| |
© Издательство "Республика",
1995
ISBN 5-250-02336-3,
ББК 87.3я2
|
Составитель Апрышко
П.П.
Общая редакция - Маслин М.А.
|
Словарь Русская философия
гипертекстовая версия книги
|
Евгений (в миру Евфимий
Алексеевич Болховитинов) (18(29). 12. 1767, Воронеж - 23. 02(7. 03).
1837, Киев) - православный церковный деятель, историк, археограф,
библиограф. Получил образование в Воронежской духовной семинарии
(1778-1884) и Московской Славяно-греко-латинской академии (1784-1788). С
1789 г. - преподаватель, затем ректор Воронежской духовной семинарии. В
1800 г. принял монашество, став учителем философии, красноречия и
префектом Александро-Невской духовной семинарии в Петербурге.
Последовательно занимал пост викария Новгородского (с 1804), епископа
Вологодского (с 1808), Калужского (с 1813), Псковского (с 1816),
митрополита Киевского (с 1822), был членом Российской Академии и
"Общества истории и древностей российских". До посвящения в монахи Е.
увлекался западноевропейскими просветителями, в частности перевел кн. Ф.
Фенелона "Краткое описание жизни древних философов". В его взглядах
содержались упования на всемогущество человеческого разума. Однако под
влиянием своего учителя Платона (Левшина)
Е. уже в одной из первых своих
работ - в предисловии к кн. Л. Кокле "Похвальное слово чему-нибудь"
(1787) прямо признает Божественное "Ничто", исходя из апофатической
традиции православной философии. В 90-е гг. он применяет выдвинутый
Платоном метод анагогии к гуманитарным наукам, особенно к истории. Его
герменевтический курс отмечен пристальным вниманием к "способности
проникаться духом предмета" и "отыскиванию таинственного смысла в
отдельных словах и сочетаниях слов". После принятия монашества (в
результате смерти жены
и троих детей) гл. темой писаний Е. становится синергический (смотри Синергизм) "гений" или "дух" как "способность
природная", не приобретаемая ни "опытом", ни "прилежанием". Наиболее
ярко этот подход выражен в его оценках творчества лиц, включенных им в
главный свой груд - "Словарь духовных писателей России" (1805-1827).
Например, в статье о своем учителе он подчеркивает "возвышение и
плодовитость собственных мыслей", которые были присущи молодому Платону, а
?атем - зависимость его произв. от "Слова Божиего". Его исторические
изыскания характеризуются большой эмпирической насыщенностью без попытки создать общую системообразующую идею. Тем самым соблюдалась
анагогическая осторожность по отношению к "читательскому духу" - без
навязывания ему какому-либо концепций, лишающих его возможности иных
толкований. Эта позиция определила и консервативные убеждения Е. с его
последовательным неприятием всяких "новизнолюбовных" общественных
теорий, которые, с его т. зр., стремились подавить творческий потенциал
Человека и подчинить его "букве" нового учения.
Сочинения
Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина
греко-российской церкви // Друг Просвещения. 1805 (отд. изд. 1818. 1827,
1995);
Словарь русских светских писателей. М., 1845. Т. 1-2;
Собрание
поучительных слов в разные времена... Ч. 1-4. Киев, 1834.
Литература
Грот Я. К. Переписка Евгения с Державиным. Спб., 1868;
Бычков
А. Ф. О словарях российских писателей митрополита Евгения. Спб., 1868;
Сперанский Д. Ученая деятельность Евгения // Русский вестник. 1885.
№ 4;
Шмурло Ε. Φ. Митрополит Евгений как ученый. Ранние годы жизни.
1767-1804; Спб., 1888;
Полетаев Н. И. Труды митрополита
Киевского Евгения Болховитинова по истории русской церкви. Казань, 1889;
Чистович
И. А. Руководящие деятели духовного Просвещения в первой половине
текущего столетия. Об., 1894.
П. В. Калитин
Евразийство - идейно-политическое и общественное учение в рус.
послеоктябрьском зарубежье 20-30-х гг. Впервые заявило о себе выходом
сб. "Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев"
(София, 1921), авторами которого и инициаторами движения стали Савицкий,
Н. С. Трубецкой, Флоровский, Сувчинский. В разработке идеологии Е.
активно участвовали также H. H. Алексеев, Г. В. Вернадский, Карсавин,
др. видные деятели рус. культуры. Осн. идеи Е. получили отражение в мн.
изданиях, вышедших в Софии, Праге, Белграде, Берлине, Брюсселе, Париже в
специально организованном книгоиздательстве. Для пропаганды своих
взглядов участники движения создали кружки, семинары, вели активную
лекционную деятельность. С 1925 по 1937 г. издавалась "Евразийская
хроника", где наряду с теоретическими статьями публиковались материалы о
текущей жизни евразийских организаций. В 1928-1929 гг. в Париже
печаталась еженедельная газета "Евразия", в редколлегию
которой входили П.
Арапов, Карсавин, А. С. Лурье, П. Малевский-Малевич, В. Никитин, Д. П.
Святополк-Мирский, Сувчинский и С. Я. Эфрон.
Евразийское учение в целом
можно считать наиболее теоретически разработанным вариантом русской
идеи. Была выдвинута самобытная философия рус. истории, в центре которой
утверждение о том. что Россия - особая страна, органически соединившая в
себе элементы Востока и Запада. Евразия (под нею евразийцы понимали не
материк, объединяющий Европу
Я Азию, как принято в географической Науке, а некую срединную его часть,
не включающую в себя территорию Зап. Европы, а также вост., юго-вост. и
южные окраины Азии - Японию, Китай по ту сторону Великой китайской
стены, Индию, Индокитай, Ближний Восток) с её
географически-пространственными, климатическими особенностями,
растительным и животным миром рассматривалась как основа хозяйственной и
политической жизни народов России, "ме-сторазвитие" своеобразной
рус.-евразийской культуры, сфера взаимопроникновения природных и
социальных связей.
Опираясь на геосоциологические взгляды С. М.
Соловьева, Щапова, Ключевского, Данилевского, сторонники Е. выводили из
пространственно-территориального единства России-Евразии общность
исторического развития населяющих её народов, близость их культур,
этнопсихологического типа, религиозных взглядов и чувств, языков и
наличие прочных политических связей. идеи подобного
ис-торико-географического синтеза явились определенным вкладом
евразийцев в российское обществоведение, позволяющим по-новому осмыслить
как прошлое, так и будущее развитие страны. В историографии Е.
выделяются две линии: анализ истории Евразии как ряда попыток создать
единое, общеевразийское государство и собственно рус. истории на
территории Евразии как процесса постепенного овладения и освоения
последней. К кон. XIX в. эти две истории, по мнению евразийцев,
сливаются и географическое единство дополняется социально-политическим.
В этом контексте революция 1917 г. оценивалась как событие,
ознаменовавшее начало новой эпохи, связанной с выходом России из чуждого
ей европейского культурного мира и вступлением на путь самобытного
исторического развития. Отрицательно относясь к преобразованиям Петра I
как положившим начало европеизации России, евразийцы, в отличие от
славянофилов, делали акцент на восточном, "туранском", элементе в рус.
культуре, подчеркивали положительное значение татаро-монгольского
периода для государственного строительства и сохранения
хри-стианско-православных устоев перед лицом идеологической и
военно-политической экспансии Запада. Существенная роль азиатскому
элементу отводилась и в становлении особого евразийского
этнопсихологического типа, который, по утверждению Н. С. Трубецкого, был
близок славянству только общностью языка. Отрицая наличие особого
общеславянского антропологического и психологического типа, идеологи Е.
истоки евразийского культурного единства усматривали не в Киевской Руси,
которая считалась лишь колыбелью народов Евразии, а в империи Чингисхана,
где евразийский культурный тип якобы впервые предстал как целое. Модель
социально-политического устройства России-Евразии, которую евразийцы надеялись внедрить мирным путем через сознание народных
масс, предполагала сохранение некоторых форм организации общественной
жизни, утвердившихся в СССР в 20-30-х гг.
Намечалось, Например, сохранить
советскую систему государственного устройства с сильной властью, как
полагали теоретики Е., близко стоящей к народу. Выдвигаемый из народа
путем специального отбора правящий слой должен был руководить действиями
масс на основе общего мировоззрения - евразийской идеи. Поэтому будущее
евразийское государство характе-, ризовалось как идеократическое. С
организацион- · ной точки зрения оно напоминало объединение, созданное по
орденско-религиозному типу. В экономике предполагалось обеспечить
гармоническое сочетание частной и государственной форм собственности. В
духовной жизни особая роль отводилась православию в расчете на его
способность интегрировать и даже ассимилировать существующие на
территории Евразии вероисповедания. Крайний этатизм евразийской
доктрины, утверждение в ней примата коллектива над личностью,
идеологический диктат, вытекавший из концепции идеок-ратии, подверглись
резкой критике в эмигрантских кругах. В кон. 20-х гг. произошел раскол
движения. Под руководством Эфрона и Святополк-Мирского вокруг газ.
"Евразия" образовалось левое крыло, открыто симпатизировавшее
сталинскому режиму. Ряд видных идеологов Е., среди которых был и
Трубецкой, порвали с ним связи. С сер. 30-х гг. Е. как организованное
движение прекратило существование.
Претензии евразийцев повлиять
"изнутри" на сталинский режим обнаружили свою утопичность. И все же
евразийское учение не исчезло бесследно. интерес к нему вырос особенно в
последние годы. Е. осталось в истории общественной мысли России
свидетельством напряженных поисков рус. людьми путей к новой жизни. В
нём в своеобразной, иногда шокирующей форме проявилась мечта мн.
поколений рус. мыслителей о воссоединении культур, церквей, о всеедином
человечестве, сохраняющем национально-индивидуальные черты.
Литература
Новикова Л., Сиземская И. Политическая программа евразийцев
-
реальность или утопия? // Общественные Науки и современность. 1992. № 1.
С. 104-109;
Люкс Л.
Евразийство // Вопросы философии. 1993. № 6. С.
105-114;
Boss О. Die Lehre der Eurazier. Wiesbaden, 1961;
Riasanovsky N.
V. The Emergence of Eurasianism // California Slavic Studies. 1967. J*
4.
В. П. Кошарный
"Европа и человечество" - работа Н. С. Трубецкого, опубликованная в
Софии в 1920 г. и ставшая своеобразным катехизисом евразийства. По
признанию автора, осн. идеи работы сложились у него "уже более 10 лет
тому назад", но они не были обнародованы вплоть до тех пор, пока мировая
война и послевоенные годы не "поколебали Веру в цивилизованное человечество и не раскрыли глаза многим" (с. III, IV). Все содержание
книги - призыв к "переоценке ценностей", размышления о необходимости
по-новому взглянуть на проблемы культуры, прогресса, истории, и нужна,
считает автор, целостная теоретическая система изменения общества, которую
можно было бы применить на практике.
Рассматривая соотношение различных
культур, цивилизаций (в книге эти понятия не дифференцируются) в истории
человечества, Трубецкой категорически выступает против абсолютизации
одной культуры - романо-германской, отождествляемой с европейской. По
мнению автора, культура, выступающая как общечеловеческая, "на самом
деле есть культура лишь определенной этнической группы романских и
германских народов" (с. 14).
Не отрицая значимости европейской
(романо-германской) культуры, он тем не менее не считает правомерными её
притязания на то, чтобы быть общечеловеческой культурой, ибо не
существует объективных доказательств, что эта культура совершеннее всех
прочих культур, ныне существующих или когда-либо существовавших на
земле. В этой связи Трубецкой подробно рассматривает проблему, связанную
с возможностью полного приобщения какому-либо народа к культуре др. народа.
Под полным приобщением он имеет в виду "такое усвоение культуры другого
народа, после которого эта культура для заимствующего народа становится
как бы своею... так что оба -создатель культуры и заимствователь -
сливаются в одно культурное целое" (с. 44).
По мнению автора, такое
приобщение невозможно без антропологического поглощения одного народа
другим. Если подобное поглощение происходит, то народ, перенимающий
чужую культуру, исчезает как субъект истории. И тем не менее многие
народы пытаются идти этим путем, стремятся, например, приобщиться к
европейской (романо-германской) культуре,
т.е. европеизироваться.
Однако участь европеизируемых народов, считает Трубецкой, весьма
незавидна по целому ряду причин.
Поскольку процесс европеизации того или
иного народа протекает неравномерно, то в результате возникают самые
серьезные противоречия между различными частями этого народа - отцами и
детьми, элитой и народными массами, различными социальными группами,
классами и т.д., что в свою очередь ведет к "уничтожению национального
единства, расчленению национального тела европеизированного народа" (с.
62). У европеизируемого народа исчезает чувство патриотизма, он начинает
презирать все самобытное, национальное. Такой народ вынужден все Время
догонять европейские народы и поэтому его история "состоит из этой
постоянной смены коротких периодов быстрого "прогресса" и более или
менее длительных периодов "застоя".
В конечном счете европеизируемый
народ, ставший на путь такой скачущей эволюции, "неизбежно погибнет,
бесцельно растратив свои национальные силы" (с. 69). судьба России, её
неудачи и падения, по Трубецкому, во многом зависит от процесса
европеизации, в который она была втянута. "Весь восемнадцатый век прошел
для России в недостойном поверхностном обезьянничании с Европы. К концу
этого века умы верхов русского общества уже пропитались
романо-германскими предрассудками, и весь девятнадцатый и начало
двадцатого века прошли в стремлении к полной европеизации всех сторон
русской жизни" (с. 78).
Подобная "скачущая эволюция" породила множество
негативных последствий для рус. общества. В итоге автор призывает всеми
способами противодействовать Злу европеизации России, возлагая особые
Надежды на рус. интеллигенцию, которая, как и интеллигенция др.
европеизируемых народов, должна освободиться от наваждений
романо-германской идеологии, ибо "европеизация является безусловным Злом
для всякого не романо-германского народа" (с.79-81).
В. Я. Пащенко
Екатерина II Алексеевна (21.04(2.05). 1729, Штеттин, Померания (совр.
Щецин, Польша)
- 6(17). 11. 1796, Царское Село, ныне г. Пушкин)
- российская императрица (с 1762), сыгравшая большую роль в утверждении
идеологии "просвещенного абсолютизма" в России. Ориентируясь на
западноевропейские установления, она обращалась к теориям просветителей
- к соч. Ш. Монтескье, Ч. Беккариа и др. Стараясь казаться "философом на
троне", переписывалась с Вольтером, оказывала материальную поддержку Д. Дидро, прожившему около полугода в Петербурге. При этом Е. II
истолковывала идеи указанных мыслителей в угодном ей духе.
Следуя
Монтескье, она замечала, что законы - самое большое добро, какое люди
могут дать и получить, но в то же Время была убеждена, что
"снисхождение, примирительный дух государя сделают более, чем миллионы
законов". В ближайшей к себе сфере управления, отметил Ключевский, Е. II
не допускала и тени Права, "могущей омрачить блеск её попечительского
самовластия. По её мысли, задача Права - руководить подчиненными
органами управления; оно должно действовать, подобно солнечной теплоте в
земной атмосфере: чем выше, тем слабее. власть, не только
неограниченная, но и неопределенная, лишенная всякого юридического
облика, - это основной факт нашей государственной истории, сложившейся
ко Времени Екатерины".
В то же Время она сознавала острейшую потребность
в пересмотре всего законодательства Российской империи, который безуспешно
пыталось осуществить самодержавие, начиная с Петра I. "Соборное
уложение" 1649 г. как действующее Право не отвечало новым чаяниям
дворянства, превратившегося в привилегированное сословие. Все громче
заявляло о своих запросах и народившееся купечество. Требовал какого-то разрешения и крестьянский вопрос. В
1767 г. в Москве была собрана Комиссия по составлению нового уложения,
для которой Е. II написала особую инструкцию - "Наказ". В нём содержались
идеи, касающиеся преобразования страны на базе согласия между обществом и
государством.
Провозглашалось, Например, что равенство граждан состоит в
подчинении всех одинаковым законам; что есть государственная вольность,
т.е. политическая Свобода; что для обеспечения такой Свободы нужно
правительство, при котором один гражданин не боялся бы другого, но все
боялись бы нарушения законов; что удерживать от преступления должен
природный стыд, а не бич власти; если же не стыдятся наказаний и только
жестокими карами удерживаются от пороков, то виновато в этом жестокое
управление, ожесточившее людей, приучившее их к насилию.
Резко
осуждалась в "Наказе" пытка как установление, противное здравому
рассудку и чувству человечности, практика чрезвычайных судов,
преследование за "слова", если они не были соединены с противоправными
действиями. Для спокойствия и безопасности граждан весьма вредным
признавалось недозволение различных вер. Впервые в России в "Наказе"
ставился вопрос об обязанностях правительства перед гражданами, о
задачах распространения Просвещения между людьми, усовершенствования
воспитания. Е. II, естественно, понимала, какая пропасть разделяла
отвлеченные рассуждения о "Свободе" и рус. социальную реальность:
действенной программой идеи "Наказа" в условиях России стать не могли.
Однако они не были, конечно, бесполезными для рус. читателя, подводя к
мысли о необходимости реформ, о назревшей потребности в соответствующей
политической теории и её практическом осуществлении.
Е. II не спешила
воплотить "Наказ" в жизнь, перестроить на его основе рус.
государственный порядок. Более того, признавая в себе "отменно
республиканскую душу", наиболее пригодным для России образом правления
она определила самодержавие или деспотию. Под предлогом войны с Турцией
Комиссия по составлению нового уложения была распущена. Последовавшие
затем жестокая расправа над участниками "пугачевского бунта", арест
Новикова и Радищева, в лице которых передовая общественная мысль выступила
как независимая от власти сила, выявили неразрешимые противоречия
политики "просвещенного абсолютизма", невозможность утвердить идеалы
"общего блага" посредством насильственного государственного принуждения,
воплощенного в армии, бюрократии, полиции.
Сочинения
Наказ Императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении
проекта нового Уложения. Спб., 1907;
Записки императрицы Екатерины II.
М., 1990; Соч. М., 1990.
Литература
Билъбасов В. А. История Екатерины II. Спб., 1890. Т. 1;
Екатерина II. её жизнь и сочинения: Сб. историко-литературных статей.
М., 1910;
Лихоткин Г.А. Сильван Марешаль и "Завещание Екатерины И". Л., 1974;
Ключевский В.
О. Императрица Екатерина II (1729-1796) // Сочинения В 9 т. М., 1989. Т. 5.
В.И. Коваленко
Ершов Матвей Николаевич - философ, историк философии, педагог. В разное
Время читал курс философии в Казанской духовной академии, Казанском и
Дальневосточном университетах. Во 2-й пол. 20-х гг. работал на юридическом
факультете
Высшей рус. школы в Харбине. В одной из первых своих ст. ("К
характеристике суждений о русской философии", опубл. в журн.
"Православный собеседник". Казань, 1915) Е. изложил воззрения фр.
исследователя Н. Селибера на сущность рус. философии. По мнению Е.,
философию от Науки в значительной степени отличает обусловленность её
построений "национальным складом", зависимость их от национальных
особенностей философов - творцов этих построений ("введение в
философию", 1921).
Влияние национального начала на склад мысли для Е. не
подлежит сомнению, поскольку своеобразие любой мысли обусловлено
своеобразием языка. Названия "греческая философия", "римская философия",
"германская философия", "русская философия" и т.п. для Е. не чисто
"географические названия". Сами их философские построения глубоко
отличны друг от друга по своей архитектонике. И это отличие обусловлено
именно национальным элементом как своего рода конституирующим признаком
каждой философской системы.
Значительным достижением в области философии
в России для Е. является тот факт, что имеются "русские учителя" и
"русская философская литература", в отношении которой ставится вопрос о её
оригинальности ("Пути развития философии в России", 1922). Е. был
уверен, что те потрясения, которые рус. народ испытал с 1914 по 1921 г.,
не пройдут бесследно для его истории.
Пережитое народом найдет отражение
в национальном творчестве, составит предмет "национальной рефлексии"
-
философии. Политическое и духовное строительство России указанного
периода увенчается, по мнению Е., "строительством философским", в
котором
рус. нация выявит свой духовный лик во всей его индивидуальной
целостности и полноте.
Сочинения
Проблемы богопознания в философии Мальб-ранша. Казань, 1914;
Антиинтеллектуалистическое движение в современной философии // Учен.
зап. Историко-филологического факультета во Владивостоке. Владивосток, 1919.
Т. 1;
Идеология и технология в духовной жизни современной эпохи.
Владивосток, 1921;
Факторы культурного развития личности:
Социально-исторический очерк. Владивосток, 1921. Т. 2, полутом 1;
Пути
развития философии в России. Владивосток, 1922; Ценность юридического
образования в наше Время. Харбин, 1927.
Литература
Власенко К. И. История русской философии в интерпретации М. Н.
Ершова // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия. 1992. № 5.
В. В. Ванчугов
А Б
В Г
Д Е
Ж З
И К
Л М
Н О
П Р С
Т У
Ф
Х Ц
Ч Ш
Щ Э
Ю Я
Оглавление
www.pseudology.org
|
|