М:, Прогресс, 1992 Alexis-Charles-Henri Clérel de Tocqueville - Алексис де Токвиль Демократия в Америке Книга вторая. Часть четвёртая. Глава 1-8 Часть четвертая. О том влиянии, которое демократические идеи и чувства оказывают на политическое общество Книга моя не достигнет цели, если, показав, какие Идеи и Чувства внушаются Равенством, я не укажу в заключение, каким образом эти же Чувства и Идеи способны непосредственно воздействовать на формы Правления человеческим Обществом. Для этого мне придётся часто обращаться к уже высказывавшимся прежде Мыслям. Надеюсь, однако, что читатель не откажется последовать за мной, если знакомые пути могут привести его к новым Истинам. Глава I Равенство вызывает в гражданах естественную склонность к свободным институтам Равенство, делающее Людей независимыми друг от друга, вырабатывает в них Привычку и склонность руководствоваться в частной Жизни лишь собственными Желаниями и Волей. Та полная Независимость, которой они постоянно пользуются как в отношениях с равными себе, так и в личной Жизни, вызывает в них недовольство любой Властью и вскоре формирует у них Понятие политической Свободы и приверженность ей. Люди, живущие в такое время, следовательно, самым естественным образом предрасположены к восприятию Идеи свободных Институтов. Возьмите любого из них, и, если вы сможете добраться до его инстинктивных Чувств, вы обнаружите, что из разных форм Правления он более всего признает и уважает то, главу которого он избрал сам и действия которого находятся под его контролем. Из всех политических последствий, порождаемых социальным Равенством, именно это стремление к Независимости прежде всего бросается в глаза, устрашая малодушных, и не без оснований, ибо в демократиях Анархия обретает более ужасные качества, чем в любом другом Обществе. Ведь если Граждане лишены Возможности воздействовать друг на друга, то в случаях, когда сдерживающая их государственная Власть ослабляется, быстро наступает политический хаос, и поскольку каждый отдельный Гражданин предпочитает держаться от всего в стороне, здание социального устройства мгновенно рассыпается в прах. Тем не менее я убежден, что Анархия — это не основное, а наименьшее из зол, которых нужно опасаться в век Демократии. На самом деле Равенство порождает две тенденции: первая ведёт Людей к Независимости и может внезапно подтолкнуть их к Анархии; вторая тенденция проявляется не столь быстро и не столь наглядно, но она значительно более целенаправленно ведёт Людей к закрепощению. 481 Люди быстро распознают первую тенденцию и всячески ей противодействуют, позволяя, однако, увлечь себя в другом направлении, поскольку не видят его Опасности. Поэтому о нём необходимо поговорить более подробно. Ни в коей мере я не порицаю Равенство за то, что оно порождает непокорность; как раз за это я его и хвалю. Меня охватывает восхищение, когда я вижу, как оно формирует в Умах и сердцах Людей некое смутное Представление о политической Независимости и инстинктивное стремление к ней, вырабатывая таким образом лекарство от болезни, им же порождаемой. Именно этим привлекает меня Равенство. Глава II О том, что представления граждан об управлении в демократических обществах естественным образом способствуют концентрации власти Идея промежуточных Институтов Власти, находящихся между Монархом и его Подданными, представлялась вполне естественной в аристократическом Обществе, где эта Власть оказывалась в руках отдельных лиц или семейств, которые в Силу своего происхождения, образования и Богатства не имели себе равных и были как бы призваны Управлять другими. В век Равенства эта Идея, естественно, отсутствует в Умах Людей по Причинам обратного свойства; внедрить её в Сознание можно лишь искусственно и удерживать в нём — лишь с большим трудом. Вместе с тем Граждане, практически не раздумывая, принимают Идею единой и централизованной Власти, которая сама Управляет ими. Впрочем, в Политике, так же как в Философии и Религии, демократический Народ с радостью воспринимает простые и общие Идеи. Сложные концепции не воспринимаются Разумом, и Людям нравится чувствовать себя великой нацией, все Граждане которой соответствуют одной модели и управляемы единой Властью. Вслед за Идеей единой и централизованной Власти в эпоху Равенства в Умах Людей почти непроизвольно зарождается Идея единого Законодательства. Поскольку каждый Человек мало чем отличается от своих соседей, он не понимает, почему Закон, применимый к одному из них, не может быть распространен на всех остальных. Самые незначительные Привилегии вызывают у него отвращение. Малейшие различия в политических Институтах одного и того же Общества порождают недовольство его Граждан. Поэтому единообразие Законов представляется Людям важнейшим условием хорошего Правления. Я уверен, что то же Понятие единого Закона, равным образом распространенного на все социальные группы, было чуждо человеческому Сознанию в века Аристократии. В то время оно не могло прийти к этой Идее или же отвергало её. Эти противоположные устремления Разума в конце концов превращаются в такие слепые Инстинкты и столь прочные Привычки, что они начинают руководить поступками Людей вне зависимости от особенностей Личности. Несмотря на бесконечное разнообразие средневековой Жизни, и тогда встречались совершенно похожие Индивидуумы, однако это не мешало законодателю наделять каждого из них различными обязанностями и разными Правами. И напротив, в наше время Правительства изнуряют себя в попытках навязать одни и те же Обычаи и Законы группам населения, которые ещё имеют между собой мало общего. По мере уравнивания у того или иного Народа условий существования отдельные Индивидуумы мельчают, в то время как Общество в целом представляется более великим, или, точнее, каждый Гражданин, став похожим на всех других, теряется в Толпе, и тогда перед Нами возникает великолепный в своем единстве Образ самого Народа. Все это, естественно, порождает у Людей эпохи Демократии очень высокие Представления об общественных прерогативах и чрезмерно скромное — о Правах Личности. Они легко соглашаются с тем, что выгода первого из них — это все, а Интересы Личности —ничто. Они охотно мирятся с тем, что Власть, олицетворяющая собой все Общество, несёт в себе больше Мудрости и Знания, чем любой из Людей, составляющих это Общество, и что вести каждого Гражданина за руку есть не только Право, но и обязанность Власти. 482 Если бы Мы захотели лучше изучить наших современников и добраться до истоков их политических Воззрений, Мы увидели бы там многие из тех Идей, которые я только что воспроизвел, и, вероятно, удивились бы, обнаружив так много общего у Народов, столь часто воевавших между собой. Американцы полагают, что в каждом Штате верховная Власть должна устанавливаться самим Народом. Однако, как только органы Власти сформированы, американцы не помышляют их в чём-либо ограничивать, охотно соглашаясь с тем, что Власть имеет Право делать всё. Американцы не могут себе представить, чтобы отдельные города, Семьи либо отдельные Граждане пользовались особыми Привилегиями. Они твердо убеждены в том, что любой Закон должен одинаково применяться в разных частях одного и того же Штата по отношению ко всем Гражданам, живущим в нём. Эти Взгляды все шире и шире распространяются сейчас и в Европе, проникая даже в Сознание тех наций, которые наиболее яростно отвергают догмат Народовластия. Эти нации исповедуют иные Убеждения относительно Природы Власти, чем американцы, однако они рассматривают её под тем же углом зрения: у тех и у других стирается и исчезает Представление о необходимости промежуточной Власти. Из Сознания Людей быстро выветривается Идея Права как неотъемлемой принадлежности лишь ограниченного круга Индивидуумов, её место занимают Представления о всемогущем и едином для всего Общества Законе. Эти Представления укореняются и усиливаются в Сознании по мере того, как Люди уравниваются в своих Правах и условиях существования. Идеи эти порождаются Равенством и в свою очередь ускоряют процесс установления Равенства. Во Франции, где данные революционные преобразования носили более решительный Характер, чем в любой другой европейской стране, эти Воззрения полностью овладели Сознанием Граждан. Если внимательно прислушаться к тому, что Говорят лидеры наших различных Партий, Мы убедимся, что нет никого, кто не разделял бы этих Воззрений. Большинство считает, что Правительство действует неудовлетворительно, но все сходятся во Мнении, что оно должно действовать ещё активнее и все брать в свои руки. Даже те, кто ведёт между собой настоящую Войну, по этому вопросу придерживаются единых Взглядов. Централизация, вездесущность, всемогущество общественной Власти, единообразие её Законов—вот наиболее характерные черты всех зарождающихся сегодня политических Систем. Эти черты Мы обнаруживаем в основе самых причудливых утопий. Они преследуют Человека в его мечтах. Если подобные Представления непроизвольно возникают в Умах простых смертных, они тем более легко овладевают Сознанием сильных мира сего. В то время как старое общественное устройство Европы приходит в упадок и разваливается, Монархи приходят к новым Убеждениям относительно своей Власти и своих обязанностей. Они наконец-то поняли, что центральная Власть, которую они воплощают, может и должна лично, в соответствии с единым планом Управлять всеми делами и всеми Гражданами в Государстве. Эти Воззрения, которые, смею утверждать, никогда ранее не разделялись Монархами Европы, сегодня все глубже проникают в их Сознание и не желают уступать место иным концепциям. Таким образом, сегодня Люди менее разделены, чем это можно было бы себе представить; они постоянно спорят друг с другом по вопросу о том, в чьи руки будет передана верховная Власть, но легко Подчиняются Правам и обязанностям этой Власти над собой. Все воспринимают Правительство как олицетворение единой и естественной Власти, которая все предвидит и все может. Любые другие политические Идеи кажутся второстепенными и преходящими, и лишь эта остается незыблемой, нерушимой, ни с чем не сравнимой Истиной. Публицисты и государственные деятели безоговорочно её принимают, Толпа с жадностью хватается за неё; управляемые и Власть имущие с одинаковым жаром следуют ей; она вездесуща, кажется, что она существовала всегда. Следовательно, эта Идея предстает не случайным порождением человеческого разумения, а выступает естественной предпосылкой современного состояния человеческого Общества*. 433 Глава III О том, что чувства людей в демократических обществах соответствуют их идеям о концентрации власти Если в эпоху Равенства Люди легко воспринимают Идею сильной центральной Власти, то лишь потому, что признавать и поддерживать эту Власть Людей заставляют их Обычаи и Чувства. Постараюсь пояснить это несколькими словами, так как основные соображения на этот счёт уже были высказаны ранее. Люди, живущие в демократическом Обществе и не видящие вокруг ни начальников, ни подчиненных, лишенные привычных и обязательных социальных Связей, охотно замыкаются в себе и полагают себя свободными от Общества Мне уже пришлось довольно много рассуждать на эту тему, когда речь шла об Индивидуализме. Люди почти всегда с трудом отрывают себя от личных дел, чтобы заняться делами общественными, поэтому естественно их стремление переложить эти заботы на того единственного очевидного и постоянного выразителя коллективных Интересов, каким является Государство. Они не просто теряют Вкус к общественной деятельности, но часто у них просто не хватает на неё времени. В демократическом Обществе частная Жизнь принимает столь активные формы, становится столь беспокойной, заполненной Желаниями и Работой, что на политическую Жизнь у Человека почти не остается ни Сил, ни досуга. Мне бы не хотелось думать, что упадок Интереса к общественной деятельности непреодолим; Борьба с ним и является главной целью моей книги. Просто я утверждаю, что сегодня эта апатия неустанно заполняет Души под воздействием каких-то таинственных Сил и, если её не остановить, она охватит Людей полностью. У меня уже была Возможность показать, что крепнущая тяга Людей к Благосостоянию и неустойчивый Характер Собственности заставляют демократические Народы опасаться социальных неурядиц. Склонность к стабильности общественной Жизни становится у них единственной политической Страстью, возрастающей по мере отмирания других политических устремлений; это естественным образом располагает Граждан к тому, чтобы постоянно передавать центральной Власти все новые и новые Права, ибо они считают, что только она одна, предохраняя самое себя, заинтересована и располагает необходимыми Возможностями защитить их от Анархии. Поскольку в эпоху Равенства никто не обязан оказывать содействие ближнему, так же как никто не вправе рассчитывать на значительную поддержку со стороны, каждый Индивидуум является одновременно и независимым, и беззащитным. Эти два состояния, которые не следует ни смешивать, ни разделять, вырабатывают у Человека демократического Общества весьма двойственные Инстинкты. Независимость придаст ему уверенность и Чувство собственного Достоинства среди равных, а Бессилие дает ему время от времени почувствовать необходимость посторонней поддержки, которую ему не от кого ждать, поскольку все, окружающие его, одинаково слабы и равнодушны. В своем отчаянии он невольно устремляет взоры к той громаде, которая в одиночестве возвышается посреди всеобщего упадка. Именно к ней обращается он постоянно со своими нуждами и чаяниями, именно её он в конце концов начинает воспринимать как единственную опору, необходимую ему в собственном Бессилии 1. ------------------------- 1 В демократическом Обществе лишь центральная Власть занимает прочное положение и последовательна в своих действиях. Жизнь Граждан подвержена там постоянным изменениям. Известно, однако, что любая Власть естественным образом стремится к расширению сферы своего влияния. И в конечном итоге она этого добивается, неустанно и целенаправленно воздействуя на Людей, чьи Мысли, Желания и общественное положение каждодневно меняются. Часто Граждане работают на эту Власть, сами того не желая. Эпоха Демократии — эпоха экспериментов, новых Идей и авантюр. В это время всегда найдется множество Людей, втянутых в трудные начинания, которыми они занимаются, не обращая внимания на других членов Общества. Люди эти легко соглашаются с общим принципом невмешательства Властей в частные дела, однако каждый из них желал бы, чтобы Правительство, в виде исключения, именно ему оказало помощь в его конкретном деле, и он активно ищет этой поддержки, всегда за счёт Интересов других Граждан. Поскольку огромное множество Людей одновременно придерживаются этой точки зрения, влияние центральной Власти мало-помалу распространяется на все сферы их Жизни, хотя каждый в отдельности желал бы ограничения этого влияния.   Таким образом, любое демократическое Правительство расширяет круг своих прерогатив самим Фактом длительного пребывания у Власти. Время работает на него; из всех несчастий оно извлекает выгоду; находясь в плену своих Страстей, Люди помогают ему, даже не догадываясь об этом. Поэтому можно сказать, что чем старше демократическое Общество, тем более централизовано в нём Управление. 484 Все это позволяет Нам понять, что нередко происходит в демократических Обществах, где Люди, столь болезненно относящиеся к любым начальникам, спокойно воспринимают Власть Хозяина и могут быть одновременно и гордыми, и рабски угодливыми. Ненависть Людей к Привилегиям возрастает по мере того, как сами Привилегии становятся более редкими и менее значительными. Можно сказать, что костер демократических Страстей разгорается как раз тогда, когда для него остается все меньше горючего материала. Я уже указывал на Причины этого феномена Неравенство не кажется столь вопиющим, когда условия человеческого существования различны; при всеобщем единообразии любое отклонение от него уже вызывает протест, тем больший, чем выше степень этого единообразия. Поэтому вполне нормально, что стремление к Равенству усиливается с Утверждением самого Равенства: удовлетворяя его требования, Люди развивают его. Постоянная и все возрастающая Ненависть, которую испытывают демократические Народы к малейшим Привилегиям, странным образом способствует постепенной концентрации всех политических Прав в руках того, кто выступает единственным представителем Государства. Государь, возвышающийся обязательно и безусловно над всеми Гражданами, не вызывает ничьей Зависти, при этом каждый ещё считает своим долгом отобрать у себе подобных все прерогативы и передать их ему. Человек времен Демократии с крайним отвращением подчиняется своему соседу, которого считает равным себе; он отказывается признавать его более просвещенным, чем он сам; он не верит в его Справедливость и ревниво относится к его Власти; он его опасается и презирает; ему нравится постоянно напоминать своему соседу об их общей подчиненности одному и тому же Хозяину. Любая центральная Власть, следуя этим естественным Инстинктам, проявляет склонность к Равенству и поощряет его, поскольку Равенство в значительной мере облегчает действия самой этой Власти, расширяет и укрепляет её. Можно также утверждать, что любое центральное Правительство обожает единообразие. Единообразие избавляет его от необходимости издавать бесконечное количество Законов: вместо того чтобы создавать Законы для всех Людей, Правительство подгоняет всех Людей без разбора под единый Закон. Таким образом, Правительство любит то же, что любят Граждане, и ненавидит то же самое, что и они. Это единство Чувств, которое у демократических Народов выражается в сходстве помыслов каждого Индивидуума и правителя, устанавливает между ними скрытую, но постоянную симпатию. Правительству за присущие ему склонности прощаются его ошибки; доверия Народа оно лишается лишь в периоды эксцессов и заблуждений, однако это доверие быстро восстанавливается при очередном обращении к Народу. Граждане в демократическом Обществе часто испытывают Ненависть к конкретным представителям центральной Власти, но они всегда любят саму эту Власть. Итак, двумя различными путями я пришёл к одной и той же цели. Я показал, что Равенство утверждает в Людях Идею централизованного, единого и сильного Правительства. Я показал, что оно вызывает в Людях склонность к такому Правительству. Именно к такой форме проявления стремятся сегодня Народы. К этому их ведёт естественная Потребность Душ и сердец, поэтому если они сами не будут себя сдерживать, то обязательно к нему придут. Я считаю, что в грядущие века демократического развития личная Независимость и местные Свободы всегда будут искусственно поддерживаться. Естественным способом Правления станет Централизация*. Глава IV О некоторых закономерных и случайных причинах, которые ведут демократические народы к централизации власти либо препятствуют этому Все демократические Народы непроизвольно стремятся к Централизации Власти, однако стремление это у разных Народов различно. Оно зависит от своеобразия условий, могущих ускорить либо замедлить естественное развитие Общества. Условия эти весьма многочисленны, поэтому остановлюсь лишь на некоторых. У Людей, которые, прежде чем стать равными, имели длительный период свободного развития, Инстинкты Свободы в определенной степени заглушают Инстинкты Равенства. Поэтому, несмотря на то что центральная Власть расширяет свои Привилегии, в этом Обществе частные лица никогда полностью не теряют свою Независимость. 485 Когда же Равенство начинает развиваться в стране, Народ которой либо вовсе не знал Свободы, либо слишком долго жил вне её, как это имеет место в странах Европы, то давние Привычки Народа быстро и самым естественным образом соединяются с Привычками и Доктринами нового общественного устройства, и тогда Централизация Власти происходит сама собой. Государство с поразительной быстротой аккумулирует Власть и разом достигает крайних пределов своего Могущества, в то время как Граждане его моментально становятся в высшей степени беззащитными. Англичане, которые три века тому назад в безлюдных просторах Нового Света основали демократическое Общество, ещё у себя на родине приобрели навыки участия в общественной Жизни: они знали Суд присяжных, Свободу слова и Прессы, индивидуальную Свободу, они были знакомы с Идеей Закона и знали, как к нему прибегнуть. Институты Свободы и мужественные Нравы, перенесенные в Америку, помогли им отстоять Независимость нового Государства. У американцев, следовательно, Свобода старше Равенства, которое относительно молодо. В Европе, напротив, Равенство, порожденное абсолютной Властью и находившееся под контролем Монархов, вошло в обиход Народов намного раньше, чем они познакомились с Идеей Свободы. Я утверждал, что в демократических Обществах Правительство естественным образом представлялось человеческому Разуму в виде единой и централизованной Власти и что Понятие промежуточной Власти не воспринималось ими. Это в особенности относится к тем демократическим нациям, в которых принцип Равенства одержал победу в результате насильственной Революции. Когда Классы, управлявшие местными делами, были внезапно сметены революционной бурей, растерянная Масса Народа, не имевшая ещё ни организации, ни Опыта, необходимых для Управления этими делами, обратила свой взор на Государство, доверив ему все дела и бразды Правления. Централизация стала в какой-то степени необходимостью.   Нет надобности ни восхвалять, ни порицать Наполеона за то, что он сосредоточил в своих руках всю административную Власть: с исчезновением Дворянства и высшей буржуазии она перешла к нему сама собой. Наполеону было бы столь же трудно отказаться от Власти, как и взять её. Американцы никогда не сталкивались с подобной необходимостью; не испытав Революции и имея изначальный Опыт самоуправления, они никогда не чувствовали необходимости даже кратковременно возлагать на Государство функции опекуна. Таким образом, у демократических Народов Централизация Власти есть следствие не только развития Равенства, но и того процесса, в результате которого это Равенство устанавливается. На начальном этапе любой великой демократической Революции, когда Война между различными Классами ещё только зарождается, народные Массы стремятся к Централизации общественной Власти в руках Правительства, с тем чтобы вырвать у Аристократии Управление на местах. На завершающем этапе Революции, напротив, уже повергнутая Аристократия, как правило, сама пытается передать Государству Управление всеми делами в Страхе перед мелочной Тиранией Народа, который стал равным ей, а подчас и её Хозяином. Следовательно, к расширению прерогатив Власти не всегда стремится один и тот же Класс Граждан. В ходе демократической Революции в стране всегда находится Класс, превосходящий другие своей численностью либо Богатством, который в Силу особых пристрастий или собственных Интересов желал бы Централизации государственной Власти, несмотря на то что испытывает отвращение к Власти своего соседа — Чувство всеобщее и постоянное у демократических Народов. Можно отметить, что сегодня в Англии именно низшие Классы изо всех Сил пытаются уничтожить Независимость местных органов Власти и перевести Управление из периферии в центр, в то время как высшие Классы стараются удержать местное Управление в границах его прежних полномочий. Смею предположить, что придёт день, когда ситуация изменится на прямо противоположную. 486 Всё изложенное выше хорошо объясняет, почему государственная Власть должна быть более сильной, а Индивидуумы более слабыми в демократическом Обществе, которое пришло к Равенству путем долгого и трудного социального развития, чем в том, где Граждане были Равны изначально. Американцы — яркий тому пример. Люди, населяющие Соединенные Штаты, никогда не были разъединены какими-то Привилегиями, они никогда не знали взаимоотношений, устанавливающихся между подчиненным и господином, и, поскольку они не испытывают ни Страха, ни Ненависти друг к другу, у них никогда не возникало Потребности в правителе, который вникал бы во все их дела. На долю американцев выпала редкая удача: они заимствовали у английской Аристократии Идею Прав Личности и склонность к свободному самоуправлению на местах, они сумели сохранить и то и другое потому, что им не нужно было сражаться против Аристократии. Во все времена Просвещение помогало Людям сохранять Независимость. Это Утверждение особенно справедливо в эпоху Демократии. Легче всего учредить единое и всемогущее Правление, когда Граждане мало чем отличаются друг от друга: для этого достаточно их Инстинктов. А вот для того, чтобы в этих же условиях создать и сохранить второстепенные органы Власти, а также свободные Ассоциации, способные в условиях Независимости и индивидуального Бессилия Граждан противостоять Тирании, не разрушая Порядка, Людям необходимы особая Мудрость, Знания и умения. Таким образом, концентрация Власти и личное закрепощение в демократическом Обществе будут усиливаться не только пропорционально нарастанию Равенства, но также и благодаря невежеству Граждан. Известно, что в непросвещенные времена у Правительств часто недоставало Знаний, чтобы совершенствовать Деспотизм, а у Граждан — чтобы от него избавиться. Однако последствия этого для тех и других были далеко не одинаковыми. Сколь бы невежественным ни был демократический Народ, управляющая им центральная Власть никогда не бывает начисто лишенной Знаний, ибо она без труда привлекает к себе всех наиболее грамотных Людей страны, а в случае надобности может позаимствовать их и за границей. Следовательно, в демократическом, но малопросвещенном Обществе не может не проявляться огромное и быстро возрастающее различие в интеллектуальных Способностях представителя суверенной Власти и каждого из её Подданных. Это ещё более облегчает завершение концентрации Власти в одних руках. Административное Могущество Государства постоянно растёт в Силу того, что оно одно остается способным к Управлению. В аристократическом Обществе, сколь бы ни было оно просвещенным, ничто подобное невозможно, ибо Знания там достаточно равномерно распределены между Монархом и лучшими из Граждан. Паша, который правит сегодня в Египте, обнаружил, что население этой страны состоит из Людей равноправных, но малограмотных. Поэтому, чтобы Управлять ими, он поехал в Европу, где получил необходимые Знания. Необыкновенная образованность Монарха в сочетании с неграмотностью и демократическим Бессилием его Подданных позволили ему без труда достичь высшей степени Централизации Власти и превратить страну в свою мануфактуру, а её жителей — в рабочих этой мануфактуры. Я полагаю, что чрезмерная Централизация политической Власти должна привести к общественному неудовольствию и в конечном итоге к ослаблению самого Правительства. Однако я не отрицаю, что централизованная общественная Сила вполне способна на значительные свершения в определенное время и в определенном месте. Особенно если речь идёт о Войне, где успех зависит в большей степени от умения быстро сосредоточить все ресурсы на определенном направлении, чем от размера этих ресурсов. Поэтому именно во время войн Народы испытывают Желание, а часто и необходимость в усилении полномочий центральной Власти. Все великие полководцы обожают Централизацию, которая увеличивает их Могущество, а все великие диктаторы любят Войну, которая заставляет Народы сосредоточивать всю Власть в руках Государства. Таким образом, демократическая тенденция, благодаря которой постоянно расширяются Привилегии Государства и ограничиваются Права отдельных Граждан, значительно более быстро и последовательно развивается в демократическом Обществе, нежели в любом ином, ибо оно в Силу своего положения подвергается частым и разрушительным Войнам и самому его существованию чаще угрожают всевозможные Опасности. 487 Я уже показывал, каким образом боязнь беспорядка и привязанность к материальному благополучию незаметно подталкивают демократические Народы к расширению полномочий центрального Правительства, единственной Силы, которая представляется им достаточно стабильной, достаточно мудрой и достаточно мощной, чтобы спасти их от Анархии. Хочу лишь добавить, что во всех случаях, когда состояние дел в демократическом Обществе нарушается и становится шатким, этот всеобщий Инстинкт срабатывает и заставляет Граждан все больше и больше жертвовать своими Правами во имя своего покоя. Таким образом, никогда Народ не бывает столь расположен к расширению полномочий центральной Власти, как после длительной и кровавой Революции, в результате которой он отобрал все Богатства у их бывших владельцев, подорвал все верования, наполнив Общество бешеной Ненавистью, взаимоисключающими Интересами и противоборствующими фракциями. Именно тогда рождается слепая Любовь к общественному спокойствию и Граждане воспламеняются безудержной Страстью к Порядку. Мной рассмотрены несколько факторов, способствующих Централизации Власти. Однако я ещё ничего не сказал о самых важных из них. Основными среди случайных факторов, способствующих сосредоточению Управления всеми делами в руках правителя в демократическом Обществе, являются его собственное происхождение и наклонности. Люди, живущие в эпоху Равенства, естественно, питают расположение к центральной Власти и охотно расширяют её Привилегии; однако в том случае, если эта Власть полностью соответствует их Интересам и неосознанным стремлениям, доверие к ней почти не имеет границ и Люди, отдавая что-то Власти, полагают, что дают это себе. Сосредоточение административной Власти в центре будет проходить медленнее и труднее там, где правители хоть в чём-то будут придерживаться старых, аристократических Порядков, чем там, где новые правители, всем обязанные только самим себе, своими Привычками и происхождением, Предрассудками и Инстинктами неразрывно связаны с Идеей Равенства. Я не хочу этим сказать, что правители аристократического происхождения во времена Демократии не стремятся к Централизации Власти. я полагаю, что в этом вопросе они столь же настойчивы, как и все прочие, ибо прекрасно осознают преимущества Равенства Однако Возможности достижения этой цели у них более ограничены, поскольку Граждане менее охотно идут навстречу Желаниям правителя-Аристократа Отсюда правило: чем менее аристократичен правитель в демократическом Обществе, тем выше степень Централизации Власти. Когда древняя династия Королей правит в аристократическом Обществе и естественные Предрассудки Монарха находятся в полном согласии с Предрассудками знати, то свойственные этому Обществу пороки развиваются вполне свободно и никто не ищет противоядия от них. Обратное происходит тогда, когда отпрыск какого-либо аристократического рода становится во главе демократического Народа Привычки, память, образование постоянно склоняют такого правителя к выражению Идей неравенства, в то время как Народ в Силу своего общественного состояния неустанно приобретает Привычки, порождаемые Равенством. В таких случаях Граждане нередко прибегают к сдерживанию центральной Власти не столько из-за её тиранического Характера, сколько в Силу её аристократического происхождения; они твердо отстаивают свою Независимость не только потому, что хотят быть свободными, но прежде всего потому, что желают оставаться равными. Революция, свергающая старую королевскую династию и ставящая во главе демократического Общества новых Людей, может временно ослабить центральную Власть. Однако, сколь бы анархичной ни казалась Революция вначале, можно без малейшего Сомнения утверждать, что конечным следствием, логическим результатом её будет расширение и Утверждение прерогатив этой самой Власти. Главным и некоторым образом единственным необходимым условием Централизации общественной Власти является реальная или воображаемая приверженность Людей к Равенству. Поэтому Искусство Деспотизма, некогда столь сложное, сейчас упрощается: можно сказать, что оно свелось к следованию голому принципу. 488 Глава V О том, что в современных европейских государствах верховная власть усиливается, несмотря на неустойчивость положения самих правителей Поразмыслив над тем, что сказано выше, можно с удивлением и Страхом обнаружить, что в Европе все, кажется, способствует неограниченному усилению полномочий центральной Власти и ослаблению гражданских Прав Личности, существование которой становится все менее надежным, прочным и независимым. Демократические Общества Европы обнаруживают те же всеобщие и устойчивые тенденции Централизации Власти, что и американцы, но, кроме этого, они подвержены ещё и многочисленным второстепенным и случайным факторам, которые американцам неизвестны. Создается впечатление, что каждый шаг в сторону Равенства все больше приближает эти Народы к деспотии. Достаточно посмотреть вокруг и на самих себя, чтобы в этом убедиться. На протяжении всей эпохи господства Аристократии, которая предшествовала эпохе Демократии, европейские Монархи утратили или были лишены многих из своих естественных Прав. Менее века тому назад в некоторых странах Европы частные лица либо почти независимые гильдии заправляли Судопроизводством, набирали и содержали войско, взимали налоги, а нередко сами издавали или толковали Законы. Государство вновь повсюду сосредоточило лишь в своих руках эти естественные атрибугы суверенной Власти. во всём, что касается Правления, оно не терпит более посредников между собой и Гражданами, управляя ими в их повседневных делах. Я далек от того, чтобы порицать подобного рода концентрацию Власти, я лишь констатирую её. В ту же самую эпоху в Европе существовало множество периферийных органов Управления, которые представляли местные Интересы и занимались ведением дел на местах. Большинство этих органов самоуправления прекратило существование, оставшиеся же все быстрее теряют свою Независимость. По всей Европе исчезли или должны вскоре исчезнуть Привилегии Дворян, вольности городов и провинциальное самоуправление. За последние пятьдесят лет Европа прошла через многочисленные Революции и контрреволюции, которые все в ней изменили. Однако все эти события схожи в одном: все они подрывали или разрушали Власть на местах. Местные Привилегии, которые французская нация сохраняла в покоренных провинциях, были уничтожены усилиями Монархов, покоривших самих французов. Эти властители отбросили все новшества, привнесенные Революцией, за исключением Централизации: это единственное, что они готовы были принять от Революции. Хочу отметить, что различные Права, которые уже в наше время были последовательно изъяты у целых Классов, корпораций и отдельных Граждан, не были положены в основу создания более демократических органов местной Власти, а сконцентрировались в руках верховных правителей. Повсюду Государство все более и более стремится самостоятельно Управлять всеми, даже самыми ничтожными из его Граждан, во всех самых незначительных их делах1. ---------------------------- 1 Постепенное ослабление Индивидуума перед лицом Общества можно было бы показать на тысяче примеров. Приведу лишь один, связанный с завещаниями. В аристократических странах обычно с большим почтением относятся к последней Воле Человека. У древних Народов Европы это отношение принимало чуть ли не формы суеверий: Общественное Мнение не только ничем не ограничивало умирающего в его Желаниях, но и поддерживало каждое из них Авторитетом своего Могущества, обеспечивая их неуклонное исполнение. Когда все живущие слабы, Волю мертвых почитают меньше. Её загоняют в узкие рамки Закона, и, если она переходит его границы, верховная Власть её аннулирует либо ставит под свой контроль. В средние века Право составлять завещание не было ничем ограничено. Сегодня французы не могут без вмешательства Государства распределить между своими детьми своё Имущество. Командуя французом всю его Жизнь, Государство желает распоряжаться также его последней Волей. Почти все благотворительные заведения старой Европы принадлежали частным лицам или корпорациям; сегодня эти заведения в той или иной степени зависят от правителя, а во многих странах непосредственно управляются им. Государство остается сегодня практически единственным кормильцем голодных, утешителем всех страждущих. 489 Наряду с благотворительностью в Большинстве стран в наши дни государственный Характер приняло и образование. Государство получает, а иногда и само отбирает ребенка у матери, чтобы доверить его Воспитание своим уполномоченным; оно само формирует Чувства и Образ Мыслей нового поколения. В образовании, как и во всём ином, царит Дух единообразия; разнообразие, как и Свобода, исчезает из Школы. Я также не боюсь утверждать, что сегодня почти во всех христианских Государствах, как католических, так и протестантских, Религия подвержена Опасности оказаться в руках Правительств. При этом правители не претендуют на то, чтобы самолично проповедовать религиозную Догму; они ставят перед собой задачу подчинить своей Воле профессиональных проповедников; они лишают духовенство его Собственности, определяют размеры заработной платы церковнослужителей и при этом узурпируют в личных Интересах их влияние на народные Массы. Правители стремятся превратить священника в своего функционера, а часто и в прислужника, с помощью которого можно глубже проникнуть в Душу каждого гражданина2. ----------------------------- 2 С ростом обязанностей центральной Власти возрастает и количество функционеров, представляющих эту Власть. Они образуют собой нацию в каждой нации и, поскольку Правительство обеспечивает прочность их положения, постепенно занимают место Аристократии. Это, однако, лишь одна сторона медали. Могущество правителя распространяется сегодня не только на всю сферу прежних органов Власти; границы этой сферы уже не могут сдержать его Власть, и она начинает распространяться на те области, которые ранее всегда были сферой индивидуальных Свобод. Множество видов деятельности, которые никогда до этого не контролировались Государством, сегодня подпадают под его контроль, при этом число таких видов деятельности постоянно возрастает. В аристократическом Обществе Государство непосредственно руководило своими Гражданами только тогда, когда их деятельность имела ярко выраженную Связь с общенациональными Интересами, охотно предоставляя им полную Свободу во всех их прочих делах. В те времена Правительство как бы не принимало во внимание того Факта, что заблуждения и нищета отдельных Граждан ставят под Сомнение всеобщее благополучие, и поэтому попытка помешать разорению каждого члена Общества должна быть делом всеобщим. Сегодня демократические Государства ударились в другую крайность. Становится очевидным, что многие правители не только хотят Управлять всем Народом, но считают себя ответственными за дела и Судьбы всякого своего Подданного, что они готовы вести по Жизни каждого из них за руку, а в случае необходимости сделать его счастливым против его Воли. В свою очередь отдельные Граждане все чаще рассматривают государственную Власть под этим же углом зрения, обращаясь к ней со всеми своими нуждами и воспринимая её как своего рода руководителя или наставника. Смею утверждать, что нет ни одной европейской страны, где Правительство, став более централизованным, не взяло бы на себя более мелкие, контролирующие функции: повсюду оно, как никогда прежде, проникает в частную Жизнь Граждан, по-своему регулирует всё менее значительные виды деятельности, со всех сторон окружая Граждан своими заботами, советами и принуждениями. Раньше правитель жил на доходы с земли или на собранные налоги. Сегодня, когда его Потребности возросли пропорционально Могуществу, этих средств уже недостаточно. Если прежде в определенных обстоятельствах Монарх устанавливал новые налоги, сегодня он вынужден прибегать к займу. Таким образом, Государство постепенно становится должником Большинства богатых Граждан и концентрирует в своих руках огромные Богатства. Незначительные средства Граждан привлекаются им иным способом. По мере того как Люди перемешиваются, а условия их существования выравниваются, у бедных появляется все больше средств, Знаний и Желаний. У них возникает стремление улучшить свою Жизнь, и они пытаются добиться этого с помощью сбережений. В свою очередь эти трудовые сбережения приводят к возникновению неисчислимого количества небольших накоплений, которые медленно, но неуклонно растут. Однако, поскольку они остаются разрозненными, большая часть их лежит мертвым грузом. В свою очередь это вызывает появление филантропических учреждений, которые, если я не ошибаюсь, могут в ближайшее время превратиться в один из самых крупных наших политических Институтов. Филантропы вознамерились объединить накопления бедных и использовать Прибыли с них. В некоторых странах эти благотворительные организации остаются независимыми от Государства, однако в Большинстве своем они попадают под его контроль, а кое-где эти организации заменяются правительственными органами. В этих странах Государство взвалило на себя тяжкое бремя Централизации и извлечения доходов из ежедневных накоплений многих миллионов трудящихся. Почти повсюду в Европе Власть осуществляется двумя способами: во-первых, используя Страх, который испытывает часть Граждан по отношению к её функционерам; во-вторых, эксплуатируя стремление Граждан самим войти в число этих функционеров. 490 Таким образом, через займы Государство привлекает Деньги состоятельных Граждан, а через сберегательные кассы имеет Возможность распоряжаться грошами бедняков. Богатства страны стекаются к нему по всем каналам, и в тем больших размерах, чем выше степень Равенства Граждан, ибо в демократическом Обществе лишь Государство внушает доверие частным лицам в Силу того, что оно представляется обладающим определенной Силой и стабильностью3. ------------------------------ 3 Сегодня в Народе возрастает стремление к Благосостоянию, и Правительство все более подчиняет себе источники этого Благосостояния. Поэтому Люди двумя разными путями идут к своему порабощению: склонность к Благосостоянию, с одной стороны, порождает в них нежелание участвовать в Управлении и, с другой стороны, ставит их во все более зависимое положение от правителей. Таким образом, правитель руководит не только государственным Бюджетом, но и вторгается в частную Собственность; будучи начальником для каждого Гражданина, он иногда является также его Хозяином, экономом и кассиром. Ныне центральное Правительство не только сосредоточило в своих руках весь круг прежних прерогатив Власти; расширяя и преумножая их, оно действует с большей ловкостью, более активно и независимо, чем когда-либо ранее. За последнее время Правительства Европы великолепно усвоили Науку администрирования; сегодня они делают значительно больше, в их действиях больше Порядка, быстроты и бережливости. Создается впечатление, что они постоянно обогащаются всеми Знаниями, заимствованными у своих Граждан. С каждым днём правители Европы все более подчиняют себе своих функционеров, изобретая все новые средства, чтобы Управлять ими во всех их делах наиболее простыми способами. Для них уже недостаточно руководить всеми делами через своих представителей, сейчас они пытаются наладить контроль за тем, как их представители ведут эти дела. Таким образом, государственная Администрация не только подчиняется сегодня одной Власти, она все более концентрируется в одном месте и в одних руках. Правительство централизует свою деятельность, расширяя при этом свои прерогативы: это удваивает его Силу. Когда изучаешь организацию судебной Власти, некогда существовавшей в Большинстве европейских стран, поражают две Вещи: Независимость этой Власти и пределы её Компетенции. Суды решали не только все тяжбы между отдельными Гражданами, но очень часто служили арбитром в споре между Гражданами и Государством. Я говорю здесь не о прерогативах политического и административного Характера, которые были узурпированы Судами в некоторых странах, но лишь о тех судебных полномочиях, которые повсеместно принадлежали Судам. Во всех странах Европы существовали и существуют до сих пор многочисленные Права Личности. Большинство их было связано с более общим Правом Собственности, реализация которого регулировалась Судом и без чьего разрешения Государство не могло нарушить данный Закон. Эта наполовину политическая Власть принципиальным образом отличала европейский Суд от всех прочих, ибо у всех Народов есть Судьи, но не все Народы предоставляют им такие полномочия. Если посмотреть, что происходит сейчас в демократических Государствах Европы, которые считаются свободными, а также и в других странах, Мы увидим, что повсюду наряду с этими Судами возникают другие, более зависимые, предназначенные исключительно для решения тех спорных вопросов, которые могут возникнуть между Властью и Гражданами. Независимость прежней судебной Власти сохраняют, но при этом сужают её Юрисдикцию в попытках превратить её в арбитра лишь по частным делам. 491 Количество Судов нового типа постоянно возрастает, и их полномочия расширяются. Следовательно, Правительство все более уверенно избавляет себя от обязанности добиваться одобрения другой Властью его юли и Прав. Не имея Возможности обойтись без Судей, оно хотело бы по крайней мере выбирать их себе и держать постоянно в руках. Другими словами, между собой и Гражданами страны Правительство хотело бы поместить вместо самого Правосудия лишь его призрак. Следовательно, Государству уже недостаточно монополии на рассмотрение всех судебных дел; оно все чаще и чаще бесконтрольно и без Права обжалования приговора само принимает решения по всем этим делам 4. ----------------------------- 4 В свази с этим во Франции прибегают к довольно странному софизму. Как только возникает судебный процесс между Администрацией и частным лицом, обычному Судье в руководстве им отказывают, чтобы якобы не смешивать две Власти: административную и юридическую. Можно подумать, что облечение Правительства Правом судить и Управлять одновременно не есть смешение этих двух Властей, причём смешение в высшей степени пагубное и наиболее тираническое. У Народов современной Европы есть ещё одна Причина, которая независимо от всех уже перечисленных выше способствует постоянному расширению сферы деятельности верховной Власти и её прерогатив и которой ранее не особенно опасались. Причина эта— развитие промышленности, которому способствует прогресс Равенства. Промышленное производство обычно приводит к скоплению людских Масс в одном месте и устанавливает между ними новые, сложные отношения. Оно ставит эти Массы перед величайшим и часто внезапным Выбором между изобилием и нищетой, во время которого общественное спокойствие оказывается под угрозой. Наконец, промышленный труд подрывает здоровье, а иногда угрожает самой Жизни занятых им Людей. Поэтому Класс промышленных рабочих требует большей регламентации, контроля и сдерживания, нежели другие Классы. И вполне естественно, что с ростом промышленного производства возрастают и полномочия Правительства. Истина эта универсальна, однако есть некоторые особенности, приложимые именно к странам Европы. В течение предшествовавших столетий Аристократия владела землей и была в состоянии защитить её. Права Собственности на землю, следовательно, были гарантированы, и владельцы недвижимости пользовались большой Независимостью. Такое положение обусловило появление соответствующих Законов и Обычаев, которые живы до сих пор, несмотря на частые разделы земли и разорение Дворянства И сегодня землевладельцы и земледельцы в отличие от прочих Граждан с большей легкостью уходят из-под контроля государственной Власти. В эти же самые века господства Аристократии, откуда берет начало наша история, движимое Имущество мало что значило, а владельцы его были слабы и презираемы. Промышленники же составляли некий особый Класс в чужеродной среде аристократического мира, и, поскольку у них не было постоянного покровительства, они не были защищены и часто не могли защитить себя сами. Таким образом, стало привычным относиться к средствам промышленного производства как к Имуществу особого рода, которое не заслуживало того почета и которое не должно было обладать теми же гарантиями, что и Собственность вообще. На промышленников смотрели как на небольшой Класс, не относящийся непосредственно к социальному устройству, Независимость которого мало что значила, ибо она становилась постоянной жертвой Страсти правителей ко всякого рода регламентациям. В самом деле, если внимательно изучить средневековые Законы, то можно с удивлением обнаружить, что в эти времена личной Независимости Короли всячески регламентировали промышленную деятельность, вплоть до мельчайших деталей. И в этом отношении Централизация была предельно активной и всеобъемлющей. С того времени в мире произошла великая Революция; частная Собственность на средства производства, пребывавшая некогда в зачаточном состоянии, развилась и завоевала всю Европу. Класс Людей, занятых промышленностью, значительно вырос, вобрав в себя остатки других Классов; он вырос не только численно, но и в своей значимости, в Богатстве. Он постоянно растёт, и даже те, кто не принадлежит к нему, так или иначе с ним связаны. Будучи в своё время особым Классом, он сейчас грозит превратиться в основной, если не единственный Класс Общества. Тем временем политические Воззрения и Обычаи, некогда порожденные им, продолжают жить. Эти Воззрения и Обычаи никоим образом не изменились, во-первых, потому, что они стары, а во-вторых, потому, что полностью соответствуют новым Идеям и общепринятым сегодня Обычаям. 492 Заняв более весомое место в Обществе, Собственность на средства производства тем не менее не прибавила себе Прав. Став более многочисленным, Класс производителей не стал менее зависимым, напротив, создается впечатление, что он приносит с собой Деспотизм, естественным образом усиливающийся по мере его развития5. -------------------------------- 5 Хочу подкрепить этот тезис некоторыми Фактами. Природные источники индустриального изобилия находятся в шахтах. Поэтому, как только в Европе выросло индустриальное производство, продукция шахт стала привлекать к себе всеобщий Интерес. Эксплуатация же шахт ухудшилась в Связи с имущественными разделами, ставшими возможными благодаря Равенству. Тогда правители истребовали себе Право на владение содержимым шахт и на контроль за их эксплуатацией. Никогда раньше ничего подобного не происходило в отношении других видов Собственности. По мере роста индустриализации в Обществе возникает необходимость в строительстве дорог, каналов, портов, осуществлении других Работ, имеющих определенное общественное значение и способствующих росту Благосостояния. Однако чем демократичнее страна, тем труднее отдельным Гражданам выполнять подобного рода Работы и, напротив, тем проще заниматься ими Государству. Берусь утверждать, что сегодня Большинство правителей обнаруживают явное стремление самостоятельно заниматься подобного рода делами и этим ещё более подчиняют себе жителей своих стран. С другой стороны, по мере того как Государство становится более могущественным и расходы его возрастают, оно само начинает потреблять во все больших размерах промышленную продукцию, производимую на его заводах и мануфактурах. Таким образом, в каждом королевстве Монарх становится самым крупным промышленником; он приглашает к себе и содержит на службе самое большое количество инженеров, архитекторов, механиков, ремесленников. Но он не только первый из промышленников, он стремится к тому, чтобы стать патроном, а точнее, Хозяином всех прочих промышленников. Поскольку Граждане, приобретая Равенство, становятся менее могущественными, они вынуждены объединяться, чтобы заниматься промышленной деятельностью. Государственная же Власть, естественно, стремится к тому, чтобы поставить эти Объединения под свой контроль. Нужно признать, что эти коллективные образования, называемые Ассоциациями, представляют собой более грозную Силу, чем частное лицо, и при этом несут меньшую ответственность за свои дела. Поэтому государственная Власть вполне резонно предоставляет им меньшую Независимость, нежели частным лицам. Правители тем охотнее поступают таким образом, чем более это соответствует их собственным склонностям. У демократических Народов оказать гражданское сопротивление центральной Власти Возможно лишь через Ассоциации. Понятно, что Власти воспринимают эти Ассоциации без особого восторга, ибо не могут их контролировать. При этом следует отметить, что часто и сами Граждане воспринимают их со скрытым Чувством Страха и Зависти, которые мешают им защищать эти Общества. Стойкость и продолжительность существования этих небольших Объединений частных лиц среди всеобщего Бессилия и нестабильности удивляет и беспокоит Граждан; им уже начинает казаться, что Свобода действий, являющаяся естественным атрибутом существования этих Ассоциаций, есть некая опасная Привилегия. Таким образом, шахты, которые всегда были частной Собственностью и как таковые подпадали под те же Обязательства и пользовались теми же гарантиями, что и другие виды недвижимости, стали объектом общественного Интереса. Сегодня Государство их эксплуатирует или сдает в концессию, их владельцы превратились в лиц, имеющих Право пользоваться шахтами как чужой Собственностью, причём это Право регулируется Государством. Кроме того, Государство почти повсюду настаивает на Праве руководить ими, регламентирует их деятельность, заставляя их Работать так, как оно считает нужным, подвергает их постоянному контролю. Если же бывшие Хозяева шахт оказывают сопротивление, Государство через административный Суд экспроприирует у них шахты и передает Право на них другим лицам. Таким образом Государство держит в своих руках не только шахты, но и шахтеров. По мере развития промышленности возрастает и эксплуатация старых шахт, кроме того, открываются новые. Население шахтерских городков постоянно растёт. Каждый день Правительства расширяют свои владения у Нас под носом, заселяя их своими Слугами. 493 Впрочем, все эти Ассоциации, рождающиеся сегодня, можно сравнить с Людьми, Права которых не закреплены временем и которые появляются в эпоху, когда слабо развито Представление о Правах отдельных Граждан и когда государственная Власть не имеет границ. Неудивительно, что Ассоциации теряют свою Свободу, не успев родиться. Во всех европейских странах существуют определенные категории Ассоциаций, образование которых Возможно лишь после того, как Государство рассмотрит их статус и даст разрешение на их деятельность. Во многих странах предпринимались попытки распространить это правило на все виды Ассоциаций. Легко себе представить, что могло бы произойти в случае успеха данного предприятия. Дело в том, что, как только верховная Власть добьется общего Права разрешать деятельность всех типов Ассоциаций лишь на определенных условиях, она тотчас же потребует Права контролировать эти Общества и Управлять ими, с тем чтобы они в своей деятельности не нарушали этих условий. Таким образом, Государство, подчиняя себе тех, кто хотел бы объединиться в Ассоциации, стремится поставить в зависимость от себя и тех, кто уже является членом Ассоциации, то есть практически всех Людей, живущих в наше время. Правители узурпируют и приспосабливают в собственных Интересах все большую часть той новой Силы, которая сейчас создается в мире промышленным производством. Промышленность Управляет Нами, а они руководят промышленностью. Я придаю такое значение сказанному выше потому, что испытываю опасение, как бы в стремлении лучше выразить свою Мысль я не исказил её. Если же читатель найдёт, что примеры, приведенные мной в подтверждение моих слов, недостаточно убедительны либо плохо подобраны, если он считает, что я в чемто преувеличиваю степень усиления государственной Власти и, напротив, сверх меры сужаю ту сферу, где существует ещё индивидуальная Свобода, то я прошу его отложить на время Эту книгу и самому рассмотреть все те предметы, о которых шла речь. Пусть он внимательно изучит то, что ежедневно происходит с Нами и вне Нас, пусть расспросит своих соседей, пусть, наконец, внимательно понаблюдает за самим собой. Уверен, что он без проводника придёт — другими, Правда, путями — к тем же самым выводам, что и я. Он заметит, что в течение минувших пятидесяти лет Централизация повсюду усиливалась самыми разнообразными способами. Войны, Революции, завоевания — все способствовало её росту. Все Граждане работали на Централизацию. За этот период времени Мы видели во главе всевозможных начинаний различных Людей, которые менялись с поразительной быстротой; их Мысли, Интересы, Страсти были бесконечно разнообразны, однако все они в той или иной степени тяготели к Централизации. Инстинкт Централизации был единственным устойчивым началом в атмосфере удивительной изменчивости Образа Жизни и Мыслей Людей. И вот когда читатель вникнет во все детали этих дел людских и пожелает объединить их в единую картину, он будет поражён. С одной стороны, подорваны или разрушены мощные династии, повсюду Народы ведут отчаянную Борьбу с установленными ими Законами, уничтожая либо ограничивая Власть своих сеньоров и Государей. Все Народы, не совершившие пока Революции, содрогаются от нетерпения, ибо их воодушевляет тот же Дух восстания. И с другой стороны, в это же самое анархическое время, у этих же непокорных Народов Государство постоянно расширяет свои прерогативы, становится более централизованным, предприимчивым, абсолютным и всемогущим. Граждане находятся под неусыпным надзором правительственных учреждений. Каждый день незаметно для себя они жертвуют Государству новую частицу своей личной Свободы. Эти Люди, которые время от времени опрокидывают троны и попирают Королей, — эти Люди все легче и легче, не оказывая никакого сопротивления, Подчиняются первому Желанию любого государственного служащего. Таким образом, создается впечатление, что сегодня происходят две разнонаправленные Революции: одна постоянно ослабляет Власть, другая её неустанно усиливает. Никогда ранее Власть не представлялась Нам ни столь слабой, ни столь сильной. Однако Анализ состояния дел в мире показывает, что эти две Революции тесно взаимосвязаны, что у них общий источник и что, осуществляясь по-разному, они ведут Людей к одной цели. 494 Рискну в последний раз повторить то, что я уже неоднократно отмечал в разных местах своей книги: ни в коем случае нельзя путать сам Факт Равенства с Революцией, в результате которой Равенство вводится в общественную Жизнь и в Законы: именно здесь находятся Причины всех наших недоумений. Все бывшие политические Режимы, как наиболее могущественные, так и самые ничтожные, были сформированы во времена Аристократии и поэтому представляли и защищали, в большей или меньшей степени, принцип неравенства и Привилегий. Чтобы сегодня в Правительстве восторжествовали новые Потребности, отвечающие Интересам возрастающего Равенства, нашим современникам пришлось либо свергнуть старые Режимы, либо принудить их изменить намерения. Это привело Людей к Революциям, которые в свою очередь привили им Вкус к кровавым беспорядкам и самостоятельности, порождаемым любой Революцией, какую бы цель она ни преследовала. Я не знаю ни одной страны в Европе, где бы развитию Равенства не предшествовали либо не следовали за ним резкие изменения в положении Собственности и Личности. И почти всегда эти изменения сопровождались взрывами Анархии и Распущенностью Нравов, поскольку происходили они в Борьбе наименее культурной части Общества с частью, наиболее приобщенной к Культуре. Именно здесь истоки двух прямо противоположных революционных Традиций, о которых речь шла выше. Пока демократическая Революция была в разгаре, Люди, занятые разрушением старой, аристократической Власти, сопротивлявшейся Революции, были воодушевлены великой Идеей Независимости. Но по мере того, как Равенство становилось все более полным, они понемногу стали уступать тем естественным Инстинктам, которые это Равенство порождает, что способствовало усилению и Централизации государственной Власти. Они хотели быть свободными, чтобы стать равными, и, по мере того как Равенство укреплялось с помощью Свободы, оно делало эту Свободу все менее доступной. Эти два состояния не всегда следовали одно за другим. Наши отцы показали, как Народ может создать Режим безмерной Тирании именно тогда, когда он выходит из-под Власти Аристократов и бросает вызов всем Монархам. Этим же они показали всему миру, каким образом можно одновременно добиться Независимости и потерять её. Сегодня Люди видят, что повсюду рушатся старые Режимы, они видят, как исчезают старые Авторитеты, падают старые перегородки; все это смущает Умы даже самых мудрых Людей, которые, не видя ничего, кроме могучей Революции, разворачивающейся перед их глазами, убеждены, что Человечество вступает в эпоху Анархии. Если бы они задумались над тем, к чему должна в конечном счёте привести эта Революция, они, вероятнее всего, испытывали бы другие опасения. Что касается меня, то я, признаюсь, не доверяю Идее Свободы, которая столь вдохновляет моих современников; я хорошо вижу, что Народы ведут себя сегодня очень беспокойно, однако я не вижу, чтобы они стали более свободолюбивыми. Поэтому я опасаюсь, как бы по окончании всей этой смуты, которая покачнула троны, правители не стали более могущественными, чем когда-либо ранее. Глава VI Какого деспотизма следует опасаться демократическим народам Во время своего пребывания в Соединенных Штатах я заметил, что демократическое общественное устройство, подобное американскому, предоставляет редкие Возможности для установления Деспотизма, а вернувшись в Европу, я увидел, что многие наши правители уже воспользовались Идеями, Чувствами и Потребностями, порождаемыми этим общественным устройством, чтобы расширить границы своей Власти. Это привело меня к Мысли о том, что христианские Народы могут в конце концов испытать те же притеснения, каким некогда подвергались многие древние Народы. Более детальный Анализ этого вопроса и пять лет новых раздумий не уменьшили моих опасений, изменив, однако, их Причину. 495 В прежние времена ни один Монарх, какой бы всемогущей и абсолютной ни была его Власть, не взялся бы единолично, без помощи промежуточных органов Власти Управлять всеми частями большой Империи. Никто не пытался заставить всех Подданных без разбору скрупулезно выполнять единые Законы, никто не пытался руководить каждым Человеком во всех его делах. Людям никогда и в голову не приходила Возможность подобной затеи. Но если бы кто-то и задумал осуществить нечто подобное, он был бы вынужден вскоре отказаться от реализации столь обширного замысла в Силу недостатка просвещенных Людей, несовершенства административных структур и прежде всего наличия естественных преград, вызываемых неравенством условий существования Людей. Мы знаем, что во времена наивысшего Могущества цезарей различные Народы, населявшие Римскую Империю, сохраняли свои разнообразные Нравы и Обычаи; подчиняясь единому Монарху, Большинство провинций тем не менее имели собственные органы Управления; в них были сильные и деятельные муниципалитеты, и, хотя вся полнота Власти в Империи была сосредоточена в руках одного императора и он в случае необходимости мог решать любые дела, подробности общественной и личной Жизни частных лиц обычно уходили из-под его контроля. Действительно, императоры обладали огромной и никем не ограничиваемой Властью, которая позволяла им свободно предаваться своим, часто странным порокам, пользуясь для их удовлетворения мощью всего Государства. Злоупотребляя Властью, они часто незаконным путем лишали того или иного Гражданина Имущества или Жизни, их Тирания тяжелым бременем ложилась на отдельных лиц. Однако она не могла распространяться на слишком большое их число. В качестве объекта Тирании выбирались некоторые наиболее важные персоны, остальные игнорировались; Тирания была свирепой, но ограниченной. Мне кажется, что, установись сейчас Деспотизм в демократических Обществах, он имел бы другой Характер: он был бы менее жестоким, но более всеобъемлющим, и, принижая Людей, он не подвергал бы их мучениям*. Я не сомневаюсь, что в такое просвещенное и эгалитарное время, как наше, Монархи могли бы легко объединить в своих руках всю государственную Власть, более свободно и глубоко вникая в круг частных Интересов Граждан, чего никогда не могли себе позволить владыки древнего мира. Однако это же самое Равенство, которое способствует установлению Деспотизма, одновременно смягчает его. Мы уже знаем, что по мере того, как Люди становятся более похожими друг на друга и равными, общественные Нравы смягчаются и принимают более гуманный Характер. Когда никто из Граждан не выделяется ни особой Властью, ни Богатством, тираническая Власть как бы лишается своей притягательности и Церемониальности. Когда все состояния усреднены, Страсти Людей оказываются умеренными, фантазии — подавленными, Удовольствия — простыми. Эта всеобщая умеренность делает умеренным и самого правителя, ограничивая его Желания определенными рамками. К этим доводам, почерпнутым мной из самой Природы человеческого Общества, я мог бы добавить и множество других, не относящихся прямо к обсуждаемой Нами теме, но мне не хотелось бы выходить за мною самим положенные пределы. Демократические Правительства могут быть жестокими и коварными в моменты массовых народных волнений и большой Опасности, но эти кризисы будут редкими и кратковременными. Когда я Думаю о мелочности Интересов наших современников, мягкости их Нравов, о широте их Познаний, о чистоте их Веры и кротости их Морали, об их аккуратности и трудолюбии, о воздержанности, которую они проявляют и в пороке и в Добродетели, я Думаю, что правители их будут не столько тиранами, сколько их наставниками. Поэтому я считаю, что та форма угнетения, которая угрожает демократическим Народам, ни в чём не будет напоминать то, что было раньше; мои современники не смогут найти ей аналогов в своей памяти. Я сам тщетно ищу определение, которое бы точно выражало Идею этого угнетения в том виде, как я её себе сформулировал: старые слова "Деспотизм" и "Тирания" не подходят. Явление это новое, и поэтому его необходимо хотя бы определить, если Мы не можем дать ему название. 496 Я хочу представить себе, в каких новых формах в нашем мире будет развиваться Деспотизм. Я вижу неисчислимые Толпы равных и похожих друг на друга Людей, которые тратят свою Жизнь в неустанных поисках маленьких и пошлых радостей, заполняющих их Души. Каждый из них, взятый в отдельности, безразличен к Судьбе всех прочих: его дети и наиболее близкие из друзей и составляют для него весь род людской. Что же касается других сограждан, то он находится рядом с ними, но не видит их; он задевает их, но не ощущает; он существует лишь сам по себе и только для себя. И если у него ещё сохраняется Семья, то уже можно по крайней мере сказать, что отечества у него нет. Над всеми этими Толпами возвышается гигантская охранительная Власть, обеспечивающая всех Удовольствиями и следящая за Судьбой каждого в Толпе. Власть эта абсолютна, дотошна, справедлива, предусмотрительна и ласкова Её можно было бы сравнить с родительским влиянием, если бы её задачей, подобно родительской, была подготовка Человека к взрослой Жизни. Между тем Власть эта, напротив, стремится к тому, чтобы сохранить Людей в их младенческом состоянии; она желала бы, чтобы Граждане получали Удовольствия и чтобы не думали ни о чем другом. Она охотно работает для общего блага, но при этом желает быть единственным уполномоченным и арбитром; она заботится о безопасности Граждан, предусматривает и обеспечивает их Потребности, облегчает им получение Удовольствий, берет на себя руководство их основными делами, Управляет их промышленностью, регулирует Права наследования и занимается дележом их Наследства. Отчего бы ей совсем не лишить их беспокойной необходимости мыслить и жить на этом свете? Именно таким образом эта Власть делает все менее полезным и редким обращение к Свободе Выбора, она постоянно сужает сферу действия человеческой Воли, постепенно лишая каждого отдельного Гражданина Возможности пользоваться всеми своими Способностями. Равенство полностью подготовило Людей к подобному положению Вещей: оно научило мириться с ним, а иногда даже воспринимать его как некое благо. После того как все Граждане поочередно пройдут через крепкие объятия правителя и он вылепит из них то, что ему необходимо, он простирает свои могучие длани на Общество в целом. Он покрывает его сетью мелких, витиеватых, единообразных Законов, которые мешают наиболее оригинальным Умам и крепким Душам вознестись над Толпой. Он не сокрушает Волю Людей, но размягчает её, сгибает и направляет; он редко побуждает к действию, но постоянно сопротивляется тому, чтобы кто-то действовал по своей инициативе; он ничего не разрушает, но препятствует рождению нового; он не тиранит, но мешает, подавляет, нервирует, гасит, оглупляет и превращает в конце концов весь Народ в стадо пугливых и трудолюбивых животных, пастырем которых выступает Правительство. Я всегда был уверен, что подобная форма Рабства, тихая, размеренная и мирная, картину которой я только что изобразил, могла бы сочетаться, хоть это и трудно себе представить, с некоторыми внешними атрибутами Свободы и что она вполне может установиться даже в тени народной Власти. Наших современников постоянно преследуют два враждующих между собой Чувства: они испытывают необходимость в том, чтобы ими руководили, и одновременно Желание остаться свободными. Будучи не в состоянии побороть ни один из этих противоречивых Инстинктов, Граждане пытаются удовлетворить их оба сразу. Они хотели бы иметь Власть единую, охранительную и всемогущую, но избранную ими самими. Они хотели бы сочетать Централизацию с Властью Народа Это бы их как-то умиротворило. Находясь под опекой, они успокаивают себя тем, что опекунов своих они избрали сами. Каждый отдельный Гражданин согласен быть прикованным к цепи, если он видит, что конец этой цепи находится в руках не одного Человека и даже не целого Класса, а всего Народа При такой Системе Граждане выходят из зависимости лишь на момент избрания своего Хозяина, а затем вновь попадают в неё. Сегодня многие легко приспособились к подобному компромиссу между административным Деспотизмом и Властью Народа, считая достоверной гарантией Свободы Личности тот Факт, что забота о ней передана государственной Власти. Меня же это совсем не удовлетворяет. Личность Хозяина важна для меня в значительно меньшей степени, чем необходимость Послушания. 497 Впрочем, я не буду отрицать, что подобная Система бесконечно предпочтительнее той, которая, собрав вместе все властные полномочия, передала бы их в руки одного безответственного лица либо группы подобных лиц. Из всех различных форм, какие может принять демократический Деспотизм, эта была бы, бесспорно, наихудшей. Когда правитель избирается Народом или находится под контролем действительно выборного и независимого парламента, давление, оказываемое им на Индивидуумы, часто бывает более значительным, однако оно в любом случае менее унизительно для них, ибо каждый Гражданин, когда его стесняют и приводят в состояние беспомощности, ещё может решить, что это его подчинение — уступка самому себе и что он приносит в жертву одному из своих Желаний все остальные. Я также признаю, что верховная Власть, представляющая всю нацию и зависимая от её Воли, использует все изъятые ею у каждого Гражданина Права и полномочия не только в Интересах главы Государства, но и для блага самого Государства, вознаграждая таким образом частные лица за принесенную ими во имя Общества жертву личной Независимости. Создание народного представительства в стране с сильно централизованной Властью означает уменьшение, но не устранение зла, которое сверхцентрализация может принести. Я хорошо понимаю, что таким образом сохраняется Возможность личного вмешательства Граждан в наиболее важные государственные дела, но при этом она устраняется при решении мелких и частных вопросов. Однако не следует забывать, что наиболее опасно закрепощать Людей именно в мелочах. Со своей стороны я был бы склонен считать, что Свобода менее необходима в больших делах, чем в мелочах, если бы я был уверен, что одно можно отделить от другого. Необходимость Подчиняться в мелких делах ощущается каждодневно всеми без исключения Гражданами. Она не приводит их в отчаяние, однако постоянно стесняет и заставляет то и дело отказываться от проявления своей Воли. Она заглушает их Рассудок и возмущает Душу, в то время как Послушание, необходимое лишь в наиболее сложных, но редких случаях, приводит к Рабству далеко не всегда, да и не всех. Бесполезно предоставлять тем самым Гражданам, которых вы сделали столь зависимыми от центральной Власти, Возможность время от времени выбирать представителей этой Власти: этот Обычай, столь важный, но столь редкий и кратковременный, при котором Граждане реализуют Свободу Выбора, не спасает их от дальнейшей деградации, когда они утрачивают Способность чувствовать и действовать самостоятельно, постепенно утрачивая своё человеческое Достоинство. Добавлю ещё, что скоро они станут неспособны реализовывать и эту свою единственную, оставшуюся у них большую Привилегию. Демократические Народы, которые ввели Свободу в сферу Политики, усилив при этом Деспотизм в сфере исполнительной Власти, пришли к вещам очень странным. Так, они полагают, что Граждане неспособны сами вести мелкие дела в соответствии с простым Здравым Смыслом. Когда же речь идёт об Управлении целым Государством, то этим Гражданам они готовы доверить необъятную Власть. Люди поочередно становятся то игрушками в руках правителя, то его Повелителями, то больше,чем Королями, то меньше, чем простыми смертными. Испробовав всевозможные избирательные Системы и не найдя ни одной, которая их бы устроила, они удивляются и ищут новые, будто бы зло, которое они видят вокруг, исходит только от Конституции страны, а вовсе не от самих Избирателей. И в самом деле, трудно представить себе, каким образом Люди, полностью отказавшиеся от Привычки самим Управлять своими делами, могли бы успешно выбирать тех, кто должен ими руководить. Потому и невозможно поверить, что в результате голосования Народа, обладающего лакейскими наклонностями, может быть образовано мудрое, энергичное и либеральное Правительство. Конституция, республиканская в своей преамбуле и ультрамонархическая в остальном, всегда казалась мне неким недолговечным монстром. Пороки правителей и глупость управляемых должны очень быстро её разрушить, и тогда Народ, уставший от своих представителей и от себя самого, либо создаст более свободные политические Институты, либо вновь Послушно ляжет у ног одного Хозяина*. 498   Глава VII В продолжение того, о чем говорилось в предыдущих главах Я считаю, что легче установить абсолютное и деспотическое Правление в той стране, где условия существования Людей Равны, чем там, где этого нет, и я Думаю, что, если подобное Правление будет там установлено, оно не только будет угнетать Граждан этой страны, но надолго лишит каждого из них многих главных человеческих Достоинств. Поэтому я полагаю, что именно в эпоху Демократии более всего нужно опасаться Деспотизма. Я Думаю, что Свобода импонировала бы мне во все времена, однако сегодня я испытываю к ней особое почтение. С другой стороны, я уверен, что те, кто в будущем попытается прийти к Власти, опираясь на Аристократию с её Привилегиями, ничего не добьются. Ничего не добьются и все те, кто захочет сконцентрировать и сохранить Власть в руках одного Класса. Сегодня нет правителя, который был бы достаточно сильным и умелым, чтобы установить деспотию путем поддержания постоянных различий между Подданными. Нет сегодня и законодателя, столь мудрого и могущественного, чтобы он был в состоянии поддерживать свободные учреждения, не опираясь при этом на Свободу как на главный принцип и как на символ. Поэтому тем нашим современникам, кто борется за Независимость и Достоинство себе подобных, необходимо проявлять себя поборниками Равенства, а единственный способ убедить в этом Людей—стать им равными: от этого зависит успех их святого дела. Таким образом, речь идёт не о том, чтобы восстановить аристократическое Общество, но сделать так, чтобы Свобода родилась в том демократическом Обществе, в котором Нам завещано жить Богом. Эти две аксиомы кажутся мне простыми, ясными и плодотворными, и они естественным образом подводят к размышлениям о том, каким может быть свободное Правительство у Народа, создавшего равные условия существования Людей. Само общественное устройство демократических Народов и их Потребности требуют, чтобы Власть их правителя была более единообразной, централизованной, обширной, всепроникающей и более сильной, чем у всех прочих Народов. Общество здесь, естественно, обладает большей активностью и Силой, а Индивидуум более зависим и слаб: когда первое делает больше, то второй должен делать меньше, это неизбежно. Поэтому не нужно надеяться на то, что в демократических странах сфера личной Независимости станет когда-нибудь столь же широкой, как в аристократических Государствах. Да и нет необходимости к этому стремиться, ибо у аристократических Народов Общество часто приносится в жертву одному Человеку, а Благосостояние большого числа Людей — Величию немногих. Одновременно необходимо и желательно, чтобы центральная Власть, управляющая демократическим Народом, была сильной и активной. Ни в коем случае нельзя её ослаблять, делать вялой, но при этом необходимо препятствовать злоупотреблению с её стороны своей ловкостью и Силой. В эпоху господства Аристократии Независимость частных лиц обеспечивалась тем, что Монарх не один руководил и управлял своими Подданными, он вынужден был делиться своей Властью с Аристократией, так что государственная Власть, находившаяся в разных руках, не давила всей своей тяжестью на каждого Человека. Монарх не только не занимался всем единолично, но Большинство замещавших его служащих получали Власть не от него, а по Наследству, и потому они не были постоянно у него в кулаке. Он не мог в любой момент назначать или увольнять их по своему капризу, подчинять всех без разбора малейшим своим прихотям. Это также гарантировало Независимость частных лиц. Я хорошо понимаю, что сегодня уже невозможно прибегать к этим же средствам, но я вижу демократические методы, которые могли бы их заменить. Вместо того чтобы передавать правителю всю Власть, отобранную у корпораций или у Дворян, часть её можно доверить временно сформированным из простых Граждан промежуточным органам Управления. Тогда Свобода частных лиц будет более надежно защищена, при этом не пострадает и их Равенство. 499 Американцы, не столь привередливые, как Мы, в словах, сохранили названия графств для Большинства своих административных Округов, но при этом они частично заменили Управление графств провинциальными ассамблеями. Я полностью согласен с тем, что в эпоху Равенства было бы неразумно и несправедливо создавать Институт наследственных функционеров, однако ничто не мешает заменить их в какой-то мере выборными служащими. Выборы — это демократическое средство, позволяющее функционеру сохранять Независимость перед лицом центральной Власти в той же или даже в большей степени, чем это позволяло наследственное Право в аристократическом Обществе. В аристократических странах проживает огромное количество богатых и влиятельных Граждан, которые могут обходиться своими собственными Силами и средствами и которых нелегко притеснять, тем более тайно. Именно благодаря им верховная Власть проявляет общую умеренность и сдержанность. В демократических странах подобного рода Индивидуумов, конечно же, нет, но там можно создать нечто сходное искусственным образом. Я твердо уверен, что вновь создать Аристократию невозможно, но я Думаю, что частные лица, вступая в Ассоциации, могут создавать очень богатые, очень влиятельные и очень сильные организации, одним словом, организации, равные аристократическим магнатам. Таким способом можно было бы достичь многих самых важных политических преимуществ Аристократии, избегнув её опасных недостатков. Политическая, промышленная, коммерческая и даже научная или литературная Ассоциация всегда будет действовать как образованный и могущественный Подданный, которого нельзя ни согнуть по своему Желанию, ни притеснять втихомолку и который, отстаивая свои собственные Права перед лицом Власти, спасает всеобщие Свободы. Во времена Аристократии каждый Человек тесно связан со многими своими согражданами, так что в случае Опасности эти сограждане всегда приходят ему на помощь. В эпоху Равенства каждый Индивидуум естественным образом изолирован: у него нет ни кровных друзей, у которых он мог бы попросить поддержки, нет Класса, который мог бы проявить к нему свою симпатию; Человека можно легко изолировать, растоптав его Права В наше время у угнетенного Гражданина есть лишь один способ защиты — это апелляция ко всему Народу либо, если Народ остается глух, обращение ко всему Человечеству.   А единственное средство защиты — это Пресса. Поэтому для демократического Народа Свобода Прессы бесконечно дороже, чем для любого другого; она одна способна лечить большее число тех болезней, которые может породить Равенство. Оно изолирует и ослабляет Людей, но Пресса стоит рядом с каждым как мощное оружие, которым может воспользоваться самый одинокий и самый слабый из них. Равенство лишает каждого Индивидуума поддержки своих близких, однако Пресса дает ему Возможность призвать на помощь всех своих сограждан, всех Людей. Печатный станок способствовал прогрессу Равенства, он же остается лучшим средством исправления его недостатков. Я Думаю, что Люди в аристократическом Обществе могут ещё обходиться без Свободы Печати, но те, кто живет в демократическом Обществе, обойтись без неё уже не могут. Гарантию их личной Независимости я не могу доверить ни высоким политическим ассамблеям, ни Власти парламента, ни провозглашенной Власти Народа. Все эти Вещи до определенного момента могут сосуществовать с индивидуальным Рабством, но это Рабство никогда не будет абсолютным при свободной Прессе. Пресса в первую очередь является демократическим орудием Свободы. Аналогичные соображения можно высказать и по Поводу судебной Власти. Судебная Власть самой Сутью своей направлена на защиту Интересов частных лиц, поэтому она охотно обращает своё внимание на предметы весьма заурядные. Кроме того, этой Власти не свойственно самой приходить на помощь всем угнетаемым, но она всегда рядом с теми из них, кто наиболее обездолен. Этот последний, каким бы слабым Мы его себе ни представляли, всегда может заставить Судью выслушать его жалобу и дать на неё ответ: это обусловлено самой спецификой судебной Власти. Подобная Власть приобретает особое значение в деле защиты Свободы тогда, когда правитель постоянно вмешивается во все сферы человеческой деятельности и когда частные лица слишком слабы, чтобы защитить себя, и слишком изолированны, чтобы рассчитывать на помощь себе подобных. Авторитет Суда во все времена был самой серьезной гарантией личной Независимости, но в эпоху Демократии это особенно актуально, поскольку Права и Интересы частных лиц здесь всегда подвержены Опасности, если судебная Власть не усиливается и не расширяет своих границ по мере выравнивания условий Жизни. 500 Равенство развивает в Людях многочисленные чрезвычайно опасные для Свободы наклонности, на которые у законодателя всегда должны быть открыты глаза. Напомню лишь об основных. Люди, живущие в демократическом Обществе, с трудом понимают Пользу формальностей; они испытывают к ним инстинктивное презрение. Ранее я уже говорил о Причинах этого явления. Формальности вызывают в Людях не только Чувство презрения, но часто и Ненависть. Поскольку Люди обычно тянутся к легким и доступным радостям, они неудержимы в стремлении к предметам любого своего Желания, и самые незначительные задержки приводят их в отчаяние. Эти Нравы, перенесенные в сферу политической Жизни, настраивают Людей против формальностей, которые ежедневно мешают им либо затягивают исполнение какого-либо их замысла. Между тем неудобства, с которыми Люди в демократических странах связывают формальности, в высшей степени полезны для Свободы. Их главное Достоинство в том, что они служат барьером между сильным и слабым, управляющим и управляемым, дают Возможность придержать одних и дать время освоиться другим. Необходимость в формальностях возрастает по мере того, как правитель становится более деятельным и могущественным, а Подданные его все более апатичными и немощными. Таким образом, демократические Народы по своей Природе в большей степени, чем все прочие, нуждаются в Формализме, но, что также естественно, они его менее всего уважают. Это положение заслуживает самого серьезного внимания. Нет ничего печальнее, чем высокомерное презрение, которое проявляют Большинство наших соотечественников к вопросам формы. Дело в том, что сегодня самые мелкие формальности приобретают значение, которого они раньше не имели; с ними связаны многие из самых больших Интересов Человечества. Я считаю, что если государственные Люди, жившие в века Аристократии, могли подчас безнаказанно презирать формальности, быть выше их, то сегодняшние руководители должны самым уважительным образом относиться к самой незначительной формальности и обходиться без неё лишь в крайнем случае. В аристократиях к формальностям относились с суеверным Страхом; Нам необходимо возвести их в просвещенный культ. Другим абсолютно естественным и очень опасным Инстинктом для демократических Народов является их склонность презирать Права Личности, придавая им мало значения. Обычно Люди привыкают к одному Праву и уважают его в зависимости от его значимости или же от продолжительности его действия. Права Личности, которые Мы сейчас встречаем у демократических Народов, как правило, не имеют большого значения, совсем недавно сформулированы и очень нестабильны, поэтому они часто и легко приносятся в жертву и нарушаются без всяких угрызений Совести. Случается, что в то же время и в тех же странах, где зарождается естественное презрение к Правам Личности, Права Общества расширяются и укрепляются, то есть Люди начинают испытывать меньшую привязанность к Правам частных лиц именно в тот момент, когда возникает необходимость сохранить и защитить немногие из ещё оставшихся у них Прав. Поэтому именно во времена Демократии истинные поборники Свободы и Величия Человека должны незамедлительно и решительно воспрепятствовать тому, чтобы общественная Власть могла легко принести в жертву отдельные Права нескольких Граждан во имя реализации своих глобальных замыслов. В наше время опасно позволить угнетать даже последнего из Граждан; самые несовершенные Права Личности не могут быть безнаказанно заменены Произволом Властей. Объясняется это просто: если нарушаются личные Права Индивидуума в эпоху, когда человеческое Сознание проникнуто необходимостью и священностью данных Законов, то зло наносится лишь тому, кого этих Прав лишают; но нарушение этих Прав в наше время приводит к глубокому разложению нациовальных Нравов и угрожает всему Обществу в целом, поскольку сама Идея подобного рода Прав у Нас постоянно изменяется и готова исчезнуть.   501 Существуют определенные Привычки, Мысли и пороки, свойственные революционной эпохе. Все они в обязательном Порядке порождаются длительной Революцией, а затем становятся всеобщим достоянием вне зависимости от Характера этой Революции, её целей и места действия. Если какой-либо Народ за короткий промежуток времени неоднократно менял руководителей, Взгляды и Законы, то Граждане, составляющие этот Народ, в конце концов приобретают Вкус к изменениям и к тому, что изменения эти происходят быстро и насильственным путем. Тогда они естественным образом начинают испытывать недоверие к формальностям, Бессилие которых они имеют Возможность Наблюдать ежедневно, и с нетерпением переносят гнет Законов, которые столько раз нарушались на их же глазах. Если обычных Понятий Справедливости и Морали оказывается недостаточно, чтобы объяснить и оправдать все новшества, каждодневно порождаемые Революцией, тогда прибегают к принципу общественной Пользы либо создают Догму о политической необходимости и охотно идут на то, чтобы без угрызений Совести приносить в жертву частные Интересы и попирать личные Права Граждан ради более быстрого достижения общей цели. Эти Обычаи и Идеи, которые я бы назвал революционными, поскольку их порождает любая Революция, проявляются как в аристократическом, так и в демократическом Обществах. Однако в первом случае они не столь развиты и живучи, поскольку им противодействуют другие Обычаи, Идеи, пороки и капризы. Как только Революция заканчивается, революционные Нравы сами собой исчезают и Общество возвращается к прежней политической Жизни. В странах Демократии положение несколько иное: здесь сохраняется постоянная Опасность того, что революционные Инстинкты, став более мягкими и упорядоченными, могут постепенно превратиться в правительственные Нравы и административные Привычки. Следовательно, ни для какой другой страны Революция не таит в себе столько Опасностей, как для страны демократической, ибо здесь, помимо случайного и преходящего зла, без которого не может обойтись ни одна Революция, всегда есть вероятность породить постоянное, если не вечное зло. Я согласен с тем, что сопротивление бывает честным, а восстания законными. Я не настаиваю категорически на том, что Люди, живущие в эпоху Демократии, не имеют Права совершать Революции, но я считаю, что прежде, чем на неё решиться, им следует подумать более основательно, чем когда бы то ни было, и, вполне Возможно, что им выгоднее будет претерпеть сегодняшние неудобства, чем решиться на применение столь опасного лекарства. Хочу закончить свой труд изложением общей Идеи, которая включала бы не только отдельные Мысли, содержащиеся в данной главе, но и те, ради которых и была задумана Эта книга. В эпоху Аристократии, предшествовавшую нашему времени, в Обществе имелись могущественные Люди, тогда как общественная Власть была крайне неразвитой. Само Представление об Обществе было нечётким и постоянно смешивалось с всевозможными органами Власти, которые руководили Гражданами. Основные усилия Людей в то время были направлены на то, чтобы расширить и укрепить общественную Власть, её прерогативы и, напротив, ограничить Независимость Индивидуумов более тесными рамками, подчинить частные Интересы общему благу. Людей в наше время ожидают другие Опасности, волнуют иные заботы. В Большинстве современных Государств правитель, каковы бы ни были его происхождение, полномочия и должность, наделен практически всей полнотой Власти, а частные лица все более впадают в крайнюю стадию слабости и зависимости. В старые времена все было иначе. Тогда нигде невозможно было встретить всеобщего единства и единообразия. Сегодня Мы все так похожи, что лицо Индивидуума скоро совсем растворится в безликости некой общей физиономии. Наши отцы всегда были готовы несколько злоупотреблять Идеей святости Прав частных лиц, Мы же, естественно, склоняемся к другой крайности, полагая, что Интересы Индивидуума всегда должны Подчиняться Интересам Общества. 502 Политика в человеческом Обществе меняется, отныне необходимо искать новые лекарства от новых болезней. Предоставить государственной Власти достаточно обширные, но ясные и определенные полномочия; дать частным лицам конкретные Права и гарантировать им неоспоримую Возможность пользоваться этими Правами; сохранить за Индивидуумом те доли Независимости, Силы и самобытности, которые он сумел ещё сохранить; поставить его на один уровень с Обществом — таковы, на мой Взгляд, главные задачи, решению которых должен посвятить себя законодатель новой эпохи, в которую Мы вступили. Складывается впечатление, что нынешние правители озабочены прежде всего тем, чтобы с помощью своих Подданных совершать великие дела. А мне бы хотелось, чтобы они побольше думали о том, как сделать великими самих Подданных; чтобы они меньше ценили Работу, а больше рабочего и чтобы они постоянно помнили о том, что не может долгое время оставаться сильным Народ, в котором каждый Человек индивидуально слаб, и что не найдены ещё общественные формы и политические комбинации, которые бы сделали энергичным Народ, состоящий из малодушных и вялых Граждан. Я вижу, что мои современники привержены двум прямо противоположным, но одинаково гибельным Идеям. Одни видят в Равенстве лишь порождаемые им анархические тенденции. Они боятся Свободы личного Выбора, они страшатся самих себя. Другие — их меньше, но они более образованны — придерживаются иной точки зрения. Рядом с дорогой, ведущей от Равенства к Анархии, они в конце концов обнаружили другую, по которой Люди неуклонно движутся к своему закрепощению. Они заранее духовно готовятся к неминуемому Рабству, и, не надеясь остаться свободными, они уже сегодня всем сердцем обожают своего будущего Хозяина. Первые отказываются от Свободы потому, что считают её опасной, вторые потому, что полагают её невозможной. Если бы я принадлежал к числу последних, я никогда не написал бы этот труд, а ограничился бы тем, что втайне сокрушался бы о Судьбе себе подобных. Я хотел обнажить и Опасности, которыми Равенство угрожает Независимости Человека, ибо я твердо уверен, что именно эти Опасности являются наиболее грозными и наименее предсказуемыми из всего того, что скрывает от Нас будущее. Но я не считаю эти Опасности непреодолимыми. Люди, которые живут в открывающуюся перед Нами эпоху Демократии, испытывают естественную склонность к Независимости, поэтому они, столь же естественно, с нетерпимостью относятся к установленным Порядкам: их утомляет устойчивость даже того строя, который их устраивает. Они уважают Власть, но склонны презирать и ненавидеть тех, кто её осуществляет. Они легко ускользают от рук Власти, пользуясь своей незначительностью и подвижностью. Эти Инстинкты будут постоянно воспроизводиться, поскольку они порождаются самим общественным устройством, которое останется неизменным. В течение длительного времени они будут препятствовать установлению Деспотизма и служить оружием каждому новому поколению, которое пожелает бороться за Свободу Людей. Будем же смотреть в будущее с тем спасительным Страхом, который заставляет быть начеку и бороться, а не с тем размягчающим и праздным ужасом, который лишь возмущает и убивает Душу. Глава VIII Общие замечания Прежде чем навсегда расстаться с тем, что столь долго занимало меня, мне бы хотелось в последний раз окинуть Взглядом все те явления, которые составляют Образ нового мира, и сделать наконец общее заключение по Поводу того, какое влияние оказывает Равенство на Судьбы Людей. Однако меня останавливает чрезвычайная сложность этой затеи: перед лицом столь грандиозной задачи у меня темнеет в глазах, и Ум перестает мне Подчиняться. 503 То новое Общество, которое было предметом моего описания и которое я пытаюсь оценить, ещё только рождается. Время ещё не сформировало его; породившая его великая Революция всё ещё продолжается, и из того, что происходит сегодня, почти невозможно понять, что же должно уйти вместе с самой Революцией и что должно остаться после неё. Нарождающийся мир ещё наполовину завален обломками мира отживающего; посреди всеобщего беспорядка человеческих дел никто не может сказать, что останется от старых Институтов и Нравов, а что исчезнет навсегда. Несмотря на то что Революция, совершающаяся в общественном устройстве, Законодательстве, Воззрениях и Чувствах Людей, ещё далека от своего завершения, уже сейчас невозможно сопоставить результаты её деяний с тем, что мир видел ранее. Погружаясь век за веком в глубины истории вплоть до самой ранней античности, я не обнаруживаю ничего, что могло бы соответствовать современному миру. Прошлое не озаряет светом будущее, и Разум бредёт во тьме. Впрочем, посреди этой, пока ещё непривычной, смутной и обширной картины будущего я распознаю уже некоторые наиболее существенные черты и указываю их. Я вижу, что добро и зло распределено в мире равномерно. Исчезают сверхбогатые, увеличивается число средних состояний, множатся Желания и Удовольствия; нет больше ни чрезмерного Процветания, ни беспросветной нищеты. Честолюбие стало всеобщим Чувством, но при этом крайне честолюбивых Людей становится все меньше. Люди изолированы друг от друга и слабы, а Общество динамично, прозорливо и сильно; частные лица заняты мелкими заботами, а Правительство — исключительно делами государственной важности. Жители не энергичны, однако Нравы мягки, а Законы гуманны. Примеры самопожертвования, высокой Нравственности, блестящей и чистой доблести встречаются редко, зато Граждане становятся более благопристойными, почти исчезли Насилие и жестокость. Продолжительность Жизни Человека увеличивается, а его Собственность становится более надежной. Человек живет не особенно красивой, но удобной и мирной Жизнью. Меньше стало слишком утонченных либо слишком грубых Удовольствий, меньше учтивости в манерах, но и меньше грубости в общении. Сейчас все реже можно встретить Людей блестяще образованных, но нет и полных невежд. Гении редки, но Знания становятся все доступнее. Человеческий Ум развивается под воздействием объединенных усилий всего Народа, а не в результате мощных импульсов, исходящих от некоторых его представителей. Результаты труда теперь не столь совершенны, но более плодотворны. Ослабевают все узы, связывающие Человека с Расой, Классом, родиной, но крепнет его Связь с Человечеством. Если среди разнообразия этих явлений искать то, которое мне представляется наиболее всеобщим и поражающим Воображение, то я прихожу к выводу, что все, происходящее с состояниями, в тысячах вариантов повторяется и в других областях. Почти все крайности смягчаются и приглушаются, все выдающееся стирается, уступая место чемуто усредненному, что одновременно не так возвышается, но и не столь низко опускается, не столь блестяще, но и не так ничтожно, как это было ранее. Когда мир был заполнен Людьми очень большими и очень маленькими, очень богатыми и очень бедными, очень учеными и очень невежественными, я не обращал внимания на вторых, сосредоточивая его на первых, ибо вид их радовал меня. Но я понимаю, что эта радость была порождена моей слабостью, тем, что я не в состоянии увидеть одновременно всё, что меня окружает, и поэтому имею Право выбирать из огромного множества Вещей те, что радуют глаз. Другое дело Господь, чей взор разом непременно охватывает весь миропорядок и который отчетливо видит одновременно и весь род людской, и каждого Человека в отдельности. Естественно полагать, что отраднее всего Создателю и хранителю Людей видеть не Процветание отдельных Граждан, но возросшее Благосостояние всех; то есть то, что мне кажется упадком, в его глазах представляется прогрессом, то, что ранит меня, ему нравится. Возможно, что Равенство ещё недостаточно развито, но оно более справедливо, и эта Справедливость придает ему Величие и Красоту. Я пытаюсь представить себе точку зрения Господа и с неё судить о делах людских. 504 Никто на земле не может пока с полной уверенностью утверждать, что новое состояние Общества выше того, что было раньше, но уже сейчас можно сказать, что оно совсем другое. Аристократическому Обществу были свойственны определенные пороки и Добродетели, которые находятся в таком противоречии с Духом новых Народов, что они уже никогда не смогут их воспринять. Есть добрые наклонности и дурные Инстинкты, которые были чужды старому Обществу, но естественны для нового, есть также Идеи, которые были близки первому, но отбрасываются вторым. И то и другое представляет собой как бы два разных Человечества, каждое из которых имеет свои Достоинства и свои недостатки, свои хорошие и свои плохие стороны. Поэтому необходимо проявить осторожность и не оценивать рождающееся Общество в соответствии с теми Представлениями, которые были созданы ныне исчезнувшим Обществом. Это было бы несправедливо потому, что эти два Общества совершенно различны и несопоставимы между собой. Было бы также неразумно требовать от Людей нашего времени Добродетелей, непосредственно вытекающих из того общественного устройства, в котором жили их предки, ибо само это устройство развалилось, и под его обломками погибло все то хорошее и дурное, что оно в себе несло. Однако Мы сегодня ещё плохо это осознаем. Я знаю, что многие наши современники хотели бы более внимательно разобраться со всеми Институтами, Взглядами и Идеями, выросшими в недрах старого, аристократического Общества: они согласны расстаться с некоторыми из них, но другие хотели бы сохранить и в новом Обществе. Я считаю, что они тратят время и Силы на честное, но бесплодное занятие. Сейчас речь не идёт о том, чтобы сохранить отдельные преимущества, предоставляемые Людям неравенством условий их существования, а о том, чтобы утверждать новые блага, которые может им принести Равенство. Нам не стоит стараться быть похожими на своих отцов, Мы должны стремиться к своим собственным Идеалам Счастья и Величия. Что касается меня, то, достигнув конца своего пути и рассматривая издали, но вкупе все те различные предметы, которые по дороге привлекли мое внимание, я чувствую себя полным Страха и Надежды. Я вижу великую Опасность, которой можно избежать, большое зло, которое можно предотвратить либо уменьшить; я все более утверждаюсь в Вере, что для того, чтобы стать честным и процветающим, Обществу необходимо лишь сильно этого захотеть. Я знаю, что многие мои соотечественники думают, что Народы в этом мире не являются Хозяевами самим себе, что они непременно должны Подчиняться какой-то непреодолимой и непостижимой Силе, предопределяемой предыдущими событиями, Расой, почвой или климатом. Все это лживые и трусливые Теории, способные породить лишь тщедушных Людей и слабые Народы. Провидение сделало так, что род человеческий не совсем независим, но он и не так уж закабален. Провидение очерчивает, это верно, каждому Человеку некий фатальный круг, из которого он не может выбраться, однако в широких границах которого Человек свободен и всемогущ. Это же относится и к Народам. Сегодня нации уже не могут отказаться от Равенства, однако от них зависит, приведёт ли оно их к Рабству или Свободе, к Просвещению или Варварству, к Процветанию или нищете. Содержание   www.pseudology.org