Москва, "Высшая школа", 1999. I5ВN 5-06-003356-2 Хализев В.Е. Теория литературы Глава V. Литературные роды и Жанры 1. Роды литературы 1. Деление литературы на роды Словесно-художественные Произведения издавна принято объединять в три большие группы, именуемые литературными родами. Это эпос, драма и лирика. Хотя и не все созданное Писателями (особенно в XX в). укладывается в эту триаду, она поныне сохраняет свою значимость и авторитетность в составе Литературоведения. О родах Поэзии рассуждает Сократ в третьей книге трактата Платона "Государство". Поэт, говорится здесь, может, во-первых, впрямую говорить от своего лица, что имеет место "преимущественно в дифирамбах" (по сути это важнейшее свойство лирики); во-вторых, строить Произведение в виде "обмена речами" героев, к которому не примешиваются Слова поэта, что характерно для Трагедий и комедий (такова драма как род Поэзии); в-третьих, соединять свои Слова со Словами чужими, принадлежащими действующим лицам (что присуще эпосу): "И когда он (поэт —В. X). приводит чужие речи, и когда он в промежутках между ними выступает от своего лица, это будет повествование"1. Выделение Сократом и Платоном третьего, эпического рода Поэзии (как смешанного) основано на разграничении рассказа о происшедшем без привлечения речи действующих лиц (др. -гр. diegesis) и Подражания посредством поступков, действий, произносимых Слов (др.-гр. mimesis). Сходные Суждения о родах Поэзии высказаны в третьей главе "Поэтики" Аристотеля. Здесь коротко охарактеризованы три способа Подражания в Поэзии (словесном Искусстве), которые и являются характеристиками эпоса, лирики и драмы: "Подражать в одном и том же и одному и тому же можно, рассказывая о событии, как о чем-то отдельном от себя, как это делает Гомер, или же так, что подражающий остается сам собой, не изменяя своего лица, или представляя всех изображаемых лиц как действующих и деятельных"2. В подобном же Духе — как Типы отношения высказывающегося ("носителя речи") к художественному целому — роды Литературы неоднократно рассматривались и позже, вплоть до нашего Времени. Вместе с тем в XIX в. (первоначально-в Эстетике Романтизма) упрочилось иное понимание эпоса, лирики и драмы: не как словесно-художественных Форм, а как неких умопостигаемых сущностей, фиксируемых философскими категориями: литературные роды стали мыслиться как Типы художественного содержания.   Тем самым их рассмотрение оказалось отторгнутым от Поэтики (учения именно о словесном Искусстве). Так, Шеллинг лирику соотнес с бесконечностью и Духом свободы, эпос - с чистой необходимостью, в драме же усмотрел своеобразный синтез того и другого: борьбу свободы и необходимости3. А Гегель (вслед за Жан-Полем) характеризовал эпос, лирику и драму с помощью категорий "объект" и "субъект": эпическая Поэзия объективна, лирическая - субъективна, драматическая же соединяет эти два начала4. Благодаря В.Г. Белинскому как Автору статьи "Разделение Поэзии на роды и виды" (1841) гегелевская Концепция (и соответствующая ей терминология) укоренились в отечественном Литературоведении. В XX в. роды Литературы неоднократно соотносились с различными явлениями психологии (воспоминание, Представление, напряжение), лингвистики (первое, второе, третье грамматическое лицо), а также с категорией Времени (прошлое, Настоящее, будущее). Однако Традиция, восходящая к Платону и Аристотелю, себя не исчерпала, она продолжает жить. Роды Литературы как Типы речевой организации литературных Произведений — это неоспоримая надэпохальная Реальность, достойная пристального внимания5. ———————————- 1 Платон. Соч.: В 3 т. М., 1971 Т. 3. 4.1. С. 174-176. 2 Аристотель. Об Искусстве Поэзии. С. 45. 3 См.: Шеллинг Ф.В. Философия Искусства. С. 396-399. 4 См.: Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. Т. 3. С. 419-420. 5 Подробнее об истории рассмотрения литературных родов см.: Хализев В.Е. Драма как род Литературы (Поэтика, генезис, функционирование). М., 1986. С. 22-38 На природу эпоса, лирики и драмы проливает свет теория речи, разработанная в 1930-е годы немецким психологом и лингвистом К. Бюлером, который утверждал, что высказывания (речевые акты) имеют три аспекта. Они включают в себя, во-первых, сообщение о предмете речи (репрезентация); во-вторых, экспрессию (выражение Эмоций говорящего); в-третьих, апелляцию (обращение говорящего к кому-либо, которое делает высказывание собственно действием)2. Эти три аспекта речевой деятельности взаимосвязаны и проявляют себя в различного Типа высказываниях (в том числе - художественных) по-разному. В лирическом Произведении организующим началом и доминантой становится речевая экспрессия. Драма акцентирует апеллятивную, собственно действенную сторону речи, и Слово предстает как своего рода поступок, совершаемый в определенный момент развертывания событий. Эпос тоже широко опирается на апеллятивные начала речи (поскольку в состав Произведений входят высказывания героев, знаменующие их действия). Но доминируют в этом литературном роде сообщения о чем-то внешнем говорящему. С этими свойствами речевой ткани лирики, драмы и эпоса органически связаны (и именно ими предопределены) также иные свойства родов Литературы: способы пространственно-временной организации Произведений; своеобразие явленности в них человека; Формы присутствия Автора; Характер обращенности Текста к читателю. Каждый из родов Литературы, говоря иначе, обладает особым, только ему присущим комплексом свойств. Деление Литературы на роды не совпадает с её членением на Поэзию и прозу. В обиходной речи лирические Произведения нередко отождествляются с Поэзией, а эпические - с прозой. Подобное словоупотребление неточно. Каждый из литературных родов включает в себя как поэтические (стихотворные), так и прозаические (нестихотворные) Произведения. Эпос на ранних этапах Искусства был чаще всего стихотворным (эпопеи античности, французские песни о подвигах, русские былины и исторические песни и т.п).. Эпические в своей родовой основе Произведения, написанные стихами, нередки и в Литературе Нового Времени ("Дон Жуан" Дж. Н.Г. Байрона, "Евгений Онегин" А.С. Пушкина, "Кому на Руси жить хорошо" Н.А. Некрасова). В драматическом роде Литературы также применяются как стихи, так и проза, порой соединяемые в одном и том же Произведении (многие пьесы У. Шекспира). Да и лирика, по преимуществу стихотворная, иногда бывает прозаической (вспомним тургеневские "Стихотворения в прозе"). В теории литературных родов возникают и более серьезные терминологические проблемы. Слова "эпическое" ("эпичность"), "драматическое" ("драматизм"), "лирическое" ("лиризм") обозначают не только родовые особенности Произведений, о которых шла речь, но и другие их свойства. Эпичностью называют величественно-спокойное, неторопливое Созерцание Жизни в её сложности и многоплановости широту взгляда на мир и его приятие как некоей Целостности. В этой Связи нередко говорят об "эпическом миросозерцании", художественно воплотившемся в гомеровских поэмах и ряде позднейших Произведений ("Война и мир" Л.Н. Толстого).   Эпичность как идейно-эмоциональная Настроенность может иметь место во всех литературных родах — не только в эпических (повествовательных) Произведениях, но и в драме ("Борис Годунов" А.С. Пушкина) и лирике (цикл "На поле Куликовом" А.А. Блока). Драматизмом принято называть умонастроение, связанное с напряженным Переживанием каких-то противоречий, с взволнованностью и тревогой. И наконец, лиризм — это Возвышенная эмоциональность, выраженная в речи Автора, рассказчика, персонажей.   Драматизм и лиризм тоже могут присутствовать во всех литературных родах. Так, исполнены драматизма роман Л.Н. Толстого "Анна Каренина", стихотворение М.И. Цветаевой "Тоска по родине". Лиризмом проникнуты роман И.С. Тургенева "Дворянское гнездо", пьесы А.П. Чехова "Три сестры" и "Вишневый сад", рассказы и повести И. А. Бунина.   Эпос, лирика и драма, таким Образом, свободны от однозначно-жесткой привязанности к эпичности, лиризму и драматизму как Типам эмоционально-смыслового "звучания" Произведений. ————————————- 1 См.: Бюлер К. Теория Языка. Репрезентативная функция Языка. М., 1993. С. 34-38. Оригинальный Опыт разграничения этих двух рядов Понятий (эпос — эпическое и т.д). в середине нашего века предпринял немецкий ученый Э. Штайгер. В своей работе "Основные понятия Поэтики" он охарактеризовал эпическое, лирическое, драматическое как явления Стиля (Типы тональности - Tonart), связав их (соответственно) с такими Понятиями, как Представление, воспоминание, напряжение. И утверждал, что каждое литературное Произведение (независимо оттого, имеет ли оно внешнюю Форму эпоса, лирики или драмы) соединяет в себе эти три начала: "Я не уясню лирического и драматического, если буду их связывать с лирикой и драмой"1. 2. Происхождение литературных родов Эпос, лирика и драма сформировались на самых ранних этапах существования общества, в первобытном синкретическом Творчестве. Происхождению литературных родов посвятил первую из трех глав своей "Исторической Поэтики" А.Н. Веселовский, один из крупнейших русских историков и теоретиков Литературы XIX в. Ученый доказывал, что литературные роды возникли из обрядового хора первобытных народов, действия которого являли собой ритуальные Игры— пляски, где подражательные телодвижения сопровождались пением — возгласами радости или печали. Эпос, лирика и драма трактовались Веселовским как развившиеся из "протоплазмы" обрядовых "хорических действий". Из возгласов наиболее активных участников хора (запевал, корифеев) выросли лиро-эпические песни (кантилены), которые со Временем отделились от Обряда: "Песни лирико-эпического Характера представляются первым естественным выделением из Связи хора и Обряда". первоначальной Формой собственно Поэзии явилась, стало быть, лиро-эпическая песня. На основе таких песен впоследствии сформировались эпические повествования. А из возгласов хора как такового выросла лирика (первоначально групповая, коллективная), со Временем тоже отделившаяся от Обряда. Эпос и лирика, таким Образом, истолкованы Веселовским как "следствие разложения древнего обрядового хора". Драма, утверждает ученый, возникла из обмена репликами хора и запевал. И она (в отличие от эпоса и лирики), обретя самостоятельность, вместе с тем "сохранила весь <...> синкретизм" обрядового хора и явилась неким его подобием2. Теория происхождения литературных родов, выдвинутая Веселовским, подтверждается множеством известных современной Науке фактов о Жизни первобытных народов. Так, несомненно происхождение драмы из обрядовых Представлений: пляска и пантомима постепенно все активнее сопровождались Словами участников обрядового действия. Вместе с тем в теории Веселовского не учтено, что эпос и лирика могли формироваться и независимо от обрядовых действий.   Так, мифологические сказания, на основе которых впоследствии упрочились прозаические легенды (саги) и сказки, возникли вне хора. Они не пелись участниками массового Обряда, а рассказывались кем-либо из представителей племени (и, вероятно, далеко не во всех случаях подобное рассказывание было обращено к большому числу людей). Лирика тоже могла формироваться вне Обряда. Лирическое самовыражение возникало в производственных (трудовых) и бытовых отношениях первобытных народов. Существовали, таким Образом, разные пути формирования литературных родов. И обрядовый хор был одним из них. —————————— 1 Staiger Е. G. rundbegrifle del Poetik. Zurich, 1951. S. 9. 2 См.: Веселовский А.Н. Историческая Поэтика. С. 190, 245, 230 3. Эпос В эпическом роде Литературы (др. -гр. epos - Слово, речь) организующим началом Произведения является повествование о персонажах (действующих лицах), их судьбах, поступках, умонастроениях, о событиях в их Жизни, составляющих Сюжет. Это - цепь словесных сообщений или, проще говоря, рассказ о происшедшем ранее. Повествованию присуща временная дистанция между ведением речи и предметом словесных обозначений. Оно (вспомним Аристотеля: поэт рассказывает "о событии как о чем-то отдельном от себя") ведется со стороны и, как правило, имеет грамматическую Форму прошедшего Времени. Для повествующего (рассказывающего) характерна позиция человека, вспоминающего об имевшем место ранее. Дистанция между Временем изображаемого действия и Временем повествования о нём составляет едва ли не самую существенную черту эпической Формы. Слово "повествование" в применении к Литературе используется по-разному. В узком Смысле — это развернутое обозначение Словами того, что произошло однажды и имело временную протяженность. В более широком значении повествование включает в себя также описания, т.е. воссоздание посредством Слов чего-то устойчивого, стабильного или вовсе неподвижного (таковы большая часть пейзажей, характеристики бытовой обстановки, черт наружности персонажей, их душевных состояний). Описаниями являются также словесные изображения периодически повторяющегося. "Бывало, он ещё в постеле: / К нему записочки несут", —говорится, например, об Онегине в первой главе пушкинского романа. Подобным же Образом в повествовательную ткань входят авторские рассуждения, играющие немалую роль у Л.Н. Толстого, А. Франса, Т. Манна. В эпических Произведениях повествование подключает к себе и как бы обволакивает высказывания действующих лиц - их диалоги и монологи, в том числе внутренние, с ними активно взаимодействуя, их поясняя, дополняя и корректируя. И художественный Текст оказывается сплавом повествовательной речи и высказываний персонажей. Произведения эпического рода сполна используют арсенал художественных средств, доступных Литературе, непринужденно и свободно осваивают Реальность во Времени и пространстве. При этом они не знают ограничений в объеме Текста. Эпос как род Литературы включает в себя как короткие рассказы (средневековая и возрожденческая новеллистика; юмористика О'Генри и раннего А.П. Чехова), так и Произведения, рассчитанные на длительное слушание или чтение: эпопеи и романы, охватывающие Жизнь с необычайной широтой. Таковы индийская "Махабхарата", древнегреческие "Илиада" и "Одиссея" Гомера, "Война и мир" Л.Н. Толстого, "Сага о Форсайтах" Дж. Голсуорси, "Унесенные ветром" М. Митчелл. Эпическое Произведение может "вобрать" в себя такое количество Характеров, обстоятельств, событий, судеб, деталей, которое недоступно ни другим родам Литературы, ни какому-нибудь иному виду Искусства. При этом повествовательная Форма способствует глубочайшему проникновению во внутренний мир человека. Ей вполне доступны Характеры сложные, обладающие множеством черт и свойств, незавершенные и противоречивые, находящиеся в движении, становлении, развитии. Эти возможности эпического рода Литературы используются далеко не во всех Произведениях. Но со Словом "эпос" прочно связано Представление о художественном воспроизведении Жизни в её Целостности, о раскрытии Сущности эпохи, о масштабности и монументальности творческого акта. Не существует (ни в сфере словесного Искусства, ни за его пределами) групп художественных Произведений, которые бы так свободно проникали одновременно и в Глубину человеческого сознания и в ширь Бытия людей, как это делают повести, романы, эпопеи. В эпических Произведениях глубоко значимо присутствие повествователя. Это-весьма специфическая Форма художественного воспроизведения человека. Повествователь является посредником между изображенным и читателем, нередко выступая в роли свидетеля и истолкователя показанных лиц и событий. Текст эпического Произведения обычно не содержит сведений о судьбе повествующего, об его взаимоотношениях с действующими лицами, о том) когда, где и при каких обстоятельствах ведет он свой рассказ, об его мыслях и чувствах. Дух повествования, по Словам Т. Манна, часто бывает "невесом, бесплотен и вездесущ"; и "нет для него разделения между "здесь" и "там"1. ——————————— 1 Манн Т. Собрание соч.: В 10 т. М., 1960. Т. 6. С. 8   А вместе с тем речь повествователя обладает не только изобразительностью, но и выразительной значимостью; она характеризует не только объект высказывания, но и самого говорящего. В любом эпическом Произведении запечатлевается манера воспринимать действительность, присущая тому, кто повествует, свойственные ему видение мира и способ мышления. В этом Смысле правомерно говорить об Образе повествователя. Понятие это прочно вошло в обиход Литературоведения благодаря Б. М. Эйхенбауму, В.В. Виноградову, М.М. Бахтину (работы 1920-х годов). Суммируя Суждения этих ученых, Г.А. Гуковский в 1940-е годы писал: "Всякое изображение в Искусстве образует Представление не только об изображенном, но и об изображающем, носителе изложения <...> Повествователь — это не только более или менее конкретный Образ <".> но и некая образная Идея, принцип и облик носителя речи, или иначе — непременно некая точка зрения на излагаемое, точка зрения психологическая, идеологическая и попросту географическая, так как невозможно описывать ниоткуда и не может быть описания без описателя"2. Эпическая Форма, говоря иначе, воспроизводит не только рассказываемое, но и рассказывающего, она художественно запечатлевает манеру говорить и воспринимать мир, а в конечном счете - склад ума и чувств повествователя. Облик повествователя обнаруживается не в действиях и не в прямых излияниях Души, а в своеобразном повествовательном монологе. Выразительные начала такого монолога, являясь его вторичной функцией, вместе с тем очень важны. Не может быть полноценного восприятия народных сказок без пристального внимания к их повествовательной манере, в которой за наивностью и бесхитростностью того, кто ведет рассказ, угадываются веселость и лукавство, жизненный Опыт и мудрость. Невозможно почувствовать прелесть героических эпопей древности, не уловив Возвышенного строя мыслей и чувств рапсода и сказителя. И уж тем более немыслимо понимание Произведений А.С. Пушкина и Н. В. Гоголя, Л.Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова и И. С. Тургенева, А. П. Чехова и И. А. Бунина, М. А. Булгакова и А. П. Платонова вне постижения "голоса" повествователя. Живое восприятие эпического Произведения всегда связано с пристальным вниманием к той манере, в которой ведется повествование. Чуткий к словесному Искусству читатель видит в рассказе, повести или романе не только сообщение о Жизни персонажей с её подробностями, но и выразительно значимый монолог повествователя. Литературе доступны разные способы повествования. Наиболее глубоко укоренен и Представлен Тип повествования, при котором между персонажами и тем, кто сообщает о них, имеет место, так сказать, абсолютная дистанция. Повествователь рассказывает о событиях с невозмутимым спокойствием. Ему внятно все, присущ дар "всеведения". И его Образ, Образ существа, вознесшегося над миром, придает Произведению колорит максимальной объективности. Многозначительно, что Гомера нередко уподобляли небожителям- олимпийцам и называли "божественным". Художественные возможности такого повествования рассмотрены в немецкой классической Эстетике эпохи Романтизма. В эпосе "нужен рассказчик, — читаем Мы у Шеллинга, — который невозмутимостью своего рассказа постоянно отвлекал бы Нас от слишком большого участия к действующим лицам и направлял внимание слушателей на чистый результат". И далее: "Рассказчик чужд действующим лицам <...> он не только превосходит слушателей своим уравновешенным Созерцанием и Настраивает своим рассказом на этот лад, но как бы заступает место "необходимости""3. Основываясь на таких Формах повествования, восходящих к Гомеру, классическая Эстетика XIX в. утверждала, что эпический род Литературы — это художественное воплощение особого, "эпического" миросозерцания, которое отмечено максимальной широтой взгляда на Жизнь и её спокойным, радостным приятием. Сходные мысли о природе повествования высказал Т. Манн в статье "Искусство романа": "Быть может, стихия повествования, это вечно-гомеровское начало, этот вещий Дух минувшего, который бесконечен, как мир, и которому ведом весь мир, наиболее полно и достойно воплощает стихию Поэзии". Писатель усматривает в повествовательной Форме воплощение Духа Иронии, которая является не холодно-равнодушной издевкой, но исполнена сердечности и Любви: "...это величие, питающее нежность к малому", "взгляд с высоты свободы, покоя и объективности, не омраченный никаким морализаторством"1. —————————————- 1 Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М.; Л., 1959. С. 200. 2 Шеллинг Ф.В. Философия Искусства. С. 399. 3 Манн Т. Собрание соч.: В. 10 т. Т. 10. С. 273, 277, 278 Подобные Представления о содержательных основах эпической Формы (при всем том, что они опираются на многовековой художественный Опыт) неполны и в значительной мере односторонни. Дистанция между повествователем и действующими лицами актуализируется не всегда. Об этом свидетельствует уже античная проза: в романах "Метаморфозы" ("Золотой осел") Апулея и "Сатирикон" Петрония персонажи сами рассказывают о виденном и испытанном. В таких Произведениях выражается взгляд на мир, не имеющий ничего общего с так называемым "эпическим миросозерцанием". В Литературе последних двух-трех столетий едва ли не возобладало субъективное повествование.   Повествователь стал смотреть на мир глазами одного из персонажей, проникаясь его мыслями и впечатлениями. Яркий пример тому подробная картина сражения при Ватерлоо в "Пармской обители" Стендаля. Эта битва воспроизведена отнюдь не по-гомеровски: повествователь как бы перевоплощается в героя, юного Фабрицио, и смотрит на происходящее его глазами. Дистанция между ним и персонажем практически исчезает, точки зрения обоих совмещаются. Такому способу изображения порой отдавал дань Толстой. Бородинская битва в одной из глав "Войны и мира" показана в восприятии не искушенного в военном деле Пьера Безухова; военный совет в Филях подан в виде впечатлений девочки Малаши.   В "Анне Карениной" скачки, в которых участвует Вронский, воспроизведены дважды: один раз пережитые им самим, другой увиденные глазами Анны. Нечто подобное свойственно Произведениям Ф.М. Достоевского и А.П. Чехова, Г. Флобера и Т. Манна. Герой, к которому приблизился повествователь, изображается как бы изнутри. "Нужно перенестись в действующее лицо", — замечал Флобер. При сближении повествователя с кем-либо из героев широко используется несобственно-прямая речь, так что голоса повествующего и действующего лица сливаются воедино. Совмещение точек зрения повествователя и персонажей в Литературе XIX-XX вв. вызвано возросшим художественным интересом к своеобразию внутреннего мира людей, а главное — пониманием Жизни как совокупности непохожих одно на другое отношений к Реальности, качественно различных кругозоров и ценностных ориентаций2. Наиболее распространенная Форма эпического повествования — это рассказ от третьего лица. Но повествующий вполне может выступить в Произведении как некое "я". Таких персонифицированных повествователей, высказывающихся от собственного, "первого" лица, естественно называть рассказчиками. Рассказчик нередко является одновременно и персонажем Произведения (Максим Максимыч в повести "Бэла" из "Героя нашего Времени" М.Ю. Лермонтова, Гринев в "Капитанской дочке" А.С. Пушкина, Иван Васильевич в рассказе Л.Н. Толстого "После бала", Аркадий Долгорукий в "Подростке" Ф. М. Достоевского). Фактами своей Жизни и умонастроениями многие из рассказчиков— персонажей близки (хотя и не тождественны) Писателям. Это имеет место в автобиографических Произведениях (ранняя трилогия Л.Н. Толстого, "Лето Господне" и "Богомолье" И.С. Шмелева). Но чаще судьба, жизненные позиции, Переживания героя, ставшего рассказчиком, заметно отличаются от того, что присуще Автору ("Робинзон Крузо" Д. Дефо, "Моя Жизнь" А.П. Чехова). При этом в ряде Произведений (эпистолярная, мемуарная, сказовая Формы) повествующие высказываются в манере, которая не тождественна авторской и порой с ней расходится весьма резко (о чужом Слове см. с. 248-249). Способы повествования, используемые в эпических Произведениях, как видно, весьма разнообразны. ———————————— 1 О многообразии Форм повествования в русской Литературе XIX в. см.: Манн Ю.В. Автор и повествование //Известия/АН СССР. Отд. Литературы и Языка. 1991. No 1; его же. Об эволюции повествовательных Форм (вторая половина XIX в). //Известия/РАН. Отд. Литературы и Языка. 1992. No 2. Завершая вторую статьи, Автор говорит о Чехове следующее: "<...>сливая сферу рассказчика с субъективной сферой героя, он с особой тонкостью и тщанием развивает ту персональную повествовательную ситуацию, которая заняла столь видное место в Литературе XX в." (с. 58) 4. Драма Драматические Произведения (др.-гр. drama— действие), как и эпические, воссоздают событийные ряды, поступки людей и их взаимоотношения. Подобно Автору эпического Произведения, драматург подчинен "закону развивающегося действия"1. Но развернутое повествовательно-описательное изображение в драме отсутствует. Собственно авторская речь здесь вспомогательна и эпизодична. Таковы списки действующих лиц, иногда сопровождаемые краткими характеристиками, обозначение Времени и места действия; описания сценической обстановки в начале актов и эпизодов, а также комментарии к отдельным репликам героев и указания на их движения, жесты, мимику, интонации (ремарки). Все это составляет побочный Текст драматического Произведения. Основной же его Текст это цепь высказываний персонажей, их реплик и монологов. Отсюда некоторая ограниченность художественных возможностей драмы. Писатель— драматург пользуется лишь частью предметно-изобразительных средств, которые доступны создателю романа или эпопеи, новеллы или повести. И Характеры действующих лиц раскрываются в драме с меньшей свободой и полнотой, чем в эпосе. "Драму я <...> воспринимаю, - замечал Т. Манн, — как Искусство силуэта и ощущаю только рассказанного человека как объемный, цельный, реальный и пластический Образ"2.   При этом драматурги, в отличие от Авторов эпических Произведений, вынуждены ограничиваться тем объемом словесного Текста, который отвечает запросам театрального Искусства. Время изображаемого в драме действия должно уместиться в строгие рамки Времени сценического. А спектакль в привычных для новоевропейского театра Формах продолжается, как известно, не более трех- четырех часов. И это требует соответствующего размера драматургического Текста. Вместе с тем у Автора пьесы есть существенные преимущества перед создателями повестей и романов. Один изображаемый в драме момент плотно примыкает к другому, соседнему. Время воспроизводимых драматургом событий на протяжении 'сценического эпизода не сжимается и не растягивается; персонажи драмы обмениваются репликами без сколько-нибудь заметных временных интервалов, и их высказывания, как отмечал К.С. Станиславский, составляют сплошную, непрерывную линию. Если с помощью повествования действие запечатлевается как нечто прошедшее, то цепь диалогов и монологов в драме создает иллюзию Настоящего Времени. Жизнь здесь говорит как бы от своего собственного лица: между тем, что изображается, и читателем нет посредника— повествователя. Действие воссоздается в драме с максимальной непосредственностью. Оно протекает будто перед глазами читателя. "Все повествовательные Формы, — писал Ф. Шиллер, — переносят Настоящее в прошедшее; все драматические делают прошедшее Настоящим"3. Драма ориентирована на требования сцены. А театр — это Искусство публичное, массовое. Спектакль впрямую воздействует на многих людей, как бы сливающихся воедино в откликах на совершающееся перед ними. Назначение драмы, по Словам Пушкина, — действовать на множество, занимать его любопытство" и ради этого запечатлевать "Истину страстей": "Драма родилась на площади и составляла увеселение народное. Народ, как дети, требует занимательности, действия. Драма представляет ему необыкновенные, странные происшествия. Народ требует сильных ощущений <..> Смех, жалость и ужас суть три струны нашего воображения, потрясаемые драматическим Искусством"1. ——————————— 1 Гёте И.В. Об Искусстве. С. 350. 2 Манн Т. Собрание соч.: В 10 т. Т. 9. С. 386. 3 Шиллер Ф. Собрание соч.: В 7 т. М., 1957.Т. 6. С. 58   Особенно тесными узами связан драматический род Литературы со смеховой сферой, ибо театр упрочивался и развивался в неразрывной Связи с массовыми празднествами, в атмосфере Игры и веселья. "Комический Жанр является для античности универсальным", заметила О. М. Фрейденберг2. То же самое правомерно сказать о театре и драме иных стран и эпох. Прав был Т. Манн, назвав "комедиантский инстинкт" "первоосновой всякого драматического мастерства"3. Неудивительно, что драма тяготеет к внешне эффектной подаче изображаемого. Её образность оказывается гиперболической, броской, театрально-яркой. "Театр требует <...> преувеличенных широких линий как в голосе, декламации, так и в жестах", — писал Н. Буало4. И это свойство сценического Искусства неизменно накладывает свою печать на поведение героев драматических Произведений. "Как в театре разыграл", — комментирует Бубнов ("На дне" Горького) исступленную тираду отчаявшегося Клеща, который неожиданным вторжением в общий разговор придал ему театральную эффектность.   Знаменательны (в качестве характеристики драматического рода Литературы) упреки Толстого в адрес У. Шекспира за обилие Гипербол, из-за чего будто бы "нарушается возможность художественного впечатления". "С первых же Слов, — писал он о Трагедии "Король Лир", — видно преувеличение: преувеличение событий, преувеличение чувств и преувеличение выражений"5. В Оценке Творчества Шекспира Л. Толстой был неправ, но мысль о приверженности великого английского драматурга к театрализующим Гиперболам совершенно справедлива. Сказанное о "Короле Лире" с не меньшим основанием можно отнести к античным комедиям и Трагедиям, драматическим Произведениям Классицизма, к пьесам Ф. Шиллера и В. Гюго и т.п. В XIX-XX вв., когда в Литературе возобладало стремление к житейской достоверности, присущие драме условности стали менее явными, нередко они сводились к минимуму. У истоков этого явления так называемая "мещанская драма" XVIII в., создателями и теоретиками которой были Д. Дидро и Г.Э. Лессинг. Произведения крупнейших русских драматургов XIX в. и начала XX столетия - А.Н. Островского, А.П. Чехова и М. Горького - отличаются достоверностью воссоздаваемых жизненных Форм.   Но и при установке Драматургов на правдоподобие сюжетные, психологические и собственно речевые Гиперболы сохранялись. Театрализующие условности дали о себе знать даже в драматургии Чехова, явившей собой максимальный предел "жизнеподобия". Всмотримся в заключительную сцену "Трех сестер". Одна молодая женщина десять— пятнадцать минут назад рассталась с любимым человеком, вероятно, навсегда. Другая пять минут назад узнала о Смерти своего жениха. И вот они, вместе со старшей, третьей сестрой подводят нравственно-философские итоги прошедшему, размышляя под звуки военного марша об участи своего поколения, о будущем человечества. Вряд ли можно представить себе это происшедшим в Реальности. Но неправдоподобия финала "Трех сестер" Мы не замечаем, так как привыкли, что драма ощутимо видоизменяет Формы жизнедеятельности людей. Сказанное убеждает в справедливости Суждения А.С. Пушкина (из его уже цитированной статьи) о том, что "самая Сущность драматического Искусства исключает правдоподобие"; "Читая поэму, роман, Мы часто можем забыться и полагать, что описываемое происшествие не есть вымысел, но Истина. В оде, в элегии можем думать, что поэт изображал свои Настоящие чувствования, в Настоящих обстоятельствах. Но где правдоподобие в здании, разделенном на две части, из коих одна наполнена зрителями, которые условились etc"6. —————————————- 1 Пушкин А.С. О народной драме и драме "Марфа Посадница"// Пушкин А.С. Полное собр.. соч.: В. 10 т. Т. 7. С. 214, 213. 2 Фрейденберг О.М. Миф и Литература древности. М., 1978. С. 282. 3 Манн Т. Собрание соч.: В 10 т. М., 1959. Т. 5. С. 370. 4 Цит. по: Хрестоматия по истории западноевропейского театра / Сост. и ред. С. Мокульский: В 2 т. 2- е изд. М.; Л., 1953. Т. 1. С. 679. 5 Толстой Л.Н. Полное собр. соч.: В 90 т. М., 1950. Т. 35. С. 252. 6 Пушкин А.С. Полное собр. соч.: В 10 т. Т. 7. С. 212 Наиболее ответственная роль в драматических Произведениях принадлежит условности речевого самораскрытия героев, диалоги и монологи которых, нередко Насыщенные афоризмами и сентенциями, оказываются куда более пространными и эффектными, нежели те реплики, которые могли бы быть произнесены в аналогичном жизненном положении. Условны реплики "в сторону", которые как бы не существуют для других находящихся на сцене персонажей, но хорошо слышны зрителям, а также монологи, произносимые героями в одиночестве, наедине с собой, являющиеся чисто сценическим приемом вынесения наружу речи внутренней (таких монологов немало как в античных Трагедиях, так и в драматургии Нового Времени). Драматург, ставя своего рода эксперимент, показывает, как высказался бы человек, если бы в произносимых Словах он выражал свои умонастроения с максимальной полнотой и яркостью. И речь в драматическом Произведении нередко обретает сходство с речью художественно-лирической либо ораторской: герои здесь склонны изъясняться как импровизаторы— поэты или мастера публичных выступлений. Поэтому отчасти прав был Гегель, рассматривая драму как синтез эпического начала (событийность) и лирического (речевая экспрессия). Драма имеет в Искусстве как бы две Жизни: театральную и собственно литературную. Составляя драматургическую основу спектаклей, бытуя в их составе, драматическое Произведение воспринимается также публикой читающей. Но так обстояло дело далеко не всегда. Эмансипация драмы от сцены осуществлялась постепенно — на протяжении ряда столетий и завершилась сравнительно недавно: в XVIII-XIX вв. Всемирно-значимые образцы драматургии (от античности и до XVII в). в пору их создания практически не осознавались как литературные Произведения: они бытовали только в составе сценического Искусства. Ни У. Шекспир, ни Ж. Б. Мольер не воспринимались их современниками в качестве Писателей. Решающую роль в упрочении Представления о драме как Произведении, предназначенном не только для сценической постановки, но и для чтения, сыграло "открытие" во второй половине XVIII столетия Шекспира как великого драматического поэта. Отныне драмы стали интенсивно читаться. Благодаря многочисленным печатным изданиям в XIX - XX вв. драматические Произведения оказались важной разновидностью художественной Литературы. В XIX в. (особенно в первой его половине) литературные достоинства драмы нередко ставились выше сценических. Так, Гёте полагал, будто "Произведения Шекспира не для телесных очей"1, а Грибоедов называл "ребяческим" свое желание услышать стихи "Горя от ума" со сцены. Получила распространение так называемая Lesedrama (драма для чтения), создаваемая с установкой прежде всего на восприятие в чтении. Таковы "Фауст" Гёте, драматические Произведения Байрона, маленькие Трагедии Пушкина, тургеневские драмы, по поводу которых Автор замечал: "Пьесы мои, неудовлетворительные на сцене, могут представить некоторый интерес в чтении"2. Принципиальных различий между Lesedrama и пьесой, которая ориентирована Автором на сценическую постановку, не существует. Драмы, создаваемые для чтения, часто являются потенциально сценическими. И театр (в том числе современный) упорно ищет и порой находит к ним ключи, свидетельства чему успешные постановки тургеневского "Месяца в деревне" (прежде всего это знаменитый дореволюционный спектакль Художественного театра) и многочисленные (хотя далеко и не всегда удачные) сценические прочтения пушкинских маленьких Трагедий в XX в. Давняя Истина остается в силе: важнейшее, главное предназначение драмы это сцена. "Только при сценическом исполнении, — отметил А. Н. Островский,драматургический вымысел Автора получает вполне законченную Форму и производит именно то моральное действие, достижение которого Автор поставил себе целью"3. Создание спектакля на основе драматического Произведения сопряжено с его творческим достраиванием: актеры создают интонационно-пластические рисунки исполняемых ролей, художник оформляет сценическое пространство, режиссер разрабатывает мизансцены. В Связи с этим Концепция пьесы несколько меняется (одним её сторонам уделяется большее, другим - меньшее внимание), нередко конкретизируется и обогащается: сценическая постановка вносит в драму новые смысловые оттенки. ——————————— 1 Гёте И.В. Об Искусстве. С. 410-411. 2 Тургенев И.С. Собрание соч.: В. 12 т. М., 1956. Т. 9. С. 542. 3 Островский А. Н. Полное собр. соч.: В 12 т. М., 1978. Т. 10. С. 63   При этом для театра первостепенно значим принцип верности прочтения Литературы. Режиссер и актеры призваны донести поставленное Произведение до зрителей с максимально возможной полнотой. Верность сценического прочтения имеет место там, где режиссер и актеры глубоко постигают драматическое Произведение в его основных содержательных, жанровых, стилевых особенностях. Сценические постановки (как и экранизации) правомерны лишь в тех случаях, когда имеется согласие (пусть относительное) режиссера и актеров с кругом Идей Писателя— драматурга, когда деятели сцены бережно внимательны к Смыслу поставленного Произведения, к особенностям его Жанра, чертам его Стиля и к самому Тексту. В классической Эстетике XVIII-XIX вв., в частности у Гегеля и Белинского, драма (прежде всего Жанр Трагедии) рассматривалась в качестве высшей Формы литературного Творчества: как "венец Поэзии". Целый ряд художественных эпох и в самом деле проявил себя по преимуществу в драматическом Искусстве. Эсхил и Софокл в период расцвета античной Культуры, Мольер, Расин и Корнель в пору Классицизма не имели себе равных среди Авторов эпических Произведений. Знаменательно в этом отношении Творчество Гёте. Для великого немецкого Писателя были доступны все литературные роды, увенчал же он свою Жизнь в Искусстве созданием драматического Произведения - бессмертного "Фауста". В прошлые века (вплоть до XVIII столетия) драма не только успешно соперничала с эпосом, но и нередко становилась ведущей Формой художественного воспроизведения Жизни в пространстве и Времени. Это объясняется рядом причин. Во-первых, огромную роль играло театральное Искусство, доступное (в отличие от рукописной и печатной книги) самым широким слоям общества. Во-вторых, свойства драматических Произведений (изображение персонажей с резко выраженными чертами, воспроизведение человеческих страстей, тяготение к патетике и Гротеску) в "дореалистические" эпохи вполне отвечали тенденциям общелитературным и общехудожественным. И хотя в XIX-XX вв. на авансцену Литературы выдвинулся социально-психологический роман -Жанр эпического рода Литературы, драматическим Произведениям по-прежнему принадлежит почетное место. 5. Лирика В лирике (др.-гр. lyra -музыкальный инструмент, под звуки которого исполнялись стихи) на первом плане единичные состояния человеческого сознания1: эмоционально окрашенные размышления,  волевые импульсы, впечатления, внерациональные ощущения и устремления. Если в лирическом Произведении и обозначается какой-либо событийный ряд (что бывает далеко не всегда), то весьма скупо, без сколько-нибудь тщательной детализации (вспомним пушкинское "Я помню чудное мгновенье...").   "Лирика, — писал Ф. Шлегель, — всегда изображает лишь само по себе определенное состояние, например, порыв удивления, вспышку гнева, боли, радости и т.д., — некое целое, собственно не являющееся целым. Здесь необходимо единство чувства"2. Этот взгляд на предмет лирической Поэзии уНаследован современной наукой3. ——————————- 1 Прибегнув к этому термину (Zustand - состояние), охарактеризовал природу лирики немецкий ученый Ю. Петерсен; сферу же эпоса и драмы, по его мысли, составляет действие (Handlung) (CM.: Petersen I. Die Wissenschaft von der Dichtung. Bd 1. Weik und Dichter. Berlin, 1939. S. 119-126). 2 Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: В 2 т. Т. 2. С. 62. 3 Об "Образе Переживания" в лирике см.: Сквозников В.Д. Лирика//Теория Литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Роды и Жанры Литературы. М., 1964. С. 175-179 Лирическое Переживание предстает как принадлежащее говорящему (носителю речи). Оно не столько обозначается Словами (это случай частный), сколько с максимальной энергией выражается. В лирике (и только в ней) Система художественных средств всецело подчиняется раскрытию цельного движения человеческой Души. Лирически запечатленное Переживание ощутимо отличается от непосредственно жизненных Эмоций, где имеют место, а нередко и преобладают аморфность, невнятность, хаотичность. Лирическая Эмоция — это своего рода сгусток, квинтэссенция душевного Опыта человека. "Самый субъективный род Литературы, — писала о лирике Л. Я. Гинзбург, — она, как никакой другой, устремлена к общему, к изображению душевной Жизни как всеобщей"1. Лежащее в основе лирического Произведения Переживание — это своего рода душевное озарение.   Оно являет собой результат творческого достраивания и художественного преобразования того, что испытано (или может быть испытано) человеком в реальной Жизни. "Даже в те поры, — писал о Пушкине Н. В. Гоголь,когда метался он сам в чаду страстей, Поэзия была для него святыня, —точно какой-то храм. Не входил он туда неопрятный и неприбранный; ничего не вносил он туда необдуманного, опрометчивого из собственной Жизни своей; не вошла туда нагишом растрепанная действительность <...> Читатель услышал одно только благоухание, но какие вещества перегорели в груди поэта затем, чтобы издать это благоухание, того никто не может услышать"2. Лирика отнюдь не замыкается в сфере внутренней Жизни людей, их психологии как таковой. Её неизменно привлекают душевные состояния, знаменующие сосредоточенность человека на внешней Реальности. Поэтому лирическая Поэзия оказывается художественным освоением состояний не только сознания (что, как Настойчиво говорит Г. Н. Поспелов, является в ней первичным, главным, доминирующим3), но и Бытия.   Таковы философские, пейзажные и гражданские стихотворения   Лирическая Поэзия способна непринужденно и широко запечатлевать пространственно-временные Представления, связывать выражаемые чувства с фактами быта и природы, истории и современности, с планетарной Жизнью, вселенной, мирозданием. При этом лирическое Творчество, одним из предварений которого в европейской Литературе являются библейские "Псалмы", может обретать в своих наиболее ярких образцах религиозный Характер. Оно оказывается (вспомним стихотворение М.Ю. Лермонтова "Молитва") "соприродным молитве"4 запечатлевает раздумья поэтов о высшей силе Бытия (ода Г.Р. Державина "Бог") и его общение с Богом ("Пророк" А.С. Пушкина). Религиозные мотивы весьма Настойчивы и в лирике нашего века: у В.Ф. Ходасевича, Н.С. Гумилева, А.А. Ахматовой, Б. Л. Пастернака, из числа современных поэтов — у О.А Седаковой. Диапазон лирически воплощаемых Концепций, Идей, Эмоций необычайно широк. Вместе с тем лирика в большей мере, чем другие роды Литературы, тяготеет к запечатлению всего позитивно значимого и обладающего Ценностью. Она не способна плодоносить, замкнувшись в области тотального скептицизма и мироотвержения. Обратимся ещё раз к книге Л.Я. Гинзбург: "По самой своей сути лирика — разговор о значительном, высоком, Прекрасном (иногда в противоречивом, ироническом преломлении); своего рода экспозиция идеалов и жизненных Ценностей человека. Но также и антиценностей — в Гротеске, в обличении и сатире; но не здесь все же проходит большая дорога лирической Поэзии"5. Лирика обретает себя главным Образом в малой Форме. Хотя и существует Жанр лирической поэмы, воссоздающей Переживания в их симфонической многоплановости ("Про это" В.В. Маяковского, "Поэма горы" и "Поэма конца" М.И. Цветаевой, "Поэма без героя" А.А Ахматовой), в лирике безусловно преобладают небольшие по объему стихотворения. Принцип лирического рода Литературы - "как мотано короче и как можно полнее"6. Устремленные к предельной компактности, максимально "сжатые" лирические Тексты порой подобны пословичным формулам, афоризмам, сентенциям, с которыми нередко соприкасаются и соперничают. ——————————————- 1 Гинзбург Л. Я. О лирике. С. 7. 2 Гоголь Н.В. В чем же наконец существо русской Поэзии и в чем её особенность//Гоголь Н.В. Собрание соч.: В 9 т. М., 1994. Т. 6. С. 160. 3 См.: Поспелов Г. Н. Лирика среди литературных родов. М., 1976. С. 32. 4 Сурат И.З. Пушкин как религиозная проблема//Сурат И.З. Жизнь и лира. М., 1995. С. 175. 5 Гинзбург Л.Я. О лирике. С. 8 Состояния человеческого сознания воплощаются в лирике по-разному: либо прямо и открыто, в задушевных признаниях, исповедальных монологах, исполненных рефлексии (вспомним шедевр С.А. Есенина "Не жалею, не зову, не плачу..."), либо по преимуществу косвенно, опосредованно) в Форме изображения внешней Реальности (описательная лирика, прежде всего пейзажная) или компактного рассказа о каком-то событии (повествовательная лирика)1. Но едва ли не в любом лирическом Произведении присутствует медитативное начало.   Медитацией (лат. meditatio - обдумывание, размышление) называют взволнованное и психологически напряженное раздумье о чем-либо: "Даже тогда, когда лирические Произведения как будто бы лишены медитативности и внешне в основном описательны, они только при том условии оказываются полноценно художественными, если их описательность обладает медитативным "подтекстом"2. Лирика, говоря иначе, несовместима с нейтральностью и беспристрастностью тона, широко бытующего в эпических повествованиях.   Речь лирического Произведения исполнена экспрессии, которая здесь становится организующим и доминирующим началом. Лирическая экспрессия дает о себе знать и в подборе Слов, и в синтаксических конструкциях, и в иносказаниях, и, главное, в фонетико-ритмическом построении Текста. На первый план в лирике выдвигаются "семантико-фонетические эффекты"3 в их неразрывной Связи с ритмикой, как правило, напряженно — динамичной. При этом лирическое Произведение в подавляющем большинстве случаев имеет стихотворную Форму, тогда как эпос и драма (особенно в близкие нам эпохи) обращаются преимущественно к прозе. Речевая экспрессия в лирическом роде Поэзии нередко доводится как бы до максимального предела. Такого количества смелых и неожиданных иносказаний, такого гибкого и Насыщенного соединения интонаций и ритмов, таких проникновенных и впечатляющих звуковых повторов и подобий, к которым охотно прибегают (особенно в нашем столетии) поэты-лирики, не знают ни "обычная" речь, ни высказывания героев в эпосе и драме, ни повествовательная проза, ни даже стихотворный эпос. В исполненной экспрессии лирической речи привычная логическая упорядоченность высказываний нередко оттесняется на периферию, а то и устраняется вовсе, что особенно характерно для Поэзии XX в., во многом предваренной Творчеством французских Символистов второй половины XIX столетия (П. Верлен, Ст. Малларме). Вот строки Л.Н. Мартынова, посвященные Искусству подобного рода: И своевольничает речь, Ломается Порядок в гамме, И ходят ноты вверх ногами, Чтоб голос яви подстеречь. "Лирический беспорядок", знакомый словесному Искусству и ранее, но возобладавший только в Поэзии нашего столетия, — это выражение художественного интереса к потаенным глубинам человеческого сознания, к истокам переживаний, к сложным, логически неопределимым движениям Души. Обратившись к речи, которая позволяет себе "своевольничать", поэты получают возможность говорить обо всем одновременно, стремительно, сразу, "взахлеб": "Мир здесь предстает как бы захваченным врасплох внезапно возникшим чувством"4. ————————————- 1 Сильман Т.И. Заметки о лирике. Л., 1977. С. 33. 2 Типы организации лирических Произведений тщательно рассмотрены в: Поспелов Г.Н. Лирика среди литературных родов. С. 62-177. 3 Там же. С. 158. 4 Ларин Б.А. О лирике как разновидности художественной речи (семантические этюды)//Ларин Б.А. Эстетика Слова и Язык Писателя: Избранные статьи. Л., 1974. С. 84   Вспомним начало пространного стихотворения Б.Л. Пастернака "Волны", открывающего книгу "Второе рождение": Здесь будет все: пережитое И то, чем я ещё живу, Мои стремленья и устои, И виденное наяву. Экспрессивность речи роднит лирическое Творчество с музыкой. Об этом стихотворение П. Верлена "Искусство Поэзии", содержащее обращенный к поэту призыв проникнуться Духом музыки: За музыкою только дело. Итак, не размеряй пути. Почти бесплотность предпочти Всему, что слишком плоть и тело <...> Так музыки же вновь и вновь! Пускай в твоем стихе с разгону Блеснут вдали преображенной Другое небо и Любовь. (Пер. Б.Л. Пастернака) На ранних этапах развития Искусства лирические Произведения пелись, словесный Текст сопровождался мелодией, ею обогащался и с ней взаимодействовал. Многочисленные песни и романсы поныне свидетельствуют, что лирика близка музыке своей сутью. По Словам М.С. Кагана, лирика является "музыкой в Литературе", "Литературой, принявшей на себя законы музыки"1. Существует, однако, и принципиальное различие между лирикой и музыкой. Последняя (как и танец), постигая сферы человеческого сознания, недоступные другим видам Искусства, вместе с тем ограничивается тем, что передает общий Характер Переживания. Сознание человека раскрывается здесь вне его прямой Связи с какими-то конкретными явлениями Бытия. Слушая, например, знаменитый этюд Шопена до минор (ор. 10 No12), Мы воспринимаем всю стремительную активность и возвышенность чувства, достигающего напряжения страсти, но не связываем это же с какой-то конкретной жизненной ситуацией или какой-то определенной картиной. Слушатель волен представить морской шторм, или революцию, или мятежность любовного чувства, или просто отдаться стихии звуков и воспринять воплощенные в них Эмоции без всяких предметных ассоциаций. Музыка способна погрузить Нас в такие Глубины Духа, которые уже не связаны с Представлением о каких-то единичных явлениях. Не то в лирической Поэзии. Чувства и волевые импульсы даются здесь в их обусловленности чем-то и в прямой направленности на конкретные явления. Вспомним, например, стихотворение Пушкина "Погасло дневное светило...". Мятежное, романтическое и вместе с тем горестное чувство поэта раскрывается через его впечатление от окружающего (волнующийся под ним "угрюмый океан", "берег отдаленный, земли полуденной волшебные края") и через воспоминания о происшедшем (о глубоких ранах Любви и отцветшей в бурях младости).   Поэтом передаются Связи сознания с Бытием, иначе в словесном Искусстве быть не может. То или иное чувство всегда предстает как реакция сознания на какие-то явления Реальности. Как бы смутны и неуловимы ни были запечатлеваемые художественным Словом душевные движения (вспомним стихи В.А. Жуковского, А.А. Фета или раннего А.А. Блока), читатель узнает, чем они вызваны, или, по крайней мере, с какими впечатлениями сопряжены. ——————————————- 1 Мусатов В.В. Пушкинская Традиция в русской Поэзии первой половины XX века. От Анненского до Пастернака. М., 1992. С. 160. 2 Каган М.С. Морфология Искусства. Л., 1972. С. 394 Носителя Переживания, выраженного в лирике, принято называть лирическим героем. Этот термин, введенный Ю.Н. Тыняновым в статье 1921 года "Блок"2, укоренен в Литературоведении и Критике (наряду с синонимичными ему словосочетаниями "лирическое я", "лирический субъект"). О лирическом герое как "я- сотворенном" (М.М. Пришвин) говорят, имея в виду не только отдельные стихотворения, но и их циклы, а также Творчество поэта в целом. Это-весьма специфичный Образ человека, принципиально отличный от Образов повествователей-рассказчиков, о внутреннем мире которых Мы, как правило, ничего не знаем, и персонажей эпических и драматических Произведений, которые неизменно дистанцированы от Писателя. Лирический герой не просто связан тесными узами с Автором, с его мироотношением, духовно-биографическим Опытом, душевным Настроем, манерой речевого поведения, но оказывается (едва ли не в большинстве случаев) от него неотличимым. Лирика в основном её "массиве" автопсихологична. Вместе с тем лирическое Переживание не тождественно тому, что было испытано поэтом как биографической Личностью. Лирика не просто воспроизводит чувства Автора, она их трансформирует, обогащает, создает заново, возвышает и облагораживает. Именно об этом - стихотворение А.С. Пушкина "Поэт" (".. .лишь божественный глагол /До слуха чуткого коснется, /Душа поэта встрепенется, / Как пробудившийся орел"). При этом Автор в процессе Творчества нередко создает силой воображения те психологические ситуации, которых в реальной действительности не было вовсе. Литературоведы неоднократно убеждались, что мотивы и Темы лирических стихотворений А.С. Пушкина не всегда согласуются с фактами его личной судьбы. Знаменательна и надпись, которую сделал А.А. Блок на полях рукописи одного своего стихотворения: "Ничего такого не было". В своих стихах поэт запечатлевал свою Личность то в Образе юноши-монаха, поклонника мистически таинственной Прекрасной Дамы, то в "маске" шекспировского Гамлета, то в роли завсегдатая петербургских ресторанов. Лирически выражаемые Переживания могут принадлежать как самому поэту, так и иным, не похожим на него лицам. Умение "чужое вмиг почувствовать своим"-такова, по Словам А.А. Фета, одна из граней поэтического дарования. Лирику, в которой выражаются Переживания лица, заметно отличающегося от Автора, называют ролевой (в отличие от автопсихологической). Таковы стихотворения "Нет имени тебе, мой дальний..." А.А. Блока— душевное излияние девушки, живущей смутным ожиданием Любви, или "Я убит подо Ржевом" А.Т. Твардовского, или "Одиссей Телемаку" И.А. Бродского.   Бывает даже (правда, это случается редко), что субъект лирического высказывания разоблачается Автором. Таков "нравственный человек" в стихотворении Н.А. Некрасова того же названия, причинивший окружающим множество горестей и бед, но упорно повторявший фразу: "Живя согласно с строгою моралью, я никому не сделал в Жизни зла". Приведенное ранее определение лирики Аристотелем (поэт "остается самим собою, не изменяя своего лица"), таким Образом, неточно: лирический поэт вполне может изменить свое лицо и воспроизвести Переживание, принадлежащее кому-то другому. Но магистралью лирического Творчества является Поэзия не ролевая, а автопсихологическая: стихотворения, являющие собой акт прямого самовыражения поэта. Читателям дороги человеческая подлинность лирического Переживания, прямое присутствие в стихотворении, по Словам В.Ф. Ходасевича, "живой Души поэта": "Личность Автора, не скрытая стилизацией, становится нам более близкой"; достоинство поэта состоит "в том, что он пишет, повинуясь действительной Потребности выразить свои Переживания"1. Лирике в её доминирующей ветви присуща чарующая непосредственность самораскрытия Автора, "распахнутость" его внутреннего мира. Так, вникая в стихотворения А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, С.А. Есенина и Б.Л. Пастернака, А.А. Ахматовой и М.И. Цветаевой, Мы получаем весьма яркое и многоплановое Представление об их духовно-биографическом Опыте, круге умонастроений, личной судьбе. ———————————- 1 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История Литературы. Кино. С. 118. О лирическом герое см. также: Степанов H.Л. Лирика Пушкина. М., 1959. С. 106-110. 2 Ходасевич В.Ф. Собрание соч.: В 4 т. М., 1996. Т. 1. С. 449, 417, 416 Соотношение между лирическим героем и Автором (поэтом) осознается литературоведами по-разному. От традиционного Представления о слитности, нерасторжимости, тождественности носителя лирической речи и Автора, восходящего к Аристотелю и, на Наш взгляд, имеющего серьезные резоны, заметно отличаются Суждения ряда ученых XX в., в частности М.М. Бахтина, который усматривал в лирике сложную Систему отношений между Автором и героем, "я" и "другим", а также говорил о неизменном присутствии в ней хорового начала2.   Эту мысль развернул С.Н. Бройтман. Он утверждает, что для лирической Поэзии (в особенности близких нам эпох) характерна не "моносубъектность", а "интерсубъектность", т.е. запечатление взаимодействующих сознаний1 Эти научные новации, однако, не колеблют привычного Представления об открытости авторского присутствия в лирическом Произведении как его важнейшем свойстве, которое традиционно обозначается термином "субъективность". "Он (лирический поэт.— в.Х)., — писал Гегель, — может внутри себя самого искать побуждения к Творчеству и содержания, останавливаясь на внутренних ситуациях, состояниях, Переживаниях и страстях своего сердца и Духа. Здесь сам человек в его субъективной внутренней Жизни становится художественным Произведением, тогда как эпическому поэту служат содержанием отличный от него самого герой, его подвиги и случающиеся с ним происшествия"2. Именно полнотой выражения авторской субъективности определяется своеобразие восприятия лирики читателем, который оказывается активно вовлеченным в эмоциональную атмосферу Произведения. Лирическое Творчество (и это опять-таки роднит его с музыкой, а также с хореографией) обладает максимальной внушающей, заражающей силой (суггестивностью). Знакомясь с новеллой, романом или драмой, Мы воспринимаем изображенное с определенной психологической дистанции, в известной мере отстраненно. По воле Авторов (а иногда и по своей собственной) Мы принимаем либо, напротив, не разделяем их умонастроений, одобряем или не одобряем их поступки, иронизируем над ними или же им сочувствуем. Другое дело лирика. Полно воспринять лирическое Произведение — это значит проникнуться умонастроениями поэта, ощутить и ещё раз пережить их как нечто свое собственное, личное, задушевное. С помощью сгущенных поэтических формул лирического Произведения между Автором и читателем, по точным Словам Л.Я. Гинзбург, "устанавливается молниеносный и безошибочный контакт"3. Чувства поэта становятся одновременно и Нашими чувствами. Автор и его читатель образуют некое единое, нераздельное "Мы". И в этом состоит особое обаяние лирики.   6. Межродовые и внеродовые формы Роды Литературы не отделены друг от друга непроходимой стеной. Наряду с Произведениями, безусловно и полностью принадлежащими к одному из литературных родов, существуют и те, что соединяют в себе свойства каких-либо двух родовых Форм - "двухродовые образования" (выражение Б.О. Кормана)4. О Произведениях и их группах, принадлежащих двум родам Литературы, на протяжении XIX-XX вв. говорилось неоднократно. Так, Шеллинг характеризовал роман как "соединение эпоса с драмой"5. ———————————— 1 См.: Бахтин М.М. Эстетика словесного Творчества. С. 148-149. 2 См.: Бройтман С.Н. Русская лирика XIX — начала XX века в свете исторической Поэтики. Субьектно-образная структура. М., 1997. 3 Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. Т. 3. С. 501. 4 Гинзбург Л.Я. О лирике. С. 12; см. также: Левин К).И. Заметки о лирике//Новое литературное обозрение. No 8. (1994). 5 См.: Корман Б.О. Опыт описания литературных родов в терминах теории Автора (субъектный уровень)//Проблема Автора в художественной Литературе. Вып. 1. Ижевск, 1974. С. 223 6 Шеллинг Ф.В. Философия Искусства. С. 380   Отмечалось присутствие эпического начала в драматургии А. Н. Островского. Как эпические характеризовал свои пьесы Б. Брехт. За Произведениями М. Метерлинка и А. Блока закрепился термин "лирические драмы". Глубоко укоренена в словесном Искусстве лиро-эпика, включающая в себя лиро-эпические поэмы (упрочившиеся в Литературе, начиная с эпохи Романтизма), баллады (имеющие фольклорные корни), так называемую лирическую прозу (как правило, автобиографическую), Произведения, где к повествованию о событиях "подключены" лирические отступления, как, например, в "Дон Жуане" Байрона и "Евгении Онегине" Пушкина. В Литературоведении XX в. неоднократно делались попытки дополнить традиционную "триаду" (эпос, лирика, драма) и обосновать Понятие четвертого (а то и пятого и т.д). рода Литературы. Рядом с тремя "прежними" ставились и роман (В.Д. Днепров), и сатира (Я.Е. Эльсберг, Ю.Б. Борев), и сценарий (ряд теоретиков кино)1. В подобного рода Суждениях немало спорного, но Литература действительно знает группы Произведений, которые не в полной мере обладают свойствами эпоса, лирики или драмы, а то и лишены их вовсе. Их правомерно назвать внеродовыми Формами. Во-первых, это очерки. Здесь внимание Авторов сосредоточено на внешней Реальности, что дает литературоведам некоторое основание ставить их в ряд эпических Жанров. Однако в очерках событийные ряды и собственно повествование организующей роли не играют: доминируют описания, нередко сопровождающиеся рассуждениями. Таковы "Хорь и Калиныч" из тургеневских "Записок охотника", некоторые Произведения Г.И. Успенского и М.М. Пришвина. Во-вторых, это так называемая Литература "потока сознания", где преобладают не повествовательная подача событий, а нескончаемые цепи впечатлений, воспоминаний, душевных движений носителя речи. Здесь Сознание, чаще всего предстающее неупорядоченным, хаотичным, как бы присваивает и поглощает мир: действительность оказывается "застланной" Хаосом её созерцаний, мир— помещенным в сознание2. Подобными свойствами обладают Произведения М. Пруста, Дж. Джойса, Андрея Белого. Позже к этой Форме обратились представители "нового романа" во Франции (М. Бютор, Н. Саррот). И наконец, в традиционную триаду решительно не вписывается эссеистика, ставшая ныне весьма влиятельной областью литературного Творчества. У истоков эссеистики — всемирно известные "Опыты" ("Essays") М. Монтеня. Эссеистская Форма — это непринужденно-свободное соединение суммирующих сообщений о единичных фактах, описаний Реальности и (что особенно важно) размышлений о ней. Мысли, высказываемые в эссеистской Форме, как правило, не претендуют на исчерпывающую трактовку предмета, они допускают возможность совсем иных суждений. Эссеистика тяготеет к синкретизму: начала собственно художественные здесь легко соединяются с публицистическими и философскими. Эссеистика едва ли не доминирует в Творчестве В.В. Розанова ("Уединенное", "Опавшие листья"). Она дала о себе знать в прозе А.М. Ремизова ("Посолонь"), в ряде Произведений М.М. Пришвина (вспоминаются прежде всего "Глаза земли"). Эссеистское начало присутствует в прозе Г. Филдинга и Л. Стерна, в байроновских поэмах, в пушкинском "Евгении Онегине" (вольные беседы с читателем, раздумья о светском человеке, о дружбе и родственниках и т.п)., "Невском проспекте" Н.В. Гоголя (начало и финал повести), в прозе Т. Манна, Г. Гессе, Р. Музиля, где повествование обильно сопровождается размышлениями Писателей. По мысли М.Н. Эпштейна, основу эссеистики составляет особая Концепция человека — как носителя не знаний, а мнений. Её призвание — не провозглашать готовые Истины, а расщеплять закоснелую, ложную Целостность, отстаивать свободную мысль, уходящую от централизации Смысла: здесь имеет место "сопребывание Личности со становящимся Словом". Релятивистски понятой эссеистике Автор придает статус весьма высокий: это "внутренний двигатель Культуры нового Времени", средоточие возможностей "сверххудожественного обобщения"3. Заметим, однако, что эссеистика отнюдь не устранила традиционные родовые Формы и, кроме того, она в состоянии воплощать мироотношение, которое противостоит релятивизму. Яркий пример тому — Творчество М.М. Пришвина. * * * Итак, различимы собственно родовые Формы, традиционные и безраздельно господствовавшие в литературном Творчестве на протяжении многих веков, и Формы "внеродовые", нетрадиционные, укоренившиеся в "послеромантическом" Искусстве. Первые со вторыми взаимодействуют весьма активно, друг друга дополняя. Ныне платоновско-аристотелевско-гегелевская триада (эпос, лирика, драма), как видно, в значительной мере поколеблена и нуждается в корректировке. В то же Время нет оснований объявлять привычно выделяемые три рода Литературы устаревшими, как это порой делается с легкой руки итальянского философа и теоретика Искусства Б. Кроче.   Из числа русских литературоведов в подобном скептическом Духе высказался А. И. Белецкий: "Для античных Литератур термины эпос, лирика, драма ещё не были абстрактными. Они обозначали особые, внешние способы передачи Произведения слушающей аудитории. Перейдя в книгу, Поэзия отказалась от этих способов передачи, и постепенно <...> виды (имеются в виду роды Литературы.— в.Х). становились все большей фикцией. Необходимо ли и далее длить научное Бытие этих фикций?"1   Не соглашаясь с этим, заметим: литературные Произведения всех эпох (в том числе и современные) имеют определенную родовую специфику (Форму эпическую, драматическую, лирическую либо нередкие в XX в. Формы очерка, "потока сознания", эссе). Родовая принадлежность (либо, напротив, причастность одной из "внеродовых" Форм) во многом определяет организацию Произведения, его формальные, структурные особенности. Поэтому Понятие "род Литературы" в составе теоретической Поэтики неотъемлемо и насущно. ———————————- 1 Обзор подобных суждений зарубежных ученых дан в: Hernadi P. Beyond Genre. New Directions in Literaiy Classification, llhaca and London, 1972. P. 34-36. 2 См.: Бочаров С.Г. Пруст и "поток сознания" //Критический Реализм XX века и Модернизм. М., 1967. Оглавление   www.pseudology.org