Москва, "Высшая школа", 1999. I5ВN 5-06-003356-2 Хализев В.Е. Теория литературы Глава IV. Литературное Произведение 6. Композиция 1. Значение термина Композиция литературного Произведения, составляющая венец его Формы, — это взаимная соотнесенность и расположение единиц изображаемого и художественно-речевых средств, "Система соединения Знаков, элементов Произведения"3. Композиционные приемы служат расстановке нужных Автору акцентов и определенным Образом, направленно "подают" читателю воссозданную предметность и словесную "плоть". Они обладают уникальной энергией эстетического воздействия. Термин произошел от латинского глагола componere, что значит складывать, строить, оформлять. Слову "композиция" в его применении к плодам литературного Творчества в большей или меньшей мере синонимичны такие Слова, как "конструкция", "диспозиция", "компоновка", "организация", "план". Композиция осуществляет единство и Целостность художественных творений. Это, утверждает П.В. Палиевский, - "дисциплинирующая сила и организатор Произведения. Ей поручено следить за тем, чтобы ничто не вырывалось в сторону, в собственный закон, а именно сопрягалось в целое <...> Её цель — расположить все куски так, чтобы они замыкались в полное выражение Идеи"4. К сказанному добавим, что совокупность композиционных приемов и средств стимулирует и организует восприятие литературного Произведения.   Об этом (вслед за кинорежиссером С.М. Эйзенштейном) Настойчиво говорят А.К. Жолковский и Ю.К. Щеглов, опираясь на предложенный ими термин "прием выразительности". По мысли этих ученых, Искусство (в том числе словесное) "являет мир сквозь призму приемов выразительности", которые управляют реакциями читателя, подчиняют его себе, а тем самым -творческой воле Автора. Этих приемов выразительности немного, и их можно систематизировать, составить своего рода алфавит1. Опыты систематизации композиционных средств как "приемов выразительности", на сегодняшний день ещё предварительные, весьма перспективны. Фундаментом композиции является организованность (упорядоченность) вымышленной и изображенной Писателем Реальности, т.е. структурные аспекты самого мира Произведения. Но главное и специфическое начало художественного построения — это способы "подачи" изображенного, а также речевых единиц. Композиционные приемы обладают прежде всего выразительной энергией. "Выразительный эффект, - отмечает теоретик музыки, - обычно достигается в Произведении с помощью не какого-либо одного средства, а нескольких средств, направленных к той же цели"2. Так же обстоит дело и в Литературе. Композиционные средства здесь составляют своего рода Систему, к "слагаемым" (элементам) которой Мы и обратимся. 2. Повторы и вариации Без повторов и их подобий ("полуповторы", вариации, дополняющие и уточняющие напоминания об уже сказанном) словесное Искусство непредставимо. Эта группа композиционных приемов служит выделению и акцентированию наиболее важных, особенно значимых моментов и звеньев предметно-речевой ткани Произведения. Всякого рода возвраты к уже обозначенному выполняют в составе художественного целого роль, подобную той, что принадлежит курсиву и разрядке в напечатанном Тексте. —————————— 1 Нирё Л. О значении и композиции Произведения//Семиотика и художественное Творчество. М., 1977. С. 150. 2 Теория Литературы. Основные проблемы в историческом освещении. Стиль. Произведение. Литературное развитие. М" 1965. С. 425. 3 См.: Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по Поэтике выразительности. С. 297, 25 - 31. 4 Мазель Л.A. О Системе музыкальных средств и некоторых принципах художественного воздействия музыки//Интонация и музыкальный Образ. М., 1965. С. 240 Решающую роль придавал повторам P.O. Якобсон. Сославшись на древнеиндийский трактат "Натьяшастра", где о повторе говорилось как об одной из основных фигур речи (наряду со сравнением и метафорой), он утверждал: "Существо поэтической ткани состоит в периодических возвратах"3. Вот замечательное стихотворение М.И. Цветаевой, где на протяжении шестнадцати строк развернута целая симфония повторов (стержневое Слово "август" звучит семь раз): Август - астры, Август - звезды, Август - грозди Винограда, и рябины Ржавой - август! Полновесным, благосклонным Яблоком своим имперским, Как дитя, играешь, август. Как ладонью, гладишь сердце Именем своим имперским: Август!- сердце! Месяц поздних поцелуев, Поздних роз и молний поздних! Ливней звездных Август! - Месяц Ливней звездных! Прямые, буквальные повторы не просто доминировали в исторически ранней песенной лирике, но, можно сказать, составляли её существо. "До сих пор ещё, — утверждал один из учеников и последователей А.Н. Веселовского, — Мы находим у различных некультурных народов <..-> песни без Слов и почти без мелодии, заключающиеся в бесконечном повторении какого-либо восклицания, Слова <...> Повторяется одна и та же ритмическая фигура, ибо она гипнотически влияет на исполнителей"1. Широко распространены повторы сюжетных эпизодов, высказываний героев, словесных формул (клише) также в традиционной эпической Поэзии, в частности в "Песни о Роланде". Истоки эпических повторов А.Н. Веселовский усмотрел в народных песнях, которые пелись поочередно вдвоем (исполнение антифоническое) либо "друг за другом несколькими певцами", воспроизводившими одни и те же предметы2. Нечто подобное исторически раннему эпосу явственно и в других Жанрах (сказках, балладах). Так, в пушкинской "Сказке о царе Салтане", Наследующей фольклорную Традицию, по нескольку раз повторен ряд текстовых эпизодов: "Ветер на море гуляет/И кораблик подгоняет"; "Ветер весело шумит,/Судно весело бежит"; "Глядь — поверх текучих вод/Лебедь белая плывет".   Повторы в пушкинской сказке не всегда буквальны. Часто они сопрягаются с вариациями. Вновь и вновь обращаясь к уже сказанному, поэт каждый раз что-то меняет и добавляет. Таковы рассказы о чудесах на острове, где княжит Гвидон: о тридцати трех богатырях и белке, которая "песенки поет,/Да орешки все грызет". Потешая читателя, Автор описывает затейницу белку пять раз, неизменно дополняя картину. Со Временем, к примеру, Мы узнаем и то, что белка "с присвисточкой поет/При честном при всем народе:/Во саду ли, в огороде", и то, что "отдает ей войско честь". Белка в княжестве Гвидона выгладит все забавнее и чудеснее. Подобные повторы связаны с усилением, которое именуется градацией. Сходное соединение повтора с усилением (на уровне Сюжета) — в пушкинской "Сказке о рыбаке и рыбке": претензии старухи, заявленные старику и рыбке, возрастают до тех пор, пока история не возвращается к своему началу — к разбитому корыту... ————————————— 1 Якобсон P.O. Работы по Поэтике. С. 124-125, 99. 2 Шишмарев В.Ф. Этюды по истории поэтического Стиля и Форм. Припев и аналитический параллелизм//Журнал/Министерства народного просвещения. 1901. Декабрь. Ч. 188. С. 169-270. 3 См.: Веселовский А.Н. Эпические повторения как хронологический момент//Веселовский А.Н. Историческая Поэтика. С. 93 Весьма богаты и разнообразны повторы (как буквальные, строгие, так и в виде вариаций) в лирической Поэзии. Они тщательно исследованы в специальной работе В.М. Жирмунского3. Разного рода анафоры (единоначатия) нередко определяют построение стихотворения, составляя анафорическую композицию. Таково, например, известное стихотворение М.Ю. Лермонтова "Когда волнуется желтеющая нива...", где начальный синтаксический оборот повторен трижды: первая строфа- о желтеющей ниве, вторая- о серебристом ландыше, третья - о студеном ключе; и только после троекратного анафорического повтора звучит финальная фраза: Тогда смиряется в Душе моей тревога, Тогда расходятся морщины на челе, И счастье я могу постигнуть на земле, И в небесах я вижу Бога. Широко распространены также повторяющиеся концовки строф и синтаксических конструкций (эпифоры). Вспомним строфический финал "Моей родословной" А.С. Пушкина ("Я просто русский мещанин"; "Я мещанин, я мещанин"; "Я, слава Богу, мещанин"; "Нижегородский мещанин"). Среди концовок выделимы припевы (рефрены) -концовки, "обособившиеся от остальной части стихотворения в метрическом, синтаксическом и тематическом отношении"4. Повторами и полуповторами изобилуют Произведения традиционных, канонических Жанров (таково клишированное "микроописание" утренней зари, нередкое на страницах гомеровской "Одиссеи": "Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос"). Присутствуют они и в Литературе близких нам эпох, освободившейся от всяческих стереотипов и Канонов. Так, Л.Н. Толстой в "Войне и мире" не устает напоминать о лучистых глазах княжны Марьи, о неповоротливости и рассеянности Пьера Безухова. Благодаря подобным повторам не очень приметные звенья предметности Произведения обретают рельефность и художественную весомость.   3. Мотив Этому Слову, одному из опорных в музыковедении1, принадлежит ответственное место и в Науке о Литературе. Оно укоренено едва ли не во всех новоевропейских Языках, восходит к латинскому глаголу moveo (двигаю) и ныне имеет весьма широкий диапазон Смыслов. Исходное, ведущее, главное значение данного литературоведческого термина поддается определению с трудом. Мотив — это компонент Произведений, обладающий повышенной значимостью (семантической Насыщенностью). Он активно причастен Теме и Концепции (Идее) Произведения, но им не тождественен. Являя собой, по Словам Б.Н. Путилова, "устойчивые семантические единицы", мотивы "характеризуются повышенной, можно сказать исключительной степенью семиотичности. Каждый мотив обладает устойчивым набором значений"2. Мотив так или иначе локализован в Произведении, но при этом присутствует в Формах самых разных.   Он может являть собой отдельное Слово или словосочетание, повторяемое и варьируемое, или представать как нечто обозначаемое посредством различных лексических единиц, или выступать в виде заглавия либо эпиграфа, или оставаться лишь угадываемым, ушедшим в подтекст. Прибегнув к иносказанию, правомерно утверждать, что сферу мотивов составляют звенья Произведения, отмеченные внутренним, невидимым курсивом, который подобает ощутить и распознать чуткому читателю и литературоведу-аналитику. Важнейшая черта мотива - его способность оказываться полуреализованным в Тексте, явленным в нём неполно, загадочным. —————————————- 1 См.: Жирмунский В.М. Композиция лирических стихотворений//Жирмунский В.М. Теория стиха. Л., 1975. 2 Там же. С. 492. 3 См.: Холопова В. А. Музыкальный тематизм. М., 1983. 4 Путилов Б.Н. Веселовский и проблемы фольклорного мотива//Наследие Александра Веселовского: Исследования и материалы. СПб., 1992. С. 84 Мотивы могут выступать либо как аспект отдельных Произведений и их циклов, в качестве звена их построения, либо как достояние всего Творчества Писателя и даже целых Жанров, направлений, литературных эпох, всемирной Литературы как таковой. В этой надындивидуальной стороне они составляют один из важнейших предметов исторической Поэтики (см. с. 372-373). Начиная с рубежа XIX- XX вв., термин "мотив" широко используется при изучении Сюжетов, особенно исторически ранних, фольклорных. Так, А.Н. Веселовский в своей незавершенной "Поэтике Сюжетов" говорил о мотиве как простейшей, неделимой единице повествования, как о повторяющейся схематической формуле, ложащейся в основу Сюжетов (первоначально - Мифа и сказки). Таковы, приводит примеры мотивов ученый, похищение солнца или красавицы, иссохшая в источнике вода и т.п.3   Мотивы здесь не столько соотносятся с отдельными Произведениями, сколько рассматриваются как общее достояние словесного Искусства. Мотивы, по Веселовскому, исторически стабильны и безгранично повторяемы. В осторожной, предположительной Форме ученый утверждал: "... не ограничено ли поэтическое Творчество известными определенными формулами, устойчивыми мотивами, которые одно поколение приняло от предыдущего, а это от третьего <...>? Каждая новая поэтическая эпоха не работает ли над исстари завещанными Образамии, обязательно вращаясь в их границах, позволяя себе лишь новые комбинации старых и только наполняя их <...> новым пониманием Жизни <...>?"4 Основываясь на разумении мотива как первоэлемента Сюжета, восходящем к Веселовскому, ученые Сибирского отделения Российской Академии Наук ныне работают над составлением словаря Сюжетов и мотивов русской литературы5. На протяжении последних десятилетий мотивы стали активно соотноситься с индивидуальным творческим Опытом, рассматриваться в качестве достояния отдельных Писателей и Произведений. Об этом, в частности, свидетельствует Опыт изучения Поэзии М.Ю. Лермонтова1. Внимание к мотивам, таящимся в литературных Произведениях, позволяет понять их полнее и глубже. Так, некими "пиковыми" моментами воплощения авторской Концепции в известном рассказе И.А. Бунина о внезапно оборвавшейся Жизни очаровательной девушки являются "легкое дыхание" (словосочетание, ставшее заглавием), легкость как таковая, а также неоднократно упоминаемый холод. Эти глубинно взаимосвязанные мотивы оказываются едва ли не важнейшими композиционными "скрепами" бунинского шедевра и одновременно-выражением философического Представления Писателя о Бытии и месте в нём человека. Холод сопровождает Олю Мещерскую не только зимой, но и летом; он царит и в обрамляющих Сюжет эпизодах, изображающих кладбище ранней весной. Названные мотивы соединяются в последней фразе рассказа: "Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре". Один из мотивов толстовского романа— эпопеи "Война и мир" — душевная смягченность, нередко сопряженная с чувствами благодарности и покорности судьбе, с умилением и слезами, главное же - знаменующая некие высшие, озаряющие моменты Жизни героев. Вспомним эпизоды, когда старый князь Волконский узнает о Смерти невестки; раненого князя Андрея в Мытищах. Пьер после разговора с Наташей, ощущающей себя непоправимо виноватой перед князем Андреем, испытывает какой-то особенный душевный подъем. И здесь говорится о его, Пьера, "расцветшей к новой Жизни, размягченной и ободренной Душе". А после плена Безухов спрашивает у Наташи о последних днях Андрея Болконского:"Так он успокоился? Смягчился?" ———————————— 1 См.: Веселовский А.Н. Историческая Поэтика. С. 301. 2 Веселовский А.Н. Историческая Поэтика. С. 40. 3 См.: От Сюжета к мотиву. Новосибирск, 1996; Сюжет и мотив в контексте Традиции. Новосибирск, 1998; Тюпа В.И. Тезисы к проекту словаря мотивов//Дискурс. No 2. Новосибирск, 1996. 4 См. статьи под заголовком "Мотивы" в: Лермонтовская энциклопедия. М., 1981 Едва ли не центральный мотив "Мастера и Маргариты" М.А. Булгакова — свет, исходящий от полной луны, тревожащий, будоражащий, мучительный. Этот свет так или иначе "задевает" ряд персонажей романа. Он связан прежде всего с Представлением о мучениях Совести — с обликом и судьбой испугавшегося за свою "карьеру" Понтия Пилата. Для лирической Поэзии характерны словесные мотивы. А.А. Блок писал: "Всякое стихотворение — покрывало, растянутое на остриях нескольких Слов. Эти Слова светятся как звезды. Из-за них существует стихотворение"2. Так, в блоковском стихотворении "Миры летят" (1912) опорными (ключевыми) Словами оказываются полет, бесцельный и безумный; сопровождающий его звон, назойливый и жужжащий; усталая, погруженная во мрак Душа; и (по контрасту со всем этим) недостижимое, тщетно манящее счастье. В цикле Блока "Кармен" функцию мотива выполняет Слово "измена". Это Слово запечатлевает поэтическую и одновременно трагическую душевную стихию. Мир измен здесь связывается с "бурей цыганских страстей" и уходом от отчизны, сопрягается с неизъяснимым чувством грусти, "черной и дикой судьбой" поэта, а вместо с тем - с чарой безграничной свободы, вольного полета "без орбит": "Это - музыка тайных измен?/Это - сердце в плену у Кармен?" Заметим, что термин "мотив" используется и в ином значении, нежели то, на которое Мы опираемся. Так, мотивами нередко называют Темы и проблемы Творчества Писателя (например, нравственное возрождение человека; алогизм существования людей). В современном Литературоведении бытует также Представление о мотиве как "внеструктурном" начале — как о достоянии не Текста и его создателя, а ничем не ограниченной мысли толкователя Произведения. Свойства мотива, утверждает Б.М. Гаспаров, "вырастают каждый раз заново, в процессе самого анализа" — в зависимости от того, к каким контекстам Творчества Писателя обращается ученый.   Так понятый мотив осмысляется в качестве "основной единицы анализа", - анализа, который "принципиально отказывается от понятия фиксированных блоков структуры, имеющих объективно заданную функцию в построении Текста"1. Подобный подход к Литературе, как отметил М.Л. Гаспаров, позволил А. К. Жолковскому в книге "Блуждающие сны" предложить читателям ряд "блестящих и парадоксальных интерпретаций Пушкина сквозь Бродского и Гоголя сквозь Соколова"2. Но какие бы смысловые тона ни придавались в Литературоведении Слову "мотив", остаются самоочевидными неотменимая значимость и подлинная актуальность этого термина, который фиксирует реально (объективно) существующую грань литературных Произведений. 4. Детализированное изображение и суммирующие обозначения. умолчания Художественно воссоздаваемая предметность может подаваться обстоятельно, детализированно, в подробностях или, напротив, обозначаться суммирующе, итогово. Здесь правомерно воспользоваться терминами кинематографистов: жизненные явления воспроизводятся либо "крупным планом", либо "общим планом". Распределение и соотнесенность крупных и общих планов составляют весьма существенное звено построения литературных Произведений. Из предметно-психологической сферы, нередко весьма широкой, о которой Автор так или иначе осведомляет читателя, он выделяет, как бы "высвечивает" её отдельные звенья, выдвигая их на авансцену Произведения. "Читая, - заметил В.В. Набоков, - Мы должны замечать и лелеять детали. Лунный свет обобщений вещь хорошая, но лишь после того, как любовно собраны все солнечные мелочи книги"3. ——————————— 1 Блок А.А. Записные книжки. 1901-1920. С. 84. 2 Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. М., 1994. С. 301. 3 Гаспаров М.Л. Предисловие//Жолковский А. К., Щеглов Ю.К. Работы по Поэтике выразительности. С. 5 Дополняя сказанное Набоковым) заметим, что за пределами "мелочей", подробностей, деталей находятся не только впрямую формулируемые Писателем обобщения, но и краткие "итоговые" сообщения о каких-то фактах, остающихся как бы на периферии Произведения. Примеров тому нет числа. Вспомним хотя бы описание в "Вишневом саде" парижской Жизни Раневской (монолог Ани в первом акте) или торгов, на которых был продан сад (Слова Лопахина в третьем действии). Детализированные картины, играющие, как правило, главную, решающую роль в литературном Творчестве, могут строиться по-разному. В одних случаях Писатели оперируют развернутыми характеристиками какого-либо одного явления, в других соединяют в одних и тех же текстовых эпизодах разнородную предметность. Так, И. С. Тургенев, а ещё более И.А. Гончаров были весьма склонны к неторопливому и обстоятельному живописанию интерьеров, пейзажей, наружности героев, их разговоров и душевных состояний, сосредоточиваясь то на одних, то на других сторонах воссоздаваемой Реальности, вспомним обстоятельную портретную характеристику Обломова и описание его спальни в начале романа или тургеневские пространные пейзажи. Иначе подается изображенное в чеховской прозе, немногословной, компактной, отмеченной динамизмом и стремительностью переходов от одних предметов к другим. "У Чехова, - заметил Л.Н. Толстой, - своя особенная Форма, как у импрессионистов. Смотришь, человек будто без всякого разбора мажет красками, какие попадаются ему под руку, и никакого как будто отношения эти мазки между собой не имеют. Но отойдешь на некоторое расстояние, посмотришь, и в общем получается цельное впечатление. Перед вами яркая, неотразимая картина"4. Литература XX в. опирается главным Образом не на традиционную "перечислительную" детализацию в Духе Тургенева и Гончарова (в этой Связи уместно вспомнить также О" де Бальзака, Э. Золя), а на её свободную, компактную и динамичную "подачу", характерную для Чехова. Рубеж XIX-XX вв. ознаменовался сдвигом в сфере "распределения" суммирующих обозначений и детализованных картин. Традиционно на авансцену Произведений выдвигались подробности событийного ряда: поворотные моменты в Жизни героев. А все остальное (психологические состояния людей, окружающая их обстановка, течение будничной Жизни с её мелочами) оставалось на периферии: либо давалось вскользь, либо сосредоточивалось в начальных эпизодах Произведения (экспозициях).   Картина ощутимо изменилась у Чехова, в частности — в его пьесах, где, как показал А.П. Скафтымов, резкие сдвиги в Жизни персонажей лишь констатируются, а в подробностях подается повседневность с её эмоциональным тонусом. Здесь, по Словам ученого, "вопреки всем Традициям, события отводятся на периферию как кратковременная частность, а обычное, ровное, ежедневно повторяющееся составляет главный массив, основной грунт всего содержания пьесы"1. Аналогичное — в прозе И.А. Бунина. Так, в рассказе "Сны Чанга" горестная история капитана, неурядицы и катастрофы его семейной Жизни поданы пунктирно, немногочисленными вкраплениями в Текст, который в основном слагается из описаний природы в виде снов— воспоминаний и впечатлений Чанга, собаки капитана. За рамками детализированного изображения находятся не только беглые и суммарные характеристики, но и всевозможные умолчания, которые делают Текст более компактным, активизируют воображение, усиливают интерес читателя к изображаемому, порой его интригуя, благодаря чему Произведению придается занимательность. ————————————- 1 Цит. по.: Там же. С. 34. 2 Цит. по: Сергеенко П. Толстой и его современники. М., 1911. С. 228-229. 3 Скафтымов А.П. Нравственные искания русских Писателей. С. 413 Умолчания имеют разный Характер. В ряде случаев за ними следуют прояснение и прямое обнаружение дотоле скрытого от героя и/или читателя -то, что издавна именуется узнаванием2. Так, в последнем романе Ф.М. Достоевского с помощью этого приема подано убийство Федора Павловича Карамазова. На какой-то промежуток Времени Автор обрекает читателя на ложное мнение, что убийцей является Дмитрий (с того момента, как Митя, увидев в окне отца, выхватил из кармана пестик, и вплоть до того эпизода, когда Смердяков сообщает Ивану о совершенном им преступлении). Узнавание может завершать воссоздаваемый ряд событий. Такова, например, Трагедия Софокла "Эдил-царь", в финале которой герой узнает, что он невольно стал убийцей собственного отца.   В ряде романов и повестей, новелл и комедий узнавание, напротив, знаменует счастливую развязку. Так, герои пушкинской "Метели", Бурмин и Марья Гавриловна, узнают (одновременно с читателем), что они обвенчаны и давно являются мужем и женой; об этом — последние фразы повести. Обретают друг друга мать и сын, Кручинина и Незнамов, в финальном эпизоде пьесы А.Н. Островского "Без вины виноватые". Но умолчания могут и не сопровождаться узнаваниями, оставаясь пробелами в ткани Произведения, художественно значимыми недоговоренностями, а порой -неразрешимыми загадками, тайнами. Таковы пропущенные строфы в "Дон-Жуане" Байрона, в "Евгении Онегине" Пушкина; нередки недомолвки в стихах Ахматовой. Вот последние строки её стихотворения "В этой горнице колдунья...", посвященного вдове М.А. Булгакова: Я сама не из таких, Кто чужим подвластен чарам, Я сама... Но, впрочем, даром Тайн не выдаю своих. Пробелам родственно то, что составляет подтекст. Это предметно-психологическая данность, лишь угадываемая в Словах, которые составляют Текст Произведения. Представления о подтексте сформировались на рубеже XIX—XX вв. Суть этого явления под названием "второй диалог" была осмыслена в статье М. Метерлинка "Трагизм повседневной Жизни". Подтекст неизменно присутствует в пьесах Чехова, где, по Словам К.С. Станиславского, действующие лица нередко думают и чувствуют не то, что говорят1.   Литературное изображение в ряде случаев оказывается подобным айсбергу: Автор "может опустить многое из того, что знает, и если он пишет правдиво, читатель почувствует опущенное так же сильно, как если бы Писатель сказал об этом"2. В подтекст, как правило, "уходит" то, что связано с внутренней Жизнью персонажей и лирических героев, с её глубочайшими, потаенными пластами. Его сферу составляет главным Образом "тайнопись" человеческой Души. Иного рода недомолвками являются легкие, порой едва приметные касания серьезных, злободневных тем и тех мыслей, которые небезопасно выражать открыто. Это всяческие аллюзии (намеки на реалии современной общественно-политической Жизни, делаемые, как правило, в Произведениях об историческом прошлом). "Ходить бывает склизко/По камешкам иным,/ Итак, о том, что близко,/Мы лучше умолчим" — этими Словами А К. Толстой обрывает свой рассказ о русских царях в стихотворении "История Государства Российского от Гостомысла до Тимашева", давая понять читателю, что шутливо-саркастические картины прошлого имеют сугубо современный Смысл. Аллюзиям сродни то, что с легкой руки М.Е. Салтыкова-Щедрина именуется эзоповым Языком. Это - особого рода тайнопись, уберегающая Произведения (в основном сатирические) от цензурного запрета. Так, Н.А. Некрасов наименовал "Вестминстерским аббатством родины твоей" (это аббатство было местом захоронения лучших людей Англии) российскую Сибирь. ————————————— 1 См.: Аристотель. Об Искусстве Поэзии. Гл. 11 и 16. 2 См.: "Чайка" в постановке МХТ. М., 1938. С. 112. 3 Хемингуэй Э. Избр. произв.: В 2 т. М., 1959. Т. 2. С. 188   Нечто от эзопова Языка ощутимо в трагических "Стансах" (1935) О.Э. Мандельштама: Подумаешь, как в Чердыни-голубе, Где пахнет Обью и Тобол в раструбе, В семивершковой я метался кутерьме! Клевещущих козлов не досмотрел я драки: , Как петушок в прозрачной легкой тьме... Предмет, о котором идет речь, здесь не назван. Но Слово "тюрьма" ясно ощутимо благодаря его фонетическим подобиям ("кутерьма", "тьма"). Распределение "крупных" и "общих" планов, соотнесенность сказанного впрямую и недосказанного (или умалчиваемого) — весьма существенное средство расстановки Писателем нужных ему акцентов.   5. Субъектная организация; "точка зрения" Существенной гранью построения Произведений (особенно в Литературе близких нам эпох) является соотнесенность и смена носителей речи, а также ракурсов видения ими окружающих и самих себя. Этот аспект композиции малозначим там, где имеет место одноголосие, - где художественная речь фиксирует лишь один Тип человеческого сознания и единственную манеру говорения, что присуще традиционному эпосу, в частности гомеровскому. Но он неизменно актуализируется в тех случаях, когда в Произведениях присутствуют разноречие и многоголосие, -когда Автором запечатлеваются различные манеры говорения и сказывающиеся в них Типы сознания. Соотнесенность носителей речи и их сознаний составляет субъектную организацию Произведения (термин Б.О. Кормана)1. Точка зрения говорящего на изображаемое нередко претерпевает изменения даже в рамках небольших Произведений. Так, в первой части пушкинского стихотворения "Деревня" лирический герой сосредоточен на том, что впрямую открывается его зрению ("Здесь вижу двух озер лазурные равнины..."), во второй же части -ракурс восприятия расширяется: лирический герой возвышается до скорбных умозрений   Среди цветущих нив и гор Друг человечества всечасно замечает Везде невежества губительный позор...   Динамика точек зрения (даже при едином, не меняющемся на протяжении всего Текста субъекте речи) весьма явственна и активна в эпическом роде Литературы. Так, в "Войне и мире" Л.Н. Толстого повествователь то наблюдает своих героев извне, то таинственным Образом проникает в их внутренний мир, то сосредоточивается на широких панорамах и созерцает происходящее издалека (вспомним изображение начала Бородинской битвы), то, напротив, вплотную приближается к какому-то предмету или лицу, рассматривая его в мельчайших подробностях. Писатели нередко "поручают" сообщить о событиях поочередно нескольким лицам ("Герой нашего Времени" М.Ю. Лермонтова, "Бедные люди" Ф.М. Достоевского, "Иметь и не иметь" Э. Хемингуэя, "Особняк" У. Фолкнера). Переходы от одних способов повествования к другим оказываются исполненными глубокого художественного Смысла. Яркий пример тому -роман Т. Манна "Лотта в Веймаре", герой которого, великий Гёте, подан в разных ракурсах его видения. Понятие "точка зрения" тщательно обосновано Б.А Успенским. Опираясь на Суждения М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Г.А Гуковского и анализируя художественные Тексты (главным Образом Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского), ученый утверждает, что проблема "точки зрения" является "центральной проблемой композиции", что этот феномен составляет "глубинную композиционную структуру" "и может быть противопоставлен внешним композиционным приемам"1. "Точки премия" имеют планы: оценочный, фразеологический, пространственно-временной и психологический. Им посвящены специальные разделы работы Б.А. Успенского. ————————————- 1 См.: Корман Б.О. Опыт описания литературных родов в терминах теории Автора (субъектный уровень)//Проблема Автора в художественной Литературе. Вып. 1. Ижевск, 1974; его же. Лирика Некрасова, 2- е изд., перераб. и доп. Ижевск, 1978. Гл. 2 6. Со- и противопоставления В построении Произведений едва ли не определяющую роль играют сопоставления предметно-речевых единиц. Л.Н. Толстой говорил, что "Сущность Искусства" состоит "в <...> бесконечном лабиринте сцеплений"2. У истоков композиционных аналогий, сближений и контрастов (антитез) образный параллелизм, характерный прежде всего для песенной Поэзии разных стран и эпох. Этот прием построения тщательно изучен А.Н. Веселовским. Ученый исследовал многочисленные сопоставления между явлениями внутренней Жизни человека и природы в исторически ранней Поэзии, прежде всего народной. По его мысли, первоначальной и "простейшей" Формой "аналогий" и "сравнений" в поэтическом Творчестве является двучленный параллелизм, осуществляющий сопоставление природы и человеческой жизни3. Пример из русской народной песни: "Стелется и вьется/По лугу трава шелкова/Целует, милует/Михаила свою женушку". Двучленный параллелизм может иметь и иные функции, например сближать разные природные явления. Таковы известные по арии Садко (опера Н.А. Римского-Корсакова) Слова народной песни "Высота ль, высота поднебесная,/Глубота, глубота окиян-море". Двучленный параллелизм в его первоначальном виде Веселовский связывает с анимизмом исторически раннего мышления, сопрягавшего явления природы с человеческой Реальностью. Он утверждает также, что именно из двучленного параллелизма подобного рода выросли и Символы, и метафоры, и иносказательная образность басен о животных. Приверженность Поэзии параллелизму была, по утверждению Веселовского, предопределена манерой исполнения песенных Текстов на два голоса: второй исполнитель подхватывал и дополнял первого. Наряду с параллелизмом синтаксических конструкций, в словесно-художественных Произведениях укоренены сопоставления (как по контрасту, так и по сходству) и более крупных текстовых единиц: событий и, главное, персонажей. Волшебная сказка, как показал В.Я. Пропп, всегда соотносит Образы героя и его противника ("вредителя"). Без резких и оценочно ясных персонажных антитез, без "поляризации" воссоздаваемого, без противопоставления благоприятных и неблагоприятных для героев обстоятельств и событий здесь, как правило, не обходится. Несовместимости и противоположности преобладают в персонажной организации и сюжетном построении Произведений и иных Жанров. Вспомним былину об Илье Муромце и Идолище поганом, сказку о Золушке, антиподом которой является Мачеха; или - из более позднего художественного Опыта — противопоставление Тартюфу Клеанта у Мольера. Здравомыслящему Чацкому в "Горе от ума" "полярны", по Словам А.С. Грибоедова, двадцать пять глупцов; Дракону в известной пьесе Е.Л. Шварца составляет антитезу Ланцелот. Принцип противопоставления, однако, не царит в Литературе безраздельно. С течением Времени, от эпохи к эпохе, наряду с антитезами (персонажными и событийными) упрочивались и более диалектичные, гибкие сопоставления фактов и явлений как одновременно различных и сходных. Так, в пушкинском романе в стихах три главных героя - Онегин, Татьяна, Ленский — друг другу противопоставлены и в то же Время подобны один другому своими возвышенными стремлениями, "невписываемостью" в окружающую Реальность, неудовлетворенностью ею. И события в Жизни героев (прежде всего — два объяснения Онегина и Татьяны) с их неизбывным драматизмом более сходны друг с другом, нежели контрастны. ————————————- 1 Успенский Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного Текста и типология композиционных Форм. М., 1970. С. 5, 16. 2 Толстой Л.Н. Полное собр. соч.: В 90 т. М., 1953. Т. 62. С. 269. 3 См.: Веселовский А.Н. Психологический параллелизм и его Формы в Отражениях поэтического Стиля//Веселовский А.Н. Историческая Поэтика. С. 107-117 На сопоставлениях сходного основано многое и в "Войне и мире", и в "Братьях Карамазовых", и в "Мастере и Маргарите". Наиболее ясно этот Тип художественного построения дал о себе знать в пьесах А.П. Чехова, где противопоставления (героев и событий) отодвинулись на периферию, уступив место раскрытию разнообразных проявлений одной и той же по сути, глубочайшей жизненной драмы изображаемой среды, где нет ни полностью правых, ни сплошь виновных. Писателем воссоздается мир людей, беспомощных перед Жизнью, в которой, по Словам Ольги из "Трех сестер", "все делается не по-нашему". "Каждая пьеса говорит: виноваты не отдельные люди, а все имеющееся сложение Жизни в целом, — писал А.П. Скафтымов о пьесах Чехова. — А люди виноваты только в том, что они слабы"1.   И судьбы персонажей, и события, составляющие чеховские драматические Сюжеты, и сценические эпизоды, и отдельные высказывания сцеплены так, что предстают как бесконечно тянущаяся цепь подтверждений того, что разлад людей с Жизнью и разрушение их надежд неотвратимы, что тщетны помыслы о счастье и полноте Бытия. "Слагаемые" художественного целого здесь не столько контрастируют, сколько дополняют друг друга. Нечто подобное — в так называемом "театре абсурда" (едва ли не в большей части пьес Э. Ионеско и С. Беккета), где события и персонажи подобны друг другу своей несообразностью, "марионеточностью", нелепостью. Компоненты изображаемого в Произведении, как видно, всегда соотнесены друг с другом. Художественное творение — это средоточие взаимных "перекличек", порой весьма многочисленных, богатых и разнообразных. И, конечно же, содержательно значимых, активизирующих читателя, направляющих его реакции. 7. Монтаж Этот термин (фр. montage - сборка) возник и упрочился в киноискусстве на заре его существования. По Словам Л.В. Кулешова, известного кинорежиссера, кинокадр — это лишь буква для монтажа, являющегося "основным средством кинематографического воздействия"; в фильме значимы не сами по себе изображения, а их "комбинация", "сменяемость одного куска другим", Система их чередования2. Позже, в статье "Монтаж-1938" С.М. Эйзенштейн писал: "Два каких-либо куска, поставленные рядом, неминуемо соединяются в новое Представление, возникающее из этого сопоставления как новое качество"1. Монтаж здесь понимается как совокупность приемов кинематографической композиции, которая при этом мыслится как более значимая, чем предметы, попавшие в кинокадр. Перекочевав в Литературоведение, термин "монтаж" несколько изменил свое значение. Им обозначается способ построения литературного Произведения, при котором преобладает прерывность (дискретность) изображения, его "разбитость" на фрагменты. Монтаж при этом связывается с Эстетикой Авангардизма. И его функция понимается как разрыв непрерывности коммуникации, констатация случайных Связей между фактами, обыгрывание диссонансов, интеллектуализация Произведения, отказ от Катарсиса, "фрагментаризация" мира и разрушение естественных Связей между предметами2. Монтажностью в этом Смысле отмечены эссеистика В. Б. Шкловского, Произведения Дж Дос— пассоса, "Контрапункт" О. Хаксли, "Улисс" Дж. Джойса, французский "новый роман" (в частности, Произведения М. Бютора). Слово "монтаж" обрело ныне ещё более широкое значение. Им стали фиксироваться те со- и противопоставления (подобия и контрасты, аналогии и антитезы), которые не продиктованы логикой изображаемого, но впрямую запечатлевают авторские ход мысли и ассоциации. Композицию, где этот аспект Произведения активен, принято называть "монтажной". Внутренние, эмоциально-смысловые, ассоциативные Связи между персонажами, событиями, эпизодами, деталями оказываются более важными, чем их внешние, предметные, пространственно-временные и причинно-следственные "сцепления" (на уровне мира Произведения). ———————————————- 1 Скафтымов А.П. Нравственные искания русских Писателей. С. 427. 2 Кулешов Л.В. Искусство кино (мой Опыт) Л., 1929. С. 16-18. 3 Эйзенштейн С.М. Избранные статьи. М., 1956. С. 253. 4 Подробнее об этом см. статьи Вячеслав Вс. Иванова и А.Г. Раппопорта в: Монтаж: Литература, Искусство, театр, кино. М., 1988 Этот принцип построения явственен в русской Классике XIX в. Монтажно организован ряд лирических и лироэпических Произведений Н.А. Некрасова3. Яркий пример монтажной композиции — рассказ Л.Н. Толстого "Три Смерти". Он слагается из трех эпизодов (Смерть барыни, ямщика и дерева), которые не имеют между собой причинно-следственных Связей; персонажи друг с другом никак не соприкасаются; пространственно-временные сцепления событий слабы. Но все изображенное прочно и надежно соединено (смонтировано) энергией авторской мысли: о человеке и природе, о естественности людей из народа и ненатуральности, фальши тех, кто располагает сословными привилегиями и богатством. Обратившись к Литературе XX в., в качестве классически яркого образца монтажной композиции назовем роман Т. Манна "Волшебная гора", Насыщенный смысловыми параллелями и аналогиями, которые в значительной мере независимы от предмета изображения и логики его развертывания. Здесь, по Словам Автора, значимы "перекликающиеся друг с другом" по законам музыки Идеи, мотивы и "символические формулы". Тем, кто с живым интересом воспринял этот роман, Т. Манн рекомендовал прочитать его во второй раз. Писатель мотивировал свой совет тем, что -"книга сделана не совсем обычно: она носит Характер композиции", подобной музыкальной. Освоив в первом чтении предметно-тематический пласт романа, читатель при повторном обращении к Тексту поймет его Смысл глубже и, "следовательно, получит больше Удовольствия", так как обретет возможность постигать авторские ассоциации и сцепления "не только ретроспективно, но и забегая вперед", уже зная, чем роман продолжен и завершен. "Ведь и музыкой, -замечает Т. Манн, -можно Наслаждаться лишь тогда, когда знаешь её заранее"4. Монтажное начало так или иначе присутствует в сюжетных Произведениях, где есть вставные рассказы (вспомним "Повесть о капитане Копейкине" в составе гоголевских "Мертвых Душ"), лирические отступления, столь обильные в "Евгении Онегине", хронологические перестановки, на которых держится постройка лермонтовского "Героя нашего Времени". В Литературе XX в. широко распространены внезапные и немотивированные переходы от одних моментов Жизни персонажей к другим, более ранним, порой весьма далеким, а также "забегания" вперед, в будущее. Подобные временные смещения весьма часты, например, в романах и повестях У. Фолкнера. Монтажный принцип ярко выражен в Произведениях с Сюжетами многолинейными, "сложенными" из нескольких самостоятельных узлов. Именно так обстоит дело, к примеру, в романе "Анна Каренина", где, по Словам Л.Н. Толстого, "архитектоника" основана на "внутренних Связях" между узлами событий и действующими лицами, а не на их знакомстве и общении1. Нечто подобное мог бы сказать о построении своего романа "Мастер и Маргарита" М.А. Булгаков. Здесь сюжетные линии (история Маргариты, Мастера и его романа, линия Иешуа и Понтия Пилата; цепь проделок воландовской свиты) "сцеплены" друг с другом более ассоциативно, на уровне глубинно смысловом, нежели внешне, в качестве Системы причин и следствий. Монтажное начало композиции воплощается в отдельных текстовых единицах (звеньях), которые именуются монтажными фразами. В ряде случаев композиционно и содержательно значимым оказывается не мотивированное логикой изображаемого, как бы случайное соседство внешне не связанных эпизодов, высказываний, деталей. Например, в начальной сцене "Вишневого сада" А.П. Чехова сразу же после реплики Гаева "Поезд опоздал на два часа. Каково? Каковы Порядки?" звучат Слова Шарлотты: "Моя собака и орехи кушает", - благодаря чему первой фразе придается колорит слегка иронический: намечается неповторимо чеховская тональность освещения Жизни всяческих "недотеп". ———————————- 1 См.: Корман Б.О. Лирика Некрасова. С. 137-143. 2 Манн Т. Собрание соч.: В 10. т. Т. 9. С. 163-164. 3 См.: Толстой Л.Н. Полное собр. соч.: В 90 т. Т. 62. С. 377 "Монтажные фразы" могут слагаться из единиц, удаленных друг от друга в Тексте. К примеру, Слова Самсона Вырина из "Станционного смотрителя" А.С. Пушкина ("Авось приведу я домой заблудшую овечку мою") побуждает читателя вспомнить описание в начале повести картинок, висящих на стене комнаты смотрителя, о скитаниях блудного сына. Эта разбитая в Тексте монтажная единица многое проясняет и в облике героев, и в сути рассказанной истории. Монтажная композиция раскрывает перед художником Слова широкие перспективы. Она позволяет образно запечатлевать непосредственно не наблюдаемые, сущностные взаимосвязи явлений, углубленно постигать мир в его разнокачественности и богатстве, противоречивости и единстве. Монтажному построению, говоря иначе, соответствует видение мира, отличающееся многоплановостью и эпической широтой. "Монтажно" вопринят мир, к примеру, в стихотворении Б.Л. Пастернака "Ночь", где нашлось место и Млечному пути, который повернут "страшным креном" к вселенным иным, и истопникам "в подвалах и котельных", и бодрствующему художнику - заложнику вечности "у Времени в плену", и многому другому... Меткой характеристикой монтажного восприятия и воспроизведения Реальности представляются Слова А.А. Блока из предисловия к его поэме "Возмездие": "Я привык сопоставлять факты из всех областей Жизни, доступных моему зрению в данное Время, и уверен, что все они вместе всегда составляют единый музыкальный напор"2. 8. Временная организация текста Одной из важнейших граней композиции литературного Произведения является последовательность Введения в Текст единиц речи и воссозданной предметности. "В Настоящем художественном Произведении, — писал Л.Н. Толстой, - <...> нельзя вынуть один стих, одну сцену, одну фигуру, один такт из своего места и поставить в другое, не нарушив значения всего Произведения"3. Временная организация Текста составляет, если воспользоваться терминологией Структурализма, синтагматическую сторону композиции Произведения. Она (в отличие от парадигматики, т.е. не фиксированных последовательностью Текста, сопоставлений, вариаций) обладает полнотой .определенности и всецело задана, предначертана Автором каждому из читателей1. Особую роль во временной организации Текста играют его начало и конец. "Исходная и конечная части художественного построения, — пишет В.А. Грехнев, — всегда попадают под сильный смысловой акцент. Они отграничивают событие, Переживание или действие в безграничном потоке внешней и внутренней Реальностей, оттеняя Целостность художественного творения. Это своего рода "рама", и очертания её могут быть "твердыми" или "размытыми". Ученый говорит, подтверждая свои мысли примерами, что начало Произведения (его "зачин") составляет "предмет особых художественных усилий" и имеет Форму либо "решительного приступа к действию", либо "обстоятельного развертывания экспозиции", а финалы ("идеально закругленные" или имеющие "открытую перспективу") — это "вершины, с которых Мы вновь (уже в ретроспекции) обозреваем художественное целое"2 ——————————————- 1 Блок А.А. Соч.: В 8 т. М., I960. Т. 3. С. 297. 2 Толстой Л.Н. Полное собр.. соч.: В 90 т. Т. 30. С. 131. 3 См.: Лесскис Г.А. Синтагматика и парадигматика художественного Текста //Известия /АН СССР. Отд. лит. и яз. 1982. No 5. 4 Грехнев В.А. Словесный Образ и литературное Произведение. С. 123-125 (разд. "Начала и концы") В основе временнoй организации Текста лежат определенные закономерности. Каждое последующее текстовое звено призвано что-то приоткрывать читателю, обогащать его какими-то сведениями, главное же - будить его воображение, чувство, мысль, не разбуженные сказанным ранее. Чтение при этом оказывается постоянным (вплоть до финала) разгадыванием некоей тайны: тайны как основы развертывающихся событий, тайны Души героя, главное же -тайны творческой устремленности Автора и художественного Смысла. В Произведениях, обладающих концептуальной Глубиной и оригинальностью, художественное содержание развертывается постоянно и неуклонно. "Пьеса, в которой все сразу ясно, никуда не годится", — утверждал К. С. Станиславский3, и это Суждение применимо не к одним только драматическим Произведениям.   Внимание и интерес читателя должны сохраняться и упрочиваться на всем протяжении восприятия Текста. При этом единичные текстовые звенья, последовательно развертывающиеся, оказываются в значительной мере неожиданностями. Это роднит Литературу с музыкой. В одной из музыковедческих работ Мы читаем: "По ходу восприятия Произведения возникает осознанное или неосознанное ожидание тех или иных естественных продолжений. Если бы эти ожидания никогда не оправдывались (или даже не возникали), Произведение не могло бы быть воспринято, осталось бы непонятым. Наоборот, если бы они всегда оправдывались, то есть если бы угадать продолжение было слишком легко, — произведение оказалось бы скучным, вялым, инертным (ещё Шуберт иронизировал по поводу пьес, в которых "едва мелодия началась, уже знаешь, как она кончится")"4. Внутренняя норма художественного построения, о которой идет речь, не во всех случаях осуществляется сполна. "Стихотворение, - замечал немецкий поэт И. Бехер, — не всегда начинается там, где его начинает поэт, и кончается оно не всегда там, где поэт завершает его"; случается, что "стихотворение притаилось где-то в той или иной строчке стихотворения; поэтическая субстанция не использована, не воплощена и потому не обрела свободу"5. Затянутость, неоправданные длинноты, лишние, необязательные эпизоды являются в процессе работы Писателя его неизменным "противником". А.П. Чехов Настойчиво советовал сокращать, сжимать написанное, устранять из него все то, без чего читатель может обойтись. Особенно суров был он к пространным экспозициям, затянутым зачинам и подходам. Например: "Попробуйте оторвать первую половину вашего рассказа; вам придется только немного изменить начало второй, и рассказ будет совершенно понятен. И вообще не надо ничего лишнего". И — в другом месте: "Чем теснее, чем компактнее, тем выразительнее и ярче"1. В Произведениях по объему больших и малых развертывание предметно-психологического мира осуществляется по-разному. В первых важна и позитивно значима постепенность обнаружения неких сущностей, во-вторых— внезапный, резкий, неожиданный эффект финала, который порой видоизменяет и даже переворачивает намеченную до него картину. Внезапные и резкие концовки характерны для новеллы от Дж. Боккаччо до 0'Генри и раннего Чехова. В этом Жанре основным приемом становится pointe (острие), "острота заключительного эффекта"2. Нечто подобное — в ряде лирических стихотворений. Так, в цветаевском "Тоска по родине" цепь Настойчивых заверений ("Мне совершенно все равно,/Где совершенно одинокой/Быть, по каким камням домой/Брести с кошелкою базарной") внезапно опровергается последними строками: "Но если по дороге куст встает,/Особенно рябина...". Временная организация словесно-художественных Текстов тяготеет к ритмичности. Известный индийский Писатель Р. Тагор отметил: "Ритм не есть простое соединение Слов согласно определенному метру; ритмичными могут быть то или иное согласование Идей, музыка мыслей, подчиненная тонким правилам их распределения, правилам не столько логичным, сколько наглядным"3. Добавим к этому: композиции придает своего рода ритмичность и само по себе членение Произведения на части и главы (в романах и повестях), на акты, сцены и явления (в драме), на строфы (в лирической, а порой и в эпической Поэзии). ——————————— 1 Ежегодник МХАТ. 1953-1958. М., 1961. С. 165. 2 Мазель Л.А. Эстетика и анализ//Советская музыка. 1966. No 12. С. 26. 3 Бехер И. Любовь моя, Поэзия: О Литературе и Искусстве. М., 1965. С. 62. 4 А.П. Чехов о Литературе. М" 1955. С. 292, 205. 5 Петровский М.А. Морфология новеллы (1927)//Вопросы Литературоведения: Хрестоматия. М., 1992. С. 67 Ритмико-композиционная сторона литературных Произведений рассмотрена в работе С. И. Бернштейна. Здесь художественная Форма осмыслена как "известная динамическая упорядоченность", как ряд нарастаний и убываний напряжения, как систематическая смена "элементарных чувств напряжения и разряжения". Именно в такого рода динамике усматривается "Переживание ритма". Композиция при этом понимается как "динамический поток", как "Образ движения", обладающего упорядоченностью4. Эта мысль может быть подтверждена многочисленными Литературными фактами. "Движение пьес, — писал о чеховской драматургии А.П. Скафтымов, состоит в перемежающемся мерцании надежд на счастье и в процессах крушения и разоблачения этих иллюзий"5. По-своему строгим является чередование глав и их групп в толстовских романах. Одни эпизоды здесь исполнены глубокого драматизма, другие - имеют просветляющий, порой даже идиллический Характер, запечатлевая жизненные зоны мира, Любви, единения и гармонии. Ритмические начала построения явственны в рассказе И.А. Бунина "Легкое дыхание". Симметричны друг другу эпизоды летнего дня, завершающегося сближением Оли Мещерской с Малютиным, и последней её зимы: в обоих случаях атмосфера света, радости, полноты Жизни, поданная крупным планом, "взрывается" кратким сообщением о зловещем и непоправимом. Симметрично расположены (в виде обрамления) также описания кладбища в весеннюю пору. Однако Литература знает Произведения весьма яркие и значительные, в которых временная организация Текста нейтральна и сколько-нибудь значительной роли не играет. Такова художественная эссеистика В.В. Розанова ("Уединенное", "Опавшие листья"), где беглые заметки Автора располагаются в Тексте свободно, можно сказать даже хаотично, оставляя впечатление непреднамеренности, стихийности, импровизационности. Вряд ли художественно значима последовательность глав поэмы А.Т. Твардовского "Василий Тёркин", созданной с установкой на то, чтобы её было легко читать "с любой раскрытой страницы"6.   В подобных Произведениях сцепленность эпизодов, фрагментов, высказываний, подробностей не обретает ритмического Характера. Но в масштабе всемирной Литературы эти случаи единичны. В большей части Произведений разных стран и эпох, Жанров и направлений временная организация их Текста, отмеченная ритмичностью, выражена достаточно ярко и содержательно значима. 9. Содержательность композиции Композиционные приемы, как видно из сказанного, связаны со всеми уровнями предметности и речи. Построение литературного Произведения — феномен многоплановый, имеющий различные аспекты (стороны, грани). Оно включает в себя и расстановку персонажей - их Систему, и расположение, воссоздаваемых событий в Тексте Произведения (композиция Сюжета), и особенности "подачи" предметно-психологической Реальности (портретов, пейзажей, интерьеров, диалогов и монологов), и динамику Форм (способов) повествования, и соотнесенность собственно речевых единиц, в том числе элементов стихотворной Формы. Композиционные средства (повторы, антитезы и подобия, смена "точек зрения", "монтажные фразы" и т.п). определенным Образом корректируют и углубляют те значения и Смыслы, которые несут предметный и речевой пласты Произведения - его мир и словесная ткань. При этом композиция привносит в сферу Литературы свои, особые, специфические Смыслы, одновременно художественные (эстетические) и философские. Эти Смыслы сопряжены с Представлением, во-первых, об упорядоченности, организованности, стройности, во-вторых, о разнообразии, в-третьих, о творческой свободе. ————————————- 1 Тагор Р. Религия художника//Восточный альманах. М., 1961. No 4. С. 96. 2 Бернштейн С.И. Эстетические предпосылки теории декламации//Поэтика III. Л., 1927. С. 34-37. 3 Скафтымов А.П. Нравственные искания русских Писателей. С. 431. 4 Твардовский А.Т. Василий Тёркин. М. 1976. С. 261 Об упорядоченности как важнейшем достоинстве Произведения писал ещё Гораций. Отметив, что поэты, как и живописцы, неизменно расположены к свободной организованности создаваемых ими Произведений, он в то же Время утверждал, что свободе этой подобает осуществлять себя в рамках "простоты и единства", с чувством меры. Свобода выражения, если поэт "выбрал предмет по себе", соединится с Порядком и ясностью: Сила и прелесть Порядка, я думаю, в том, чтобы Писатель Знал, что где именно должно сказать, а все прочее — после, Где что идет, чтоб поэмы творец знал, что взять, что откинуть, Также, чтоб был он не щедр на Слова, но и скуп и разборчив1. Сходную мысль много веков спустя высказал Д. Дидро: "Соразмерность порождает Идею силы и прочности"2. В том же русле — пушкинская характеристика моцартовского творения: "Какая Глубина, какая смелость и какая стройность!"3. В традиционных, канонических Жанрах Порядок построения был предначертан Автору, ему предписан. Вспомним чередование выступлений хора и "эписодиев" в древнегреческой Трагедии; троекратные повторы в сказках; упорядочивающую, катарсическую развязку традиционных Жанров; неукоснительно строгое ритмическое построение сонета. Вместе с тем композиционная упорядоченность творений поистине художественных не имеет ничего общего со слепым подчинением Писателя наличествующим правилам и с жестким схематизмом. В Произведениях выдающихся и масштабных композиционные принципы вновь созидаются и предстают как нечто свободно сотворенное и неповторимо-оригинальное. Именно это усмотрел и высоко оценил А.С. Пушкин в творениях У. Шекспира, Дж. Мильтона, Ж.Б. Мольера, И.В. Гёте, где видна "смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческой мыслью". Обращаясь к "Божественной комедии" А. Данте, Пушкин заметил: "Единый план "Ада" есть уже плод высокого гения"1. Индивидуально-творческая инициатива Писателей в сфере построения от эпохи к эпохе становилась все более выраженной. Применительно к Литературе последних столетий вполне справедливо Суждение М.М. Бахтина: "Мы встречаем активного Автора прежде всего в композиции Произведения"2. Искусство близких нам эпох упорно чуждается гипертрофии структурной строгости. Знаменательны Слова Ф.М. Достоевского о том, что обилие плана в Произведении является недостатком; И.Э. Грабаря — о "композиции жизненно-случайного" (по поводу живописи В.А. Серова)3; А.А. Ахматовой - о том, что "в стихах все быть должно некстати, / Не так, как у людей" ("Мне ни к чему одические рати..."). Знаменательно также пушкинское предостережение от "холода предначертания", который мешает вдохновению и движению "минутного, вольного чувства"4. В Произведении поистине художественном,"заметил В.М. Жирмунский, "Хаос просвечивает сквозь легкие покровы созидания"5. ————————————— 1 Гораций Ф.К. Послание к Пизонам (Наука Поэзии)//Гораций Ф.К. Полное собр.. соч. М., Л., 1936. С. 341-343. 2 Дидро Д. Разрозненные мысля//Дидро Д. Собрание соч.: В 10 т. М., 1946. Т. 6. С. 564. 3 В XX же веке высказывались и противоположные Суждения. Так, глава итальянских футуристов Ф.Т. Маринетти писал: "Сплетать Образы нужно беспорядочно и вразнобой" (Называть вещи своими именами: Программные выступления мастеров западноевропейской Литературы XX века. М., 1986. С. 165). 4 Пушкин А.С. Полное собр. соч.: В 10 т. М.; Л., 1949. Т. 7. С, 67, 41. 5 Бахтин М.М. Вопросы Литературы и Эстетики. С. 403. 6 Грабарь И.Э. В.А. Серов: Жизнь и Творчество. Б/г. С. 147 Одна из важнейших закономерностей художественных композиций - соединение Порядка с разнообразием. Принцип разнообразия, присутствующий в Искусстве всех эпох, был осознан Философией и Эстетикой Возрождения как глубоко значимый6. Он оказался актуальным и для Искусства последующих эпох. В трактате английского художника и теоретика Искусства (XVIII в). Мы читаем: "Искусство хорошо компоновать — это не более, чем Искусство хорошо разнообразить". И ещё: "Я имею в виду хорошо организованное многообразие, ибо многообразие хаотическое и не имеющее замысла представляет собой путаницу и уродство"7. Соединение в Произведениях Искусства Порядка с разнообразием и знаменует осуществление художником Слова той творческой свободы, которая является не произволом, а актом постижения Бытия, где неизменно присутствуют не одни только диссонансы и хаотичность, но и начала гармонии, Порядка. Итак, "композиционные задания" (термин, предложенный В.М. Жирмунским) успешно осуществляются Писателями в широчайшем пространстве между крайностями примитивного схематизма, своего рода геометричности - и всякого рода хаотической невнятности и "зауми". Здесь оптимален некий гармонический "баланс" между сложностью построения и — экономией его средств во имя простоты и ясности. Оглавление   www.pseudology.org