Валерий Алексеевич Легасов Текст из пяти магнитофонных кассет, надиктованных академиком Легасовым В.А., "Об аварии на Чернобыльской АЭС" Кассета № 4   Ну, в общем, довольно быстро было обнаружено, что сами воды не имеют большой загрязненности, а илы были поражены и концентрация радиоактивных элементов в илах, например, в пруду-охладителе, достигала 10 в минус 5-й степени кюри, в то время как содержание радиоактивности в воде не превышало 10 в минус 8 в минус 9 кюри на литр. Это были такие максимальные цифры. Было сооружено большое количество дамб, плотин, назначение которых было задержать загрязнённый мусор, листву, все, что поверхностно воду загрязняло, с тем, что бы вдоль Припяти и дальше по Днепру радиоактивность не распространялась.   Все эти работы проводились Министерством водного хозяйства Советского Союза и Министерством водного хозяйства Украины. Проводились в удивительно сжатые сроки. Плотины проектировались и тут же строились, но и это сопровождались все время исследовательскими работами, причем в тело плотин вводились циолиты (циолиты специально доставленные из Армении и Грузии, обладавшие высокой сорбционной способностью) для того, что бы можно было все микрочастицы и все компоненты радиоактивных элементов, содержащихся в воде, задержать и не допустить их дальнейшего продвижения.   По состоянию на сегодняшний день, можно сказать, что цель эта была достигнута. Примерно в то же самое время, когда Правительственная комиссия была уже сформирована как окончательная, с Брисом Евдокимовичем Щербиной во главе, и каких-то подмен и замен больше не существовало, примерно в это же время, по решению Правительства в Академии наук был создан Координационный Совет по Чернобыльской проблеме, во главе с Анатолием Петровичем Александровым, ну, я был назначен его первым заместителем и в состав входили руководители основных ведомств, которые были связаны с проведением работ вокруг Чернобыля, и так же наиболее крупные специалисты, такие как, скажем, академик Соколов, академик Михалевич и академик Трефилов, которые были связаны с конкретными работами, экологического или технического характера, связанного с ликвидацией последствий аварии.   Нужно сказать, что когда работа приняла такой организованный характер, когда усилия были распределены между различными ведомствами и различными кураторами, то, конечно, порядка и ясности стало гораздо больше, чем в первые дни, когда чрезвычайные задачи решались, но не вся работа, конечно, шла гладко. Например, состояние загрязнения крыш зданий 3-го и 4-го блоков, перемеривалось многократно, причем получались довольно разные цифры и разные результаты: от сногсшибательно высоких до, сравнительно умеренных цифр.   Поэтому неоднократно приходилось и мне самому, и специалистам-военным, которые в это время разверну2 ли, очень удачно, в городе Овруч, исследовательский Центр, который позволял бы большому контингенту военных специалистов вести работы по дезактивации, по измерению, в общем, все работы которые поручались военным, вести осознанно. Этот Центр проводил тот же очень большую работу по измерению состояния радиоактивности, по выносам радиоактивности, по ветровому переносу, по динамике состояния различных территорий и внес свой большой вклад в научно-исследовательском и практическом плане во все те работы, которые проводились в Чернобыле. Причем нелегко решались задачи. Например, недалеко от атомной станции был сильно загрязнен (до нескольких рентген в час первоначальная мощность излучения была), большой участок леса, который получил название "Рыжий лес".   Вот судьба этого леса   Вносились различные предложения: первое не трогать его и оставить в том виде в котором он есть с его активностью, считая что как-то природа сама переработает все, то есть хвоя, наиболее зараженная, опадет, после этого хвою можно будет собрать и захоронить, а стволы деревьев, сучья все это будет оставаться довольно чистым; второе предложение было, наоборот сжечь весь этот лес и даже эксперименты проводились по сжиганию фрагментов этого загрязненного леса, но эти эксперименты показали, что все таки с продуктами горения уходит достаточно большое количество радиоактивности. В конце-концов было принято решение спилить часть леса, оттранспортировать его, захоронить, а оставшуюся площадку просто превратить в могильник, закрыть ее, что и было осуществелено. И воздействие радиоактивное этого "Рыжего леса" на город и прилегающую территорию резко уменьшилось после проведения этих операций. Очень большая дискуссия возникла по, так называемому, камтоновскому эффекту.   Потому что, когда начали готовиться к пуску 3-го блока, а первоначально его хотели пускать где-то следом за 1-м и 2-м блоками, то радиационная обстановка внутри здания 3-го блока (внутри его помещения, особенно в машинном зале) не позволяла вести всерьез даже ревизионных работ. Первое предположение было, что это есть внутренее загрязнение здания. После проведения дезактивации уровень активности в этом помещении снизился, но всё равно оставался высоким, достигая десятков, а иногда и сотен миллирентген в час в отдельных точках, а в единичных местах до рентгена в час доходила мощность дозы излучения, в этом машинном зале. Тогда было высказано первоначальное предположение, что источником такой высокой активности является крыша 3-го блока, на которой осталось много рассыпанного топлива, и вот это обстоятельство мешало создать приемлемую радиационную обстановку, потому, что более 600 помещений 3-го блока были вычищены, вымыты, а радиационная обстановка в машзале всё-равно оставалась достаточно высокой. Начали проводить, с использованием калиматора специальных конструкций, различные измерения, которые показали, что наличие активности на крышах является не единственным источником, влияющим на радиационную обстановку 3-го блока, что все таки соседство четвертого блока, за счет комптоновского эффекта (переизлучения и отражения части гамма-лучей, выходящих через крышу 4-го блока), что вот это излучение было основным источником повышенного радиационного фона в машзале 3-го блока.   Сколько было на эту тему дискуссий, сколько было экспедиций, сколько было измерений и, все таки, в конце-концов, оказалось, что основным источником загрязнения являются те загрязнения которые находились на крыше 3-го блока. Это было главное, хотя конечно, какую то толику, на уровне 10 милирентген в час, вот такого масштаба и меньше даже чем даже 10 милирентген в час, носило и рассеянное камтоновское излучение, идущее от 4-го блока. Поэтому было принято решение полностью сменить крышу 3-го блока, поставить новую, с соответствующими защитными устройствами, которые позволили бы продолжить необходимые работы и вовремя запустить 3-й блок Чернобыльской АЭС. Примерно в это же время, когда решалась судьба 3-го блока (ну в связи с такой обстановкой срок пуска его с летнего периода времени, на который она намечался, сдвинулся на осенний), очень остро стал обсуждаться вопрос о необходимости проведения пусконаладочных работ на 5-м и 6-м блоках. Эти блоки находились в совершенно разном состоянии готовности: 5-й блок имел высокую готовность и, практически мог быть за несколько месяцев после дезактивации завершен и пущен в эксплуатацию. ну, а 6-й блок был в начальной стадии.   Дискуссии были большие   Общественность протестовала против того, чтобы продолжали строительство 5-го и 6-го блоков и они входили в строй потому, что это казалось им уж чересчур большие мощности 6 гегаватт на одной площадке. Тем более находящихся в ненормальных радиационных условиях. Энергетические потребности Украины диктовали необходимость введения все новых и новых мощностей. Вопрос этот обсуждался и на Правительственной комиссии и выносился на более высокие уровни, и в конечном счете решено было вопрос этот отложить и, в ближайшие 1987 год, возможно и в 1988 году, никаких строительных работ на 5-м и 6-м блоках не вести. Все силы дезактиваторщиков бросить на полное приведение в норму 3-го блока, а так же на очистку стройбазы. На территории была строительная база, на которой были расположены механизмы, материалы, необходимые для сооружения 5-го и 6-го блоков. Эта база была достаточно загрязнённой. И вот для того, чтобы спасти достаточно большое количество дорогого оборудования там размещенного, был сооружен специальный цех на Чернобыльской атомной станции цех дезактивации. И вот этот цех начал последовательно дезактивировать наиболее ценное оборудование и отправлять его в различные точки Советского Союза для практического использования. В тот же самый период, когда начались активные работы по дезактивации и подготовке к пуску 3-го блока, в этот же период времени по-настоящему начали разворачивать работы уже не по проектированию, а по строительству города Славутича.   Причем темп сооружения этого города все время увеличивался и это имело большой смысл потому, что после, примерно 4-5-месячной эксплуатации в вахтовом режиме 1-го и 2-го блоков, стало ясно, что психологически и физически, даже, это тяжелая работа, когда, пусть и с длинными перерывами на отдых, но по 10-12 часов операторы должны находиться за пультом управления, проблема длительной оторванности от семьи, работа в необычных условиях все это создавало такие проблемы, что становилось очевидным, что вахтовый метод, в данном случае, конечно, является не оптимальным. Он был вынужденным, сыграл большую роль в течении того периода времени, когда им пользовались, но базироваться на нем, как на основном методе работы стало совершенно ясно, что это невозможно. Поэтому темп сооружения города Славутич, как основного городка энергетиков, он резко усилился. Вот, скажем, Борис Евдокимович Щербина, вот так на моей памяти, чуть ли не ежемесячно, совершал такие специальные вояжи для того, что бы контролировать, следить за тем как идет сооружение города Славутич, как идет оснащение, насыщение его оборудованием, в общем этот вопрос постоянно находился под его контролем. Впрочем, как и все остальные вопросы, связанные с этой Чернобыльской аварией.   Уже где-то в середине 1987 года, вот в это лето 1987 года, наконец-то появились роботы, сделанные руками нашими, советскими. Скажем, роботы, созданные в Институте атомной энергии имени Курчатова. Это роботы-разведчики, которые мы не могли своевременно получить ни от куда, ни из какой страны мира. Вот сами мы сделали роботы-разведчики, которые в самых сложных геометрических условиях, в условиях завалов, высоких радиационных полей, могли продвигаться, практически на любые расстояния, управляемым образом, и производить радиационную и термическую разведку обстановки, выдавать необходимую информацию. Эти роботы сыграли и большую роль уже сегодня потому, что с их помощью было обнаружено много интересов по вопросам, связанным с характером и последствиями аварии. Но я не уверен, что они принесут еще больше информации.   Другая идея которую я неоднократно высказывал и просил исполнить (она пока до сих пор не исполнена) это идея, связанная с созданием летающих роботов, т.е. авиамоделей радиоуправляемых, которые несли бы на себе датчики. Датчики как радиационных полей, датчики с помощью которых можно было бы измерять состав газа над различными точками Чернобыльской АЭС. Ну, с тем, что бы не использовать ни... (запись стёрта) Этот текст для товарища НОВИКОВА Владимира Михайловича, ДЁМИНА Владимира Фёдоровича и СУХОРУЧКИНА Владимира Константиновича. Речь идет о статье, которая должна быть написана по заданию журнала "Сантифик америкен" и статьи, которая должна носить какой-то обобщающий философский характер. Условное название этой статьи: "Причины приведшие к Чернобыльской аварии и следствия из неё вытекающие".   Базироваться статья должна на работах: моих; товарища Дёмина; товарища Новикова; товарища Сухоручкина, но, все таки, эти работы должны быть собраны и обработаны таким образом, что бы некая философия интегральная из них вытекала. Первым разделом этой статьи, мне кажется, нужно изложить историю развития советской атомной энергетики, напомнить о том, что первая в мире атомная электростанция (стерта запись) ...и принцип обеспечения безопасности в этой маленькой 5-ти мегаваттной станции. В тот период времени вся система безопасности она была слизана, что-ли с... (стерта запись) ... который существовал в промышленных реакторах и использовался накопленный военный опыт. Затем вторая станция Белоярская атомная станция, где использовался и графит, как земедлитель, но это уже был реактор на быстрых нейтронах и такой исследовательский, ну и описать действие его. Затем нужно сказать о Нововоронежской станции, 1-й блок которой сооружался уже как станция атомная, которая должна эксплуатироваться в постоянном режиме, в условиях мирного, обычного персонала и описать те системы безопасности которые были введены на этой станции.   Затем, обязательно, нужно будет сказать о том, что после и во время сооружения Нововоронежской АЭС политика нашего государства не придавала особого значения развитию атомной энергетики, потому что считалось, что на органических источниках топлива: на угле Донбасском; на газе Саратовском; и тогда еще нефтяных источниках, мы все свои промышленные задачи сможем решить и эта атомная энергетика, которая демонстрировалась на Обнинской, Белоярской и Нововоронежской станциях, она носила характер, скорее научно-исследовательской работы, которая готовила нас к некоторому будущему. Объяснить, что на самом деле это был просчет определенный, причем: как ресурсного характера (были переоценены возможности Донецкого бассейна в поставке угля); так и просчет транспортно-экологического характера, потому что мы не представляли, в тот период времени, масштаба наземных перевозок если базировать энергетику на органических источниках и масштаб загрязнения, в том числе, и радиоактивными элементами.   Вот это надо описать. Это важно вот почему   Важно показать, что задержка, примерно 10-ти летняя, с развитием атомной энергетики в Советском Союзе она явилась первой причиной Чернобыльской аварии: "первой ласточкой"; первым, таким, "звоночком". Почему? Да потому, что когда уже в 60-х годах стало ясно, что развивать промышленность в Европейской части и обеспечить её электроэнергией на органических источниках и дорого, и практически просто невозможно, и что нужно вводить ядерные источники в эксплуатацию, то делать это пришлось самым, таким, быстрым темпом. Поэтому возникло некоторое естественное желание: затраты на развитие ядерной энергетики, при таких быстрых темпах, ну как-то миминизировать. И вот, в этот момент, была совершена основная принципиальная философская ошибка в подходе нашем к обеспечению безопасности. Всякий подход к обеспечению ядерной безопасности и подход к обеспечению, технологически сложного и потенциально опасного, объекта должен состоять из трех элементов:   1. сделать сам объект, скажем, ядерный реактор максимально, максимально безопасным;   2. сделать эксплуатацию этого объекта максимально надежной и максимально безопасной, но слово "максимально", и в том, и в другом случае, никогда не может означать 100-процентную надежность, никогда не может в ней оборудование работать на 100-процентных условиях заданных проектом и исключить полностью человеческие, не преднамеренные, а может быть, даже, преднамеренные ошибки, то же невозможно. И, в силу того, что вот этот, максимально безопасный реактор. и максимально безопасная эксплуатация, не 100-процентная всегда бывает философия безопасности требует обязательного введения 3-го элемента.   3. Элемента, который допускает, что всё таки авария произойдет. И радиоактивность, или другое опасное вещество, за пределы аппарата выйдет. И, вот на этот случай, обязательным элементом является упаковка опасного объекта в такое устройство, которое локализовало бы аварию, которая, хотя и с малой вероятностью, но все таки произойдет. Упаковала бы в то, что называется контеймент (может быть и подземный вариант, и другие возможные инженерные варианты), но, что самое обязательное для надежности нужно иметь такую систему, которая не зависела бы от географических мест расположения и, при маловероятных, но возможных, неприятностях эти неприятности, ну, как в случае с авариями на шахтах: только внутри самой шахты, не распространяясь на окружающую среду. Вот это третий элемент.   Вот в советской атомной энергетике именно из-за того, что темп, из-за потерянных 10 лет, должен был быть достаточно высоким, вот третий элемент, с моей точки зрения, преступно был проигнорирован. Справедливости ради надо сказать, что многие специалисты Советского Союза выступали, и очень активно выступали, с позиции протестующих против сооружения атомных станций без контейментов. Ну, в частности, член-корреспондент АН СССР Виктор Алексеевич СИДОРЕНКО, свою докторскую диссертацию, а затем и книгу, по мотивам этой докторской диссертации выпустил, в которой доказывал, всеми доступными ему в то время способами и средствами, необходимость сооружения таких контейментов.   Однако, эта точка зрения специалистов во внимание принята не была   Есть к этому еще одно определенное обстоятельство. Это то, что атомная энергетика в Советском Союзе выростала не из сферы энергетики, а она вырастала, как бы, из атомной промышленности: в которой был и действовал высоко подготовленный и высоко дисциплинированный персонал; где действовала специальная военная приемка каждого элемента оборудования, и поэтому: надежность там, в этой сфере атомной промышленности, надежность, как с точки зрения оборудования, как с точки зрения персонала, владеющего станцией, была достаточно высокой и опыт 15-20-летний, который накопила эта отрасль народного хозяйства, он свидетельствовал: что при грамотной, надёжной, точной эксплуатации атомных объектов, технических средств обеспечения безопасности и воспитание персонала, достаточно для того, что бы каких-то аварий, с выходом радиоактивности наружу, крупных, не происходило, по крайней мере, на самих станциях.   Не было учтено, что при выходе атомных объектов из ограниченной отрасли промышленности на широкий простор, который представляет из себя атомная энергетика уже такого мирного назначения, условия существенно меняется и просто само число атомных станций, постоянно повышающееся, просто, из самых простых вероятностных соображений, увеличивает риск возникновения ошибок в действиях персонала или сбоев в работе тех или иных технических устройств. Вот, с моей точки зрения, это была философская ошибка: допущение работы станций без внешнего локализующего укрытия, она была принципиальной. С какого времени эта ошибка у нас начала исправляться? Вот, когда Советский Союз вышел на внешний рынок и, когда он стал строить первую атомную электростанцию для зарубежной страны, для Финляндии, вот там Финская сторона как сторона заказчик она потребовала, изучив международный опыт, а к этому времени уже международный стандарт сложился, требующий именно трех элементов безопасности: надёжный реактор, надежная эксплуатация и обязательный контеймент.   Вот этого третьего элемента Фины и потребовали. И, поэтому, Финская станция уже была сооружена с колпаком. После этого "лед сдвинулся", руководство энергетическое, с большим пониманием, стало относиться к важности этого элемента, хотя и до конца, конечно, не давая себе отчет в серьёзности этого вопроса, и, так сказать, наши проектные организации стали работать над контейментом. Вторым следствием замедления в развитии атомной энергетики послужило то обстоятельство, что мощности по производству, скажем, корпусов для реактора ВВЭР (а это все таки наиболее распространенный в мире тип реактора, и при его сооружении и эксплуатации можно было учитывать не только собственный опыт, но и опыт всего мирового сообщества) у нас не хватало.   То есть, не хватало мощности машиностроительных предприятий, что бы в нужном количестве изготавливать корпуса и другое оборудование для реакторов типа ВВЭР. И в это время часть энергетиков вышла с предложениями: для того, что бы не снижать планы ввода атомных мощностей и, учитывая перегруженность машиностроительной промышленности, создать параллельную веточку в атомной энергетике, которая позволяла бы строить достаточно мощные реакторы, не используя корпусной принцип, не загружая машиностроительную промышленность сложной технологией изготовления высоконадёжных корпусов реакторов, которые требуются при ВВЭР. Так появилась идея реактора РБМК канального типа с графитовыми блоками и т.д. и т.д.   Если бы была философия развита, связана с обязательностью контеймента над каждым из атомных объектов, то, естественно, РБМК, по своей геометрии, по своей конструкции, как аппарат, просто не мог бы появиться. Он был бы, так сказать, вне международных стандартов, вне международных правил, как бы надежен и как бы хорош он не был по своим другим характеристикам, он появиться бы не мог. Но, поскольку эту философию руководство энергетики, того периода, не восприняло обязательность контеймента, то реактор РБМК появился. И вот это, таким образом, я считаю, что начало Чернобыльской трагедии отсчитывать нужно от замедления развития атомной энергетики в конце 50-х начале 60-х годов. Построив первыми в мире первый атомный объект, мы потом замедлили освоение технологии их создания, рассмотрение всех вопросов безопасности, связанных с эксплуатацией этих аппаратов, а потом начали торопиться. И вот, эта торопливость привела к необходимости: за одни и те же деньги строить большее количество аппаратов.   Возникла необходимость в экономии. Экономить начали на контейментах   А раз контеймент сделался необязательным, то появился соблазн построить вторую линию, которая, как бы выручала бы страну, не загружая машиностроительную промышленность. Так возникла идеология реактора РБМК. И этот безконтейментный подход, с моей точки зрения, это главная и основная ошибка советской атомной энергетики, даже не советской атомной энергетики, потому что: собственно специалисты по атомной энергетике, они (я еще раз хочу повторить: ну не все, не единодушно, но довольно широким фронтом) выступали против реактора такого типа: как по соображениям безопасности; так и по соображениям отсутствия контеймента, что то же вопрос безопасности.   Уже первый пуск этого реактора на первом блоке РБМК на Ленинградской АЭС показал, к тому же, что такая протяженная активная зона, в том исполнении, в котором она была сделана, она является довольно сложной для оператора. При первых же пусках первого блока Ленинградской атомной станции, в общем, возникла проблема неустойчивости нейтронных потоков и трудности управления ими. Пришлось на ходу менять: степень обогащения топлива; целый ряд других технических мероприятий делать, для того, что бы облегчить проблему управления реактором. И все таки, даже после этих мероприятий (и это все специалисты у нас в Советском Союзе знали), с точки зрения управления, этот реактор требовал очень большого внимания от оператора и являлся всегда достаточно сложным.   Кроме того, сам факт появления этого аппарата РБМК, с точки зрения международных и вообще нормальных стандартов безопасности, был незаконным (факт появления такого аппарата). Но, кроме этого, и внутри этого аппарата были допущены, по крайней мере, три крупных конструкторских просчета: Первый конструкторский просчет заключался в том, что как требовали международные стандарты и как требует, в общем-то говоря, здравый смысл систем аварийной защиты должно быть, по крайней мере, две. Причем, одна из систем аварийной защиты, должна быть основана на других физических принципах, чем первая и, что еще более важно, с моей точки зрения: одна из двух защит должна работать независимо от оператора.   Значит, скажем: одной системой защиты аварийной должен управлять оператор: автоматически, полуавтоматически, вручную, это зависит от режима; а вторая система аварийной защиты должна независимо работать (при любом состоянии оператора) только на превышение параметров, скажем: нейтронных потоков, мощности, температуры и т.д. и т.д. и должна автоматически останавливать реактор. Вот реактор РБМК не был снабжен такой второй, независимой от действий оператора, невключенной в систему управления, защитой. Это, в общем-то говоря, крупная ошибка и, скажем, если бы её не было Чернобыльской аварии не было. И, наконец, третья конструкторская ошибка, которую даже трудно объяснить, заключалась в том, что системы аварийных защит, которых было достаточно большое количество, они были доступны персоналу станции.   Вот, скажем не было специальных шифров, на здваивание, скажем, систем отключения защиты, когда бы, скажем, защита могла быть отключена только по двойной, а то, может и тройной команде: поворот ключа оператором; дублирующий поворот ключа, скажем начальником смены станции; и, может быть, даже, какая-то: особо ответственная защита, дублирующий поворот ключа начальником станции, главным инженером или его заместителем. Вот таких технических средств и технических устройств, которые, в общем-то, работают во многих армейских устройствах, на ракетных комплексах, в ядерном оружии используются, вот этого ничего не было использовано. Это, конечно, представляется удивительным и странным.   Как я уже сказал, аппарат РБМК не прост в управлении, в силу того, что в нем довольно часто возникают принципиально возможные неустойчивости в режиме работы аппарата и, следовательно, тем более важны были бы тренажеры при каждом аппарате РБМК, которые позволяли бы постоянно тренировать персонал на правильное поведение в условиях тех или иных отклонений в работе аппарата от нормы.   Однако, именно для этих аппаратов, тренажеров, собственно говоря, и не было   Ну, при этом надо добавить, что целый ряд вопросов в этом реакторе были решены очень хорошо, скажем, ну это уже известно, скажем, целый ряд таких достоинств этого аппарата, как, например: во-первых, действительно, возможность сооружения аппарата без использования машиностроительных мощностей (я имею ввиду отсутствие корпуса реактора); возможность перегрузки реактора на ходу, позволяла иметь высокий коэффициент использования мощности в этом реакторе; сам канальный принцип этого реактора; целый ряд других технических решений: насосы, которые были высоконадёжными на этом реакторе. Они являлись, конечно, небольшими плюсами, преимуществами. Но, все таки. Все таки, отсутствие контеймента, принципиальное, которые, как показала практика, не заменялись прочно-плотными боксами. Вот это, вопрос, который оказался принципиальным. Ну, нужно сказать, что, конечно, величина коэффициента положительной реактивности в этом аппарате для физиков оказалась неожиданной.   Это опять же связано с первой причиной с торопливостью, с необходимостью высоких темпов развития ядерных аппаратов, потому что, в принципе, при правильной конфигурации графита, при меньшем его объеме, вводимом в зону, этот графитовый замедлитель мог бы, конечно, не выходить, за величину, как сейчас практика показала: сумма мероприятий, которые были приняты по этому реактору, привели величину парового коэффициента не более чем одна бетта, а эта величина уже вполне управляемая, которая позволяет, при соответствующей скоростной защите справиться с любыми процессами, но раньше этого сделано не было и аппарат работал с величинами положительных коэффициентов реактивности существенно большими чем одна бетта во-первых, а во вторых, то, что считалось на практике оказалось существенно большим чем считалось, потому, что физическая изученность этого аппарата была при этом еще и не достаточной. Вот эта группа причин, которая привела к тем неприятностям, о которых я хотел бы сказать. И, таким образом, дело не в операторах...   Конечно, ошибки, которые совершили операторы, они общеизвестны, их не нужно снова еще раз перечислять (ошибки, сами по себе, являются чудовищными): поведение руководства станции является трудно-объяснимым; наказание виновников этой аварии прямых, является правильным; потому, что действия не соответствовали нормативным требованиям и показали несоответствие должностным требованиям тех людей которые действовали в этой обстановке, но, все-таки, это вина должностных лиц.   Но главная причина, даже, не ошибки в конструкции реактора, которые то же имели место и за которые придется, и наверное, отвечать соответствующим специалистам. Но главная причина и есть нарушение основного принципа безопасности таких аппаратов отсутствие и самопроизвольное снятие третьего элемента размещение опасных аппаратов в обязательных каких-то капсулах, которые ограничивают возможность выхода активности за пределы самой станции и самого аппарата.   Вот это и есть главная причина такого масштаба аварии   Вот этот тезис, мне и хотелось бы, что бы был развит, когда мы говорим о причинах аварии. Следующий тезис связан с конкретным описанием конструкции аппарата, дефектов этой конструкции и последовательное описание причин которые привели к самой аварии. Прежде всего нужно отметить, что это эксперимент, который не должен был проводиться на атомной электростанции, потому, что величина выбега турбины на холостом ходу это вещь, которая должна была бы определяться на специальном стенде, сооруженном у конструктора турбины. Вот, я бы хотел, чтобы это было подчеркнуто. Именно там этот вопрос должен был бы быть экспериментально проверен.   Он там не проверялся. Поэтому это заставило, вроде бы из благих побуждений, руководство станции провести этот эксперимент. Раз. Во-вторых отсутствие системного мышления у руководителей станции, имеющих отношение к этому делу. Когда первые эксперименты 82 или 83 года показали, что за время выбега, турбина не сохраняет необходимые электротехнические параметры, для обеспечения собственных нужд станции, то никому в голову не пришло пойти решать эту проблему с другой стороны, а именно: сокращение времени ввода в строй и выхода на нужные параметры резервных дизель-генераторов.   А пошли со стороны увеличения времени выбега, хотя за это время уже появились дизель-генераторы с временами выхода на необходимые электротехнические параметры в два-три раза лучшими, чем у тех дизельгенераторов, которые были и устанавливались на Чернобыльской станции. Самой простой операцией было бы заменить дизель-генераторы Чернобыльской станции на те, которые делали бы всё нормальным и та вся процедура этих испытаний и проверок стала бы просто ненужной. Вот это обстоятельство следовало бы отметить. Теперь нужно описать подробно как проходил сам эксперимент, кто его там разрешал, кто не разрешал, как нарушались инструкции и как развивалась авария.   При этом, вот тут, что является существенным элементом, в этом описании ?! Почему-то во многих источниках существует: то-ли один взрыв, то-ли два взрыва, то-ли водородный взрыв, то-ли не водородный взрыв. На сегодняшний день, совершенно достоверно установлено, и это, так сказать, нужно однозначно писать, что было два взрыва, последовательных, причем второй имел большую мощность чем первый.   Это вот надо отмечать   Во-вторых, нельзя говорить о водородном взрыве, как нельзя упоминать о том, что в дополнение к паровому взрыву энергия химическая, связанная с взаимодействиями во всей этой раскаленной массе, была добавлена. Надо сказать, что все количественные оценки показывают, что мощность взрыва составляла где-то три-четыре тонны, в тротиловом эквиваленте. Эту цифру сегодня можно называть как достоверно установленную цифру, с тем, чтобы не гуляли цифры, там: в десятки тонн, в килотоннах и т.д. и т.д. Вот 3-4, или назвать в пределах до 10 тонн тринитротолуола вот максимум, что можно называть. По характеру взрыва, по свечению, по разлету, ясно, что система имела объёмно-детонирующий взрыв. Была объёмная детонация. Взрыв носил объёмный характер. Значит, быстрое паровое расширение, термически всё время разогреваемое, привело к такому поражению, которое было. Ну, дальше: известные цифры выноса топлива, это было менее понятно.   Затем нужно описать классическую схему того, что происходило в реакторе с топливом: время его разогрева, время прекращения разогрева, система охлаждения и так далее. И, очень важно, описать те мероприятия, которые проводились и их значимость. Например, имела ли какое ни будь значение задержка на сутки с мероприятиями вообще ? Первые сутки, 26 числа. Кроме того, что заливали воду там ночью, в ночь на 26, ничего не производилось. Забросы, скажем, песка, доломита, глины, начались где-то 28 числа. 27, в конце дня, первые, кажется, были забросы. Вот все это нужно очень тщательно описать, потому писать нужно именно физический смысл каждой операции, потому что он заключается в том, что, скажем: во-первых, размышление Правительственной комиссии, был вариант: ничего не предпринимать, дать возможность графиту спокойно гореть. Но тогда это бы означало: вынос на графитовых частицах радиоактивности на большие расстояния. Максимальная скорость горения при тех температурах, которые мы там определяли (температура горения графита), это где-то такое тонна в час. Значит вот и считайте.   Это горение продолжалось бы, учитывая, что там 2,400 тонн две тысячи четыреста часов. Вот, в течении такого времени происходил бы разнос радиоактивности, причем в аэрозольной форме, на большие расстояния. Значит нужно было погасить, прежде всего, графитовый пожар. Отсюда появление песка, как средства тушения пожара. (окончена сторона "А", часть 7) во-вторых, раз появился песок, значит теплоизоляция появилась, значит появилась дополнительная неприятность от возможного разогрева зоны. Следовательно появляются такие компоненты как доломит и свинец. Свинец трудно окисляется. доломит разлагается. Эндотермически свинец берет энергию на плавление, доломит берет энергию на плавление, SiO2 (сам песок) то же берет энергию на плавление, поэтому большое количество энергии было забрано на эндотермические процессы. и наконец, такие компоненты, как глина, например, служили фильтрующими элементами, которые призваны были задержать часть радиоактивных изотопов от выхода их во внешнюю среду.   Вот все эти рассуждения нужно сопоставить с реальными графиками: когда что выходило, когда что прекратило выходить. В, частности, например, надо говорить, что и не все мероприятия были и разумны. В частности, подача жидкого азота, которая по моему предложению была сделана, где-то 2-го мая, а начала реализоваться 4-5 мая. Это мероприятие оказалось бессмысленным, потому, что когда я вносил предложение, но еще не знали степени разрушения реактора и не знали естественной циркуляции воздуха (естественного его расхода), а через некоторое время мы подсчитали, что расход воздуха так велик, что подача и разбавление жидким азотом этого воздуха (во-первых: он уходил в боковые щели и проходил практически мимо реакторного пространства с топливом, ну и, во-вторых: его количество было определено совершенно неверно) никакого эффекта дать не могло, поэтому мы прекратили подачу жидкого азота.   Это мероприятие практикой, скажем так, как полезное, не подтвердилось. По свинцу, нужно, значит, то же определить, что первоначальное наше предложение было, конечно, подавать металлическую (железную) дробь туда. Дробь была на территории станции, но она была в помещении, которое оказалось сильно загрязненным, поэтому в вертолеты её загружать было нельзя. Потом мы не знали точного уровня температуры на разных отметках Чернобыльского разрушенного реактора. Скажем, для высших отметок мы видели, что температура масштаба 300-350 градусов. Вот для этих температур наиболее удобные компонентом, к тому же, закрывающим радиоактивность, был свинец. Для области с более высокими температурами, которые находились ниже, нам нужно было подавать металл, но тогда он давал бы давал переокислением дополнительную энергию, поэтому мы предпочли SiO2 (песок), который выполнял ту же функцию, то есть, расплавился, затекал, то же самое делает доломит, потому, что Магний-ОН относительно теплопроводящая керамика (из всех керамик, самая теплопроводящая керамика).   Поэтому все эти мероприятия были достаточно разумными   Ну и, скажем, при введении этих всех компонентов, таких как свинец, например, мы там оценивали не возникнет ли свинцовое загрязнение местности. Мы просто взяли и подсчитали: забросили 2400 тонн свинца, предположили, допустим, что весь этот свинец попадет в горячую зону и испарится, что не возможно, потому, что большая часть его конденсировалась на верхних отметках. Потом мы предположили, что даже если весь свинец испарится, взяли площадь 30-ти километровой зоны и получили, что, так сказать, все получается ниже предельно-допустимых концентраций. По крайней мере, потом товарищ Израэль, со своими товарищами мерили концентрацию свинца и в воздухе и на земле и оказалось, что она определяется исключительно свинцом выбрасываемым из выхлопных труб автомобилей от этилированного бензина и на этом фоне, на фоне этих свинцовых загрязнений заметить 2,400 тонн распыленных практически невозможно, а разговоров о свинцовых дополнительных отравлениях было много. Поэтому нужно очень точно вот эти все расчеты привести по сумме мероприятий.   Затем нужно несколько слов сказать о принципах подхода к сооружению саркофага. Их было 17 проектов, но нужно описать только два-три подхода: первый подход: вот холм насыпной и почему мы от него отказались; ну и, скажем, второй вариант, это значит тот саркофаг, который есть, только с куполом бетонным. Почему мы от бетонного купола отказались конструкции не выдерживали. Почему бетонный купол, который был бы конечно лучше, заменили на трубный накат и соответствующую металлическую крышу. Вот эти обстоятельства нужно объяснить. Объяснить нужно в этом цикле следующие обстоятельства. Это очень важно. Ни в одной стране мира, потому, что довольно многие страны откликнулись на нашу беду, присылали телеграммы, предложения и т.д. Мы убедились, что ни в одной стране мира, отработанного, экспериментально проверенного, плана действий в этих ситуациях не было. Это первое обстоятельство.   Второе. Дозиметров с соответствующими шкалами от минимальных доз до максимальных доз не было. Летательных аппаратов, безлюдных, которые были бы снабжены необходимой измерительной аппаратурой не было к моменту аварии. К началу, верней. Поэтому вынуждены были использовать вертолеты с людьми. Что заставляло и дополнительное облучение людей делать и что делало полеты эти опасными, потому, что вертолеты могли задеть за ту или иную конструкцию и привести к разрушению блока, скажем, соседнего какого ни будь. Возвращаясь немножко назад, нужно обязательно отметить, что действия пожарных были целесообразными, потому что многие, вот, и журналисты, и в пьесах пишут, что пожарники напрасно простояли несколько часов, переоблучились из-за этого и т.д. Действия их были осознаны, потому что в машинном зале находился водород в генераторах, находилось машинное масло и они ждали возможности того, что пожар может перекинуться на 3-й блок и вызвать разрушение третьего блока, как и четвертого. Поэтому их действия были действительно самоотверженными и осознанными, что самое главное, а не просто какими-то бессмысленными действиями от неграмотности. Далее еще надо вернуться к тому, что ни роботов-рабочих, ни роботов-разведчиков ни в одной стране мира не было.   Пробовали мы и роботы покупали разных стран, но они отказывали либо по причинам того, что они не могли преодолеть препятствия в разрушенном блоке, либо по причине того, что теряли управление из-за высоких уровней гамма-полей и когда электроника отказывала. И только в самое последнее время (их так же нужно описать) наши собственные роботы-разведчики, которые были сделаны в Институте атомной энергии. Нужно несколько слов сказать о схеме управления процессом ликвидации аварии, т.е. о разделении функций: группа выясняющая причины аварий; группа, занятая дезактивацией и подготовкой к пуску первого и второго блока; группа, занятая анализом того, что делается в 4-м блоке, разрушенном и диагностика и исследования все необходимые; группа занятая проектированием самого саркофага; 16 группа занятая сооружением саркофага; группа армейская занятая дезактивацией территории; группа, занятая сооружением новых помещений и зданий для эвакуированного населения; группы, которые занимались созданием дезактивационных пунктов для контроля транспорта и для отмывки и очистки его;   Вот это все нужно самым подробным и тщательным образом описать   После этого, мне представляется, следует написать раздел: "Сегодняшнее состояние", что вот есть Координационный Совет в Академии наук, куда входят руководители ведомств, отвечающие за соответствующие виды работ: Госагропром, Минсредмаш, Минатомэнерго и т.д. и ведущие ученые-специалисты в области медицины, радиологии, сельского хозяйства и т.д. и т.д. и что этот Координационный Совет систематически рассматривает динамику ситуации, которая связана со всеми обстоятельствами этой Чернобыльской аварии. Это, как организационный момент, то же стоило бы описать. Затем, представляется раздел Владимира Фёдоровича ДЁМИНА где просто описать четко: сколько площадей, людей поражены, до какой степени, что уже восстановлено, что невосстановлено. Вот все, что связано с последствиями, начиная от поражения людей и кончая поражением того же Рыжего леса, надо аккуратно и точно описать. Надо еще, что сказать, что ни в коем случае нельзя при ликвидации последствий забывать психологических факторов, потому, что целый ряд болезней, которые обнаруживались у людей, целый ряд явлений, связанных с персоналом, который пережил эту трагедию, не носили, скажем характер лучевого поражения. Это однозначно было медиками установлено.   Но тем не менее психологический шок и, скажем, на безе этого психологического шока дестония сердечно-сосудистая была обнаружена у очень большого количества специалистов и до сих пор продолжает обнаруживаться. Вот весь режим вахтовой работы, всё пережитое и т.д. и т.д. вот все эти обстоятельства они, конечно, как вторичные факторы должны быть так же описаны. Здесь есть много информации у врачей и думаю, что Владимир Фёдорович ею хорошо владеет. Если нет, то я могу всё что нужно подсказать. Следующим разделом, когда описаны последствия этой самой аварии, нужно описать сегодняшние и исследования и мероприятия сельскохозяйственного и исследовательского порядка, которые проводятся вот прямо на сегодняшний день: Что уже обнаружено, что вызывает оптимизм у нас, т.е., я имею ввиду накопление радиоактивных компонентов у рыб у животных, которые находятся в 30-ти километровой зоне, что оказывается не страшным, что оказывается полезным, что бесполезным, поведение различных пород деревьев, все Госагропромовские выводы, только те, которые являются на сегодняшний день совершенно очевидными вот их нужно было бы описать. И закончить этот раздел последствий такими нормальными словами, что это долговременная программа, что еще много-много лет там будут сказываться последствия этой аварии, описать чем они будут сказываться, что фронт исследовательских работ большой, примерный, так сказать, план.   Можно смело сказать о тех программах, которыми владеет Рутений Михайлович ПОЛЕВОЙ, который их создал несколько их можно как направления деятельности написать. Это все нужно сделать. Сказать о том количестве организаций, которые привлечены и прямо там на месте и в своих собственных организациях, о том центре медицинском радиологическом, который там создан. Вот все это в этом разделе, мне кажется, следует описать вот как такие ясные и понятные совершенные вещи. Нельзя заканчивать этот раздел только очевидными и понятными вещами. Следовало бы поставить целый ряд вопросов. Нам, например, не ясно. Не было, например, полного соответствия о падении радиоактивности в самом 4-м блоке и на некоторых других участках, шло быстрее, чем это вытекало из законов радиоактивного распада. Есть различные версии, но только версии. Поэтому до конца объяснить это явление мы еще сегодня не можем, а вот есть такие-то и такие-то версии. Вот есть невыясненные проблемы. Вот, например, те замечательные фотографии, которые лежат у меня на столе, и которые Николай Николаевич КУЗНЕЦОВ привез с переходом ели в сосновые формы, например, когда еловые веточки начинают ветвиться, как у сосен, всё равно. О том, что мы начинаем изучать причину этого явления, что нам не ясно, надо сказать.   И это все подобрать в группу неясных вопросов, где мы имеем факты, но не имеем полного объяснения этим фактам. Вот это, мне кажется, то же надо было бы отразить, потому, что было бы глупо сказать, что нам уже все предельно понятно, предельно ясно. Кстати, забегая назад, еще раз хочу сказать, что вопрос о способе ввода реактивности докладывается как вопрос дискуссионный, потому, что есть несколько вариантов которые могли бы привести к вводу положительной реактивности в такой вот не управляемый реактор. Ни один из них однозначно не соответствует всем экспериментальным фактам, поэтому тут ведутся дискуссии, но в общем-то это особого значения не имеет потому, что самое главное что в принципе был возможен ввод положительной реактивности с таким мощным разгоном это главное, а конкретные, так сказать, детали не так важны, потому что сама дискуссия показывает, что было несколько способов вывести реактор в то состояние в котором он оказался. Вот после раздела Владимира Федоровича мне представляется Владимиру Константиновичу нужно вмешаться двумя способами: 18 первый способ: кратко, четко и ясно описать, что с самого начала Советский Союз ничего не скрывал (эти моменты там: Почему поздно сообщили ?   Да потому, что не знали толком что происходит, не хотели, так сказать, сеять паники, не хотели недостоверной информации), и какие международные мероприятия были проведены, и какие конвенции были приняты, какая позиция советская по международному сотрудничеству была принята вот это, эту сторону нужно описать. Как проделанную сторону. А далее вот, развить философию, что вообще, в силу того, что как показал опыт Чернобыльской аварии, любой аппарат может принести неприятности не только в той стране где он находится, но и странам-соседям и вызвать не только обязательные там какие-то радиационные повреждения, но может вызвать экономические, психологические потери в этих странах, то вот вопросы международных инспекций проверка качества сооружаемых объектов и т.д. сделать это международной процедурой это нужно было бы как пожелание такое высказать и это было бы, по-моему, правильно.   В общем следует разбить раздел международных дел на две части: первая часть то, что Советский Союз в международном плане сделал, то, какие материалы представил, кого пригласил, кого принимал, чьей помощью пользовался, от чьей помощи отказывался, а вторая часть как надо было бы в международном плане инспектировать, контролировать и взаимопроверять уровень безопасности атомной энергетики. Вот, мне кажется, Владимиру Константиновичу нужно эти вопросы развить.   Ну и, наконец, последний и самый, с моей точки зрения, важный раздел   Он должен начинаться с того, какие мероприятия в Советском Союзе намечены для того, чтобы повысить безопасность атомной энергетики ? Ну, они в докладах перечисляются, в представленных в Вену. Вот их нужно перечислить. Намечено то-то. Выполнено то-то. Но и тут же, с позиции Владимира Михайловича НОВИКОВА, сказать, что на том уровне аппарата, который у нас есть этого может быть и достаточно для того, что бы Чернобыль не повторился, хотя надо сказать, что для тех аппаратов, которые не имеют контейментов, этих мероприятий видимо не окажется достаточным. Нужно размышлять над какими-то специальными мерами локализации аварий для тех 28 аппаратов, которые не имеют контейментов. Ясно, что эти меры локализации должны быть динамичными, поскольку экономически и технически невозможно построить над ними колпаки и вот над нетрадиционными динамическими методами локализации возможных аварий на таких объектах нужно сегодня задуматься, ну, то главным образом Советскому сообществу, потому, что это проблема наша, хотя мы и с удовольствием могли бы и в международном плане для этой задачи сотрудничать. Это вот эта проблема. Значит вот: сегодняшние наши мероприятия намечены, такие-то из них выполнены, такие-то проблемы нас волнуют. Дальше идет философия. Может ли Советский Союз ограничить количество аппаратов, например теми, которые есть, потихоньку выводить из строя те, которые являются безколпачными и так переходить на органическое топливо.   Здесь нужно еще раз сказать, вот может воспользоваться моей работой с КУЗМИНЫМ, связанной как раз с этим вопросом, можно ли обойтись без ядерных источников в последствии, в нашей стране, так богатой органическим топливом и показать, что это невозможно, что в таком все возрастающем объёме ядерные источники нам будут нужны, во-первых по соображениям экономическим, ресурсным, экологическим это во-первых. А самое главное, подчеркнуть, что ядерные источники, как всякий предшествующий источник, он является носителем не только энергии, но носителем новой технологии. Это можно из моих работ старых подчерпнуть, то, что значит сегодня мы используем главным образом тепло, излучение, но, на самом деле можно получать искусственные материалы, легировать, модифицировать, избавляться от примесей на ядерных источниках, более простыми и экономичными способами чем это делается сегодня, скажем, в химической и металлургической промышленности. Это еще одно доказательство того, что без них не обойтись. А дальше уже концепция, которую Владимир Михайлович развивал, а какой-же должна быть безопасная атомная энергетика. Про реактор безопасный я ничего не буду говорить, потому, что требования НОВИКОВЫМ сформулированы очень точно. Но прибавить нужно к требованиям к реактору обязательно ядерную безопасность полную ядерного топливного цикла. И такие количественные оценки произвести, которые сделаны по реактору, для перерабатывающих заводов, для обогатительных заводов. Даже стоит, в связи с последней аварией в Бразилии, коснуться вопросов использования радио-медицинских препаратов, форм их использования.   Отказаться от их использования вроде бы невозможно, а как сделать их использования безопасными, вот надо было бы вопрос продумать таким образом, что бы понимание безопасности атомной энергетики было бы максимально широким, а не только как проблема создания безопасного реактора. И я очень бы просил сделать такое заявление, что на сегодняшний день о безопасной атомной энергетике, концепции безопасной атомной энергетики, даже концепции безопасного атомного реактора, полностью готового, мы не имеем. А, поскольку число таких источников должно возрастать, то задача становится актуальной, время для её решения не так мало но и не так много это где-то 15-20 лет в течении которых должны быть все вопросы, которые мы вот обсуждаем, решены. Вот примерно такая структура по которой должны быть все мне материалы подготовлены и, я повторяю, что базироваться они должны на ранее выполненных нами работах, что бы мы ссылались на собственные источники, а не на какие-то чужие. (пауза, новая запись)   Интервью А.Адамовичу (судя по надписи на кассете на стороне "В")   Прежде всего, что бы вы представляли себе, что я занимаю некую особую точку во всей этой истории, потому что я 15 лет сижу в области атомной энергетики, но положение моё несколько особое я ядерный химик, т.е. к конструированию реакторов, например, я имею отношение только то, что на Советах там, на заседаниях слышу дискуссии, споры там, ну еще, что-то, ну и,конечно, свою точку зрения какую-то приобретаю, а как Вы могли понять из разговора, что я директор собственного отделения, это обеспечение ядерного топливного циклов, т.е. разделение изотопов, захоронение активности... Моя позиция состоит как бы из внешнего наблюдателя и участника.   Но вот в самих Чернобыльских событиях мое участие, конечно, было оправдано, потому что не было никакого реактора уже, а были его останки это прямая моя специальность. Тут ядерная и неядерная химия. Нужно понимать какие процессы идут с радиоактивными элементами, чем они отличаются от других процессов, что можно вводить, к чему что приведет это может быть было уже действительно случайное совпадение, но это действительно моя прямая специальность. Но главное это вот, что я был в течении ряда лет наблюдателем различных битв внутри Советского Союза и на международном уровне специалистов в области типа реакторов и вообще надо или не надо ядерную энергетику развивать.   В то же время, под моим руководством, развивались и работы в области безопасности химических производств, которые представляют то же очень большую опасность. Поэтому, в чисто профессиональном плане вопросы безопасности и как относиться к ним надо, я представлял себе профессионально очень хорошо. Поэтому такая я фигура запутанная, что с одной стороны, потому что знаю проблемы безопасности в общефилософском их виде: как они должны ставиться и решаться, знаю ядерный топливный цикл и его внешнюю часть, ну и был наблюдателем за реакторной эпопеей.   Чернобыль начался, с моей точки зрения, условно конечно, в 1961 году, т.е. в том самом году, когда Гагарин полетел в космос или когда это было последнее высшее достижение Советской науки и техники. Хотя я вообще считаю, что наша наука и техника очень успешно правдами и неправдами развивалась на удивление всему миру с колосальными достижениями во всех, почти, областях. И вот вершиной этих достижений был полет Гагарина в космос. После этого мы начали резко по всем направлениям уступать, уступать и просто началось падение. Вот это общее падение Советской техники, о причинах которого можно много и долго говорить, оно было одновременно началом Чернобыля. Причем это не философское утверждение. И не в том смысле, что у нас началось понижение общетехнической культуры, а это совершенно конкретное утверждение.   Дело заключается в том, что, как Вы знаете, Советский Союз был родоначальником атомной энергетики. Первая электростанция была построена у нас в Обнинске под Москвой. Потом мы построили Белоярскую атомную станцию и Нововоронежскую атомную станцию. И прекратили развитие атомной энергетики. Это в конце 50-х годов. Потому, что возобладала такая точка зрения, что у нас там Донбасского уголька хватит, не нужно нам атомную энергетику развивать. И мы, будучи пионерами в её развитии, мы 10 лет её не развивали, а три атомных электростанции Нововоронежская, Белоярская и Обнинская были как бы забавой для ученых, где ученые решали свои проблемы. Это три разных типа реактора. Они имели свои особенности, ими занимались, но атомную энергетику, как масштабное явление, у нас никто не воспринимал.   А в это время Англия сначала, а потом и Соединенные Штаты Америки стали делать именно энергетику не отдельные атомные станции, а атомную энергетику. И, следовательно, наука их вынуждена была сразу говорить о безопасности атомной энергетики как о такой масштабной энергетике о множестве станций, об огромном количестве специалистов, которые вовлекаются в эксплуатацию этих атомных станций и т.д. А у нас был сделан мощный Госплановский просчет, рассчитанный на то, что у нас хватит органического топлива на много и нам практически атомная энергетика не потребуется, и где-то к 60-м годам (61,62,63 гпримерно вот в этот период времени) стало ясно, что просчет был сделан, что Европейская часть Советского Союза, где 80 процентов и населения и промышленности сосредоточено у нас, на привозном топливе не проживет, а Донецкий уголек стал слишком дорог и его стало слишком мало. А привозное топливо это накладно: и экономически, и транспортно, и экологически накладно. Стало ясно, что не развивать атомную энергетику невозможно. Без неё прожить Европейской промышленности нельзя.   На самом деле по экологическим соображениям, чего многие люди не представляют себе, не развивать невозможно   Если бы мы взяли и, на минутку, решением Политбюро отменили атомную энергетику: перестали бы сейчас атомные станции эксплуатировать и не строить новые, то немедленно, сразу же, в ответ на это уровень радиоактивного загрязнённости нашей территории и наших людей возросла бы неимоверно. Именно радиоактивной, я не говорю уже о концерогенных и других вещах. Почему ? Да потому, что в угольных или нефтяных пластах за века накопилось много радиоактивных элементов, причем именно долго-живущих изотопов и самых опасных: альфа-активных.   Например, в Камско-Ачинском угольном бассейне, только в верхних его пластах, находится 2 млн. кюри альфа-активных, долгоживущих изотопов. Как только мы начнем Камско-Ачинский бассейн активно эксплуатировать то мы начнем по дороге, по которой возится уголек, при сжигании, особенно, свои собственные легкие насыщать это радиоактивной грязью. Поэтому, чем меньше атомных электростанций и чем больше угольных или нефтяных тем радиоактивное загрязнение, при естественных условиях, будет больше. Так, что это совершенно очевидная ситуация.   Конечно лучше всего было бы использовать то о чем мы все активно мечтаем альтернативные источники: термоядерные, солнечные, НГД, и все,что угодно. Но тут необходимо совершенно реально представлять себе картину, что в течении 40-50 лет ничего не будет, потому, что сегодня, самые лучшие цифры говорят о том, что солнечная энергетика и затраты человеческого труда в сто раз больше на единицу мощности, а затраты материалов в 150 раз больше, чем на угольные или на атомные станции. Конечно наука будет и этот проходить и будет всё улучшаться, но не в 100 и не в 150 раз. Поэтому доля альтернативных источников в обозримый период 45-50 лет будет составлять 5-7 процентов.   Нужно, что бы эти проценты были, что бы развивать эти источники энергии, но основой энергетики это быть не может. Таким образом, неизбежность атомной энергетики стала очевидной в 60-х годах., а темп был потерян. И тогда, галопом по Европам. А денежки-то, ограниченные, ведь десять лет денежек-то не вкладывали никаких. И вот тут-то и была совершена роковая ошибка, из-за которой, конкретно и начался Чернобыль. В чём состоит роковая эта ошибка ? Весь мир признает нормальный стандарт безопасности по любому опасному производству, в том числе и по атомным станциям.   Этот стандарт состоит из трех элементов:   1. сделать максимально надежный реактор;   2. сделать максимально надёжной эксплуатацию (персонал обученный, дисциплина хорошая, техника удобная для эксплуатации и т.д.) И везде стремятся к максимальной надежности. Но, поскольку весь мир понимает, что "максимально", это не значит 100%, и что всегда какая-то вероятность того, что какой-то элемент техники, даже самый надежный, может отказать и, что какой-то человек по злому умыслу или неграмотности или по стечению обстоятельств что-то может совершить, то вводится обязательный третий элемент:   3. всё это опасное производство с максимально надежным реактором; с максимально надежной эксплуатацией обязательно должен быть капсулирован. Закрыт в контеймент (как его называют на Западе), под колпак (как мы его называем) поставлен. Так, что если вдруг, с какой-то малой вероятностью но произойдёт что-то, то всё таки это будет ограничено зоной самого этого реактора. Все неприятности будут ограничены зоной.   И вот самые главные преступники. Конечно, вот те кого осудили уже в Чернобыле, они преступники, потому что они совершили неимоверные действия и их осудили совершено законно. Сейчас же ведется следствие (дорасследование) и будут, видимо, судить, я так думаю (по крайней мере, с моей точки зрения должны судить), конструкторов этого типа реактора РБМК, которые допустили, по крайней мере три грубейшие ошибки в конструкции этого реактора. Грубейшие, причем, ошибки. И наверное они то же должны за это нести уголовную, скажем, ответственность. С моей точки зрения. Но что там будет, я не знаю. Но главные преступники это те руководители энергетики 60-х годов, которые вопреки точке зрения специалистов, а Советские специалисты, скажем, у нас в Институте есть такой член-корреспондент СИДОРЕНКО Виктор Алексеевич, он сейчас зам. Председателя Госатомэнергонадзора, он докторскую диссертацию написал, потом книгу выпустил, в тот примерно период времени, где доказывал невозможность без колпаков существование атомных станций, неважно какого типа ВВЭР или РБМК что это опасно и преступно. Но на него, как говорится, с большой колокольни плевали, потому, что это на 25-30 процентов, примерно, удорожало каждую станцию. А, поскольку денежки на атомную энергетику Госпланом выдавались строго заданные, то это значит на 25-30 процентов построить меньше, в заданный срок, атомных электростанций. (вопрос плохо слышен)   Нет, ПЕТРОСЯНЦ, в частности, к этим вопросам, на сколько мне известно причастен не был. Это тогдашнее руководство Госплана: тов. Байбаков, тов. ВОЛОЯНЦ принимали участие и тов. Славский один из главных ответственных и тов. Непорожний. Вот команда какая: Непорожний, Славский, ВОЛОЯНЦ и Байбаков. Но при этом роль Байбакова какая он слушал Славского и Непорожнего, как энергетиков. Причем, это не просто из-за того, что там каких-то знаний не было. Знания были, специалисты, правда не единодушные, потому, что в том же нашем Курчатовском Институте автор самой разработки профессор ФЕЙНБЕРГ Савелий Мойсеевич, ныне скончавшийся, он выступал за возможность такого реактора без колпака, именно реактор типа РБМК (реактор большой мощности канальный).   Мне важно, что бы Вы что поняли: что если бы была принята международная философия, что каждый реактор под колпаком, то реактор РБМК уже просто бы не появился, потому, что он большой мощности канальный и набирается из многих блоков он ни под какой колпак не влезал бы. Поэтому ошибок конструктора просто не было бы, потому что, в принципе бы этот реактор не появился бы. Теперь как он появился и почему он появился. Потому, что опоздав на 10 лет в развитии атомной энергетики. (вопрос-уточнение фамилии ФЕЙНБЕРГА) ФЕЙНБЕРГ С.М. физик был хороший, конечно, но он то же вляпался в эту историю. Тут всё запутано было. (вопрос, слабо слышимый, об Александрове А.П., как об опекуне)   Анатолий Петрович к конструкции реактора РБМК вообще никакого отношения не имел. Но я чуть позже скажу о роли Анатолия Петровича Александрова настолько, насколько смогу объективно. С моей точки зрения у него степень виновности некоторая, конечно небольшая, есть. Но он слишком заслуженный человек, слишком много сделал для страны, что бы так об этом говорить, но (вопрос о том, что Александров говорил, что реактор РБМК можно на Красной площади ставить) Нет, это просто ошибка. Он говорил, действительно об одном из реакторов это реактор АСТ атомная станция совсем другого типа, которая действительно наиболее безопасная из всех, которые сегодня в мире существуют вот о нём он говорил, что его можно ставить хоть на Красной площади. Я потом скажу о роли Александрова, но мне важно, что бы вы поняли, что главное было 10-ти летнее опоздание. Потому, что раз на десять лет опоздали, то тогда возник прежде всего... (В мире была выработана линия корпусных реакторов, типа наших водо-водяных энергетических реакторов /ВВЭР/ вот и под Минском который должен был стоять и который сейчас не будет строиться но для них нужны были большие машиностроительные мощности, которых в Советском Союзе не было, что бы строить корпуса один корпус изготавливается 2-3 года и вот потом был специально построен завод "Атоммаш", чтобы строить корпуса для таких реакторов) ... вопрос: корпусов нет, атомную энергетику развивать надо и вот тогда товарищ Славский Министр среднего машиностроения выходит с предложением параллельно с реакторами ВВЭР... (вопрос прерывает повествование, просит расшифровать абревиатуру ВВЭР и отличие от РБМК)   ВВЭРа реакторы это большой металлический корпус в него опускается активная зона в воду вода перегревается, давление 170 атм. двух-контурная система нагревает воду второго контура, а вода второго контура, превращаясь в пар, вращает турбину. А реактор РБМК это реактор одно-контурный это много каналов циркониевых в них нагревается вода от топливных таблеточек и сразу же эта вода поступает на турбину и её вращает. Поэтому в реакторах ВВЭР мощность ограничена размером корпуса реактора, а в реакторах РБМК мощность ничем не ограничена: выбираете графитовый пласт огромных размеров, дырки делаете в нём, каналы вставляете и можете набрать большую мощность. Так вот, когда стало ясно, что энергетики Советской не хватает, тогда Ефим Павлович Славский Министр среднего машиностроения сказал: "Есть такая партия мы можем страну выручить".   Понимаете?   Этот тип аппарата пришел из Министерства среднего машиностроения, где несколько таких аппаратов, для специальных целей, было построено, и эксплуатировались самым уникальным образом. Там военная приёмка каждого элемента оборудования, особо обученный персонал, высочайшие требования и т.д. Вот такие реакторы промышленные есть у американцев. Они тоже не под колпаком, потому что они большие, но их всего 4-ре штуки, у американцев. И за каждым из них слежение и наблюдение очень высокого класса. Так вот, у Средмашевцев-то, и вот в этом-то смысле, и у Анатолия Петровича Александрова то же, возникло ощущение, что этот реактор, при правильной его эксплуатации, и при надежности очень хороший и нормальный. Но как только первый такой реактор, причем первый сразу саданули под Ленинградом, в 100 км. от Ленинграда, первый такой реактор РБМК. И как только стали его запускать, сразу обнаружили, что реактор хреновый, что управлять им тяжело, что у него нейтронные поля стали "гулять", операторы все в поту, управляться с ним не могут, ввиду его больших размеров и специфики ядерных процессов.   Пришлось степень обогащения топлива менять, каждый раз что-то...ну, в общем, с того момента как его запустили, всё время вносились какие-то изменения и переизменения. И тем не менее из-за того, что 10 лет были потеряны и из-за того, что философия международная о том, что бы каждый аппарат был спрятан под колпак обязательно не была принята, то в народное хозяйство эти аппараты пошли и стали строиться уже не Минсредмашем, а Минэнерго: Курская, Чернобыльская, Смоленская АЭС, вот с этими реакторами РБМК. Хотя уже шепотом, все операторы, все инженеры и специалисты говорили, что этот реактор очень труден в управлении. По экономике, по стоимости киловатт-часа энергии, по расходу топлива, он примерно, такой же как и ВВЭР в чём-то лучше, в чём-то хуже, но то, что по управлению он более трудный это было, стало, понятно. Но, главное, и я все время к этому возвращаюсь, ГЛАВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ, которое было совершено, что Советскую атомную энергетику пустили в ПРЕСТУПНУЮ ФИЛОСОФИЮ, разрешив строить станции без колпаков (любого типа: ВВЭР-ли, РБМК-ли).   Были бы колпаки РБМК, просто, не появился бы ни за что   Как он не появился нигде в мире (такого типа реактор). Потом другая ошибка была, что это такая техника по которой идти не мировым путём опасно. Потому что, всё-таки это опасная техника и когда мы имеем дело с реакторами типа ВВЭР мы можем использовать весь мировой опыт. Подумаешь, у нас там десяток какой-то реакторов, а у Американцев их 90 штук, а у Англичан их 40, а у Французов 60. И на каждом накапливается опыт, ошибки и всё это достояние человечества. А РБМК-то, всего: Ленинградская станция сначала была, да Чернобыльская, да больше и нет. Вот и весь опыт и: "всё что знаешь знаем", а потом оказалось, что знаем мы про них очень мало вот Вам, так называемый, "путь развития".   Во-первых он национальный, а значит не подкреплен никаким мировым опытом. Во-вторых, СЭВ-овские страны к этому не подключишь, потому, что им такой аппарат не ставили. Философия противоречит сама тому что есть. Да и в конструкции реактора были заложены, я говорю, по крайней мере, три принципиальнейшие ошибки. Вот мне они кажутся дикими. И всегда казались дикими, что бы Вы не смотрели на меня, как на человека, который... Дело в том, что Институт наш разделился по поводу этого реактора.   И вот тут-то я буду про Анатолия Петровича говорить. В чём дикость конструкторских его ошибок, кроме философии колпака? Дикость ошибок заключается в том, что философия безопасности... (а я почему так говорю ? Потому, что философия безопасности не зависит от того с чем Вы имеете дело: с атомным реактором; с биологическим объектом, в котором вирусы размножаются; или химическим заводом или с чем-то третьим или четвёртым философия.   Конкретные технические решения они зависят, а философия не зависит, так как философия имеет три элемента: надежный аппарат максимально; надежный персонал максимально; и все это, при максимальной надежности спрятать под землю, в скалу, под колпак бетонный это есть философия, относящаяся к любому объекту, которая делает систему надежной. Но и с конструкцией некой надежной) ...требует, что если у Вас есть какие-то системы аварийных защит, которые останавливают: автомобиль ли там; поезд ли там; что-то ещё, то у Вас должно быть, по крайней мере две системы защиты, причем они должны действовать на независимых физических принципах и одна, из двух систем, от оператора не должна зависеть.   Это Закон теории безопасности. Потому, что, скажем, ну вдруг оператору стало плохо, и он кнопку не нажал..., чего-то ещё... тогда от превышения самих параметров, от ненормальностей, вторая защита должна сама сработать. Так в реакторе РБМК была ОДНА ЗАЩИТА, в отличие от реактора ВВЭР, что является грубейшим нарушением принципов. (первая ошибка) Причем конструктор до сегодняшнего дня... Вот, если бы конструкторы реактора РБМК услышали меня и мои коллеги из моего собственного Института, они бы стали меня сейчас рвать на куски, потому, что они считают, что, оказывается он не понимает философию безопасности.   Поскольку система аварийной защиты содержит 211 стержней опускающихся, то они говорят, что у них не две системы, а 211 систем было. Потому, что у них удалят они 211 стержней, каждый из которых, опускаясь в реактор может нейтроны поглощать и они говорят, что там аж 211. Но это чушь собачья, потому, что все эти стержни опускаются: от оператора; от автомата; от нажатия кнопки и т.д. И, если оператора убили, он заболел, умер, то эти 211 стержней останутся на месте. Вот этого они никак до сих пор не могут понять..., а может это просто самозащитная реакция такая, поэтому на меня они окрысиваются со страшной силой, в этом смысле. Более того, когда уже случилась Чернобыльская авария, когда нужно было делать дополнения, я сразу же предложил такую независимую систему газовой защиты введения внутрь аппарата такой газовой ампулы (не буду Вам все подробно рассказывать). Они её очень неохотно приняли, поставили её в последний момент к исполнению за 90-е годы, куда-то в свои планы, а сами стали исправлять свою вторую ошибку. А вторая ошибка в конструкции, кроме того, что не две защиты, а одна, заключалась в том... (конец стороны "В", части 8, кассеты N 4)   Текст соответствует аудиозаписи: Следователи следственной группы Генеральной прокуратуры Российской Федерации старший советник юстиции xxxxxxxxxxxx юрист 1-го класса xxxxxxxxxxxxxxx Оглавление Разборы   www.pseudology.org