| Валентин Исаакович Рабинович | |
| Семейные тайны | |
Под каждой
крышей - свои мыши. В стране, в
которой я прожил почти всю свою жизнь, всеобъемлющей полицейской системе
население противопоставляло свою собственную систему сокрытия семейных
тайн, раскрытие которых могло поставить под угрозу не только благополучие,
но и жизнь домочадцев.
В первую
очередь это касалось анкет, непременно заполнявшихся советским человеком с
детских лет и практически до самой смерти. Особенно – тех анкетных граф,
правдивое заполнение которых подчас было равносильно самоубийству.
В довоенные
времена – “Социальное происхождение”, “Владели ли недвижимой
собственностью”, “Служили ли в белой армии”, “Были ли членами других
партий”, “Проявляли ли колебания в отношении генеральной линии
ВКП (б)”, “Имеете ли
родственников за границей”.
В
послевоенные годы к ним добавились – “Были ли в плену” и “Находились ли на
территории, временно оккупированной немецкими захватчиками”. Говорят, что
на вопрос о колебаниях один старый
большевик
ответил:
“Колебался вместе с линией партии”.2 Мои родители вступили в партию большевиков совсем молодыми людьми. Отец – в 1918 году, когда ему было 22 года, мать – в 1919-ом, будучи двадцатитрехлетней. И до конца 20-х годов на все вопросы анкет они отвечали абсолютно правдиво. Между тем, под крышей нашего дома водились мыши из числа очень и очень зловредных. До того, как вступить в ленинскую партию, мама два года была эсэркой, то есть членом партии Социалистов-революционеров, объявленной Советской властью вне закона. Родители мамы владели недвижимостью, а именно двухэтажным кирпичным (тогда говорили – каменным) домом, часть которого сдавали внаем, то есть, по советским понятиям, имели нетрудовые доходы. А в первом этаже дома находилась лавка, от которой мамина мама – моя бабушка Мария Иосифовна тоже имела “нетрудовой доход”. Но и это еще не всё. В 1920 году, после поражения Красной Армии, вторгшейся в Польшу, местечко Воложин, в котором стоял тот дом, оказалось на территории, отошедшей к полякам, и бабушка Мария Иосифовна с жившими с ней маминым младшим братом Элей и маминым племянником Даней стали “родственниками за границей”. Насчет родственников за границей еще гораздо более крупные нелады были у моего отца. В его родном городе Вильно, тоже захваченном Польшей, осталась папина младшая сестра с мужем и двумя детьми. За границей жили и его старшие сестры со своими семьями – одна в Латвии, другая в Америке. В 30-е годы выставлять все это напоказ стало смертельно опасно, и ответы моих родителей на вопросы анкет сделались, скажем так – более осторожными. 3 Но мыши, жившие под крышей нашего дома, были прямо-таки мелюзгой по сравнению со зверюгами, обитавшими на чердаке родительского дома моей жены Мары Манучаровой. С фасада все выглядело более чем благопристойно. Отец – видный инженер-строитель, орденоносец, что в довоенные времена было редкостью. Мать – участница организованного в годы пятилеток общественного движения жен ИТР, инженерно-технических работников. Старшие Марины братья – студенты престижнейшего Московского авиационного института. Сама Мара – заместитель секретаря комсомольского комитета школы, в которой училась. Скрывалось же следующее. И отец, и мать были потомственными дворянами. Дед со стороны матери был городским головой Харькова, бабушка – помещицей. Кроме трехэтажного дома в центре Харькова, они владели большими поместьями – одним на Украине, другим в Крыму, в Алупке. Младший брат отца – Георгий, будучи мобилизован в начале 1920 года и отправлен на польский фронт, при первой же возможности сдался в плен, а в годы Второй Мировой войны жил в Германии и сотрудничал с гитлеровцами. За границей оказался и муж Мариной тети Ксении Александровны, который во время Первой Мировой войны был офицером Русского экспедиционного корпуса во Франции, где и остался жить, когда война закончилась. 4 До седьмого класса включительно самыми близкими моими школьными друзьями были Володя Янчевский и Миша Михайлов. Нашу неразлучную троицу преподаватель истории Николай Григорьевич называл не иначе, как “Третий триумвират” – первый, как известно, составили Красс, Сулла, Лепид, а второй – Цезарь, Помпей, Антоний. Так вот, в семье триумвира Володи главной тайной было самоубийство его отчима Ютта. Ютт был заместителем народного комиссара земледелия Яковлева, а перед тем заместителем секретаря ЦК ВЛКСМ Косарева. В один из летних дней тридцать седьмого года, узнав об аресте обоих своих патронов и понимая, что ему уготована та же судьба, бывший латышский стрелок симулировал несчастный случай неосторожного обращения со своим личным оружием и тем самым спас свою жену и своего пасынка от неминуемой тюрьмы или, как минимум, ссылки. Семейные тайны триумвира Миши хранились так глубоко, что остальные триумвиры о них даже не догадывались. Он жил вдвоем с очень пожилой женщиной, которую называл “тетушка”, в малюсенькой комнатке двухэтажного флигелька, расположенного в глубине одного из сретенских дворов. На улицу там выходил двухэтажный, старинной постройки, дом, с наполовину осыпавшейся лепниной, в центре которой, судя по сохранившимся остаткам овального картуша, находился раньше какой-то герб. В Мишиной комнатке пола практически не было видно – вся она была заставлена столиками, комодиками, шкафчиками, ширмочками, зеркалами, напольными часами, креслами, вазами, пуфами. Когда мы с Володей приходили к Мише, “тетушка” непременно угощала нас чаем с сушками, хотя мы приходили не из-за сушек, а из-за открыток, которыми были набиты ящики одного из комодов. Все открытки были цветные, заграничные, с потрясающими марками и дореволюционными датами на разноцветных почтовых штемпелях. А изображены были на этих открытках заснеженные вершины гор, отражающиеся в зеркальных водах озер; увитые цветами островерхие дома; заполненные нарядными людьми, экипажами, автомобилями улицы; белые пароходы и белопарусные яхты. И все это не выдуманное художником, а настоящее, натуральное, что подтверждалось звучащими, как музыка, названиями в конце коротеньких посланий на обороте открыток: Марсель, Генуя, Чивитта-Веккиа, Майорка, Женева, Вена… Третий триумвират мог часами погружаться в эту таинственную красоту, не слишком задумываясь о людях, которые посылали и получали ее и которые (но это я понял гораздо позже) помутились бы в разуме, предугадав, какая судьба достанется их внукам и правнукам. 5 Но все эти семейные тайны не годились и в подметки тайне, которую открыла моей маме ее ближайшая подруга Лёля, а полностью – Ольга Васильевна Мамаева. Они подружились в конце 1919 или начале 1920 года в Свердловке – Коммунистическом университете имени Якова Михайловича Свердлова, куда маму направил ее командарм Серго Орджоникидзе, а Лёлю – председатель Шуйского горсовета, в котором она, бывшая ткачиха, работала секретарем. После Свердловки маму направили на работу в Коминтерн, а Лёлю в газету “Правда”, в отдел рабкоров, которым вскоре она начала руководить. После Великой Отечественной войны она, разругавшись с главным редактором “Правды” Ильичевым, перешла в “Известия”, потом, уже в Хрущевские времена – в более спокойное место – издательство ЦК ВЛКСМ “Молодая гвардия”. Везде и всюду она конфликтовала с забюрократившимся начальством, но ее терпели из-за безупречного профессионализма, а главное – безупречной биографии, в положенные сроки награждали положенными правительственными наградами, а по праздникам непременно сажали в президиум торжественных собраний. И вот, что однажды, еще в комнатке общежития, в которой они с мамой жили во время учебы в Свердловке, рассказала ей эта образцово-показательная коммунистка. 6 Оказывается, был у нее сводный брат, который до призыва работал в Шуе механиком, наладчиком ткацких станков. Призвали же его на флот. Дело было еще при царе Александре Третьем. Неведомо как Лёлин брат попал на царскую яхту, на которой будущий царь, а тогда цесаревич Николай Александрович совершал кругосветное плаванье. Во время этого плаванья наследник российского престола обратил свое благосклонное внимание на расторопного, неглупого и вместе с тем скромного парня, запомнил его, и когда через сколько-то лет потребовался дядька для больного сына Алексея, взял матроса во дворец. После отречения Николая Второго Лёлин брат остался при нем. И вместе со всей семьей Романовых, вместе с семейным врачом Боткиным получил свою пулю в подвале Ипатьевского дома. Вот такая жуткая тайна. Мама рассказала мне об этом, когда Лёли уже не было в живых и самой маме оставалось пожить всего несколько лет. Сначала я в эту историю поверил стопроцентно. Но с течением времени она стала вызывать у меня все больше сомнений. Лёля была натурой романтичной. Трех сыновей своих назвала – старшего Эриком, среднего Германом, младшего Феликсом. Не ладила с партийными бонзами и боссами, зато крепко дружила с автором “Колхиды” и “Золотой розы” Константином Паустовским и патентованной выдумщицей Мариэттой Шагинян, придумавшей первый советский боевик – “Месс Мент”. Под каждой крышей – свои мыши. А когда мышей нет, приходится их изобретать. Потому что какая же это крыша – без мышей! Источник Здравствуйте дорогой кузен Валентин Моё имя Моше (по дедушке Моисею) Порат-Перельман. Мой отец, Иосиф Перельман, старший брат Вашей мамы, был арестован в сороковом году после освобождения Воложина - западная Беларусь. Он погиб в гулаге. Семья его - наша мама, Соничка (10 лет) и я (16), была сослана в Сибирь, Павлодар, недалеко от Омска. Адрес Сони: Rue Gay-Lussac 75005 Paris. Телефон: 33146332204. Е-мэйл: sonia.bory@wanadoo.fr Кировский пр., 6\18 День в Москве В начале 45-ого мой взвод был проездом в Москве. Воспользовал время пересадки, пробежал с трёхлинейкой несколько улиц, попал на правильный адрес, 3-й этаж, коммунальная квартира, 2 комнаты, Данино пианино. Встретила меня бабушка Малка - Марья Иосифовна: «Какие руки большие у тебя Моничка!». Позвала Лёшеньку, послала в академию, рассказать о происшествии тёте Фане. Фаня пришла. Обедали. Толковали о семье, Ильины 2 дочери в Москве, но не сможем их встретить. Сын Валя в армии - правильный человек. (не как мои офицеры, которые спекулировали солью). Последовали подарки: чулки на смену портянкам, полотенце, без чего проехал несколько тысяч вёрст. Потом на Куйбышевский вокзал на поезд в Алма-Ату. По дороге Фаня показала мне издали Кремль и довезла к поезду в Метро. Когда расставались, мама ваша мне очень советовала не уезжать после войны на запад, не оставлять Союз. Она мне повторяла это в письмах, полученных мною в 46-м году. Мы всё-таки уехали на Запад, а комсомольцы на Восток: как у Покрасса. Потеряли связь, которая возобновляется после 60 лет. Помогай Бог и Бог Допоможет. Адрес Сони: Rue Gay-Lussac 75005 Paris. Телефон: 33146332204. Е-мэйл: sonia.bory@wanadoo.fr PERELMAN - ITSKHAYKIN Family Два месяца тому мы узнали, что Монек Гарбер уроженец Воложина (Минская область Западна Беларусь), которого в течение шести десяти лет считали убитым в бою против Немцев (Монтэ Кассино – Италия) – жив и здоров, проживает в Шотландии и прибывает в пятницу 9ого Ноября 2007, 9:00 в Хайфский порт пароходом «Сага Руби», пробудет в стране два дня, встретится с его двоюродным братом Моником Перельман (сын брата его матери) и вернётся в Глазго. Оба Моника–Моисеи родились в Воложине, Моня Большой – Гарбер (1923) и Моня Маленький – Перельман (1924). Они вместе прожили своё детство в родном местечке возле великой Ешивы. Гарбери проживали в доме их бабушки, Малки Перельман с дому Ицхайкин, праправнучки Раби Хаима, основателя Воложинской Ешивы- академии.) В сентябре 39ого года с началом Второй Мировой, произвели новый раздел Польши: Немцы захватили западную часть страны, восточную же (вместе с Воложином) освободил Советский Союз. В Ноябре 39ого года был национализирован Лесорубный завод семьи Перельман, в Марте 40ого арестовали Иосифа Перельмана- отца (сорока лет) Моника; в апреле того же года переселило НКВД семью Иосифа Перельман – жену Этю, дочь Сонечку (десяти лет) и сына Моника в Сибирь. В конце 40 ого был арестован, за какой то нелепый донос семнадцатилетний Монек Гарбер. Некоторое время он сидел в одной камере вместе с Иосифом Перельман в Воложинской тюрьме . Весной 41 ого увезли заключённых в Гулаг, Монека – на Беломорский Канал, Иосифа - в Коми АССР. Летом 41 ого Немецкие армии вторглись в СССР. В мае 42 ого убили фашистские захватчики с их усердными местными помощниками все три тысячи Еврейских жителей Воложина, между ними тысячу детишек, родителей матери Мони Перельмана, отца Мони Гарбера, их родных, приятелей и до последнего, всех их соучеников. Согласно Советско-Польскому пакту заключённые польские граждане были освобождены; боеспособные могли затянуться в отряды польского генерала Андерса. Меж ними был Монек Гарбер. Монек кочевал пешком, на телегах, открытых платформах поездов, с Белого Моря до Урала. Там соединился с армией Андерса и организованно, в её отрядах, через Персию прибыл в Палестину. Здесь искал родственников и своего прадеда, бывшего раввина местечка Вишнево Ёшуа Перельмана. Встречный сообщил что Реб Ёшуа Перельман (Маргалит), Раввин Реховота умер год тому. Живых родственников не удалось ему найти. Разочарованный парень покинул страну с отрядами Андерса. В Израиле узнали поздно про его побывку. Слух прошёл и остался 65 (шестьдесят пять) лет, что Монек Гарбер пал в бою за Монте Кассино. Сейчас оказывается что путь его не прошёл в Италии, а через Африку, Канаду, Шотландию, Францию в Германию. Конец военных действий застал Монека пулемётчиком танка Армии Андерса в немецком городе Бремен. После войны он учился, закончил университет в Глазго, женился, преподавал физику на университетах Шотландии и Канады. Шесть лет тому умерла его жена. Детей у него не было. Он проживает в Глазго. На будущей неделе приедет в Израиль. На этот раз, близкие родственники, друзья детства встретят его в порту. Семья Перельман, как сказано выше, была изгнана из Воложина накануне Германского нашествия. Отец из гулага никогда не вернулся. Жена и дочь пережили войну в Сибири. Согласно Советско-Польскому договору они оставили Союз. Уехали в Польшу в сорок шестом, а оттуда во Францию. Сын Моник, проработав два года в Сибирском колхозе, был взят в труд армию на строительство Сталинско - Магнитогорской Железной дороги, откуда мобилизован в Красную Армию.Начал свою военную службу в Алма-Ате, Казахстанской столице. Был в Венгрии на Четвёртом Украинском. Потом, маршевой ротой, был отправлен на Второй Белорусский фронт. День победы над Германией застал Моника Перельмана солдатом стрелкового батальона Красной Армии возле города Росток, 200 км севернее Берлина и в такое же расстояние восточнее Бремена, где в это время находился Моник Гарбер, солдат броневого полка Польского войска. Бывшим польским гражданином, Моник освобождён с армии, оставил Союз. И пройдя все четыре зоны покорённой Германии, прибыл в Париж. Соединился с мамой и сестрой, учился электричеству и французскому языку, работал инструктором спорта и стал членом сионистической организации ЭЦЭЛ. Прожив полтора года во Франции, уехал в Израиль кораблём «АЛТАЛЕНА» (июнь 48 ого ) . Мобилизовался в ЦАГАЛ, сделал аттестат зрелости, женился, закончил Хайфский Технион инженером, работал в индустрии и занимался Воложином. Организовал ежегодные собрания, поставил памятник в местечке, на месте массового истребления, погибшим горожанам, перевёл книгу «Память Воложину» на английский (перевод поставлен в Интернет). Моисей с семьей живёт в Израиле. Монек Гарбер нашёл Моника Перельмана посредством Интернета с помощью г-на М. Тобяса (Глазго), г-жи Эйлат Левитан (Лос Анжелес) и г-жи Жойс Филд (Индиана). В пятницу 15ого Монек встретится с Моником на Обетованной Земле. С Божьей помощью! Здравствуйте дорогой кузин Валентин Моё имя Моше (по дедушке Моисею) Порат - Перельман. Мой отец, Иосиф Перельман, старший брат Вашей мамы, был арестован в сороковом пол года после освобождения Воложина - западная Беларусь.Он погиб в гулаге. Семья его - Наша мама, Соничка (10 лет) и я (16), была сослана в Сибир, Павлодар не далеко от Омска. В прошлый раз я вам послал приложением 5 страниц семьейных сведений и снимков - Получили ль вы? RueGay-Lussac75005Paris33146332204sonia.bory@wanadoo.fr From: Гамма-Принт To: poramo@netvision.net.il Sent: Wednesday, July 16, 2008 10:03 AM Subject: from Evgenii Garber (Dania's grandson) Zdravstvuite Moshe! Vam pishet Zhenia Garber, vnuk Daniila Yakovlevicha Garbera i pravnuk YGarbera. Ya ochen interesuyus istoriyei svoey semi. Hochu poblagodarit Vas za vashi stat'i, ved vse chto u menia do etogo bilo - eto mogila moego Dedushki. SPASIBO VAM BOLSHOE. Esli u vas est voprosi o "sovietskoy sud'be" moego deda, pishite na etot adres ili garber@ya.ru. gamma@vtsnet.ru Budu rad, esli prigozhus'. Esche raz spasibo! P.S. Forgive, that I write a Latin in Russian. In English I am weak zdravctvuitie Zhenia Izvinitie mienia za otshen pozdnyy otviet. Ya dva miesiatsas lezhal v gospitale vtshera prishol domoy. Valentin napisal khoroshuiu, nieimoviernuyu statiyu. Soldatom Kr. Armii proyezdom v Moskvie ya probyl пол дня u Fani в doму -Kirovskiy proyezd 6/18 v Yanvare 1945. Vidiel v piervyy i posledniy paz Faniu i Malku Iosifovnu (v posledniy). Vsievo khoroshavo MoshePorat http://www.pseudology.org/Rabinovich__VI/index.htm РИЧ Вновь обретённые родственники Оглавление |
|