| Валентин Исаакович Рабинович | |
| Макс Исаакович | |
 Один
из создателей журнала
Химия и жизнь и самых близких моих
товарищей по работе в нем. Латинская пословица
Nomen est omen («Имя – уже
знамение») вообще-то оправдывается далеко не всегда.
Мужчина по имени Лев в жизни может скорее походить на суслика, а женщина
по имени Евгения – ни по своему происхождению, ни по своему поведению не
отличаться благородством.
Но в случае с Максом Исааковичем эта древняя мудрость оправдалась
полностью. Он и внешностью своей походил на классического римского
патриция
– сенатора или трибуна. Хороший рост, гвардейская осанка, орлиный профиль.Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Его друзьями были нобелевский лауреат академик Николай Николаевич Семенов, немецкий писатель Генрих Бёлль, диссиденты из круга Солженицына, да и с самим Александром Исаевичем ему доводилось дружески общаться. Макс Исаакович Рохлин, коренной ленинградец, к началу Великой Отечественной войны успел сделать неплохую инженерную карьеру. Выпускник знаменитого Ленинградского технологического института, профессором которого некогда был сам Менделеев, он, последовательно пройдя все производственные ступеньки, возглавил один из химических заводов Питера. 2 Эвакуированный из осажденного немецкими войсками города, был назначен главным инженером большого химического завода в Сибири, всю войну исправно снабжавшего военные заводы начинкой для мин, снарядов и бомб. А сразу же после войны направлен высшим руководством государства в оккупированную советскими войсками часть Германии с ответственным заданием – демонтировать и вывезти оттуда в Советский Союз одно из крупнейших предприятий немецкой химической промышленности. Прибыв на место и ознакомившись с положением дел на комбинате и в городе, где тот находился, «полковник» Рохлин понял, что выполнение сталинского приказа крайне нецелесообразно. Демонтаж сложнейших производств, многократно модернизированных, увязанных с сотнями других производств, расположенных в других германских городах, разрушит комбинат, затруднит налаживание жизни в Германии и почти ничего не даст для налаживания жизни в Советском Союзе. Грамотным решением было бы не демонтировать комбинатское оборудование, а как можно быстрее возобновить производство на нем серной кислоты, каустической соды, селитры, суперфосфата и другой химической продукции, часть которой, в счет репараций, уже в ближайшие месяцы могла бы поступить в СССР. Такое решение, безусловно выгодное для победителей, для побежденных было бы просто спасением. И у местных властей меньше бы голова болела – нормальное течение жизни на подопечных им территориях возобновлялось бы естественным образом. Единственное «но» заключалось в том, что обсудить проблему с пославшим его в Германию Первым заместителем Председателя Совета Министров СССР, министром химической промышленности товарищем Первухиным «полковник» не мог – тем самым он перекладывал бы ответственность за невыполнение прямого указания генералиссимуса на другого человека. Надо было действовать на свой страх и риск – либо вовсе отказаться от себя как человека и специалиста. 3 Его вызвали на ковер, когда до пуска первых восстановленных производств оставались считанные дни. Первухин явно оценил проявленное его посланцем понимание государственного политеса. Отпустил Макса Исааковича с миром. А Сталину доложил о положении на комбинате тогда, когда первый эшелон с его продукцией прибыл в Москву. По возвращении в Москву из ГДР самого виновника происшествия, Первухин взял его в свое министерство. О министерском этапе жизни Макса Исааковича Рохлина мне не известно почти ничего. Он никогда о нем не рассказывал, а я не расспрашивал. Почти все послевоенное десятилетие было самым тяжелым временем для советской интеллигенции, и пересидеть все тогдашние напасти в сравнительно тихом закутке министерского техотдела было не самым плохим вариантом. Но по сравнению со всей предыдущей жизнью это должно было восприниматься, как почти небытие. Из этого состояния Макса Исааковича вывел Николай Николаевич Семенов, превратившийся в середине 50-х годов из просто ученого, «широко известного в узких кругах», в видного государственного деятеля. Получилось что-то вроде пушкинского «Старик Державин нас заметил». Познакомившись с Максом Исааковичем на каком-то толковище в Министерстве химической промышленности, Семенов сразу же распознал в нем родственную себе по духу масштабную личность и очень быстро сделал его одним из ближайших своих сотрудников – заместителем председателя секции химических и биологических наук Президиума Академии наук СССР. В этом своем качестве Максу Исааковичу довелось принять участие во многих интереснейших делах, затеянных Семеновым и зачастую далеко выходивших за академические границы. Одним из них и стало создание нового – и просто нового и принципиально нового – массового журнала. Источник Оглавление |
|