Лапина Н.Ю. Механизм трансформации советской политической элиты Крушение в СССР системы государственного социализма сопровождалось сломом партийного государства и носителя его власти – номенклатуры. Однако в советском обществе, где власть и политика были сконцентрированы в руках правящей партии, альтернативная политическая элита возникнуть не могла. А, следовательно, не было силы, способной заменить или вытеснить элиту советского времени.   В этой связи перед исследователем возникает ряд вопросов: во-первых, какую роль советская политическая элита сыграла в крушении породившего ее режима; во-вторых, каковы механизмы социальной адаптации советской политической элиты в постсоветском обществе; в-третьих, какую роль элита советского времени играет в формировании новых политических и экономических институтов. Чтобы ответить на поставленные вопросы, мы обратились к изучению ядра советской партийно-государственной элиты – элиты политической. Под политической элитой мы понимаем социальную группу, представители которой занимают центральные позиции в системе власти, обладают правом принятия решений и контролируют их исполнение.   2   В рамках советской политической системы политическая элита не только принимала и исполняла решения стратегического характера, но и осуществляла контроль и управление над другими группами элиты. В качестве исследуемого сегмента политической элиты был избран аппарат ЦК КПСС. Его сотрудники не обладали легитимностью избранных партийных руководителей, а были чиновниками на службе у партии. Но, по сути дела, именно в недрах центрального партийного аппарата вырабатывались стратегические направления внешней и внутренней политики советского государства. Социологическое исследование проводилось среди бывших сотрудников Международного отдела ЦК КПСС (далее МО)**. Этот выбор связан с особым местом, которое МО занимал в аппарате ЦК. Именно в этом отделе наблюдалась наибольшая концентрация «модернистов» – сторонников реформирования советского общества. Изучение «передового» и «просвещенного» отряда партийных чиновников дает возможность лучше понять, до какого предела центральный партийный аппарат был готов идти на перемены, и как ориентация на модернизацию сочеталась у него с охранительными функциями.   В основу изучения советской партийной элиты положена мысль о том, что ее представители обладали определенными видами социального капитала[1], которые им удалось сохранить или конвертировать при переходе от одной модели общественного развития к другой. Процесс социальной трансформации элитного слоя в условиях посткоммунистического развития хорошо изучен на примере стран Восточной Европы. Разработкой этой темы занимаются И. Василевский и Я. Станисски в Польше, И. Селени и Э. Шалаи в Венгрии, Ж. Минк и Ж.-Ш. Шурен во Франции[2].   В России исследования, посвященные советской номенклатуре и проблеме ее трансформации в постсоветском обществе, проводятся О.В. Крыштановской (Ин-т социологии РАН). В зависимости от поставленных задач социологами используются различные научные методы и подходы. Макроисследования, в ходе которых опрашивается большое число респондентов, позволяют воссоздать картину общих сдвигов и тенденций внутри элитного слоя и составляющих его групп, степень их обновления за счет новых элементов, уровень воспроизводства старых элит.   Такая крупномасштабная картина была получена участниками научного проекта, реализованного в 1992–1993 гг. под руководством Ж.Д. Треймана и И. Селени в ряде стран Восточной Европы. В России в рамках этого исследования методом формализованных интервью по репрезентативной выборке было опрошено 1812 респондентов, половина из которых представляла советскую государственно-партийную элиту конца 80-х годов, а другая половина – современную экономическую и политическую элиту России[3]. Другие методы предполагают сужение исследуемого пространства при условии более глубинного погружения в социальную материю. К ним может быть отнесено изучение биографий представителей элиты. Этот метод использовался немецким ученым Э. Шнайдером, а также российско-английским коллективом под руководством Д. Лейна для исследования сдвигов в составе советской политической элиты[4].   3   Особое внимание ученые уделили обновлению элитного корпуса в годы Перестройки. Биографический метод в социологии находится на пересечении социального и индивидуального. Изучение личных и коллективных биографий представителей элиты позволяет воспроизвести социально-историческую реальность, условия, в которых действует индивид или группа лиц, обладающих властными полномочиями. Одновременно с этим анализ биографий дает представление об индивидуальных стратегиях, личном выборе и мотивах поведения отдельно взятых людей.   Использование биографического метода при изучении недавнего советского прошлого и нынешней социальной реальности представляет, на наш взгляд, особый интерес, поскольку микроисследования применительно к элитным слоям в России проводятся крайне редко. В основу настоящего исследования положены индивидуальные интервью с бывшими сотрудниками Международного отдела ЦК КПСС продолжительностью 1,5–2 часа каждое. В отличие от формализованных интервью, где предполагаемый перечень ответов заранее ограничен, полуструктурированное интервью позволяет сочетать заданные социологом установки (крупные блоки-темы) со свободным повествованием респондента.   Полученные индивидуальные портреты мы стремились «вписать» в организационные структуры, в рамках которых представители советской политической элиты действовали в прошлом и продолжают действовать в настоящем. Наряду с ответами на поставленные вопросы интервьюируемые выступали в качестве экспертов, давая оценку историческим и политическим событиям, участниками которых они являлись. 4   При составлении социологической выборки на первом этапе с помощью экспертов из числа бывших сотрудников отдела был получен список ответственных работников МО[5] и составлено пятьдесят кратких биографий с указанием года рождения, образования, профессионального опыта, времени начала работы в центральном партийном аппарате, этапов продвижения по карьерной лестнице и характера деятельности после событий августа 1991 г.   На втором этапе из указанных пятидесяти «кандидатов» было отобрано двадцать. Отбор проводился по трем критериям. Во-первых, по уровню ответственности и степени влияния человека на принятие решений в советской политической системе. Включив в список почти всех бывших руководителей МО, мы стремились повысить в выборке представительство лиц, непосредственно участвовавших в подготовке партийных решений. Во-вторых, «кандидаты» отбирались с учетом возрастных характеристик для того, чтобы в выборке были представлены различные поколения сотрудников отдела. В-третьих, отбор велся с учетом различных моделей социальной адаптации в постсоветское время.   Международный отдел ЦК: основные функции и направления деятельности   С момента установления советской власти внешняя политика являлась прерогативой правящей партии, а МО был инструментом ее реализации. Формально отдел был создан в целях координации отношений с коммунистическими и рабочими партиями. В 1920–1930-е годы это направление курировал Коминтерн. После его роспуска в 1943 г. в центральном партийном аппарате была создана комиссия, позже переименованная в Международный отдел.   В 1970–1980-е годы после того, как в ряде стран Западной Европы к власти пришли социалистические и социал-демократические партии, сфера деятельности МО расширилась. С этого времени отдел стал отвечать за контакты не только с коммунистическими, но и с некоммунистическими партиями и международными организациями. В советской политической системе не существовало соответствия между реальными и формальными полномочиями властных структур. Формально стратегические направления внешней политики формировались Министерством иностранных дел (МИД), а утверждались Верховным Советом СССР, но на практике внешнеполитический курс разрабатывался высшим партийным руководством, а МО, будучи структурой центрального партийного аппарата, подготавливал решения, которые затем принимались на самом высоком уровне.   Поскольку функции отдела были сконцентрированы на внешнеполитическом направлении, его статус зависел от того места, которое внешняя политика занимала в деятельности правящей партии. Не случайно влияние МО особенно возросло после того, как в 1972 г. Политбюро ЦК КПСС приняло негласное постановление, в котором руководству партии и лично Л. Брежневу рекомендовалось уделить особое внимание вопросам внешней политики.   Чтобы понять, какое место МО занимал в выработке внешней политики СССР и как реализовывал свои властные полномочия, следует обратиться к вопросу о том, как в бывшем СССР складывались отношения между различными институтами власти. Советская партийно-государственная система производила впечатление монолита, лишенного внутренних противоречий, а присущая ей сверхцентрализация позволяла думать, что где-то существует один центр принятия государственных решений. Однако это впечатление было обманчивым. Одним из первых на эту особенность политической системы СССР обратил внимание историк А. Авторханов.   Он пришел к выводу, что политический курс Советского Союза определялся соотношением трех сил/центров власти: партией – армией – КГБ. В этом же разрезе анализировал советскую политическую систему историк Р. Медведев[6]. Политическая роль этих институтов не оставалась неизменной: в сталинскую эпоху тайная полиция контролировала партийное руководство и армию; с началом «оттепели» и прекращением массовых репрессий диспозиция политических сил в обществе изменилась: отныне и до конца советского режима партия установила контроль над КГБ и армией. Итак, общий политический курс страны определялся перечисленными властными структурами   Однако в каждой конкретной области политики число центров принятия решений варьировалось. Так, внешнеполитическая линия СССР наряду с партией, КГБ и Министерством обороны формировалась такими институтами, как Министерство иностранных дел (МИД), Главное разведывательное управление (ГРУ), Министерство обороны, военно-промышленный комплекс в лице крупнейших министерств.   Каркас советской политической системы образовывали партийные органы, а «вес» любой властной структуры определялся местом ее руководителя в партийной иерархии. Повышение руководителя по партийной линии, как правило, сопровождалось расширением властных полномочий руководимого им института и наоборот.   В этом отношении ярким примером являлся МИД. До тех пор, пока министр иностранных дел не был членом высшего партийного органа – Политбюро (ПБ), МО ЦК был основным центром разработки внешнеполитического курса. «Громыко морщился, но терпел», – так характеризует эту ситуацию один из старейших работников МО[7].   Однако в 1973 г. по решению пленума ЦК министр иностранных дел был введен в состав ПБ. Вслед за этим последовало перераспределение властных полномочий между аппаратом ЦК и МИД, а ведение межгосударственных отношений было передано Министерству иностранных дел. Правда, это не распространялось на отношения СССР с социалистическими странами, которые, как и прежде, оставались прерогативой правящей партии[8]. В советской системе повышение статуса одного центра власти и понижение другого не было связано со стремлением повысить эффективность работы управленческой системы. Партийная элита не была готова расстаться со своими властными полномочиями, а между МО ЦК и МИД на протяжении десятилетий установились сложные отношения, в которых элементы сотрудничества соседствовали со скрытой борьбой за монополию в сфере принятия внешнеполитических решений.   В ходе этой борьбы каждое ведомство стремилось доказать, что предлагаемые им сценарии более всего соответствуют государственным интересам СССР и именно его кадры лучше подготовлены для реализации внешнеполитических задач[9]. В борьбе за упрочение своих позиций МО как структура центрального партийного аппарата обладал особыми преимуществами, вытекавшими из статуса и функций правящей партии, на которую был возложен контроль за деятельностью всей государственно-бюрократической системы. Это выражалось в том, что МО мог требовать от МИДа любую документацию и информацию, в то время как МИД такими полномочиями в отношении центрального партийного аппарата не располагал.   Кроме этого, сотрудники партийного аппарата обладали ресурсами власти, которых были лишены работники государственного учреждения   Они участвовали в международных переговорах на высшем уровне, были лично знакомы с партийными руководителями – членами ПБ и секретарями ЦК, сопровождали их в поездках за границу и с иностранными делегациями по стране. Многие руководители отдела напрямую работали с высшим партийным руководством.   Так, первый заместитель заведующего МО В. Загладин на протяжении многих лет готовил выступления Л. Брежнева, а позже М. Горбачева, другой руководитель МО А. Черняев в 1985 г. стал помощником М. Горбачева; консультант, а позже один из руководителей второго международного отдела Г. Шахназаров в 1960-е годы был близок с Ю. Андроповым. Подготовленные ими тексты выступлений становились программными заявлениями, и другие ведомства, в том числе МИД, вынуждены были не обсуждать, а реализовывать сформулированные в этих документах положения.   Социальный капитал в виде знакомств и связей в высших партийных кругах позволял сотрудникам и руководителям МО «пробивать» предлагаемые ими внешнеполитические решения. Для реализации поставленных задач они использовали неформальные контакты, а также особый, только им доступный вид связи через канцелярию ЦК или «трубу», как ее было принято называть в партийном аппарате.   Функции Международного отдела в целом можно подразделить на политические, идеологические и аппаратно-организационные   Политическими они были в той части, где имели прямое отношение к выработке внешней политики и реализации решений в этой области. До начала Перестройки МО во внутриполитической борьбе большой роли не играл, поскольку основную политическую нагрузку несли другие отделы ЦК, прежде всего Отдел партийно-организационной работы, ведавший подбором партийных кадров, и Общий отдел, или канцелярия аппарата ЦК. В МО вырабатывалось идеологическое обоснование внешней политики СССР, подготавливались соответствующие разделы в документах партийных пленумов и съездов. К идеологическим функциям МО может быть также отнесено разъяснение братским партиям внешнеполитических позиций советского руководства и «продвижение» советской культуры и марксистской идеологии за рубежом. В организационном плане МО курировал деятельность общественных организаций, которые поддерживали контакты с зарубежными странами, в том числе Союза обществ дружбы, Комитета защиты мира, Комитета за безопасность и сотрудничество в Европе, Комитета советских женщин, Комитета ветеранов войны, Комитета солидарности с народами Азии и Африки, а также Комитета молодежных организаций. Руководители этих организаций являлись номенклатурой МО. У МО были и свои специфические аппаратные функции. Здесь готовились выступления и предложения, которые затем выносились руководством отдела на Секретариат ЦК. В этом смысле работники МО составляли «круг поддержки» руководителя, а от их профессионального уровня зависел рейтинг руководства отдела в высшей партийной иерархии. Поскольку профессиональные качества работников имели политическое значение, кадровый отбор в аппарат ЦК проводился особенно тщательно.   Критерии отбора и кадровый состав Международного отдела   В разных политических системах критерии формирования элитного слоя различаются. В открытых демократических обществах основную роль при подборе представителей элиты играют их профессиональные и образовательные качества. В советской политической системе основными критериями назначения на ответственные посты были лояльность к существующей власти, преданность вождю и доктрине, безоговорочное соблюдение правил партийных отношений. В 1920–1940-е годы роль партийного руководства была в основном идеологической, а рекрутирование партийных кадров происходило по политическим критериям. В 1960–1970-е годы перед руководством страны встали новые задачи. Во внутренней политике речь шла об осуществлении хозяйственной реформы и выработке основных направлений научно-технического прогресса, во внешней политике – развитии отношений со странами Запада и переходе от конфронтации к разрядке. Решать эти задачи силами сталинского поколения элиты было невозможно. Для этого у ее представителей не было ни профессиональных знаний, ни навыков.   Для осуществления этой политики требовались новые, более компетентные и инициативные люди. Теперь при подборе партийных кадров стали учитываться не только политические, но и профессиональные качества. После ХХ съезда КПСС советская политическая элита существенно обновилась за счет профессионалов. Изменение правил рекрутирования партийных кадров и, в частности, внесение в систему отбора меритократических принципов, привело к возрастанию неоднородности партийной элиты. Особенно отчетливо это видно на примере кадрового состава центрального партийного аппарата. Часть его, как и прежде, формировалась из лояльных, но ограниченных людей, «партийных бонз». Они сделали свою карьеру в партийных органах – обкомах и горкомах, а в центральном партийном аппарате проходили своеобразную «обкатку»: устанавливали нужные связи, приобретали новый опыт.   По истечении нескольких лет работы в аппарате ЦК эти проверенные партийные работники могли рассчитывать на высокое назначение в государственный аппарат. Из «партийных бонз» формировались центральные, с точки зрения ведения политической борьбы, структуры аппарата ЦК, такие как Отдел партийно-организационной работы и Общий отдел. Другая часть аппарата ЦК состояла из людей, которых мы условно назвали  «профессионалами». Они были призваны выполнять сложные управленческие функции (сотрудники отраслевых и экономического отделов).   В эту группу входили и сотрудники Международного отдела   Начиная с середины 1970-х годов, неизбежным следствием возросшей неоднородности аппарата ЦК стала борьба между «профессионалами» и «партийными бонзами». Последние пытались контролировать деятельность «профессионалов». Чаще всего этот контроль осуществлялся через канцелярию аппарата ЦК. Общий отдел строго дозировал информацию, получаемую МО, контролировал всю входящую и выходящую корреспонденцию.   Но главное состояло в том, что «партийные бонзы» периодически устраивали гонения на «профессионалов». Неоднократно в аппарате ЦК КПСС проводились кампании по «очищению» его рядов. В 1970-е годы по инициативе А. Кириленко, а в 1983 г. по инициативе К. Черненко были приняты постановления,  в соответствии с которыми в аппарате ЦК должны были работать только «проверенные» партийные кадры, имеющие опыт работы на партийных должностях.   В ходе этой кампании МО стал основным объектом критики, поскольку лишь 15% его сотрудников в прошлом состояли на выборной партийной работе. Противостояние «партийных бонз» и «профессионалов», порой переходившее в открытую борьбу, объяснялось тем, что партийный аппарат отторгал чуждые ему социальные элементы, но при этом вынужден был с ними сосуществовать, поскольку выполняемые «профессионалами» функции имели для правящей партии большое политическое значение. Все опрошенные отмечали, что основным критерием подбора кадров в МО были высокие профессиональные качества. Однако это понятие интерпретировалось по-разному. Консультанты МО, занимавшиеся теоретическими разработками, и руководители отдела, в компетенцию которых входила выработка стратегических решений, под профессионализмом международника понимали способность оценивать и прогнозировать внешнеполитическую ситуацию. Референты, работавшие на региональных направлениях, оценивали профессионализм функционально как умение перевести и запротоколировать беседу, написать записку, подготовить текст заявления или открытого письма по конкретному вопросу. Слово «профессионалы» постоянно звучало в ходе наших интервью   Именно так сотрудники МО оценивают самих себя и своих коллег. Для большинства из них профессионализм является основным способом  самоидентификации. Сегодня, когда эти люди уже утратили власть и более не входят в политическую элиту, понятие «профессионал» в их интерпретации приобретает ярко выраженную политическую окраску. Подчеркивая высокий профессиональный уровень МО, его бывшие сотрудники делают акцент на том, что сегодня к власти в России пришли «непрофессионалы». Не ставя под сомнение профессионализм опрошенных, отметим, что их высокая самооценка, а также оценка способностей коллег являются типичным проявлением профессиональной корпоративной солидарности. Как любая корпорация, МО по отношению к своим членам выполнял функцию «защиты» от внешней и внутренней конкуренции. О том, что сотрудники отдела критически относились к другим группам международников и, в частности, к работникам МИД, выше уже говорилось.   Тем не менее применительно к своим коллегам по работе все опрошенные проявляли исключительную лояльность, избегая говорить о неспособных, тех, кто работу «не тянул». Мало кто в разговоре затрагивал и вопрос о том, что находившиеся на службе партии профессионалы были вынуждены принимать решения, исходя не из  профессиональных, но политических соображений.   В большинстве интервью лояльность по отношению к своей прошлой профессионально-политической деятельности приобретала форму оправдания. Чаще всего участники исследования аргументировали свою позицию тем, что в аппарате ЦК МО выполнял роль своеобразного «амортизатора» и смягчал жесткую линию высшего партийного руководства.   Хорошо известно, как в советской системе происходило рекрутирование ответственных партийных работников[10]. Отметим, что механизм отбора и социального продвижения в СССР отрабатывался десятилетиями. При подборе кадров для МО были приняты два критерия. Первый – профессиональный. В соответствии с ним, на работу в отдел принимали специалистов, успевших проявить свои профессиональные качества. Второй – политический, означавший, что кандидат прошел специальную партийно-идеологическую проверку.   В МО были отработаны две модели – два канала рекрутирования кадров   Первая модель сложилась в 1960-е годы, когда в качестве «предбанника» МО использовался издававшийся в Праге журнал «Проблемы мира и социализма». Через редакцию этого журнала, где вместе работали коммунисты разных стран, прошли многие сотрудники МО набора 1962–1966 гг., в том числе четверо – из опрошенных нами.   В 1970–1980-е годы круг организаций, проводивших «обкатку» кадров, расширился, а, главное, в эти годы центральный партийный аппарат принял на вооружение западную модель «выращивания» собственных кадров. Аппаратная модель формирования кадров предполагала их подготовку в общественных организациях, напрямую сотрудничавших с МО. Кузницей кадров для Международного отдела стали такие организации, как Комитет молодежных организаций при ЦК ВЛКСМ, Комитет защиты мира, Международный красный крест.   Для молодых карьерно ориентированных и честолюбивых людей работа в этих организациях являлась своеобразной проверкой, предварявшей их продвижение в верхний элитный слой. «Выращивание» своих кадров, как считает один из ответственных  сотрудников МО, который до своего поступления в аппарат ЦК прошел путь от референта до заместителя председателя КМО, был эффективным средством проведения кадровой политики.   С молодых лет люди, ориентированные на социальное продвижение, попадали в околоэлитное окружение, проникались правилами игры, принятыми в системе, учились жить и работать в ней. К моменту назначения на ответственный пост в аппарате ЦК это были политически и профессионально сформированные кадры, способные выполнять возложенные на них функции. В годы Перестройки принципы комплектования кадров центрального партийного аппарата стали менее жесткими. Все чаще кандидатов на ответственные должности стали приглашать напрямую, без предварительной политико-идеологической «проверки» в промежуточных инстанциях. В период с 1985 по 1991 гг. МО пополнился сотрудниками таких организаций, как МИД, КГБ, Академия наук СССР. Изменение принципов комплектования партийных кадров способствовало разрушению номенклатурной системы еще до того, как она прекратила свое существование. Представленные в нашей выборке сотрудники МО принадлежат к трем поколениям. Представители первого стояли у истоков создания МО и пришли работать в отдел в середине 1960-х годов. Участие в войне придавало им особый «вес» и было одним из условий продвижения наверх. На момент исследования им было около 70 лет. Второе поколение представлено работниками, поступившими в аппарат ЦК в 1980-е годы. На момент опроса им было от 50 до 60 лет. Третье поколение пришло на работу в ЦК на волне Перестройки, они образуют возрастную группу 40–50-летних.   Пути в элиту   Общество создает условия воспитания и воспроизводства элиты. В демократическом открытом обществе действует система воспитания и воспроизводства элит, которая обеспечивает приток в элитный слой новых кадров. В замкнутом обществе возможность обновления элиты ограничена, в нем отсутствует подлинная конкуренция. Одной из задач исследования было выявление конкретных путей социального продвижения применительно к изучаемой группе. Большинство опрошенных сотрудников МО родились в Москве и по своему социальному происхождению принадлежали к советской интеллигенции. Основная часть опрошенных родились в неноменклатурных семьях, и лишь несколько человек по факту рождения могут быть отнесены к элитному слою.   Все они получили образование в таких лучших учебных заведениях СССР, как МГУ им. Ломоносова, Московский институт международных отношений (МГИМО), Институт иностранных языков им. М. Тореза. В аппарате ЦК такие социальные характеристики, как факт рождения в столице, наличие диплома о гуманитарном образовании и обучение в престижном столичном вузе, являлись отличительной чертой «профессионалов».   Большинство «партийных бонз» были выходцами из провинции и имели дипломы об окончании либо Высшей партийной школы, либо технических или сельскохозяйственных институтов. Учитывая возраст участников исследования, можно утверждать,  что их поступление в вуз состоялось еще до того, как указанные институты  превратились в закрытые элитарные учебные заведения.   Характерно и то, что первое поколение сотрудников МО формировалось на базе разных вузов, а второе и третье – преимущественно на базе МГИМО. По мере того, как в 1970-е годы расширились властные полномочия МИДа, МГИМО, находящийся в непосредственном подчинении Министерства, практически монополизировал подготовку кадров международников.   Культурный капитал семьи, обучение в престижном вузе, способность к интеллектуальному труду, общественная активность опрошенных явились базовыми условиями их продвижения по профессиональной линии, а карьерная ориентация позволила не только воспроизвести социальный статус родителей, но и значительно повысить его.   Важнейшим этапом в становлении своей карьеры сами опрошенные считают обучение в институте   Здесь человек не только обретал знания, но проникался определенной атмосферой и приобщался к социально-профессиональной общности, представителям которой свойственна известная однородность взглядов и поступков. Со временем дружеские связи, сложившиеся в институте, превращались в подлинный социальный капитал. «Как только ты выходишь на определенный уровень, учеба в институте помогает тебе строить карьеру. За счет студенческих связей делались многие продвижения», – говорит один из участников исследования. Большинство сотрудников МО перешли на работу в аппарат ЦК в возрасте 34–39 лет. При рекомендации на ответственную партийную должность работал, по выражению одного из опрошенных, «механизм передачи информации о способных людях». Этот механизм приводил в движение всю цепочку, а начальник отдела или сектора, как правило, подбирал сотрудников «под себя».   Так, вслед за В. Загладиным, до этого работавшим в редакции журнала «Проблемы мира и социализма»[11] и бывшим директором ТАСС Л. Замятиным[12], возглавившим в 1970-е годы отдел внешнеполитической информации ЦК КПСС, на работу в аппарат пришли многие журналисты-международники. Все они когда-то окончили один институт, вместе работали, принадлежали к одному поколению специалистов. Ф. Бурлацкий, став руководителем второго Международного отдела, пригласил на работу Г. Шахназарова[13]. В партийном аппарате карьеры делались коллективно, а продвижение наверх чаще всего было результатом усилий группы, а не одного, пусть и талантливого человека. Придя к власти, советский лидер первым делом формировал свой собственный клан, который становился его основной опорой в политической борьбе. Это правило, как показало наше исследование, действовало и на более низких ступенях партийной иерархии. Можно утверждать, что оно было всеобщим, поскольку в равной степени распространялось на группу «партийных бонз» и «профессионалов».   Процедура подбора и назначения ответственных сотрудников в МО была следующей.   Каждый сектор подбирал себе сотрудников сам. Кандидата представляли сначала заместителю заведующего, курировавшему данное направление, а затем заведующему отделом. Если кандидатура была ими одобрена, соискателя представляли секретарю ЦК, курировавшему международные связи КПСС. Назначение на должность оформлялось решением Секретариата ЦК. Прямого наследования статуса или должности в МО не существовало. За всю историю отдела лишь один сотрудник занял место своего отца. Другой характерной особенностью подбора кадров для отдела, на которую обращали внимание все без исключения опрошенные, было отсутствие блата. «У нас позвоночников не было, – вспоминает один из руководителей МО. – Помню, было несколько звонков. Вопрос решал заведующий отделом. В одном случае он согласился, но речь шла о должности младшего референта». Косвенным подтверждением сказанного является неноменклатурное происхождение большинства участников исследования. Порядок, при котором семейные связи «не работали», представляется опрошенным основной особенностью комплектования кадров партийного аппарата. В советской политической системе партийные структуры обеспечивали статусное продвижение представителей низших социальных слоев, а в партийных органах делались карьеры представителей первого поколения советской элиты.   В этом отношении партийная структура функционировала по иным правилам, чем государственно-бюрократическая машина, поступление и карьерное продвижение в которой в значительной степени зависело от социального капитала семьи. Сами опрошенные такой порядок объясняют по-разному. Одни говорят о том, что кадры для центрального партийного аппарата отбирались «по политическим и деловым качествам».   Тем самым аппарат ЦК якобы стремился «сохранить верность старым большевистским традициям»   Другие обращают внимание на высокие профессиональные требования, которые предъявляла к человеку работа в центральном партийном аппарате («Работа была ответственной, работать приходилось много, и неспособного человека было некем заменить». «Прикрываться системой было невозможно: либо ты знаешь, либо нет»). Третьи склонны полагать, что отсутствие принципа семейственности в ЦК было связано с нежеланием руководителя отдела, чаще всего прошедшего непростой путь «наверх» из самых социальных низов, принимать на работу сына или дочь высокопоставленного чиновника, которые могли бы пытаться влиять на свое руководство по собственным «семейным каналам». Вместе с тем сложившийся в центральном партийном аппарате порядок подбора кадров не означал, что советская политическая элита не стремилась к воспроизводству. Высокий статус отца, его политический и социальный капитал передавался детям, но, как правило, реализовывался не в партийной, а в государственной сфере. «Мы работали на износ и были черными лошадками, – вспоминает один из участников исследования. – Поэтому, возвысившись, партийные работники стремились пристроить своих детей в хорошее ведомство».   В силу этого в советском обществе сложился определенный порядок: дети ответственных сотрудников центрального партийного аппарата делали карьеру не в партийной сфере, а в сфере государственного управления и, прежде всего, в таких престижных, связанных с загранкомандировками учреждениях, как МИД или Министерство внешней торговли. При рекрутировании в центральный партийный аппарат представителей группы «профессионалов» к кандидатам предъявлялись жесткие профессиональные и политические требования, а базовым условием  социального продвижения был профессиональный капитал. В сегменте политической элиты, представленном «партийными бонзами», а также по мере продвижения по иерархической лестнице «вес» политических требований возрастал.   На более высоких ступенях партийной иерархии основным механизмом социального продвижения становился социальный капитал в виде личных связей либо принадлежности к партийному клану. Для назначения на должности заместителя заведующего и самого заведующего отделом ЦК была необходима мощная поддержка партийных верхов.   На этом уровне социальный капитал превращался в капитал политический   Именно так в центральном партийном аппарате во времена Л. Брежнева  сделали карьеру заведующий отделом науки С. Трапезников, завотделом культуры В. Шауро, завотделом идеологии В. Степанов. При личной поддержке Л. Брежнева состоялось высокое назначение руководителя ВЛКСМ Е. Тяжельникова и многих других. Высшая партийная элита СССР, как полагают участники исследования, состояла из замкнутого слоя, в нее входили люди, «непрерывно крутившиеся на одних и тех же должностях». Именно поэтому некоторые из респондентов испытывали острое ощущение «пределов» социального роста в рамках центрального партийного аппарата.    «Придя в ЦК, – говорит один из них, – я почти с самого начала понимал, что мне положен предел – выше заведующего сектором я не прыгну». И это, несмотря на признание того же человека, что во всем аппарате ЦК МО был самым демократическим отделом. В советской системе механизм социального продвижения был тщательно отлажен   Одной из его особенностей была плавность: в центральном партийном аппарате не практиковалось «перескакивание через ступеньки», которое воспринималось как неуважение к старшим и более опытным товарищам. Другой особенностью продвижения в рамках аппарата ЦК была последовательность назначений. За десятилетия существования МО в отделе был отработан определенный порядок.   В соответствии с ним руководитель группы консультантов, небольшого самостоятельного подразделения, занимавшегося теоретическими разработками, со временем, как правило, становился первым заместителем заведующего; референт, занимавшийся Францией, был кандидатом на должность заведующего сектором Западной Европы, а заведующий этим сектором со временем становился одним из заместителей заведующего. Аппарат ЦК отличался высокой стабильностью кадров   Пять из опрошенных нами сотрудников МО проработали в отделе около 30, другие 10–15 лет. Поскольку отбор кадров в центральный партийный аппарат велся в соответствии с очень жесткими требованиями, отсев был минимален. За годы существования отдела из него было уволено всего несколько человек. В отношении своих функционеров правящая партия выступала в качестве гаранта и покровителя, а «взяв человека на работу, заботилась о нем до самой смерти».   Принцип неотчуждаемости от элиты действовал во всех слоях номенклатурной иерархии, и даже в случае увольнения неспособного или проштрафившегося чиновника партия находила ему достойное место в государственном аппарате. Сотрудников отдела, которые «уставали» от напряженной работы в ЦК или переставали справляться со своими обязанностями, переводили на работу в МИД или за рубеж. Как правило, переход из партийной структуры в государственное ведомство рассматривался партийным руководством как «предоставление отдыха», переход на более щадящий режим. Из всего вышесказанного можно сделать несколько выводов   Первое: советская политическая элита рекрутировалась из различных социальных слоев, а ее члены в основном являлись представителями первого элитного поколения. Второе: советская политическая элита представляла собой корпорацию, мощное монолитное образование, в рамках которого действовали достаточно жесткие правила. Третье: изучение этого социального образования изнутри свидетельствует о том, что различные сегменты и разные уровни жестко структурированной и иерархической пирамиды подчинялись действию неодинаковых законов.   Высший партийный слой был представлен «кастой несменяемых»   В отличие от высшей политической элиты, средний уровень партийно-аппаратной иерархии, представленный функциональной группой «профессионалов», не был полностью замкнутым слоем. Пример МО свидетельствует о том, что рекрутирование в него обеспечивалось из профессионального слоя специалистов-междуна-родников.   В 1960-е годы этот слой был достаточно открыт и широк, именно на эти годы приходится первая волна комплектования отдела. С годами слой международников вырос численно, но стал более узким и начал формироваться исключительно на базе МГИМО.   Группа партийных профессионалов, как и номенклатурный слой в целом, тяготела к стабильности. Однако аппарат, на который были возложены важные управленческие функции, должен был сохранять дееспособность, а, следовательно, периодически обновлялся и пополнялся за счет новых людей.   В то время, как высшая советская политическая элита, начиная с 1970-х годов, превратилась в закрытый слой, на среднем уровне, и особенно в среде «профессионалов», действовал хотя и с ограничениями принцип «циркуляции элит».   Идейные течения внутри аппарата ЦК   Изменение в 1960-е годы порядка рекрутирования кадров подорвало внутреннее единство центрального партийного аппарата и отразилось на отношении политической элиты к вопросам идеологии. Этот сдвиг происходил на фоне масштабных политических событий, которые затронули все советское общество. ХХ съезд КПСС (1956 г.) расколол монолитную общественную систему. Идейное единство – необходимое условие существования любого тоталитарного режима – рухнуло, и в обществе стало появляться все больше самостоятельно мыслящих людей. Многие советские граждане перестали верить в социалистическую идею, однако вера в партию в обществе в целом сохранялась. Эти сдвиги затронули и центральный партийный аппарат. Начиная с 1960-х годов, для большинства партийных работников идеология приобрела строго функциональное значение. «Партийные бонзы» демонстрировали верность официальной идеологии, устраивали идеологические чистки, но в их руках идеология превратилась в обычное орудие власти, средство уничтожения конкурентов и упрочения своего собственного влияния.   Иным было отношение к идеологии в группе «профессионалов»   Большая их часть и, прежде всего, сотрудники отраслевых отделов ЦК отдавали необходимую дань официозу, но, по сути, оставались «идейно нейтральными». Исключения составляли политизированные профессионалы-международники. Многие из них были представителями нового поколения советской интеллигенции, воспитанного ХХ съездом КПСС. Они, по словам участника исследования, «самостоятельно думали и не боялись выражать свои мысли».   За 1956 г. для некоторых из них последовала работа за границей, где они смогли убедиться, «что хорошо жить можно и при капитализме». Общение с представителями коммунистических партий Запада утверждало их в мысли, что марксизм – это не застывшая догма, но развивающееся учение. Самостоятельно мыслящие кадры аппарата ЦК не отказались от марксизма, но попытались его переосмыслить. Это привело к появлению ревизионистского течения в центральном партийном аппарате.   О «ревизионизме» и «ревизионистских отклонениях» говорили многие опрошенные. В составе центрального партийного аппарата доля «ревизионистов» была невелика и, по экспертным оценкам опрошенных, не превышала пяти-семи процентов. Однако в Международном отделе их представительство было значительно выше и составляло около половины всех сотрудников. В МО «ревизионисты» были в основном представлены поколением шестидесятников. Для многих из них поступление на работу в аппарат ЦК было связано с определенными политическими иллюзиями. Многие из них говорили о том, что надеялись, получив власть, сделать советское общество более гуманным и демократичным.   Но изменить систему они хотели, «не ломая ее»   В отличие от диссидентов, вступивших в конфликт с властью и апеллировавших к общественности своей страны и Запада, пришедшие во власть сторонники реформ рассчитывали провести изменения аппаратным путем «сверху». Анализируя сегодня эту позицию, многие опрошенные полагают, что им удавалось в какие-то моменты сдерживать советский правящий класс от трагических ошибок. «Мы многое сделали через аппарат», – говорит один из руководителей МО. «Направление движения мы изменить не могли, но были силой сдерживания», – считает другой.   Заслугами МО, как считают его сотрудники, стали продвижение и идеологическое обоснование политики разрядки, развитие добрососедских отношений со странами Запада. Благодаря влиянию отдела и его руководства, по признанию некоторых опрошенных, удалось избежать военного вмешательства в политику Венгрии в 1970-е годы, когда там были начаты рыночные преобразования.   Однако этим людям не удалось предотвратить такие трагические события, как вторжение в Прагу или войну в Афганистане (о них опрошенные узнали, как и все советские граждане, из газет). Последующие события советской истории со всей отчетливостью показали, что советская система не подлежала реформированию.   На практике партийная фронда была ничем иным, как разновидностью коммунистического  реформизма   Часть независимо мыслящих профессионалов с годами вросла в аппарат и слилась с ним. Но даже те из опрошенных, кто считает, что им удалось сохранить самостоятельность и «не врасти в систему», служили этой системе. Шестидесятники были первым поколением «ревизионистов» в центральном партийном аппарате. Появление второго поколения было связано с вторжением советских войск в Прагу. «21 августа 1968 года лично я воспринял как трагедию, – говорит один из ответственных сотрудников МО. – Введение наших войск в Чехословакию явилось началом конца административно-командного социализма».   В МО, как считает этот человек, было 10–15 человек, остро воспринявших эти события и не разделявших избранные партийным руководством военные методы подавления конфликта. О том, что они очень тяжело переживали события 1968 года, говорили и другие опрошенные. В ту пору один из будущих руководителей МО отказался работать на чешском направлении, другой хотел уйти из ЦК.   Они, по их собственному признанию, отчетливо осознавали, что вторжение советских войск в Чехословакию приведет к изоляции КПСС и будет иметь тяжелые последствия для всего социалистического лагеря. Однако протест высокопоставленных партийных чиновников оставался кабинетным: даже когда они не соглашались с курсом, избранным партийным руководством, они не были готовы заявить об этом открыто.   Иную позицию отстаивали «твердые сторонники партийной линии»: они верили советской пропаганде и, в частности, утверждениям, что «начавшиеся в Чехословакии события ведут к реставрации капитализма». Однако, несмотря на столь различные оценки и позиции, практически все опрошенные признавали, что события 1968 года способствовали «подспудному нарастанию оппозиционности» и подготовили часть центрального партийного аппарата к Перестройке. Таким образом, в 60-е годы центральный партийный аппарат в идейном отношении раскололся   И в нем выделились три течения: идейно нейтральные технократы; «партийные бонзы», часть которых была представлена партийными догматиками; «ревизионисты» или социал-демократическое крыло аппарата, которое было в значительной степени представлено участниками исследования. Мы не случайно так подробно остановились на внутренней идейной неоднородности аппарата ЦК. Ниже мы постараемся показать, как идейные позиции, мировоззрение людей влияют на социальную адаптацию. Завершая этот раздел, отметим, что внутренняя дифференциация не привела к появлению в центральном аппарате и обществе открытых дискуссий по вопросам идеологии и практически не отразилась на принимаемых правящей партией решениях. Система умело нейтрализовала внутреннюю партийную оппозицию, используя ее представителей в своих интересах.   Аппарат ЦК в годы Перестройки   Приход к власти М. Горбачева был в целом положительно воспринят советской политической элитой. «Ожидание перемен, – говорит один из участников исследования, - было у многих, люди осознавали, что что-то делать надо». В задачи нашего исследования не входил анализ политических событий в годы Перестройки. Напомним лишь, что в раннем романтическом варианте Перестройка была попыткой усовершенствовать социалистическое общество, а пришедший к власти в 1985 г. новый лидер исходил из мысли, что это общество можно преобразовать путем постепенных изменений.   В середине 1980-х годов реформы только начинались, в обществе и в кругу прогрессивно мыслящей политической элиты они вызвали большой энтузиазм. Именно так опрошенные характеризовали реакцию МО и его сотрудников на приход к власти М. Горбачева. Многие из них уже были знакомы с молодым членом ПБ, бывали с ним в заграничных командировках, участвовали в переговорах.   В первые годы Перестройки МО явился той структурой центрального партийного аппарата, на которую новый генеральный секретарь КПСС смог опереться. Именно из этого отдела вышли помощники генерального секретаря, а позже первого президента СССР – В. Загладин, А. Черняев, Г. Шахназаров. Эти люди стали идеологами преобразований, им принадлежали многие из идей, выдвинутых в перестроечные годы («социализм с человеческим лицом», идея гласности, концепция «общечеловеческих ценностей»). Демократические веяния, как отмечали все опрошенные, очень быстро сказались на деятельности центрального партийного аппарата   Теперь его работники более открыто обсуждали общественно-политические проблемы и высказывали собственные суждения. Более демократичными стали отношения между «верхами» и «низами»[14], на руководящие посты стали выдвигать молодых. Кадровый состав аппарата в целом и Международного отдела, в частности, обновился за счет профессионалов, которые стали приходить из различных ведомств.   Качественно изменился характер работы. М. Горбачева, как правило, интересовал не просто объем информации: от сотрудников аппарата он требовал аналитических материалов и политических прогнозов. В первые перестроечные годы активизировалась внешнеполитическая деятельность КПСС: лидер часто выезжал за границу и принимал множество иностранных делегаций. Все участвовавшие в исследовании сотрудники МО ЦК отмечали, что во второй половине 1980-х годов объем работы резко возрос и работать стало более интересно. Перестройка изменила расстановку сил в аппарате ЦК. Международный отдел, до этого не игравший большой роли в политической борьбе, выдвинулся благодаря своей близости к лидеру и стал своего рода «лабораторией Перестройки». 1985–1988 гг. стали звездным часом в истории МО. Все опрошенные отмечали, что в эти годы испытывали особый подъем, у них было чувство, что к их мнению «прислушиваются».   А главное, все они ощущали «свою причастность к большому делу». Однако отношения М. Горбачева с центральным партийным аппаратом и МО как его структурой не оставались неизменными. В них можно выделить два периода, которые совпадают с основными событиями общественно-политической жизни страны. Первый период укладывается во временные рамки 1985–1988 гг.   Он начался с приходом М.Горбачева к власти и закончился проведением в СССР реформы политической системы. На этом этапе реформаторам удалось достичь согласия, во-первых, с классом номенклатуры в целом и, во-вторых, с консерваторами в руководстве КПСС. Этот компромисс стал возможен, поскольку в самом начале Перестройка не затрагивала властные позиции советского правящего класса и мыслилась как творческое переосмысление социализма.   Умеренность реформаторов на этом этапе позволила нейтрализовать потенциальных противников преобразований, пока они еще были сильны, и помогла сторонникам реформ удержаться у власти. Тот факт, что в 1985–1988 гг. партийный аппарат не препятствовал осуществлению начатых в стране реформ, большинство опрошенных связывало с тем, что основная масса партийных руководителей, привыкшая к аппаратным играм, не поняла сути происходящего.   Аппарат оставался лоялен по отношению к М.Горбачеву и его ближайшему окружению и тогда, когда была провозглашена идея гласности, и тогда, когда в СССР были предприняты экономические реформы[15]. Поворотным моментом стала реформа политической системы. Основы политической реформы были заложены XIX партийной конференцией, а суть ее состояла в том, что партия освобождалась от выполнения чуждых ей функций государственного управления. Властные полномочия перераспределялись между Советами, роль которых возрастала, государственными учреждениями (министерствами и ведомствами), а также новыми структурами[16]. Важным элементом реформы стала демократизация политической системы. В 1989 г. в СССР прошли первые относительно свободные выборы, состоялся первый Съезд народных депутатов. Реформа политической системы сопровождалась реорганизацией партийного аппарата   До октября 1988 г. в аппарате ЦК существовало 20 отделов, с октября 1989 г. их осталось всего 10: отраслевые отделы были ликвидированы, другие преобразованы. Структурная Перестройка затронула и МО – два международных отдела были слиты в один, численность сотрудников сократилась на 30 процентов, многие были вынуждены уйти на пенсию.   Но главное состояло в том, что центральный партийный аппарат, а вместе с ним и Международный отдел, начал терять властные позиции и практически отстранялся от принятия решений. Большинство опрошенных признавали, что, начиная с 1988/1989 гг., у них нарастало чувство, «что то, чем они занимались, стало никому не нужным». Сотрудники отдела по-прежнему писали записки, но «теперь их никто не читал».   Отныне партийный аппарат существовал в отрыве от партийного руководства: его кадры перестали привлекаться к разработке стратегических решений, а властные полномочия в области внешней политики полностью перешли к МИДу и его новому руководителю Э. Шеварднадзе. Сотрудники центрального партийного аппарата с горечью вспоминают этот период. В их индивидуальных рассказах звучит обида на то, что их профессионализм остался невостребованным, а о них самих «забыли». Но острее всего представители политической элиты ощущали утрату власти. В 1989–1991 гг. аппарат потерял веру в лидера, а сам лидер попытался опереться на новые непартийные силы и институты власти   С того момента, как святая святых советской системы – власть правящей партии была поставлена под сомнение, консенсус между реформаторами и номенклатурой, с одной стороны, и реформаторами и консерваторами, с другой, распался. Отныне центральный партийный аппарат дистанцировался от М. Горбачева. Исключение составляла лишь горстка сотрудников МО, которая осталась преданной вождю-реформатору и продолжала работать с ним. В разрыве М. Горбачева с его потенциальными союзниками в партийном аппарате большинство опрошенных видят основную причину неудач Перестройки. «Тактически, - говорит один из участников исследования, - это было неверно. Команду единомышленников надо формировать, а Горбачев пошел по пути избиения своего собственного тыла. Безрассудно думать, что тебя поддержит внешнее окружение, – оно тебя сдаст».   Действительно, М. Горбачеву так и не удалось сформировать собственную команду. Лидер-реформатор отказался от советского принципа формирования родственно-дружеских кланов и попытался подобрать свое окружение, как это делается на Западе, по идейному принципу. В рамках советской системы эта логика не сработала: уже на первом съезде народных депутатов демократическая интеллигенция дезавуировала «прораба» Перестройки и перешла к нему в оппозицию. Большинство участников исследования объясняют трагедию Перестройки тем, что М. Горбачев в решительный момент отказался от сотрудничества со здоровыми силами внутри партии и оказался неспособен осуществить переход от монопартийной системы к двухпартийной на базе КПСС. Такая возможность, как они считают, была в 1988–1990 гг., когда в Коммунистической партии сформировалось несколько идейно-политических платформ.   Однако есть и другая оценка политических событий   «Основная трагедия Перестройки, – считает один из наиболее последовательных сторонников реформ, – в том, что Горбачев не смог сработаться с демократами, которые сделали ставку на Ельцина и вынуждены были работать вместе с ним на раскол СССР». Признавая обоснованность критики в адрес М. Горбачева, звучавшую во всех интервью, добавим, что попытки проведения изменений «сверху» реформаторски настроенным партийным руководством были обречены. В тот момент, когда партия утратила свои властные функции, система партийно-государственного управления разрушилась. Основной итог последнего этапа Перестройки состоял в том, что реформы вышли из-под партийно-бюрократического контроля, а эволюция переросла в революцию. Часть опрошенных признают свое участие в разрушении системы государственного социализма   Прежде всего, это ближайшие сподвижники М.Горбачева, которые были и остаются рядом с ним. «Историей было определено Горбачеву стать разрушителем. Это колоссальная историческая миссия, и сделать это было необходимо. Да, я тоже участвовал в разрушении», - говорит один из помощников М. Горбачева. Но ошибка реформатора, как считает один из участников исследования, состояла в том, что он делал это «слишком медленно».   Иную точку зрения отстаивают те опрошенные, которые на втором этапе Перестройки дистанцировались от лидера и перешли к нему в оппозицию. Стремление к демократии у них пришло в противоречие с утратой властных полномочий, а корпоративные интересы оказались сильнее реформаторских ожиданий.   Трансформация советской политической элиты и стратегии ее социальной адаптации   По мере отстранения партии от власти советская элита стала терять свой политический капитал. Одновременно с этим ее представители, до сих пор находившиеся под бдительным контролем и опекой партии, впервые почувствовали себя независимыми субъектами и предприняли попытку самостоятельного выхода из кризисной ситуации. Это привело к возникновению центробежных тенденций внутри партийного аппарата.   Как говорилось выше, в советской системе самостоятельный уход из аппарата ЦК был явлением редким. С 1990 г., как отмечали все опрошенные, люди начали покидать аппарат ЦК КПСС. Советская элита теряла свой политический капитал постепенно, поэтому процесс ее социального перерождения растянулся во времени. В процессе трансформации советской политической элиты можно выделить два периода. На первом этапе (1988 – август 1991 г.) происходило  скрытое разрушение советской номенклатуры (от самого принципа номенклатурных назначений партия отказалась в 1990 г.). Этот процесс развивался по мере того, как партия теряла власть, а представители партийной элиты самостоятельно осваивали новые сферы деятельности.   Второй период начался в августе 1991 г., когда КПСС была полностью отстранена от власти   На сессии ВС РСФСР деятельность КПСС была приостановлена, а 06 ноября 1991 г. Президентом России партия была запрещена. В августе 1991 г. партийный сегмент советской элиты, представленный ответственными работниками организаций КПСС разного уровня, ушел с политической арены, и начался бурный процесс образования новой, теперь уже российской элиты. Как сложились судьбы сотрудников Международного отдела в послеавгустовский период, удалось ли им сохранить высокие социальные позиции в постсоветское время? В обществе существуют разные способы воспроизводства высокого социального статуса. Первый означает «прямое воспроизводство» элиты и происходит тогда, когда ее представители сохраняют властные позиции в той же сфере, что и раньше.   В этом случае политический или экономический капитал прошлого «перетекает» в политический или экономический капитал сегодняшнего дня. Второй способ предполагает воспроизводство элитного слоя через конверсию капитала. Адаптация представителей советской политической элиты к новым общественным реалиям происходила по-разному. Выделяются три стратегии социальной адаптации: экономическая, политическая, профессиональная. Экономическая стратегия предполагает сохранение социального статуса и профессиональной активности за счет конверсии политического капитала в капитал экономический. Многие представители советской элиты избрали этот путь еще до событий 1991 г., когда в 1987–1988 гг. в СССР стали возникать первые частные предприятия и формироваться рыночные отношения.   Вспоминая эти годы, один из участников исследования говорит: «Люди стали уходить из аппарата ЦК, так как перед ними открылись новые жизненные возможности, которых раньше не существовало. Многие создали собственные СП. Мне было 42 года, самое время заняться новым делом. Было чувство, что это единственное неиспробованное дело. У меня это был сознательный выбор». Немалую роль в выборе экономической стратегии сыграл и тот факт, что в обществе, в котором заработали рыночные механизмы, деньги приобрели рыночную стоимость и стали обеспечивать людям то, что в прошлом они могли получить только через централизованную распределительную систему. «Уходя в коммерческую структуру, человек терял привилегии, но получал экономическую свободу», – говорит один из опрошенных, сделавший этот выбор.   Рыночные отношения подорвали систему государственного социализма изнутри, а привилегии перестали выполнять функцию социальной интеграции. Одними из первых представители советской номенклатуры поняли, что в условиях частного бизнеса они смогут жить еще лучше, чем с обкомовскими или цековскими пайками. Из двадцати человек, принявших участие в исследовании, трое создали свои собственные предприятия   Работники центрального партийного аппарата начали подготавливаться к уходу заблаговременно: «Формально я ушел из ЦК в декабре 1990 г., но практически с августа я в ЦК не ходил и создавал совместное российско-американское предприятие». Это была фирма, занимавшаяся издательской деятельностью и поддерживавшая научные проекты. В настоящее время этот предприниматель создал свое собственное небольшое предприятие, которое оказывает консалтинговые услуги российским и иностранным предпринимателям. Новая деятельность, как считает этот участник исследования, помогает ему самореализоваться. Обретению нового статуса, как считают все опрошенные, ныне занимающиеся предпринимательской деятельностью, способствовало высокое положение в советской системе. Создать совместное предприятие, работая в ЦК КПСС, было просто, а поддержка «сверху» была обеспечена, утверждает один из них. Большую роль в процессе социальной трансформации представителей либеральной номенклатуры в предпринимателей играл их социальный капитал в виде связей и знакомств как в самом СССР, так и за рубежом.   Последнее обстоятельство чаще всего объясняло выбор зарубежного партнера: референт по Испании создал СП с испанской фирмой, референт по Венгрии – с венгерской. В 1989 г. в МО работало 90 ответственных сотрудников, из них шестеро создали свои собственные предприятия. Умело используя капитал, которым она обладала, советская номенклатура сумела утвердиться в новой экономике. При этом изменился способ легитимизации ее власти в обществе: из политических руководителей ее представители стали частными собственниками. Политическая стратегия социальной адаптации означает либо сохранение элитой властных позиций в обществе, либо конверсию старого политического капитала в новый. Воспроизводство элитного статуса в политике, как правило, связано с переходом из старых структур управления в новые. Выше уже отмечалось, что в советское время сотрудники аппарата ЦК чрезвычайно редко по собственному желанию переходили на работу в госучреждения. Однако по мере того, как партия в 1989–1990 гг. начала терять властные позиции, а центр принятия решений переместился в государственные учреждения, начался отток сотрудников МО в МИД СССР. Одновременно с этим происходило перераспределение властных полномочий между союзными и российскими институтами власти   О процессе формирования российской государственности, протекавшем в недрах СССР в 1990–1991 гг., известно немного. Но очевидно, что в нем нашла отражение борьба двух элит – российской и союзной – за первенство и власть. В ту пору большинство российских министерств были маленькими, недееспособными структурами, в основном выполнявшими представительские функции. Желая повысить профессиональный уровень своих кадров, российские руководители начали в 1990 г. «перетягивать» к себе специалистов из центрального партийного аппарата.   Так, в 1990 г. один из участников исследования был приглашен российским премьером И. Силаевым на должность министра в только что созданный Комитет по взаимодействию с Министерством обороны и КГБ. «Со мной проводились беседы, но назначение не состоялось. В начале 1990 г., – поясняет этот опрошенный, – работа в ЦК КПСС по своему статусу была выше, чем работа в российском министерстве».   Однако такого мнения придерживались далеко не все сотрудники партийного аппарата. Некоторые из них, в том числе и Б. Федоров, позже ставший министром финансов РФ, в 1990 г. перешел на работу в российские структуры власти. Таким образом, два процесса – формирование новой российской элиты и разрушение советской номенклатуры – происходили параллельно и были тесно взаимосвязаны. До событий августа 1991 г. интеграция представителей советской партийной элиты в российские структуры власти происходила безболезненно   После августа 1991 г. ситуация изменилась. Первый реформаторский период в истории постсоветской России проходил под лозунгом борьбы с партийной номенклатурой. Участники исследования рассказывали, что министром иностранных дел РФ А. Козыревым было принято негласное постановление, в соответствии с которым было запрещено брать на работу в МИД РФ работников МО, проработавших в центральном партийном аппарате более двух лет.   Если такое постановление, действительно, существовало, то в нем со всей откровенностью проявился существовавший многие десятилетия дух соперничества между двумя организациями. Однако, несмотря на это ограничение, несколько сотрудников МО благодаря своим связям все же были приняты в аппарат министерства. Характерно, что именно эти бывшие ответственные работники аппарата ЦК от участия в исследовании отказались, мотивируя свой отказ статусом государственных чиновников, которым не рекомендуются встречи с журналистами и социологами. Анализируя социальные траектории номенклатуры в постсоветское время, французский социолог Ж. Минк подразделяет ее на две группы. Первая («рациональная номенклатура») нашла свое место в новом обществе. Вторая не смогла выработать активную стратегию социального действия и избрала модель выживания[17].   Деление советской элиты на «победителей» и «побежденных» вполне оправданно, но в нем не учитывается одно важное обстоятельство, а именно неоднородность группы «побежденных». Опыт показывает, что в нее наряду с лицами, вынужденными принять нисходящую вертикальную мобильность, входят и те представители элитного слоя, которые самостоятельно и осознанно покинули его. Зимой 1991–1992 гг. несколько участников исследования были приглашены на работу в новые государственные учреждения, но от шанса сохранить высокий социальный статус отказались. Один из опрошенных, к тому времени уже занявшийся предпринимательской деятельностью, объясняет свой отказ работать в государственных структурах стремлением «сохранить свободу». Другие, по их собственным словам, «отказались приспосабливаться из чувства неприятия нынешней системы».   В разговоре о представителях советской партийной элиты, которые нашли место в новых структурах власти, часто звучало слово «предательство». Так участники исследования определяют поведение тех работников центрального партийного аппарата, которые перед толпой или камерой телевидения разрывали членские билеты КПСС или стремились предать гласности «партийные тайны», как это сделал один из их бывших коллег. Как показали интервью, все опрошенные настроены резко антиельцински и не принимают нынешнюю власть, ссылаясь на ее некомпетентность   Однако, на наш взгляд, в этой оценке скорее проявилась корпоративная реакция людей, лишившихся власти и не желающих заигрывать с теми, в чьих руках она находится сегодня. Парадокс состоит в том, что некоторые из опрошенных, отказавшиеся «сотрудничать» с российскими властями и говорящие об отсутствии профессионализма в их рядах, тем не менее хотели бы видеть в будущем своих детей работниками российского МИДа. Чтобы понять позицию той части советского правящего класса, которая отказалась от возвращения в элитный слой, целесообразно ввести понятия «идеологического капитала». Под «идеологическим капиталом» мы понимаем идейно-политические установки индивида, его мировоззрение, верность определенным идеалам. Опрошенные сотрудники МО, как показало исследование, были и остаются убежденными сторонниками демократического социализма.   Им чужды, как они сами признают, либеральные западные ценности, они не поддерживают реформы, которые проводятся «без учета интересов основной массы трудящихся». Все они очень тяжело переживают распад СССР и утрату Россией статуса великой державы. Половина опрошенных до сих пор числит себя в рядах КПСС, откуда они формально не выходили, почти все верят в то, что в будущем социалистическая идея вновь завоюет мир. Политическая стратегия адаптации не ограничивается возможностью участия в деятельности властных структур. Часть опрошенных, добровольно покинувшая элитный слой, включилась в общественно-политическую деятельность. Становление в России политической демократии и многопартийности предоставило советской номенклатуре новый шанс выживания. В современной России возникли десятки политических партий. Некоторые из них в полном смысле слова являются новыми политическими формированиями, другие стали результатом идейного и организационного распада КПСС.   В процессе становления многопартийности и парламентской системы в РФ стал формироваться новый класс профессиональных политиков. Отдельные его представители начинали свою политическую деятельность с нуля, другие занимали элитные позиции в советской политической системе. Формы и способы политического действия представителей советского политического класса различны. Из 20 участников исследования трое активно участвуют в партийном строительстве   Один из них является руководителем левоцентристской партии – Социалистической партии трудящихся[18]. Вот как этот бывший ответственный сотрудник ЦК КПСС объясняет свое возвращение в политику: «К весне 1992 г., – говорит он, – я понял, что перекладывать бумажки в конторе (к тому времени он поступил на работу в частную фирму. – Н.Л.) – это работа не для меня. Здесь сработали личные особенности – социальная активность и честолюбие».   Для этого бывшего представителя советской политической элиты, в настоящее время остро ощущающего свою невостребованность, участие в партийной деятельности стало основным способом самореализации. Этот участник исследования не исключает для себя перспективу возвращения в большую политику. Двое его бывших коллег работают во фракции КПРФ в Государственной Думе: один в качестве эксперта по международным вопросам, другой – ответственным по связям с общественностью (до выборов 1993 г. они работали в партии на общественных началах).   Создание коммунистической фракции в нижней палате парламента позволило им вернуться в околоэлитное окружение. Эти люди отчетливо осознают, что, работая в парламенте, они участвуют в строительстве российского парламентаризма. Свою основную задачу они видят в том, чтобы «разъяснять» своим коллегам по партии, как следует строить работу в условиях политической конкуренции.   Представители советской номенклатуры, активно включившиеся после событий августа 1991 г. в политическую жизнь, пытаются найти свою новую легитимность в обществе и создать новый образ политика, открытого для диалога, готового вести борьбу за голоса избирателей и конкурировать с другими партиями и движениями. Вместе с тем, как отмечает один из них, «приучение птенцов номенклатуры к новым политическим условиям проходит крайне сложно».   В своей новой политической деятельности эти трое участников исследования в полной мере используют имеющийся культурный и социальный капитал. Во вновь созданных партиях они работают в направлениях, связанных с внешнеполитической тематикой, отвечают за контакты с российской и иностранной общественностью, пользуются сохранившимися связями, знанием международной проблематики и иностранных языков. Прямые формы политического действия избрали и те бывшие сотрудники МО, которые в настоящее время работают с М. Горбачевым в созданном им Международном фонде социально-экономических и политических исследований (Горбачев-Фонд). Пять из опрошенных двадцати человек являются сотрудниками этой организации. Их выбор был во многом определен личной близостью и преданностью М. Горбачеву.   Сегодня эти люди в качестве его помощников участвуют в политической жизни страны   Фонд разрабатывает рекомендации и предложения, некоторые из которых, по словам опрошенных, учитываются в деятельности нынешних властных структур. Сюда относится также научная и публицистическая деятельность опрошенных, их выступления в средствах массовой информации. Другие участники исследования отказались от активной политической деятельности, но не исключают для себя возможность непрямых форм политического участия. Так, один из опрошенных, ставший предпринимателем, не имеет, по его собственным словам, времени заниматься политикой. «Сегодня, – говорит он, – политику делают деньги. Легче заработать 10 миллионов и дать их той партии, которая ближе всего». Третья стратегия адаптации – профессиональная. Она предполагает возвращение человека к профессиональной деятельности, которой он занимался изначально. Некоторые сотрудники МО вернулись на преподавательскую работу, которой занимались в прошлом. Так, референт по Индии работает ныне в научно-исследовательском институте Азии и Африки РАН, референт по Ближнему Востоку преподает арабский язык в МГИМО, другие работают переводчиками, кто-то ушел в журналистику. Анализ постсоветских судеб бывший сотрудников МО ЦК КПСС свидетельствует о том, что после событий августа 1991 г. большая их часть испытала на себе нисходящую вертикальную мобильность. С этих позиций наша выборка оказалась недостаточно представительной. В целом, как показывают социологические исследования, советской номенклатуре удалось сохранить высокие социальные позиции в современном обществе. В постсоветское время, по данным масштабного опроса, проведенного ВЦИОМ, лишь 11% советских аппаратчиков ушли на пенсию, а 66,8% и сегодня могут по своему статусу быть отнесены к элите[19].   Причем, в отличие от стран Восточной Европы, где номенклатура была вынуждена обменять власть на собственность, в России она сохранила и собственность, и власть. В изученном нами сегменте советской политической элиты утрата высокого политического статуса не сопровождалась приобретением сильных позиций в новой политике или экономике. Иначе сложились судьбы работников других подразделений центрального партийного аппарата.   Так, высокую выживаемость в элитном слое продемонстрировали сотрудники Отдела партийного строительства и кадровой работы, а также Управления делами. Две трети из них, по экспертным оценкам опрошенных, работают в настоящее время в аппарате президента и правительства. Высокую способность к адаптации в рыночной экономике проявили сотрудники экономического отдела. По роду своей деятельности они были тесно связаны с отраслевыми министерствами и крупнейшими предприятиями. Сегодня многие из них возглавляют частные компании, совместные предприятия, кто-то сделал карьеру в новых властных структурах. В изученной нами выборке к элите могут быть отнесены лишь лица, избравшие прямые формы политического действия   Свой новый социальный статус они обрели через конверсию культурного, социального и прежнего политического капитала в новый политический капитал. При этом менялся способ легитимизации их власти: из аппаратных политиков они превратились в доверенных лиц или руководителей политических партий и рассчитывают в будущем, пройдя через демократическую процедуру выборов, вернуться во власть. Исследования, посвященные социальным трансформациям, чаще всего концентрируют внимание на группе «победителей». Но, надо полагать, картина социальных перемен может быть полной лишь при условии, если во внимание принимаются все участники событий, включая тех, кто по своему нынешнему статусу не входит в группу «победителей». Сотрудники Международного отдела ЦК КПСС с этой точки зрения представляют особый интерес.   Эти люди глубоко ощущали необходимость перемен в советском обществе, многие из них могут быть отнесены к «ревизионистскому течению» внутри центрального партийного аппарата. Своей поддержкой идеи преобразований и лидера-реформатора они способствовали разложению системы государственного социализма.   Однако именно то, что выдвинуло их в качестве разрушителей советской системы, а именно их идейные установки и политическая ангажированность, в новой общественной системе превратилось в своеобразный антикапитал. Верные своим идейным принципам, «ревизионисты» оказались менее способными к социальной адаптации в постсоветском обществе, чем «партийные бонзы», для которых идеология была средством карьерного продвижения, и «политически нейтральные» технократы, которым в принципе безразлично, на кого и с кем работать.   Сегодня эти люди занимают ключевые позиции в институтах власти и новой экономике и называют себя «прагматиками». Предложенная нами выборка ограниченна и не позволяет делать больших обобщений. Но пример одного из отделов центрального партийного аппарата, наряду с изучением частных особенностей, дает возможность диагностировать общие тенденции. ------------------------- * Эти материалы никогда прежде не публиковались. Десять лет спустя многое из написанного может показаться уже хорошо известным. Тем не менее я решила опубликовать результаты исследования, проведенного в 1994 г., поскольку это была первая полностью самостоятельная полевая работа. Именно тогда я впервые осознала познавательный потенциал такого социологического метода, как углубленное неструктурированное интервью, открывающее огромные возможности перед исследователем. ** Автор приносит глубокую благодарность всем бывшим сотрудникам МО ЦК, согласившимся принять участие в настоящем исследовании. Большая помощь в осуществлении настоящего проекта была оказана французскими социологами – Ж. Минком и Ж.-Ш. Шуреком, а также российскими коллегами – С. Перегудовым и Э. Клоповым. Исследование было осуществлено при поддержке Ассоциации за культурное сотрудничество в Европе и ее Президента и моего большого друга Ж. Мартине. -------------------------- [1] Под капиталом понимается набор экономических и социальных условий, которыми располагает элитная группа или ее отдельные представители (Бурдье П. Социология политики. М., 1993). Виды капитала различаются: под политическим капиталом понимаются властные полномочия, связанные с социальным статусом, должностью, местом в социальной иерархии; под культурным – образовательный и профессиональный уровень представителей элиты; под социальным – доступ к информации, людям, принимающим решения, личные и семейные связи; под символическим – престиж и репутация. [2] Mink G. Les mystères de l’acteur invisible. Remarques sur l’hypothèse du retour des communistes en Europe Centrale et orientale  // Cahers intern. de sociologie. P., 1993. Vol. 95. P. 417–433; Cet étrange post-communisme. Rupture et transitions en Europe centrale et orientale / Sous la direction de Mink G. et Szurec J. Ch. P.: Presses de CNRS, 1992. 420 p.; Wasilewsky J. Social destination of the nomenklatura. Рукопись; Wesolowki W. The Significance of Political Elites in Post-Communist Poland. Texte inédit, présenté à la conférence franco-britannique CNRS-ESRC sur les élites postcommunistes  Paris, 1991. 20 p. [3] Ершова Н. С. Трансформация правящей элиты России в условиях социального перелома // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития / Общ. ред. Заславской Т. И., Арутюнян Л.А. М., 1994. С. 151–155. [4] Lane D. Soviet elites, monolitic or polyarchic? Russia in flux / Ed. by Lane D.  L., 1992. P. 2–59. [5] В аппарате ЦК КПСС к ответственным сотрудникам относился весь нетехнический персонал, начиная с референтов и инструкторов и заканчивая заведующими отделов. [6] Медведев Р.А. Личность и эпоха: Политический портрет Л. Брежнева. Кн.1. М.: Новости, 1991. С. 154. [7] Здесь и далее выдержки из интервью публикуются в кавычках без сносок. [8] С возникновением социалистического лагеря и развитием контактов со странами социалистической ориентации в партийном аппарате был создан Отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями или второй международный отдел. В его ведении было развитие межгосударственных отношений СССР с социалистическими  странами. [9] Во многих интервью бывшие сотрудники МО ЦК КПСС ссылались на «недостаточный профессионализм» работников МИД, их излишне узкую специализацию, неспособность к самостоятельному принятию решений. Эти упреки сами по себе малообоснованны, если учитывать, что, начиная с 1970-х годов, все специалисты-международники в СССР были выпускниками одного высшего учебного заведения – МГИМО. [10] Восленский М. номенклатура: Господствующий класс Советского Союза / Предисл. Джиласа М.  М., 1991.  624 с. [11] Загладин В.В. пришел работать в ЦК КПСС в 1964 г. консультантом МО, позже возглавил группу консультантов отдела, с 1966 г. – первый заместитель заведующего МО. [12] Замятин Л.М. – возглавлял отдел международной информации ЦК КПСС. После того как отдел был расформирован, часть его сотрудников перешла в МО. [13] Шахназаров Г.Х. – в 1964 г. пришел работать во второй международный отдел ЦК КПСС, после объединения двух международных отделов стал заместителем заведующего МО. [14] Один из опрошенных признался, что за одиннадцать лет работы в МО он ни разу не был на приеме у заведующего отделом и по всем вопросам обращался к заведующему сектором. Новый заведующий МО, сменивший Б.Н. Пономарева на этой должности, регулярно принимал сотрудников и обсуждал с ними все острые проблемы. [15] В 1986 г. в СССР был принят закон «Об индивидуальной трудовой деятельности», а с лета [01 июля] 1988 г. вступил в силу закон «О кооперации в СССР», открывшие путь частнопредпринимательской деятельности. [16] В 1990 г. в СССР был введен пост Президента СССР, созданы Президентский совет и Совет безопасности. [17] Mink G. Les mystères de l’acteur invisible: Remarques sur l’hypothèse du retour des communistes an Europe Centrale et Orientale // Cahiers intern. de sociologie.  P., 1993. Vol. 95, Р. 424. [18] СПТ была создана в октябре 1991 г. В партию вошла московская бывшая партийная демократически настроенная и региональная техническая интеллигенция. Характерно, что в ее рядах объединились два течения шестидесятников: демократически настроенная часть советской номенклатуры и некоторые представители диссидентов (так, в нее вошел известный историк Р. Медведев). [19] Ершова Н. С. Трансформация правящей элиты России в условиях социального перелома // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития / Общ. ред. Заславской Т. И., Арутюнян Л.А. М., 1994. С. 151–155. Источник   www.pseudology.org