| Валентин Исаакович Рабинович | |
| На моих глазах | |
На моих
глазах мир перепрыгнул через целое столетие, во многих отношениях через
два столетия, а в некоторых – даже через три-четыре.
Взять хотя бы освещение. Я еще застал лампады, заправляемые гарным
маслом, керосиновые лампы во всех загородных домах, газокалильные лампы с
ауэровскими колпачками на московских улицах.
При мне
зажглись в деревнях электрические «лампочки
Ильича», были изобретены наполненные смесью
инертных газов лампы «дневного света» и цветные, наполненные каким-нибудь
одним инертным газом, например, неоновые, – для вывесок и реклам,Или транспорт. Во всех больших городах моей страны в годы моего детства уже существовали трамваи, а в очень небольшом количестве и автомобили. Но преобладающим был гужевой транспорт – улицы заполняли фуры, телеги, коляски, тяжеловесы-битюги, легконогие рысаки и полукровки. Еще в 1929 году на дачу в подмосковную Клязьму мы перебирались на извозчике. Извозчиками был населен весь примыкавший к вокзалам район Марьиной рощи. А земля вокруг Садового кольца была в такой степени удобрена конским навозом, что даже мои младшие внуки еще собирали рядом с домом, в котором они жили, отличные шампиньоны. Редкие автомобили были исключительно иностранного происхождения – немецкие «Даймлер-Бенцы», французские «Рено», английские «Роллс-Ройсы», американские Форды, «Бьюики», «Паккарды», «Линкольны», «Кадиллаки». 2 Первые отечественные машины – легковые газики и грузовые «ЗИСы», «ЯЗы» и ГАЗы появились на московских улицах где-то в середине тридцатых годов, но еще в середине сороковых на Садовом кольце можно было встретить полуторатонную платформу, влекомую могучим першероном. Отечественные мотоциклы и даже велосипеды тоже появились при мне, в те же, примерно, годы, что и автомобили. В первые десять лет моей жизни единственным велосипедом в нашем многоквартирном московском доме, а летом в довольно большой деревне Пехорке был наш «Опель», привезенный отцом из командировки в Германию – вместе с фотоаппаратом «Цейсс», готовальней «Richter», логарифмической линейкой, тоже «Richter», и толстенным справочником «Хютте». Ничего из этих замечательных вещей в нашем отечестве тогда не производили. А на железных дорогах моего детства безраздельно царил паровоз. Вплоть до Второй Мировой войны он был такой же главной детской игрушкой, а паровозный машинист – такой же главной рабочей профессией, как после войны автомобиль и водитель. Кстати, примерно в середине ХХ века вышло из обихода слово «вагоновожатый», с которым так виртуозно обошелся в двадцатые годы Корней Чуковский («глубокоуважаемый вагоноуважатый, вагоноуважаемый глубокоуважатый»), а слова «шофер» и «автомобиль» потеснились в пользу «водителя» и «машины». В те же годы начали уходить в небытие паровозы, вытесняемые тепловозами и электровозами. Пригородные электрички появились в Подмосковье в 1929 году, самая первая была пущена по маршруту Москва – Пушкино в середине лета, мы тогда снимали дачу в Клязьме и всей семьей ходили на станцию смотреть на новое чудо техники.  Тогда
же в подмосковных полях впервые появились трактора и другие
сельскохозяйственные машины с дизельным двигателем и окончательно исчезли
паровые локомобили с трансмиссиями, приводившими в движение молотилки и
веялки сельских богатеев. Все остальные крестьяне снопы свои молотили
цепами
– в точности, как древние египтяне, изображенные на сохранившихся
папирусах и саркофагах.Первый раз мне посчастливилось прокатиться в автомобиле в 1932 году. Мне было тогда 10 лет. Автомобиль тот, длинный черный «Линкольн» с серебряным гончим псом на радиаторе, был персональной, служебной машиной отцовского приятеля Жоржа Доценко, личного секретаря заместителя председателя ОГПУ Агранова, на которой Жорж приезжал к нам на дачу в Малаховку. А первая личная, собственная машина, «Газик» была у отца моей жены Мары – Арсена Васильевича Манучарова, который получил ее в 1935 году от наркома тяжелой промышленности Орджоникидзе в качестве премии за строительство Новокраматорского завода тяжелого машиностроения. 3  Еще
более разительные изменения произошли на моих глазах в транспорте
воздушном. Учебный самолет «У-2», на котором я летал в аэроклубе незадолго
до
Второй Мировой войны, представлял собой
деревянный каркас, обтянутый промасленной парусиной, деревянным был и
винт, который тогда называли пропеллером.
Первым
цельнометаллическим советским самолетом, который я увидел в те же примерно
времена, был дюралевый скоростной бомбардировщик «СБ», так и не
появившейся в небе во время войны – уж не знаю, по каким причинам.
А первыми
пассажирскими самолетами, на которых я летал в середине пятидесятых годов
в Норильск и Караганду, – двухмоторный американский транспортный «Дуглас»,
выпускавшийся у нас под маркой «ЛИ-2», и наш собственный, примерно того же
класса Ильюшинский «ИЛ-12».
А уже через
десять лет небо завоевала реактивная, вдвое более быстрая авиация, и в
Крым мы с Марой и с дочками летали на переделанном в пассажирский самолет
Туполевском реактивном бомбардировщике «Ту-24».В один из осенних вечеров 1957 года, выскочив из дома на улицу, вся моя семья увидела быстро перемещавшуюся по небу крохотную звездочку – первый искусственный спутник Земли. Началась космическая эра. Один из моих знакомых стал одним из первых космонавтов. На моих глазах началась и атомная эра. Один из моих друзей подарил мне кусочек обожженной, оплавленной земли с места первого испытания советской атомной бомбы, в котором он принимал участие. Во времена моего детства телефон был такой же редкостью, как автомобиль и самолет. В Москве телефонные аппараты были только у руководящих работников. В нашей квартире, в которой обитали пять семей, телефон был только у нас. Главным ограничителем в телефонизации были телефонные станции, на которых абонентов соединяли вручную телефонистки, именуемые «барышнями». Первые автоматические телефонные станции появились в конце двадцатых годов. А еще через полвека появились радиотелефоны и телефонная связь через спутники. Первый в Москве магазин, в котором можно было купить телевизор, находился как раз под нашей квартирой, в доме, в котором я жил после войны, – напротив Института Склифосовского, на Малой Колхозной площади. Так назывался отрезок Садового кольца от Первой Мещанской улицы до Спасских (Перекопских) казарм. 4 Не менее разительные изменения произошли на моих глазах в политическом устройстве моей страны и всего мира. Когда я впервые расстелил на полу географическую карту с обоими полушариями, на ней господствовали три цвета – голубой, зеленый и лиловый. Голубыми были океаны и моря, зелеными – владения англичан, лиловыми – владения французов. Кроме Британской и Французской колониальных империй, существовали еще переименованная в СССР Российская империя, а также Голландская, Португальская, Итальянская, Японская. Когда пишутся эти строки, ни одной колониальной империи в мире уже не существует. Почти все народы, проживающие компактной массой, обрели государственную независимость или автономию. Тоталитарный режим, получивший название коммунистического, при котором частная собственность была ликвидирована, собственником всех материальных ресурсов стало государство, а население было превращено в рабов, крепостных и полукрепостных, в 1917 – 1920 годах победивший в России, на моих глазах распространился на всю Восточную и частично Центральную Европу, Китай, половину Кореи, Индокитай, несколько стран Африки и Латинской Америки. Он рухнул почти повсюду к концу ХХ века, сохранившись в начале XXI века только в Китае, Северной Корее и на Кубе. Еще короче оказалась прошедшая на моих глазах история не коммунистических, а националистических тоталитарных режимов, возникших в Италии, Германии, Испании, Португалии, Греции, Румынии и некоторых других странах Европы, а также Африки, Азии, Латинской Америки. Объявленный Гитлером тысячелетний национал-социалистический Рейх продержался чуть больше десяти лет, Итальянский фашизм – чуть больше двадцати. Но не успели изжить себя тоталитарные государства, основанные на классовых и национальных идеях, как возникли тоталитарные государства, основанные на идее религиозной – в Иране, Афганистане, кое-где еще. Если не говорить о гитлеровской Германии, которую породил Версальский мир, загнавший в угол шестидесятимиллионный немецкий народ, то все остальные тоталитарные режимы, вне зависимости от их знамен, образовались в странах с преобладающим крестьянским населением, не сумевшим вписаться в современную цивилизацию, прежде всего из-за своей культурной отсталости от народов развитых индустриальных стран. 5 На моих глазах практически вся Западная и Центральная Европа объединилась в единую политическую систему. А экономические процессы приобрели глобальный характер, выразившийся в создании единого рынка и множества транснациональных финансовых, коммерческих, производственных структур. На их основе глобальный масштаб приняли и многие политические и культурные процессы. Возникла Организация Объединенных Наций и множество региональных надгосударственных объединений. Однако самые кардинальные изменения на протяжении моей жизни произошли не в политике и не в технике, а в области воспроизводства людей. Ушло в прошлое представление о девической чести – сексуальная революция отменила невинность как моральную ценность. Ушло в прошлое представление о необходимости официального – государственного и церковного – оформления брака. Ушло в прошлое представление о позоре однополого сожительства. И самое главное – детей стали зачинать в пробирке, донашивать в чужом чреве, вплотную подошли к клонированию людей. Таким образом на моих глазах произошел подрыв естественной биологической основы существования человечества, а с ней и основ человеческой морали. И даже – основ аморализма: к чему желать жены ближнего своего, если тебе разрешено спариваться с самим ближним? Закрывать глаза мне временами хотелось и прежде – теперь все чаще хочется не открывать их. Не мы выбираем пространство – галактику, звезду, планету, страну, город Не мы выбираем время – столетье, год, день Не мы выбираем свой генотип – нацию, мать и отца, характер Но характер это судьба. Так что же тогда выбираем мы сами? А мы выбираем: галактику, звезду, планету, страну, город, столетье, год, день, нацию, наших потомков, – какими будет все это после нас Источник Оглавление |
|