Издательство "Вече", 2000 Пол Джонсон Популярная история евреев Часть 1. Израильтяне. Раздел 3 Однако большая часть этого материала безвозвратно утрачена   В Книге Судей даются интригующие ссылки на пропавшие хроники. У нас есть возможность услышать о том, что некогда существовали "Книга хроник царей Израиля", "Книги хроник царей Иудеи", "Книга актов Соломона" и много других. Но даже те, что уцелели, особенно две Книги Самуила и две Книги Царств, – это важнейший исторический материал, входящий в число величайших исторических Трудов древности. Местами в них входит материал из царских архивов, в том числе списки официальных государственных деятелей, губернаторов провинций и даже меню царской кухни. Начиная с этого Времени появляется возможность синхронизировать хронологию царей, приведенную в Библии и во внебиблейских источниках, таких, как списки египетских фараонов и Ассирийские "лимму", династические списки. Это дает возможность точной датировки. Если в начале монархического периода погрешность может достигать десяти лет или около-того, то позднее точность становится почти абсолютной.   Так, Мы можем быть уверены, что Саул был убит около 1005 г. до н.э., Давид правил примерно до 966 г., а Соломон умер в 926 или 925 г. до н.э. Более того, библейские Тексты преподносят Нам потрясающе живые портреты главных исполнителей ролей в национальной драме, портреты, которые не уступают (а подчас и превосходят) те, что через полтысячи лет можно было встретить у греческих историков. Эти персонажи прекрасно вписаны в этический контекст. Однако в этих исторических "моралитэ" существуют не только добро и зло, там можно встретить все оттенки поведения, в том числе пафос, грусть, Любовь во всей её сложности – короче, эмоции, никогда до того не имевшие словесного описания. И здесь же можно обнаружить благоговение перед абстрактными понятиями, ощущение причастности к национальному выбору, Судьбе и устройству страны.   Из Текстов следует, что хотя израильтяне и обратились к монархии в ответ на угрозу уничтожения, исходившую со стороны Филистимлян, но сделали это крайне неохотно, пройдя через раннюю стадию, связанную с Пророками. Пророком был Авраам; величайшим из Пророков был Моисей. Пророки – давнейшая Традиция израильтян, и в их глазах наиважнейшая, ибо в условиях теократии, подобной их, Пророк – медиум, через которого Бог доводит до Людей свои приказы, занимая в Обществе центральное положение. Происхождение самого слова "наби" (Пророк) достаточно туманно; оно может означать как "тот, кого призвали", так и "тот, кто выходит из себя". Важная фраза встречается в Первой Книге Царств (Самуила): "Тот, кого называют ныне Пророком, прежде назывался прозорливцем". Пророков оценивали в первую очередь по их способности предсказывать. Таких Людей можно было встретить повсеместно на древнем Ближнем Востоке.   Характернейшей чертой древнеегипетской Истории начиная с начала III тысячелетия до н.э. была роль, которую играли оракулы. От египтян эта Традиция перешла к финикийцам, а затем и к Грекам. Согласно "Федру" Платона, для Пророчества не требуется человеческой Логики, поскольку Человек, избранный для этого Богом, является просто передаточным звеном; его состояние называли "энтузиазмом", или божественным помешательством. И израильские Пророки тоже служили медиумами. В состоянии транса или неистовства они сообщали о своих божественных видениях при помощи пения, а то и воплями. Впасть в такое состояние помогала музыка. Самуил так описывает этот процесс: "Встретишь сонм Пророков, сходящих с высоты, и пред ними псалтирь и тимпан, и свирель, и гусли, и они пророчествуют". Требовал музыки и Елисей: "Теперь позовите мне гуслиста. И когда гуслист играл на гуслях, тогда рука Господня коснулась Елисея".   Но, кроме того, Пророки пользовались и другими возбуждающими средствами (ладаном, наркотиками, алкоголем) и, случалось, злоупотребляли ими. Так, в Книге Пророка Исайя говорится: "Священник и Пророк спотыкаются от крепких напитков; побеждены вином, обезумели от сикеры, в видении ошибаются, в суждении спотыкаются".   Однако в израильском Обществе Пророк был гораздо больше, чем Человек, который впадает в Экстаз и пытается предсказывать будущее. Они выполняли целый ряд духовных функций. Были религиозными судьями, как Моисей и Девора. Формировали религиозные школы при храмах вроде-того Храма в Шиломе, куда принесла младенца Самуила его мать Анна. Там он впоследствии "служил пред Господом, надевая льняной эфод" – совсем как священники. Мать приносила ему новое одеяние каждый год, "когда приходила с мужем своим для принесения положенной жертвы". Во многих храмах священники и гильдия Пророков работали бок о бок, и конфликт между ними был вовсе необязателен. Но почти с самого начала Пророки делали гораздо больший упор на содержание, чем форму Религии, инициируя одну из величайших тем в еврейской, да и во всемирной, Истории. Как говорил Самуил: "Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов".   Они отстаивали пуританские и фундаменталистские элементы Религии в противоположность пустым Церемониям и бесконечным жертвоприношениям, организуемым священнослужителями. Но так же, как священники имели склонность сползать к "механистической" Религии, так и Пророки были склонны к сектантству. Кстати, Самуил, подобно Самсону, принадлежал к секте назарейцев, дикого вида заросших Людей с минимумом одежды. Эти секты могли впадать в Ересь, а то и вовсе перерождаться в новую Религию. У назарейцев было много общего с фанатичными и яростными рехавейцами, которые, когда позволяла возможность, участвовали в массовых убийствах отступников. В этих сектах собирались крайние монотеисты и иконоборцы. Они вели зачастую полукочевую жизнь на границе пустыни, где сам сурово однообразный пейзаж настраивал на Дух Монотеизма. Именно в таких условиях сформировался Ислам – величайшая из всех сектантских Ересей, отпочковавшихся от Иудаизма.   Итак, возвращаясь к нашей теме, те времена были характерны обилием Пророков, причём, как неоднократно подчеркивает Библия, многие из них были Ложными. Чтобы быть влиятельным, Пророк Должен был избегать сектантских крайностей и поддерживать контакт с основным руслом израильской жизни. Главная функция Пророка – быть посредником между Богом и Людьми, а для этого он Должен жить вместе с народом. Когда Самуил вырос, то стал судьей, который странствовал по всей стране. Когда Филистимляне нанесли мощный удар в самое сердце израильских поселений, заставив израильтян пережить ряд унизительных поражений, захватив Ковчег и, похоже, разрушив Храм в Шиломе, было совершенно естественно, что народ обратился к Самуилу, и ему пришлось играть критическую роль в решении вопроса, следует ли израильтянам (и если да, то в какой форме) обратиться в своем отчаянном состоянии к монархии.   Первая Книга Самуила дает Нам удивительную возможность стать свидетелями горячих конституционных дебатов вокруг этой проблемы. Очевидным кандидатом был командир повстанцев веньяминейцев Саул, типичный харизматический израильский лидер, поднявшийся из ничего благодаря своей собственной энергии и божественному промыслу. Однако Саул был южанином, и ему не хватало дипломатического искусства, чтобы договориться с северянами, полноценной поддержкой которых он никогда не пользовался. Его мрачный характер прекрасно изображен в Библии: непредсказуемый восточный властелин бандит, который колеблется между внезапным великодушием и неуемной яростью (возможно, с маниакально-депрессивным оттенком), всегда храбрый, несомненно одаренный, но балансирующий на грани помешательства и Временами переходящий её. Самуил вполне справедливо колебался, прежде чем помазать этого Человека на царствие. Он напомнил Людям, что прежде у них не было царя – а одна из функций Пророков состояла в том, чтобы читать народу популярные лекции по Истории – и что для теократического Израиля переход к царскому правлению равносилен отказу от божественного правления, а потому греховен. Он "изложил народу права царства, и написал в книгу, и положил пред Господом" (т.е. отдал её в Храм).   Он готов был помазать Саула в качестве харизматического лидера, или "Нагида", полив его голову елеем, но колебался, делать ли его "мелеком", или наследственным монархом, что подразумевало и его право призыва на воинскую службу представителей племен. Он предупредил народ о всех недостатках монархии: профессиональная армия, жесткое налогообложение, принудительный Труд. Он, по-видимому, несколько раз Менял свою точку зрения по поводу того, какими конкретными правами Должен обладать Саул. Но в конце концов первые победы Саула и его привлекательная внешность (а он был высок и красив) сделали невозможным противиться народной воле, и Самуил неохотно сдался, ссылаясь на указание свыше: "И сказал Господь Самуилу: послушай голоса их, и поставь им царя".Эти первые конституционные эксперименты с монархией плохо закончились. Через год после коронации Саула огромная армия Филистимлян вторглась через Есдраелонскую долину и разгромила молодую царскую армию на горе Гелвуе. При этом и Саул и его сын Иоиафан погибли. Саулу явно не хватало темперамента, чтобы сплотить вокруг себя страну; но основной причиной его поражения было отсутствие необходимых данных военачальника. В это Время он был уже не мелким партизанским командиром; в качестве царя он попытался формировать армию наёмников, однако, для того чтобы командовать крупными регулярными силами, ему не хватало искусства.   Но ещё до окончательного поражения Саул утратил поддержку духовенства и уверенность в Самуиле. В главе 15 Первой Книги Самуила есть яркая и эмоциональная сцена, когда престарелый Пророк обрушивается на царя за несоблюдение последним религиозных установок, связанных с военными трофеями. Царь в замешательстве признает свои Грехи и умоляет Самуила благословить его перед лицом народа. Самуил так и сделал, но обрушил затем свой гнев на царского пленника Агага, царя амаликитского, который "подошёл к нему дрожащий", робко интересуясь: "Конечно, горечь Смерти миновала?", после чего Самуил разрубил его на куски прямо на алтаре.   Фанатизм всегда был отличительной чертой Самуила, особенно по отношению к амаликитянам, чьего истребления он требовал. Он отказался снова встречаться с царем Саулом. Тем не менее, как повествует Библия, после гибели Саула Самуил оплакивал его; "и Господь раскаялся, что воцарил Саула над Израилем". Среди наёмников, собранных Саулом, был Давид. Саул проводил в кадровых вопросах такую Политику: "И когда Саул видел какого либо Человека сильного и воинственного, брал его к себе". Надо иметь в виду, что в библейском Тексте смешаны два этапа военной карьеры Давида. Первоначально он был пастухом, произошедшим от скромной и очаровательной моавитянки по имени Руфь. К моменту поступления на воинскую службу он был абсолютно несведущ в оружии. Надев на себя латы и опоясавшись мечом, он признается: "Я не могу ходить в этом; я не привык". Совершая свой первый подвиг, когда он убил филистимлянского богатыря Голиафа, Давид пользовался куда более примитивным оружием – Пращой. Однако согласно другой версии Давид привлек внимание Саула тем, что был "умеющим играть, Человеком храбрым и воинственным, и разумным в речах, и видным собой".   Истина, по-видимому, состоит в том, что Давид был на службе у Саула в разные периоды, а профессиональную военную подготовку проходил в качестве наёмника у Филистимлян. Там он изучил их боевое искусство, включая владение современным стальным оружием. Пик его тамошней карьеры приходится на момент, когда гафский царь Агиш наградил его феодальным поместьем. Он мог бы полностью связать себя с Филистимлянами, но в конце концов предпочел трон Иудеи. Выступая то в роли филистимлянского военачальника, то в роли вождя оппозиции по отношению к недотепе Саулу, он собрал группу профессиональных военных, рыцарей и воинов, давших ему клятву верности, лично преданных и надеявшихся впоследствии на вознаграждение земельными наделами. Именно благодаря этой силе он смог после Смерти Саула стать царем Иудеи. Затем он дождался беспорядков в северном царстве, Израиле, и гибели Исваала, преемника Саула. В этот момент старейшины севера предложили ему договор на царство.   И здесь важно понять, что царство Давида, по крайней мере первоначально, не было Государством одной нации: его населяли две различные нации, каждая из которых заключила с ним персональный договор. Давид оказался самым удачливым и популярным царем Израиля, настолько образцовым царем и правителем, что более чем через 2000 лет после его Смерти Евреи считали его царствование золотым веком. На деле же правление страной для него все Время было сопряжено с риском. Наиболее надежные у него были не израильские части, а его личная охрана из иностранных наёмников, херетян и пелетян. Его Власть опиралась на профессиональную армию, офицеров которой необходимо было вознаградить землей, – на доход от неё они могли бы содержать своих солдат. Но чтобы дарить землю, её надо было сначало где-то взять, причём это не всегда можно было сделать за рубежами страны. Отсюда целый ряд бунтов и заговоров, самый серьезный из которых возглавлял его собственный сын Авессалом.   Племена по Природе своей продолжали стремиться к сепаратизму. Они возмущались расходами на военные кампании Давида, а ещё больше – тенденциями к централизации, которые при нём усилились, а также тем, какие атрибуты восточной монархии при нём возникли: канцелярия, секретариат, Гарем, сложно иерархичный двор. Эти сельские жители чувствовали, что в новой государственной структуре для них нет места, а потому вторили скорбному крику вениамитянина Савея, который "затрубил трубою и сказал: нет Нам части в Давиде, и нет Нам доли в сыне Иессеевом: все по шатрам своим, израильтяне!"   Эти бунты подавлялись военной машиной Давида, но все сорок лет его правления отнюдь не были безмятежными, а Гаремные интриги о престолонаследии (неизбежный спутник монархической полигамии) продолжались до самого конца царствования. Несмотря ни на что, Давид был великим царем, и тому есть три причины. Во первых, он соединил государственную и духовную Власть, что было абсолютно невозможно при Сауле. У Самуила не было под рукой преемника, и значительная часть его духовной Власти отошла к Давиду. Временами злобный, Давид, тем не менее, был глубоко религиозным Человеком. Подобно своему сыну и наследнику, Соломону, он был разносторонне одарен, обладал сильным художественным воображением. Следует серьезно отнестись к преданию о том, что он был музыкантом, поэтом и псалмопевцем. Библия утверждает, что он лично участвовал в ритуальных танцах. Он сумел превратить трон, рожденный железной военной необходимостью, в сияющий институт, освященный Религией и соединявший в себе восточную роскошь и новые стандарты Культуры. Консервативным неотесанным вождям он был, возможно, не по Душе, но народные Массы им восхищались и были довольны его правлением.   Во-вторых, Власть царя священника Давида производила впечатление благословленной свыше; достаточно поглядеть на его непревзойденные военные успехи. Он решительно разгромил Филистимлян и выгнал их в узкую прибрежную полосу. Саул много сделал, чтобы сократить ханаанские анклавы, оставшиеся среди израильских поселений, но именно Давид завершил этот процесс. Затем он двинулся на восток, юг и север, распространив свою Власть на Аммон, Моав, Эдом, Арам Зобар и даже на Арам Дамаск далеко к северо востоку. Его военные успехи были подкреплены дипломатическими союзами и династическими Браками. В каком-то Смысле расцвет маленькой израильской империи можно приписать исторической случайности. Империя к югу, Египет, отступила; империи востока, Ассирия и Вавилон, ещё не созрели. В этом вакууме и процветало царство Давида. Но, разумеется, вся эта экспансия стала возможной лишь благодаря его личным способностям и опыту, широте его познаний, его путешествиям и экономической хватке.   Он понимал важность контроля над великими-торговыми путями, проходившими через регион, и установил экономические и культурные контакты с богатым городом Государством Тиром. Он был интернационалистом, тогда как все предшествовавшие вожди были узкими регионалами. В третьих, Давид создал национальную и религиозную столицу, которая была завоевана им лично. До этого свыше 200 лет израильтяне не могли взять Иерусалим, хотя он был стратегически важнейшим городом региона. "Что же касается Иевусеев, жителей Иерусалима, то дети Иуды не могли изгнать их; и до сего дня Иевусеи живут с детьми Иуды".   Иерусалим контролировал главный путь с севера на юг, к тому же он был естественной точкой соприкосновения севера и юга. Неспособность захватить его была одной из важнейших причин, почему сложились две раздельные группировки израильтян, которые впоследствии стали Царством Израиля на севере и Царством Израиля на юге. Давид считал, что, взяв Иерусалим, он сможет слить обе половины воедино, и ясно, что осада города была сознательным политическим, равно как и военным, актом. Во взятии города участвовали лишь "царь и его Люди" – профессиональная гвардия, а не племенные рекруты; в результате этого Давид был вправе объявить захват города своим личным успехом. И в дальнейшем Иерусалим навсегда приобрел второе название: "город Давида". Город был взят решительными действиями, героем которых был генерал (как бы Мы теперь сказали) Иоав.   Известный теперь старый город построен по трем долинам: Хинном (запад), Кедрон (восток) и Тиропион (центр), которые к югу сливаются в Кедронский ручей. Намного меньший город Иевусеев умещался в пределах восточного холма и единственный в округе имел надежный источник водоснабжения, известный под названием Гихон. Благодаря раскопкам Кетлин Кеньон (и второй книге Самуила) Мы точно знаём, что произошло при осаде. Иевусеи, так же, как и жители других палестинских городов того Времени (Гезер, Гаваон, Мегиддо), соорудили потайной туннель, соединявший внутреннюю часть города с источником, что гарантировало им воду даже в случае осады. Они так верили в это свое сооружение, что открыто бросили вызов Давиду, устроив назло ритуальную демонстрацию слепых, хромых и прочих инвалидов. Израильтяне рассвирепели. Туннель оказался не сильным, а слабым местом Иевусеев. Давид знал о его существовании и вызвал добровольцев: "И сказал Давид в тот день: всякий, убивая иевусеев, пусть поражает копьем и хромых и слепых, ненавидящих Душу Давида". Иоав и его Люди взялись за это, пробрались в город по водяному туннелю и с помощью такой хитрости заняли его.   Последующие действия Давида в Иерусалиме подтверждают то, какое большое политическое значение он придавал этому городу. Давид не стал ни уничтожать, ни изгонять жителей. Напротив, он постарался сделать все, чтобы превратить их в своих верных сторонников. Он отремонтировал стены и террасы (Милло), занял цитадель, которую в то Время называли Сион, построил казармы для своих гвардейцев, дворец для себя и купил у последнего градоправителя участок земли для постройки главного Храма всего израильского народа. Затем он перевез сюда Ковчег, который был самой драгоценной религиозной реликвией израильтян и символом их единства, и поместил его в собственном городе под защитой трона и личной армии. Все эти акты были направлены на то, чтобы укрепить свое положение и обосновать единство всего народа, национальной Религии и короны с собой и своей линией. То, что Давид не стал делать, имеет, пожалуй, не меньшее значение, чем то, что он совершил.   Похоже, что он понимал Сущность израильской Религии и Общества лучше, чем Саул или любой из его собственных преемников. Подобно Гидеону, он понял, что это Государство теократическое, а не обычное. Поэтому здесь царь не Должен быть абсолютным владыкой восточного типа. И Государство, как бы оно ни управлялось, не может здесь носить абсолютный характер. Именно поэтому даже на этом этапе отличительной особенностью израильских Законов было-то, что, хотя у всех Граждан имеются обязанности и ответственность перед Государством, Общество, будь то его представители, царь, Государство не могут ни при каких обстоятельствах обладать неограниченной Властью над личностью. Это прерогатива одного Бога. Евреи, в отличие от Греков, а позднее и римлян, не считали город, Государство, Общину неким юридическим лицом с правами и привилегиями. Вы можете совершить Грех по отношению к Человеку и, разумеется, Богу, но нельзя представить себе преступления или греха против Государства. Это обозначает главную дилемму, касающуюся израильской, а позднее иудаистской, Религии и её взаимоотношений со светской Властью. Формулируется дилемма чрезвычайно просто: могут ли эти два института сосуществовать так, чтобы один фатально не ослаблял другой? Ведь если возрастают запросы Религии, то у Государства остается слишком мало Власти, чтобы функционировать. С другой стороны, если Государству позволить нормально эволюционировать, согласно его Природе, то оно может поглотить часть существа Религии и тем самым выхолостить её.   Каждому из этих институтов присуща способность паразитировать на другом. Если бы израильтяне попробовали существовать просто в виде религиозной Общины, без Государства, то рано или поздно на них бы напали и расчленили, после чего их могли бы поглотить местные языческие культы. И тогда Вера в Яхве пала бы жертвой внешней агрессии. Это чуть было не произошло во Время вторжения Филистимлян и обязательно бы случилось, не обратись израильтяне за Спасением к монархии и унитарному Государству. С другой стороны, если монархия и Государство становятся постоянной структурой, они, их потребности неизбежно начнут посягать на Религию и культ Яхве может пасть жертвой внутреннего разложения. Эта дилемма не получила разрешения ни в первом, ни во втором Содружестве наций. Не разрешена она в Израиле и до сих пор. Одно из возможных решений сводилось к тому, чтобы израильтяне обзаводились монархией и Государством лишь на Время великих бедствий, вроде вторжения Филистимлян. Есть свидетельства, что Давид сначала склонялся к такому решению, но позднее счёл его непрактичным.   Чтобы защитить свой народ и его Веру, чтобы гарантировать их безопасность от внешних врагов, ему необходимо было не только создать свое царство Государство, но и нейтрализовать окружающие народы. Это означало, что ему нужно было основать и упрочить Дом Давида, с Иерусалимом в качестве столицы и Главным Храмом. Но он явно не считал свою монархию идеальным решением. Он понимал Религию Яхве; он считал себя религиозным Человеком, он охотно брал на себя дополнительную роль Пророка священника и в этом качестве принимал участие во всякого рода музыкально танцевальных представлениях как автор и исполнитель. Важно, что хотя он и установил наследственную монархию, но без права первородства. Три его старших сына, которые могли бы стать его преемниками, Авессалом, Амнон и Адония, порвали с ним и погибли, испытав насильственную Смерть. Под старость Давид сам избрал себе преемника. Выбранный им сын Соломон был не военачальником, а судьей и ученым, в Традициях Моисея. Он – единственный из сыновей Давида, кто мог совмещать религиозные функции с царскими; Давид явно считал это обстоятельство существенным для сохранения израильского конституционного равновесия.   Представляется важным, что Давид, перенося Ковчег в Иерусалим, чтобы придать своей столице статус религиозного центра, не построил для него грандиозного Храма, который бы ассоциировался с его величием. Ковчег был скромным предметом религиозной мебели, где первоначально хранился оригинал завета. Он был по своему дорог израильтянам, напоминая им об их низком происхождении и символизируя древнюю ортодоксальность и чистоту их теократического вероучения. Библия приводит следующие оправдания невозможности для Давида построить специальный Храм для Ковчега, которые он дает задним числом: этого не позволил бы Бог, поскольку Давид был воином с руками в крови; кроме того, он, дескать, был слишком занят своими войнами. Первое оправдание явно фальшиво, так как война и израильская Религия всегда были тесно связаны.   У священников были специальные военные сигналы, которые они Должны были подавать своими трубами; сам же Ковчег могли выносить (и иногда выносили) на поле боя в качестве боевого символа; войны Давида, как считалось, благословлялись свыше. Второе оправдание более реалистично, хотя Давид правил в Иерусалиме тридцать три года, многие из которых были мирными, и уж если захотел бы, то вполне мог обеспечить для такой стройки приоритет в рамках своей обширной строительной программы. Скорее всего, он просто не желал изменить Природу и баланс в рамках израильской Религии и чувствовал, что именно это мог сделать центральный царский собор. Когда то в старину Ковчег был ощутимым центром израильской Веры, символом теократической Демократии. Осев в Ханаане, израильтяне возносили хвалу и приносили жертвы Богу на "высоких местах" – открытых алтарях на холмах и горах; или в более обустроенных святилищах, где возводились крытые постройки или храмы. Мы знаём с дюжину таких святилищ: Шилом, Дан, Вефиль, Гилгал, Миспа, Вифлеем, Хеврон и пять более мелких. Они расположены вдоль срединной линии страны в направлении с севера на юг.   Они обеспечивали элемент децентрализации израильского культа, а также неразрывную Связь его с прошлым, поскольку со всеми этими святилищами храмами у тех, кто там молился, были связаны важные для них ассоциации. Видимо, Давид, сколь бы он ни был озабочен проблемой достаточной централизации Общины, чтобы гарантировать её надежную защиту, не желал ещё больше выхолащивать её демократизм. Отсюда его нежелание подражать другим царственным деспотам того Времени и превращать Израиль в царственный Храм Государство. Отсюда и его предсмертный наказ преемнику, ученому Соломону, следовать Законам Моисея во всей их чистоте: "И храни завет Господа, Бога твоего, ходя путями Его и соблюдая уставы Его и постановления Его, как написано в Законе Моисеевом". Это, добавил он, единственный способ сохранить трон – гарантировать, чтобы Закон в своей полноте и строгости уравновешивал требования нового Государства.   Последующие поколения почувствовали всю глубину религиозного импульса Давида, который освятил его государственную деятельность. Это, по-видимому, главная причина того, что они чтили его память и мечтали о возврате его правления; и не случайно ему посвящено больше места в Ветхом Завете, чем любому другому суверену. Преемник Давида, Соломон, был Человеком совершенно другого типа. Если Давид был страстным, стремительным, волевым, грешным, но кающимся, сознающим Грех, чистым в сердце и богобоязненным, то Соломон был личностью сугубо светской, Человеком своего мира и века до глубины сердца (если только у него было сердце). Псалмы, которые в Библии посвящены Давиду, духовны по-тону и содержанию, они близки по Духу Религии Яхве. С другой стороны, библейские Тексты, связанные с Соломоном, мудрые высказывания и чувственная поэзия "Песни Соломона", хотя по своему и прекрасны, намного ближе к другим ближневосточным сочинениям той эпохи; в них отсутствуют израильско-еврейская трансцендентальная Философия и чувство присутствия Бога. Как ближневосточный монарх Соломон обладал выдающимися качествами.   Но его репутация мудреца основывалась на готовности быть безжалостным. Хотя его объявили преемником ещё при жизни отца, свой приход к личной Власти он ознаменовал тем, что сменил режим и его направленность, устранив всех министров своего отца, причём некоторых – уничтожив. Он также радикально изменил военную Политику. Описывая бунт Авессалома против Давида, Вторая Книга Самуила отмечает разницу между прежними племенными рекрутами, или "Людьми Израиля", которые поддерживали сына, и наёмниками, или "рабами Давида", которые, естественно, поддерживали царя. Те же самые "рабы" обеспечили приход к Власти Соломона и помогли ему разделаться с оппозицией в самом начале его правления. Давид, создавая наёмную армию, использовал, тем не менее, "Людей Иуды", то есть племенных рекрутов с юга, в качестве основы своего главного войска. Однако племенные рекруты с севера, или "Люди Израиля", оставались нейтральными или враждебными по отношению к трону, и Соломон решил их распустить.   Взамен этого он ввел своего рода барщину, или принудительный Труд, в ханаанских районах и на севере царства – но не в Иудее. Как форма национальной службы трудовая повинность считалась менее почетной, чем воинская, и более трудной; а потому от неё  старались уклониться. Соломон в больших масштабах использовал её в своей строительной программе. Основываясь на государственных источниках, Первая Книга Царей сообщает, что в каменоломнях работали 80 000 Человек под присмотром и руководством 3300 офицеров, 70 000 Человек занимались доставкой камня на стройки и ещё 30 000 Человек поочередно партиями по 10 000 валили в Ливане лес на балки. В строительную программу входили работы, продолжавшие в расширенном масштабе деятельность Давида по превращению Иерусалима в национальный религиозно государственный центр.   Кроме того, в неё входило строительство трех укрепленных городов в различных частях страны: "Вот распоряжение о подати (принудительных работах), которую наложил царь Соломон, чтобы построить Храм Господень и дом свой, и Милло, и стену Иерусалимскую, Гацор, и Мегиддо, и Газер". Последние три города, важные стратегически, были практически полностью построены Соломоном, причём на тяжелых работах использовались израильтяне, а на квалифицированных – зарубежные каменщики. Раскопки подтверждают, во первых, что уровень их строительного мастерства был выше того, которым располагали израильтяне; во-вторых, они показывают, что назначение этих городов было прежде всего военное – они Должны были служить базами для новой армии Соломона, оснащенной колесницами. Такой мощной ударной силы у Давида никогда не было. В распоряжении Соломона было около 1500 колесниц и 4 000 лошадей. В наиболее важном стратегически Мегиддо, контролировавшем долину Армагеддона, как её  позднее стали называть, он построил сильный укрепленный район с мощными воротами и зданиями для размещения 150 колесниц и 400 лошадей.   Аналогичные сооружения были воздвигнуты в Гацоре, ранее заброшенном, и полученном им в приданое Гезере, контролировавшем путь в Египет. Само существование этих кварталов замков, возвышавшихся над обычными городскими постройками, было вызовом израильской теократической Демократии. Эта Система военных баз была необходима Соломону, чтобы защищать торговые пути и страну в целом от внешней угрозы. Но ясно, что их вполне можно было использовать и для поддержания внутреннего Порядка, тем более что у племен колесниц не было. Для осуществления своих амбициозных программ Соломону требовалась не только рабочая сила, но и деньги. С этой целью он обложил племена данью. Давид вёл дело к налогообложению, проводя перепись населения. Его жестоко критиковали за эту деятельность, как противоречащую Религии, и Давид признал свой Грех. Этот эпизод характерен для его неуверенности и непоследовательности в вопросах укрепления Государства в ущерб Вере. Соломону такие колебания были чужды. На основе данных переписи он разделил страну на 12 податных районов и ввел новые налоги, чтобы обеспечить финансирование своей программы сооружения крепостей и баз снабжения. Но ресурсов собственно царства было недостаточно. И тогда Соломон по новому распорядился результатами завоеваний Давида.   Он ушел из Дамаска, оборона которого обходилась слишком дорого, и уступил другие северо западные территории тирскому царю Хараму в обмен на квалифицированную рабочую силу и поставки. Кроме того, он расширил коммерческую деятельность, привлекая широко так называемых царских купцов и поощряя отечественных и зарубежных торговцев пользоваться его-торговыми путями, что позволяло ему собирать с них налоги. В это Время Экономика Ближнего Востока полным ходом входила в Железный век, свидетельством чему были первые стальные лемехи для плугов, и мир становился богаче. И Соломон делал все, чтобы свою долю от этого процветания получил царский дом. Он расширял Торговлю, беря себе в жены дочерей окрестных монархов, руководствуясь лозунгом: "Торговля следует за невестой". Он "породнился с фараоном, царем египетским", женившись на его дочери, – так он приобрел Гезер. Библия рассказывает и о других его матримониальных союзах, говоря, что он "полюбил… многих чужестранных Женщин, кроме дочери фараоновой, моавитянок, аммонитянок, идумеянок, сидонянок, хеттеянок". Его дипломатия и Торговля были неразделимы.   Визит к нему царицы Савской из Южной Аравии был связан с Торговлей, поскольку Соломон держал под контролем аравийскую Торговлю, в особенности миром, ладаном и специями. Иосиф рассказывает, что Соломон устраивал состязания с другим монархом торговцем, с царем Хирамом из Тира, когда они задавали друг другу загадки. Такие состязания были обычной формой дипломатического обмена в начале Железного века. На кон могли ставиться крупные денежные суммы и даже города; это было составной частью бартерного обмена. Соломон и Хирам совместно эксплуатировали флот торговых судов, плававших между ЕционГавером на юге и Офиром, как тогда называли Восточную Африку. Предметом Торговли обоих царей были редкие животные и птицы, сандал и слоновая кость. Кроме этого, Соломон торговал оружием. В Киликии он покупал лошадей и продавал их в Египет, получая в обмен колесницы, которые затем перепродавал своим северным соседям.   Фактически он был поставщиком вооружения для значительной части Ближнего Востока. Вблизи Ецион Гавера американский археолог Нельсон Глюк обнаружил на острове Хирбет эль Халейфа построенную при Соломоне медеплавильню, раздувать примитивные печи которой помогали постоянно дующие здесь ветры. Здесь производилась выплавка не только меди, но и железа, причём не только в виде полуфабриката, но и в виде готовых изделий. Значительную часть доходов от Торговли и налогообложения Соломон вкладывал в свою столицу. Он построил пышный дворец с большим сводчатым залом, своими очертаниями напоминавший дворцы фараонов в Мемфисе и Луксоре. Его крыша ("помост") из кедра опиралась на 45 огромных деревянных столбов, что дало основание назвать это сооружение в Библии "домом из дерева ливанского".   Отдельный дворец был построен для его главной жены египтянки, которая сохраняла свою языческую Веру: "Не Должна жена моя селиться в доме Давида, царя израильского, ибо место это свято и хранится там Ковчег Господень". Дворец и весь дворцовый квартал, а также казармы и оборонительные сооружения были воздвигнуты рядом с Храмом; для этого потребовалось расширить Город Давида на 240 метров к востоку. В наше Время от Иерусалима Времён Соломона не осталось практически ничего. Частично он оказался скрыт под огромным Храмом, сооруженным во времена Ирода Великого; частично римляне разобрали его на строительный камень.   Поэтому о том, как выглядел Храм Соломона, Мы можем судить исключительно по литературным источникам, точнее по главам 6 и 7 из Первой Книги Царей. Приведенное там описание свидетельствует, что он напоминал относящиеся к позднебронзовой эпохе ханаанские храмы в Лачшие и Бет Хане, а также несколько более поздний, IX в. до н.э., Храм, откопанный в Тель Тайнете в Сирии. Подобно им, Храм Соломона из трех размещенных вдоль продольной оси залов шириной по 10 метров: первый зал (портик, или Улам) имел в длину 5 метров, второй (святой Гекаль) – 20 метров; третий, Святая Святых, имел форму квадрата со стороной 10 м и подобно внутреннему святилищу египетских храмов не имел освещения.   Это здание было построено и оборудовано в манере, абсолютно чуждой израильтянам. Финикийские мастера тесали для него каменные блоки. Царь Тира Хирам направил сюда литейщика, своего тезку, для отливки церемониальных бронзовых сосудов. В их число входили "подставы на колесах", бронзовые купели, аналогичные языческим, найденным в Мегиддо и на Кипре, и огромное "литое море" с запасом воды на 2000 очистительных омовений, которые совершались жрецами перед Церемониями. "Море" стояло на 12 бронзовых волах. Рядом с золоченым алтарем с десятью золотыми светильниками возвышались два бронзовых столба, Боац и Иахин, высотой по 12 метров – аналоги монолитных столбов в горных ханаанских святилищах. Святая Святых ("давир") ограждалась золотыми цепями. Стены, пол и потолок были обшиты досками из кедра и кипариса. В давире, охраняемом двумя херувимами, из дерева с позолотой хранились святыни культа Яхве: Ковчег с первым и самым главным заветом, посох Моисея, жезл Аарона, сосуд для манны и изголовье, на котором лежала голова Иакова, когда ему снился Сон про лестницу.   Ко Времени падения Иерусалима в 587 г. до н.э. все эти предметы считались уже давно пропавшими, так что есть основание сомневаться, были ли они там когда либо. Во всяком случае, представляется очевидным, что у величественного Храма Соломона, выросшего за крепостными стенами верхнего царского города, акрополя, было очень мало общего с чистой Религией Яхве, которую вынес из пустыни Моисей. Позднее Евреи стали считать Соломонов Храм существенной частью своей ранней Веры, но вряд ли так его воспринимали набожные современники. Для них он, подобно барщине, податным округам и колесницам, был новинкой, к тому же заимствованной у более развитых языческих Культур Средиземноморья и долины Нила.   Разве Соломон не впадал в язычество со своими чужестранными женами, централизованной монархией и безжалостным Обращением со своими племенами? Разве Храм его не был идолопоклонническим, предназначенным для поклонения материальным предметам? Да и Ковчег как таковой совершенно не вписывался в свое роскошное окружение. Это был, в Сущности, простой деревянный сундук длиной 1,2 м и глубиной 0,75 м, который стоял на шестах, продетых с двух сторон в кольца. Внутри его лежали таблички с Законом.   Строго говоря, с ортодоксальных израильских позиций, Ковчег был просто местом хранения указаний, данных Богом, но никак не объектом культового поклонения. Правда, в этом вопросе полного единства не было, так же, как было противоречие между невообразимостью Бога и тем, что он создал Человека по своему образу. Кстати, в одном из древнейших храмов в Дане стояла статуя, изображавшая Бога. Хотя Ковчег и был сделан как вместилище таблеток, израильтяне приписывали словам Бога особую священную силу, так что в некотором Смысле они верили, что их божество обитает в Ковчеге. Таким образом, в этом сохранялось что-то от многолетних странствий по пустыне: "Когда поднимался ковчег в путь, Моисей говорил: восстань, Господи, и рассыплются враги твои и побегут от лица Твоего ненавидящие тебя! А когда останавливался ковчег, он говорил: возвратись, Господи, к тысячам и тьмам Израилевым".Соломон воспользовался этим противоречием, чтобы реформировать Религию в направлении царского абсолютизма, когда под царским контролем находится единственное святилище, где можно по настоящему поклоняться Богу.   В главе 8 Первой Книги Царей Соломон подчеркивает, что Бог находится в Храме: "Я построил Храм в жилище Тебе, место, чтобы пребывать тебе во веки". Но Соломон, разумеется, не был просто язычником, иначе он не стал бы удалять свою жену язычницу от святого места. Он понимал теологию своей Религии, так как спрашивал: "Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают тебя, тем менее сей Храм, который я построил". И он добивается компромисса между государственными нуждами и своим пониманием израильского Монотеизма, предполагая не физическое, а символическое присутствие Всемогущего: "Да будут очи твои отверсты на Храм сей день и ночь, на сие место, о котором ты сказал: "Мое имя будет там". Примерно-таким же образом будущие поколения соединили Храм с Верой, причём само присутствие имени Господа в Святая Святых было источником мощного и чудодейственного излучения, называемого "шехинья", способного уничтожить любого, кто самовольно приближался. Однако в те стародавние времена само понятие центрального царского Храма было неприёмлемо для многих израильтян пуристов.   Они сформировали первую из многих сект, которым суждено было отпочковаться от Религии Яхве – секту рехавейцев. Многих северян также возмущало сосредоточение Религии в Иерусалиме и его царском Храме, потому что тамошние священнослужители вскоре выступили с категорическим утверждением, что, дескать, правильными, законными являются лишь их службы, а все старые святилища, храмы и алтари, почитаемые с давних пор, суть не что иное, как гнезда Ереси и зла. В конце концов эти утверждения прижились, стали преобладать и превратились в библейскую ортодоксальность; но в те времена они встречали сопротивление на Севере. Эта Враждебность по отношению к Соломоновым религиозным реформам в сочетании с его абсолютистскими замашками и поборами сделала по большому историческому счету объединенную монархию, созданную его отцом, нежизнеспособной. Успехи Соломона и его искусство Управления Государством удерживали до поры до Времени её от распада, но признаки напряженности проявлялись уже при его правлении.   Для израильтян, у которых всегда существовало реальное ощущение прошлого, Система принудительного Труда была особенно ненавистной, поскольку напоминала о египетском рабстве. В их Сознании свобода и Религия были неразделимы. Сконцентрировав культовую деятельность в Иерусалиме, Соломон уменьшил вес таких северных святых мест, как Шехем, который ассоциировался с Авраамом, и Вефиль (Иаков). Так что для северян Соломон и его линия все более ассоциировались с разрушением Веры и дискриминацией. Поэтому когда Соломон скончался в 925 (926?) году до н.э., северяне отказали его преемнику Ровоаму в коронации в Иерусалиме на объединенное царство и настояли, чтобы он отдельно принял северную корону в Шехеме.   Те, кто при Соломоне оказался в ссылке, например Иеровоам, возвратились и потребовали возврата к законности, в частности ликвидации принудительного Труда и высоких налогов: "Отец твой наложил на нас тяжкое иго, ты же облегчи Нам жестокую работу отца твоего и тяжкое иго, которое он наложил на нас, и тогда Мы будем служить тебе". По-видимому, в Шехеме произошла представительная политическая конференция, на которой Ровоам, проконсультировавшись со старыми советниками отца, отверг согласительные рекомендации и при поддержке молодых рыцарей занял жесткую позицию, заявив северянам: "Отец мой наложил на вас тяжкое иго, а я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами".   Эта неправильная оценка ситуации в условиях, когда у Ровоама не хватало ни военной, ни государственной Мудрости, чтобы силой сохранить единство царства, привела к тому, что Север откололся и реставрировал собственную монархию. В условиях становления мощных империй по соседству, сначала Вавилона, а затем Ассирии, оба небольших царства, Иудея на Юге и Израиль на севере, покатились к своему закату каждая в отдельности. Однако этот процесс упадка продлился несколько столетий, на протяжении которых израильская религиозная Культура претерпела ряд важных изменений. Следует иметь в виду, что северное царство оказалось в более выгодном положении: оно обладало большим населением и более плодородными почвами и было расположено ближе к центрам международной Торговли того Времени. Освободившись от южного гнета, оно богатело и, как это ни парадоксально, двигалось по пути государственного и религиозного развития, который считал необходимым Соломон и который оно ранее отвергало в противодействие Югу. Подобно Дому Давида, северный Дом Омри стал централистским и стал имитировать политическую и культовую линию благополучных соседних Государств.   Сам Омри был грозным царем, о чьих "подвигах" с грустью вспоминает Текст, посвященный богу моавитян Хемошу; табличка с этим Текстом, так называемый Моабитский камень, была обнаружена в 1866 г.: "Царь израильский Омри… много дней угнетал Моав, потому что бог Хемош рассердился на свою землю. За ним последовал и сын его, который сказал, что он тоже будет угнетать Моав".Подобно Соломону, Омри укреплял Власть своей династии Браками по расчету. Так, он женил своего сына Ахава на Иезавели, дочери Сидонского царя, что дало его стране выход к морю и его-торговым путям. Подобно Соломону, он был великим строителем. Он основал и построил новый город на холме в Самарии, откуда было видно находящееся в 30 километрах море; это произошло около 875 г. до н.э. Подобно царским городам Соломона, город имел укрепленный акрополь. Великим строителем был и Ахав, который возвел в Самарии, как его называет Библия, "дом из слоновой кости". Это был дворец с тронным залом, облицованным резной слоновой костью, – роскошь, которую могли себе позволить лишь самые богатые из царей того Времени.   При раскопках в Самарии в 1931-35 гг. обломки этой облицовки были обнаружены среди мусора. Подобно своему отцу Омри, Ахав был удачливым воителем; за Время своего двадцатипятилетнего правления он дважды одерживал победу над царем Дамаска, пока однажды в битве колесниц "один Человек случайно натянул лук", и выпущенная им стрела попала в швы лат Ахава, смертельно его ранив. Надо сказать, что правление Омри, словоохотливого и везучего, как Соломон, также породило значительное социальное и моральное недовольство. Накапливались огромные состояния и недвижимость, увеличивался разрыв между богатыми и бедными. Крестьяне попадали в Долги и, если не могли расплатиться, экспроприировались. Это противоречило Духу заповедей Моисея, хотя, строго говоря, не совсем противоречило букве. Как известно, ими запрещается "нарушение межей ближнего своего".   Цари пытались противостоять угнетению бедняков Элитой, поскольку нуждались в Людях для комплектации военных и трудовых армий; однако их действия носили неуверенный характер. Священники в Шехеме, Вефиле и других святых местах получали государственное жалованье и сохраняли лояльность царской Власти; все мысли их были заняты Церемониями и жертвоприношениями, а уж никак не тяготами бедняков – по крайней мере, так утверждали их критики. В этих условиях на исторической сцене вновь появляются Пророки как глас, вопиющий от имени общественного Сознания. Подобно Самуилу, они позволяли себе усомниться в самом институте монархии, как в корне не совместимом с принципом демократической теократии. Возрождение на Севере Традиции Пророчеств во времена дома Омри связано с потрясающей фигурой Илии. Он был родом из места, называвшегося Тишбе, в районе Гилеада к востоку от Иордана, на границе пустыни. Он был рехавитом, членом аскетической ультрафундаменталистской секты; заросший волосами, он был опоясан лишь кожаным кушаком. Как почти все герои еврейского эпоса, он происходил из бедноты и выступал в её защиту. Предание гласит, что он жил возле Иордана, и пищу ему носили вороны. По-видимому, выглядел он вроде Иоанна Крестителя, только жил на тысячу лет раньше. Он творил чудеса на благо бедных; пик его активности приходился на периоды засухи и голода, когда Массы страдали сильнее всего.   Разумеется, Илия, как и другие строгие почитатели Яхве, критически относился к дому Омри не столько по социальным, сколько по религиозным причинам. Ибо Ахав пренебрег культом Яхве и стал склоняться к культу Ваала, которому поклонялась его жена: "Не было ещё такого, как Ахав, который предался бы тому, чтобы делать неугодное пред очами Господа, к чему подущала жена его Иезавель. Он поступал весьма гнусно, последуя идолам". Именно Иезавель наущала к тому же Ахава присвоить гнусными способами виноградник Навуфея; для этого Навуфей был предан Смерти, что противоречило всей Этике израильской теократии. Очевидно, что Илия мог бы повести за собой множество последователей, особенно в трудное Время засухи, когда не было дождей. Его проповеди были грозной силой. В главе 18 Первой Книги Царей описана драматическая сцена, когда он собирает огромную Толпу израильтян на горе Кармил и бросает вызов жрецам Ваала и "Пророкам дубравным, питающимся от стола Иезавели", предлагая им состязание. Целью его было раз и навсегда решить вопрос, какой Религии будет поклоняться народ. Там он заявил собравшимся: "Долго ли вам хромать на оба колена? если Господь есть Бог, то последуйте Ему; а если Ваал, то ему последуйте".   Пророки Ваала исполнили весь свой Ритуал, "кололи себя, по своему обыкновению, ножами и кольями, так что кровь лилась по ним", но ничего не произошло. Тогда Илия построил свой алтарь жертвенник и предложил жертву Яхве; и немедленно "ниспал огонь Господень и пожрал всесожжение. Увидев это, весь народ пал на лицо свое и сказал: Господь есть Бог, Господь есть Бог!" После этого Илия вместе с возглавляемой им Толпой отвел языческих жрецов к потоку Киссону "и заколол их там". Затем, взойдя на вершину Кармила, заказал "небольшое облако… от моря, величиною в ладонь человеческую". Вскоре "небо сделалось мрачно от туч и от ветра, и пошёл большой дождь".Несмотря на это триумфальное знамение, Илия оказался неспособен искоренить язычество или разрушить дом Омри, хотя и предсказал его падение. Он был одиночкой, харизматической личностью, способной раскачать большую Толпу, но неспособной создать партию или придворную группировку.   Он боролся за индивидуальное Сознание, может быть, впервые в еврейской Истории; Бог говорил с ним не громовыми раскатами, как с Моисеем, а тихим, спокойным голосом. Обличая Ахава за убийство Навуфея, он придерживался того принципа, что поведение царя не Должно отличаться от поведения простого Человека, оба Должны руководствоваться одной Моралью. Политика Должна основываться на праве, а не на силе. Но Илия, хоть и был первым Пророком, возглавлявшим оппозицию, не был Политиком. Большую часть своей жизни он оставался преследуемым беглецом. Свои последние дни он провел в пустыне. Глава 2 Второй Книги Царей рассказывает, как он благословлял своего последователя Елисея, прежде чем вихрь унес его в огненной колеснице на небо, оставив преемнику свою ритуальную накидку (милоть).Надо сказать, что Елисей был совершенно другой породы. Библия кое-что рассказывает о примечательных фактах его биографии. Однажды, когда неподалеку от Вефиля "малые дети" стали насмехаться над ним, он проклял их, после чего из леса вышли две медведицы и растерзали сорок два ребенка. Действовал Елисей не в одиночку.   Он создал организацию своих последователей, училище Пророков и, опираясь на некие светские элементы в верховной Власти, стремился провести в жизнь церковные реформы, которых требовал Илия. Тем Временем Ахав сохранял и расширял военные базы с колесницами, организованные Соломоном на Севере. У Ахава и его преемников была большая профессиональная армия, источник их силы и слабости. Среди его доблестных генералов был Инуй, потомок Намессия, ездивший на колеснице "неисотово". Вместе с Инуем Елисей организовал религиозно военный заговор, помазал его в будущие цари и инициировал один из самых кровавых переворотов в Истории. Инуй сделал так, что Иезавель выбросили из окна дворца её  же евнухи, "и кровь её обрызгала стены и лошадей; и он попрал её своей ногой". Семьдесят сыновей Ахава были обезглавлены, и их головы были сложены "в две груды у входа в ворота". Инуй уничтожил весь царский двор Ахава, "всех вельмож его, и близких его, и священников его, так что не осталось от него ни одного уцелевшего".   Затем он собрал и истребил всех жрецов Ваала, "и разбили статую Ваала, и разрушили капище Ваалово; и сделали из него место нечистот до сего дня".Эта зверская резня чистка по религиозным мотивам могла на некоторое Время восстановить культ Яхве как официальную Религию, однако не разрешила перманентного противоречия между необходимостью поддерживать ортодоксальную Религию во имя сплочения народа и потребностью соответствовать Времени и окружающему миру во имя существования Государства как такового. Инуй, как и можно было предвидеть, вскоре предался такому же произволу, как и дом Омри. В Сущности, практически все израильские цари раньше или позже порывали с религиозными пуристами. Чтобы сохранить Власть, царю приходилось (или это только казалось?) прибегать к действиям, невообразимым для истинного последователя Яхве. Прекрасный пример – История конфликта между мирским и религиозным. Есть знаменитый отрывок, когда Бог внушает Илие сказать Ахаву: "Ты убил, и ещё вступаешь в наследство?", а Ахав отвечает: "Нашел ты меня, враг мой!"   Простая замена сыновей Ахава Инуем и его сыновьями не решает проблемы. Об этом вновь говорится, хотя и в несколько иной форме, в Книге Амоса, относящейся к VIII веку. Эта книга относится к тому же периоду, что и "Труды и Дни" Гесиода – послегомеровской Греции, и демонстрирует ту же заботу об абстрактной Справедливости, хотя в случае Амоса речь идет напрямую о культе Яхве. Он был южанином из Иудеи, собирал сикаморы и отправился на Север, чтобы агитировать за социальную Справедливость. Он изо всей силы старался подчеркнуть, что не был Пророком от рождения и не учился специально этому ремеслу; просто он, обычный трудящийся Человек, узрел Правду. Он протестовал против нынешних Церемоний, которые устраивали священники севера в святилище Вефиля; по его словам, это было издевательством, когда бедняки голодны и унижены. По его словам, Бог говорил: "<a href="../../Eneida/voron_voronu.htm">Ненавижу, отвергаю праздники ваши… Удали от меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать. Пусть, как вода, течет суд, и Правда – как сильный поток!" Амасия, главный священник Вефиля, был крайне недоволен деятельностью Амоса и возражал на его аргументы следующим образом: святое место – "святыня царя и дом царский"; Долг священников поддерживать государственную Религию соответствующим декорумом, а не играть в политические игры или лезть в Экономику.   Он заявил Амосу: "Провидец! Пойди и удались в землю Иудину; там ешь хлеб и там пророчествуй". А царю он пожаловался, что Амос "производит возмущение" Подданных против него и многозначительно добавлял: "Земля не может терпеть всех слов его".Эта дискуссия имела и по сей день имеет большое значение. Последние еврейские Пророки, равно как и большинство христианских теологов моралистов, поддерживали точку зрения Амоса. Как говорит Талмуд, "заповедь Справедливости сильнее всех остальных заповедей, вместе взятых". На талмудистах не лежал груз ответственности за целостность Государства; все эти проблемы остались в прошлом, и теперь они могли позволить себе роскошь морального абсолютизма. Во времена же Амасии компромисс между Властью светской и духовной был необходимым условием выживания Государства. Если всяким Пророкам с Юга позволить ходить и возбуждать именем Бога классовую Ненависть, то Общество смертельно ослабеет и окажется во Власти внешних врагов, которые несомненно сотрут Веру Яхве с лица земли. Именно это он имел в виду, когда говорил, что земля не может терпеть горьких слов Амоса.   В течение IX века росла мощь Ассирии. Черный Обелиск Салманазара свидетельствует, что даже во времена Инуя Израиль был вынужден платить дань. Некоторое Время Израилю удавалось откупаться от ассирийцев, играть в союзы с другими малыми странами, чтобы сдержать ассирийскую экспансию. Однако в 745 г. до н.э. на ассирийский трон взошёл жестокий Тиглатпаласар III, который превратил свой и без того воинственный народ в нацию захватчиков. Он провозгласил Политику массовой депортации с завоеванных территорий. В 740 г. в его хрониках можно прочитать: "Что касается Менахема [царя Израиля], то его обуял Страх… он прибежал и принес мне… серебро, цветную шерстяную одежду, льняную одежду… Все это я принял как его дань". В 734 г. он пробился к побережью, после чего двинулся на юг, к "потоку Египетскому". Всю Элиту, богачей, торговцев, ремесленников, воинов перевозили в Ассирию и там селили; на освободившееся место селили халдейские и арамейские племена из Вавилонии. Затем Тиглатпаласар двинулся во внутренние районы. Разобщенное изнутри религиозно и социально, северное царство Израиля было неспособно оказывать сопротивление.   В 733-34 гг. Тиглатпаласар завоевал Галилею и земли за Иорданом; оставалась только Самария. Тиглатпаласар умер в 727 г., но зимой 722-21 гг. его преемник Салманазар V захватил Самарию, после чего на следующий год преемник последнего Саргон II завершил демонтаж северного царства, вывезя оттуда остатки местной Элиты и прислав туда колонистов. Как рассказывает Саргон в Хорсабадской летописи, "я окружил там и захватил Самарию и вывез 27-290 Человек, там живших". Вторая Книга Царей горько констатирует: "И переселен Израиль из земли своей в Ассирию, где он и до сего дня. И перевел царь Ассирийский Людей из Вавилона, и из Куты, и из Аввы, и из Емафа, и из Сепарваима, и поселил их в городах Самарийских вместо сынов Израилевых. И они овладели Самариею, и стали жить в городах её".   Имеется много археологических подтверждений этой катастрофы. В Самарии царский квартал был полностью разрушен. Мегиддо сравняли с землей и на его обломках построили новые здания ассирийского типа. Стены Хацора были повалены. Шехем исчез полностью. Так же, как и Тирза. Так произошла первая массовая трагедия в еврейской Истории. К тому же после неё не суждено было случиться возрождению. Катастрофическое рассеяние израильских северян было окончательным. Последний, вынужденный Исход десяти северных племен в Ассирию проходил по маршруту из Истории – в предания. Они существовали впоследствии в еврейских легендах, но в действительности они просто ассимилировались в окружающем арамейском населении, утратив Веру и язык; скрыть их исчезновение помогло распространение арамейского языка к западу в качестве общего языка Ассирийской империи. В Самарии израильские крестьяне и ремесленники остались на месте, но переженились с переселенцами.   Повествуя о всех этих грустных событиях, глава 17 Второй Книги Царей сообщает, что, находясь в ассирийской ссылке, израильская Элита продолжала поклоняться Яхве. Они послали одного из своих священников в Вефиль, чтобы наставлять на путь истинный соотечественников, оставшихся без духовного руководства. И вот что об этом говорится: "Притом сделал каждый народ и своих Богов, и поставил в капищах высот, какие устроили самаряне". А далее рисуется устрашающая картина смеси Религий, которая возникла в Северном царстве. То, каким образом на Севере поклонялись Яхве, всегда было подозрительно для Иудеи. Это сомнение насчёт ортодоксальности северян отражало-то разделение израильтян, которое возникло при переселении в Египет, но не исчезло и потом, после Исхода и завоевания Ханаана. В глазах Иерусалима и его священников северяне вечно путались с язычниками. Падение и последующее расселение Северного царства, а также смешанные Браки с пришёльцами использовались как повод для того, чтобы отрицать право самаритян считать себя причастными к израильскому наследию.   И впоследствии никогда более не считали самаритян частью избранного народа, который вправе населять Землю Обетованную по своему происхождению. Так сложилось, что Север передал религиозное наследие Югу, дабы там зародилась новая фаза развития культа Яхве, процветавшего на Юге в последние дни старого Иерусалима. Когда Самария пала, некоторые грамотные беженцы, избежав депортации, оказались на Юге, где их приняли и поселили в Иерусалиме. Один из них принес с собой писания малоизвестного Пророка Осии, которые были кем то на Юге отредактированы. Пророчества и записи Осии были сделаны накануне гибели Северного царства. Он первым из израильтян понял, что военный и политический разгром – неизбежное наказание избранного народа Богом за язычество и моральный упадок. В прекрасно написанном, а зачастую и поэтическом Тексте он предсказывает падение Самарии. Бог разобьет их идолов: "Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю". А всех ранее веровавших в Яхве, но впавших в Грех он предупреждает: "Вы возделывали нечестие – пожинаете беззаконие".Осия – фигура загадочная; в некоторых отношениях его писания – наименее понятная часть Библии.   Его-тон мрачен и полон Пессимизма. Однако у него хватало сил (и это стало характерным для многих еврейских писателей) донести до читателей, что как бы тяжело он ни страдал, но сохранил неугасимую искру надежды. Не исключено, что он – перевоспитавшийся любитель выпивки и Женщин. Он сокрушается: "Блуд, вино и напитки завладели сердцем их". Сексуальность в особенности им осуждается. Он говорит, что Господь повелел ему жениться на блуднице Гомерь и взять себе детей блуда; здесь Гомерь одновременно олицетворяет ритуальных проституток языческих храмов и Израиль, изменивший истинному супругу, Яхве, отдавшись Ваалу. Он осуждает буквально все институты Севера. По его мнению, лучше бы Север вообще никогда не существовал как таковой, поскольку Израиль и Иудея Должны быть едины. Политические решения бесполезны, а резня, устроенная Инуем, – безнравственна. Организованная структура священнослужителей – позор: "Как разбойники подстерегают Человека, так сборище священников убивают на пути в Шехем и совершают мерзости". Не лучше и школы прорицателей при царских святилищах и в иных местах: "…и Пророк падет с тобою ночью… глуп прорицатель, безумен выдающий себя за вдохновенного".   Таким образом, Израиль и его существующие институты обречены, и суждено ему Изгнание. Однако по большому счету это не имеет решающего значения, поскольку Бог все же любит свой народ. Он наказывает, но он же и прощает: "Он уязвил – и Он исцелит нас, поразил – и перевяжет наши раны". И добавляет пророческую фразу: "В третий день восставит нас, и Мы будем жить пред лицом Его". Важно не материальная подготовка, а изменения в людских сердцах. Именно Любовь к Богу, ответ на Его Любовь к Нам станут гарантией возрождения Израиля и позволят тем, кто остался очищенным и просветленным, понести Веру в будущее. Это замечательное послание, в котором впервые израильский мыслитель рассматривает вопрос о Религии сердца, никак не привязанной к конкретному Государству и общественному устройству, было воспринято Иудеей, которая была в ужасе от падения своего северного соседа и опасалась, что её постигнет та же участь.   Иудея была более бедной, чем Север, более сельской; здесь слабее было влияние военно политической верхушки; она была ближе к корням культа Яхве, хотя, как свидетельствует и Библия, и результаты раскопок в Иерусалиме в 1961– 67 гг., имело место некоторое сползание в сторону язычества. Большую роль здесь играл простой народ, "Ам Гаарец". Впервые он вышел здесь на историческую сцену в 840 г. до н.э., свергнув деспотическую вдовствующую царицу Гофолию, которая захватила трон и установила в Храме культ Ваала. Вторая Книга Царей дает ясно понять, что последовавшая затем реставрация законности позволила вернуться и к принципу теократической Демократии. Ибо народным восстанием руководил священник Иодай, который настаивал на том, что народ следует признать в качестве политической силы и субъекта права: "И заключил Иодай завет между Господом и между царем и народом". Подобное соглашение было в то Время невозможно ни в одной стране на Ближнем Востоке; даже Греция вышла на этот уровень намного позже. И когда на Иудею в свою очередь пала тень экспансии, Ам Гаарец получил право выбирать себе царя, если ситуация с престолонаследием сомнительна. Когда Израиль пал, царь Иудеи Езекия, чья профессиональная армия была небольшой и сильно уступала посаженной на колесницы былой армии Севера, воспользовался народной поддежкой, чтобы заново укрепить Иерусалим, построив новую стену вдоль западного гребня: "И ободрился он, и восстановил всю обрушившуюся стену, и поднял её до башни, и извне построил другую стену".   Он также подготовился к осаде города ассирийцами, отведя через Шилоамский тоннель, по которому вода из источника Гихон подавалась в емкость, вырубленную в скале, дополнительный канал, перепускавший избыток воды в Кедронский ручей. Теперь горожане могли пользоваться водой из емкости так, что осаждающие не знали бы об этом. Эти работы тоже описаны в Библии, причём факт их приведения был подтвержден при обследовании тоннеля в 1867-70 гг. На стене была обнаружена надпись на Иврите, сделанная по завершении работы: "Вот как пробивали туннель: проходчики работали кирками, идя навстречу друг другу; когда им оставалось пробить три локтя [примерно полтора метра], они услышали, как один Человек обращается к другому, потому что в скале по правую руку и по левую руку оказались трещины. И в день окончания проходки проходчики продолжали пробиваться навстречу друг другу, кирка против кирки. И вода потекла из источника в бассейн на расстоянии 1200 локтей [500 метров]".   И Иерусалим сумел выдержать жестокую осаду, которой подверг его ассирийский царь Сеннахирим в 701 г. до н.э. Причём Спасение пришло не столько от новых стен и бассейна с водой, сколько от внезапной вспышки бубонной Чумы, которую мыши занесли в лагерь ассирийцев. Позднее это событие было описано греческим историком Геродотом. Во Второй Книге Царей это названо чудом: "И случилось в ту ночь: пошёл Ангел Господень, и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот все Тела мертвые". Правители Иудеи пытались также обеспечить безопасность, вступая в союз с небольшими соседними Государствами, а также с большим, но слабым Египтом, этой, как насмехались ассирийцы, "тростью надломанной", которая, "если кто опрется на неё, войдет ему в руку и проколет её".   Однако постепенно и правители и Граждане Иудеи стали связывать свою политическую и военную Судьбу с состоянием своей Религии и Морали. Все шире стало распространяться мнение, что спасти народ может только Вера и Труд. Однако концепция религиозного решения проблемы национального выживания прямо противоположна Идее, что привела Израиль к монархии в дни вторжения Филистимлян, сама вела Иудею в двух направлениях. Как лучше всего умилостивить Яхве? Священники Иерусалимского Храма настаивали, что лучше всего это сделать, покончив раз и навсегда с культовыми мероприятиями в горных капищах и провинциальных храмах и сосредоточив отправление культа в Иерусалиме, где можно сохранять ортодоксальный подход во всей его чистоте. Процесс ускорился в 622 г. до н.э., когда при ремонте Храма первосвященник Хилькия обнаружил древнюю книгу, то ли оригинальный Текст Пятикнижия, то ли одну Книгу Второзакония, где приведен Текст завета между Богом и Израилем и в довершение всего – ужасающие проклятия главы 28.   Это открытие вызвало панику; оно как будто подтверждало пророческие предупреждения Осии и показывало, что Юг ожидает та же Судьба, что и Север. Цар Иосия "разорвал одежду" и приказал полностью реформировать культ. Все статуи были изломаны, "высоты" разрушены, жрецы языческих, неортодоксальных и еретических культов убиты, а кульминацией фундаменталистской реформы явились общенациональные торжества по случаю Пасхи, причём такие, каких Иерусалим ещё не видывал. Парадоксально, но больше всех от возвращения к национальным религиозным истокам выиграл Иерусалимский Храм, который сам явился в свое Время полуязыческой новацией Соломона. Власть его священников резко возросла, и он стал общенациональным (или, во всяком случае, официальным) арбитром в вопросах Веры. Однако в этот предзакатный период появилась и стала выражаться вторая, неофициальная линия. Она указывала прямо противоположный путь к Спасению, который в конце концов оказался верным.   Осия писал о силе Любви и призывал к изменениям в сердцах Людей. Один его молодой современник южанин пошёл дальше в этом направлении. Исайя жил в то Время, когда Северное царство находилось при Смерти. В отличие от большинства библейских героев, он не был рождён в бедности. Согласно вавилонскому Талмуду, он был племянником иудейского царя Амассии. Однако Идеи его были популистскими и демократическими. Он не верил ни в армии и крепостные стены, ни в царей и величественные храмы. Его деятельность знаменует тот момент, когда начинается духовная перестройка израильской Религии, которая от конкретного места и Времени уходит в некую универсальную плоскость.   Книга Исайи делится на две части: главы с 1 по 39 посвящены его жизни и Пророчествам в период 740–700 гг. до н.э.; главы 44-46 ("Дейтеро Исайя") относятся к гораздо более позднему Времени. Историческая Связь между этими двумя периодами не очень ясна, хотя развитие Идей выглядит достаточно логично. Исайя был не только самым замечательным из Пророков; его по праву можно считать величайшим автором в Ветхом Завете.   Очевидно, он был выдающимся проповедником, однако, похоже, что свои выступления он стремился записывать. Эти Тексты были записаны очень рано и остались самыми популярными из всего Святого Писания. Среди Текстов, найденных в Кумране после Второй мировой войны, был пергаментный свиток семиметровой длины, где полностью воспроизведена Книга Исайи в виде пяти столбцов на Иврите; это самая объемистая и лучше всего сохранившаяся библейская рукопись, какой Мы располагаем. Древние Евреи Любили его искрометную прозу с яркими образами, многие из которых с тех пор перекочевали в Литературу всех цивилизованных народов. Но важнее языка была мысль, ибо Исайя настойчиво продвигал Человечество к новым моральным открытиям. Все темы у Исайи взаимосвязаны. Подобно Осии, он стремится предупредить о катастрофе. "Сторож! сколько ночи?" – он спрашивает, – "сторож! сколько ночи?" Глупые Люди не обращают внимания, они Говорят: "Будем есть и пить, ибо завтра умрем".   Или они возлагают свои надежды на крепости и союзы. Вместо этого они Должны повиноваться Богу, который приказал: "Содержи дом свой в Порядке". Это означает моральную перестройку в сердце, внутреннее реформирование личностей и Общества. Целью Должна быть социальная Справедливость. Люди Должны прекратить погоню за богатством как главной целью жизни: "Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места". Бог не потерпит угнетения слабого. Он требует: "Что вы тесните народ Мой и угнетаете бедных? говорит Господь, Господь Саваоф".Вторая тема Исайи – покаяние. Если в сердце своем Человек изменился, Господь всегда прощает: "Тогда придите, и рассудим, говорит Господь. Если будут Грехи ваши, как багряное, – как снег убелю". Чего Бог хочет от Человека – это признания и ответного действия за его святость: "Свят, свят, свят Господь Саваоф! вся земля полна Славы Его!" – и Исайя представляет, как ангелы касаются уст человеческих горящим углем, чтобы выжечь Грех. А когда изменится сердце грешника и он станет стремиться не к богатству и Власти, а к святости, то тут выдвигается на первый план третья тема Исайи: Идея наступления века всеобщего мира, когда Люди "перекуют мечи свои на орала, и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать". И в эту эпоху мира "возвеселится пустыня… и расцветет как нарцисс".   Исайя, однако, не просто проповедует новую этическую Систему. Происходя из народа, которому присуще чувство историзма, он видит волю Бога, причину и следствие, Грех и покаяние, которые поступательно и целенаправленно следуют друг за другом. Он демонстрирует свое видение будущего, и оно населено вполне различимыми персонажами. И в этот момент он открывает свою четвертую тему: Идею не просто коллективного отказа от греха, но и специфической фигуры спасителя: "Се, Дева во чреве примет, и родит сына, и нарекут имя Ему: Еммануил". Этот младенец будет играть в эпоху мира довольно специфическую роль: "Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их". Но он будет также и великим правителем: "Ибо младенец родился Нам; Сын дан Нам; владычество на раменах Его, и нарекую имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира".   Исайя не только писал, но и проповедовал в Храме. Он, однако, не вёл разговоров об официальном религиозном культе, о бесконечных жертвоприношениях и Церемониях; речь шла о религиозной Этике, о том, что в сердце каждого; он обращался к народу через голову священнослужителей. Согласно Талмуду, принято считать, что он был убит в годы царствования идолопоклонника Манассии; но его не слишком привечала и ортодоксальная Церковь. В израильской Литературе все более явственно начинает звучать тема жертвенности. Во второй части Книги Исайи появляется новый персонаж, который как-то связан с фигурой спасителя из первой части: это Страждущий Раб, который принимает на себя Грехи всего Общества и, жертвуя собой, искупает их; к тому же он олицетворяет собой миссию избранной нации и ведет её к триумфальному завершению.   Этот Страждущий Раб как эхо повторяет собственный голос и Судьбу Исайи, и две половины этой книги сливаются воедино, хотя, по-видимому, записаны они были с перерывом примерно в два столетия. В целом Книга Исайи знаменует собой заметное движение Религии Яхве к зрелости. Она теперь сосредоточивается на Справедливости и рассудительности как нации, так и отдельной Души. Особенностью "Дейтеро Исайи" является то, что основной акцент делается на роли личности как носителя Веры, вне Связи с зовом племени, расы, нации. Не только Илие, но и каждому из нас следует слушать "тихий, спокойный голос" Совести.   Это – составная часть открытия личности, гигантский шаг вперед в самопознании Человека. Греки вскоре тоже начнут двигаться в этом направлении, но предтечами его все же были израильтяне, или, как Мы позднее будем называть их, Евреи. Более того, в отличие от Греков, под влиянием Исайи израильтяне двигались в направлении чистого Монотеизма. В ранних частях Библии есть много мест, где Яхве предстает пред Нами не столько в виде единственного Бога, сколько в качестве самого сильного, который может действовать и на территории других Богов. Во второй части Книги Исайи, однако, существование других Богов отрицается вовсе, причём с позиций не только практических, но и идеологическо теоретических: "Я первый, и Я последний, и кроме Меня нет Бога".   Более того, здесь четко говорится, что Бог универсален, Вездесущ и всемогущ. Он является побудительной силой Истории, причём единственной. Он создал вселенную; он управляет ей; он положит ей конец. Израиль – составная часть его плана – впрочем, как и все остальное. Так что если ассирийцы нападают, это происходит по его указанию; если вавилоняне отправляют целую нацию в Изгнание – на то-тоже Божья воля. Вышедшая из пустыни Религия Моисея начинает зреть и превращаться в сложную мировую Веру, которой все Человечество сможет адресовать свои вопросы. Мы можем не сомневаться, что послание Исайи стало проникать в людское Сознание ещё до падения Иерусалима.   Но в последние десятилетия перед катастрофой к его мощному голосу присоединился ещё один, причём живой, может быть, менее поэтичный, но столь же проникновенный. Мы знаём об Иеремии больше, чем о любом другом авторе Времён, предшествовавших Изгнанию, потому что он диктовал свои проповеди и автобиографию своему ученику Баруху. Его жизнь тесно переплеталась с трагической Историей отечества. Он был вениалитянином, из семьи священника, жившей в деревне на северо восток от Иерусалима. В 627 г. он сам начал проповедовать в Традициях Осии и, может быть, в какой-то степени Исайи. Он видел свою нацию прискорбно грешной и обреченной: "У народа сего сердце буйное и мятежное". Как и у Осии, у него не было Времени для дискуссий с клерикалами "верхами", будь то священники, книжники, мудрецы или прихрамовые Пророки: "Пророки пророчествуют Ложь, и священники господствуют при посредстве их, и народ Мой любит это. Что же вы будете делать после всего этого?"   Он считал, что религиозная реформа в Пользу главного Храма, проведенная Иосией, закончилась полным провалом и вскоре после Смерти царя, в 609 г. до н.э., он отправился в Храм и выступил там с проповедью, изложив свои соображения. В результате его чуть не убили и запретили появляться вблизи храмового квартала. И родная деревня и семья отвернулись от него. Он то ли не мог, то ли не желал жениться. В своем одиночестве и изоляции он продолжает писать, но в писаниях его можно обнаружить признаки паранойи: "Проклят день, в который я родился". И снова: "За что так упорна болезнь моя, и рана моя так неисцельна?" Ему чудилось, что его окружают враги, которые "составляют замыслы против меня", и что "я… как кроткий агнец, ведомый на заклание".   Какая то Правда в этом была: не только Иеремии запретили проповедовать, но и писания его были сожжены. Эту непопулярность можно понять. Потому что в то Время, когда "враг с севера", как он называл его, Навуходоносор и его армия угрожали все более и все царство пыталось найти способ, как избежать несчастья, оказалось, что Иеремия выступает с пораженческими проповедями. Он утверждал, что народ и его правители сами виноваты в грозящей опасности в силу зла, которое творили. Враг же просто инструмент Божьей кары, а потому Должен победить. Это казалось черным фатализмом (отсюда и термин "иеремиада").   Но его современники упустили из виду другую часть его послания – основание для надежды. Потому что Иеремия говорил, что разрушение царства – это ещё не все. Израиль все равно остается избранным Богом, и он может выполнить свое предназначение в Изгнании и ссылке с тем же успехом, что и в пределах своего миниатюрного национального Государства. Связь Израиля с Богом переживет поражение, поскольку она неуловима, неосязаема, а потому и нерушима. Иеремия вовсе не проповедовал отчаяние; напротив, он готовил своих братьев израильтян к тому, чтобы достойно встретить отчаяние и преодолеть его. Он пытался научить их, как стать Евреями: подчиниться силе завоевателя и приспособиться к ней, извлечь максимум возможного из неблагоприятной обстановки и лелеять в своем сердце Веру в конечную Справедливость Бога.   Был необходим урок, поскольку уже виден конец Первого Содружества. За три года до службы Иеремии в Храме внезапно пала Ассирийская империя, и оставшийся после неё вакуум и был заполнен новой державой – Вавилоном. В 605 г. до н.э. Вавилон выиграл решающую битву при Карчемише, уничтожив армию Египта, "сломанный тростник". В 597 г. до н.э. пал Иерусалим. Находящаяся в Британском музее Вавилонская хроника отмечает: "В седьмом году, в месяц кислев, Навуходоносор собрал свои войска и, пройдя до страны Гатти, осадил город Иудею, после чего на второй день месяца адар взял город и пленил царя. Назначив там своего царя, он взял большую дань и отправил её в Вавилон".   Это дает Нам точную дату: 16 марта. Вторая Книга Царей добавляет, что царь Иудеи Иехония был взят в Вавилон вместе "со всем Иерусалимом, всеми князьями, и всем храбрым войском, – десять тысяч было переселенных, – и всеми плотниками и кузнецами; никого не осталось, кроме бедного народа земли". "Все золотые сосуды… в Храме Господнем" были изломаны и унесены. Но на этом не кончились горести Иудеи. При Седекии, который был посажен вавилонянами на трон и присягнул им на верность, город был отстроен, но затем снова подвергся осаде. В 1935 г. археолог Дж. Л. Старки произвел раскопки ворот Лахиша и обнаружил там клинописные Тексты, известные теперь под названием Лахишских писем. Они относятся к осени 589 г. до н.э. и представляют собой донесения, которые были направлены с дальних постов в штаб буквально в последние дни свободы Иерусалима.   В одном из них упоминается некий Пророк, возможно сам Иеремия. Другое констатирует, что последними ещё не занятыми израильскими анклавами остаются Иерусалим, Лахиш и Асека. В 587–586 гг. стены Иерусалима были проломлены, и голодный город пал. На глазах у Седекии были умерщвлены его дети, после чего ему выкололи глаза – такова была обычная процедура наказания неверного вассала. Был разрушен и Храм, и крепостные стены, и дома великого города; обломки построек старого города Милло, который существовал ещё до прихода Давида, были свалены в овраг. Была, однако, существенная разница между вавилонским завоеванием Иудеи и броском ассирийцев на север. Вавилоняне были менее жестоки. Они не занимались колонизацией.   С востока не переселялось чужих племен, в Земле Обетованной не сооружалось языческих святилищ. Простой народ, Ам Гаарец, остался без своих вождей, но вполне мог хранить верность своей Религии. Более того, когда в 588 г. до н.э. были покорены вениамитяне, их не стали отправлять в Изгнание и оставили нетронутыми города Гивеон, Миспу и Вефиль. Но, конечно, нация была рассеяна. Многих высылали, многие бежали: кто на север, в Самарию, в Эдом, Моав, кто в Египет.   Среди них был и Иеремия. В последние дни Иерусалима он проявил храбрость и упорство, настаивая, что сопротивление бесполезно, а Навуходоносор – слуга Божий, посланный, чтобы наказать Иудею за Грехи. Его взяли под стражу. После падения города он пожелал там остаться и разделить Судьбу бедняков. Однако группа сограждан силой увела его с собой и заставила поселиться вблизи египетской границы. Там он и жил до глубокой старости, продолжая обличать Грехи, которые вызвали наказание Господне, и выражая свою Веру в тех, кто "остался малым числом" и станет свидетелем того, как История подтвердит его правоту.   Так продолжалось, пока не затих его голос, голос первого Еврея. Содержание   www.pseudology.org