| Валентин Исаакович Рабинович | |
| Верочка | |
Вера Константиновна Черникова. Мой
товарищ по журналу Химия и жизнь. Не скажу, что
близкий, но многолетний. Наша редакционная красатуля, на которую сразу же
делал стойку каждый переступивший порог редакции мужчина.
Эффектная блондинка голливудского типа, с
зелеными глазами и ямочкой на щеке. Миссис
Химия и жизнь. Реинкарнация Миледи из «Трех
мушкетеров». Как правило, Природа не накладывает своих исключений друг на
друга, и красавицы обычно не отличаются выдающимся интеллектом, а умницы –
выдающейся красотой. Вера Черникова этому правилу не подчинилась.
Именно ей журнал был обязан тем, что на
его страницах впервые в СССР были общедоступно и систематично изложены
основы молекулярной биологии и космической физики – двух из пяти главных
направлений науки во второй половине ХХ века.
Третье направление – ядерную физику
представил у нас Владимир
Витальевич Станцо, четвертое – химию полимеров
Вячеслав Евгеньевич Жвирблис и
Валерий Романович Полищук. Кибернетикой и
конкретно компьютерами занимались все понемножку.Верочка же вместе с Володей Станцо были главными организаторами устных выпусков журнала в ведущих научных центрах страны – Дубне с ее Объединенным институтом ядерных исследований, Протвине с его синхрофазотроном, Пущине с Институтом биофизики, Черноголовке с Химфизикой и синтетическими алмазами, Королёвском ЦУПе – Центре управления космическими полетами, в Новосибирском Академгородке, уж не говоря о практически всех крупных научно-исследовательских институтах Москвы и Ленинграда. Они же, но главным образом Верочка, сдружили нас с Сергеем и Татьяной Никитиными, Виктором Берковским, Александром Сухановым, Александром Городницким, Вероникой Долиной, другими зачинателями КСП – Клуба самодеятельной песни, единственной массовой нонконформистской организации застойных брежневских времен. 2 Миссис Химия и жизнь была лучшим репортером журнала. Ее персональной специальностью были беседы с нобелевскими лауреатами, время от времени по разным поводам преодолевавшими советский «железный занавес» и появлявшимися в Москве. Хрестоматийным образцом могла бы служить ее беседа с дважды Нобелевским лауреатом Лайнусом Полингом. Он приехал в Москву в конце февраля 1981 года по делам, связанным с возглавлявшимся им общественным движением «Ученые за мир», и по каким-то непредвиденным причинам задержался здесь на три дня сверх договоренной недели. Поэтому неожиданно для него самого и для принимающей стороны у великого человека образовалось свободное, не расписанное по минутам время, Вера Черникова узнала об этом от молекулярных биологов Валерия Иванова и Максима Франк-Каменецкого. От них же она узнала, что это свободное время выпало на Воскресенье 28 февраля. А заглянув в энциклопедию, что всегда делала, готовясь к серьезным интервью, обнаружила потрясающую вещь – Лайнус Полинг родился именно 28 февраля! Никто из пригласивших его в Москву, по-видимому, об этом и не подозревал. Как давным-давно объяснил Пушкин, – «мы ленивы и нелюбопытны». В советские времена для общения с иностранцами требовалось особое разрешение властей – для сотрудников Академии наук «увязывание вопроса» с международным отделом Президиума АН, укомплектованным гэбэшниками. Вера Черникова узнала подробности о пребывании Полинга в Москве в субботу вечером. Тогда же, обзвонив столичные гостиницы, она узнала о его местопребывании. А в воскресенье, ранним утром, без предварительного звонка, явилась в «Националь» с громадным букетом роз, объявила гостиничным стражам, что розы заказаны миссис Полинг для своего мужа по случаю его восьмидесятилетия. Ошарашенные стражи пропустили Веру Черникову к лифту. Миссис Полинг была тронута до крайности – даже прослезилась: Вера оказалась не только первым, но и единственным человеком в Москве, кто в это утро вспомнил о юбилее ее мужа. Они поболтали с полчаса, выпили по чашечке кофе. А потом, когда дважды Нобель привел себя в порядок и вышел в гостиную своего люкса, состоялась общая неторопливая полуторачасовая беседа, закончившаяся прочувственными словами Лайнуса Полинга: «When You'll be in Frisco, don't forget about old man» – «Когда будете во Фриско, не забудьте про старика». 3 Вера Черникова родилась в семье преподавателя марксизма-ленинизма. И поскольку марксизм-ленинизм он преподавал не где-нибудь, а в самом престижном, самом элитарном высшем учебном заведении – МГИМО, Московском государственном институте международных отношений, ковавшем кадры советских дипломатов и разведчиков, перед его дочерью открывались перспективы блестящей карьеры. Подвела мама-еврейка: вместо МГИМО Верочке пришлось поступать в Историко-архивный институт, в послевоенные годы и вплоть до Горбачевской перестройки – из всех непрестижных наинепрестижнейший. А потом – собственная красота: уже будучи студенткой, Верочка стала одной из героинь фельетона под названием «Плесень», посвященного «сладкой жизни столичной золотой молодежи», опубликованного в «Комсомольской правде». Сочетание эффектной внешности с мощным интеллектом и напористым характером сильно мешало ей и после окончания института. Куда бы она ни поступала на работу, она всегда вызывала бурные чувства отторжения у женской части коллектива. Из аппарата правительственной газеты «Известия» ей пришлось спуститься в аппарат еженедельного приложения к этой газете – «Неделя», из «Недели» перейти в «Литературку», из «Литературки» – в совсем уж убогое пристанище, книжную редакцию общества «Знание». Мой друг и соавтор Миша Черненко и я познакомились с Верочкой в «Литературке», где она работала под рукой у Виктора Николаевича Болховитинова, ведавшего там отделом науки и сумевшего пробить в печать наш с Мишей шлягер Следы ведут в космос? Когда осенью 1964 года Миша начал формировать команду Химии и жизни, Вера Черникова была одной из немногих знакомых нам не понаслышке молодых научных журналистов, и мы сразу же решили пригласить ее в наш журнал, несмотря на многочисленные предупреждения о ее «сложном характере». В полной мере эта «сложность» проявилась нескоро – но в очень опасной для журнала форме. 4 После того, как партийным властям удалось заменить Мишу в качестве руководителя аппарата редакции комсомольским функционером Геной Мальцевым, а затем Гена ушел на очередное повышение, мы – главный редактор академик Игорь Васильевич Петрянов-Соколов, его внештатный заместитель Макс Исаакович Рохлин и ваш покорный слуга – решили сделать штатным заместителем Володю Станцо. И тут наша Миледи, бывшая с Володей в давней тесной дружбе, вознамерилась произвести государственный переворот – выставить из редакции почти всех, кто в это время делал журнал, и прежде всего Любовь Николаевну Стрельникову, мою наследницу на посту ответственного секретаря редакции, и занять ее место – место второго человека в журнале. На собственном месте – заведующего одним из научных отделов к тому времени (на дворе стоял уже 1988 год, двадцать второй год Верочкиной работы в Химии и жизни) она работать практически почти совсем перестала. Материалы по молекулярной биологии, генетике, астрофизике появлялись на страницах нашего журнала все реже и реже, как редактор Верочка пробавлялась вещами, попадавшими ей в руки случайно. Ее жизненные интересы переключились на дела, с нами не связанные. Она стала членом редколлегии газеты «Совершенно секретно» и главным поставщиком в нее статей на научные и околонаучные темы. Завязала связи с культурным атташе Посольства Франции и занялась продвижением французских книг на книжные прилавки Москвы. По приглашению Посольства дважды посетила Францию. Посетила Израиль, где свела знакомство с бывшим главой Моссада, организовавшим поимку Эйхмана, и взяла на себя заботу об издании в России его воспоминаний об этой нашумевшей операции. Немало сил тратила Верочка на своего единственного сына Никиту, которому постоянно грозил призыв в армию и которого ей удалось отстоять даже в годы, когда призывали студентов. Одним словом, самое время Вере Константиновне было становиться в своем журнале начальством – чтоб ни перед кем и ни в чем не отчитываться. 5 Но переворот не удался. Вся редакция встала на дыбы. Володю Станцо разжаловали в рядовые. На главное рабочее место – штатного заместителя главного редактора была возведена Люба, ставшая и де-юре тем, кем ранее была де-факто. Через некоторое время Володя, которому ребята объявили что-то вроде бойкота, ушел из Химии и жизни. На все эти перипетии мне пришлось потратить несколько месяцев жизни, но не мог же я допустить, чтоб пошло прахом все, что мы с Мишей строили без малого четверть века. Верочку в редакции решили оставить – после того, как Володя Станцо перестал быть у нас начальством, большой опасности она уже не представляла. А еще через несколько лет и жизнь, и место в ней нашего журнала изменились настолько, что никому уже не было нужды задумываться о сложностях характера и поведения нашей Миледи, сопоставлять «Комсомолку» с «Известиями», КСП с Полингом, Посольство Франции с Моссадом, а газету «Совершенно секретно» с избавлением Никиты от призыва в армию. В дни, когда писались эти строки, в апреле, страшно подумать, 2001-го года, Верочка продолжала оставаться в Химии и жизни одним из последних живых осколков той легендарной эпохи, когда каждый номер журнала был для многих тысяч наших соотечественников поистине глотком свежего воздуха. Источник Оглавление |
|