Воспоминания Марии Борисовны Цизман-Тит Часть 4 Юлия Андреевна сразу мне сказала, что через два года она приедет, только пришлите вызов Расставание с домашним хозяйством оказалось сложнее, первое, что я сделала, - зарезала свинью, затем избавилась от кур, пчёл отдала своему любимому двоюродному братику Володе Файсту, спустила в погреб яблоки анис, обернув каждое бумагой и сложив в ящики, а все соленья, заготовленные на зиму, вынула из погреба и продала на рынке, дома одна – помочь некому, позже в дом вернулась моя мама, сперва жила одна, затем взяла квартирантов. До Салехарда я летела самолётом, впервые в свои 44 года, багажа было много, недолетев, приземлились почти на сутки и  ждали лётной полоды, наконец прилетела в Салехард в 5 часов вечера 31 октября 1970 года. Никто меня не встретил, Богдан неоднократно приезжал в аэропорт, последний раз ему сказали, сто сведений пока нет, это было за час до моего прилёта. На улице буран, не знаю, как я умудрилась влезть в автобус со всем моим багажом, доехала до гостиницы "Север", вхожу в комнату, Богдан с Федор Николаевичем ахнули, увидев мой багаж.   Но я ахнула ещё больше, когда пошла в туалет, описать это трудно, присесть было невозможно, дырок как таковых не было, все смешалось и замёрзло горой, я пришла в ужас от этого, двухэтажная гостиница, грязная и ободраная, насквозь продувалась ледяным ветром, я думаю, что в тюрьмах сейчас условия лучше, чем тогда на Севере. Иванов сразу же отправил меня в другую гостиницу, одноэтажную, но тёплую и уютную, там меня уже ждала Роза Алексеевна, главный бухгалтер из Москвы, она прилетела открыть нам расчётный счёт в банке, познакомились, она сказала, что завтра пойдём в банк и положим 15 тысяч на наш счёт и что я буду вести все дела, пока не примут главного бухгалтера. Но у меня полных лишь пять классов, я знаю только кассовые опрации. "Ничего", - был ответ, - я научу вас многому за оставшуюся неделю.   Роза Алексеевна была приглашена и ушла, я легла и уснула, как мёртвая, после утомительной дороги, вдруг слышу стук в дверь, я открыла, Роза Алексеевна влетела и залезла под кровать, сказав, что сейчас придёт мужик, - так её здесь нет, и правда является маленького роста мужчина, на нём огромная шапка, спрашивает Розу Алексеевну, говорю, что она ещё не пришла, он видит пустую кровать и уходит, то был начальник строительного управления Павел Андреевич. Ясное дело, Роза Андреевна не замужем, временно холостых мужчин на севере много, а местных женщин они обходили из-за болезней.   Мы долго не могли уснуть, Роза Андреевна много рассказывала про свою жизнь, ей было 38 лет, ни семьи, ни детей   Всю следующую неделю она обучала меня бухгалтерии, для меня это была сложная наука, но, как говорится, нужда заставит, всему научишься. Первое, что я сделала после её отъезда,- взяла свои 50 рублей и купила себе счёты и всем по ручке. Каждый день Богдан с Ивановым приходили обедать, Иванов никогда даже рубля не дал, вот уж действительно "нахальство – второе счастье", пришлось терпеть в ожидании своего угла. По дороге от города до аэропорта располагался Ангальский Мыс, это несколько бараков, в которых когда-то жили охранники местной тюрьмы, когда-то по всему этому району были разбросаны лагеря для ссыльных, строивших Трансполярную железную дорогу от Салехарда до Игарки в 1949-1953 годах. Почти 900 км железнодорожного полотна с мостами, переправами и тоннелями были уложены в короткий срок, но после смерти Сталина "стройка века" была остановлена, хотя некоторые участки её действуют и сейчас, более 300 тысяч заключённых погибли на этой гигантской стройке, следы которой и поныне разбросаны по тундре, лагерные строения практически разрушились, остались лишь стены да крыши. В Отрадном мы жили в одном доме с Василием Петровичем, он был заядлым рыбаком и часто брал Богдана с собой на рыбалку, на этой почве они и сдружились. Василий Петрович нам много рассказывал про Север, когда-то он был начальником станции Кинель, в разгар репрессий ему дали 10 лет и отправили в Салехард, он говорил, что под каждой шпалой лежит заключённый, люди умирали как мухи от голода, холода и тяжкого труда. Его дочь Тамара Васильевна взяла меня на работу кассиром в 1964 году, затем её направили в Гомель главным бухгалтером и Василь Петрович с женой Дашей переехали к ней, своей единственной дочери.   Богдан навестил его в 1988 году, Даши к тому времени уже не было в живых, через год умер Богдан, я послала Василию Петровичу письмо, он долго сокрушался в своём ответном послании, ему уже было 83 года, а Богдан прожил всего лишь 63. Богдан выбрал барак получше, ни окон, ни дверей в нём не было, но он решился сам взяться за работу и начать обустраивать себе квартиру из двух комнат, спальни и кухни, с удобствами на дворе, вставили окна и двери, постелили полы, сами всё покрасили, сложили печку, топили её углём, с вечера жарко, а к утру носа не высунешь из-под одеяла - холод собачий, позже местный водитель, работавший у нас в автобазе, дал нам плиту на две конфорки и баллон газа, - и жить стало веселее. Летом донимали комары и мошка, но и к этому привыкли. Наша автобаза была создана в составе АТК треста Мосгазпроводстрой, расположенной в Москве   Конторы у нас не было, но был гараж, в котором стояли семь новеньких чешских самосвалов "Татра", они пришли по железной дороге до станции Лабытнанги, когда их перегоняли 25 км через Обь в Салехард, они чуть не провалились под лёд. Нас уже было 13 человек, 7 водителей и 6 конторских. Было холодно, работали в пальто и шубах, в одном из углов гаража поставили два старых стола и устроили небольшую конторку, где сидели я, диспетчер Анастасия Алексеевна и плановик Таисия Владимировна, мне достали маленький железный сундучёк, где я держала документы и счёты, чековую книжку я всегда носила с собой в сумке, а ночью клала под подушку. К концу декабря нас было уже 33 человека, в бараке - общежитии для шоферов решили встречать Новый 1971 год, к тому времени приехали наши соседи из Отрадного Нина и Ваня Щенёвы, мы с Ниной готовили и накрывали стол и в 11 часов вечера собрались практически все работники автобазы, гуляли всю ночь, утром пришёл автобус "Паз-672", на улице было 55 градусов мороза, тишина, ветра нет и всё вокруг бело и покрыто инеем. Богдан дома бывал редко, в основном жил в Старом Надыме, где работала наша автоколонна. В течении шести месяцев мы с ним вдвоём вели всю бухгалтерию, он начислял всем зарплату, считал её на арифмометре, я выписывала ведомости и выдавала деньги, летала на вертолёте с наличными в Старый Надым и Лабытнанги. Только в апреле приняли главного бухгалтера Юлию Степановну, и я с радостью сдала ей всё, она доложила Иванову, что все расчёты и банковские документы в полном порядке, и начальник похвалил меня и поблагодарил, позже приняли бухгалтера на расчёты и секретаршу, летом в конторе СМУ-5 выделили комнату, где мы все работали вместе. Мне не нравился наш банк, работали все очень медленно, как сонные мухи, бывало по часу стоишь у окошка и ждёшь, пока тебя обслужат, поначалу я молчала, а потом стала делать замечания, что им, конечно, не нравилось. Главный бухгалтер СМУ-5 Анна Ивановна любила выпить и погулять, но при этом была женщиной простой и отзывчивой, она частенько помогала мне, разъясняя всякие бухгалтерские премудрости, как-то нам не хватило денег на счёте на выдачу зарплаты и мы попросили у неё взаймы 50 тысяч рублей, подготовили банковские документы и приехали в банк в 12:30, а там работали с клиентами до 1:00, мне заявили, что уже поздно и обслуживать меня не будут, тогда я сказала, что не уйду, пока не получу деньги, и что водители ждут меня, они почти все одинокие здесь, без семей, им нужна зарплата.   В 1:15 выходит гл. бухгалтер, злющая старая дева, и велит кассиру выдать мне деньги, когда я их получила, то сказала ей, что скоро они будут встречать нас, Салехардскую автобазу, как дорогих гостей, что и произошло, когда работа транспорта наладилась и мы стали самыми богатыми. Когда я привезла деньги и рассказала начальнику, как я их получила, он воскликнул: "Что бы я без тебя делал, Мария Борисовна, я знал, что ты нам пригодишься".   Надо сказать, что Фёдор Николаевич был ко мне не равнодушен, как-то в Старом Надыме он сказал мне: " Любишь своего Богдана одного, ну и зря!" Я ответила, что такой меня мама родила. Человек он был хороший, но бабник, Богдан знал это всё и гордился мной, хотя сам был грешен.   Вскоре приехала жена Иванова, Вера Ивановна, и стала работать диспетчером Я скучала по дочерям, и особенно по нашему трёхлетнему внуку Диме, часто плакала и просила Богдана забрать Тамару с семьёй сюда, но он не соглашался. Как-то Кузнецовы пригласили нас в гости, мы засиделись до поздна, возвращались домой ночью, а ночи летом на севере белые и светло как днём, вдруг Богдан говорит, что будем вызывать Тамару на работу, я его обняла и расцеловала, чем очень удивила, так как на нежности от природы скупа, но тут моя радость просто не могла не выплеснуться. Для Томы мы купили соседнюю квартиру в нашем же доме на Ангальском Мысу, спальню, кухню и большие сени, сделали в ней ремонт, подготовив к её приезду, так что дочь с семьёй жила у нас прямо за стенкой. Тамара как раз закончила Плановый институт, получив диплом экономиста, ей ещё не было 23-х лет. Она приехала с Димой в июле 1971 года, её муж Слава приехал позже. Тамару оформили нормировщиком, но выполняла она работу экономиста, подчиняясь старшему экономисту Таисии Владимировне.   Её начальница была членом партии, закончила техникум, играла на гармошке, но была туповата, поэтому Тамара выполняла её работу, делала отчёты и ежеквартально ездила с ними в Москву, получая при этом меньшую зарплату. Муж Таисии Владимировны – Геннадий - был чувашин, работал он милиционером, когда они встретились и познакомились, то оказалось, что оба они по фамилии Владимировы. Когда мы передислоцировались в Надым, Геннадий не захотел покидать Салехард, к тому же он заочно учился в Омске, после нашего отъезда он заболел, ему удалили аппендицит, но вскоре он умер и Таисия осталась с двумя сыновьями одна. В 1971 году исполнилось 25 лет нашей с Богданом совместной жизни и мы решили отметить серебряную свадьбу. Я поехала в Отрадный, оттуда в Москву, закупила продуктов и фрукты, на севере фруктов тогда не было, как всегда нагрузилась, словно ишак. Друзья и коллеги собрались 18 сентября у нас дома, комната наша была небольшая, но все разместились, на мне была надета небольшая фата, кричали "горько" и разошлись только под утро. В 1972 году нам дали однокомнатную квартиру в двухэтажном доме в центре Салехарда, рядом жили Семья Кузнецовых и их однофамилец, главный бухгалтер Кузнецов Семён Игнатьевич, который только что приехал из Отрадного, где работал главным бухгалтером в АТХ-20 вместе с Ивановым и Богданом.   Мы часто собирались и играли в карты Наши бывшие соседи по Ангальскому попросили нас продать им квартиру и мы договорились за 250 рублей, но когда мы перевезли вещи, я не закрыла квартиру, а лишь повесила для виду замок, племянница соседей тайком ночью вселилась в нашу квартиру, несмотря на то, что часть наших вещей ещё оставалась там. Тамара услышала ночью шум, пошла с ними говорить, они отказались уходить и тогда Слава закрыл их снаружи на замок. Утром я пришла на работу и, узнав об этом, поехала на Ангальский, выгнать я их не могла, когда просила заплатить, то их бабушка, моя бывшая соседка заявила мне: "Мария Борисовна, вы пожили, теперь пусть моя внучка поживёт".   Так я ничего с них и не получила, мне было больно и обидно, столько труда мы вложили с Богданом в эту квартиру, восстановив её из руин, я даже поштукатурила её снаружи, побелив белой известью, она выделялась среди остальных квартир в этом старом доме. Я очень долго таила обиду и не могла забыть, как меня обманули. Правда, второй раз я не дала промаху: когда мы собрались переезжать в Надым, их же родственник пришёл покупать Томину квартиру, и пока я не получила с него 150 рублей, я не пустила их на порог. В 1972 году на Ангальском построили просторную новую контору, при ней несколько квартир, куда переселились мы с Богданом, Иванов и Кузнецовы. Внук Дима был в основном со мной, Тома его забирала вечером и приводила утром, днём я за ним присматривала, так как жила при конторе. В 1973 году организовали новый трест Севертрубопроводстрой, в его составе – Автотранспортную контору, созданную на основе нашей автобазы, и мы стали готовиться к переезду в Надым. По моей рекомендации из Отрадного вызвали главным бухгалтером Ковалёву Юлию Андреевну, хорошего специалиста и человека в высшей степени честного и порядочного. Семён Игнатьевич частенько пользовался своим служебным положением, однажды, когда я была в отпуске, он заставил бухгалтера-расчётчика Марите начислить ему зарплату и премию за период, когда он болел в течении месяца, о чём мне пришлось доложить начальнику, так как Марите плакала и, боясь ревизии, рассказала мне всё. Пришлось ему вернуть все деньги, на меня он, конечно, был зол. После этого послали вызов Юлии Андреевне, она приехала и жила со мной, Богдан в основном работал в Старом Надыме. Каждый раз, набедокурив, Дима бежал к Юлии Андреевне искать защиты: "Я опять сорвал занавески – бабуля меня накажет", он хорошо знал, что Ю. А. - добрейшая душа и обязательно заступится за него: "Мария Борисовна, простите его, он сказал, что больше не будет". При конторе в красном уголке стоял новый бильярд и я частенько играла с Кузнецовыми: Дмитрием Ивановичем или Семен Игнатьевичем, он должен был остаться в Салехарде с первой колонной, а мы уже готовились передислоцироваться в Надым по Оби, погрузив на баржи вагончики. Летом 1973 года переехали в Надым, бывший посёлок, который только-только получил статус города и начал отстраиваться, ко времени нашего приезда стояло несколько пятиэтажек, кинотеатр и столовая, аэропорта ещё не было и самолёты типа ЛИ-2 садились прямо в городе. Горожане жили в вагон-городках, разбросанных повсюду вокруг Надыма и строяшихся на базе средних и крупных предприятий. Мы получили новый таллинский вагон   Тогда он считался роскошью, одну половинку занимали мы с Богданом, вторую – Тома, Слава и Дима, посредине вагона стояла печка с водяным котлом, которая топилась углём. Позже объединили по два вагона под одной крышей и изнутри по длине вагона пристроили по две комнаты, где каждая семья поставила плиту с газовым баллоном и устроила кухню, так четыре семьи жили вместе, имея общий коридор. Подвели центральное отопление, проложив трубы и соединив их с котельной. Нашими соседями были Юлия Андреевна Ковалёва и Мария Андреевна Иост, зам. главного бухгалтера, позже к ним приехали мужья а также два сына Ковалёвых, Сергей и Саша. Жили очень дружно и весело, как одна большая семья. В состав АТК передали автобазу в Перегребном а также флот, во время навигации он приносил нам большие доходы, частенько флотские привозили нам рыбу и мы все готовили рыбные пельмени и котлеты. У нас была своя баня, топили её все по очереди, воду доставляли водовозками и сливали её в 200-литровую металлическую ёмкость, покрашенную в белый цвет. Осенью наш начальник Иванов Фёдор Николаевич полетел на курорт, погода была нелётная, он дважды возвращался домой из аэропорта. В Гаграх он скоропостижно умер от сердечного приступа, было ему всего 62 года. Богдан с несколькими рабочими полетел спецрейсом и доставил его тело самолётом Як-40 в Отрадный, где и похоронили. Фёдор Николаевич много курил, даже байки ходили о том, как он любил стрельнуть сигарету. Он собирался покинуть Север, но начальство уговорило его остаться ещё на годок, жену свою Веру Николаевну он к тому времени уже отправил домой в Отрадный, когда я иногда заходила к нему в вагончик, там топор можно было вешать. Его дочь Таня работала старшим экономистом в Плановом отделе, которым руководила Тамара. Новым начальником стал Тимофеев Анатолий Семёнович, наш начальник гаража   В Отрадном он был бригадиром токарей, закончил техникум, вступил в партию и красная книжка помогла ему быстро продвинуться до начальника АТК, хотя особыми талантами он не отличался, был груб, напорист, вороват и малограмотен. Богдану, как и раньше, пришлось писать за него приказы. Как-то раз он меня вызвал в кабинет и спросил, почему я никогда ничего не прошу у него, как это делают другие, я ответила, что мне ничего не надо. Я, конечно, знала про его тёмные делишки: однажды пришли в кассу его друзья, профсоюзный и партийный боссы, с ними пятеро рабочих, подали мне ведомость на 2 тысячи рублей, работяги расписались, получили деньги и тут-же отдали их начальству.   Я им говорю, мол, вышли хотя-бы из кассы и не делали этого при мне, а Волков, профсоюзный лидер, сказал, что я же Отрадненская, мол своя значит. Но иногда я давала разгон именно потому, что была своя. Помню ещё при Иванове выделили для шоферов-трассовиков три ковра, но два из них быстренько растащили по домам близкие к начальству Субочев и Ломако, так я их пристыдила, сказав что они зеркало нашего производства и работают всего полгода, пригрозила, что пойду в горком партии, если не вернут ковры обратно, с ними я ещё в Отрадном работала в автохозяйстве. Жёны их долго смотрели на меня косо после этого. Кончил Тимофеев плохо, дали ему 24 часа покинуть город   Я к тому времени была уже на пенсии, лето проводила на даче у Люси в Куйбышеве, получила письмо от Богдана, что Тимофеева выгнали, внёс он 3 тысячи рублей в кассу и уехал в другой северный город, а через полгода вернулся в Отрадный, где и сейчас живёт, жена его Тамара уже умерла. Все знали, что он машинами отправлял запчасти и постельное бельё на юг, ящиками возил коньяк в Тюменский Главк, получил однокомнатную квартиру для дочери, она училась в Тюмени на фармацевта, но когда приехала комиссия из Москвы,- не смог он выкрутиться и друзья главковские не помогли.   Как-то помню зашла к ним домой, срочно нужно было позвонить, а телефона у нас дома не было, так его жена Тамара уговорила меня посидеть, сказав что угостит меня тем, чего у меня дома нет. И вправду, такой стол накрыла, мы и в праздники таких продуктов не имели, но больше всего меня поразила морозилка, забитая мороженым, а это для северян редчайший деликатес.   Богдан был заместителем по эксплуатации транспорта, по долгу службы распределял машины, но никогда не пользовался своим служебным положением, работники ОРСа приглашали его приехать к ним за дефицитными товарами, но он никогда ничего не брал , я его за это частенько корила, видела как все вокруг тянут домой и продукты, и вещи хорошие, но нет - таков был его характер, он мог выпивать с начальством, но просить что-либо считал для себя унизительным, поэтому жили мы всегда скромнее всех. Меня часто шофера спрашивали, почему Богдан Соломонович ходит в своём пальтишке, а всё начальство в хороших полушубках, я им отвечала, мол, спросите его сами. Дома мне Богдан сказал, что не оденет шубу до тех пор, пока всех водителей не оденут в них. Летом 1975 года приехали Янины: моя племянница Валя с мужем Алексеем и маленьким сыном Денисом, который частенько бегал к Марии Андреевне, зная, что у неё всегда есть компот и она его обязательно угостит. Сначала Лёшу направили в Салехард, через два месяца перевели к нам в Надым, летал он тогда на маленьком Ан-2. Жили они в бывшей кухне Тамары, а готовили все на моей кухне. После работы, поужинав, частенько резались в карты, играли в основном в "петушка". Следующими приехали Файсты: Володя с Ниной и их сыновья Олег и Эдик. Володя сел на машину, Нину взяли кассиром, а меня Юлия Андреевна забрала в бухгалтерию, на расчёты с клиетами – заказчиками транспорта, сказав что хватит мне летать, позже Нину пересадили в вухгалтерию на начисление зарплаты. К тому времени в АТК со всеми автобазами работало около двух тысяч человек. В августе 1975 появился Костя Айрих, а 1 октября к нему присоединилось его семейство: жена Дуся и сыновья Витя и Вадим, а в конце года прилетел Слава Сливков, муж моей племянницы Иры. Я работала кассиром, летала с кучей денег на вертолётах и самолётах всюду, где только работали наши водители, ждавшие с нетерпением зарплату.   В конце лета 1975 года Тамара переехала из вагон-городка в центр Надыма, ей выделили 2-х комнатную квартиру на 4-м этаже пятиэтажного дома. Диме исполнилось 7 лет 10 июня, а 1 сентября он пошёл в первый класс.   Чудесное было время, деньги получали хорошие, я каждый год ездила на курорт В начале 1976 года Алексею дали двухкомнатную квартиру в новом пятиэтажном доме и 14 февраля отпраздновали новоселье, в квартире стоял жуткий холод, в зале стоял только стол, все были одетыми, Нина Файст даже обернулась одеялом, согревались водкой и чаем. В мае 1976 прилетела Ира Сливкова с дочерью Светой, к этому времени Славе выделили комнату в 4-х комнатной квартире с общей кухней и ванной . В 1977 году приехала моя сестра Лиза, первое время она жила с Валей и работала дежурной в нашем общежитии, где комендантом служила Дуся Айрих. Валина соседка и подруга Антонина Александровна Лындина работала управляющей Госбанка, она взяла Лизу к себе инкассатором и выбила ей комнату в семейном общежитии. Моё 50-летие дружно отметили, собравшись в нашем вагончике. Рядом, на краю с вагон-городком построили маленькую гостиницу с удобствами, когда я вернулась с отпуска, мы с Богданом переехали туда. Айрихи жили с нами, занимали маленькую комнату, мы – большую, кухня и ванная была общая, жили как всегда очень дружно. Зимой Богдан уехал на курорт, вторую половину гостиницы стали ремонтировать, Тимофеев хотел туда переехать из вагончика. Прихожу как-то на обед, поела и тут вдруг забегает наш водитель и кричит: "Мария Борисовна, вы горите, скорее выбрасывайте всё".   Я кинулась к встроенному шкафу с одеждой, а оттуда дым валит, люди набежали и давай помогать вытаскивать всё наружу, я кричу ребятам, чтоб вынесли баллон с газом и патроны в железном ящике на антресолях, когда подъехала пожарная машина практически всё успели вынести. В суматохе я конечно не вспомнила про свои золотые часы с браслетом, но видела, что зеркало с полочкой, где они всегда лежали, вынесла наша отрадненская женщина, когда я спохватилась в 11 часов вечера, она сказала, что зеркало выносила, но там ничего не было. Как говорится, не пойман - не вор, но я знала , что и она, и её муж изрядно выпивали.   Меня перевезли в вагончик к Тимофееву, а Косте с Дусей дали бугульминский вагончик, от таллинского он отличался также, как Таллин от Бугульмы. Когда Тимофеев переехал в город в новую квартиру, то в его вагончик переселились Айрихи и мы снова оказались вместе. Вскоре рядом с домом, где жила Тамара, построили новую пятиэтажку и Богдану предложили переехать туда -  так мы поселились в новой 2-х комнатной квартире со всеми удобствами № 34 на улице Строителей 2. Юлия Андреевна заболела, был у неё инфаркт, врачи посоветовали ей бросить Север   И вот они всей семьёй уехали, и я потеряла мою самую лучшую подругу, с которой могла поделиться всем, что было на душе. Я решила уйти на пенсию в 52 года, но Богдан воспротивился, хотя два года назад хотел, чтобы я уехала в Отрадный и присматривала за больной матерью. Я согласилась остаться ещё на один год и в следующем году ушла на пенсию в 53 года, проводы я устроила в красном уголке нашей конторы. В сентябре я уехала в Отрадный, зимой жила с мамой, летом на даче с Люсей, иногда ездила в Надым зимой на пару месяцев, с Богданом тогда уже жил Костя Тит, Карлушин младший сын, после армии он приехал в Надым холостым парнем и стал работать шофёром, в этой квартире он живёт до сих пор, теперь с женой и сыном. В 1980 году Богдану дали автомобиль "Волга", в этом же году 14 августа родился долгожданный внук, мы с Колей и свахой Лидой забрали Люсю из роддома, привезли к ней домой, а сами ещё жили за городом. Помню, что повздорила с Колей, 31 августа съехали с дачи, Люся устроила большой обед, я ещё раньше просила их назвать сына Сашей, но думала, что Коля всё ещё сердится на меня и, конечно, не учтёт моего пожелания. Когда закончился обед, я положила на стол 300 рублей в честь рождения внука, Коля встал, вышел, вернулся и подаёт мне свидетельство о рождении, я читаю и глазам своим не верю – Пашенцев Александр, от радости я ещё 50 рублей добавила. В марте 1981 года я получила от Богдана телеграмму срочно прибыть в Тюмень и привезти справку, что в Отрадном мы не имеем никакого жилья. В Тюмень прилетела ночью, взяла такси и поехала к своему двоюродному брату Коле Файст, где мы и остановились. Коля с Женей утром ушли на работу, Богдан собирался со справкой в Главк, и я попросила его купить газету с тиражом 3% облигаций. Были у меня две облигации, купила я их перед отъездом из санатория в Моршине, куда я ездила лечиться в октябре. Оставались лишние деньги, и я их прикупила, и этой же ночью мне приснился сон, как будто я держу в руках ребёнка, а он покакал, причём наложил приличную кучку, проснувшись, я подумала, что это к деньгам.   Когда вернулся из Главка Богдан, я хотела взять газету, но он сказал, что раз в жизни хочет проверить тираж сам, я достала свою записную книжку с номерами облигаций и мы стали сверяться, и что вы думаете, Моршинская облигация выигрывает 500 рублей, сошлись и номер, и серия. Тогда Богдан сказал, что теперь он всегда будет проверять газету сам, переписал из моей книжки все номера облигаций, но это случилось единожды, я и раньше выигрывала, но 40-60 рублей, не больше, а тут такая удача, я сразу же вспомнила про свой сон, а сны мои, как правило, вещие. Когда Коля пришёл с работы, Богдан кричит ему: "Не раздевайся, идём за водкой".   Мы с Женей поздно легли спать, а мужчины обмывали выигрыш всю ночь Наутро мы пошли в Главк, я познакомилась с заместителем начальника Мясниковым, он срочно велел Богдану лететь на трассу, сказав, что ордер на квартиру выдаст мне. Я пришла через неделю, ордера не было, велели ждать ещё неделю. Дома одна, все на работе, я сижу и смотрю телевизор, в то время я ещё курила, затем Женя с Колей уехали отдыхать, я осталась на хозяйстве, готовила для себя и их сына Володи, он тоже работал. Через неделю опять иду в Главк, сказали, что отправили телеграмму в Москву, ждут ответа и возможно квартиры не будет.   Я расстроилась, сижу у телевизора, курю, и тут у меня сильно заболел желудок, я встала и говорю: "Хватит себя гробить, послушала Богдана и начала курить в надежде похудеть, но нет, надо жить своим умом". И я дала себе клятву не курить, и если я ещё возьму сигарету в рот, пусть господь меня накажет, но я отделалась от этой дурной привычки довольно легко, часто видела себя курящей во сне, но, проснувшись, радовалась, что это был сон. В следующий поход в Главк мне вручили ордер, а через два дня и ключи от двухкомнатной квартиры в новом доме, построенном болгарскими строителями с отделкой ужасного качества. Я купила ведро, тазик, всякие хозяйственные мелочи, прилетел Богдан, посмотрел квартиру и умчался назад на трассу, а я улетела в Куйбышев. Квартира стояла пустая, затем в ней пару лет жил Олег Файст, он в то время учился в институте, я лето проводила на даче, а зиму в Надыме. 28 августа 1981 года родилась наша первая и единственная внучка, к тому времени мы имели четверых внуков: Диму, Артёма, Дениса и Сашу. Когда получили телеграмму от Тамары, от радости мы все чуть не прыгали, Света с детьми гостила у нас на даче в это время. В честь двух прабабушек (матери Богдана и матери моей свахи Лены) внучку назвали Екатериной.   В сентябре Богдан приехал в отпуск, и мы поехали на Украину познакомиться с семьёй Олега Вергасова, второго мужа Тамары. Наша новая сваха Елена Васильевна (по паспорту Лятифя Хасьяновна) с мужем Николаем Игнатьевичем жили в своём доме в г. Боярка, это 13 км южнее Киева, туда же Тамара приехала с Димой из Надыма рожать Катю и прожить до следующего лета, Олега не было, он зимовал на севере один.   Нас очень хорошо встретили   Богдан пробыл четыре дня и уехал на курорт, а я осталась ещё на 20 дней. Дима пошёл в русскую школу в 7-й класс, как-то он повёз меня в Киев на Крещатик, после нищей России я была удивлена обилием продуктов в магазинах и на рынках, овощи и фрукты стоили копейки, Украина показалась мне просто раем. В июне 1982 года из Боярки Тамара приехала к нам на дачу с Димой и 10-ти месячной Катей, пробыла два месяца, посетила Отрадный и отправилась домой на Север, годичный отпуск по уходу за ребёнком закончился и пора было выходить на работу. Когда окончился дачный сезон, я переехала к свахе, Лидии Петровне, у Люси в однокомнатной квартире спать было негде. Через месяц, в октябре, приехала моя сестра Лиза из Отрадного и мы вместе поехали поездом до Свердловска, оттуда мне домой в Тюмень, а Лизе до Краснотуринска, она решила навестить свою подругу юности. Наш поезд задержался почти на сутки, у меня поднялось давление, а таблеток с собой не было, в Свердловске я закомпостировала наши билеты, Лизин поезд должен вот-вот подойти, когда она уехала, мне оставалось ждать 2 часа  поезда до Тюмени, чуствовала я себя ужасно, и вдруг передо мной стоит Лиза, оказалось, она села не в тот поезд и ехала в обратную сторону. Лиза расстроилась, на следующей станции она вышла и ей помогли возвратиться в Свердловск.   Я, помню, сказала ей: "Лиза, и это тоже жизнь!"   Теперь была её очередь провожать меня, до Тюмени я ехала 4 часа, приехала ночью, когда вышла на вокзал, был сильный буран, а у меня три узла и огромный чемодан, к счастью я увидела девушку Валю, с которой познакомилась ещё на куйбышевском вокзале, она приезжала навестить своего брата, он отбывал тюремный срок в Тольятти. Я к Вале чуть не в ноги, мол, не бросай одну здесь, она помогла, видя, что я больная, упросила очередь на такси пропустить меня вперёд.   К дому подвезли меня в 3 часа ночи и вот я по одной вещичке тащу на 4-й этаж, всё подняла, а спать не ложусь - боюсь что не проснусь, умру и никто не узнает, где я, но усталость взяла своё, проснулась в 9 утра, чуствую - мне совсем плохо, с трудом добралась до больницы, врач сразу же приняла меня, дала три дорогие таблетки (21 рубль), велела три дня лежать, не вставая, снова поехала к ней, снова таблетки, потихоньку стала поправляться, написала Богдану письмо в Надым, но он за всю зиму так и не появился, моё здоровье его мало волновало, прилетел аж только в мае и тут же обратно, а я поездом в Куйбышев, Люся положила меня в больницу,- стали отекать ноги. Подлечившись, снова на дачу. Следующим летом Тамара привезла Катю снова на дачу, я управлялась с обоими внуками, готовила еду, выращивала зелень и овощи, Люся с Колей работали, утром уезжали и вечером возвращались. Когда настало время их отпусков, а Катя уехала в Киев, Люся отпустила меня на неделю в Отрадный навестить маму, она жила в квартире Файстов. Мама моя стала говорить такие странные вещи, я поняла, что оставлять её одну уже нельзя, пришлось ей перейти к моей младшей сестре Але, в Тюмень ехать она отказалась.   Мама моя стала жить в семействе Найман, Але с Эрихом было очень трудно с ней, они с 4-мя сыновьями и 3-мя дочерьми жили в маленькой 2-х комнатной квартире, а тут ещё больная мать, Алю она не слушалась, управлялись с ней в основном её внучки Эмма и Рита.   Мы с Лизой помогали им деньгами   Через неделю я вернулась на дачу, покормила Сашу и, как всегда, отвела в спальню для послеобеденного сна, закрыла комнату, а когда проверила через время, то вижу, что не спит он и стоит на кровати, я ему говорю: "Что-то ты совсем разбаловался за неделю с мамой, быстро укладывайся и закрывай глаза", а он мне в ответ: "Поезжай ты в свой Отрадный, чтобы мои глаза тебя не видели", я сначала опешила, а потом расхохоталась, ему и 3-х лет нет, а какой уже развитый.   Наконец с помощью Лидии Петровны я купила с переплатой три гарнитура, когда была на даче. Богдан приехал в отпуск в августе и мы заказали 5-ти тонный контейнер, но заказ приняли только на сентябрь. С дачи все съехали, я одна сторожу свою мебель, лежу на диване и плачу, когда слышу шум большой машины, выбежала на дорогу, вижу контейнер, водитель уже плутал и искал меня, всё загрузили, накормила и напоила грузчиков, мебель отправила в Тюмень на адрес Коли Файст. Получив телеграмму о получении контейнера, полетела в Тюмень, наняла болгарских грузчиков, затащили всё на 4-ый этаж, расплатилась и наконец вздохнула: есть на чём спать.   Богдан прилетел на два дня, собрал стенку и улетел, распорядившись начать ремонт, за два года квартира пришла в ужасное состояние. Стала мыть стены с мылом, их покрасили мёрзлой известью, которая осыпалась, словно снег, и полы стояли вечно белые. Ходила по близлежащим стройкам, выпрашивала цемент и песок, заштукатурила все дыры, щели и трещины, закрасила их краской, наняла человека сделать форточки, долго потом мы мучались с ними, сделаны были неправильно, и уже в конце наняли женщин наклеить обои. Квартира стала принимать божеский вид. Зимой 1984 года Тамара привезла Катю ко мне, и мы поехали в Казахстан навестить родственников Богдана, сделали пересадку в Омске, просидели всю ночь в холодном вокзале, утром сели на поезд до Иртышска, Катя всё время спрашивала: "Ну когда же будет Кагастан?", дальше автобусом ехали три часа до их деревни, это было 4 февраля. Карлуша был дома после операции желудка, он очень любил детей и постоянно заступался за Катю, она была шкода и озорница, в это время у них был их маленький внук Костя, сын Люды, так Катя всегда хотела быть командиром.   София Степановна отличалась чрезвычайной чистоплотностью, в доме всегда был порядок, при этом держали огромное хозяйство: корову, свиней и разную птицу. Как-то мы ушли в магазин, а когда вернулись, то не нашли Катю, стали искать, обошли всех соседей, а она забралась по лестнице на крышу и спряталась в стоге соломы, а когда ей надоело там сидеть - спустилась вниз, а мы все бегаем и ищем, так я её отлупасила, но она даже и не смутилась.   На масленницу был большой праздник, но холодно, София Степановна дала для Кати чёрную шубку и мы отправились на гулянье, там я её посадила на ослика и сфотографировала на память об этой поездке. Кстати, Карлушин младший сын Костя очень любил Катю и частенько её фотографировал дома в Надыме, при этом как-то всегда по особому наряжал её, а она позировала ему. 4 апреля Карлуша отвёз нас в Иртышск, я сразу купила билет и мы сели на поезд до Тюмени. Через месяц стали собираться на дачу в Куйбышев, сижу за столом и складываю деньги в кошелёк, Катя подходит и говорит: "Бабуля, когда ты умрёшь, то дашь мне свои серёжки и кошелёк с деньгами, а я буду идти и плакать, и плакать", было ей 2 года и 9 месяцев.   Помню как-то на даче я наводила порядок ко дню рождения Люси, внуки крутились под ногами, я их стала выпроваживать за калитку посидеть на большом бревне, Саша нехотя отправился и сказал идущей за ним Кате: "Скоро ты в Киев улетишь, а я вернусь в Куйбышев, и мы от неё отвяжемся", а Катя в ответ стала канючить: "Не хочу отвязываться, не хочу отвязываться...".   Другой раз, в сентябре, стояла хорошая погода, все соседи уже съехали, а мы решили ещё пожить недельку-другую, после завтрака отправила их погулять, вдруг Саша бежит и кричит, что Катя повисла на заборе у Дюльдиных, сам-то он спрыгнул, а Катя не может, я её сняла с забора и шлёпнула по попе, а Санька и говорит: "Катька, тебе попало, а мне - нет", на что я ответила, что его я накажу в обед, когда сниму с него пальто и штаны. Подошли к крыльцу, стала отворять дверь, а Саша спрашивает: "Что, бабуля, и правда накажешь?", когда я подтвердила он поворачивается ко мне задом и говорит: "Ну, тогда наказывай сейчас", быстро смекнул, что раздетому будет больнее, я рассмеялась и наказания не было.   Я всегда гордилась своими внуками, умными и смышлёнными, Санька особенно был развит не по годам Я много сил отдала на благоустройство дачи, поначалу это был участок в лесу, заросший деревьями, кустарником и травой, я постоянно что-то вырубала, корчевала старые пни, перекапывала землю, прокладывала дорожки, помогала Коле строить туалет и баню, он только удивлялся моей энергии и неутомимости.   Наняла людей построить крытую беседку, сделали за одно воскресенье, когда Богдан приехал в отпуск, упросила его настелить в ней пол и набить вокруг неё рейки, он это сделал с моей помощью и большой неохотой, а беседка вышла чудесная, там они с Колей играли в шахматы, я в ней и шила, и гладила, и кушала, в общем в беседке мы проводили много времени, частенько играли в карты, когда приезжали гости.   Я душой приросла к этой даче, каждую весну ждала с нетерпением и всё лето наслаждалась лесной тишиной, чистым воздухом и пением птиц. В сентябре 1986 года Богдану исполнилось 60 лет и он решил уйти на пенсию, его северный стаж составлял 16 лет   Поскольку я уже была выписана из Надыма, ему пришлось сделать мне вызов, и я полетела на его юбилей, ему подарили цветной телевизор и достали стиральную машину "Малютка", их отправили грузовым самолётом, а сами 23 сентября улетели из Надыма, теперь уже навсегда покинув Север. В Тюмени предстояло положить паркетные полы и кафельную плитку на кухне, покончив с этим, купили холодильник и три ковра,- и квартира наконец стала уютной. В ноябре 1986 года Тамара поехала на курорт и привезла мне Катю в Тюмень, ей шёл шестой год, я её выпустила во двор покачаться на качелях, а сама посматриваю за ней в окно, вдруг глядь – её уж нет, бегом вниз и давай кричать, она не отзывается, обежала всё вокруг метров на 600, спрашиваю людей, не видали ли девочку, уже темнеть начало, а я всё бегаю и реву, вернулась к дому, стою и не знаю, куда податься, вдруг вижу выходит моя Катя из 3-го подъезда, оказывается познакомилась с девочкой и пошла к ней домой поиграть.   Я её побила и думала, что теперь уж она никуда и никогда не уйдёт, ан нет, она умудрялась ускользнуть у меня прямо из-под носа, впору хоть привязывай. Тамара частенько говорила, что все воспоминания о Катином детстве связаны с её поисками, была она шустрая, постоянно куда-нибудь забиралась на верхотуру, лазила по деревьям, как обезьяна, очень любила из своей кроватки залезть на платяной шкаф и сидеть там под потолком и снять её оттуда всегда было нелегко.   Диме тоже доставалось от родителей, когда приходилось с ней гулять в Надыме и она сбегала, тут уж искали её всей семьёй, он был старше Кати на 13 лет и, конечно, в его 15-16 его тянуло к друзьям, а мама заставляла гулять с сестрой. В 1985 году Олега перевели в Уренгой, Дима стал работать в его тресте на компьютере, а через год его забрали в армию в Белоруссию. Саша был более послушным   Однажды я взяла его с собой в Отрадный и там покрестила, на церковном собрании все удивлялись его спокойствию. На другой день у меня поднялось давление, вызвала врача на дом, лежу на диване и нету сил подняться, но вижу, что он мокрый, встала, сняла штанишки и пошла на балкон вешать сушиться, и не заметила, как дверь захлопнулась, я страшно перепугалась – 3-й этаж, ключи в комнате, давай просить Саньку попробовать открыть балконную дверь изнутри, для этого нужно было оттянуть вверх щеколду, он долго пытался, силёнок не хватало, но он всё-таки открыл. Когда Люся с Колей приехали, то выглядел Саша неважно, конечно, ухода нужного за ним не было, я сама лежала больная. На новой Волге мы с Богданом ездили в Казахстан, а также в Рязань и г. Скопин Рязанской области, где жила его сестра Фина Гербер со своим семейством, младшая из 3-х сестёр по отцу. Во время наших длительных поездок я стала уговаривать Богдана переехать из Тюмени в Куйбышев, мол, жили бы всё лето на даче, купили бы хорошую моторную лодку для рыбалки, но Богдан говорил, что если переезжать, то лучше в Димитровград к Светлане.   Её свёкр и наш сват Борис Петрович Захаров - заядлый рыбак, к тому же он иногда не прочь и выпить, тогда как наш второй сват Пашенцев Николай Петрович совсем непьющий, а Богдану хотелось иметь компаньона, его любимое выражение было: "Давай выпьем по черпачку", после одного-двух он любил закурить и тогда говорил с удовольствием : "Это ж не жизнь, а житьище!".   Был он очень гостеприимным, кто-бы ни приезжал к нам в Тюмень, а это были и друзья, и родственники, и бывшие сослуживцы-северяне, всех он встречал, как самых дорогих гостей, при этом очень оживлялся. С Тамарой они, как правило, засиживались до утра, выпивали, курили и вели доверительные беседы. Богдан ездил к себе на родину, и с Карлушей, и с Иваном Богдановичем Айрих  искал могилу своего отца, опрашивал людей, но так и не нашёл, но определил примерное место захоронения и поставил оградку. Летом 1988 года Тамара со Светой прилетели в Тюмень и Богдан повёз их на Волге в Казахстан познакомить, наконец, с его любимыми родственниками, проживающими в Павлодаре и области. Я в это время была на даче. В январе 1989 года Света приехала к нам с Артёмом на зимние каникулы, внуку уже было почти 16 лет.   В этом же году Богдан поехал в Пермь по совету друзей и поставил себе золотые коронки, всё сделали за неделю, цена его не волновала, я себе тоже поставила в Баку две коронки по 50 рублей, правда позже, переехав в Куйбышев, я их сняла. 09 февраля 1989 года умерла сестра Богдана Фина Гербер в возрасте 89 лет, с похорон Богдан вернулся немножко другим, мне кажется он стал задумываться о боге, как-то вечером мы смотрели телевизор и он скверно выразился, я ответила, что господь его накажет за такие слова, и он как-то очень серьёзно спросил меня: "Ты действительно так думаешь?".   Смерть последней сестры что-то в нём изменила, вернувшись из Скопина, он сказал мне: "Марьюшка, когда я умру, не хорони меня с музыкой, не фотографируй в гробу, одень на меня костюм-тройку, что я купил в Ленинграде, он новый, я его не люблю, как-то он неважно сидит на мне". Оглавление   www.pseudology.org