М:, "Флинта", 1988, ISBN 5-89349-049-5, "Наука", 2000, ISBN 5-02-011311-5 Андрей Борисович Есин Принципы и приёмы анализа литературного произведения Изображённый мир Начнём со Свойств изображенного мира. Под изображенным миром в художественном Произведении подразумевается та условно подобная реальному миру картина Действительности, которую рисует Писатель: люди, Вещи, природа, поступки, Переживания и т.п. В художественном Произведении создается как бы модель мира реального. Эта модель в Произведениях каждого Писателя своеобразна; изображенные миры в разных художественных Произведениях чрезвычайно разнообразны и могут в большей или меньшей степени быть похожими на мир реальный. Но в любом случае следует помнить, что перед Нами созданная Писателем художественная Реальность, не тождественная Реальности первичной. Художественные детали Картина изображенного мира складывается из отдельных художественных Деталей. Под художественной Деталью Мы будем понимать мельчайшую изобразительную или выразительную художественную подробность: элемент пейзажа или Портрета, отдельную" Вещь, поступок, психологическое движение и т.п. Будучи элементом художественного целого, Деталь сама по себе является мельчайшим Образом, микрообразом. В то же Время Деталь практически всегда составляет часть более крупного Образа; его образуют Детали, складываясь в "блоки": так, привычка при ходьбе не размахивать руками, темные брови и усы при светлых волосах, глаза, которые не смеялись, — все эти микрообразы складываются в "блок" более крупного Образа — Портрета Печорина, который, в свою очередь, вливается в ещё более крупный Образ — Целостный Образ человека. Для удобства Анализа художественные Детали можно подразделить на несколько групп. В первую очередь выделяются Детали внешние и психологические. Внешние Детали, как легко догадаться из их названия, рисуют Нам внешнее, предметное Бытие людей, их наружность и среду обитания. Внешние Детали, в свою очередь, подразделяются на портретные, пейзажные и вещные. Психологические Детали рисуют Нам внутренний мир человека, это отдельные душевные движения: мысли, чувства, Переживания, желания и т.п. Внешние и психологические Детали не разделены непроходимой границей. Так, внешняя Деталь становится психологической, если передает, выражает те или иные душевные движения (в таком случае Мы говорим о психологическом Портрете) или включается в ход размышлений и Переживаний Героя (например, реальный топор и Образ этого топора в душевной жизни Раскольникова). По Характеру художественного воздействия различаются Детали-подробности и Детали-Символы. Подробности действуют в массе, описывая предмет или явление со всех мыслимых сторон, символическая Деталь единична, старается схватить Сущность явления разом, выделяя в ней главное. Современный Литературовед Е. Добин в этой Связи предлагает разделять подробности и Детали, полагая, что Деталь художественно выше подробности*. Однако вряд ли это так. И тот, и другой принцип использования художественных Деталей равноценны, каждый из них хорош на своем месте.   Вот, например, использование Детали-подробности в описании интерьера в доме Плюшкина: "На бюро ... лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какой-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая".   Здесь Гоголю необходимо именно множество подробностей, чтобы усилить Впечатление бессмысленной скупости, мелочности и убогости жизни Героя. Деталь-подробность создает также особую убедительность в описаниях предметного мира. С помощью Детали-подробности передаются и сложные психологические состояния, здесь этот принцип использования Детали незаменим.   Символическая же Деталь имеет свои преимущества, в ней удобно выражать общее Впечатление о предмете или явлении, с её помощью хорошо улавливается общий психологический тон. Деталь-Символ часто с большой ясностью передает и авторское Отношение к изображаемому — таков, например, халат Обломова в Романе Гончарова. ___________________ * Добин ЕС. Искусство Детали: Наблюдения и Анализ. Л., 1975. С. 14. Перейдём теперь к конкретному рассмотрению разновидностей художественных Деталей Портрет Под литературным Портретом понимается изображение в художественном Произведении всей Внешности человека, включая сюда и лицо, и телосложение, и одежду, и Манеру поведения, и жестикуляцию, и мимику. С Портрета обыкновенно начинается знакомство Читателя с персонажем. Всякий Портрет в той или иной степени характерологичен — это значит, что по внешним чертам Мы можем хотя бы бегло и приблизительно судить о Характере человека. При этом Портрет может быть снабжен авторским комментариём, раскрывающим Связи Портрета и Характера (например, комментарий к Портрету Печорина), а может действовать сам по себе (Портрет Базарова в "Отцах и детях").   В этом случае Автор как бы полагается на Читателя, что выводы о Характере человека он сделает сам. Такой Портрет требует более пристального внимания. Вообще полноценное Восприятие Портрета требует несколько усиленной работы воображения, так как Читатель должен по словесному описанию представить себе зримый Образ. При быстром Чтении этого сделать невозможно, поэтому необходимо приучать начинающих Читателей делать после Портрета небольшую паузу; возможно, перечитать описание ещё раз.   Для примера приведем Портрет из тургеневского "Свидания": "...на нём было коротенькое пальто бронзового цвета ... розовый галстучек с лиловыми кончиками и бархатный черный картуз с золотым галуном. Круглые воротнички его белой рубашки немилосердно подпирали ему уши и резали щеки, а накрахмаленные рукавчики закрывали всю руку вплоть до красных и кривых пальцев, украшенных серебряными и золотыми кольцами с незабудками из бирюзы".   Здесь чрезвычайно важно обратить внимание на цветовую гамму Портрета, наглядно представить себе её пестроту и безвкусицу, чтобы оценить не только Портрет сам по себе, но и тот Эмоционально-оценочный Смысл, который за ним стоит. Это, естественно, требует и замедленного Чтения, и дополнительной работы воображения. Соответствие черт Портрета чертам Характера — Вещь довольно условная и относительная; она зависит от принятых в данной Культуре взглядов и убеждений, от Характера художественной условности. На ранних стадиях развития Культуры предполагалось, что красивому внешнему облику соответствует и душевная Красота; положительные Герои нередко изображались прекрасными и по наружности, отрицательные уродливыми и отвратительными. В дальнейшем Связи внешнего и внутреннего в литературном Портрете существенно усложняются. В частности, уже в XIX в. становится возможным совершенно обратное соотношение между Портретом и Характером: положительный Герой может быть уродливым, а отрицательный — прекрасным. Пример — Квазимодо В. Гюго и миледи из "Трех мушкетеров" А. Дюма. Таким Образом, Мы видим, что Портрет в Литературе всегда выполнял не только изображающую, но и оценочную функцию. Если рассматривать историю литературного Портрета, то можно заметить, что эта Форма литературной изобразительности двигалась от обобщенно-абстрактной портретной характеристики ко все большей индивидуализации. На ранних стадиях развития Литературы Герои зачастую наделены условно-символической Внешностью; так, Мы почти не можем различить по Портрету Героев поэм Гомера или русских воинских повестей. Такой Портрет нёс лишь весьма общую Информацию о Герое; происходило это потому, что Литература ещё не научилась в то Время индивидуализировать сами Характеры. Зачастую Литература ранних стадий развития вообще обходилась без портретной характеристики ("Слово о полку Игореве"), предполагая, что Читатель отлично представляет себе внешний облик князя, воина или княжеской жены; индивидуальные же: различия в Портрете, как было сказано, не воспринимались как существенные. Портрет символизировал прежде всего социальную роль, общественное положение, а также выполнял оценочную функцию. С течением Времени Портрет все более индивидуализировался, то есть наполнялся теми неповторимыми чертами и черточками, которые уже не давали Нам спутать одного Героя с другим и в то же Время указывали уже не на социальный или иной статус Героя, но на индивидуальные различия в Характерах. Литература эпохи Возрождения знала уже очень развитую индивидуализацию литературного Портрета (прекрасный пример — Дон-Кихот и Санчо Панса), которая в дальнейшем усиливалась в Литературе. Правда, и в дальнейшем были возвращения к стереотипному, шаблонному Портрету, но они воспринимались уже как эстетический недостаток; так, Пушкин, говоря в "Евгении Онегине" о Внешности Ольги, иронически отсылает Читателя к распространенным Романам: Глаза, как небо, голубые, Улыбка, локоны льняные, Движенья, голос, легкий стан, Все в Ольге... но любой Роман Возьмите, и найдете, верно, Её Портрет: он очень мил, Я прежде сам его любил, Но надоел он мне безмерно. Индивидуализированная Деталь, закрепляясь за персонажем, может становиться его постоянным признаком, знаком, по которому опознается данный персонаж; таковы, например, блестящие плечи Элен или лучистые глаза княжны Марьи в "Войне и мире". Наиболее простой и вместе с тем наиболее часто применяющейся Формой портретной характеристики является портретное описание. В нём последовательно, с разной степенью полноты, дается своего рода перечень портретных Деталей, иногда с обобщающим выводом или авторским комментарием относительно Характера персонажа, проявившегося в Портрете; иногда с особым подчеркиванием одной-двух ведущих Деталей. Таков, например, Портрет Базарова в "Отцах и детях", Портрет Наташи в "Войне и мире", Портрет капитана Лебядкина в "Бесах" Достоевского. Другим, более сложным видом портретной характеристики является Портрет-Сравнение. В нём важно уже не только помочь Читателю более ясно представить себе Внешность Героя, но и создать у него определенное Впечатление от человека, его Внешности. Так, Чехов, рисуя Портрет одной из своих героинь, использует Приём Сравнения: "И в этих немигающих глазах, и в маленькой голове на длинной шее, и в её стройности было что-то змеиное; зеленая, с желтой грудью, с улыбкой, она глядела, как весной из молодой ржи глядит на прохожего гадюка, вытянувшись и подняв голову" ("В овраге"). Наконец, самой сложной разновидностью Портрета является Портрет-Впечатление. Своеобразие его состоит в том, что портретных черт и Деталей здесь как таковых нет вообще, остается только Впечатление, производимое Внешностью Героя на стороннего наблюдателя или на кого-нибудь из персонажей Произведения. Так, например, тот же Чехов характеризует Внешность одного из своих Героев так: "Лицо его как будто дверью прищемлено или мокрой Тряпкой прибито" ("Двое в одном"). Нарисовать иллюстрацию по подобной портретной характеристике практически невозможно, но Чехову и не нужно, чтобы Читатель наглядно представлял себе все портретные черты Героя, важно, что достигнуто определенное Эмоциональное Впечатление от его Внешности и Достаточно легко сделать заключение и о его Характере.   Надо отметить, что этот Приём был известен в Литературе задолго до Нашего Времени. Достаточно сказать, что его применял ещё Гомер. В своей "Илиаде" он не дает Портрета Елены, понимая, что Словами передать всю её совершеннейшую Красоту все равно невозможно. Он вызывает у Читателя ощущение этой Красоты, передавая Впечатление, которое произвела Елена на троянских старцев: они сказали, что из-за такой Женщины можно вести Войну. Особо следует сказать о психологическом Портрете, рассеяв при этом одно терминологическое недоразумение. Часто в учебной и научной Литературе любой Портрет называется психологическим на том основании, что он раскрывает черты Характера. Но в таком случае следует говорить о характеристическом Портрете, а собственно психологический Портрет появляется в Литературе тогда, когда он начинает выражать то или иное психологическое состояние, которое персонаж испытывает в данный момент, или же смену таких состояний. Психологической портретной чертой является, например, подрагивающая губа Раскольникова в "Преступлении и наказании", или же такой Портрет Пьера из "Войны и мира": "Осунувшееся лицо его было желто. Он, видимо, не спал эту ночь".   Очень часто Автор комментирует то или иное мимическое движение, имеющее психологический Смысл, как, например, в следующем отрывке из "Анны Карениной": "Она никак не могла бы выразить тот ход мыслей, который заставил её улыбаться; но последний вывод был тот, что муж её, восхищающийся братом и уничтожающий себя перед ним, был неискренен. Кити знала, что эта неискренность его происходила от Любви к брату, от чувства совестливости за то, что он слишком счастлив, и в особенности от неоставляющего его желания быть лучше, — она любила это в нём и потому улыбалась". Пейзаж Пейзажем в Литературе называется изображение в Произведении живой и неживой природы. Далеко не в каждом литературном Произведении Мы встречаемся с пейзажными зарисовками, но когда они появляются, то, как правило, выполняют существенные функции. Первая и простейшая функция пейзажа — обозначать место действия. Однако как бы проста на первый взгляд эта функция ни была, её эстетическое воздействие на Читателя не следует недооценивать. Зачастую место действия имеет принципиальное для данного Произведения значение. Так, например, очень многие русские и зарубежные Романтики использовали в качестве места действия экзотическую природу Востока: яркая, красочная, непривычная, она создавала в Произведении романтическую атмосферу исключительного, что и было необходимо. Столь же принципиальны пейзажи Украины в гоголевских "Вечерах на хуторе близ Диканьки" и в "Тарасе Бульбе". И наоборот, в лермонтовской "Родине", например, Автору надо было подчеркнуть обыденность, обыкновенность нормального, типичного пейзажа средней полосы России — при помощи пейзажа Лермонтов создает здесь Образ "малой родины", противопоставленный официальной народности. Пейзаж как место действия важен ещё и потому, что оказывает незаметное, но тем не менее очень важное воспитывающее влияние на формирование Характера. Классический пример такого рода — пушкинская Татьяна, "русская душою" в значительной мере благодаря постоянному и глубокому общению с русской природой. Зачастую Отношение к природе показывает Нам некоторые существенные стороны Характера или Мировоззрения персонажа. Так, равнодушие Онегина к пейзажу показывает Нам крайнюю степень разочарованности этого Героя. Дискуссия о природе, проходящая на фоне прекрасного, эстетически значимого пейзажа в Романе Тургенева "Отцы и дети", выявляет различия в Характерах и Мировоззрении Аркадия и Базарова. Для последнего Отношение к природе однозначно ("Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник"), а у Аркадия, который задумчиво смотрит на расстилающийся перед ним пейзаж, обнаруживается подавленная, но многозначимая Любовь к природе, способность эстетически её воспринимать. Местом действия в Литературе нового Времени часто становится город. Более того, в последнее Время природа как место действия все больше и больше уступает в этом качестве городу, в полном соответствии с тем, что происходит и в реальной жизни. Город как место действия обладает теми же функциями, что и пейзаж; в Литературе появился даже неточный и оксюморонный термин: "городской пейзаж". Так же, как и природная среда, город обладает способностью воздействовать на Характер и психику людей. Кроме того, у города в любом Произведении есть свой неповторимый облик, и это не удивительно, так как каждый Писатель не просто создает топографическое место действия, но в соответствии со своими художественными задачами строит определенный Образ города.   Так, Петербург в "Евгении Онегине" Пушкина — прежде всего "неугомонный", суетный, светский. Но в то же Время он — законченный, эстетически ценный цельный город, которым можно любоваться. И наконец, Петербург — вместилище высокой дворянской Культуры, прежде всего духовной. В "Медном Всаднике" Петербург олицетворяет силу и мощь государственности, величие дела Петра, и в то же Время он враждебен "маленькому человеку". Для Гоголя Петербург, во-первых, город чиновничества, а во-вторых, некое почти мистическое место, в котором могут происходить самые невероятные Вещи, выворачивающие Действительность наизнанку ("Нос", "Портрет"). Для Достоевского Петербург — враждебный исконной человеческой и божеской природе город. Он показывает его не со стороны его парадного великолепия, но прежде всего со стороны трущоб, углов, дворов-колодцев, переулков и т.п. Это город, давящий человека, угнетающий его психику.   Образу Петербурга почти всегда сопутствуют такие черты, как вонь, грязь, жара, духота, раздражающий желтый цвет. Для Толстого Петербург — город официальный, где господствует неестественность и бездушие, где царит культ Формы, где сосредоточен высший свет со всеми его пороками. Петербург в Романе Толстого противопоставлен Москве как городу исконно русскому, где люди мягче, добрее, естественнее, — недаром именно в Москве живет Семья Ростовых, недаром именно за Москву идет великое Бородинское сражение. А вот Чехов, например, принципиально переносит действие своих рассказов и пьес из столиц в средний русский город, уездный или губернский, и его окрестности. Образ Петербурга у него практически отсутствует, а Образ Москвы выступает как заветная мечта многих Героев о жизни новой, светлой, интересной, культурной и т.д.   Наконец, у Есенина город — это город вообще, без топографической конкретики (её нет даже в "Москве кабацкой"). Город есть нечто "каменное", "стальное", Словом, неживое, противопоставленное живой жизни деревни, дерева, жеребенка и т.п. Как видим, у каждого Писателя, а иногда и в каждом Произведении свой Образ города, который надо внимательно Проонанизировать, поскольку это крайне важно для понимания общего Смысла и образной Системы Произведения. Возвращаясь собственно к литературному изображению природы, надо сказать ещё об одной функции пейзажа, которую можно назвать психологической. С давних пор было подмечено, что определенные состояния природы так или иначе соотносятся с теми или иными человеческими чувствами и Переживаниями: солнце — с радостью, дождик — с грустью; ср. также выражения типа "душевная буря".   Поэтому пейзажные Детали с самых ранних этапов развития Литературы успешно использовались для создания в Произведении определенной Эмоциональной атмосферы (например, в "Слове о полку Игореве" радостный финал создается при помощи Образа солнца) и как Форма косвенного психологического изображения, когда душевное состояние Героев не описывается прямо, а как бы передается окружающей их природе, причём часто этот Приём сопровождается психологическим параллелизмом или Сравнением:   То не ветер ветку клонит, Не дубравушка шумит. То мое сердечко стонет. Как осенний лист дрожит   В дальнейшем развитии Литературы этот Приём становился все более изощренным, появляется возможность не прямо, а косвенно соотносить душевные движения с тем или иным состоянием природы. При этом настроение персонажа может ему соответствовать, а может и наоборот — контрастировать с ним. Так, например, в XI главе "Отцов и детей" природа как бы аккомпанирует мечтательно-грустному настроению Николая Петровича Кирсанова — и он "не в силах был расстаться с темнотой, с садом, с ощущением свежего воздуха на лице и с этой грустию, с этой Тревогой..." А для душевного состояния Павла Петровича та же самая поэтическая природа предстает уже контрастом: "Павел Петрович дошел до конца сада, и тоже задумался, и тоже поднял глаза к небу. Но в его прекрасных темных глазах не отразилось ничего, кроме света звезд. Он не был рожден Романтиком, и не умела мечтать его щегольски-сухая и страстная, на французский лад мизантропическая Душа". Особо следует оговорить нечасто встречающийся случай, когда природа становится как бы действующим лицом художественного Произведения. Здесь не имеются в виду басни и сказки, потому, что принимающие в них участие персонажи-животные по сути дела являются лишь масками людских Характеров. Но в некоторых случаях животные становятся действительными персонажами Произведения, со своей собственной Психологией и Характером. Наиболее известными Произведениями такого рода являются повести Толстого "Холстомер" и Чехова "Каштанка" и "Белолобый". Мир вещей Чем дальше, тем больше человек живет не в окружении природы, а в окружении рукотворных, созданных человеком предметов, совокупность которых иногда называют "второй природой". Естественно, что мир Вещей отражается и в Литературе, причём с течением Времени приобретает все большую Значимость. На ранних стадиях развития мир Вещей не получал широкого Отражения, а сами вещные Детали были мало индивидуализированы. Вещь изображалась лишь постольку, поскольку она оказывалась знаком принадлежности человека к определенной профессии или же знаком общественного положения. Непременными атрибутами царского сана были трон, корона и скипетр, Вещи воина — это прежде всего его оружие, земледельца — соха, борона и т.п. Такого рода Вещь, которую Мы назовём аксессуарной, ещё никак не соотносилась с Характером конкретного персонажа, то есть здесь шёл тот же процесс, что и в портретной детализации: индивидуальность человека ещё не была освоена Литературой, а следовательно, не было ещё надобности индивидуализировать саму Вещь. С течением Времени аксессуарная Вещь хотя и остается в Литературе, но утрачивает своё значение, не несёт сколько-нибудь значимой художественной Информации. Другая функция вещной Детали, развивается позже, начиная примерно с эпохи Возрождения, но зато становится ведущей для этого типа Деталей. Деталь становится способом характеристики человека, выражением его индивидуальности. Особое развитие эта функция вещных Деталей получила в реалистической Литературе XIX в. Так, в Романе Пушкина "Евгений Онегин" характеристика Героя через принадлежащие ему Вещи становится едва ли не важнейшей. Вещь становится даже показателем изменения Характера: сравним, например, два кабинета Онегина — петербургский и деревенский. В первом — Янтарь на трубках Цареграда, Фарфор и бронза на столе, И, чувств изнеженных отрада, Духи в граненом хрустале... В другом же месте первой главы говорится, что полку с книгами Онегин "задернул траурной тафтой". Перед Нами "вещный Портрет" богатого светского щеголя, не особенно занятого философскими вопросами Смысла жизни. Совсем другие Вещи в деревенском кабинете Онегина: это Портрет "лорда Байрона", статуэтка Наполеона, книги с пометками Онегина на полях. Это прежде всего кабинет человека думающего, а Любовь Онегина к таким незаурядным и противоречивым фигурам, как Байрон и Наполеон, о многом говорит вдумчивому Читателю. Есть в романе описание и третьего "кабинета", дяди Онегина: Онегин шкафы отворил: В одном нашел тетрадь расхода, В другом наливок целый строй, Кувшины с яблочной водой Да календарь осьмого года. О дяде Онегина Мы не знаем практически ничего, кроме описания того мира Вещей, в котором он жил, но этого Достаточно, чтобы с исчерпывающей полнотой представить себе Характер, привычки, склонности и Образ жизни обыкновенного деревенского помещика, которому кабинет, собственно, и не нужен. Вещная Деталь иногда может чрезвычайно выразительно передавать психологическое состояние персонажа; особенно любил пользоваться этим Приёмом Психологизма Чехов. Вот как, например, изображается при помощи простой и обыденной вещной Детали психозе, логическое состояние Героя в повести "Три года": "Дома он увидел на стуле зонтик, забытый Юлией Сергеевной, схватил его и жадно поцеловал. Зонтик был шелковый, уже не новый, перехваченный старою резинкой; ручка была из простой, белой кости, дешевая. Лаптев раскрыл его над собой, и ему показалось, что около него даже пахнет счастьем". Вещная Деталь обладает способностью одновременно и характеризовать человека, и выражать авторское Отношение к персонажу. Вот, например, вещная Деталь в Романе Тургенева "Отцы и дети" — пепельница в виде серебряного лаптя, стоящая на столе у живущего за границей Павла Петровича. Эта Деталь не только характеризует показное народолюбие персонажа, но и выражает отрицательную Оценку Тургенева. Ирония Детали в том, что самый грубый и одновременно едва ли не самый насущный предмет мужицкого быта здесь выполнен из серебра и выполняет функцию пепельницы. Совершенно новые возможности в использовании вещных Деталей, можно сказать, даже новая их функция открылись в творчестве Гоголя. Под его пером мир Вещей стал относительно самостоятельным объектом изображения. Загадка гоголевской Вещи в том, что она не полностью подчинена задаче более ярко и убедительно воссоздать Характер Героя или социальную среду. Вещь у Гоголя перерастает рамки привычных для неё функций. Конечно, обстановка в доме Собакевича — классический пример — есть косвенная характеристика человека. Но не только.   Даже в этом случае у Детали остается возможность жить собственной, независимой от человека жизнью, иметь свой Характер. "Хозяин, будучи сам человек здоровый и крепкий, казалось, хотел, чтобы и комнату его украшали люди тоже крепкие и здоровые", но — неожиданным и необъяснимым диссонансом "между крепкими греками, неизвестно каким Образом и для чего, поместился Багратион, тощий, худенький, с маленькими знаменами и пушками внизу и в самых узеньких рамках". Такого же рода Деталь — часы Коробочки или ноздревская шарманка: по меньшей мере наивно было бы видеть в Характере этих Вещей прямую параллель Характеру их хозяев. Вещи интересны Гоголю сами по себе, в значительной мере независимо от их Связей с конкретным человеком. Гоголь впервые в мировой Литературе осознал, что, изучая мир Вещей как таковой, вещное окружение человека, можно многое понять — не о жизни того или иного лица, но об укладе жизни в целом. Отсюда — и необъяснимая избыточность гоголевской детализации. Любое описание Гоголя максимально подобно, он не торопится перейти к действию, любовно и со вкусом останавливаясь, например, на изображении накрытого стола, на котором стояли "грибки, пирожки, скородумки, шанижки, пряглы, блины, лепешки со всякими припеками: припекой с лучком, припекой с маком, припекой с творогом, припекой со снеточками". А вот ещё примечательное описание: "Комната была обвешана старенькими полосатыми обоями, картины с какими-то птицами, между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев, за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами на циферблате... невмочь было более ничего заметить" (курсив мой. — А.Е.). Вот в этом прибавлении к описанию, кажется, заключен главный эффект: куда уж "более"! Но нет, подробнейшим Образом обрисовав каждую мелочь, Гоголь сетует, что больше уж описывать нечего, он с сожалением отрывается от описания, как от любимого занятия... Гоголевская Деталь кажется избыточной потому, что он продолжает описание, перечисление, даже нагнетание мелочей уже после того, как детализация уже выполнила свою привычную вспомогательную функцию. Например, Повествователь завидует "аппетиту и желудку господ средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра или какую-нибудь запеканную колбасу с луком ("с луком" — уже необязательное уточнение: какая Нам, в самом деле, разница — с луком или без? — А.Е). и потом как ни в чем не бывало садятся за стол в какое хочешь Время (кажется, здесь можно и остановиться: что такое "аппетит и желудок господ средней руки", Мы поняли уже очень ощутимо. Но Гоголь продолжает. — А.Е). и стерляжья уха с налимами и молоками (снова необязательное уточнение. — А.Е). шипит и ворчит у них меж зубами (хватит? Гоголю нет. — А.Е)., заедаемая расстегаем или кулебякой (все? нет ещё. — А.Е). с сомовьим плёсом". Вспомним вообще подробнейшие гоголевские описания-перечни: и добра Ивана Ивановича, и того, что вывесила проветривать баба Ивана Никифоровича, и устройства шкатулки Чичикова, и даже перечень действующих лиц и исполнителей, который читает на афише Чичиков, и такое, например: "Каких бричек и повозок там не было! Одна — зад широкий, а перед узенький, другая — зад узенький, а перед широкий. Одна была и бричка и повозка вместе, другая ни бричка ни повозка, иная была похожа на огромную копну сена или на толстую купчиху, другая на растрепанного жида или скелет, ещё не совсем освободившийся от кожи, иная была в профиле совершенная трубка с чубуком, другая была ни на что не похожа, представляя какое-то странное существо ... подобие кареты с комнатным окном, перекрещенным толстым переплетом". При всей иронической Интонации Повествования очень скоро начинаешь ловить себя на мысли, что Ирония здесь — только одна сторона дела, а другая — в том, что все это действительно страшно интересно. Мир Вещей под пером Гоголя предстает не вспомогательным средством для характеристики мира людей, а, скорее, особой ипостасью этого мира. Психологизм При Анализе психологических Деталей следует обязательно иметь в виду, что в разных Произведениях они могут играть принципиально различную роль. В одном случае психологические Детали немногочисленны, носят служебный, вспомогательный Характер — тогда Мы говорим об элементах психологического изображения; их Анализом можно, как правило, пренебречь. В другом случае психологическое изображение занимает в Тексте существенный объем, обретает относительную самостоятельность и становится чрезвычайно важным для уяснения Содержания Произведения. В этом случае в Произведении возникает особое художественное качество, называемое Психологизмом.   Психологизм — это освоение и изображение средствами художественной Литературы внутреннего мира Героя: его мыслей, Переживаний, желаний, Эмоциональных состояний и т.п., причём изображение, отличающееся подробностью и глубиной. Существуют три основные Формы психологического изображения, к которым сводятся в конечном счёте все конкретные Приёмы воспроизведения внутреннего мира. Две из этих трех Форм были теоретически выделены И.В. Страховым: "Основные Формы психологического Анализа возможно разделить на   - изображение Характеров "изнутри", — то есть путём художественного Познания внутреннего мира действующих лиц, выражаемого при посредстве внутренней Речи, Образов памяти и воображения; - психологический Анализ "извне", выражающийся в психологической Интерпретации Писателем выразительных особенностей Речи, речевого поведения, мимического и других средств внешнего проявления психики"*. ___________________ * Страхов И.В. Психологический Анализ в литературном творчестве. Саратов 1973 Ч.1. С. 4. Назовём первую Форму психологического изображения прямой, а вторую косвенной, поскольку в ней Мы узнаем о внутреннем мире Героя не непосредственно, а через внешние симптомы психологического состояния. О первой Форме Мы ещё будем говорить чуть ниже, а пока приведем пример второй, косвенной Формы психологического изображения, которая особенно широко использовалась в Литературе на ранних ступенях развития: Мрачное облако скорби лицо Ахиллеса покрыло. Обе он горсти наполнивши пеплом, главу им осыпал: Лик молодой почернел, почернела одежда, и сам он Телом великим Пространство покрывши великое, в прахе Был распростерт, и волосы рвал, и бился о землю. Гомер. "Илиада". Пер В.А. Жуковского Перед Нами типичный пример косвенной Формы психологического изображения, при котором Автор рисует лишь внешние симптомы чувства, нигде не вторгаясь прямо в Сознание и психику Героя. Но у Писателя существует ещё одна возможность, ещё один способ сообщить Читателю о мыслях и чувствах персонажа — с помощью называния, предельно краткого обозначения тех процессов, которые протекают во внутреннем мире. Будем называть такой способ суммарно-обозначающим. А.П. Скафтымов писал об этом Приёме, сравнивая особенности психологического изображении у Стендаля и Толстого: "Стендаль идет по преимуществу путями вербального обозначения чувства. Чувства названы, но не показаны"*, а Толстой подробно прослеживает процесс протекания чувства во Времени и тем самым воссоздает его с большей живостью и художественной силой. ___________________ * Скафтымов А.П. О Психологизме в творчестве Стендаля и Толстого // Скафтымов А.П. Нравственные искания русских Писателей. М., 1972. С. 175. Итак, одно и то же психологическое состояние можно воспроизвести с помощью разных Форм психологического изображения. Можно, например, сказать: "Я обиделся на Карла Ивановича за то, что он разбудил меня", — это будет суммарно-обозначающая Форма. Можно изобразить внешние признаки обиды: слезы, нахмуренные брови, упорное молчание и т.п. — это косвенная Форма. А можно, как это и сделал Толстой, раскрыть внутреннее состояние при помощи прямой Формы психологического изображения: "Положим, — думал я, — я маленький, но зачем он Тревожит меня? Отчего он не бьёт мух около Володиной постели? Вон их сколько? Нет, Володя старше меня, а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, — прошептал я, — как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает... противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка — какие противные!" Естественно, что каждая Форма психологического изображения обладает разными познавательными, изобразительными и выразительными возможностями. В Произведениях Писателей, которых Мы привычно называем психологами — Лермонтова, Толстого, Флобера, Мопассана, Фолкнера и других, — для воплощения душевных движений используются, как правило, все три Формы. Но ведущую роль в Системе Психологизма играет, разумеется, прямая Форма — непосредственное воссоздание процессов внутренней жизни человека. Кратко познакомимся теперь с основными Приёмами Психологизма, с помощью которых достигается изображение внутреннего мира. Во-первых, Повествование о внутренней жизни человека может вестись как от первого, так и от третьего лица, причём первая Форма исторически более ранняя. Эти Формы обладают разными возможностями. Повествование от первого лица создает большую иллюзию правдоподобия психологической картины, поскольку о себе человек рассказывает сам. В ряде случаев психологическое Повествование от первого лица приобретает Характер исповеди, что усиливает Впечатление. Эта повествовательная Форма применяется главным Образом тогда, когда в Произведении — один главный Герой, за Сознанием и психикой которого следит Автор и Читатель, а остальные персонажи второстепенны, и их внутренний мир практически не изображается ("Исповедь" Руссо, "Детство", "Отрочество" и "Юность" Толстого и др.). Повествование от третьего лица имеет свои преимущества в плане изображения внутреннего мира. Это именно та художественная Форма, которая позволяет Автору без всяких ограничений вводить Читателя во внутренний мир персонажа и показывать его наиболее подробно и глубоко. Для Автора нет тайн в Душе Героя — он знает о нём все, может проследить детально внутренние процессы, объяснить причинно-следственную Связь между Впечатлениями, мыслями, Переживаниями. Повествователь может прокомментировать Самоанализ Героя, рассказать о тех душевных движениях, которые сам Герой не может заметить или в которых не хочёт себе признаться, как, например, в следующем эпизоде из "Войны и мира": "Наташа со своей чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так весело было в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она <...> нарочно обманула себя. "Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить своё веселье сочувствием чужому горю", почувствовала она и сказала себе: "Нет, я, верно, ошибаюсь, он должен быть так же весел, как и я"". Одновременно Повествователь может психологически интерпретировать внешнее поведение Героя, его мимику и пластику и т.п., о чем говорилось выше в Связи с психологическими внешними Деталями. Повествование от третьего лица дает широкие возможности для включения в Произведение самых разных Приёмов психологического изображения: в такую повествовательную стихию легко и свободно вливаются внутренние монологи, публичные исповеди, отрывки из дневников, письма, сны, видения и т.п. Повествование от третьего лица наиболее свободно обращается с художественным Времёнем, оно может подолгу останавливаться на Анализе скоротечных психологических состояний и очень кратко информировать о длительных периодах, имеющих в Произведении, например, Характер сюжетных связок. Это дает возможность повышать удельный вес психологического изображения в общей Системе Повествования, переключать Читательский интерес с подробностей событий на подробности чувства. Кроме того, психологическое изображение в этих условиях может достигать максимальной детализации и исчерпывающей полноты: психологическое состояние, которое длится минуты, а то и секунды, может растягиваться в Повествовании на несколько страниц; едва ли не самый яркий пример тому — отмеченный ещё Н.Г. Чернышевским эпизод смерти Праскухина в "Севастопольских рассказах" Толстого*. ___________________ * См. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений в 15 т. Т. III. С. 423-424. Наконец, Повествование от третьего лица дает возможность изобразить внутренний мир не одного, а многих Героев, что при другом способе Повествования сделать гораздо сложнее. К Приёмам психологического изображения относятся психологический Анализ и Самоанализ. Суть обоих Приёмов в том, что сложные душевные состояния раскладываются на составляющие и тем самым объясняются, становятся ясными для Читателя. Психологический Анализ применяется в Повествовании от третьего лица, Самоанализ — в Повествовании как от первого, так и от третьего лица. Вот, например, психологический Анализ состояния Пьера из "Войны и мира": "... он понял, что эта Женщина может принадлежать ему. "Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, — думал он. — Что-то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что-то запрещенное <...>" — думал он; и в то же Время, как он рассуждал так (ещё рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из-за первых, что он в одно и то же Время думал о её ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой <...> И он опять видел её не какой-то дочерью князя Василья, а видел все её тело, только прикрытое серым платьем. "Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?" И опять он говорил себе, что это невозможно, что что-то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке <...> Он вспомнил Слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем-нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же Время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны Души всплывал её Образ со всею своею женственною красотою". Здесь сложное психологическое состояние душевной смятенности аналитически расчленено на составляющие: прежде всего выделены два направления рассуждений, которые, чередуясь, повторяются то в мыслях, то в Образах. Сопровождающие Эмоции, воспоминания, желания воссозданы максимально подробно. То, что переживается одновременно, развертывается у Толстого во Времени, изображено в последовательности, Анализ психологического мира личности идет как бы поэтапно. В то же Время сохраняется и ощущение одновременности, слитности всех компонентов внутренней жизни, на что указывают Слова "в то же Время". В результате создается Впечатление, что внутренний мир Героя представлен с исчерпывающей полнотой, что прибавить к психологическому Анализу уже просто нечего; Анализ составляющих душевной жизни делает её предельно ясной для Читателя. А вот пример психологического Самоанализа из "Героя нашего времени": "Я часто спрашиваю себя, зачем я так упорно добиваюсь Любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? Вера меня любит больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я завлекся бы трудностью предприятия <...> Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность Любви, которая Нас мучит в первые годы молодости <...> Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому?   Бедняжка! Он вовсе её не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет Нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего <...> А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся Душой!.. Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в Отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше не способен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает". Обратим внимание на то, насколько аналитичен приведенный отрывок: это уже почти научное рассмотрение психологической задачи, как по методам её разрешения, так и по результатам. Сначала поставлен вопрос, со всей возможной чёткостью и логической ясностью. Затем отбрасываются заведомо несостоятельные объяснения ("обольстить не хочу и никогда не женюсь").   Далее начинается рассуждение о более глубоких и сложных причинах: в качестве таковых отвергается потребность в Любви, зависть и "спортивный интерес". Отсюда делается вывод уже прямо логический: "Следовательно...". Наконец аналитическая мысль выходит на правильный путь, обращаясь к тем положительным Эмоциям, которые доставляет Печорину его замысел и предчувствие его выполнения: "А ведь есть необъятное наслаждение...". Анализ идет как бы по второму кругу: откуда это наслаждение, какова его природа? И вот результат: причина причин, нечто бесспорное и очевидное ("Первое мое наслаждение..."). Важным и часто встречающимся Приёмом Психологизма является внутренний монолог — непосредственная фиксация и воспроизведение мыслей Героя, в большей или меньшей степени имитирующее реальные психологические закономерности внутренней Речи. Используя этот Приём, Автор как бы "подслушивает" мысли Героя во всей их естественности, непреднамеренности и необработанности. У психологического процесса своя Логика, он прихотлив, и его развитие во многом подчиняется интуиции, иррациональным ассоциациям, немотивированным на первый взгляд сближения Представлений и т.п. Все это и отражается во внутренних монологах. Кроме того, внутренний монолог обычно воспроизводит и речевую Манеру данного персонажа, а следовательно, и его Манеру Мышления. Вот, в качестве примера отрывок из внутреннего монолога Веры Павловны в Романе Чернышевского "Что делать?": "Хорошо ли я сделала, что заставила его зайти?.. И в какое трудное положение поставила я его!.. Боже мой, что со мной, бедной, будет? Есть одно средство, говорит он, — нет, мой милый, нет никакого средства. Нет, есть средство; вот оно: окно. Когда будет уже слишком тяжело, брошусь из него. Какая я смешная: "когда будет слишком тяжело" — а теперь-то? А когда бросишься в окно, как быстро, быстро полетишь <...> Нет, это хорошо <...> Да, а потом? Будут все смотреть: голова разбитая, лицо разбитое, в крови, в грязи <...> А в Париже бедные девушки задушаются чадом. Вот это хорошо, это очень, очень хорошо. А бросаться из окна нехорошо. А это хорошо". Внутренний монолог, доведенный до своего логического предела, дает уже несколько иной Приём Психологизма, нечасто употребляющийся в Литературе и называемый "потоком Сознания". Этот Приём создает иллюзию абсолютно хаотичного, неупорядоченного движения мыслей и Переживаний. Вот пример этого Приёма из Романа Толстого "Война и мир": ""Должно быть, снег — это пятно; пятно — une tach" — думал Ростов. — "Вот тебе и не таш..." "Наташа, сестра, черные глаза. На... ташка... (вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку... ташку возьми... Да, бишь, что я думал? — не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то, это завтра. Да, да! На ташку наступить... тупить Нас — кого? Гусаров. А гусары и усы... По Тверской ехал этот гусар с усами, я ещё подумал о нём, против самого Гурьева дома... Старик Гурьев... Эх, славный малый Денисов! Да, все это пустяки. Главное теперь — государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что-то сказать, да он не смел... Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное — что я что-то нужное думал, да. На-ташку, Нас-тупить, да, да, да. Это хорошо"". Ещё одним Приёмом Психологизма является так называемая Диалектика Души. Термин принадлежит Чернышевскому, который так описывает этот Приём: "Внимание графа Толстого более всего обращено на то, как одни чувства и мысли развиваются из других, как чувство, непосредственно вытекающее из данного положения или Впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочётаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается все дальше и дальше, сливает грезы с действительными ощущениями, мечты о будущем с рефлексиею о настоящем"*. ___________________ * Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений в 15 т. Т. III. С. 422-423. Иллюстрацией этой мысли Чернышевского могут быть многие страницы книг Толстого, самого Чернышевского, других Писателей. В качестве примера приведем (с купюрами) отрывок из размышлений Пьера в "Войне и мире": "То ему представлялась она (Элен. — А.Е). в первое Время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо-насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег. "Что ж было? — спрашивал он сам себя. — Я убил любовника, да, убил любовника своей жены. Да. Это было. Отчего? Как я дошел до этого? — Оттого, что ты женился на ней", — отвечал внутренний голос. "Но в чем же я виноват? — спрашивал он. — В том, что ты женился, не любя её, в том, что ты обманул и себя и её, — и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти не выходившие из него Слова: "Je vous aime"*. Все от этого! Я и тогда чувствовал, — думал он, — я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло". Он вспомнил медовый месяц и покраснел при этом воспоминании <...>". ___________________ * Я вас люблю (фр).. А сколько раз я гордился ею <...> — думал он <..> — Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю её <...> а вся разгадка была в том страшном Слове, что она развратная Женщина: сказал себе это страшное Слово, и все стало ясно!" <...> Потом он вспомнил грубость, ясность её мыслей и вульгарность выражений <...> "Да я никогда не любил её, — говорил себе Пьер, — я знал, что она развратная Женщина, — повторял он сам себе, — но не смел признаться в этом. И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается и умирает, может быть притворным каким-то молодечеством отвечая на мое раскаяние!" <...> "Она во всем, во всем она одна виновата, — говорил он сам себе. — Но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал это: "Je vous aime", которое было ложь, и ещё хуже, чем ложь, — говорил он сам себе. — Я виноват <...> Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же, как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив — и живи: завтра умрешь, как я мог умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в Сравнении с вечностью?" Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю Любовь, — и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руку Вещи. Зачем я сказал ей "Je vous aime"? — все повторял он сам себе". Отметим ещё один Приём Психологизма, несколько парадоксальный на первый взгляд, — это Приём Умолчания. Он состоит в том, что Писатель в какой-то момент вообще ничего не говорит о внутреннем мире Героя, заставляя Читателя самого производить психологический Анализ, намекая на то, что внутренний мир Героя, хотя он прямо и не изображается, все-таки Достаточно богат и заслуживает внимания. Как пример этого Приёма приведем отрывок из последнего разговора Раскольникова с Порфириём Петровичем в "Преступлении и наказании". Возьмем кульминацию диалога: следователь только что прямо объявил Раскольникову, что считает убийцей именно его; нервное Напряжение участников сцены достигает высшей точки: "— Это не я убил, — прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватывают на месте преступления. — Нет, это вы-с, Родион Романыч, вы-с, и некому больше-с, — строго и убежденно прошептал Порфирий. Оба они замолчали, и молчание длилось до странности долго, минут с десять. Раскольников облокотился на стол и молча ерошил пальцами свои волосы. Порфирий Петрович сидел смирно и ждал. Вдруг Раскольников презрительно посмотрел на Порфирия. — Опять вы за старое, Порфирий Петрович! Все за те же ваши Приёмы: как это вам не надоест, в самом деле?" Очевидно, что в эти десять минут, которые Герои провели в молчании, психологические процессы не прекращались. И разумеется, у Достоевского была полная возможность изобразить их детально: показать, что думал Раскольников, как он оценивал ситуацию и какие чувства испытывал по Отношению к Порфирию Петровичу и себе самому. Словом, Достоевский мог (как не раз делал в других сценах Романа) "расшифровать" молчание Героя, наглядно продемонстрировать, в результате каких мыслей и Переживаний Раскольников, сначала растерявшийся и сбитый с толку, уже, кажется готовый .признаться и покаяться, решает все-таки продолжать прежнюю Игру. Но психологического изображения как такового здесь нет, а между тем сцена насыщена Психологизмом. Психологическое Содержание этих десяти минут Читатель додумывает, ему без авторских пояснений понятно, что может переживать в этот момент Раскольников. Наиболее широкое распространение Приём Умолчания приобрел в творчестве Чехова, а вслед за ним — многих других Писателей XX в. Наряду с перечисленными Приёмами Психологизма, которые являются наиболее распространенными, Писатели иногда используют в своих Произведениях специфические средства изображения внутреннего мира, такие, как имитация интимных документов (Романы в письмах, Введение дневниковых записей и т.п)., сны и видения (особенно широко эта Форма Психологизма представлена в Романах Достоевского), создание персонажей-двойников (например, Черт как своеобразный двойник Ивана в Романе "Братья Карамазовы") и др. Кроме того, как Приём Психологизма применяются также внешние Детали, о чем речь шла выше*. ___________________ * Подробнее о Психологизме см.: Андрей Борисович Есин. Психологизм русской классической Литературы. М, 1988. Формы художественной условности Выше Мы говорили, что художественный мир условно подобен первичной Реальности. Однако мера и степень условности в разных Произведениях различна. В зависимости от степени условности различаются такие Свойства изображенного мира, как жизнеподобие и Фантастика*, в которых отражается разная мера отличия изображенного мира от мира реального. Жизнеподобие предполагает "изображение жизни в Формах самой жизни", по Словам Белинского, то есть без нарушения известных Нам физических, психологических, причинно-следственных и иных закономерностей.   Фантастика предполагает нарушение этих закономерностей, подчеркнутое неправдоподобие изображенного мира. Так, например, повесть Гоголя "Невский проспект" жизнеподобна по своей образности, а его же "Вий" — фантастичен. Чаще всего Мы встречаемся в Произведении с отдельными фантастическими Образами — например, Образы Гаргантюа и Пантагрюэля в одноименном Романе Рабле, но Фантастика может быть и сюжетной, как, например, в повести Гоголя "Нос", в которой цепь событий от начала до конца совершенно невозможна в реальном мире. ___________________ * Фантастику как одно из универсальных Свойств художественного мира не следует путать с той Литературой (преимущественно XX в)., которую в обиходе также называют Фантастикой (научная Фантастика, фэнтези). Функции фантастики Основная функция Фантастики в художественных Произведениях — доводить то или иное явление до логического предела, причём неважно, какое именно явление изображается с помощью Фантастики: это может быть, скажем, народ, как в Образах былинных богатырей, философская концепция, как в пьесах Шоу или Брехта, социальный институт, как в "Истории одного города" Щедрина, или же быт и нравы, как в баснях Крылова. В любом случае Фантастика позволяет выявить в исследуемом явлении его главные черты, причём в максимально заостренной Форме, показать, что будет представлять из себя явление в полном своем развитии. Из этой функции Фантастики прямо вытекает другая — прогностическая функция, то есть способность Фантастики как бы заглядывать в будущее. На основе тех или иных черт и черточек сегодняшнего дня, которые пока малозаметны или же им не придается серьезного внимания, Писатель строит фантастический Образ будущего, заставляя Читателя представить себе, что будет, если ростки сегодняшних Тенденций в жизни человека, общества, человечества разовьются через некоторое Время и проявят все свои потенции. Прекрасным примером прогностической Фантастики может служить Роман-антиутопия Е. Замятина "Мы". На основе тех Тенденций, которые Замятин наблюдал в общественной жизни первых послереволюционных лет, он смог нарисовать Образ будущего тоталитарного Государства, предвосхитив в фантастической Форме многие его основные черты: стирание человеческой индивидуальности вплоть до замены имен номерами, полная унификация жизни каждого индивидуума, манипулирование общественным мнением, Система слежки и доносов, полное принесение личности в жертву ложно понимаемым общественным интересам и т.д. Следующей функцией Фантастики является выражение разных видов и оттенков комического — Юмора, Сатиры, Иронии. Дело в том, что комическое основывается на несоответствии, несообразности, а Фантастика — это и есть несоответствие изображенного в Произведении мира миру реальному, а очень часто — и несообразность, нелепость. Связь Фантастики с различными разновидностями комического Мы видим в Романе Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль", в "Дон Кихоте" Сервантеса, в повести Вольтера "Простодушный", во многих Произведениях Гоголя и Щедрина, в Романе Булгакова "Мастер и Маргарина" и во многих других Произведениях*. ___________________ * Подробнее о Связи комического и Фантастики см.: Бахтин ММ. Творчество Франсуа Рабле и народная Культура Средневековья и Ренессанса. М., 1965. Наконец, не следует забывать и о такой функции Фантастики, как развлекательная. При помощи Фантастики повышается напряженность сюжетного действия, создается возможность строить необычный и тем интересный художественный мир. Тем самым возбуждается Читательский интерес и внимание,, а интерес Читателя к необычному и фантастическому носит устойчивый Характер на протяжений веков. Формы и приёмы фантастики Условно-фантастическая образность реализуется с помощью ряда Форм и Приёмов. Во-первых, это то, что можно назвать собственно фантастическим — когда Писатель вымысливает несуществующие в природе Сущности или Свойства. Так происходит, например, в повести Гоголя "Вий", где действует всяческая нечистая сила, в природе не существующая. Такого же рода фантастическое и в "Пиковой даме" Пушкина, где три карты наделены таинственной способностью приносить непременный выигрыш. Фантастика этого типа наиболее часто используется в Произведениях художественной Литературы. Во-вторых, существует Форма иносказательной Фантастики, которая основана на реализации в изображенном мире того или иного речевого Тропа*. Чаще всего эта Форма фантастического основана на Гиперболе (великаны, богатыри, исполинские животные и т.п)., Литоте (карлики, гном, Мальчик с пальчик, Дюймовочка и т.п). и Аллегории (басенная образность, где животные, растения, предметы выступают как действующие лица, воплощая в себе ту или иную Аллегорию человеческих Характеров). ___________________ * О Тропах см. ниже, гл. "Художественная речь". Следующий Приём, который Мы рассмотрим, это гротеск — соединение фантастического и реального в одном Образе, причём для гротеска характерно соединение фантастического не просто с реальным, а с приземленно-бытовым, обыденным. Так, в сказке Щедрина "Медведь на воеводстве" медведь, отправляясь на своё воеводство (фантастическая черта) собирается разорять типографии и университеты (не просто бытовая, но остросовременная, разрушающая сказочную атмосферу Деталь). В Духе гротеска выдержан и тот, скажем, эпизод в Романе Булгакова "Мастер и Маргарита", когда один из приближенных Воланда Бегемот выдает Николаю Ивановичу справку, выдержанную строго в Духе канцелярской Стилистики, да ещё и оттискивает на ней штамп "Уплочено". Наконец, ещё одним Приёмом фантастического является Алогизм — нарушение в Произведении причинно-следственных Связей, необъяснимость, парадоксальность ситуаций, сюжетных ходов, отдельных предметов и т.п. Блестящим примером Алогизма как Формы фантастического может служить повесть Гоголя "Нос". Первый парадокс, который никак не объясним с Позиций Логики, ждет Нас уже в завязке повести: у Героя ни с того ни с сего, без всяких причин вдруг пропадает Нос и на лице остается гладкое место.   Необъяснимым же Образом он вдруг оказывается одновременно в пироге у цирюльника и превращается в важного господина. Без всяких видимых причин полицейский обращает внимание на цирюльника, собравшегося выбросить Нос, необъяснимым Образом Нос вдруг возвращается на своё место. В общем, любой сюжетный ход в повести алогичен, немотивирован, и именно потому фантастичен. Разные Формы Фантастики могут сочётаться друг с другом в Системе одного Произведения. Так, в той же повести "Нос" Алогизм сочётается с гротеском (фантастические События происходят с самым заурядным, пошлым человеком, на фоне прозаической, бытовой, пошлой Действительности); в сказках Щедрина гротеск сочётается с иносказанием и т.п. Свойства изображенного мира Жизнеподобие и Фантастика являются основными Свойствами изображенного мира, так же как Психологизм, сюжетность и описательность. Про Психологизм подробно говорилось выше, кратко охарактеризуем теперь сюжетность и описательность. Сюжетность выражается в преобладании в Произведении событийной динамики. Она связана, как правило, с динамическим Сюжетом, который несёт существенную содержательную нагрузку, в огромной мере воплощая особенности художественного Содержания.   При этом статические элементы в Произведении — внесюжетные элементы, психологические мотивировки событий и действий и т.п. — сведены к минимуму. Напротив, описательность характеризуется преобладанием в Стиле Произведения статических моментов, подробной детализацией внешнего мира, акцентов на внешних Формах Бытия. При описательности Сюжет ослаблен, так же, как и Психологизм; эти Свойства художественной Формы начинают играть вспомогательную роль. Художественное время и художественное пространство Естественными Формами существования изображенного мира (как, впрочем, и мира Время и реального) являются Время и Пространство. Время и Пространство в Литературе представляют собой своего рода условность, от Характера которой зависят разные Формы пространственно-временной организации художественного мира. Среди других Искусств Литература наиболее свободно обращается со Времёнем и Пространством (конкуренцию в этом Отношении может составить лишь Искусство кино). В частности, Литература может показывать События, происходящие одновременно в разных местах: для этого рассказчику Достаточно ввести в Повествование формулу "А тем Времёнем там-то происходило то-то" или аналогичную. Так же просто Литература переходит из одного временного пласта в другой (особенно из настоящего в прошлое и обратно); наиболее ранними Формами такого временного переключения были воспоминания и рассказ какого-либо Героя — их Мы встречаем уже у Гомера. Ещё одним важным Свойством литературного Времени и Пространства является их дискретность (прерывность). Применительно ко Времени это особенно важно, поскольку Литература воспроизводит не весь временной поток, а выбирает из него лишь художественно значимые фрагменты, обозначая "пустые" интервалы формулами типа "долго ли, коротко ли", "прошло несколько дней" и т.п. Такая временная дискретность служит мощным средством динамизации сначала Сюжета, а впоследствии и Психологизма. Фрагментарность художественного Пространства отчасти связана со Свойствами художественного Времени, отчасти же имеет самостоятельный Характер.   Так, мгновенная смена пространственно-временных координат, естественная для Литературы (например, перенесение действия из Петербурга в Обломовку в Романе Гончарова "Обломов", делает ненужным описание промежуточного Пространства (в данном случае — дороги). Дискретность же собственно пространственных Образов состоит в том, что в Литературе то или иное место может описываться не во всех Деталях, а лишь обозначаться отдельными приметами, наиболее значимыми для Автора и имеющими высокую смысловую нагрузку. Остальная же (как правило, большая) часть Пространства "достраивается" в воображении Читателя. Так, место действия в "Бородино" Лермонтова обозначено всего чётырьмя отрывочными Деталями: "большое поле", "редут", "пушки и леса синие верхушки".   Так же отрывочно, например, описание деревенского кабинета Онегина: отмечены лишь "лорда Байрона Портрет", статуэтка Наполеона и — чуть позже — книги. Такая дискретность Времени и Пространства ведет к значительной художественной экономии и повышает Значимость отдельной образной Детали. Характер условности литературного Времени и Пространства в сильнейшей степени зависит от рода Литературы. В Лирике эта условность максимальна; в лирических Произведениях может, в частности, вообще отсутствовать Образ Пространства — например, в стихотворении Пушкина "Я вас любил...". В других случаях пространственные координаты присутствуют лишь формально, являясь условно-иносказательными: так, невозможно, например, говорить, что Пространством пушкинского "Пророка" является пустыня, а лермонтовского "Паруса" — море. Однако в то же Время Лирика способна и воспроизводить предметный мир с его пространственными координатами, которые обладают большой художественной Значимостью. Так, в стихотворении Лермонтова "Как часто, пестрою толпою окружен..." Противопоставление пространственных Образов бального зала и "царства дивного" воплощает очень важную для Лермонтова Антитезу Цивилизации и природы. С художественным Времёнем Лирика обращается так же свободно. Мы часто наблюдаем в ней сложное взаимодействие временных пластов: прошлого и настоящего ("Когда для смертного умолкнет шумный день..." Пушкина), прошлого, настоящего и будущего ("Я не унижусь пред тобою..." Лермонтова), бренного человеческого Времени и вечности ("С горы скатившись, камень лег в долине..." Тютчева).   Встречается в Лирике и полное отсутствие значимого Образа Времени, как, например, в стихотворениях Лермонтова "И скучно и грустно" или Тютчева "Волна и дума" — временную координату таких Произведений можно определить Словом "всегда".   Бывает, напротив, и очень острое Восприятие Времени Лирическим героем, что характерно, например, для поэзии И. Анненского, о чем говорят даже названия его Произведений: "Миг", "Тоска мимолетности", "Минута", не говоря уже о более глубинных Образах. Однако во всех случаях лирическое Время обладает большой степенью условности, а часто и абстрактности. Условность драматического Времени и Пространства связана в основном с ориентацией Драмы на театральную постановку. Разумейся, у каждого драматурга своё построение пространственно-временного Образа, но общий Характер условности остается неизменным: "Какую бы значительную роль в драматических Произведениях ни приобретали повествовательные фрагменты, как бы ни дробилось изображаемое действие, как бы ни подчинялись звучащие вслух высказывания персонажей Логике их внутренней Речи, Драма привержена к замкнутым в Пространстве и Времени картинам"*. ___________________ * Хализев В.Е. Драма как род Литературы. М., 1986. С. 46. Наибольшей свободой обращения с художественным Времёнем и Пространством обладает эпический род; в нём же наблюдаются и наиболее сложные и интересные эффекты в этой области. По особенностям художественной условности литературное Время и Пространство можно разделить на абстрактное и конкретное. Особенно важно это разделение для художественного Пространства. Абстрактным будем называть такое Пространство, которое обладает высокой степенью условности и которое в пределе можно воспринимать как Пространство "всеобщее", с координатами "везде" или "нигде". Оно не имеет выраженной характерности и поэтому не оказывает никакого влияния на художественный мир Произведения: не определяет Характер и поведение человека, не связано с особенностями действия, не задает никакого Эмоционального тона и т.п.   Так, в пьесах Шекспира место действия либо вообще вымышлено ("Двенадцатая ночь", "Буря"), либо не оказывает никакого влияния на Характеры и обстоятельства ("Гамлет", "Кориолан", "Отелло"). По верному замечанию Достоевского, "его итальянцы, например, почти сплошь те же англичане"*. Подобным же Образом строится художественное Пространство в драматургии классицизма, во многих романтических Произведениях (баллады Гёте, Шиллера, Жуковского, Новеллы Э. По, "Демон" Лермонтова), в Литературе декадентства (пьесы М. Метерлинка, Л. Андреева) и модернизма ("Чума" А. Камю, пьесы Ж.-П. Сартра, Э. Ионеско). ___________________ * Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч., В 30 т. М., 1984. Т. 26. С. 145. Напротив, Пространство конкретное не просто "привязывает" Изображенный мир к тем или иным топографическим реалиям, но активно влияет на всю Структуру Произведения. В частности, для русской Литературы XIX в. характерна конкретизация Пространства, создание Образов Москвы, Петербурга, уездного города, усадьбы и т.п., о чем говорилось выше в Связи с категорией литературного пейзажа. В XX в. ясно обозначилась ещё одна Тенденция: своеобразное сочётание в пределах художественного Произведения конкретного и абстрактного Пространства, их взаимное "перетекание" и взаимодействие. При этом конкретному месту действия придается символический Смысл и высокая степень обобщения. Конкретное Пространство становится универсальной моделью Бытия. У истоков этого явления в русской Литературе стояли Пушкин ("Евгений Онегин", "История села Горюхина"), Гоголь ("Ревизор"), далее Достоевский ("Бесы", "Братья Карамазовы"); Салтыков-Щедрин "История одного города"), Чехов (практически все зрелое творчество). В XX же веке эта Тенденция находит выражение в творчестве А. Белого ("Петербург"), Булгакова ("Белая гвардия", "Мастер и Маргарита"), Вен. Ерофеева ("Москва-Петушки"), а в зарубежной Литературе — у М. Пруста, У. Фолкнера, А. Камю ("Посторонний") и др. (Интересно, что аналогичная Тенденция превращать реальное Пространство в символическое наблюдается в XX в. и в некоторых других Искусствах, в частности, в кино: так, в фильмах Ф. Копполы "Апокалипсис сегодня" и Ф. Феллини "Репетиция оркестра" вполне конкретное вначале Пространство постепенно, к концу трансформируется в нечто мистико-символическое). С абстрактным или конкретным Пространством обыкновенно связаны и соответствующие Свойства художественного Времени. Так, абстрактное Пространство басни сочётается с абстрактным Времёнем: "У сильного всегда бессильный виноват...", "И в сердце льстец всегда отыщет уголок..." и т.п. В данном случае осваиваются наиболее универсальные закономерности человеческой жизни, вневременные и внепространственные. И наоборот: пространственная конкретика обыкновенно дополняется временной, как, например, в Романах Тургенева, Гончарова, Толстого и др. Формами конкретизации художественного Времени выступают, во-первых, "привязка" действия к реальным историческим ориентирам и, во-вторых, точное определение "циклических" временных координат: Времён года и Времени суток. Первая Форма получила особенное развитие в эстетической Системе реализма XIX-ХX вв. (так, Пушкин настойчиво указывав, что в его "Евгении Онегине" Время "расчислено по календарю"), хотя возникла, конечно, гораздо раньше, видимо, уже в античности. Но мера конкретности в каждом отдельном случае будет разной и в разной степени акцентированной Автором. Например, в "Войне и мире" Толстого, "Жизни Клима Самгина" Горького, "Живых и мертвых" Симонова и т.п. художественных мирах реальные исторические События непосредственно входят в Текст Произведения, а Время действия определяется с точностью не только до года и месяца, но часто и одного дня. А вот в "Героя нашего времени" Лермонтова или "Преступлении и наказании" Достоевского временные координаты Достаточно расплывчаты и угадываются по косвенным признакам, но вместе с тем привязка в первом случае к 30-м, а во втором к 60-м годам Достаточно очевидна. Изображение Времени суток издавно имело в Литературе и Культуре определенный Эмоциональный Смысл. Так, в мифологии многих стран ночь — это Время безраздельного господства тайных и чаще всего злых сил, а приближение рассвета, возвещаемого криком петуха, несло избавление от нечистой силы. Явственные следы этих верований можно легко обнаружить в Литературе вплоть до сегодняшнего дня ("Мастер и Маргарита" Булгакова, например). Эти Эмоционально-смысловые значения в определенной мере сохранились и в Литературе XIX-ХX вв. и даже стали устойчивыми Метафорами типа "заря новой жизни". Однако для Литературы этого периода более характерна иная Тенденция — индивидуализировать Эмоционально-психологический Смысл Времени суток применительно к конкретному персонажу или Лирическому герою. Так, ночь может становиться Времёнем напряженных раздумий ("Стихи, сочиненные ночью во Время бессонницы" Пушкина), Тревоги ("Подушка уже горяча..." Ахматовой), тоски ("Мастер и Маргарита" Булгакова).   Утро тоже может менять Эмоциональную окраску на прямо противоположную, становясь Времёнем печали ("Утро туманное, утро седое..." Тургенева, "Пара гнедых" А.Н. Апухтина, "Хмурое утро" А.Н. Толстого). Вообще индивидуальных оттенков в Эмоциональной окраске Времени существует в новейшей Литературе великое множество. Время года было освоено в Культуре человечества с самых давних Времён и ассоциировалось в основном с земледельческим циклом. Почти во всех мифологиях осень - это Время умирания, а весна — возрождения. Эта мифологическая схема перешла в Литературу, и её следы можно найти в самых разных Произведениях. Однако более интересными и художественно значимыми являются индивидуальные Образы Времени года у каждого Писателя, исполненные, как правило, психологического Смысла. Здесь наблюдаются уже сложные и неявные соотношения между Времёнем года и душевным состоянием, дающие очень широкий Эмоциональный разброс ("Я не люблю весны..." Пушкина — "Я более всего весну люблю..." Есенина). Соотнесение психологического состояния персонажа и Лирического героя с тем или иным сезоном становится в некоторых случаях относительно самостоятельным объектом Осмысления — здесь можно вспомнить чуткое ощущение Пушкиным Времён года ("Осень"), "Снежные маски" Блока, лирическое отступление в поэме Твардовского "Василий Тёркин": "А в какое Время года // Легче гибнуть на Войне?"   Одно и то же Время года у разных Писателей индивидуализируется, несёт разную психологическую и Эмоциональную нагрузку: сравним, например, тургеневское лето на природе и петербургское лето в "Преступлении и наказании" Достоевского; или почти всегда радостную чеховскую весну ("Чувствовался май, милый май!" — "Невеста") с весной в булгаковском Ершалаиме ("О какой страшный месяц нисан в этом году!"). Как и локальное Пространство, конкретное Время может обнаруживать в себе начала Времени абсолютного, бесконечного, как, например, в "Бесыах" и "Братьях Карамазовых" Достоевского, в поздней Прозе Чехова ("Студент", "По делам службы" и др)., в "Мастере и Маргарите" Булгакова, Романах М. Пруста, "Волшебной горе" Т. Манна и др. Как в жизни, так и в Литературе Пространство и Время не даны Нам в чистом виде. О Пространстве Мы судим по заполняющим его предметам (в широком Смысле), а о Времени — по происходящим в нём процессам. Для практического Анализа художественного Произведения важно хотя бы качественно ("больше — меньше") определить заполненность, насыщенность Пространства и Времени, так как этот показатель часто характеризует Стиль Произведения. Например, Стилю Гоголя присуще в основном максимально заполненное Пространство, о чем Мы говорили выше. Несколько меньшую, но все-таки значимую насыщенность Пространства предметами и вещами находим у Пушкина ("Евгений Онегин", "Граф Нулин"), Тургенева, Гончарова, Достоевского, Чехова, Горького, Булгакова.   А вот в стилевой Системе, например, Лермонтова Пространство практически не заполнено. Даже в "Героя нашего времени", не говоря уже о таких Произведениях, как "Демон", "Мцыри", "Боярин Орша" Мы не можем представить себе ни одного конкретного интерьера, да и пейзаж чаще всего абстрактен и отрывочен. Нет предметной насыщенности Пространства и у таких Писателей, как Л.Н. Толстой, Салтыков-Щедрин, В. Набоков, А. Платонов, Ф. Искандер и др. Интенсивность художественного Времени выражается в его насыщенности Событиями (при этом под "Событиями" будем понимать не только внешние, но и внутренние, психологические). Здесь возможны три варианта: средняя, "нормальная" заполненность Времени Событиями; увеличенная интенсивность Времени (возрастает количество событий на единицу Времени); уменьшенная интенсивность (насыщенность Событиями минимальна). Первый тип организации художественного Времени представлен, например, в "Евгении Онегине" Пушкина, Романах Тургенева, Толстого, Горького. Второй тип — в Произведениях Лермонтова, Достоевского, Булгакова. Третий — у Гоголя, Гончарова, Лескова, Чехова. Повышенная насыщенность художественного Пространства сочётается, как правило, с пониженной интенсивностью художественного Времени, и наоборот: пониженная заполненность Пространства — с усиленной насыщенностью Времени. Для Литературы как временного (динамического) вида Искусства организация художественного Времени в принципе более важна, чем организация Пространства. Важнейшей Проблемой здесь становится соотношение между Времёнем изображенным и Времёнем изображения. Литературное воспроизведение любого процесса или События требует определенного Времени, которое, конечно, варьируется в зависимости от индивидуального Темпа Чтения, но всё же обладает некоторой определенностью и так или иначе соотносится с Времёнем протекания изображенного процесса. Так, "Жизнь Клима Самгина" Горького, которая охватывает сорок лет "реального" Времени, требует для прочтения, конечно, гораздо меньшего временного промежутка. Изображённое Время и Время изображения или, иначе, реальное "и художественное Время, как правило, не совпадают, что нередко создает значимые художественные эффекты. Например, в "Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем" Гоголя между основными Событиями Сюжета и последним приездом рассказчика в Миргород проходит около полутора десятков лет, крайне скупо отмеченных в Тексте (из событий этого периода упоминаются лишь смерти судьи Демьяна Демьяновича и кривого Ивана Ивановича). Но эти годы не были и абсолютно пустыми: все это Время продолжалась тяжба, главные Герои старели и приближались к неотвратимой смерти, занятые все тем же "делом", в Сравнении с которым даже поедание дыни или чаепитие в пруду представляются занятиями, исполненными Смысла. Временной интервал подготавливает и усиливает грустное настроение финала: что поначалу было только смешно, то делается печальным и едва ли не трагичным спустя полтора десятка лет. В Литературе зачастую возникают довольно сложные Отношения между реальным и художественным Времёнем. Так, в некоторых случаях реальное Время вообще может равняться нулю: это наблюдается, например, при различного рода описаниях. Такое Время называется бессобытийным. Но и событийное Время, в котором хоть что-то происходит, внутренне неоднородно. В одном случае перед Нами События и действия, существенно меняющие или человека, или взаимоотношения людей, или ситуацию в целом — такое Время называется сюжетным. В другом случае рисуется картина устойчивого Бытия, т.е. действий и поступков, повторяющихся изо дня в день, из года в год.   В Системе такого художественного Времени, которое часто называют "хроникально-бытовым", практически ничего не меняется. Динамика такого Времени максимально условна, а его функция — воспроизводить устойчивый уклад жизни. Хороший пример такой временной организации — изображение культурно-бытового уклада семейства Лариных в "Евгении Онегине" Пушкина ("Они хранили в жизни мирной // Привычки милой старины..."). Здесь, как и в некоторых других местах Романа (изображение повседневных занятий Онегина в городе и в деревне, например), воспроизводится не динамика, а статика, не однократно бывшее, а всегда бывающее. Умение определять тип художественного Времени в конкретном Произведении — очень важная Вещь. Соотношение Времени бессобытийного ("нулевого"), хроникально-бытового и событийно-сюжетного во многом определяет темповую организацию Произведения, что, в свою очередь, обусловливает Характер эстетического Восприятия, формирует субъективное Читательское Время. Так, "Мертвые души" Гоголя, в которых преобладает бессобытийное и хроникально-бытовое Время, создают Впечатление медленного Темпа и требуют соответствующего "режима Чтения" и определенного Эмоционального настроя: художественное Время неторопливо, таково же должно быть и Время Восприятия.   Совершенно противоположной темповой организацией обладает, например, Роман Достоевского "Преступление и наказание", в котором преобладает событийное Время (напомним, что к "Событиям" Мы относим не только сюжетные Перипетии, но и События внутренние, психологические). Соответственно и модус его Восприятия, и субъективный Темп Чтения будут иными: зачастую Роман читается просто "взахлеб", на одном дыхании, особенно в первый раз. Историческое развитие пространственно-временной организации художественного мира обнаруживает вполне определенную Тенденцию к усложнению. В XIX и особенно в XX в. Писатели используют пространственно-временную Композицию как особый, осознанный художественный Приём; начинается своего рода "Игра" со Времёнем и Пространством. Её мысль, как правило, состоит в том, чтобы, сопоставляя разные Времена и Пространства, выявить как характерные Свойства "здесь" и "сейчас", так и общие, универсальные законы человеческого Бытия, независимые от Времени и Пространства; это Осмысление мира в его единстве.   Эту художественную Идею очень точно и глубоко выразил Чехов в рассказе "Студент": "Прошлое, — думал он, — связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой <...> Правда и Красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле". В XX веке сопоставление, или, по меткому Слову Толстого, "сопряжение" пространственно-временных координат стало характерным для очень многих Писателей — Т. Манна, Фолкнера, Булгакова, Симонова, Айтматова и др. Один из наиболее ярких и художественно значимых примеров этой Тенденции — поэма Твардовского "За далью — даль". Пространственно-временная Композиция создает в ней Образ эпического единства мира, в котором находится законное место и прошлому, и настоящему, и будущему; и маленькой кузнице в Загорье, и великой кузнице Урала, и Москве, и Владивостоку, и фронту, и тылу, и ещё многому другому. В этой же поэме Твардовский образно и очень ясно сформулировал принцип пространственно-временной Композиции: Есть два разряда путешествий: Один — пускаться с места вдаль, Другой — сидеть себе па месте, Листать обратно календарь. На этот раз резон особый Их сочётать позволит мне. И тот, и тот — мне кстати оба, И путь мой выгоден вдвойне. * * * Таковы основные элементы и Свойства той стороны художественной Формы, которую Мы назвали изображенным миром. Следует подчеркнуть, что Изображенный мир — чрезвычайно важная сторона всего художественного Произведения: от его особенностей зачастую зависит стилевое, художественное своеобразие Произведения; не разобравшись с особенностями изображенного мира, трудно выйти на Анализ художественного Содержания.   Напоминаем об этом потому, что в практике школьного преподавания Изображенный мир вообще не выделяется в качестве структурного элемента Формы, а следовательно, и Анализом его часто пренебрегают. А между тем, как сказал один из ведущих Писателей современности У. Эко, "для рассказывания прежде всего необходимо сотворить некий мир, как можно лучше обустроив его и продумав в Деталях"*. ___________________ * Эко У. Имя розы. М., 1989. С. 438. Контрольные вопросы: 1. Что понимается в Литературоведении под термином "Изображенный мир"? В чем проявляется его нетождественность первичной Реальности? 2. Что такое художественная Деталь? Какие существуют группы художественных Деталей? 3. В чем различие между Деталью-подробностью и Деталью-Символом? 4. Для чего служит литературный Портрет? Какие разновидности Портрета вы знаете? В чем различие между ними? 5. Какие функции выполняют Образы природы в Литературе? Что такое "городской пейзаж" и зачем он нужен в Произведении? 6. С какой целью в художественном Произведении описываются Вещи? 7. Что такое Психологизм? Зачем он применяется в художественной Литературе? Какие Формы и Приёмы Психологизма вы знаете? 8. Что такое Фантастика и жизнеподобие как Формы художественной условности? 9. Какие функции, Формы и Приёмы Фантастики вы знаете? 10. Что такое сюжетность и описательность? 11. Какие типы пространственно-временной организации изображенного мира вы знаете? Какие художественные эффекты Писатель извлекает из Образов Пространства и Времени? Как соотносятся Время реальное и Время художественное? Упражнения 1. Определите, какой тип художественных Деталей (Деталь-подробность или Деталь-Символ) характерен для   "Повестей Белкина" А.С. Пушкина, "Записок охотника" И.С. Тургенева, "Белой гвардии" М.А. Булгакова. 2. К какому типу Портрета (Портрет-описание, Портрет-Сравнение, Портрет-Впечатление) принадлежат: а) Портрет Пугачева ("Капитанская дочка" А.С. Пушкина), б) Портрет Собакевича ("Мертвые души" Н.В. Гоголя), в) Портрет Свидригайлова ("Преступление и наказание" Ф.М. Достоевского), г) Портреты Гурова и Анны Сергеевны ("Дама с собачкой" А.П. Чехова), д) Портрет Ленина ("В.И. Ленин" М. Горького), е) Портрет Биче Сэниэль ("Бегущая по волнам" А. Грина). 3. В примерах из предыдущего упражнения установите тип Связи между Портретом и чертами Характера: — прямое соответствие, — контрастное несоответствие, — сложная взаимосвязь. 4. Определите, какие функции выполняет пейзаж в следующих Произведениях: Н.М. Карамзин. Бедная Лиза, А. С. Пушкин. Цыганы, И.С. Тургенев. Лес и степь, А. П. Чехов. Дама с собачкой, М. Горький. Городок Окуров, В.М. Шукшин. Охота жить. 5. В каких из приведенных ниже Произведений существенную роль играет изображение Вещей? Определите функцию мира Вещей в этих Произведениях. А.С. Грибоедов. Горе от ума, М.Ю. Лермонтов. Герой нашего времени, Н.В. Гоголь. Старосветские помещики, Л.Н. Толстой. Воскресение, А.А. Блок. Двенадцать, А.И. Солженицын. Один день Ивана Денисовича, А. и Б. Стругацкие. Хищные Вещи века. 6. Определите преобладающие Формы и Приёмы Психологизма в следующих Произведениях: М.Ю. Лермонтов. Герой нашего времени, Н.В. Гоголь. Портрет, И.С. Тургенев. Ася, Ф.М. Достоевский. Подросток, А. П. Чехов. Новая дача, М. Горький. На дне, М.А. Булгаков. Собачье, сердце. 7. Определите, в каких из приведенных ниже Произведений Фантастика является существенной характеристикой изображенного мира. В каждом из случаев проанализируйте преобладающие функции и Приёмы Фантастики. Н.В. Гоголь. Пропавшая грамота, М.Ю. Лермонтов. Маскарад, И.С. Тургенев. Стучит!, Н.С. Лесков. Очарованный странник, М.Е. Салтыков-Щедрин. Чижиково горе, Пропала Совесть, Ф.М. Достоевский. Бобок, С.А. Есенин. Черный человек, М.А. Булгаков. Роковые яйца. 8. Определите, в каких из приведенных ниже Произведений существенной характеристикой изображенного, мира является сюжетность, описательность и Психологизм: Н.В. Гоголь. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович и Иваном Никифоровичем, Женитьба, М.Ю. Лермонтов. Герой нашего времени, А.Н. Островский. Волки и овцы, Л.Н. Толстой. После бала, А П. Чехов. Крыжовник, М. Горький. Жизнь Клима Самгина. 9. Как и зачем используются пространственно-временные эффекты в следующих Произведениях: А.С. Пушкин. Борис Годунов, М.Ю. Лермонтов. Демон, Н.В. Гоголь. Заколдованное место, А.П. Чехов. Чайка, М.А. Булгаков. Дьяволиада, А.Т. Твардовский. Страна Муравия, А. и Б. Стругацкие. Полдень. XXII век. Итоговое задание Проанализируйте строение изображенного мира в двух-трех из приведенных ниже Произведений по следующему алгоритму: 1. Для изображенного мира существенны: 1.1. Сюжетность, 1.2. Описательность 1.2.1. Проонанизировать: а) Портреты, б)пейзажи, в) мир Вещей 1.3. Психологизм 1.3.1. Проонанизировать: а) Формы и Приёмы Психологизма, б) Функции Психологизма 2. Для изображенного мира существенно 2.1. жизнеподобие 2.1.1. определить функции жизнеподобия, 2.2. Фантастика 2.2.1. Проонанизировать: а) Тип фантастической образности, б) Формы и Приёмы Фантастики, в) Функции Фантастики. 3. Какой тип художественных Деталей преобладает 3.1. Детали-подробности 3.1.1. Проонанизировать на одном-двух примерах художественные особенности, Характер Эмоционального воздействия и функции Деталей-подробностей 3.2. Детали-Символы 3.2.1. Проонанизировать на одном-двух примерах художественные особенности, Характер Эмоционального воздействия и функции Деталей-Символов. 4. Время и Пространство в Произведении характеризуются 4.1. Конкретностью 4.1.1. Проонанизировать художественное воздействие и функции конкретного Пространства и Времени 4.2. Абстрактностью 4.2.1. Проонанизировать художественное воздействие и функции абстрактного Пространства и Времени 4.3. Абстрактность и конкретность Времени и Пространства сочётаются в художественном Образе 4.3.1.Проонанизировать художественное воздействие и функции такого сочётания. Сделайте резюме из предшествующего Анализа о художественных особенностях и функциях изображенного мира в данном Произведении. Тексты для анализа: А.С. Пушкин. Капитанская дочка, Пиковая дама Н.В. Гоголь. Майская ночь, или Утопленница, Нос, Мертвые души М.Ю. Лермонтов. Демон, Герой нашего времени И.С. Тургенев. Отцы и дети Н.С. Лесков. Старые годы в селе Плодомасове, Очарованный странник И.А. Гончаров. Обломов Н.А. Некрасов. Кому на Руси жить хорошо Л.Н. Толстой. Детство, Смерть Ивана Ильича Ф.М. Достоевский. Преступление и наказание А.П. Чехов. По делам службы, Архиерей Е. Замятин. Мы М.А. Булгаков. Собачье сердце А.Т. Твардовский. Тёркин на том свете А. И. Солженицын. Один день Ивана Денисовича   Оглавление   www.pseudology.org