Издательство "Вече", 2000 Пол Джонсон Популярная история евреев Часть 3. Кафедократия, т.е. доминирование Раввинов в Диаспоре Согласно судебным материалам, Люди узнавали об этом по чудесам, которые в агонии являли подвергаемые пыткам просфоры: они взлетали в воздух, провоцировали землетрясения, превращались в бабочек, исцелявших калек, вызывали появление ангелов и голубей; чаще же всего они стонали от боли и плакали как дети. Надо сказать, что разумного подтверждения всех этих наветов не было представлено ни разу. Некоторые из обвинений были результатом искреннего заблуждения. Например, в 1230 году в Норидже Евреев обвинили в насильственном Обрезании пятилетнего мальчика. Когда дело в конце концов попало в суд в 1234 году, Евреев подвергли заключению и штрафу; это решение спровоцировало яростное нападение на Евреев со стороны жителей города в следующем году. В Связи с этим же делом несколько-евреев были повешены в 1240 году. Наиболее вероятное объяснение сводится к тому, что еврейская семья занималась перевоспитанием сына Еврея Выкреста.   Большая же часть обвинений против Евреев носила вымышленный характер; поэтому серьезное расследование в духовном суде всегда реабилитировало еврейскую Общину. Разумеется, все эти наветы следует рассматривать с учетом ростовщической деятельности Евреев, которая влияла на жизнь широкого социального спектра Людей. Имеются свидетельства того, что в XIII веке в Перпиньяне, что на юге Франции, сельские жители составляли 65% заемщиков, хотя сумма полученного ими кредита составляла всего 43% от общего количества; для горожан эти цифры составляли соответственно 30 и 41%; для рыцарей и вообще "благородного" сословия – 2 и 9%; для духовных лиц – 1 и 5%. В Англии наблюдалась примерно такая же картина.   Крупные религиозные организации и знать пользовались услугами Евреев, но в меньшей степени. Самым крупным заемщикои в обеих странах было нуждающееся сельское дворянство – этот класс с наибольшей вероятностью вовлекался в волну антисемитской деятельности. Помещик с именем и престижем, но без денег, который вот вот потеряет свою землю, – самая подходящая фигура для возбуждения Толпы. Вся История учит, что Ростовщичество в деревне – потенциальный источник неприятностей. Из одного еврейского контракта, заключенного в XIII веке в Англии по случаю помолвки, можно почерпнуть сведения о том, что типичный доход от предоставления денежной ссуды составлял не менее 12,5% в год. Цифра не особенно большая по средневековым стандартам.   К сожалению, как указывает Липман, у кредиторов были достаточно сложные взаимоотношения, когда в пределах Синдиката существовали взаимные Долги. К тому же эта деятельность дополнительно осложнялась еврейскими и христианскими правилами и стремлениями ускользнуть от соблюдения тех и других. В конце концов все шло к росту кредитной ставки, которую предстояло оплачивать заемщику; законодательное же регулирование вопроса становилось настолько сложным, что обвинение в грабеже почти неизбежно возникало при обсуждении спорных проблем. Разбираться в них приходилось как еврейским, так и христианским судам. В итоге возникали ситуации типа: "Иуда, Еврей из Бристоля, Должен две унции золота за рассмотрение собранием Евреев вопроса, следует ли Еврею брать ростовщический процент с Еврея". Упомянутый выше Авраам бен Иисус из Йорка говорил, обращаясь к еврейским судьям, что "Еврей может брать ростовщический процент из рук христианина; если же тому что либо покажется несправедливым, то пусть он идет к своим законникам и там ищет Правды, поскольку такого рода юридические вопросы не могут быть решены где либо ещё". Подобную Логику мог ещё понять городской торговец, но уж никак не грубый мелкопоместный рыцарь.   Теоретически (а зачастую и практически) короли могли получать большой доход от многочисленной и деятельной еврейской Общины. В Англии XII века анжуйские короли, вне сомнения, неплохо кормились за счёт богатых Евреев Ростовщиков. Существовало специальное еврейское казначейство, у которого имелись филиалы в каждом городе с еврейской Общиной. В каждом филиале работали два Еврея и два христианина, которые вели учёт долговым распискам. Во главе ведомства стояли один еврейский и несколько христианских судей, а также Раввин в роли советника. Фактически король получал свою долю от всех сделок, которые заключались с участием Евреев, а потому ему требовалось знать, кто какому Еврею был Должен и сколько. Когда Аарон из Линкольна, самый удачливый Еврей финансист в средневековой Англии, скончался в 1186 году, была учреждена специальная казна для того, чтобы распорядиться его состоянием. По иронии Судьбы, которая нет нет, да и мелькнет в еврейской Истории, Аарон финансировал программу существенного расширения ультраортодоксального цестерцианского ордена, ссудив ему колоссальную по тем Временам сумму в 6 400 марок под закладные. Король унаследовал его Долги, хотя частично они были перепроданы его сыну Элиасу.   Если бы подобные удачи выпадали почаще, английские короли наверняка постарались бы продлить существование еврейских Общин. Но История с наследством Аарона предшествовала страшным взрывам Антисемитизма в 90-х годах XII века, которые уничтожили Общины в Йорке и других местах. Вслед за этим английским Евреям становилось все труднее зарабатывать деньги. Ситуация усугубилась с антиеврейским постановлением, которое было принято Высшим церковным советом в 1215 году. В Англии архиепископ кентерберийский Стефен Лэнгтон, один из создателей Великой хартии вольностей, которая, кстати, имела определенную антиеврейскую направленность, попытался организовать бойкот еврейского бизнеса. В итоге деловая активность английских Евреев на протяжении XIII столетия постепенно приходит в упадок. Аарон из Йорка, который сообщил летописцу, что им было передано королю свыше 30 000 марок, умер в 1268 году в нищете.   При Эдуарде I, бывшем крестоносце и грозе кельтов, который отличался неутолимой жаждой к наличности, этот упадок ускорился. В какой-то степени их роль как Ростовщиков, кредитующих великих мира сего, взяли на себя рыцари храмовники из Иерусалима и их европейские коллеги, явившиеся первыми настоящими христианами Банкирами. Евреи были вытеснены в мелкий ссудный бизнес, стали держать меняльные конторы и ломбарды. С точки зрения Эдуарда систематическая "дойка" Евреев была недостаточно прибыльна, и у него появился соблазн перебить их, а деньги разом конфисковать.   В 1275 году он провел антиеврейский Закон, который объявлял незаконными ссуды под процент; позднее это преступление стали связывать с ещё более серьезным – с богохульством. В 1278 году по стране было арестовано несколько групп Евреев. Многих посадили в лондонский Тауэр. Как утверждает один летописец, 300 Человек были повешены. Их собственность перешла к короне, и реализованная сумма подвигла Эдуарда I на дальнейшие действия. Следующим шагом было обвинение Евреев в чеканке фальшивых монет, по которому в Норидже повесили двенадцать Человек. И, наконец, в конце 80-х годов Эдуард I обнаружил, что ему необходима крупная сумма наличными, чтобы выкупить своего двоюродного брата Карла Салернского. Для этого он конфисковал собственность гасконских Евреев, которых окончательно выслал в 1289 году. На следующий год под флагом законной борьбы с Ростовщичеством он вышвырнул их и из Англии, захватив все принадлежащие им активы. У самого богатого Еврея из Нориджа удалось изъять 300 фунтов, у Евреев из одиннадцати городов – 9 100, в том числе у одиннадцати семей – около 6 000.   Добыча разочаровывала, однако следует иметь в виду, что к этому моменту еврейская Община сократилась вдвое, т.е. выслать можно было всего 2 500 Человек. К этому Времени средневековые христианские правители оказались лицом к лицу с "еврейской проблемой", средством "Окончательного решения" которой была высылка. Метод был уже опробовал ранее: в Рейнской области в 1012 году, во Франции в 1182 году и в Верхней Баварии в 1276 году. В Англии средство более или менее срабатывало, в силу обособленности острова; в континентальной же Европе с тысячами беспорядочных феодальных владений высылку было трудно осуществить на практике. Тем не менее, правительства находились под постоянным идеологическим давлением, направленным на принятие антиеврейских мер. В своих святейших буллах Иннокентий III утверждал, что Евреи, бессовестно используя Власть денег, нарушили естественный Порядок вещей, и свободный христианин оказался слугой бывшего раба Еврея, так что Долг Власти восстановить былой Порядок, ограничив права Евреев. Что Власть и попыталась осуществить.   Начиная с XII века Евреи стали менее необходимы знати. Христиане переняли их умение торговать и работать с финансами. Это столетие было примечательно основанием новых городов, но большой необходимости в Евреях как в новых горожанах не было – эту роль вполне могли играть христиане. Поэтому городские Власти стали относиться менее благосклонно к их присутствию, которое (благодаря обвинениям в кровопролитии и ритуальных убийствах) стало постоянным поводом для бунта. Кроме того, они, причём совершенно искренне, стали опасаться вклада Евреев в распространение возмущающих Идей. В позднем средневековье Ересь часто связывалась с радикализмом. У Еретиков случались контакты с учеными Евреями, которые обсуждали с ними рукописные Тексты и снабжали Литературой. У Евреев всегда были книги, в том числе зачастую те, что считались у Властей Подрывными. В случае ареста Евреи старались выкупить свои книги, словно рабов. Когда в 1190 году была истреблена йоркская Община, они ухитрились переправить свои книги в Кельн, чтобы продать местным Евреям.   Теоретически Евреям было запрещено поступать в университеты, причём как христианскими, так и собственными Законами. Но они селились и в университетских городах. Студенты обычно платили дань Антисемитизму. В Турине у них было право по первой пороше забрасывать Евреев снежками до тех пор, пока они не заплатят выкуп (25 дукатов). В Мантуе "штраф" состоял из сладостей и писчей бумаги, в Падуе – из жирного каплуна. В Пизе на празднике Св. Екатерины студенты сажали на весы самого толстого Еврея, какого только могли отыскать, и взимали с Общины "штраф" сластями в размере его веса. В Болонье Евреи Должны были организовать студентам банкет. В обязанности Евреев входило обеспечение медицинских учебных заведений трупами (или откуп деньгами); иногда при этом осквернялись еврейские кладбища. Все это показывает, что по сути Евреи были пусть непопулярной, но всё-таки частью университетской Общины. Нередко они учились там.   В 1300 году Якоб бен Машир стал деканом медицинского училища в Монпелье. В начале XIV века магистр Элиас Сабор преподавал медицину в Павии (и был однажды вызван в Англию, чтобы лечить захворавшего Генриха IV). В университетских городках всего христианского мира видное место занимали крещеные Евреи. Иногда, как Мы увидим, они становились сущим наказанием для своих бывших единоверцев; но чаще, особенно если их обращали силой, они становились критическим, вопрошающим, беспокойным элементом в составе Интеллигенции. Церковь не сильно ошибалась, говоря о еврейском влиянии на движение альбигойцев или гуситов в Богемии XV века. Евреи сыграли очень активную роль в двух силах, которые в конце концов нарушили монопольное положение Церкви: в Возрождении и Реформации. Они играли роль дрожжей, вызывающих брожение.   Обычные обвинения, которые в Средние века адресовались Евреям, были все без исключения вымыслом. Однако обвинение в том, что они играют интеллектуальную Подрывную роль, имело под собой определенное основание. Еврейский писатель из Вены Якоб Вассерман так писал об этом в своей знаменитой автобиографии Mein Weg als Deutscher und Jude ("Мой путь немца и Еврея"):"К сожалению, нельзя оспорить тот факт, что обвинения со стороны преследователей, будь то поощряемые агенты или добровольцы, были частично обоснованы. В каждом случае борьбы с традиционными верованиями, во Время каждого волнения или социального всплеска Евреи были и остаются в первых рядах. Если Мы слышим безапелляционные требования чистки или переустройства Власти, которые с бешеным усердием пытаются претворить в жизнь, можно не сомневаться, что во главе движения – Евреи".   Средневековое католическое Государство не позволяло Евреям роскоши лидерства, но и не могло полностью лишить их роли ментора. В итоге во второй половине Средних веков деятели Церкви изобрели средства противостоять тому, что они считали еврейской Подрывной деятельностью. Ведущую роль в этом противостоянии играли монахи. В XIII веке в жизни университетов стали господствовать Доминиканцы и Францисканцы; они же захватили и ключевые епархии, контролировали все стороны жизни Евреев в католических странах. Они придерживались точки зрения, что относительно терпимая позиция Св. Августина, сводившаяся к тому, чтобы сохранить Евреев в качестве "свидетелей" и позволить им следовать своей Вере, не имела более права на существование. И монахи хотели лишить Евреев всяких прав. В 1236 году папу Григория IX вынудили осудить Талмуд, что явилось решительным (хотя и не совсем намеренным) уходом от терпимости Августина.   Монахи не сразу стали Антисемитами. У Св. Франциска не было Враждебности к Евреям; Св. Доминик, согласно свидетельствам, приведенным в процессе его канонизации, проявлял "Любовь ко всем: богатым, бедным, Евреям и неверным". Сначала монахи дискутировали на сугубо богословские темы и даже пытались опровергнуть обвинения Евреев в ритуальных убийствах. Однако постепенно монахи под влиянием городского окружения огрубели. Они проводили Политику агрессивного Обращения в свою Веру по отношению и к заблудшим христианам, и к иноверцам, причём не в последнюю очередь – к Евреям. Они устраивали в городах свои "миссии", где били в барабаны ортодоксального рвения и подогревали энтузиазм Фундаментализма. Они стремились организовывать свои обители вблизи еврейского квартала, а то и вовсе на его территории, рассматривая их как центр, чтобы тревожить Евреев. И Евреи научились бояться их больше, чем любые другие христианские группы. Они видели в них воплощение начала, которым стращал Моисей во Второзаконии (32:21): "раздражу их не народом".   И эта Политика стала приводить к тому, что Евреи либо обращались в новую Веру, либо вытеснялись. В Англии именно Францисканцы стояли за королевским указом, лишавшим Евреев права приобретать свободные участки земли в городе; возможно, им принадлежит и определенная "заслуга" в Изгнании Евреев. Вскоре они перешли к откровенному Антисемитизму. В 1247 году два францисканца помогали распространению клеветнических Слухов насчёт использования Евреями крови своих жертв в г. Валре, что привело к кровавому Погромому.   В 1288 году вслед за аналогичными Слухами в г. Труа Доминиканцы и Францисканцы совместно спровоцировали избиение местных Евреев. Даже в Италии, где отношение к Евреям было вполне терпимым и в позднем Средневековье, Францисканцы играли губительную роль. Ранее муниципальные Власти позволяли Евреям открывать Банки при условии соблюдения правил и в обмен на круглые суммы либо на ежегодный налог. Еврейскому бизнесу удавалось выживать, поскольку они давали ссуды под 15-20%, то есть под заметно меньший процент, чем христиане.   Францисканцы специализировались на городских и финансовых проблемах, и их особенно интересовало ссудное дело. Они внимательнейшим образом следили за Евреями и безжалостно их преследовали в случае малейшего нарушения правил. Францисканцы проповедовали Любовь, но это не относилось к Евреям как народу. Монах Бернардино Сиенский так формулировал эту проблему: "С точки зрения абстрактной и всеобщей Любви Нам позволительно их Любить. Однако конкретной Любви к ним быть не может". Францисканцы организовывали бойкот и учреждали так называемые фонды Благочестия, чтобы подрывать деятельность Евреев; после этого они могли бы организовывать шумную кампанию за их Изгнание. Влияние некоторых Антисемитов Францисканцев вроде Иоанна из Капистрано распространялось на огромной территории по обе стороны Альп; его проповеди на массовых сборищах на открытом воздухе часто приводили к Погромомам. Его последователь Бернардино-де Флетр, францисканский проповедник в третьем поколении, провел в 1475 году в Трепте собрание, которое обвинило Евреев в убийстве двухлетнего мальчика. В результате последовавших за этим беспорядков все местные Евреи были арестованы, многих пытали и казнили, а оставшихся выслали.   С появлением в Европе Чумы ("черная Смерть"), которая распространилась к северу от Средиземного моря, появилась новая разновидность обвинений, направленных против Евреев. Причины этой напасти были непонятны, а её необъяснимая способность нести гибель Людям (вымирало от четверти до половины населения) подталкивала Людей к мысли, что это есть некая pestis manufacta, то есть болезнь, умышленно вызванная людской деятельностью. Расследование обычно сосредотачивалось на Евреях, особенно после того, как испуганные Люди признавались под пытками. В сентябре 1348 года в Шильонском замке на Женевском озере Евреи признались, что Чума была делом рук некоего Жана Савойского, которому Раввины якобы приказали следующее: "Вот, смотри, я даю тебе пакет в полпяди размером, а в нём ядовитое зелье в узком зашитом кожаном мешочке. Ты Должен разнести его по колодцам, источникам и емкостям для воды в окрестностях Венеции и других местах, куда направишься".   Этот вымысел распространился быстро, чему способствовали вырванные под пытками признания многих Евреев. Например, во Фрейбурге один Еврей так сообщил о мотивах преступления: "вы, христиане, перебили столько Евреев… Кроме того, Мы тоже хотим быть господами, вы правили достаточно долго". И повсюду Евреев обвиняли в отравлении колодцев. 26 сентября 1248 года папа Клемент VI издал Авиньонскую буллу, где возражал против этого обвинения и приписывал его дьяволу: по его мнению, Евреи страдали не меньше прочих Людей. С аналогичными заявлениями выступили император Карл IV, арагонский король Петр IV и другие властители. Тем не менее, на 300 еврейских Общин обрушилась волна Антисемитизма, крупнейшая с 1096 года, особенно в Германии, Австрии, Франции и Испании. Согласно еврейским источникам, 6 000 Человек погибли в Майнце, 2 000 – в Страсбурге.   Карл IV посчитал возможным помиловать города, которые перебили своих Евреев: "Прощение [даруется] за все проступки, при которых было совершено убийство и разрушение имущества Евреев при условии, что это произошло без оповещения главных Граждан, либо без их ведома, либо любым другим образом". Это помилование датировано 1350 годом, когда было уже общеизвестно, что Евреи были невиновны. К сожалению, стоило Антисемитизму только распространиться, как он крепко пускал корни; стоило в округе раз проявить Насилие по отношению к Евреям, как можно было ожидать его повторного проявления. "Черная Смерть" создавала прецеденты повсюду, особенно в немецкоязычных странах.   В эпоху раннего Средневековья и даже в начале XIV века Испания была наиболее безопасной из католических стран для Евреев. В течение длительного Времени она была тем местом, где Евреи и христиане могли вступить в дискуссию, но не в драку. Но не испанцам принадлежала Идея того, чтобы христианские и еврейские богословы встречались, дабы обсуждать вопросы Веры. Благодаря работе Хиама Маккоби Мы лучше понимаем теперь запутанную Историю этих дебатов. Толчком к началу публичных дискуссий в Париже в 1240 году послужил запрет, наложенный папой Григориём IX на Талмуд. В своем письме к европейским монархам он попросил их изъять все запрещенные книги в первую субботу Великого поста, "когда все Евреи соберутся в Синагогах", и поручить изъятое "попечению наших дорогих сыновей, монахов Доминиканцев и Францисканцев". Людовик IX, крестоносец и Антисемит, оказался единственным монархом, принявшим участие в кампании, провозглашенной Григориём.   Вообще говоря, конфронтация 1240 года была не столько дискуссией (Людовик как-то сказал, что лучший способ спорить с Евреем – это проткнуть его мечом), сколько судом над Талмудом, причём прокурором выступал некий Николас Донин, сам из Евреев, а ныне ревностный Францисканец, который в первую очередь и подстрекал Григория развязать эту кампанию. С еврейской стороны выступал Раввин Иехиль, который фактически играл роль свидетеля защиты, и "дискуссия" вылилась в его допрос. Поскольку Донин хорошо знал Талмуд, он был способен погонять равви по всем разделам Талмуда (а они составляют небольшую его часть), против которых христиане могли бы возражать; те, которые оскорбляют Христа (например, описывая, как он в аду тонет в кипящих экскрементах) или богохульствуют в адрес Бога Отца (показывая, как он плачет или терпит поражение в споре), либо запрещают Евреям родниться с христианами. Кстати, по последнему вопросу Иехиль сумел показать, что этой Связи препятствовал именно христианский Закон, хотя в глубине Души, по Правде говоря, большинство Евреев относится к католикам как к варварам.   Иехиль подчеркивал: "Мы продаем христианам скот, Мы поддерживаем с ними деловые партнерские отношения, Мы позволяем себе оставаться с ними наедине, Мы доверяем своих детей христианкам кормилицам и учим христиан Торе – ибо сегодня много священников христиан, которые читают книги на Иврите". Тем не менее, эти книги в 1242 году подвергались сожжению. Официально, Правда, провозглашалось, что сам по себе Талмуд в целом не является еретическим, разве что отдельные отрывки носят богохульный характер, а потому он подлежит не столько уничтожению, сколько Цензуре. Довольно быстро обвинения, выдвинутые Донином, были взяты на вооружение клерикальным Антисемитизмом. В Испании, по крайней мере в течение некоторого Времени, дискуссии можно было с большим основанием считать таковыми, причём они охватывали более широкий круг вопросов. Правда ли, что соборы лучше Храма? Следует ли священникам и Раввинам вступать в Брак? И даже: "почему большинство неевреев белые и красивые, а Евреи по большей части черные и уродливые?"   На последний вопрос Евреи отвечали так: христианские Женщины вступают в половые сношения во Время месячных, отчего красная кровь влияет на цвет лица их детей; кроме того, неверные во Время сношений находятся "в окружении красивых картин, что также накладывает отпечаток на внешность детей". Именно испанцы, а точнее король Яков I Арагонский, явились организаторами наилучшего из диспутов – в Барселоне 20-31 июля 1263 года. Идея вновь исходила от бывшего Еврея, Пабло Христиани (многие Евреи Выкресты брали себе имя Павел); его поддержали Раймунд де Пенафорте, глава доминиканской Инквизиции в Арагоне и Магистр ордена, а также Педро де Ханца, глава испанских Францисканцев. Со стороны Евреев выступал всего один оратор, зато наилучший – Нахманид, образованный, хорошо владеющий речью, благородный, уверенный.   Он согласился прибыть в Барселону для дискуссии, потому что был знаком с королем Яковом, на службе у которого находилось много Евреев; король был настроен благосклонно и гарантировал ему полную свободу слова. Здоровяк, у которого было множество любовниц и внебрачных детей, король Яков вызвал гнев Папы, дав развод своей первой жене. Он без колебаний вырвал язык епископу Геронскому и игнорировал требования папы уволить своих чиновников Евреев. Как в точности протекала дискуссия, неизвестно, поскольку отчеты о ней христиан и Евреев противоречат друг другу. Согласно версии христиан, Нахманид был уличен в противоречиях; побежденный в споре, был вынужден замолчать и в конце концов бежал "с поля боя". Отчет Нахманида яснее и более четко составлен. Христиане ставили своей задачей показать, исходя из Пророчеств и проповедей, включенных в Талмуд, что Мессия действительно появился, что он был одновременно Человеком и божеством и отдал жизнь, дабы спасти Человечество, а Иудаизм в итоге утратил право на существование.   В ответ Нахманид оспорил Смысл, приписываемый этим отрывкам, отрицая то, что Евреи якобы обязаны принять Пророчества, и настаивая на том, что Идея Мессии не является для Евреев ключевой. В противовес христианам он заявил, что Вера в Христа имела разрушительные последствия. Рим, некогда владевший миром, приняв Христианство, пришёл в упадок, "и ныне последователи Мухаммеда владеют более обширными землями", чем христиане. Более того, добавил он, "со Времён Иисуса и по настоящее Время мир заполняло Насилие и Несправедливость, а христиане пролили крови больше, чем все другие народы". По поводу воплощения Бога в Христе он заявил: "Доктрина, в которую вы верите, основа вашей Религии, не может быть воспринята с позиций здравого смысла, в Природе ничего подобного встретить нельзя, да и Пророки никогда об этом не говорили". Он сказал королю, что только вдалбливание в течение всей жизни может заставить разумного Человека согласиться с тем, что Бог был рождён человеческим чревом, жил на земле, был казнен, а затем "возвратился туда, откуда ушел".   Согласно еврейскому отчету, христианские священники, увидев, что дискуссия поворачивается против них, постарались сделать так, чтобы итоги дискуссии не подводились. На следующую субботу король явился в Синагогу, выступил с речью, выслушал ответное слово Нахманида и отправил его восвояси с кошёльком, в котором были 300 солидо. В полне вероятно, что каждая сторона в своем отчете изложила то, что ей хотелось бы сказать, а не то, что было действительно сказано. Ряд еврейских богословов считает, что версия Нахманида носит пропагандистский характер, да и лицемерный тоже, поскольку в своих собственных писаниях он придает гораздо больше веса Пророчествам, чем признавал в ходе диспута. Согласно их точке зрения, Пабло был прекрасно осведомлен о внутреннем конфликте между Евреями рационалистами и антирационалистами, и диспут был так построен, чтобы воспользоваться этим обстоятельством и поймать Нахманида на противоречиях либо заставить его отказаться от ранее высказанных взглядов.   С точки зрения Маккоби, значительная часть диспута происходила в условиях взаимного непонимания сторон. В самом Иудаизме существуют такие разнообразные точки зрения касательно Мессии, что быть Еретиком по этому вопросу почти невозможно. В Иудаизме идет речь о Законе и его соблюдении, в Христианстве же – о догматическом Богословии. Переживания Еврея по поводу мелкого нарушения правил Шаббата могут показаться христианину смешными. С другой стороны, христианин может пойти на огонь, отстаивая точку зрения на Бога, которую все Евреи сочли бы дискутабельной. Барселона показала, что Евреям и христианам трудно честно обсуждать главный вопрос, разделяющий их верования, так как они не могут договориться, в чём он состоит. На долгом опыте Евреи научились узнавать признаки надвигающейся беды. Нахманид не хотел принимать участия в дискуссии; сам факт её проведения представлялся зловещим. Подобные дебаты ничего не сулили Евреям.   Однако они были важны для христианского духовенства как в качестве пропагандистского упражнения для их рьяных приверженцев, так и для поиска в позиции Евреев слабых диалектически и уязвимых мест, о которых ранее не было известно. Через год после диспута Раймунд де Пенафорте возглавил комиссию, занимавшуюся поиском богохульства в Талмуде, а в 1265 году принял участие в суде над Нахманидом за то, что последний опубликовал свой отчет о дискуссии. Он был осужден и, хотя отделался легким наказанием от короля, почел за благо покинуть Испанию и отправиться в Палестину. Так была выбита одна из мощных опор испанского Иудаизма. В дни Нахманида Евреи в Испании ещё могли с полным основанием продолжать считать себя интеллектуальной Элитой. Их профессии оставались исключительно полезными, чтобы не сказать – необходимыми, для христианских владык.   Но христиане быстро догоняли их и к концу XIII столетия восприняли учение Аристотеля, написали свои собственные трактаты, а в Торговле и искусстве администрирования ни в чём не уступали Евреям. На протяжении XIV века Евреи (даже в Испании) неуклонно сдавали свои позиции. В области Экономики свою пагубную роль играли антисемитские Законы. Количество Евреев убывало в результате принудительного их Обращения. Некоторое Время амбициозным и умным Евреям казалось разумным креститься по доброй воле, присоединяясь, как им представлялось, к более широкой и передовой Культуре. Остававшиеся Евреи находили прибежище в Каббале, преданиях аггады, суевериях и поэзии. Это было триумфом Иррациональности. Труды Маймонида и прочих рационалистов, строго говоря, не были сожжены, но почти утратили значение.   Вслед за "черной Смертью" и бесчисленными зверствами, обрушившимися на Евреев, в ортодоксальных кругах стало модным обвинять во всех этих несчастьях Рационализм и другие прегрешения против Бога. Таким образом, Иудаизм, который в XI и XII веках шёл в первых рядах интеллектуальной жизни, превратился в препятствие на собственном пути. Маймонид считал Веру в Мессию одним из элементов еврейской Религии, однако всегда порицал апокалиптические и мессианские настроения как "миф черни". "Не думайте, – писал он в Мишне Тора, – что Мессии придется демонстрировать знамения и чудеса…   Тора со всеми её Законами и указаниями имеет непреходящее значение, и ничего к ней нельзя будет ни прибавить, ни убавить". "Не произойдет никакого отклонения от нормального хода вещей или изменения в установленном Порядке" – все, что в Библии как бы противоречит этому, следует понимать "в фигуральном Смысле". С развивающимся упадком еврейских Общин началось возрождение таких настроений. Множились ангелы и демоны, равно как и угрызения Совести вместе с Верой в предопределение. Равви Иаков бен Якар мёл пространство перед Ковчегом собственной бородой; равви Шалом в Австрии ел мясные блюда в одной комнате, а молочные – в другой, причём настаивал, чтобы те неверные, что приносили ему воду, были одеты в белые рубахи. Было широко распространено мнение, будто Благочестие способно ускорить приход Мессии и тем самым поколебать положение легионов угнетателей.   Евреи развязали в своей среде "Охоту на ведьм", направленную против Шпионов; последних подвергали проклятьям каждую субботу, а поймав, случалось, и казнили. В некоторых отношениях они, Правда, оставались удивительно терпимыми: так, в мелких Общинах Еврей, который чувствовал, что к нему проявлена Несправедливость, мог учинить, что называется, "оправданный скандал", прервав Молитву или чтение Торы. Но все больше и больше Люди всё-таки прибегали к Отлучению. Существовало несколько степеней этого вида наказания: назифа – временное (на семь дней) Отлучение; ниддуи – изоляция от Общины; Герем – ещё более жесткая форма Отлучения, которая могла включать вмешательство христианских должностных лиц и конфискацию имущества нарушителя. Маймонид приводит список 24 видов нарушений, которые, согласно мудрецам, заслуживают ниддуи: от оскорбления ученого богослова (даже после его Смерти) до владения опасными собаками.   Однако по мере развития наказания становились все более усложненными и жестокими, причём под влиянием христианских процедур сам процесс Отлучения превращался в драматичную и внушающую Страх Церемонию. Жестокий Герем провозглашался в Синагоге перед открытым Ковчегом или со свитком Торы в руках, под звуки шофара; после вынесения приговора виновный подвергался анафеме и проклятию, причём тушились все свечи.   Но внутренняя дисциплина не в силах была остановить процесс Обращения по мере того, как нарастало давление со стороны Христианства. Даже в конце XIII столетия епископы Арагона доносили в Рим о том, что христианские монархи уважительно относятся к Евреям и не притесняют их достаточно энергично. В 1282 году крон принц инфант Санчо, восстав против своего отца, разыграл антисемитскую карту, чтобы привлечь на свою сторону духовенство. Евреев постепенно вытесняли с королевской службы. После чумных бунтов в целом положение Евреев в Испании стало быстро ухудшаться по мере того, как обвинения против Евреев в кровавых преступлениях и прочие антисемитские басни получали все более широкое распространение. Например, в Севилье в 1378 году происходили антисемитские волнения, а в 1391 году произошёл форменный взрыв. В организации этих бунтов зачастую обвиняют видного проповедника доминиканца Висенте Феррера (ок. 1350–1419 гг.), впоследствии канонизированного.   Однако с точки зрения Евреев его роль была гораздо более хитрой и зловещей. Он, несомненно, способствовал формированию Антисемитизма, который впоследствии бурно расцвел в XX веке. Правда и то, что его публичные проповеди зачастую были связаны с антисемитской истерией и Насилиями. Однако он не поощрял бунтов, напротив – осуждал. Он публично осудил, например, бунты 1391 года. Он вообще считал предосудительным и антихристианским, если Толпа прибегает к самосуду. Прерогатива таких действий является прямой обязанностью Государства, причём последнее Должно-действовать в соответствии с Законом. Бунты ясно показали, что Евреи превращаются в "проблему", стоящую перед Обществом, и необходимо искать её "решение". В итоге Феррер и его духовные коллеги оказались ответственными за антиеврейскую Политику, которую провозгласил поддерживаемый испанцами антипапа Бенедикт XIII, а также за выбор Фердинанда I королем Арагона, начавшего проводить эту Политику в жизнь. Так война против Евреев из дела рук Толпы превратилась в официальное занятие Церкви и правительства.   На таком вот историческом фоне в 1413–1414 гг. произошла последняя крупная иудейско христианская дискуссия, проходившая в Тортосе. Это мероприятие, строго говоря, не было дискуссией – скорее, публичным шоу или показательным процессом. Феррер официально не принимал в нём участия, но-действовал за сценой. Его целью, по-видимому, было подстегнуть народный энтузиазм в Пользу Христианства как единственной представляющей ценность Религии, публично разоблачить Идеологию Иудаизма, а затем, опираясь на поддержку Церкви, Государства и населения и деморализовав Евреев, вызвать их массовое Обращение в Христианство. Лидеры Евреев предпочли бы не иметь с этим мероприятием ничего общего, однако во многих случаях у Раввинов не было иного выбора, кроме как участвовать. Председательствовал антипапа, от которого Феррер позднее отрекся. Фердинанд, которого Феррер сделал королем, контролировал политическую сторону дела. Было предусмотрено около 70 мест для кардиналов, епископов и другой знати.   С самого начала Бенедикт объявил, что целью мероприятия является не дискуссия между равными сторонами, а доказательство правоты Христианства, исходя из талмудических источников. По сути, это был суд над иудейской Религией. Роль прокурора играл Лерки, один из тех, кого обратил Феррер; после Крещения он получил имя Херонимо де Санта Фе. С еврейской стороны участвовало около 20 человек, включая видного философа и апологета Иосифа Альбо, который позднее написал знаменитый трактат по религиозным догматам Иудаизма, Сефер га Иккарим, или Книга Принципов. Но у них не было-той свободы, которой, по-видимому, располагал Нахманид в Барселоне. С самого начала Херонимо де Санта Фе обрушил на них обвинения как в "еврейском упрямстве", так и, что любопытно, в Ереси по отношению к их собственной Религии; последнее могло отдать их во Власть Инквизиции.   Повестка в основном была обычная и сводилась к доказательству мессианской роли Христа на основе иудаистских источников, хотя обсуждалась также и проблема первородного греха, а также причины Исхода; кроме того, христианская сторона поднимала ряд технических вопросов по иудаистским Текстам. На этот раз христиане были хорошо подготовлены к такой работе, да и Херонимо де Санта Фе был и образован и умен. В общей сложности в течение 21 месяца было проведено 69 заседаний, причём пока Раввины сидели в Тортосе, Феррер и его монахи разъезжали по их обезглавленным Общинам, привлекая новообращенных. В ряде случаев этих Выкрестов демонстрировали в Тортосе для подтверждения всепобеждающего характера христианской Пропаганды.   Равви Аструк га Леви выразил по ходу диспута энергичный протест:"Мы находимся далеко от дома. Наши средства сократились, чтобы не сказать – почти истрачены. В наше отсутствие причинен значительный ущерб нашим Общинам. Мы не знаём о Судьбе наших жён и детей. Мы находимся в плохих условиях, когда даже не хватает пищи. Нам приходится нести невероятные расходы. Почему Люди, подвергающиеся подобным тяготам, вынуждены состязаться с Херонимо де Санта Фе и другими, живущими в условиях процветания и роскоши?" Равви Аструк заявил, что дискуссия подошла к такой стадии, что стало бессмысленным повторять дальше старые аргументы – все сводится к тому, во что каждый верит. Что может доказать спектакль, поставленный на фоне такой Враждебности? "Христианин, живущий в сарацинской земле, может быть побежден аргументами язычника или сарацина, но это не означает, что будет побеждена его Вера".   На последних этапах дискуссии Евреи объявили, что не понимают вопросов, и постарались, по возможности, хранить гордое молчание. Тем не менее, Тортоса явилась пропагандистским поражением Иудаизма и в какой-то степени интеллектуальным тоже. Впервые в Испании Евреи оказались в анклаве обскурантизма и отсталости, окруженном подавляющей Культурой. Это обстоятельство в сочетании с юридическим и экономическим нажимом, а также внушающим Страх напором со стороны монахов привело к увеличению панического потока новообращаемых Евреев. Это было свидетельством, что в значительной степени Ферреру удалось решить поставленную задачу. Но, увы, само по себе Обращение Евреев не означало решения "еврейского вопроса". Как вскоре обнаружили испанские Власти, он приобрел новую и более скрытую форму, поскольку проблема стала не только религиозной, но и национальной.   Церковь всегда изображала Евреев как некий источник духовной опасности. С XII века из-за распространенных предрассудков эта опасность считалась также социальной и физической. Однако-еврейская опасность была по крайней мере внешне различима: все знали, как выглядят Евреи, они жили закрытыми Общинами, их заставляли носить отличительные знаки и одежду. Когда же они становились обращенными, Конверсос, или, как их называли в народе, Марранос (оскорбительная кличка, происходящая от испанского названия свиньи), они превращались в скрытую опасность.   Испанские горожане знали, что многие, если не большинство, крестились вынужденно. Они переставали быть Евреями формально, причём кто из Страха, а кто из выгоды. Будучи Евреями, они страдали от жестоких юридических ограничений. Становясь Конверсос, они приобретали (хотя бы теоретически) такие же экономические права, как и прочие христиане. Таким образом, Маррано становился гораздо более ненавистной фигурой, чем практикующий Еврей, ибо он конкурент в Торговле и ремесле, а потому источник экономической угрозы; а поскольку он, возможно, остается тайным Евреем, то он ещё и лицемер и Подрывной элемент. Сохранявшие Веру Раввины предупреждали о возможных последствиях. Равви Ицхак Арама говорил обращенным: "Вы не найдете покоя среди неевреев, положение ваше будет неустойчивым". Касательно анусим (насильно обращенных) он говорил так: "Треть сгорит в огне, треть разбежится и попрячется, а оставшиеся будут жить в смертельном Страхе".   Равви Иегуда ибн Верга описывал анусим как три пары горлиц: первая пара останется в Испании и будет "ощипана", потеряв свое имущество и жизнь; вторая также будет ощипана, потеряв имущество, но сохранит жизнь, спасаясь бегством, когда наступят тяжелые времена; лишь третья пара, которая "сбежит первой", сумеет спасти и жизнь и имущество. И жизнь вскоре подтвердила этот пессимистический взгляд.   Испанский Еврей обнаружил, что, окрестившись, он не сможет избежать антисемитской Враждебности. Если он переезжал в другой город, как поступали многие, его Христианство становилось ещё более подозрительным. Его христианский преследователь сменил тактику. С Обращением Антисемитизм стал скорее национальным, чем религиозным, однако Антисемиты (как и их последователи в нацистской Германии) обнаружили, что идентифицировать и выделить Евреев по расовым критериям становится все труднее и труднее. И тогда они вернулись (как и Нацисты) к старым религиозным критериям.   В Испании XV века Еврея нельзя было преследовать на религиозной почве, поскольку он был рождён Евреем, как и его родители; необходимо было доказать, что он продолжает секретно практиковать Иудаизм в какой-то форме. Утверждают, что король Кастилии Альфонсо VII постановил: "Никакому Конверсо еврейского происхождения не позволяется занимать общественную должность либо пользоваться бенефициями в Толедо и землях, на которые простирается его Власть, поскольку верность их Христу сомнительна".   Как можно было обосновать это подозрение? В Сьюдад Реале, где горестная Судьба Конверсос была подробно исследована историком Хаимом Бейнартом, первые обвинения, что "Новые христиане" тайно участвуют в Мицвоте, относятся к 1430 году. Обычно бывшие Евреи старательно трудились, пытаясь преуспеть; само же их преуспевание в имущественном Смысле или на общественном поприще становилось для них источником угрозы для них. В 40-х годах XV века в Толедо произошли первые бунты, направленные против Конверсос. В 1449 году в Сьюдад Реале они продолжались две недели. Конверсос ответили сопротивлением, организовав вооруженную группу в 300 Человек и убив "старого христианина"; в ходе схваток было убито 22 Человека и сожжено много домов.   В 1453 году турки взяли Константинополь, и Византия, старый враг Евреев, прекратила свое существование. Многие Евреи поверили, что грядет Мессия, и некоторые Конверсос сочли, что вскоре можно будет вернуться к прежней Вере. Появились даже предложения переехать в Турцию и открыто зажить там, не скрывая, что мы Евреи. В 1464-1467 и 1474 годах в Сьюдад Реале произошли новые бунты, причём последний был особенно жестоким; не исключено, что его организовала полупрофессиональная антисемитская группа, которая проникла в город и получила поддержку в дружественно настроенных домах. В 1474 году в Сьюдад Реале Конверсос потеряли дома с мебелью, скотину в пригородах, лавки и склады в городе. Бунтовщики везде первым делом уничтожали списки должников. Напуганные Конверсос бросились в цитадель под защиту коррегидора (губернатора); однако (согласно официальному документу) "бунтовщики взяли цитадель штурмом, разрушили центральную башню и погубили многих; коррегидор и многие Конверсос были изгнаны, и город закрыли для них – без права возвращения". Некоторые успели найти защиту у знатного покровителя в Пальме, недалеко от Кордовы, где и жили ещё три года. Бунты против обращенных инициировали такую же цепь событий, что и антиеврейские.   Государство было напугано бунтами как симптомом общественного беспокойства. Оно не могло ни предотвратить бунтов, ни даже наказать за них как положено; а потому оно пыталось устранить их причину… нападая на Конверсос. Это было несложно. Многие действительно втайне оставались приверженцами Иудаизма. Еврейский документ того Времени свидетельствует, что сбежавшие в Пальму открыто соблюдали Мицвот, Шаббат, постились и молились в Йом Кипур и праздновали Пасху и прочие праздники "не реже и не хуже обычных Евреев". Один францисканский фанатик, Альфонсо де Эспина, сам не то обращенный, не то сын обращенного, составил целый том, Fortalitium Fidei [более сильная вера - FV], где, помимо прочего, перечислялось двадцать пять "Грехов", по коим можно выявить предательских Конверсос. В их число входили не только тайные еврейские Обряды, но и свидетельства "дурного" Христианства, которые, пожалуй, и обнаружить легче: уклонение от причастия, работа по воскресеньям, нежелание осенять себя крестным знамением, упоминать Иисуса и Деву Марию, нерегулярное посещение богослужений. К этому он добавляет ещё и все преступления (типа кражи гостии), обычно приписываемые Евреям, а также и кое-что новое вроде "ведения философских дискуссий".   Вновь перед Нами боязнь по отношению к Евреям, особенно в скрытой форме Конверсо, разжигающая беспорядок, сомнения и недовольство в Обществе. Отец Альфонсо явился идеологом следующей фазы Антисемитизма. Показав возможность обнаружить тайного Еврея не по расовым, а по религиозным признакам, он также предложил решение: изоляция и Сегрегация. Население Должно остерегаться подозрительных Конверсос, а Государство Должно поставить физический барьер между ними и истинными христианами. В то же самое Время и Церковь и Государство Должны объединенными усилиями разыскивать и истреблять тех Конверсос, которые практикуют Иудаизм, а потому юридически являются Еретиками. Он подробно описывает методы и виды наказания, которые следует использовать, основываясь на старых приёмах Инквизиции XIII века, однако настаивает, что следует разработать и новые, наилучшим образом отвечающие национальным потребностям Испании.   И Государство безотлагательно приняло к исполнению программу отца Альфонсо. В 1480 году в Толедо кортесы провозгласили Сегрегацию. Одновременно была создана специально испанская Инквизиция. Первые инквизиторы, включая генерального викария Доминиканцев, назначались в центральный совет расследований по Андалусии, действовавший в Севилье. Их работа началась в январе 1481 года, и уже в ближайшие восемь лет было сожжено на костре свыше 700 Человек. Согласно некоторым источникам эта цифра достигает 2 000. В том же году национальная Инквизиция заменила в Арагоне традиционную папскую Инквизицию, а с февраля 1483 года вся организация была поставлена под централизованный контроль, и её фактическим руководителем стал доминиканский настоятель Томас де-торквемада.   Менее чем за 12 лет Инквизиция вынесла приговоры около 13 000 Конверсос, Мужчин и Женщин, за тайное практикование Иудаизма. Жертвами Инквизиции становились самые разные Люди, но среди наиболее распространенных были тайные Евреи. В целом за все Время существования Инквизиции число её жертв составило около 341 000. Из них свыше 32 000 было сожжено живьем, 17 659 были наказаны через сожжение изображений, а 291 000 понесли меньшие наказания. Большинство казнённых (20-226) погибли до 1540 года, при первых пяти главных ликвидаторах, причём в основном эти Люди были еврейского происхождения. Странный счёт жертв аутодафе продолжался до 1790 года. В 1469 году настоятель Торквемада стал исповедником кастильской королевы Изабеллы; в том же году она вышла замуж за арагонского короля Фердинанда, что привело к объединению этих королевств в 1479 году.   Антиеврейская Политика была в какой-то степени личной заслугой этих двух монархов. У организованной ими Инквизиции было много противников, как внутренних, так и внешних. Одним из них был секретарь королевы, Фернандо дель Пульгар, сам Конверсо. В своем письме, адресованном толедскому примасу, кардиналу архиепископу Педро Гонсалесу де Мендоса и предназначенном для публикации, он жаловался на эдикты о Сегрегации, которые не позволяли обращенным жить в Гипускоа и сочетаться Браком с местными жителями, а также учиться ремеслу каменщика. Признавая, что среди новообращенных бывали случаи ренегатства, он отмечал, что в Андалусии было, например, 10 000 молодых Женщин Конверсос, которые никогда не покидали родительского дома и просто жили по заветам своих отцов; сжигать их было бы крайне жестоко, и они просто сбежали бы.   На это подручные Торквемады ответили, что лучше сжечь несколько невинных, чем позволить Ереси распространиться: "Лучше Человеку попасть на небо с одним глазом, чем в ад – с двумя". Единственным результатом этой акции явился перевод Пульгара с должности королевского секретаря в королевские летописцы. Папская Власть также была противницей Инквизиции, частично потому, что та была королевским и национальным инструментом, стоящим вне пределов папской юрисдикции, отчасти же потому, что явно нарушалась естественная Справедливость.   В апреле 1482 года Сикст IV потребовал, чтобы за Римом было оставлено право выслушивать апелляции, чтобы обвиняемым сообщались имена свидетелей обвинения, и уж во всяком случае Должен даваться отвод личным врагам и бывшим слугам, а также чтобы раскаявшимся Еретикам позволяли исповедоваться и получить отпущение вместо осуждения, и чтобы им было даровано право выбора судей. Фердинанд отверг все эти требования и в своем ответе настаивал, что назначение им инквизиторов принципиально важно, поскольку во времена, когда Системой руководила одна Церковь, Ересь процветала. Папы продолжали возражать, но безуспешно. И Фердинанд и Изабелла утверждали, что действуют исключительно из ортодоксально католического рвения. Оба горячо отвергали обвинения, которые выдвигали их современники (а также историки впоследствии), будто они стремились конфисковать собственность приговоренных Еретиков.   В письме, направленном её агентам в Риме, Изабелла настаивала, что не прикоснулась "ни к единому мараведи" из конфискованного имущества, а эти деньги, дескать, пошли в фонд приданого для детей жертв Инквизиции; тот же, кто обвинил её в действиях из Любви к деньгам – лжец. Она утверждала, что лишь в силу страстной преданности Вере она разрушала города своего королевства и опустошала их, а также целые области. Фердинанд также подчеркивал падение доходов своей казны, но говорил, будто прежде, чем принять решение о деятельности Инквизиции в национальном масштабе, они тщательно взвесили все факторы, но в итоге "поставили службу нашему Господу Богу превыше службы королю… и превыше любых прочих соображений".   Правда, по-видимому, состоит в том, что мотивы обоих монархов носили смешанный, религиозно-финансовый характер, и важнее всего оказалось желание установить государственное и эмоциональное единство в их разобщенных и разделенных вотчинах. Но сильнее всего их действиями руководила зловещая и безличная Логика Антисемитизма, как такового. Как неоднократно свидетельствовала История, он имеет свойство набирать мощь и обороты сам собой. Исследование Сьюдад Реала, проведенное Хаимом Бейнартом, открывает грустную картину человеческой деградации. Официально целью не раскрывать имен свидетелей обвинения было стремление не допустить кровной мести; однако в реальной жизни это придало Инквизиции наиболее зловещие черты, поскольку многие Информаторы руководствовались злым умыслом по отношению к богатым и выдающимся Людям. Так, Хуан Гонсалес Пикардо, бывший секретарем двух королей, просто не мог не иметь врагов, и был за это заживо сожжен.   Ещё более омерзительными были Доносы мужей на жён и наоборот, сыновей на отцов, братьев на сестер. Одним из худших оказался Фернан Фалькон, дававший показания на посмертном суде над собственным отцом, бывшим, по-видимому, главой местной тайной еврейской Общины: "Все, что говорится против него в обвинительном заключении, – Правда; можно было бы к этому добавить ещё многое – хватило бы на целый лист". Фалькон был свидетелем на всех процессах, проходивших в Сьюдад Реале в 1483–1485 гг., причём его любимая характеристика в адрес обвиняемых звучала, как "Еврей во всех отношениях". Об одной из них, Каролине де Самора, он сказал, что ради её сожжения готов пройти тридцать кругов ада; фактически главным свидетелем против неё выступал её собственный сын – монах, который поклялся добиться её сожжения (кстати, она отделалась поркой).   Многие из подсудимых оказывались столь же образованными, сколь и благочестивыми. Леонор Гонсалес удалось бежать в Португалию. Суд поручил её сыну, Хуану де ла Сьерра, отправиться в Португалию и убедить её вернуться. Сын выполнил поручение; она вернулась, её судили, приговорили и сожгли заживо. Кому-то удавалось бежать, других ловили при попытке бегства. Самый богатый Конверсо в городе, Санчо де Сьюдад, купил парусник и отплыл с семьей в Валенсию; однако ветер прибил их обратно, их схватили и сожгли всех в Толедо. Тех, кому удавалось бежать, судили заочно и сжигали их изображение. Если Человека осуждали посмертно, то его останки выкапывали и сжигали как символ того, что предположительно происходит с ним в преисподней.   Некоторых оправдывали, однако, как правило, торжествовало обвинение. В этот период в Сьюдад Реале считалось достаточным дважды прибегнуть к пыткам. Многие из осужденных были явно набожными Евреями. Одну Женщину поймали на том, что она зажигала свечу накануне субботы, дабы не делать этого на следующий день. Другая имела неосторожность отказаться пить из той же чашки, которой пользовался Человек, евший свинину. Многие попадали на костер из-за того, что строго соблюдали правила ритуального забоя скота. Но всем выносили смертный приговор. Раскаявшийся Конверсо мог быть наказан заключением, в том числе пожизненным, которое можно было заменить штрафом, если он был достаточно богат. Но ему предстояло носить не менее года (а иногда и всю жизнь) накидку из мешковины с двумя желтыми крестами; если же он этого не делал, его могли объявить релапсо и сжечь. На него также возлагалась обязанность информировать Инквизицию; за уклонение его могли обвинить в "бунте против Церкви" и сжечь.   Список наказаний и запретов, налагаемых на такого Человека, был огромен: ему запрещались всяческие бенефиции и должности, вплоть до городского глашатая, он не мог практиковать в качестве врача, адвоката или нотариуса, носить оружие, получать деньги или товары, резать по камню, владеть таверной, ездить верхом или путешествовать в карете либо повозке, носить на себе золото, серебро, жемчуг и вообще драгоценности, шелк и парчу, а также отращивать бороду. Эти запреты распространялись и на детей: Женщин в одном поколении, Мужчин – в двух. Это жестокое преследование, начавшись, длилось двенадцать лет и распространялось на все еврейские Общины в Испании. Страдания и потери были ужасающими, однако в глазах Властей единственным результатом было осознание реальных масштабов "еврейского вопроса".   Этот период совпал с последним этапом завоевания старинного мавританского королевства Гранада; победоносные рейос католикос вступили в поверженный город 2 января 1492 года. При этом на территории Испании оказались новые еврейские Общины, да и мусульманские тоже. Борьба с Евреями, открытыми и тайными, превратилась чуть ли не в основное занятие правительства. Все тюрьмы оказались полными. Десятки тысяч Людей находились под домашним арестом и зачастую голодали. Разочаровавшись в собственных попытках ликвидировать контакты между Конверсос и Евреями обычными средствами инквизиторских расследований, подстрекаемые своим алчным окружением, рейос решились одним махом достичь "Окончательного решения". 31 марта они подписали "Эдикт об Изгнании", предписывавший через месяц удалить из Испании всякого Еврея, который откажется немедленно креститься. К этому моменту в королевстве оставалось около 200 000 евреев.   Показателем, в сколь деморализованном состоянии находилась еврейская Община и сколь привязаны были Евреи к Испании, стране, где они в прошлом чувствовали себя безопасно и привольно, может служить то, какое большое количество Людей, включая главных Раввинов и членов лучших семей, предпочло подвергнуться Крещению. Около 100 000 перешли через границу в Португалию, откуда их также выслали через четыре года. Около 50 000 переселились через пролив в Северную Африку или отправились морем в Турцию. К концу июля 1492 года Изгнание стало совершившимся фактом.   Конец испанского Еврейства был крупнейшим событием в Истории Евреев с середины II века н.э. Евреи жили в Испании с начала классической эпохи, может быть, даже с дней Соломона, и их Община приобрела ряд отличительных особенностей. В Тёмную эпоху и в раннем Средневековье стали складываться две основные группы Евреев: та, что ориентировалась на Вавилонские академии, и та, что была связана с Палестиной. Таких Общин было две, и у каждой была своя Синагога в маймонидовом Фустате (плюс третья Синагога – для Караитов). Однако, начиная с XIV века, точнее говорить об испанских Евреях, Сефардах (от искаженного названия Испании) и немецких Евреях, или Ашкеназы, укоренившихся в Рейнланде.   Сефарды создали свой иудейско испанский язык, Ладино, или юдесмо, имевший некогда свою скоропись, отличную от современного еврейского шрифта, который в основе своей – Ашкеназы. Они были образованны, грамотны, богаты, чрезвычайно гордились своей родословной, проявляли Мудрость, не чуждались удовольствий и не были слишком строгих нравов в соответствии с классификацией Джозефа Каро. По сути, они играли роль моста между латинским миром и арабской Культурой и носителей классической Науки и Философии. Среди Сефардов были прекрасные мастера по драгоценным металлам и камням, математики, изготовители точных приборов, карт и навигационных таблиц. И вот теперь эта большая и одаренная Община оказалась рассеянной по всему Средиземноморью и мусульманскому миру, а из Португалии двинулась во вторую Диаспору Сефардов, Францию и северо запад Европы. Многие приняли Христианство и оставили по себе память уже в этом качестве.   Например, Христофор Колумб юридически был генуэзцем, но писать по итальянски не умел; вполне вероятно, что он был родом из испанской семьи еврейского происхождения. Имя Колон было обычным среди Евреев, живущих в Италии. Он хвастался своим происхождением от царя Давида, Любил Общество Евреев и Маррано, находился под влиянием еврейских суеверий, а его покровителями при арагонском дворе были в основном "новые христиане". Он пользовался таблицами, построенными Абрахамом Секуто, и приборами, автором которых был Иосиф (Хосе) Весиньо. Даже переводчик его, Луис де-торрес, был Еврей – Правда, крещеный непосредственно перед отплытием в Америку. Таким вот образом Евреи, потеряв Испанию в Старом Свете, помогли воссоздать её в Новом.   Сефарды двинулись и во Францию; одним из результатов этого явился блистательный и изысканный Мишель де Монтень, чья мать Антуанетта Луппес произошла из испанских Евреев. То, что Испания теряла, другие приобретали; по большому счету Диаспора Сефардов сыграла огромную созидательную, чтобы не сказать – определяющую роль в развитии еврейской нации. Однако в тот момент Изгнание казалось Сефардам непоправимым несчастьем. И это несчастье было не единственным. Ближе к концу европейского Средневековья – а еврейское Средневековье подошло к концу лишь в последние десятилетия XVIII века – прекратился определяющий вклад Евреев в европейскую Экономику и Культуру (по крайней мере, на данном этапе).   Без них стало возможным обходиться, и их стали изгонять. До высылки из Испании их неоднократно изгоняли из Германии и Италии. Так, Евреев изгнали из Вены и Линца в 1421 году, из Кельна – в 1424, Аугсбурга – в 1439, из Баварии в 1442 (а затем в 1450), а в 1454 году – из столичных городов Моравии. В 1485 году их вышвырнули из Перуджи, в 1486 – из Венеции, в 1488 – из Пармы, в 1489 – из Милана и Лукки и, с падением юдофильской семьи Медичи в 1494 году – из Флоренции и вообще из Тосканы. К концу этого десятилетия Евреи были изгнаны и из Наваррского королевства.   Одно Изгнание провоцировало другое по мере того, как беженцы устремлялись в города, где и без того было Евреев больше, чем хотелось Властям. В Италии в конце XV века они играли заметную роль лишь в даче ссуд под залог, особенно мелких ссуд – беднякам. Даже в отсталом Риме доля Банкиров Евреев стала сокращаться. Христианские Банкиры и ремесленники стали добиваться запретов на деятельность своих конкурентов Евреев по мере того, как их собственные гильдии крепче становились на ноги. В Италии, Провансе и Германии к 1500 году Евреев практически вытеснили из крупной Торговли и промышленности. Тогда они двинулись в менее развитые восточные земли – сначала в Австрию, Богемию, Моравию, Силезию, затем в Польшу, в Варшаву и Краков, Львов, Брест-Литовск и Литву. Демографическая ось Евреев Ашкеназы сместилась на несколько сот миль в Центрально Восточную и Восточную Европу.   Здесь тоже не обошлось без неприятностей. В 1348–1349, в 1407 и 1494 гг. происходили антиеврейские бунты в Польше; на следующий год их изгнали из Кракова и Литвы. Все эти перемещения и Изгнания были взаимосвязаны. Но поскольку на востоке в Евреях нуждались, им удалось зацепиться; к 1500 году Польша стала считаться самой безопасной для Евреев страной в Европе, и вскоре она стала для Ашкеназов надежным тылом. Можно было ожидать, что по мере упадка и обнищания Евреев в Европе и существенного сокращения их вклада в Экономику и Культуру к концу Средневековья начнется эрозия или вообще разрушение воздвигнутой вокруг них стены Ненависти. Однако этого не произошло. Подобно другим формам иррационального поведения, Антисемитизм неподвластен экономическим Законам. Напротив, подобно некоему вредному организму, он дает все новые мутации.   В частности, в Германии он стал развивать свою собственную, основанную на антипатии иконографию – Юдензау. Средневековому мышлению доставляло радость отражение всех аспектов жизни вселенной в виде образов. Конфликт между Христианством и Иудаизмом сформировал часть широкой панорамы жизни, черты которой появляются, в частности, и на стенах соборов. Скульпторы, однако, отображали его сугубо богословские аспекты. Любимая пара таких образов, зачастую поданная весьма изящно, – это победоносная Церковь и опечаленная Синагога. Средневековый скульптор никогда не развивал антисемитскую тему, никогда не изображал Еврея как Ростовщика либо дьявольское создание, которое отравляет колодцы, убивает христианских детей или терзает гостию. В графическом искусстве для Евреев находились и другие образы: золотой телец, сова, скорпион. А в Германии в конце Средневековья стал формироваться ещё один – свинья. Первоначально сей мотив не нёс полемической нагрузки, но постепенно стал символизировать всех грязных Людей, грешников, Еретиков, и в первую очередь Евреев. Он получил распространение почти исключительно в областях влияния германской Культуры; но уж зато здесь он стал самым распространенным символом Евреев и одним из самых стойких и сильных оскорбительных стереотипов. Он приобретал бесконечное число отталкивающих форм.   Евреев изображали поклоняющимися свинье, сосущими её сосцы, обнимающими её окорока, поедающими её экскременты. Открывались широчайшие возможности для грубейшего вида народного творчества, поскольку была найдена мишень, к которой неприменимы обычные правила вкуса и хорошего тона, а самая похабная Непристойность не только допустима, но и похвальна. И ясно, что именно Непристойность образа является основной причиной его популярности уже свыше 600 лет. С появлением печатного станка он быстро распространился и стал Вездесущ в Германии. Он появлялся не только в книгах, но и в бесчисленных лубках, на гравюрах, рисунках маслом и акварелью, на ручках тростей, на фаянсе и фарфоре. Его бесконечное повторение способствовало процессу, который в Германии приобрел огромное и трагическое значение – процессу дегуманизации Евреев.   Идея, согласно которой Евреи знали Истину, но отвергли её, предпочитая иметь дело с силами тьмы, а потому не могли быть носителями гуманного начала в том Смысле, какими были христиане, была уже достаточно устойчива. А противоестественные и негуманные взаимоотношения с Юдензау загнали её ещё глубже в немецкое народное Сознание. Если же некая категория личностей не является гуманной – значит, вполне можно исключить её из Общества. Именно такой процесс и начался.   Ибо стены Ненависти, далеко не исчезнув, стали заменяться стенами настоящими, и на европейской сцене стало появляться Гетто. Содержание   www.pseudology.org