Фатех Вергасов Вячеслав Васильевич Сова гипертекстовая версия А. Иорданский: Сова возвращает визит или двадцать лет спустя 19 марта 1997   В апреле в редакции "Химии и жизни" побывал доктор биологических наук Вячеслав Васильевич Сова, председатель правления фирмы "Alaska Russia Salmon Caviar Co" (Анкоридж-Сиэттл, США), генеральный директор закрытых акционерных обществ "СИТЭК" (Россия—Лихтенштейн) и "Посейдон" (Россия) и владелец нескольких частных компаний во Владивостоке и на Камчатке. Главная продукция его предприятий — красная икра, производимая по изобретенной им оригинальной технологии с применением ферментного препарата (об этой технологии мы рассказывали в № 7 за 1990 год). Нынешняя встреча с ним оказалась в некотором роде юбилейной: впервые Вячеслав Сова появился на страницах "Химии и жизни" ровно 20 лет назад. Тогда целая группа сотрудников журнала отправилась на Дальний Восток, чтобы своими глазами посмотреть, чем занимаются ученые Дальневосточного научного центра Академии наук СССР, и рассказать об их работах читателям.   Это была незабываемая поездка: корреспонденты журнала побывали во Владивостоке и на Сахалине, в уссурийской тайге и на горячих источниках острова Кунашир. Но самой яркой страницей того путешествия стали два дня, проведенные на научно-экспериментальной базе ДВНЦ в бухте Витязь. А главным героем этих двух дней был радушно принимавший нас у себя Вячеслав Сова, тогда ещё кандидат химических наук и заведующий лабораторией биологических мембран. "Впечатление такое — Сова все может и все умеет, — писали мы тогда в своем репортаже о поездке (1977, № 3-4). — Сова — один из "отцов-основателей" Витязя: это он три года назад узнал, что можно заполучить в аренду целую бухту. Это он и его сотрудники выстроили лабораторию — своими руками, всю, от фундамента до крыши-палубы, с холодной комнатой для биохимических работ внизу и с роскошным камином для гостей и хозяев наверху...   Это он раздобыл старую, списанную зверобойную шхуну, поставил её на мёртвый якорь в бухте и приспособил под жилье для сотрудников — в неё ведет от самых дверей его лаборатории шаткий висячий мостик, с которого здесь по вечерам любят прыгать в воду.   И это он, Сова, между прочим, раздобыл самое совершенное и дефицитное оборудование, включая импортную ультрацентрифугу "SPINCO", которую химики ласково зовут "спинкой"... Так началось знакомство "Химии и жизни" с этим человеком, которое с тех пор не прерывалось. И вот у нас в гостях уже не простой советский научный работник, а преуспевающий предприниматель — так сказать, "новый русский", или, точнее, "русско-американский"...   Свой рассказ об этом удивительном превращении Сова начал как раз с воспоминаний о том далёком времени, когда мы впервые познакомились. Как осчастливить человечество ...Тогда я ещё вовсю занимался наукой. Я только что построил свою базу на Витязе и думал, что вот теперь можно будет взяться за настоящее дело. У меня была замечательная идея, как осчастливить человечество. Для этого нужно просто досконально разобраться, как из клетки развивается организм. Ведь когда одна исходная клетка превращается во много клеток и они становятся разными — дифференцируются, в них уже тогда закладывается что-то такое, из-за чего потом, много раз спустя, какие-то из этих клеток станут злокачественными, и начнется рак. Если досконально узнать этот механизм, можно будет научиться им управлять, а значит — жить чуть ли не вечно. А мне очень хотелось жить дольше... Я был убежден, что ключ к этому запрятан в поверхностной мембране клеток. В ней есть такие специфические белки, которые снимают торможение с клетки, и начинается её неконтролируемый рост — пролиферация. Эти белки и надо как-то отключать. Поэтому я и стал заниматься мембраной, мембранными белками. А для изучения мембраны самый лучший объект — морские ежи, другой, более массовой модели просто нет. А на Витязе ежей сколько угодно, поэтому там заниматься этим было удобнее всего. А работать в этом направлении, как я считал, нужно генноинженерными методами. Генная инженерия тогда только ещё начиналась, и я был убежден, что она станет прекрасным инструментом для науки. Сама-то она — не наука, это именно инженерия, метод. Как хроматография, только генетическая — способ разделить смесь генов, и больше ничего. Как раз тогда, в начале 70-х, я случайно попал на одну конференцию в Амстердаме, где Спигелмен рассказывал о клонировании генов. Я в этом тогда ещё понимал мало, но почувствовал, что это, наверное, то, что нужно. Идея состояла в том, чтобы выделить все мРНК, на которых строятся эти мембраноспецифические белки, отклонировать их гены и разобраться, что это за белки и как с ними бороться. Отрабатывали мы эти методы на генах рыб. Для начала решили проклонировать инсулин лосося: он ближе к человеческому, чем даже свиной, там разница всего в трех аминокислотах. Первыми этим, конечно, занялись американцы — клонировали тресковый инсулин. Но оказалось, что лосось — гораздо лучше, хотя тогда я об этом ещё и понятия не имел. Просто нужен был доступный объект, а лосося на Дальнем Востоке сколько угодно. Кстати, тогда и появился этот лозунг: "Объект исследования должен быть съедобен". Он с моего стенда на одной конференции в Ленинграде — я туда вклеил свою фотографию с двумя огромными рыбинами в руках и сделал такую подпись. Так и пошло: "Как говорит Сова, объект исследования должен быть съедобен"... Так вот, эту свою инсулиновую идею я реализовал за какой-нибудь год. У лосося есть такой орган — тельца Брокмана, где синтезируется инсулин, как у нас в поджелудочной железе. Я нарезал 20 тысяч этих телец Брокмана, привез в жидком азоте на Витязь — там у меня все было: и бесклеточная система для синтеза, и центрифуги, а обратная транскриптаза у Вадима Кавсана из Киева, он как раз тогда у меня на Витязе работал. Выделил я мРНК, оттранслировал, в Москве, у Дебабова, отклонировали белки.   И вот разгоняем эти белки и ничего не можем понять: идет в основном только один белок, и как раз тот, какой нам нужен, — инсулин. Должно было получаться много белков, ведь мы брали весь спектр матриц, а идет на 90% один инсулиновый клон. Скандал! А нам просто-напросто повезло с объектом. Лосось в этом смысле уникален: оказывается, у него во время нереста начинается сверхпроизводство инсулина, потому что колоссальные затраты энергии. Я ничего этого сначала не знал, я же биолог никакой, я ползучий химик... Если бы не такая удача, мы бы ещё сто лет могли провозиться. Мне-то сам инсулин был не очень нужен: я хотел клонировать все гены мембранных белков, чтобы потом воздействовать на развитие клеток — отключать те белки, которые вызывают рак. Спасать человечество от диабета лососевым инсулином я не собирался. Но раз уж так получилось, мы начали придумывать всякие генноинженерные проекты с переходом в промышленность — чтобы получать таким путем инсулин для медицины.   А тут уже нужно оборудование, нужны деньги, — это только первые шаги дешевые, когда можно смотреть в микроскоп, как клетки делятся. А деньги все были в Москве, их делили между собой келейно, по-родственному: Овчинников там, Велихов... И начальство решило, что ген нужно синтезировать химически, этим как раз занимался Овчинников, на это и бросили все средства и возможности... Не надо оплакивать такую науку Вот сейчас многие говорят: какая прекрасная, мол, была у нас наука, а теперь её задушили. А я считаю — правильно сделали, что задушили, никому не нужна наука, которая так организована! Я это ещё тогда начал понимать, когда занимался химией. Я ведь органик, восемь лет в лаборатории просидел: пять курсов химфака и аспирантура... В 28 лет защитил кандидатскую и верил, что ещё через пять будет докторская, а лет через пятнадцать — Нобелевская премия.   И тут началось: реактивов нет, приборов нет, того нет, другого нет... Как можно работать, когда все, что нужно, приходится синтезировать с нуля? Заводить у себя в лаборатории натуральное хозяйство: баллон с ацетиленом в одном углу, баллон с хлором — в другом, жидкий аммиак — во дворе, металлический натрий — в столе, ну, там ещё ацетон, спирт, магний, серный эфир, вода, может быть, ещё бутанол, хотя это уже роскошь, — и все: пожалуйста, синтезируй как хочешь... Как-то мне для диссертации понадобилось промежуточное соединение — метилэтилкетон. Самому синтезировать все, что нужно, мне надоело, я полистал журналы и в одной статье прочитал, что в Ярославле с ним работают, — значит, у них можно достать. Тут же еду в Ярославль — оказывается, они его получают из города Шварца, под Тулой, с химического комбината. Еду в город Шварц, дают мне его целую пятилитровую бутыль. А метилэтилкетон — он летучий, пахнет ужасно и слезы гонит. Уж я эту бутыль закупоривал, закупоривал, мылом заклеивал...   Положил в портфель, добрался до Москвы, еду на автобусе в Домодедово и чувствую: пахнет! Ну, думаю, дело дрянь. А довезти-то надо, мне этот метилэтилкетон сэкономит год работы: самому эти пять литров синтезировать — сдуреешь... Ну, приехал в аэропорт, пошел к пилоту, говорю: "Послушай, вот тут у меня реактив, чуть-чуть пахнет, а мне он очень нужен..." "А, — говорит, — аспирант несчастный? Ладно". Взял мой портфель и засунул в какой-то отсек под своей кабиной. А самолеты тогда летали до Владивостока с посадками. Приземлились в Новосибирске, всех выгнали из самолета, потом через час возвращаемся — а меня уже ищут. Оказывается, этот отсек у пилота был не герметизированный, на большой высоте давление упало, моя пробка потекла. И за время стоянки пары заполнили весь самолет.   Пассажиры плачут, пилоты ругаются... Кое-как самолет проветрили, мне отдали портфель, говорят: "Гуляй", — и улетели. Часа через три, когда был следующий рейс, я подхожу к диспетчеру и говорю, что отстал от рейса, а он мне: "Знаем, как ты отстал! Весь аэропорт уже знает. Никуда ты не полетишь со своим грузом". Ну, я сказал, что у меня здесь, в Академгородке, есть знакомые и что я этот груз у них оставлю. А мне же без него возвращаться нельзя! Купил кусок мыла, снова заклеил пробку как следует, портфель выкинул — он уже весь успел этим запахом пропитаться, упаковал бутыль в какую-то коробку, иду на регистрацию. Мне говорят: "Ага, вот он! Где портфель?" "Нет, — говорю, — портфеля, отправил в город". Так и пустили с этой коробкой. Довёз... Мы ведь в то время, когда летали в Москву, кроме реактивов ничего не привозили. Никакой колбасы — её-то кое-как можно было и во Владивостоке достать, а реактивы были только в Москве. А приборы? Их только директора институтов могли вышибить, если поползают хорошенько перед московским начальством. Вот я и говорю — нечего оплакивать такую науку. Не было её — это не наука была, а блеф. Соревнование Эллочки Щукиной и Фимы Собак с дочерью миллиардера Вандербильта. Знаете, почему так много людей, которые вышли из науки, стали предпринимателями и сейчас процветают? Потому что им ещё раньше приходилось быть предпринимателями. Нужно было уметь извернуться, добыть что нужно, хоть из-под земли, выйти на кого нужно... Это и был настоящий бизнес.   Продукт тоже должен быть съедобен   И вот, когда я понял, что с такой наукой надо кончать, что человечество мне все равно не осчастливить, — тогда я сослал себя на Камчатку и решил: буду там спокойно ловить рыбу. Создал отдел биотехнологии, изображал бурную деятельность, делал вид, что двигаю большую науку... Идей-то у меня было наработано достаточно, планы и проекты я мог писать на десять лет вперед, вот я их и писал. В общем, занимался выживанием. Как все. А тут завершилась пятилетка великих похорон, пришел к власти Горбачёв, начались перемены. Я распрощался с Академией наук и создал на Камчатке кооператив "Камчатбио", чтобы перерабатывать всякие отходы рыбной промышленности. Решил делать из крабовых панцирей хитозан: я где-то не то читал, не то слышал, что это очень полезный продукт. Теперь-то я понимаю, что это была ошибка. Не только моя — ошибка всей социалистической экономики. Надо делать то, что можно продать. Не просто плавить сталь в сумасшедших количествах, а делать из неё изделия, которые кому-то нужны. В каком-то смысле можно сказать, что продукт, который ты производишь, тоже должен быть съедобен. А продавать полупродукт — дело самое невыгодное. Так получилось и с хитозаном. Надо было знать, что из него делать, для чего, кто это купит. Для самого хитозана рынок был уже создан, и он был занят: те, кто его создал, его и занимали, а если надо, они же могли и расширить производство. Надо было создать новый рынок, придумать какие-то новые изделия — ну, печенье с хитозаном, как делают в Японии, или кетгут из хитозана, или контактные линзы — то, что будет напрямую покупать конечный потребитель.   Но для этого надо создать всю технологическую цепочку — от сырья до конечного продукта. Тогда рынок будет твой... Потом кто-то мне сказал, что из печени краба можно добывать фермент коллагеназу, а на него большой спрос. Ну, коллагеназа — так коллагеназа, мне все равно было, и я решил: организуем производство коллагеназы и будем её продавать.   Стал я выделять из краба ферменты. Оказалось, правда, что коллагеназы там и близко нет. Есть множество пищеварительных ферментов, целый компот, а вместо коллагеназы — другие ферменты, они тоже прекрасно разрушают коллаген, а вместе с ним — и всякие другие белки. Конечно, можно все это расфракционировать, выделить ферменты в чистом виде, только зачем? Разве что для диссертации. Мне не нужен был чистый фермент — нужна была промышленная ферментная технология, я всегда любил большой размах.   Построил во Владивостоке мембранную установку, чтобы выделять на ней не чистый фермент, а широкую фракцию с коллагеназной активностью, лишь бы в ней не было ненужных ферментов. И стал делать такой препарат, где было всякой твари по паре, — назвал его дигестазой, запатентовал и стал смотреть, где можно его применить. В фармацевтической промышленности, например, или в кожевенной — размягчать кожу, это ведь тоже коллаген, или в косметике — морщины убирать...   А потом, думаю, можно будет и чистые фракции из него выделять, если понадобится   И тут мне звонят камчатские рыбаки и просят разыскать какую-то статью, где якобы говорится, что в Норвегии лососевую икру обрабатывают ферментами. Само по себе их это не очень интересовало: просто жена какого-то большого камчатского начальника, технолог по рыбе, хотела поехать в командировку в Норвегию... Я спрашиваю: "Это что, актуально?" "Конечно, — говорят. — Самый прогрессивный метод".   А фермент-то у меня есть! Через два дня я уже прилетел на Камчатку, дали мне икру с ястыками, я её обработал своей дигестазой, и через полчаса все прекрасно получилось. Прямо в тазике. Сейчас я в день произвожу по два кило сухого фермента! А если посчитать с самого начала, то уже наработал целых три тонны... Вот так и началась вся история с икрой. Это была гениальная находка! Я продаю конечный продукт — икру, а не фермент, не технологию. У меня только что было такое предложение с Чукотки: продать им лицензию на технологию, а икру будут делать и продавать они. Дудки — и технология моя, и икра моя! Я сам создал для себя рынок — на тысячу тонн икры в год, теперь его расширяю, выхожу на Европу. У меня сейчас склады пустые, мне приходится, как во времена дефицита, квоты устанавливать, делить: этому дать, тому не дать! Это же миллионы долларов. Кто мне столько заплатит за лицензию? И потом ещё пойди получи... У меня в руках — вся система, от сырья до конечного продукта. И этот продукт имеет свое лицо, свой, определенный вкус, свою торговую марку. Я придумываю новые продукты, новые сорта икры — элитные, особого качества. Технологию можно украсть, но мой рынок у меня никто не украдет: для этого нужно пройти весь путь, который прошел я, создать всю систему, всю структуру! И приятно, что рынок этот — практически вечный. Пока существует тихоокеанское стадо лососей, они будут приходить на нерест, будут давать икру... Источник   Открытое письмо Руководителю Федерального Агентства по рыболовству Российской Федерации А. А. Крайнему 02.03.2009 Уважаемый Андрей Анатольевич!   Поводом обратиться к Вам с открытым письмо послужило рабочее совещание, которое состоялось 7-8 октября 2008г. в ФГУП "ВНИРО", на котором рассматривались вопросы новых технологий и качества икорной продукции. Мною был проявлен интерес к этому совещанию в связи с тем, что мы готовились к проведению в октябре-ноябре с.г. торгов на Международной рыбопромышленной бирже по реализации лососевой икры. Мы надеялись получить полную информацию в области современных технологий икорной продукции высокого качества. К сожалению, были разочарованы проведением и результатами совещания. Прежде всего, удивило то обстоятельство, что, рассматривая такой важный вопрос для рыбной отрасли, особенно в свете письма Главного санитарного врача РФ о запрещении производства икорной продукции с использованием консерванта уротропина, на заседании не присутствовало ни одного представителя рыбоперерабатывающих предприятий Дальнего Востока, производящих эту деликатесную продукцию. Позже, беседуя с руководителями предприятий Камчатки, Сахалина, Хабаровского края, получил от них информацию о том, что они даже не были приглашены на это совещание, которое рассматривало актуальные для всей отрасли вопросы. Не присутствовали также и представители Института Питания РАМН. Всё обсуждение вопросов сводилось к тому, чтобы показать, что отрасль "устраивают" старые технологии, от которых отказались 50 лет назад (технологии пастеризации, ряд консервантов), и так называемые "новые технологии" (озонирование, пищевая добавка "Коралл"), которые, на самом деле, не дают требуемого высокого качества готовой продукции и поэтому не могут быть использованы по ряду причин, о которых скажу ниже. Вместо оказания помощи отрасли в подготовке её к работе в новых условиях удивляет, с каким упорством присутствующие ученые ВНИРО отстаивали необходимость возврата к использованию уротропина — консерванта, который был исключен из списка разрешенных пищевых добавок Постановлением Главного Санитарного Врача РФ № 32 от 26 мая 2008 года (дата введения в действие с 01.07.2009 года) и стремление опорочить новые технологии изготовления лососевой икры, например, с использованием пищевой добавки "Варэкс". На совещании заместитель директора ФГУП "ВНИРО" Л.С. Абрамова сообщила, что в течение 6 месяцев она вместе с сотрудником ВНИРО Л.Р. Копыленко отстаивали продление использования уротропина, применяемого в качестве консерванта для лососевой икры. Хочу отметить, что ещё в 1961 году ФАО/ВОЗ этот консервант признан токсичным, а в 80-х годах прошлого столетия ещё Минздравом СССР ставился вопрос разработки новых консервантов для икры взамен уротропина. Российские ученые системы РАМН и ученые РАН в последние годы подтвердили, что уротропин разлагается до формальдегида (формалина), и именно данное обстоятельство, как я полагаю, позволило Главному Санитарному Врачу РФ принять решение, запрещающее использовать уротропин в качестве консерванта при производстве икорной продукции. Тем более что в настоящее время существуют более безопасные для потребителя ингредиенты, обеспечивающие не только качество икорной продукции, но и главное её безопасность по всем параметрам для потребителей. Нам представляется невероятной и абсурдной, а иначе и не скажешь, ситуация, когда бы, например, в условиях разразившегося в Китае скандала с молочной продукцией, в которую попали вредные для здоровья препараты, научно-исследовательский институт, занимающийся проблемами питания, обратился бы с просьбой к руководству страны с предложением о продлении разрешения на изготовление сухих молочных смесей с токсичным меланином, аргументируя это тем, что, например, промышленность не может так быстро перестроиться, что, уже столько времени используют меланин и надо ещё потерпеть хотя бы 4-5 лет для перестройки производства. По сути то, что сейчас предлагается с консервантами для икорной продукции, означает, что да, признаем, уротропин вреден, но ведь столько лет терпели и ничего, если ещё какое-то время потравим потребителя. На мой взгляд, причина такой "заботы" ученых ВНИРО связана с тем, что в настоящее время ряд рыбоперерабатывающих предприятий изготавливают лососевую икру из нестандартного, "задержанного" сырья, и использование уротропина (формалина) позволяет скрывать многие нарушения технологического процесса. И именно они (эти производители) возможно, и заинтересованы в таком развитии событий и возвращении к старым технологиям. Поэтому понятно настроение таких изготовителей, которые хотели бы максимально продлить сроки использования уротропина. Кстати, поставки лососевой икры с уротропином на экспорт, по этой причине в нашей стране закрыты уже более 10 лет. 2   Андрей Анатольевич, меня заставило обратиться к Вам с письмом ещё и обстоятельство, о котором хранится молчание на официальном сайте ВНИРО в информации от 27 октября сего года при освещении хода обсуждения данного вопроса. Там был размещен протокол рабочего совещания, который далек от действительности. Краткое содержание выступлений отдельных участников совещания искажено, а о выступлениях других представителей рыбной отрасли даже не упоминается. На совещании обсуждались вопросы, касающиеся новых технологий, но никакого решения по ним не было вынесено, поэтому вызывает удивление появление "Рекомендаций рабочего совещания". Создается впечатление, что проведение и освещение совещания носит не очень объективный характер. Рыбацкую общественность дезинформируют и вводят в заблуждение. Вызывает недоумение тот факт, что вместо запрещенного к использованию уротропина ученые ВНИРО предлагают ещё к использованию и другие консерванты, которые использовались в рыбной промышленности 50 лет назад. Более того, предлагают их срочное внесение в ГОСТы, которые будут действовать не только в России, но и в странах СНГ. Совершенно очевидно, что эти консерванты в свое время были заменены на более эффективные именно потому, что они, к сожалению, не решали проблем сохранения качества икорной продукции. По этой причине от них отказались. Учитывая сказанное, мое глубокое убеждение состоит в том, что внесение изменений в ГОСТ (в части, касающейся консервантов) должно проводиться только после подтверждения их эффективности в промышленном применении. Как известно, практика — критерий истины. В настоящее время имеется ГОСТ Р 52336-2005 "Икра зернистая лососевых рыб" и с разработкой и внедрением новых ГОСТов не следует торопиться. Мне представляется, что следовало бы в течение ближайших 4-5 лет провести проверку этих консервантов на рыбоперерабатывающих предприятиях, а не только в лабораториях ВНИРО. В ходе совещания заместитель директора ФГУП "ВНИРО" Л.С. Абрамова сообщила также о разработке технологии пастеризации лососевой икры как о большом успехе российской науки, хотя эта технология была разработана ещё 40 лет назад. Возникает вопрос, почему же до сих пор технология пастеризации не внедрена на наших предприятиях; не потому ли, что пастеризованная икра имеет низкие органолептические показатели? Всем понятно, что технология пастеризации икры более выгодна для "задержанной" икры-сырца, для браконьерской продукции, для предприятий, не соблюдающих санитарно-гигиенические требования. Ни одно уважающее себя рыбоперерабатывающее предприятие не будет работать по технологии, которая снижает качественные показатели столь деликатесного продукта. Вместо того чтобы потребовать от изготовителей строго соблюдать все стадии технологического процесса, ученые ВНИРО бросают им спасательный круг, тем самым, поддерживая, и невольно или сознательно (во что не очень хочется верить) одобряют теневой бизнес. И как результат, что и прозвучало в докладе, эту технологию приобрели предприятия, не имеющие разрешения на производство. В советское время нестандартное сырье направляли только на изготовление технической продукции, а из свежего сырья изготавливали лососевую икру для всех, без деления на социальные классы, причем качество готовой продукции было значительно выше того, что может произойти при использовании так называемых "новых технологий", которые предлагаются. По окончании этого совещания на дегустацию была представлена пастеризованная лососевая икра со сроком хранения 12 месяцев.   На мой взгляд, этот продукт трудно назвать качественной икорной продукцией, о чем было сказано, и никто из присутствующих это мнение не опроверг. Икра представляла собой бесформенную слипшуюся массу "очень похожую" на икру лососевых рыб. Удивляет, как Дегустационный Совет ВНИРО, в который входят известные ученые и специалисты, мог дать высокую оценку этому продукту и рекомендовать разработку ГОСТа? На совещании прозвучало, что ГОСТ на пастеризованную икру прошёл слушание второй редакции. Учитывая всё вышесказанное, считаем поспешным тратить государственные деньги на технологии, согласно которым будет выпускаться икорная продукция низкого качества. Более того, недопустимо разрабатывать ГОСТ на продукцию, которая даже по ТУ не изготавливается рыбоперерабатывающими предприятиями.   3   Ещё в одном докладе сотрудника ВНИРО прозвучало, что в 2008г. во ВНИРО разработана пищевая добавка "Коралл", применяемая при изготовлении лососевой икры. В ходе совещания стало известно, что разработчики нормативной документации (ВНИРО) умалчивают, что по данным Роспотребнадзора, в пищевой добавке "Коралл" содержатся опасные компоненты, которые необходимо контролировать. Более того, одно из этих веществ входит в список генномодифицированных источников, которые также подлежат строгому контролю в лососевой икре. Считаю, что в лососевой икре, деликатесном продукте, нельзя допустить присутствие генномодифицированных источников (ГМИ)! А компоненты, которые должны подлежать контролю, недопустимо скрывать от потребителей и контролирующих органов. Можно только сожалеть, что сотрудники технологического отдела ВНИРО пока не могут предложить производству консервант без ГМИ. В другом докладе сотрудник ВНИРО подробно рассказала об истории создания и преимуществах пищевой добавки "Варэкс" для лососевой икры, проанализировала причины, которые не позволяют всем рыбоперерабатывающим предприятиям перейти на новую технологию и предложила пути решения этого вопроса. С использованием комплексной пищевой добавки "Варэкс" рыбоперерабатывающими предприятиями Дальнего Востока выпущено (в том числе, поставлено на экспорт) более трех тысяч тонн икры высочайшего качества. Кстати, коллектив российских ученых и производственников за эту разработку был удостоен Премии Правительства РФ в области науки и техники. Насколько мне известно, авторский коллектив получил и Ваши, Андрей Анатольевич, поздравления в связи с достигнутым успехом. Кстати, суть позиции совещания по изложенному вопросу искажена.   В протоколе рабочего совещания, который опубликован на сайте ВНИРО, указывается, что "...ученые высказали мнение о невозможности применения небезызвестного консерванта Варэкс (призванного, по идее разработчиков, заменить сорбиновую кислоту и токсичный уротропин) на предприятиях, выпускающих большие объемы икры лососевых, а также при изготовлении продукции на экспорт". Очень жаль, что пресс-служба ВНИРО "случайно забыла" указать, что на это замечание был дан ответ зав. производством ЗАО "Камчадал" (следует отметить, что это была чуть ли не единственная, присутствующая на совещании компания, которая занимается выпуском икорной продукции): "Это неправда. Наша компания в течение 5 лет поставляет икру с "Варэкс" на экспорт, причем икра изготавливается разными рыбоперерабатывающими предприятиями Дальнего Востока. Наши партнеры очень довольны качеством готовой продукции, рекламаций за эти годы не было". Что касается "...предприятий, выпускающих большие объемы икры лососевых...", эта информация, опубликованная на сайте ВНИРО, тоже не соответствует действительности. Так, ЗАО "Гидрострой", являясь, пожалуй, самым крупным предприятием по изготовлению лососевой икры, вот уже в течение 5 лет работает с пищевой добавкой "Варэкс" и за этот период изготовили более тысячи тонн готовой продукции высокого качества, часть которой также поставлена на экспорт. Думаю, что комментарии излишни, т.к. в отличие от технологии с "Варэкс", ни одна из разработанных ВНИРО технологий не прошла апробацию в промышленности. Странно слышать негативное, неаргументированное мнение московских ученых о внедрении новых технологий, тогда как, по мнению рыбопромышленников, в настоящее время только лососевая икра с "Варэкс" является конкурентоспособной на мировом рынке. В итоге создалось впечатление, что на этом совещании решили устроить открытое выяснение отношений ученых, защищающих старые, изжившие себя технологии, и ученых, защищающих новые технологии, и которые получили высокую оценку промышленности, Правительства и потребителя. Одновременно хочу отметить, что в течение трех месяцев ОАО "Международная Рыбопромышленная Биржа" проводила сравнительный анализ, переговоры с добросовестными производителями лососевой икры различных регионов Дальнего Востока: рыбопромышленниками Сахалина, Камчатки, председателями рыболовецких колхозов Хабаровского края, - и получила от них соответствующие пояснения о том, что промышленностью не приветствуется ни пастеризация лососевой икры, ни использование озонированных тузлуков, а вот технология изготовления икры с пищевой добавкой "Варэкс" находит всё большее внедрение у рыбопереработчиков. 4   В заключение считаю возможным подчеркнуть, что низкие органолептические показатели лососевой икры, изготовленной из мороженых ястыков или в соответствии с технологией пастеризации икры, а также изготовленной с использованием озонированных тузлуков, ферментных препаратов или пищевой добавки "Коралл", дискредитируют уникальный продукт, известный во всем мире как "русская икра". В настоящее время остро стоит проблема отказа от браконьерской икры, поэтому нельзя допустить применения технологии пастеризации лососевой икры, которая способствует процветанию браконьерства. Обращаюсь к Вам, Андрей Анатольевич, потому, что только Вы своим высоким авторитетом среди рыбаков, сможете оказать влияние на более активную подготовку отрасли к переходу с 01.07.2009 г. на новые технологии изготовления лососевой икры. Выскажу мнение, с которым могут согласиться и соглашается ряд крупных рыбопромышленников Дальнего Востока о том, что нельзя допустить, чтобы тратились государственные деньги на разработку технологий и ГОСТов, которых отвергает сама жизнь. Трудно себе представить, что можно вписать в новые ГОСТы консерванты, используемые полвека назад и технологию пастеризации, которая превращает икру в бесформенную, липкую массу. Прошу Вас, уважаемый Андрей Анатольевич, помочь найти правильное, полезное и нужное для отрасли решение и не допустить использование так называемых "новых технологий и новых консервантов" при изготовления икорной продукции, которые могут отрицательно повлиять на качество выпускаемой продукции и, прежде всего, на здоровье наших потребителей, да и не побоимся этого слова, нанести существенный вред всем тем усилиям, которые предпринимаются для выпуска на продуктовый рынок высококачественных продуктов, и подорвать действенность всех усилий на фронте борьбы с браконьерством. В России ещё есть настоящие мастера икорного дела, есть уже и проверенные временем, и принятые в других странах наши технологии. В России ещё не разучились делать икру — традиционный русский продукт. Первый Вице-Президент Международной Рыбопромышленной Биржи А.Ю. Денисов -------------------   Вячеслав Сова 06.03.2009 05:15 Слов много, толку мало. Нет такого продуакта "Варэкс"... Производтель обьязан указать на продукте все "Е" , которое является одним веществом по химической номенклатуре. А.Ю. Денисов - вопрос, что вы лобируете. Нужно менять полностью культуру производства, а не произносить слова о "озонированных тузлуках". Учиться нужно было хорошо в средней школе, а не писать письма по поводу серьёзной проблеммы и обвинять грамотных людей в невежестве. Вячеслав Сова, кандидат химических, доктор биологических наук. Произвел более 5.000 тонн лососевой икры. Источник Оглавление   www.pseudology.org