чаадаева и "Дневниками писателя" Достоевского. Отсутствие единого плана произв. лишь сильнее оттеняет его осн. идеи. Психологическая идея, пронизывающая все произв. Г., - страх; автор не скрывает от читателей своего страха, охватывающего его при мысли о какой-то еще неясной, но отчетливо осознаваемой им надвигающейся катастрофе: "Соотечественники! страшно!" (Гоголь Н. В. Сочинения В 7 т. М., 1986. Т. 6. С. 207). Апокалипсические предчувствия вновь стали характерными для рус. литературы в нач. XX в., особенно для символистов, которых поэтому следует с полным основанием считать открывателями Г. для своего Времени (особенно А. Белого). нравственный пафос произв. - христианская проповедь самоуглубления и самосовершенствования. В лом отношении Г. предвосхищает авторов об. "Вехи", которые вполне правомерно по этой причине считали его одним из своих предшественников.   Тематика "Выбранных мест из переписки с друзьями" не поддается классификации по какому-то одному определенному признаку. Много внимания Г. уделяет языку, как "высшему подарку Бога Человеку", словесности, вообще искусству, в том числе живописи. Но прежде всего и больше всего он озабочен историческими судьбами России - эту тему и следует считать центральной темой книги. Размышляя о России, Г. не мог, конечно, пройти мимо полемики славянофилов и западников, которая ко времени выхода в свет его книги достигла своего апогея. "Все эти слависты и европисты, или же староверы и иово-Веры, или же восточники и западники, - пишет он, - ...все они говорят о двух разных сторонах одного и того же предмета, никак не догадываясь, что ничуть не спорят и не перечат друг другу..." (Там же. С. 252).   Таким образом, еще до Достоевского Г. по-своему объявил спор славянофилов и западников "великим у нас недоразумением". Тем не менее, считает он, "Правды больше на стороне славистов и восточников" (там же), т.к. они больше правы в "целом" своего учения, западники же больше правы "в деталях".   Наиболее глубокие и провидческие мысли Г. о судьбах России, изложенные им в письме "Страхи и ужасы России", к сожалению, не были известны современникам, поскольку оно было запрещено цензурой. Здесь, анализируя сложившуюся сложную и противоречивую обстановку России и Европы, чреватую революционными потрясениями, Г. предлагает - свои рецепты спасения России, главный из которых - "исполнить все, сообразно с законом Христа". Лишь в этом случае "Европа приедет к нам не за покупкой пеньки и сала, но за покупкой мудрости, которой больше не продают на европейских рынках" (Там же. С. 342).   Заканчивается книга письмом "Светлое воскресенье". Г. подчеркивает в нём то особое значение, которое придается этому празднику в России, усматривая в этом залог и доказательство подлинности православной христанской Веры. В других своих весьма многочисленных статьях, печатавшихся главным образом в журнале "Современник" и в сборнике "Арабески", он подробно излагает свои исторические и социологические взгляды, близкие к концепциям географического детерминизма. Схема его рассуждений такова: "От вида земли зависит образ жизни и даже характер народа" (Там же. С. 62), а характер народа определяет формы правления. Вообще, по Г., "многое в истории разрешает география". Сочинения   Полное собр. соч. М., 1937-1952. Т. 1-14; Собр. Сочинения в 7 т. М., 1984-1986; Переписка Н. В. Гоголя. М., 1988. Т. 1-2. Литература   Письмо Белинского к Гоголю (статья и публикация К. Богаевской) //Литературное наследство. М., 1950. Т. 56. С. 513-605; Розанов В.В. О писательстве и писателях. М., 1995. С. 333-354, 383-421, 658-659; Гершензон М. О. Завещание Гоголя // Русская мысль. 1909. № 5; Мережковский Д.С. Гоголь и черт //Мережковский Д.С. В тихом омуте. М., 1991. С. 213-309; Зеньковский В.В. Гоголь. Париж, 1961; Иванов-Разумник. История русской общественной мысли. Спб., 1914. Т. 1.С. 186-202; Золотусский И. Гоголь. 2-е изд. М., 1984. В. В. Сапов Гогоцкий Сильвестр Сильвестрович (5(17)·01·1813, Каменец-Подольск - 29.06 (11.07). 1889, Киев) - богослов, философ, историк философии, педагог. Учился в Киевской духовной академии (1833-1837), получил степень магистра богословия. В 1850 г., защитив диссертацию "Обозрение системы философии Гегеля", Г. становится доктором философии и древн. филологии. Читал курс лекций по Истории философии в университете Св. Владимира, опубликованный под названием "Философия XVII и XVIII веков в сравнении с философиею XIX века и отношение той и другой к образованию" ( 1878-1884). Наиболее подробно в лекциях рассматривались философские учения Декарта, Гейлинкса, Малъбранша, Спинозы, Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля. Большое внимание Г. уделял также общим вопросам историко-философской Науки в её взаимоотношениях с самыми различными областями научной и общественной жизни.   Влиянием гегелевских идей отмечена его работа "введение в Историю философии". В духе воззрений Гегеля, а также Шеллинга общая задача философии определялась Г. как стремление к познанию безусловного начала вещей, их внутренней связи и отношения к этому началу. "На основании идеи развития, свойственного духу, - писал он, - в Истории философии должна выражаться не ,ко последовательность её направлений, но и постепенное развитие полной системы Знания и самопознания" (введение в Историю философии. С. 8). Как философ и богослов Г. сформировался в рамках киевской школы философского теизма, став одним из выдающихся её представителей. Шпет в своем "Очерке развития русской философии" особо выделял Г., подчеркивая самостоятельный, недогматический характер его мышления, а также гот факт, что все его соч. проникнуты историзмом в хорошем философском смысле. Вершиной философской деятельности Г. является издание 4-томного "Философского лексикона", который, по сути, явился первой рус. философской энциклопедией XIX в.   При работе над этим соч. Г. пользовался зап. источниками, что не умаляет общей значимости его в философской культуре того Времени, хотя отзывы современников на выход первых томов "Философского лексикона" отличались большим разнообразием мнений. В духовно-академической среде с критикой его выступил Юркевич, упрекая автора в гегелевских пристрастиях. При всей увлеченности учением Гегеля, Г. нельзя отнести к фанатичным его последователям. Он достаточно серьезно относился к наследию Канта, считая учение последнего цельной философской системой, снявшей крайности и противоречия предшествующей философии. Особенно импонировал Г. гносеологический аспект взглядов Канта, формулирование задачи философии как обращения к исследованиям мышления, как такового.   Важной стороной кантовского учения было для Г. доказательство априорности форм чувственности и рассудка, а также строгое различение разума и рассудка, что в немалой степени противодействовало материалистическим и спиритуалистическим учениям XVIII в. Велики, по мнению Г., были заслуги Канта в разработке практической философии, раскрывающей свободную и разумную самодеятельность духа внутри самого Человека. Высшим же достижением Канта Г. называл "критику способности суждения", которая связывала безусловное с явлениями и раскрывала развитие духа в соответ- -ствии со свободно полагаемыми целями, а не механическими причинными связями.   Однако Кант, как, впрочем, и Гегель, был во всей его полноте неприемлем для Г. из-за понимания философии как системы взглядов, возвышающихся над религией и ведущих к обожествлению разума, что лишало Веру определенных привилегий. Среди др. неприемлемых положений кантовской философии Г. называл: неправомерность противопоставления разума и предмета, учение о "вещи в себе", отрицание реального существования вещей в Пространстве и Времени, разъединение практического разума, рассудка и способности суждения и т.д.   Высказывая критическое отношение к догматическому периоду истории зап. философии, к философским системам эмпиризма, материализма и спиритуализма, Г. декларировал свое теистическое миропонимание, стараясь по мере возможности не выходить за рамки ортодоксального православия. При этом он усматривал идею Бога во всесовершенном разуме, который служил вдохновляющим источником также и для философских построений Шеллинга и Гегеля, продолживших и расширивших кантовское учение еще и в том отношении, что у них идея Безусловного существа устанавливается не на основании только требования нравственной природы Человека, а значительно шире и глобальнее.   Социально-политические взгляды Г. в осн. проявлениях вполне охватываются понятием православного консерватизма, вписываясь в официально-государственную формулу "самодержавие, православие, народность". Общую тональность своего консерватизма Г. выразил в ст. "Два слова о прогрессе" (1859), где призывал относиться к понятию "прогресс" с большой осторожностью, т.к. в слепом очаровании "прогрессивностью прогресса" и неудержном следовании ему общество зачастую утрачивает фундаментальные ценности своей культуры. Деятельность Г. является примером своеобразного явления в рус. культуре сер. XIX в. - синкретизма духовно-академической и университетской философии.   Сочинения   Критический взгляд на философию Канта. Киев, 1847; О характере философии средних веков //Современник. 1849. № 15; Обозрение системы философии Гегеля. Киев, I860; введение в Историю философии. Киев, 1871; Философский лексикон. Киев, 1857-1873. Т. 1-4; Философский словарь. Киев, 1876; Философия XVII и XVIII веков в сравнении с философиею XIX века и отношение той и другой к образованию. Вып. 1-3. Киев, 1878-1884. Кн. 3. Литература   Колубовский Я. Н. Материалы для Истории философии в России. С. С. Гогоцкий //Вопросы философии и психологии. 1890. Кн. 4; Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2. С. 116; Чижевський Д. Нариси з icтopii фiлософii на Украше, Киев, 1992; Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии //Соч. М., 1989. С. 214-219. А. И. Абрамов Голицын Дмитрий Алексеевич (15(26). 05.1734 - 23.02(6.03). 1803, Брауншвейг) - дипломат, ученый, публицист. В 1762-1768 гг. - посол во Франции, в 1768-1798 гг. - в Нидерландах; член Петербургской Академии наук и ряда иностранных академий, член Вольного экономического общества. Социально-политические взгляды Г. развивались в рамках дворянс-ко-аристократического мировоззрения, испытывая влияние западноевропейской идеологии, главным образом идей физиократов и фр. просветителей. Находясь за границей, Г. поддерживал контакты с такими мыслителями, как О. Мирабо, Вольтер, Д. Дидро; в 1773 г. он издал в Гааге посмертно соч. К. А. Гельвеция "О Человеке".   Призывая "насадить" в России Науки и искусства с целью преодоления "невежества", Г. наиболее важным и полезным Знанием в этом плане считал философию, которая учит, как быть высоконравственным, как смягчать страсти и владеть собой, прививает Человеку гуманность и доброту. "Якобинцы, революционеры, пропагандисты и демократы'", с его т. зр., "незаконно" "узурпировали" почетный титул философов. Настоящими философами он считал фр. "экономистов", в защиту которых написал на фр. языке большую работу "О духе экономистов, или Экономисты, оправданные от обвинения в том, что их принципы являются основой французской революции" (1796). Согласно натурфилософским представлениям Г., осн. естественные законы являются делом божественной мудрости; они образуют первичный порядок природы; но природа не остается в состоянии неизменного покоя.   Г. разделял мысли Ж. Бюффона о возникновении нового порядка вещей в природе путем соединений, разложений, новых сочетаний её элементов, отдавая тем самым дань деизму и механицизму XVIII в. В своих представлениях о Человеке Г. существенно расходился с ортодоксальными христианскими воззрениями и ориентировался на достижения естественно-научной антропологии XVIII в. По его мнению, Человек - это двуногое животное, отличающееся от др. животных способностью говорить, сообщать свои идеи себе подобным с помощью языка, желанием все видеть и все знать из любознательности; уникальное качество Человека -— иметь собственность. Социальный порядок, по Г., - отрасль общего физического порядка; его законы не должны быть произвольными; собственность, безопасность, Свобода - принципы социального порядка, согласующиеся с физическим порядком природы. Противное Свободе состояние - рабство - последняя, согласно Г., степень деградации человеческого существа, унижения разума, развращения нравов.   На этом основании он выступал за освобождение крестьянина от крепостного Права, без земли, но с Правом на движимую и недвижимую собственность. Состояние общества в целом, его нравов, характер нации, развитие Науки и искусств Г. ставит в зависимость от "хороших" законов (или беззакония), от "хороших" (или "плохих") политических учреждений. Он разделял мысль Д. Юма о следствиях, вытекающих из "хороших" законов: законы обеспечивают собственность, собственность рождает уверенность и спокойствие духа, из которых развивается любопытство, а из любопытства рождается Знание. Разделяя принцип "Свобода - в монархии, рабство - в республике", он проповедовал идеал монархии, покоящейся на "справедливых" законах.   Опираясь на принципы физиократов, из всех классов общества осн. производящим и "составляющим в нации все" Г. считал класс земельных собственников, который и должен быть самым привилегированным классом. Полезным для России он полагал наличие третьего сословия, хотя и непроизводительного по своему характеру. Свободомыслие, выступления в защиту философии как самостоятельной Науки, натуралистические представления с элементами деизма и механицизма, антропология объективно ставили Г. в оппозицию к господствующему православно-религиозному мировоззрению, упрочивали ренессансные и просветительские тенденции в рус. философской мысли 2-й пол. XVIII в. Сочинения   Письма //Избр. произв. русской мысли второй половины XVIII в. М., 1952. Т. 2. С. 33-45. Литература   Бак И. С. Дмитрий Алексеевич Голицын (Философские, общественно-политические и экономические воззрения) //Исторические записки. 1948. Т. 26. В. Ф. Пустарнаков Голубинский Федор Александрович (22.12.1797(2.01.1798), Кострома - 22.08(2.09). 1854) - философ и богослов. В 1818 г. окончил Московскую духовную академию и был оставлен при ней, получив степень бакалавра философии. С 1824 по 1854 г.- ординарный проф., а с 1826 по 1851 г. работал в комитете духовной цензуры. В 1829 г. он стал протоиереем, совершая безвозмездные службы в Сергиевом Посаде. За 36 лет академического преподавания им был прочитан обширный цикл философских курсов: общее введение в философию, метафизика, онтология, гносеология, эмпирическая психология, нравственная философия, история философских систем. При жизни Г. опубликовал лишь одну журнальную статью "Письмо первое о конечных причинах" (Прибавления к творениям святых отцов. Ч. 5. 1847). Посмертно в кон. 1862 г. в журн. "Странник" была опубликована статья "О промысле Божием" и в 1880 г. в журн. "Русский Архив" (Т. 3) несколько писем.   Среди рукописей Г в архиве его сына сохранился трактат "Взгляд на нравственную философию древних", где проводилась мысль, что все доброе исходит от Бога, причём много заслуживающего внимания было и в языческой философии. Осн. корпус соч. Г. ("Лекции по умозрительному богословию", "Умозрительная психология", 4 вып. "Лекции философии") напечатан по записям В. Г. Наза-ревского и др. студентов Московской духовной академии. Г. считается основателем московской школы теистической философии, и его философскую систему можно назвать учением о Бесконечном существе. Теоретическими источниками этой системы были платонизм, святоотеческая традиция и сложный конгломерат западноевропейских философских и мистических представлений. Г. стремился соединить платонические симпатии с рационализмом и пиетизмом XVIII в., объединяя "чистый рационализм ума" лейбници-анца X. Вольфа с "истинной экзальтацией сердца" Ф. Якоби. Учение последнего об источниках Знания стало для него основой примирения Платона с Кантом, Фихте, Шеллингом и Гегелем.   Под философией Г. понимал особое состояние духа, стремящегося к познанию истины. Философия есть лишь любовь к мудрости, но не мудрость, т. к., согласно христианско-православным представлениям Г., мудрость, Знание истины, дается Человеку свыше, если состояние его духа делает его способным к её восприятию. При этом Г. строго различал Знание философское и богословское, очертив в "Общем введении в философию" круг проблем философии следующими границами: исследование деятельности Человека, бытия природы и деятельности существа Высочайшего. "Философия есть система познаний, приобретенных разумом (intellectus), под управлением ума (rationis) и при способствовании опыта, как внешнего, так и внутреннего, о всеобщих главнейших, существеннейших силах, законах и целях природы внешней и внутренней, ровно и о свойствах Виновника всех оных - Бога,- система, направленная к тому, чтобы возбудить в духе человеческом, воспитать и направить любовь к Премудрости божественной и Человеку предназначенной" (Голубинский Ф.А. Лекции философии. М., 1884. Вып. 1. С. 37). Возможность философского познания обусловливается самодостоверностью человеческого мышления, которое характеризуется, с одной стороны, ограниченностью, а с другой - стремлением к безграничному.   Ограниченность мышления обусловливает невозможность обретения Человеком абсолютного Знания, а из факта стремления мышления к безграничному следует, что полнота Знания была бы пагубна для Человека, т.к. повергла бы его ум в бездействие. Хотя Человеку прирож-дена идея Единого бесконечного, но она имеет слишком общую, схематическую форму, которую может наполнить содержанием лишь изучение, размышление и соответствующая душевная настроенность. Представляя себе всесуществующее укорененным в едином, человеческий ум стремится все мыслить в единстве, объединять в систему. В силу идеи Единого бесконечного ум" человеческий вынужден отказать в признаке бесконечности всем др. видам бытия: Времени, Пространству, материи, жизни.   Содержанием философии в принципе должно быть то, что содержится в естественном откровении. Но естественного откровения, полагал Г., недостаточно как в теоретическом, так и в практическом отношении: в теоретическом потому, что все представления о Божестве и доводы в пользу его существования, извлекаемые из разума и природы, не заключают в себе достаточных доказательств; в практическом потому, что Человек стремится к живому единению с Бесконечным, к богообще-нию, и потому ему мало одного признания бытия Божия.   Г. указывает на необходимость сверхъестественного откровения, т.е. божественного учения, выраженного через отцов и учителей церкви и преподаваемого самой церковью. При этом Человеку должно быть присуще особое состояние личностного восприятия откровения. Общую задачу метафизики Г. видел в том, чтобы, основываясь на идее бесконечного и применяя к ней данные внешнего и внутреннего опыта, привести в систему познания о свойствах Бесконечного существа и об отношении к нему существ конечных. метафизика разделялась Г. на онтологию, богословие, умозрительную психологию, или пневматологию, и космологию. Как душа, так и внешний мир подлежат ограничению, с одной стороны, Пространством и Временем, а с другой - категориями и законами разума. Московская школа теистической философии, основанная Г., занимала видное место в структуре рус. духовно-академической философии и содержала в себе значительные отличительные черты по отношению к киевской школе философского теизма, а также философствованию в Санкт-Петербургской духовной академии. Среди учеников и последователей Г. можно назвать Кудрявцева-Платонова, епископа Никанора, А. И. Введенского. Литература   Колубовский Я. Н. Материалы для Истории философии в России. Ф. А. Голубинский //Вопросы философии и психологии. 1890. Кн. 4; Введенский А. И. Ко дню столетней годовщины рождения Голубинского. М., 1898; Глаголев С. С. Протоиерей Федор Александрович Голубинский (Его жизнь и деятельность). Сергиев Посад, 1898; Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т.1, ч. 2. С. 104-110; Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии //Соч. М., 1989. С. 184-188. А. И. Абрамов Горский Александр Константинович (18(30).12.1886, г. Стародуб Черниговской губ. - 24.08.1943, Тула) - философ, поэт, публицист, последователь Федорова. В 1897-1906 гг. Г. учился в Стародубском духовном училище и в Черниговской семинарии, затем в Московской духовной академии, по окончании курса которой (1910) был оставлен для подготовки к проф. званию, однако церковно-богословская карьера не привлекла его. В 1912 г. знакомится с учением Федорова. Вместе с И. П. Брихничевым и В. Н. Миронович-Кузнецовой составляет сб. "Вселенское дело", посвященный 10-летию со дня смерти Федорова (Одесса, 1914), где была помещена его статья "Тяга земная", в которой говорилось о философских и жизненных контактах Федорова и B.C. Соловьева.   В 1913 г. Г. опубликовал в Москве свой опыт поэтической интерпретации федоровской концепции - сб. стихов "Глубоким утром (Песнопения)". В 1918 г. он знакомится с Сетнщким, в творческом содружестве с которым на протяжении мн. лет пропагандировал идеи Федорова, написал кн. "Смертобожничест-во" (1926). После того как Сетницкий уезжает в 20-х гг. в Харбин, Г. пересылает туда свои работы, где они и выходят в свет небольшими тиражами. В 1929 г. Г. был арестован и 8 лет провел на Севере. С 1937 г. отбывал ссылку в Калуге, а в 1943 г. арестован вторично. Умер в тюремной больнице. Реабилитирован посмертно. В ряде своих работ, в частности, в 3-м вып. "Организации мировоздействия". Харбин, 1928 (Русский космизм. М., 1993), Г. обсуждает, наряду с др., такую центральную проблему учения Федорова, как регуляция природы, организация интеллектуальных и физических сил для целенаправленного воздействия на косную материю, для преображения мира.   Для этого необходимо, считает он, собирание разрозненных научных умов во "всемирный ум", "мозг земного шара". Наука, по Г., не организована вдвойне; как сумма понятий и методов, с помощью которых Человек стремится познать мир и управлять им, и как род деятельности, направленной на добывание и обработку этих понятий и методов. Если организация Науки во втором смысле может быть достигнута средствами самой Науки, то координация множества идей и методов, т.е. организация Науки в первом смысле, требует сверхнаучного организационного принципа, а именно принципа художественного. Подлинно научная организация труда, пишет Г., немыслима без одновременно "художественной организации Науки и религиозной организации искусства". Ныне Наука стала насквозь антропологичной. Человек - мера всех вещей, и это должно восприниматься нами не как "возглас пессимизма и скепсиса", а как "бодрый принцип ориентировочной деятельности" - Человек собирается измерить собой все в мире вещей. Совр. Наука, полагает Г., доросла до необходимости иметь центр, но централизованная организация не в состоянии ни сформироваться, ни удержаться, если не будет поставлена "священная цель воскрешения". Сочинения   Огромный очерк (1926) //Путь. 1993. № 4; Рай на земле: К идеологии творчества Ф. М. Достоевского и Η. Φ. Федорова. Харбин, 1929; Перед лицом смерти. Л. Н. Толстой и Η. Φ. Федоров. Б. м., 1928; Николай Федорович Федоров. Биография. Харбин, 1928; Николай Федорович Федоров и современность. Харбин, 1928-1933. Вып. 1-4. В. В. Ванчугов Градовский Александр Дмитриевич (13(25).12.1841, Валуйский уезд, Воронежской губ. - 6(18). 11.1889, Петербург) - правовед, специалист по государствоведению. В 1858-1862 гг. учился на юридическом факультете Харьковского университета. Затем работал редактором "Харьковских губернских ведомостей". В 1866 г. Г. защитил магистерскую диссертацию "Высшая администрация XVIII столетия и генерал-прокуроры", после чего избирается штатным доцентом по кафедре государственного Права. Защитив в 1868 г. докторскую диссертацию "История местного управления в России", Г. был утвержден в должности проф. Петербургского университета.   В научных работах и лекциях 2-й пол. 60-х гг. он исследует различные аспекты становления российского общества, высказывает ряд оригинальных суждений о сущности государства. Г. считает, что последнюю можно выявить, лишь представив государство как "организм", связанный с "сущностью вещей", с социальным бытием. У всякой государственности, по Г., два важнейших элемента: церковь и собственность, которые соответственно представляют два авторитета - авторитет религии и авторитет экономический. Оба они слиты с авторитетом власти, которую нужно понимать не как систему учреждений, а как реальное могущество государства. В число проблем, которые привлекали внимание Г. в кон. 60 - нач. 70-х гг., входил национальный вопрос.   В сб. "Национальный вопрос в истории и в литературе" (1873) он исходит из того, что национальные различия в мировом сообществе обусловлены объективным развитием истории, что "разнообразие национальных особенностей есть коренное условие правильного хода общечеловеческой цивилизации", которая является совокупностью специфического духовного и экономического опыта различных народов. Следовательно, нужно не подавлять и сглаживать национальные различия и особенности, а наоборот - создавать условия для нормального и самобытного существования и развития различных национальностей. Важнейшим из этих условий он считал "политическую самостоятельность народа", наличие у него национальной верховной власти, образование национальных государств.   В своем главном труде "Начала русского государственного Права" (В 3 т. Спб., 1875-1883) Г. пытался совместить два подхода: государственной школы отечественной исторической Науки и обществоведения, которая исходила из ведущей роли государства и властных структур в общественном развитии, и исторической (или социологической) школы, обращавшей внимание на решающее значение экономических и социокультурных факторов. В кн. "Государственное Право важнейших европейских держав" (1886) и др. он анализирует и обобщает политический и государственный опыт Зап. Европы и раскрывает содержание важнейших атрибутов политического процесса в развитых странах -парламентаризма и конституционализма, системы разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную и т.д., считая, что этот опыт применим к российскому обществу.   Фактически в этот период Г. примыкает к тем российским интеллектуалам, которые пытались адаптировать на рус. почве идеи зап. демократии и создать концептуальную и идеологическую базу для формирования движения рус. либерализма, которое должно было занять промежуточное, "срединное" положение между дворянско-арис-тократическим консерватизмом и революционным радикализмом. Сочинения   Собр. соч. Спб., 1899-1904. Т. 1-9; Политика, история и администрация. Критические и политические статьи. Спб., 1871; Государство и народность: Опыт постановки национального вопроса. М., 1873; Система местного управления на Западе Европы и в России. Спб., 1878; Трудные годы (1876-1880): Очерки и опыты. Спб., 1880. Литература   Ивановский И. А. А. Д. Градовский как ученый. Спб., 1900; Краткий очерк жизни и деятельности А. Д. Градовского. Спб., 1904. Е. Мощелков Грановский Тимофей Николаевич (9(21). 03. 1813, Орел - 4(16).1О. 1855, Москва) - историк, просветитель, общественный деятель. Род. в дворянской семье. В 1832 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета, успешно окончив который получает степень кандидата. В 1836-1839 гг. Г. находился в научной командировке в Германии. Большое влияние на него оказали идеи Гегеля, хотя гегельянцем в полном смысле этого слова он не стал. Гегелевская философия не определила миросозерцание Г., хотя безусловно расширила его кругозор, способствовала в дальнейшем более углубленному отношению к различным, нередко весьма сложным перипетиям исторической жизни.   Вместе с тем для Г. был неприемлем жесткий схематизм философии истории Гегеля, зависимость исторической закономерности от умозрительной логической необходимости, закрывавшей поле для творческой деятельности исторического субъекта, личности, а последнее составляло, по мнению Г., одно из непременных условий исторической жизни. После возвращения в Россию Г. читает лекции на кафедре всеобщей истории Московского университета и активно участвует в жизни московской интеллектуальной элиты. Г. посещает кружок Станкевича, общается с Катковым, М. А. Бакуниным, Чаадаевым, Огаревым, Герценом. Именно в это Время Белинский в Петербурге, Г., Герцен и др. в Москве самим направлением своих мыслей, общим подходом к решению кардинальных общественных вопросов как бы "оформляют" то течение рус. общественной мысли, которое получает название западничества.   В идейных расхождениях со славянофилами Г. не видел политической подоплеки, для него это был чисто теоретический спор сподвижников, имея в виду тот факт, что и те и др. находились в оппозиции к существующему строю. Совсем др. дело "партия старого "Москвитянина" (главным образом Погодин, Шевырев), сторонники так называемый теории "официальной народности", которые в своих устремлениях были действительно далеки от идейно-теоретических позиций Г. и его друзей. В 1843-1844 гг. в Москве Г. прочитал первый публичный цикл лекций по истории средневековой Европы, собиравший множество людей. Г.-просветитель сумел перекинуть мост между строго академической, университетской Наукой и широкой публикой, интересующейся общественно-историческими вопросами. По крайней мере в России он был одним из первых ученых, попытавшихся дать объективную оценку процессам и явлениям, характерным для западноевропейского средневековья. Он пытался сломать сложившиеся стереотипы, традиционные представления об этом периоде как "черном пятне" в развитии общечеловеческой цивилизации, отмечая несомненно прогрессивные процессы (начинавшееся яркое проявление на исторической сцене личности, её прав, особая нравственная атмосфера в обществе и, что самое главное, формирование научных идеалов будущего), одновременно указывая на негативные стороны эпохи. С 1847 г. Г. все больше внимания уделяет литературной работе.   Его статьи и рецензии появляются в "Библиотеке для воспитания", "Живописной энциклопедии", "Современнике". В 1846 г. произошел идейный разрыв Г. с Герценом, связанный с тем, что среди западников наметилась тенденция к размежеванию на два лагеря, радикальный и либеральный. Г. долгое Время был как бы связующим звеном между ними, занимая центристскую позицию, был объединителем и примирителем крайних точки зрения Но когда расхождения достигли критической фазы, он избрал либеральную ориентацию. В марте 1851 г. состоялись последние публичные чтения Г. - "Четыре исторические характеристики", посвященные Тимуру, Александру Великому, Людовику IX и Ф. Бэкону. В этих чтениях, как и в ряде статей, Г. рассматривает вопрос о роли личности в истории, о соотношении субъективной деятельности и объективной закономерности в истории.   В историческом процессе, считал он, действует закон, исполнение которого неизбежно, но срок этого исполнения неизвестен. Именно в вопросе о том, каким образом это исполнение будет осуществлено, "вступает во все Права свои отдельная личность". Человеческая деятельность определяет конкретность исторической жизни. Отсюда и повышенный интерес Г. к субъективной стороне исторического процесса, особенно к действиям той или иной великой исторической личности.   12 января 1852 г. он произнес знаменитую речь "О современном состоянии и значении всеобщей истории" на торжественном собрании Московского университета, в которой подвел итог своим исследованиям методологических проблем как всеобщей истории, так и философии истории. Это была речь об Истории с большой буквы. Одна из главных идей заключалась в утверждении необходимости союза между историей и "естествоведением". Здесь же им была высказана мысль о том, что ни одна Наука не подвергается такому влиянию со стороны господствующих философских систем, как история. В мае 1855 г., уже перед смертью, Г. был утвержден деканом историко-филологического факультета Московского университета. Сочинения   Полное собр. соч. Т. 1-2. Спб., 1905; Т. Н. Грановский и его переписка. Т. 1-2. М., 1897. Литература   Ветринский Ч. (Вас. Е. Чешихин). Т. Н. Грановский и его Время. 2-е изд. Спб., 1905; Kapeee H. И. Историческое миросозерцание Грановского // Собр. соч. Спб., 1912. Т. 2.; Чичерин Б. Несколько слов о философско-исторических воззрениях Грановского // Чичерин Б. Вопросы философии. М., 1904; Каменский 3. А. Тимофей Николаевич Грановский. М., 1988. В.И. Приленский Григорьев Аполлон Александрович (16(28).О7. 1822, Москва - 25.09(7.10). 1864, Петербург) - литературный критик, поэт, публицист. Окончил юридический факультет Московского университета (1842). В 1850-1856 гг. ведущий критик так называемый молодой редакции "Москвитянина", по своим принципам близкой славянофильству. Сотрудничая в журналах братьев М. М. и Ф. М. Достоевских ("Время" и "Эпоха", 1861-1864), Г. выступает с позиций почвенничества. Философские воззрения Г. формировались под влиянием эстетики романтизма (Т. Карлейль, Р. У. Эмерсон, Шеллинг) и славянофильской традиции понимания культуры (прежде всего идей Хомякова).   Генетическая связь общественных взглядов Г. с учением славянофилов (признание определяющего значения патриархальных и религиозных начал в народной жизни) сочеталась в его творчестве с корректировкой этого учения: критикой абсолютизации значения общины, невнимания к новым жизненным силам рус. общества (городское мещанство, купечество). По Г., и для славянофильства, и для западничества характерно "теоретизирование", схематическое ограничение исторической жизни ("кладут жизнь на прокрустово ложе"). Однако общинный идеал славянофилов при всей его "книжности" ("старый византийский стиль") все же, согласно Г., несравненно богаче положительным содержанием, чем программа западничества, итоговый идеал которого - единообразие ("казарменность"). Наиболее полно философское мировоззрение Г. представлено в созданной им теории "органической критики", связанной с признанием органичности самого искусства, в произв. которого находят синтетическое воплощение "органические начала жизни". искусство не отражает жизнь (в смысле её копирования), а само есть часть жизненного процесса, его "идеальное выражение".   Опираясь на Шеллинга, Г. определяет высшую форму художественной деятельности как гармоническое единство бессознательного творчества (процесс художественной типизации) и "идеального миросозерцания" (глубоко осознанного, органического восприятия художником действительности). Такая апология искусства в шеллингианско-романтическом духе служит у Г. основой понимания реалистической традиции рус. литературы. "Правда жизни", включающая в себя, в его интерпретации, и собственно эстетическое, и нравственное в. искусстве, находит выражение в лучших образцах этой традиции (в творчестве Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Островского). Критикуя бессодержательность концепции "чистого искусства", Г. в то же время утверждал самодостаточность художественного творчества, "в себе самом носящего свое неотъемлемое Право и оправдание".   В отличие от радикально-демократической критики Г. видел народность искусства в способности воплощать в образы и идеалы те "великие истины и тайны" народной жизни, которые, составляя её сущность, действуют стихийно и неосознанно. В развитии Г. славянофильского "органицизма" в понимании истории проявились черты, определившие связь его философии истории с последующими теориями культурного циклизма в рус. мысли (Данилевский, К. Н. Леонтьев). Это относится к критике Г. "идеи отвлеченного человечества" и концепции прогресса ("идея Сатурна - прогресса, постоянно пожирающего чад своих"), к определению им исторической реальности как совокупности своеобразных "органических типов" общественной жизни. Однако Г., подчеркивая способность этих типов к "вечному перерождению", определенно признает диахроническое (т.е. отмеченное последовательностью развития) единство истории, и в этом отличие его позиции от циклических моделей культурно-исторического процесса. Сочинения   Собр. соч. М., 1915-1916. Вып. 1-14; Соч. М., 1990; Литературная критика. М., 1967; эстетика и критика. М., 1980; Воспоминания. Л., 1980; искусство и нравственность. М., 1986. Литература   Сакулин П. Органическое мировосприятие // Вестник Европы. 1915. № 6; Носов С. Н. Проблема личности в мировоззрении А. А. Григорьева и Ф. М. Достоевского // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1988. Вып. 8; Носов С. Н. Аполлон Григорьев: судьба и творчество. М., 1990; Dan W. Dostoevsky, Grigorev and Native Soil Conservatism. Toronto, 1982. В. В. Сербиненко Грот Николай Яковлевич ( 18(ЗО).О4.1852, Хельсинки - 23.05(4.06). 1899, с. Кочеток Чугуевского у. Харьковской губ.) - философ, психолог, проф. Московского университета (с 1886), председатель Московского психологического общества, один из организаторов и первый редактор журн. "Вопросы философии и психологии" (с 1889). Род. в семье известного филолога, акад. Я. К. Грота. После окончания Петербургского университета (1875) и заграничной командировки в Германию преподавал философию в Нежинском историко-филологическом Институте (1876). Исходная позиция магистерской диссертации Г. "психология чувствований в её истории и главных основах" (1879-1880) - физиологическая трактовка явлений психического мира.   Чувствования, считал он, выражают на языке удовольствия или страдания перемены, происходящие в организме под влиянием взаимодействия с окружающей средой. В докторской диссертации Г. "К вопросу о реформе логики" (1882) логика определялась как Наука о познании, а познавательная деятельность - как совокупность "психических оборотов" (объективная восприимчивость, или способность быть воспринимаемым, субъективная восприимчивость, субъективно- и объективно-деятельные моменты). метафизику Г. на первом этапе своей философской эволюции отвергал как лжеучение, источник заблуждений ума. В социологии он придерживался противоречивой позиции: отрицая субъективный метод, пытался создать объективную формулу прогресса, но признавал его конечную субъективную цель-увеличение счастья человечества. В области этики Г. отстаивал утилитарный взгляд на нравственность ("К вопросу о Свободе воли", 1884), считая оптимизм и пессимизм не предметом рассмотрения метафизики, а практическими установками ("О научном значении пессимизма и оптимизма как мировоззрений", 1884).   Начало второго периода философской деятельности Г. относится к его пребыванию в Одессе, где он был проф. Новороссийского университета (1885-1886). Перемена в его взглядах нашла отражение в трудах "Джордано Бруно и пантеизм" (1885) и "О душе в связи с современными учениями о силе" (1886), для которых характерен отход от позитивизма и поворот к изучению греко-римской философской классики и философии Возрождения. Г. пришел к выводу, что философия имеет особое, только ей принадлежащее место среди др. проявлений духовного творчества.   Она представляет собой "чувство всемирной жизни", переведенное в понятия об истинно существующем в его идеальных формах. Основой философии теперь признается метафизика, базирующаяся на анализе состояний познающего субъекта при помощи "метода субъективной индукции". Свою философскую позицию Г. назвал "монодуализмом", противопоставляя её идеалистическому и материалистическому монизму как "крайностям", являющимся "плодом поверхностной философии". концепция Г., по сути, была плюралистической конструкцией, основанной на признании двух или более исходных субстанциальных начал, объединяемых на "нейтральной" основе. Центральной темой метафизики Г. становится анализ идеи силы. Чаще всего под этим термином понималась "высшая вселенская мировая воля", в которой "сущее и должное слиты воедино".   В этот период Г. защищает принцип Свободы воли, ранее им отвергавшийся ("критика понятия Свободы воли в связи с понятием причинности", 1889), о чем свидетельствует исследование понятий "божественная воля", "вселенская мировая воля" и "личная воля Человека". Чаще Г. использовал два последних термина, причём возникновение "вселенской мировой воли" объяснял творческим божественным актом. Эти взгляды Г. изложил в двух этических трактатах "Основания нравственного долга" (1892) и "Устои нравственной деятельности" (1895), в которых стремился "привить воззрения А. Шопенгауэра на русской почве". Устои нравственной жизни, по Г., находятся не вне Человека, а в нём самом, в свободной воле, которая возвышает его над интересами личного существования, побеждает ограничения Пространства и Времени. Одухотворить Вселенную, усиливая пульс её идеальной жизни, всем напряжением мысли содействовать торжеству разума - таково требование мировой воли, которая в своем нравственном аспекте и есть мировая любовь.   Стремясь создать концепцию воли на основе самонаблюдения, Г. попытался реформировать психологию в серии своих работ: "Жизненные задачи психологии" (1890), "К вопросу о значении идеи параллелизма в психологии" (1894), "Основания экспериментальной психологии" (1895), "Понятие души и психической жизни в психологии" (1897) и др. Во 2-й пол. 90-х гг. влияние на Г. философии Шопенгауэра ослабевает, усиливается тенденция соединить понятие мировой воли с "психологической энергетикой". Термин "сила" сводится здесь не к "внутренней сущности вещей", не к "абсолютному сознанию Вселенной" или "мировой воле к жизни", как ранее, а к энергии, попыткам объяснить душевную жизнь, все развитие человечества с помощью закона сохранения и превращения энергии. Здесь нашли своеобразное преломление идеи немецк. химика В. Оствальда. Принцип субстанциальности сменяется у Г. принципом актуальности.   Эти идеи содержатся в одном из последних его трудов - "критика понятия прогресса" (1898). В целом прогресс Г. определял как "увеличение нравственной ценности жизни во Вселенной, происходящее от роста в ней сознания и самосознания, который зависит от превращения мировых энергий из низших форм в высшие через экономиза-цию и накопление'". Г. создал своеобразное учение, в котором сочетались воззрения О. Конта, Г. Спенсера, А. Ланге, Дж. Бруно, Аристотеля, Платона, И. Канта, Ф. В. Шеллинга, А. Шопенгауэра, В. Вундта, Толстого и др. Как отмечал В. С. Соловьев в ст. "Три характеристики", многогранность интересов творческой деятельности Г. наиболее адекватно отражает его собственный термин: "чрезвычайная полнота и быстрота психического оборота". Сочинения   Психология чувствований в её истории и главных основах. Спб., 1879-1880; К вопросу о реформе логики. Нежин, 1882; Отношение философии к Науке и искусству. Киев, 1883; О научном значении пессимизма и оптимизма как мировоззрений. Одесса, 1884; Джордано Бруно и пантеизм. Одесса, 1885; О душе в связи с современными учениями о силе. Одесса, 1886; критика понятия Свободы воли в связи с понятием причинности. М., 1889; Философия и её общие задачи. Сб. статей. Спб., 1904. Литература   Соловьев В. С. Три характеристики // Собр. соч. В 10 т. Т. 9; Никопай Яковлевич Грот в очерках, воспоминаниях, письмах товарищей, учеников, друзей и почитателей. Спб., 1911 (здесь содержится полная библиография трудов Н. Я. Грота). Н. Г. Самсонова   Гумилев Лев Николаевич (1(14).10.1912, Петербург - 16. 06. 1992, Петербург) - этнограф, историк и философ. Сын поэтов Н. С. Гумилева и А. А. Ахматовой. Профессор географического факультета Ленинградского университета, акад. Академии естественных наук. Научную деятельность начал как историк древн. народов Евразии: хуннов, хазар, тюрок, монголов, китайцев, тибетцев и др. Эти изыскания послужили базой для разработанной Г. глобальной концепции мировой истории как истории взаимодействия народов (этносов), их формирования, подъема и упадка. концепцию Г. отличает стремление связать социальное и природное в единый ряд развития. Данная задача осуществляется благодаря тому, что исходная для Г. категория этноса рассматривается им двояко - как социокультурная общность и как форма внутренней дифференциации вида homo sapiens в зависимости от географических условий жизни и хозяйственной деятельности.   Отсюда этногенез определяется как локальный вариант внутривидового формообразования, обусловленного сочетанием исторического и хороломического (ландшафтного) факторов. Как элементы природы, этносы, по Г., входят в состав динамических систем, включающих в себя наряду с людьми домашних животных и культурные растения, искусственные и естественные ландшафты, богатства недр, создаваемые трудом Человека предметы его культурного мира. По аналогии с биоценозами Г. назвал эти системы этноценозами. Поскольку этносы выступают и как природные образования, их временные рамки не совпадают с ритмом смены общественно-экономических формаций. Есть народы, которые пережили ряд формаций, и есть такие, чья история была значительно короче того Времени, в течение которого существовала та или иная формация. Этнос как форма локального существования вида homo sapiens, по Г., есть коллектив индивидов, противопоставляющих себя др. коллективам по принципу "мы" - "они". Основания для такого рода объединений и противопоставлений могут быть разными: общность языка, религии, культуры, государственной принадлежности и т.п.   "Этничность" есть универсальный признак Человека: нет и никогда не было людей, которые не принадлежали бы к какому-либо этносу; при этом этническая принадлежность ощущается как естественный факт. Структура этносов мозаична, практически все они включают в себя различные племена, социально-правовые корпорации, субэтнические группы (например поморы, казаки, старообрядцы у русских; хайлендеры и ло-улендеры у шотландцев и т.п.). Одновременно этносы включены в более широкие системы-суперэтносы ("Запад", "Мир ислама" и т.п.). Единство этноса в наибольшей степени выражается в общности фундаментальных стереотипов поведения. сознание указанного единства символизирует этническое самоназвание (этноним), Правда, с течением Времени этнонимы могут переходить от одного народа к др., маскируя, Таким образом, реальные "разрывы" этнической истории.   Наиболее оригинальная часть теории Г. - выявление механизмов этногенеза. Этносы рождаются там, где налицо неповторимое сочетание элементов ландшафта. Характер этой территории ("место-развития") оказывает определяющее воздействие на духовный склад и обычаи народа. Для этногенеза необходимо не только разнообразие условий (например горы + степь, леса + луга + озера и т.п.), но и разнообразие исходных "человеческих" компонентов. Поэтому возникновение новых народов является результатом тесного контакта различных этнических групп. Так, русские произошли от славян и угрофиннов с нек-рой примесью тюрок, предками англичан были англы, саксы, кельты, норманны и т.д. Формировав ние этноса требует включения некоторого допол-1 нительного "фактора икс", до сих пор еще не раскрытого учеными. В качестве такого фактора Г. вводит в употребление новый параметр этнической истории -  пассионарность. Это особый эффект избытка биохимической энергии, проявляющийся в повышенной тяге людей к действию. Носителей данного качества Г. назвал пассионариями. Стремясь изменить мир, они организуют далекие походы, покоряют др. народы или, наоборот, самоотверженно противостоят захватчикам, создают и проповедуют новые религии и научные теории.   Именно пассионарии, по Г., и выступают в качестве фермента этногенеза, а также его движущей силы. Формирование нового этноса, связанное с ломкой старых моделей поведения и созданием новых, требует мощнейшего выброса человеческой энергии. Поэтому оно осуществляется при очень высокой концентрации пассионариев в данной человеческой популяции. При этом процессы этногенеза распределены во Времени и Пространстве крайне неравномерно. В истории можно выделить несколько взрывов этногенеза, когда в различных точках планеты почти одновременно рождалось множество новых народов, а в промежутках между этими взрывами этногенез повсюду как бы затухает. Поскольку места возникновения новых этносов располагаются в регионах, вытянутых либо по параллелям, либо по меридианам, либо под углом к ним, но всегда в виде сплошной полосы, Г. делает вывод, что вспышки этногенеза надо объяснять мутацией, происходящей под влиянием каких-то природных факторов, действующих определенное Время на определенный участок земной поверхности. Принимая во внимание, что такого рода мутации должны вызывать резкое повышение уровня пассионарности в человеческих популяциях, Г. назвал их пассионарными толчками. Пассионарный толчок образует начальную точку этногенеза.   Дальше развитие этноса переходит в фазу подъема, когда создается спаянная пассионарной энергией новая целостность, которая, расширяясь, подчиняет соседние народы. Но наивысший подъем пассионарности (в так называемый акматической фазе) ведет к тому, что "спокойное" развитие общества оказывается невозможным. Одержимые жаждой самоутверждения, пассионарии сталкиваются друг с другом, конфликты, обостряясь, выливаются в вооруженное противоборство. В результате происходит огромное рассеяние энергии и вместе с тем взаимное истребление пассионариев, ведущее в конечном счете к "сбросу" излишней пассионарности и восстановлению в обществе видимого равновесия. Это создает почву для расцвета культуры, накопления материальных благ, создания больших государств. Но этнос уже живет "по инерции". Постепенно 'ведущее место в нём занимают люди с пониженной пассионарностью. стремящиеся избавиться не только от беспокойных пассионариев, но и от трудолюбивых, гармоничных людей. Этнос вступает в фазу обскурации, в которой процессы распада становятся необратимыми, везде господствуют эгоистичные и вялые люди, способные лишь потреблять накопленные блага. Последние стадии жизни умирающего этноса - мемориальная, когда этнос окончательно утрачивает способность к творчеству, сохраняя память о своей исторической традиции, и Время равновесия с природой (гомсостаз), когда утрачивается и память, а энергии этноса хватает лишь на то, чтобы поддерживать налаженное предками хозяйство. Новый цикл может начаться только очередным пассионарным толчком, но он не реанимирует старый этнос, а создает новый, давая начало следующему витку истории.   Общий срок жизни этноса при условии, что она не будет оборвана насильственно, составляет, по Г., не более 1200-1500 лет. Интерпретируя разработанную им концепцию этногенеза на фактах отечественной истории, Г. высказал мысль, что в ней действуют два разных этноса. Первый из них - восточнославянский, образовавшийся в начале нашей эры и создавший обширное государство с центром в Киеве. Свой исторический путь он закончил в самом конце XV в., когда была уничтожена независимость последнего осколка Киевской Руси - Новгорода. Второй - собственно русские, чья этническая история, начавшаяся в ΧΙΠ-XIV вв., разворачивается далее как история Московского царства, а затем Российской империи. В XVII-XVIII вв. русские проходят через фазу развития повышенной пассионарности (акматическую) и начиная примерно с 1800 г. вступают в полосу надлома, продолжающуюся, по-видимому, и поныне. Г. выделил XIII XV вв. как Время интерференции, "наложения" друг на друга завершающей стадии этнокультурной истории Киевской Руси и начального этноса истории России.   Благодаря этой интерференции и преемственности православной традиции эти две истории воспринимаются нами как единая. Рус. этнос, согласно Г., примерно на 500 лет моложе западноевропейских народов. Поэтому, как бы мы ни старались воспроизвести европейские формы жизни, мы не сможем добиться благосостояния и нравов, характерных для Запада, который находится ныне в инерционной фазе и принадлежит к иному суперэтносу. Можно, конечно, попытаться войти в его состав, но платой за это будет полный отказ от отечественных традиций и последующая ассимиляция. Продолжая традицию Данилевского, Г. понимал Россию как особый культурно-исторический мир, судьбы которого связаны не с Западом, а с судьбой др., входящих в неё и участвовавших в её историческом формировании народов. В этом смысле философия истории Г. является прямым продолжением традиций евразийства. Евразия, по Г., представляет собой определенную целостность, здесь на просторах огромного континента сложилась целая система сранительно гармоничных отношений народов и этнических групп, живущих нередко на одной территории, и тем не менее не мешающих друг другу в силу того, что они занимают разные экологически-ландшафтные ниши.   Это позволяет, с точки зрения Г., говорить о наличии особого многонационального суперэтноса - евразийского, к которому принадлежат и русские. Обосновывая единство судеб евразийских народов, Г. не останавливался перед пересмотром устоявшихся исторических стереотипов. Он отмечал, например что монгольское завоевание нельзя свести к грабежу и погрому, что в результате его между Русью и Ордой установились сложные отношения противоречивого и полезного для обеих сторон симбиоза. Личная судьба Г., включая возможность пропагандировать свои взгляды, была очень непростой. Он неоднократно подвергался репрессиям и в общей сложности провел в лагерях ок. 14 лет. Еще несколько лет, которые можно было посвятить творчеству, отняла война. идеи Г. считались еретическими, его труды замалчивались, а попытки их популяризации со стороны отдельных ученых пресекались. Лишь в последние годы своей жизни Г. получил возможность издавать книги, выступать перед широкой аудиторией, усилился интерес к его взглядам как в научной среде, так и среди общественности. Сочинения   Хунну. М., I960; Поиски вымышленного царства. М., 1970; Древняя Русь и Великая степь. М., 1989; этногенез и биосфера Земли. Л., 1989; География этноса в исторический период. Л., 1990; От Руси к России: Очерки этнической истории. М., 1992; Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации. М., 1993; Этносфера: История людей и история природы. М., 1993; Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи. М., 1994. А. Л. Андреев Гурвич Георгий Давыдович (2.11.1894, Новороссийск - 10.12.1965, Париж) - социолог и философ. Учился в ростовской и рижской гимназиях, окончил Петербургский университет, в 1918 г. был назначен проф. Томского университета, а в 1921 г. эмигрировал. В России опубликовал только одну небольшую работу "Правда воли монаршей" Феофана Прокоповича и её западноевропейские источники" (Юрьев, 1915). В 1921-1923 гг. Г. читал лекции в университете в Праге, где написал свое первое философское соч., посвященное анализу этики Фихте, которое разрослось затем в книгу "Fichtes System der konkreten Ethik" (1924). Вскоре он переехал во Францию, в 1928 г. принял фр. гражданство, а в 1932 г. получил место проф. философии в лицее Севинье. Защитив диссертацию на степень доктора, он стал читать лекции в Страсбургском университете. Во Время войны он выехал в США, где преподавал в Гарвардском и Колумбийском университетах.   В 1948 г. Г. вернулся во Францию и стал проф. Сорбонны по кафедре социальных наук, где и проработал до своей кончины. Все свои осн. работы он опубликовал на фр. языке. На рус. вышел философский этюд "этика и религия" (Современные записки. 1926. № 29), в котором Г. отстаивает самостоятельность этики, её независимость от метафизики и религии. добро, пишет он, есть особое качество, особый путь восхождения к Абсолюту. По Г., Абсолют вовсе не есть принадлежность только религиозного мышления. Не связанное с религией миросозерцание не отрицает Абсолюта, более того, оно предполагает не один, а множество путей к Абсолюту.   После 1926 г. на рус. языке Г. опубликовал еще несколько статей, в частности о социализме, но в дискуссиях рус. философов во Франции участия не принимал. Свои философские взгляды он называл "диалектическим гиперэмпиризмом". Отвергая какому-либо заранее принятую философскую позицию в изучении Человека, он выступал как против материализма, так и против идеализма, в его представлении только конкретное изучение Человека в конкретных обстоятельствах может дать понимание его поведения. Его социологическая концепция, изложенная в капитальном ."Трактате по социологии" (1958-1960), может быть охарактеризована как концепция микросоциологии.   С точки зрения Г., понять и описать положение Человека в обществе можно только путем выделения в обществе микросоциальных типов, которые допускают изучение индивида и его поведения методами социометрии. Г. критиковал капиталистическое общество, отмечая противоречивый характер его развития. Он считал отношения между классами принципиально непримиримыми и выводил отсюда неизбежность социальных антагонизмов, которые приводят к социальной революции. В некрологе, опубликованном в парижской газ. "Русская мысль", отмечается, что Г. повлиял на совр. социологию "радикальностью своих, одинаково как либеральных, так и динамических, позиций". Его доктрину справедливо называли "доктриной перманентной революции в социологии". Сочинения   Идеология социализма в свете новейшей немецкой литературы // Современные записки. 1924. № 18; Проф. Новгородцев как философ Права /'/ Там же. № 20; государство и социализм // Там же. 1925. № 25; большевизм и замирание Европы // Там же. № 26; Будущность демократии // Там же. 1927. № 32; социализм и собственность // Там же. 1928. № 36; собственность и социализм // Там же. 1929. № 38; Л. И. Петражицкий как философ Права // Там же. 1931. № 47; L'Expérience juridique et la philosophie pluralité de droit. P., 1935; La vocation actuelle de la sociologie. P., 1950; Dialectique et sociologie. P., 1962. Essai de Sociologie, (1939) Sociology of law, (1942) La vocation actuelle de la sociologie, (1950) Le concept des classes sociales de Marx à nos jours, (1954) The Spectrum of Time, (1958) Dialectique et sociologie, (1962) The Social Frameworks of Knowledge, (1972) A. T. Павлов Гурджиев Георгий Иванович (1877, Александрополь, Армения - 1949) - религиозный мыслитель. В юности Г. готовился стать священником и врачом, но уже тогда у него появляется интерес к аномальным явлениям (пророчества, телепатия, чудесные исцеления и т.п.). В поисках "истинного Знания" посетил множество стран Центральной Азии и Среднего Востока, осткток жизни провел в Европе и Америке. В 1913-1917гг Г. выступал с лекциями в Москве и Петербурге. В кон. 1913 г. он приступил к созданию Института гармонического развития Человека. С началом революции уезжает со своими учениками на Кавказ в Ессентуки. В 1917-1918 гг. его Институт функционировал в Тифлисе, затем, после эмиграции из России, в Константинополе (1919-1921), во Франции, в 1924 г. его филиал открывается в Нью-Йорке. Доктрина Г. включает в себя элементы йоги, тантризма, дзен-буддизма, суфизма.   Считая Человека детерминированным внешними факторами механизмом, он усматривал назначение своего Института - создать условия, в которых "ничего не могло быть сделано автоматически и неосознанно". С этой целью использовались различные упражнения (они делились на семь категорий), призванные развить тело, мышление и чувства Человека. Особое внимание обращалось на музыку, танец, технику медитации. Все виды искусства, по Г., являются закодированной системой древн. Знаний, "формами письма", а потому в подлинном искусстве нет ничего случайного, оно объективно, в то Время как совр. искусство - субъективно и в нём преобладает принцип удовольствия.   Танцевальные движения, считал Г., несут в себе религиозные или философские идеи. Любая раса, нация, всякая эпоха, страна, класс, равно как и всякая профессия, располагают определенным количеством "поз", из которых они никогда не выходят и которые представляют их особый "стиль", связанный с определенными формами мышления и чувств. Человек не может изменить ни форму своих мыслей, ни форму своих чувств, не изменив "поз". Все в мире, по Г., материально и находится в движении, разные формы материи - лишь различные степени плотности. душа Человека также материальна, она состоит из очень тонкой субстанции и приобретается им в течение всей жизни. Человек не имеет постоянного, неизменного, индивидуального "Я". Вместо него существуют тысячи отдельных "Я", нередко совершенно неизвестных друг другу, взаимоисключающих, несовместимых друг с другом.   Все человечество Г. представлял в виде четырех кругов. Внутренний круг - "эзотерический". Он состоит из людей, которые достигли высочайшего уровня развития: каждый из них обладает неделимым "Я", всеми формами сознания, всецелым Знанием, свободной волей и среди них нет разногласий. Люди среднего, "мезотерического", круга обладают всеми качествами, присущими людям "эзотерического" круга, но их Знание имеет более теоретический характер. Третий круг - "экзотерический", Знания входящих в него людей носят более философский, абстрактный характер, их понимание не выражается в действиях, но между ними также нет непонимания, раздора.   Наконец, четвертый, "внешний" круг - круг "механического человечества". У людей здесь нет взаимопонимания, существует как бы "смешение языков". В наиболее систематической форме идеи Г. изложил его ученик П. Д. Успенский, книга которого "В поисках чудесного" содержит также и сведения о жизни учителя в Москве, Петербурге, на Кавказе (заграничный период подробно освещен в книге Луи Повеля "Господин Гурджиев"). Первая книга Г. была написана им незадолго до смерти - "Все и вся, или Рассказы Вельзевула своему внуку", вторую кн. - "Встречи с замечательными людьми" составили рукописи, опубликованные учениками после его смерти. Сочинения   Беседы с учениками. Киев, 1992; Встречи с замечательными людьми. М., 1994. Литература   Успенский П. Д. В поисках чудесного. Спб., 1994. В. В. Ванчугов Гуссерль в России. Феноменологическая философия Э. Гуссерля нашла в России нач. XX в. отклик, несводимый к простому знакомству с очередной немецк. философской школой. Достаточно сказать, что именно в России появились первые переводы программных работ Г. "Логические исследования" (Спб., 1909. Т. 1, под ред. Франка, и "Философия как строгая Наука" (Логос. 1911-1912. Кн. 1). А рус. феноменолог Шпет, которого Г. считал своим "достойным учеником", первым познакомил рус. философскую аудиторию с работой Г. "идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии" (т. 1) (смотри Явление и смысл. М., 1914). Одним из первых проводников идей Г. в России можно считать Челпанова, читавшего в университетах Киева и Москвы лекции о Ф. Брентано и Г. еще в самом начале века. Значительный интерес к феноменологии Г. проявили также Н. О. Лосский, Яковенко и Г. Э. Ланц.   Среди мыслителей, несколько позднее положительно отреагировавших на учение Г., - И. А. Ильин, Вышеславцев, Лосев, а собственно рус. "гуссерлианцами" помимо Шпета следует считать Н. Жинкина, Н. Волкова, А. Ахманова, А. Зака, А. Циреса. В ранней работе Лосского "Обоснование интуитивизма"(1904) освещается учение Г. о категорическом созерцании, а в более поздней критической статье "Трансцендентальный феноменологический идеализм Гуссерля" (смотри Логос. М., 1991. № 1) гуссерлевские идеи о трансцендентальной субъективности, интенцио-нальности и конституировании "чужого Я". Яковенко (Философия Гуссерля // Новые идеи в философии. 1913. Сб. 3) вслед за П. Наторпом обнаружил элементы психологизма у самого Г., односторонне истолковав интенциональность Г. как простую "направленность на..." чисто психических по своей природе актов сознания (например акта внимания), что ведет к субъективизму и солипсизму. Характерной чертой восприятия феноменологии в рус. философии является онтологическое её истолкование.   Так, Ланц (Гуссерль и психологисты наших дней //метод к историко-философскому материалу свидетельствовали лишь о знакомстве с некоторыми идеями ранних работ Г. Здесь никак не .используется феноменологическая практика - - воздержание от экзистенциальных суждений. То же можно сказать, исходя из метафор Г. о "безвременном царстве вечных и неизменных идей", отождествлял его философию с платонизмом, говорил о реальном полагании у Г. предмета "истиной".   В то же время Шестов поставил перед феноменологами проблему о реально экзистенциальных гуссертианских мотивах у Степуна (Степун Ф.А. Жизнь и творчество // Логос. №1,4), посещавшего лекции Г., : оправдан ли феноменологически, сам переход с обыденной на феноменологическую установку в познании и не является ли он всего лишь кьеркегоровским "выбором, который сам тебя выбирает", сходным в этом смысле с религиозным обращением.    По мнению Лосева, у Г. представлена лишь статичная, "оцепенелая" структура эйдоса (чистой сущности или чистой субъективности), но не вскрыта его категориально-диалектическая динамика. Лосев считает возможным ввести в сферу феноменологии объяснительную диалектику, трактуемую им онтологически, что, по его мнению, даст "логику самой действительности" (Античный Космос и современная Наука // бытие. Имя. Космос. М., 1993. С. 71-73, 331-332).   У Шпета ("Явление и смысл ") намечается отход от чистой феноменологии в сторону обоснования социально-герменевтического опыта сознания. Позднее он более смело и определенно критикует положения Г. о трансцендентальной (чистой) субъективности и полагает, что познавательную ситуацию необходимо рассматривать в контексте социально-онтологических связей познаваемого и познающего, причём последний может быть и коллективным, "общественным" субъектом сознания.   Попытки Ильина (Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и Человека. М., 1918) и Вышеславцева (этика Фихте. М., 1914) приложить феноменологический А. И. Огнева (Идеальное и реальное в познании /, Вопросы философии и психологии. 1918. № 144) и Зеньковского (Проблема психической причинности. М., 1914). Определенный вклад в европейскую философию XX в. внесли родившиеся в России, ко работавшие в основном в Зап. Европе и небезразличные к феноменологии философы А. Кожев (Кожевников), А. Койре, Гурвич, В. Сеземан.   Развитие феноменологии в соч. ближайших учеников и коллег Шпета по философским и лингвистическим кружкам 20-х гг. в Государственной Академии художественных наук, Институте философии и т.д. было связано с разработкой проблем эстетического восприятия и формы (Ахманов, Жинкин), формальных и материальных онтологии сознания (Зак, Цирес), логики смыслообразования и выражения, структуры эстетического сознания (Волков), структурализма (Якобсон).   Однако их работа оказалась прерванной, а сами они вынуждены были либо эмигрировать, либо перейти в специальные области гуманитарного Знания. История феноменологии в России на долгие годы остановилась. Сегодня, если судить по публикациям, в стране возрос интерес к взглядам Г. и творчеству его рус. последователей. Литература   Яковенко Б. В. Эд. Гуссерль и русская философия // Ступени. Л., 1992. № 3. И. М. Чубаров А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Щ   Э   Ю   Я Оглавление   www.pseudology.org