| 4-е издание, доп. СПб.: Питер, 2005. – 330 c. | Игорь Семёнович Кон | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Дружба Часть вторая. 9. Юность в поисках друга | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Первое чувство, к которому восприимчив заботливо
воспитанный юноша,- это
не любовь, а дружба. Жан - Жак Руссо Равнение на сверстников и борьба за статус Отрочество и юность всегда считались привилегированным "возрастом дружбы". Ранняя юность означает рост самостоятельности, эмансипацию от родителей и переориентацию на сверстников. Это период бурного роста самосознания и обусловленной этим потребности в интимности. Все чувства и отношения этого возраста отличаются исключительно яркой эмоциональной окрашенностью. Для ребенка главным авторитетом, источником информации и эмоциональной поддержки, как правило, бывают родители и другие взрослые. Поступление в школу и появление в жизни ребенка нового авторитета - учителя не меняет сути дела - ориентации на старшего, взрослого. Вырастая, ребенок разрывает пуповину прежних отношений, основанных на зависимости от взрослых, переоценивает и перестраивает их, включая в новую, более сложную систему, в которой сам он претендует на самостоятельную и центральную роль. Ориентация на сверстников резко усиливается в переходном возрасте. Младшие дети ещё принимают различие двух миров - детского и взрослого - и неравноправность отношений между этими мирами как нечто естественное, само собой разумеющееся. подросток уже не хочет считать себя ребенком, он все больше ориентируется на взрослые нормы и критерии. Вместе с тем дабы обеспечить себе автономию от старших, он всячески подчеркивает свои возрастно-групповые отличия, считая себя представителем особого, не детского и не взрослого, "третьего мира". Юношеское желание выделиться, быть непохожим на взрослых точно передает признание 16-летнего москвича: "Я курю... чтобы считаться взрослым, вернее, быть на них похожим. А вот одеваемся мы так, чтобы не быть на них похожими. Почему такое противоречие? Мне кажется, что джинсы или майка с короткими рукавами - не просто удобная одежда для нас, ещё растущих по 4–5 сантиметров в год. Но это как будто и униформа, как будто мы - игроки одной команды или служащие цирка. Увидишь в толпе парня в джинсах, с сумкой через плечо, и сразу узнаешь: "свой". Так же и девчонок своих мы узнаем по некоторым внешним приметам". По некоторым данным (Hartup., Stevens 1997) подростки и юноши проводят в обществе сверстников до 29 % всего времени, когда они бодрствуют. Дело не только в количестве совместно проводимого времени. Если младшему подростку остаточно участвовать в коллективной жизни, быть с другими, то старшему необходимо быть принятым сверстниками, иметь у них определенный престиж. Низкий статус в группе или разрыв между притязаниями и реальным положением вызывает у подростка тревожность и переживается крайне болезненно. Большинство подростков с этой задачей справляется. По данным недавнего большого социологического опроса учащихся 7, 9 и 11 классов московских школ (Проблемы толерантности в подростковой субкультуре. 2003), 3.5 % школьников считают себя лидерами в классе, 54 % говорят, что "многие старшеклассники их уважают". "Ограниченный круг приятелей" имеют 19.4 % и лишь 6.4 % чувствуют себя в классе одинокими. Причем численность последней категории снижается с 9.5 % в седьмом до 4.5 % в одиннадцатом классе, тогда как доля тех, кто считает себя уважаемым, напротив, растет. Однако школьный класс, да и сама школа, никогда не были для подростков ни единственной группой принадлежности, ни главной референтной группой. Наряду с организованными и руководимыми взрослыми школьными коллективами и организациями, всегда существовали неформальные стихийные группы, формирующиеся на улице, во дворах и т.д., которые имели особенно большое значение для мальчиков. По данным И. c.Полонского, в 1970-х гг. в Курске через такие группы проходили не менее 80–85% всех ребят. Эти группы и компании были большей частью были смешанными по своему социальному составу. 29% состояли из одних школьников, 16% - из работающих подростков и учащихся профтехучилищ, остальные были смешанными: почти девять десятых из них были разновозрастными, 36–38% исключительно мужскими, а остальные - смешанными (Полонский 1980). В постсоветской России, в связи с резким социальным расслоением общества и ростом детской безнадзорности, число таких неформальных объединений, часть из которых является откровенно девиантной, а то и преступной, резко возросло. Значительно усилилось и их влияние (см. Омельченко 2000; Чупров Зубок, Уильямс 2003). Рассматривать личные отношения подростка без учета его групповых принадлежностей (во множественном числе) и реального веса каждой из них нелепо и бессмысленно. Но именно множественность референтных групп дает подростку известную степень автономии от каждой из них. Хотя ощущение групповой принадлежности психологически очень важно для подростка, жесткая конформность юношеских групп то и дело приходит в противоречие с потребностью сознавать и чувствовать себя индивидуальностью. "Я часто думаю, чем же мы "свои", что у нас общего? - продолжает рассуждать цитированный выше московский мальчик. - Мы отличаемся от других своей манерой одеваться, то есть не похожи на "других". Но при этом как две капли воды похожи "друг на друга". Одни и те же диски слушаем, одинаковыми словами выражаем свой восторг или неприязнь, одни и те же слова говорим девчонкам..." Открытие Я и потребность в дружбе Одна из причин активизации потребности в интимной дружбе - то, что юношеское Я решительно не совпадает с групповым Мы и зачастую определяется именно по контрасту с ним. В нашем исследовании группа ленинградских девятиклассников оценивала, насколько определенные морально-психологические качества (доброта, трудолюбие, смелость, способность понять другого и т.д.) типичны для среднего юноши и девушки их возраста и для них самих. Как и ожидалось, образы собственного "Я" оказались психологически гораздо тоньше представляемого группового образа "Мы". Юноши считают себя менее смелыми, менее общительными и жизнерадостными, зато более добрыми и способными понять другого, чем их воображаемые среднестатистические ровесники. Девушки приписывают себе меньшую общительность, но большую искренность, справедливость и верность. Сходную тенденцию Бьянка Заззо обнаружила у юных французов. Большинство опрошенных ею юношей, независимо от возраста и образования, считают, что они больше своих ровесников склонны к одиночеству, острее испытывают потребность в дружбе, сильнее привязаны к семье и активнее стремятся к профессиональному успеху, зато им меньше, чем большинству, присущи смелость, любовь к риску и уверенность в себе. В самохарактеристиках девушек также фигурируют повышенная склонность к одиночеству, потребность в дружбе и большая, чем у юношей, непохожесть на других (Zazzo, 1966). Иными словами, юношеский образ "Я" более интроспективен и менее стереотипен, чем групповое "Мы". Вполне вероятно, что это характерно и для других возрастов. Главное психологическое приобретение ранней юности - открытие своего внутреннего мира. Для ребенка единственной осознаваемой реальностью является внешний мир, куда он проецирует и свою фантазию. Для юноши внешний, физический мир - только одна из возможностей субъективного опыта, средоточием которого является он сам. Это ощущение образно выразила 15-летняя девочка, которая на вопрос психолога: "Какая вещь кажется тебе наиболее реальной?" - ответила: "Я сама". Обретая способность погружаться в себя, в свои переживания, подросток открывает целый мир новых эмоций, красоту природы, звуки музыки, ощущение собственного тела. Но вместе с осознанием своей уникальности, неповторимости, непохожести на других приходит чувство одиночества, ощущение внутренней пустоты, которую чем-то необходимо заполнить. Отсюда - рост потребности в общении и одновременно повышение его избирательности, стремление найти того, с кем не только можно поговорить, но и вместе помолчать, насладиться тишиной природы, услышать свой внутренний голос не заглушенным суетливой будничной повседневностью. "Теперь нет желания появляться во дворе, где всегда шум и гам, хочется помечтать или подумать о чем-либо, постоять у картины, побродить по городу, а потом опять вернуться к ребятам". В переходном возрасте существенно меняются представления о содержании таких понятий, как "одиночество" и "уединение". Дети обычно трактуют их как некое физическое состояние, когда "нет никого вокруг". подростки наполняют эти слова психологическим смыслом, приписывая им не только отрицательную, но и положительную ценность (Wolfe 1978). Английский психолог Джон Колмэн предлагал 11 -13-, 15- и 17-летним мальчикам и девочкам дописать неоконченные фразы: "Когда нет никого вокруг" и "Если человек один". Их ответы затем классифицировались на положительные (например: "Когда нет никого вокруг, я счастлив, потому что могу делать, что хочу") и отрицательные (например: "Если человек один, он начинает нервничать"). Оказалось, что от подросткового возраста к юношескому число положительных суждений растет, а негативных - уменьшается (Coleman 1980). Если подросток боится остаться один, то юноша начинает ценить уединение, причем способность быть одному связана с большей целенаправленностью и самостоятельностью личности. В начале 1990-х годов то же самое на собственном материале обнаружили итальянские психологи. Однако не все подростки способны к уединению. Как показывают данные массовых опросов и клинических исследований, подростки и юноши, при всей своей коллективности и даже стадности, значительно чаще взрослых людей чувствуют себя одинокими и непонятыми (Brennan. 1982; Ostrov, Eric and Offer, Daniel 1982). Почти половина - 43 % - обследованных В.Н.Куницыной в 1991 г. 490 петербургских старшеклассников крайне не удовлетворены своим общением и отношениями в близком кругу и испытывают острое чувство одиночества (Куницына, Казаринова., Погольша 2001, c.350). "У меня стоит телефон, но он постоянно молчит, а так хочется слышать знакомый голос, знать, что ты кому-то нужен..." Рост потребности в интимном общении меняет и содержание понятия дружбы. Уже у пятиклассников наряду с развитием групповых товарищеских отношений начинается обособление более интимных группок (из двух-трех человек), связанных общими тайнами, сокровенными разговорами и т.д. Ребята стараются не только что-то делать вместе, но постоянно беседуют друг с другом, прекращая разговор, если подходит кто-то посторонний. Если секретов нет, их специально придумывают: общая тайна цементирует рождающуюся дружбу, выделяя друзей из всего остального мира. Умение хранить тайну и верность - важнейшие критерии оценки друга в этом возрасте. Эта дружба часто неустойчива. Тем не менее, а может быть, именно поэтому поиск друга и мечты о дружбе занимают все большее место в переживаниях подростка. Очень непосредственно отражается это в дневниковых записях школьницы из Ленинградской области Лизы Н. Сначала её дневник, начатый в 12 лет, - простой перечень разных событий. Но скоро центральное место в нем начинает занимать поиск дружбы и любви. Первые проявления этого ещё совсем детские: "Как-то Женьке Федорову я говорила, что мне хочется друга. Это была не ложь, а правда, такого друга я найти не могу. Хотела дружить с Женькой, но он не хочет. Я у него не спрашивала, но вижу по нему. Со мной хочет сейчас дружить Танька, и мы с ней немного дружим. Но она - плохой друг; со сбора ушла чуть ли не первая, а в голове у неё одни мальчишки да виконт де Бражелон. Больше с ней нельзя даже ни о чем поговорить". мальчики и девочки, с которыми Лиза пробует дружить, быстро меняются. Иногда это её огорчает. "Вообще мне хочется дружить со всеми, плохими и хорошими, но настоящего друга я никак не могу найти". Накануне Лизиного 13-летия появляется запись: "Я нашла себе друга, веселого, верного, настойчивого" (это соседка по парте Галя В.). Но все-таки Лизу больше занимают мальчики. К 15 годам мысли усложняются, появляется стремление размышлять о жизни, о себе. Лиза - общительная и активная девочка, у неё хорошие отношения с матерью. Тем не менее её все чаще навещает одиночество: "Что-то странное стало твориться. Моя голова пухнет. Каждую свободную минуту я думаю, и все больше о жизни, о себе. Может, у меня наступает юность, я стала взрослой? Кончилось детство? Иногда из-за этих дум я не могу заснуть по ночам, лежу, ворочаюсь и думаю. У меня были и плохие мысли, но, возможно, правильные. Я стала чувствовать, что никому не нужна, даже своим лучшим, наверное, уже бывшим друзьям - Галке и Жене". Чувство одиночества проистекает не от внешней изоляции или враждебного окружения, а от невозможности выразить полноту собственных чувств: "Как жаль, что сейчас мы стесняемся говорить друг другу все... Многое, очень нужное, скрываешь". Лизин дневник относится к давнопрошедшим советским временам. Но такие чувства и переживания существуют и теперь. Как это отражается на требованиях, предъявляемых к дружбе? Критерии и ценности юношеской дружбы Полагая, что одним из показателей уровня предъявляемых к дружбе ожиданий и требований может служить ответ на вопрос, "насколько часто встречается настоящая дружба среди ваших сверстников?", мы включили этот вопрос в нашу анкету. Результаты представлены в таблице 9-1. Таблица 9-1. Ответы на вопрос: "Как по вашему, часто ли встречается настоящая дружба среди ваших сверстников?"1 Горожане
Однако уровень запросов ничего не говорит об их содержательных критериях. Значительно информативнее в этом плане было задание дописать незаконченное предложение: "Друг и приятель - не совсем одно и то же, так как..." От 37 до 65% опрошенных, в зависимости от возраста, подчеркивали близость и доверительность дружбы ("друг знает о тебе все", "друг намного ближе", "с приятелем никогда не поделишься тем, что доверяешь другу"). Остальные отмечали большую прочность, устойчивость дружбы ("друга выбирают на всю жизнь"), взаимопомощь и верность ("приятель подведет, друг - никогда"). Ещё более рельефную картину дает распределение ответов по предложению: "Друг - это тот, кто..." В определениях, не связанных заданными рамками сравнения, преобладают два мотива - а) ожидание взаимопомощи и верности и б) ожидание сочувствующего понимания со стороны друга. Результаты представлены в таблице 9-2. Таблица 9- 2. Ответы на незаконченное предложение "Друг – это тот, кто..."
Характерно, что с возрастом мотив понимания заметно усиливается (у юношей - с 16% в 7-м классе до 40% в 10-м, а у девушек - соответственно с 25% до 50%), причем у девушек он всегда выражен сильнее. Эта частичная (поскольку оба мотива переплетаются и предполагают друг друга) переориентация с инструментальных ценностей (взаимопомощь) на экспрессивные (понимание), несомненно, связана с развитием самосознания. Однако более тонкие и дифференцированные психологические запросы удовлетворить труднее. Не отсюда ли и рост сомнений в распространенности "настоящей дружбы"? Из 162 крымских старшеклассников, охваченных нашей пробной анкетой, только восемь человек сказали, что у них нет близких друзей. Но когда потом ребята должны были указать, в какой мере их лично тревожат некоторые типичные для их ровесников проблемы, выяснилось, что "отсутствие настоящего друга" тревожит 29% мальчиков и 35% девочек. От "непонимания со стороны друзей" страдает каждый седьмой мальчик и каждая четвертая девочка и т.д. Парадокс? Недостаток методики исследования? Нет, нормальное и типичное внутреннее противоречие юношеской психики. Да и только ли юношеской? Близость с теми, кого мы любим, очень редко кажется нам "достаточной". Как реализуются эти установки в реальном поведении? Если дружба и приятельство разграничиваются более или менее строго, то число "друзей" не должно быть особенно велико. Действительно, среднее число однополых друзей у юношей от 7-го класса к 10-му несколько уменьшается (у девушек такой тенденции нет), а число "приятелей", наоборот, растет. Это свидетельствует о растущей индивидуализации и избирательности дружбы. При этом у девушек во всех возрастах друзей своего пола меньше, а друзей противоположного пола больше, чем у юношей. Стоящие за средними цифрами индивидуальные вариации в числе друзей очень велики. Среди ленинградских девятиклассников вовсе не имели близких друзей, по их собственной оценке, 2,9% юношей и 3,9% девушек, по одному другу своего пола - 23% юношей и 29% девушек, двоих друзей - 31% юношей и 30% девушек. Таким образом, дружба выглядит достаточно избирательной и индивидуальной. Юноши с числом друзей свыше четырех составляют 12%, а девушки - 10% общего числа обследованных. С кем дружат старшеклассники? Соседство (по крайней мере в городских условиях) играет в установлении и поддержании дружбы меньшую роль, чем совместная учеба. Внутриклассные отношения также не исчерпывают круг дружеских привязанностей старших школьников. Среди друзей своего пола у семиклассников одноклассники составляли 50%, а у десятиклассников - только 37%. В ответах на вопрос, где состоялось знакомство с внешкольными друзьями, прежняя совместная учеба занимает второе место после совместного летнего отдыха. Принадлежность к одному и тому же учебному коллективу как ведущий фактор формирования дружеских привязанностей с возрастом теряет былое значение, дружеское общение все больше выходит за школьные стены. Выяснить психологические функции дружбы с помощью простых вербальных методов, типа самоотчета, невозможно. Даже при полной искренности человеку трудно раскрыть содержание своего общения, темы бесед с друзьями и т.п. Не говоря уже о том, что многое забывается, истинный смысл дружеского общения зачастую не осознается. Спрашивая ребят, как часто они обсуждают со своими друзьями те или иные темы и какие у них существуют совместные формы деятельности, мы не питали иллюзий относительно психологической ценности полученных данных. Тем не менее эти сведения бросают некоторый свет на соотношение вербального общения и предметной деятельности. В. А. Сухомлинский писал, что уже у 13–14-летних подростков основой дружбы чаще становятся духовные интересы и потребности, чем увлечение каким-то определенным видом труда (Сухомлинский 1971) Наши данные подтверждают это наблюдение. Разумеется, всякое дружеское общение как-то объективировано. Не говоря уже о совместной учебе, порождающей много общих проблем и интересов, в дружеском общении старшеклассников важное место занимали общественная работа, совместный досуг, развлечения, спорт, а также различные любительские занятия и хобби. Но не случайно от 20 до 40% опрошенных оставили вопрос о совместной деятельности с другом (речь шла именно о совместных занятиях и увлечениях) без ответа. Дружба ассоциируется главным образом с разговорами, спорами, обменом мнениями, что подтверждает её коммуникативно-личностный характер. Возраст друзей Для понимания психологических функций дружбы очень важны её возрастные рамки. Хотя в принципе люди предпочитают друзей собственного возраста, понятие "сверстник" относительно. В 40–50-летнем возрасте разница в пять-шесть лет совсем невелика, а два-три года и вовсе не заметны. Иное дело - в ранней юности. Многие пятнадцати-шестнадцатилетние юноши и девушки тянутся к старшим, вслушиваются в их слова и всматриваются в их поведение. Потребность в эмоциональном контакте со старшими нередко принимает форму страстного увлечения, когда во взрослом видят живое воплощение своего идеала. Шестнадцатилетний Н. А. Добролюбов в дневнике 1852 г писал о своем семинарском преподавателе И. М. Сладкопевцеве: "Я никогда не поверял ему сердечных тайн, не имел даже надлежащей свободы в разговоре с ним, по при всем том одна мысль - быть с ним, говорить с ним - делала меня счастливым, и после свидания с ним, и особенно после вечера, проведенного с ним наедине, я долго-долго наслаждался воспоминанием и долго был под влиянием обаятельного голоса и обращения... Для него я готов был сделать все, не рассуждая о последствиях" (Добролюбов 1964, т. 8, c.441). Эта привязанность сохранилась даже после отъезда Сладкопевцева из Нижнего Новгорода. Подобные увлечения встречаются и у современной молодежи. Однако тяготение к сверстникам значительно сильнее. Многочисленные эмпирические данные отечественных и зарубежных исследований свидетельствуют, что среди друзей своего пола и у юношей, и у девушек преобладают сверстники. Таков же и возраст воображаемого идеального друга. Отвечая на вопрос: "Человека какого возраста вы предпочли бы иметь своим ближайшим другом - старше себя, своего возраста или младше?" - юноши всех возрастов отдают решительное предпочтение сверстникам (75–85% всех ответов), значительно реже - старшим и совсем редко - младшим. У девушек на первом месте также стоит ровесница, но они значительно чаще, чем юноши, отдают предпочтение старшим (от 39 до 50% ответов, по сравнению с 13–19% у юношей), зато младших не выбирают вовсе. Каков психологический смысл этих расхождений? Возраст "идеального друга" приоткрывает некоторые, не всегда осознаваемые, психологические потребности. Ориентация на ровесника говорит о стремлении к более или менее равным отношениям. Такая дружба основывается на принципе сходства и равенства ("с парнем моего возраста мне легче общаться", "ему можно все сказать, не боясь насмешек", "с ним свободней, я могу показаться ему таким, какой есть, не стараясь выглядеть умнее"). Выбор более старшего друга, напротив, выражает потребность в примере, опеке, руководстве ("старший может служить образцом", "он может поделиться опытом, рассказать о том, чего я ещё не знаю", "на него можно положиться"). Почему же так редка ориентация на младшего? Потребность в общении с младшими, желание руководить, делиться опытом, опекать в юношеском возрасте отнюдь не редкость. Более того, судя по нашим данным, юноши, имеющие младших братьев или сестер, выше, чем остальные, оценивают себя по таким качествам, как смелость, доброта, ум и самостоятельность и ожидают более высоких оценок по этим качествам от своих родителей и друзей (у девушек такой связи не обнаружено)_. Общение с младшими, позволяя юноше проявить свои положительные качества и почувствовать себя взрослым и значительным, благотворно влияет на его самоуважение. Но как ни приятно юноше чувствовать себя сильным и нужным, этот тип отношений не вполне отвечает его представлениям о дружбе. Для ранней юности типична идеализация друзей и самой дружбы. По данным ряда экспериментальных исследований, представление о друге стоит значительно ближе к идеальному Я подростка, нежели к его представлению о своем наличном Я. Младший для этой роли не подходит.д.ружба с младшим воспринимается скорее как дополнение дружбы со сверстниками, чем как её альтернатива. У тех, кто дружит исключительно с младшими, такой выбор в большинстве случаев вынужденный. Это либо результат отставания в развитии, когда по характеру своих интересов и поведению юноша объективно ближе к младшим, чем к сверстникам, либо следствие каких-то психологических трудностей: застенчивости, боязни свойственной мальчишеским компаниям соревновательности, несоответствия уровня притязаний и возможностей и т.п. Перенос эмоциональной привязанности на младших часто является известной психологической компенсацией. Друзья и другие значимые лица Какое же место занимает дружба в ряду других межличностных отношений? Для выявления сравнительной степени психологической близости юношей и девушек с ближайшими друзьями и другими значимыми лицами (мать, отец, другие члены семьи, классный руководитель, любимый учитель) мы применили три семиранговые шкалы, измерявшие уровень понимания ("Насколько хорошо понимают вас перечисленные лица?", от "полностью понимают" до "совершенно не понимают", доверительности в общении ("Делитесь ли вы с перечисленными лицами своими сокровенными мыслями, переживаниями, планами?"), от "всегда" до "никогда", и субъективной легкости в общении ("Насколько уверенно, свободно и легко вы чувствуете себя с перечисленными лицами?"), от "совершенно уверенно и свободно" до "крайне напряженно и несвободно". Среднестатистические оценки, которые юноши и девушки дали тому, как их понимают окружающие люди, в целом оказались довольно высокими: почти во всех случаях они стоят ближе к положительному, чем к отрицательному полюсу. Подавляющее большинство опрошенных не чувствуют себя непонятыми, эмоционально и духовно изолированными. Романтический образ юноши как одинокого Чайльд-Гарольда сегодня явно не является статистически типичным (да и был ли он когда-нибудь таковым?). Тем не менее и у юношей, и у девушек всех возрастов "ближайший друг" (как правило, сверстник своего пола) занимает ведущее положение. Это хорошо видно на рисунке 9-2 Рисунок 9-2. Шкала понимания (Ответ на вопрос: „Насколько хорошо вас понимают перечисленные лица?") 
Ближайший друг -----------------------Классный руководитель ********************* Любимый учитель - - - - - - - - - - - - Отец _________________________ Мать.................................... В контрольном исследовании московских школьников с 5-го по 10-й класс, проведенном А. В. Мудриком, фиксировалось не только то, насколько хорошо, по мнению респондента, его (её) понимают мать, отец, друг и другие значимые лица, но и насколько важно для него понимание со стороны этого человека, независимо от степени фактической близости с ним. Отвечая на второй вопрос, мальчики называли родителей (по отдельности) чаще, чем друга (ответы девочек противоречивы). Но как только оценивается фактическая психологическая близость (понимание и доверительность в общении), предпочтение отдается другу. Уровень понимания со стороны матери, занимающей по этой шкале второе место, отца, любимого учителя и других взрослых оценивается ниже, причем с возрастом (особенно между 14 к 16 годами) оценка понижается, тогда как положение друга остается более или менее стабильным. Ещё яснее выражена эта тенденция по шкале доверительности (ответ на вопрос: "Делитесь ли Вы с этими людьми своими сокровенными мыслями, переживаниями, планами?"). Резкое снижение доверительности в отношениях с родителями опять-таки приходится на период от 14 до 16 лет, после чего положение стабилизируется. Отчетливо выступают также различия в оценке психологической близости с матерью и отцом. Характерно, что у девочек возрастное снижение доверительности общения с отцом отсутствует, так как уже в 14 лет она весьма низкая. По шкале легкости в общении возрастные тенденции выражены менее определенно, но порядок рангов значимых лиц остается таким же. Психологическую значимость родителей и друзей - сверстников надо сравнивать не только по степени, но с учетом сферы деятельности. При анкетировании в 1970 г. крымских старшеклассников (160 мальчиков и девочек 8–9-х классов) им было предложено ранжировать, с кем они предпочли бы проводить свое свободное время - с родителями, друзьями, в компании сверстников своего пола, в смешанной компании и т.д. Родители оказались у мальчиков на последнем месте (шестом), а у девочек - на четвертом месте. Зато советоваться в сложной житейской ситуации они предпочли в первую очередь с матерью; на втором месте у мальчиков оказался отец, у девочек - друг (подруга). Иначе говоря, с товарищами приятно развлекаться, с друзьями - говорить о своих переживаниях, но в трудную минуту лучше обратиться к маме. Многочисленные позднейшие и зарубежные исследования рисуют сходную картину. Например, при опросе 164 московских старшеклассников об их потребности в общении и об их реальных взаимоотношениях с разными значимыми лицами, общение со взрослыми, включая родителей, оказалось гораздо более формальным и регламентированным, чем общение со сверстниками. Это вызывает у юношей острую неудовлетворенность. Судя по этим данным, потребность подростков в неформальном общении с родителями удовлетворяется меньше чем наполовину. В ходе дополнительного интервью выяснилось, что общением с матерью удовлетворены только 31,1 %, а с отцом - всего 9,1 % опрошенных. Между тем отношения с родителями психологически очень важны: среди школьников, имеющих доверительные отношения с родителями, устойчивой самооценкой обладают 79,1 %, а среди тех, у кого общение с родителями жестко регламентировано, - только 25 %. Неадекватную самооценку в первой группе имели 8,3 %, а во второй - 87,9 % обследованных (Пахальян 1987). Другое исследование доверительного общения 114 московских старшеклассников (было выделено 14 категорий значимых лиц и 36 обсуждавшихся тем) показало, что наиболее интимные, личные темы ("случаи больших разочарований" и "отношения с представителями противоположного пола") обсуждаются исключительно с друзьями. Общение с родителями выглядит более деловым, "предметным". С отцами подростки обсуждают преимущественно жизненные планы и учебные дела, а с матерями, кроме того, домашние проблемы и удовлетворенность собой (Общение и формирование личности школьника. 1987, гл. 3). Не следует списывать это на недостатки российского семейного воспитания. Так обстоит дело практически всюду. Гектор Родригес-Томе специально изучал этот вопрос на французском материале. Оказалось, что при возникновении трудностей материального или морального порядка, подростки в первую очередь готовы обратиться к родителям. Зато эмоциональные (сентиментальные) проблемы обсуждаются преимущественно с товарищами и друзьями, это особенно характерно для старших, 16 – 18-летних подростков и для девочек (Rodriguez-Tomé, Hector, 1973). Влияние и функции родителей и друзей вообще различаются не столько количественно, сколько качественно. Это одинаково необходимые и важные, но принципиально разные виды взаимоотношений, одно не заменяет другого. "Родители не друзья, а друзья не родители" ( and Smollar. 1988, p.159). Тем более не могут заменить друзей школьные учителя. Любовь и уважение к ним зависят прежде всего от качества преподавания, доверительные же отношения возникают сравнительно редко. Так было всегда. У большинства старшеклассников, опрошенных в 1960-х гг. Т. Н. Мальковской, тесная эмоциональная связь существовала максимум с одним-двумя учителями, причем с возрастом эти отношения становились все более избирательными (Мальковская 1969). Из 164 девятиклассников, обследованных В. Э. Пахальяном (1987), наличие доверительного общения с учителями отметили только 8. Уровень ожиданий на этот счет также низок. Хотя лишь 4,3 % опрошенных имеют доверительные отношения с уч ителями, 42,1 % удовлетворены таким положением и на большее не рассчитывают. Не имеют иллюзий на сей счет и современные старшеклассники. Судя по данным недавнего опроса (Проблемы толерантности в подростковой субкультуре, 2003, с.198), взаимоотношения московских школьников 7, 9 и 11 классов с учителями спокойные, но не близкие. Только 27 % опрошенных считают, что "отношение учителей носит демократический характер", 17 % находят его жестким и авторитарным, 16 % сказали, что "это им безразлично" и почти 40 % уклонились от ответа. Интересно, что больше мальчиков, чем девочек (19.9 % против 14.1 %), считают стиль поведения учителей жестким и авторитарным, они чаще склонны относиться к этому безразлично (так ответили 21.1 % мальчиков и 11 % девочек). Социально-средовые факторы Какие социальные факторы влияют на иерархию значимых других? Как, например, влияет на дружеское общение старшеклассников их социальное происхождение, уровень образования их родителей и различия городских и сельских условий жизни? Существенных различий в дружбе старшеклассников в зависимости от уровня образования их родителей нами обнаружено не было. Этому есть три взаимодополнительных объяснения. Во-первых, в советском обществе социально-классовые различия были сравнительны невелики и к тому же всячески вуалировались. Во-вторых, многие социальные различия, существовавшие в семьях, нивелировались школьным коллективом, где были представлены дети из разных социальных слоев. В-третьих, сказалась, видимо, преимущественно "личностная" ориентированность нашего исследования. Tаблица 9- 3. Среднее число друзей на человека
Более результативным оказалось сравнение дружеского общения городских и сельских девятиклассников. Различия между ними интересны не только сами по себе, но и в связи с обсуждавшейся выше проблемой влияния па дружбу урбанизации. Если городская жизнь как таковая делает межличностное общение более поверхностным и экстенсивным, то дружба сельских школьников должна быть теснее, устойчивее и интимнее, чем у их городских сверстников. Реальная картина оказалась сложнее. Таблица 9-4. Ответы на вопрос "Как по вашему, часто ли встречается настоящая дружба среди ваших сверстников?" учеников 9 класса городских и сельских школ (16 лет)
Кроме того, отношения с окружающими, включая и родителей, больше удовлетворяют сельских девятиклассников, чем городских ребят. Хотя ранг отдельных значимых лиц по всем трем шкалам психологической близости (понимания, доверительности и легкости в общении) в деревне тот же, что и в городе (на первом месте стоит друг, затем мать, отец и т.д.), все оценки здесь сдвинуты к положительному полюсу. На фоне высоких оценок, которые сельские ребята дают своим отношениям со взрослыми, психологическая близость с ближайшим другом выделяется не так резко, как в городе, да и сама роль друга кажется менее исключительной. У сельских юношей реже встречается парная дружба (15,6% против 23,4% в городе) и чаще - экстенсивная групповая дружба, объединяющая свыше пяти друзей (20% против 12% в городе). Видимость большей психологической близости сельских старшеклассников с родителями может объясняться не только и не столько большей фактической открытостью или меньшей рефлексивностью сельчан, сколько влиянием культурных стереотипов. Сельский девятиклассник может быть даже менее откровенен с родителями, чем его городской сверстник, в крестьянских семьях психологическая дистанция между детьми и родителями по традиции поддерживается строже, чем в городских, особенно интеллигентских. Но заполняя анкету, даже анонимную, он, возможно, не рискует проявить непочтительность к старшим, тогда как городской школьник рад подчеркнуть свою "независимость". Чтобы проверить эту догадку, необходимо дополнить шкалы психологической близости каким-то объективным измерением интенсивности и доверительности общения подростков с родителями в разных социально-культурных средах. Этого мы не делали. Что меняется в юношеской дружбе? Стоит ли воспроизводить сейчас эмпирические данные 35-летней давности? За это время весь мир и в особенности Россия изменились настолько сильно, что эти данные, возможно, имеют только исторический интерес? Разумеется, язык и стиль общения современных юношей и девушек совсем не тот, что 40 лет назад. Но фундаментальные закономерности формирования идентичности и связанные с ним коммуникативные потребности не утратили своего значения. Если бы те свойства дружбы, которые ценили советские подростки, были уникальными, типичными только для России, их невозможно было бы обнаружить в западных странах. Между тем близкое по своей методологии к нашей работе исследование, проведенное в Нидерландах, обнаружило довольно похожие результаты. Вот как выглядит сравнение наших (российских) и нидерландских данных (Linden, Frans J., van den. 1991, p.90) Таблица 9-7 Таблица 9-7. Ценности дружбы российских и голландских 15-16-летних подростков (%)
А как выглядит юношеская дружба в современной России? Полностью сопоставимых данных на сей счет, к сожалению, нет. При опросе в 2002 г. молодежи от 15 до 29 лет о мотивах общения со сверстниками (это гораздо шире, чем общение с друзьями), на первом месте оказалась взаимопомощь, на втором – взаимные интересы, увлечения, на третьем, с очень небольшим отставанием, - желание поделиться, посоветоваться, на четвертом – совместное времяпрепровождение и на пятом – личная привязанность (Зубок 2003, с.66). Перевести эти данные в более определенные психологические понятия невозможно. Если судить по структуре досуга и источникам получения значимой информации, то похоже, что ценность друзей у сегодняшних школьников ниже, чем была раньше. Хотя у московских старшеклассников среди всех видов проведения свободного времени на первом месте стабильно находится "общение с друзьями", в 1991 г. так ответили 79.3 %, а в 2000 - только 53.9 % опрошенных (Собкин, Евстигнеева 2002). Это объясняется прежде всего тем, что досуг школьников стал более разнообразным. Уменьшилась и роль друзей как источников информации. Московские мальчики – одиннадцатиклассники среди "наиболее полезных и интересных источников информации" на первое место (50%) поставили Интернет, а друзей– только на четвертое место (29.6 %). На мой взгляд, это нормально. Друзья могли быть главным источником информации только в бесписьменном обществе или в тоталитарном обществе, где СМИ были монополизированы государством и использовались в целях индоктринации, вынуждая людей искать какие-то отдушины. При советской власти почти вся интеллигенция слушала "вражьи голоса", а сейчас это уже (пока?) не обязательно. Но хотя подростки черпают новую информацию не столько из разговоров с друзьями, сколько в Интернете, они обсуждают эту информацию с друзьями. Кроме того, у них появился новый канал общения, включая новые возможности поиска друзей. Что в этом страшного? Информационный ресурс никогда не был главной ценностью юношеской дружбы. А соотношение эмоциональных (понимание) и поведенческих (взаимопомощь) факторов дружбы у сегодняшних подростков и юношей выглядит примерно таким же, как раньше. Андрей Грецов провел контент-анализ представлений о дружбе и любви учащихся двух общеобразовательных школ Санкт-Петербурга (72 человека, возраст 14-15 лет) (выделение путем экспертной оценки основных смысловых единиц ответов и затем вычисление частот их распространенности). Оказалось, что для 37% подростков при описании дружбы ключевым понятием является "доверие", 30% делают акцент на "взаимопонимании" и только 27% - на оказании помощи, особенно в трудных ситуациях. Это очень похоже на наши старые данные. Такая смысловая единица, как "взаимный интерес", приводящий к приятному общению, характернее для юношей, чем для девушек (частота встречаемости в общей выборке 15%, в выборке юношей – 27%). 18% подростков используют и другие характеристики (Грецов 2002 ). При всей социокультурной специфичности её языка и стиля, глубинные психологические функции юношеской дружбы удивительно стабильны. Дружба и самоуважение Степень близости девятиклассников с разными значимыми другими мы изучали также с помощью самооценочной методики. Каждый испытуемый должен был оценить себя по 16 качествам (жизнерадостность, самостоятельность, доброта и т.д.) по пятибалльной шкале, а затем предсказать, как оценят его по тем же параметрам мать, отец, ближайший друг, любимый учитель, одноклассники. Наша гипотеза состояла в том, что чем выше предполагаемая испытуемым степень понимания его определенным лицом, тем ближе будут ожидаемые им оценки со стороны этого лица к собственной самооценке. Как и ожидалось, ближе всего к самооценке оказались ожидаемые оценки друга. Более того, близкий друг - единственный человек, от которого девятиклассник ждет более высоких оценок, чем его собственная самооценка. Это косвенно подтверждает предположение, что одной из главных неосознаваемых функций юношеской дружбы является поддержание самоуважения. Юношеская дружба иногда бывает даже своеобразной формой психотерапии, позволяя молодым людям выразить переполняющие их чувства и найти подтверждение того, что кто-то разделяет их сомнения, надежды и тревоги. Слушая телефонный разговор двух подростков, некоторые родители буквально выходят из себя от бессодержательности, незначительности сообщаемой информации: "Сорок минут трепа, и ни одного законченного предложения!" Эти люди и не замечают и не понимают, сколь важен этот "пустой" разговор для их сына или дочери, как их тянет к телефону, как меняется в зависимости от такого разговора их настроение. Разговор кажется пустым потому, что его содержание не логическое, а эмоциональное. И выражено оно не столько в словах и предложениях, сколько в характерных интонациях, акцентах, недоговоренности, недомолвках, которые подросток при всем желании не смог бы перевести в понятия, но которые доносят до его друга-собеседника тончайшие нюансы его настроений, оставаясь бессмысленными и непонятными для постороннего слушателя. В этом отношении подобный "пустой" разговор куда важнее и значительнее, чем самая содержательная светская беседа о высоких материях, блистающая умом и знаниями, но не затрагивающая личных, жизненных проблем собеседников и оставляющая у них в лучшем случае ощущение приятно проведенного вечера. Недаром молодые люди так увлекаются мобильными телефонами. Это не только красивая и престижная игрушка, но и средство всегда быть со своими друзьями. Но - оборотная сторона медали! - многозначность подобной коммуникации делает её отчасти иллюзорной. Юношеская потребность в самораскрытии часто перевешивает интерес к раскрытию внутреннего мира другого, побуждая не столько выбирать друга, сколько придумывать его. Подлинная интимность, то есть совмещение жизненных целей и перспектив друзей при сохранении индивидуальности и особенности каждого, возможна только на основе относительно стабильного образа Я. Пока этого нет, подросток мечется между желанием полностью слиться с другим и страхом потерять себя в этом слиянии. Это одинаково верно и для дружбы и для любви. По меткому выражению американских психологов Элизабет Дауван и Джозефа Эделсона, "юноша не выбирает дружбу, его буквально втягивает в неё" (Douvan, Adelson, 1966, p. 178). Нуждаясь в сильных эмоциональных привязанностях, молодые люди подчас не замечают реальных свойств их объекта. "Людей выбирают в качестве объектов, а затем бросают, нисколько не заботясь об их чувствах, заменяя другими лицами. Оставленные объекты быстро и полностью забываются, но форма отношения к ним обычно воспроизводится в отношении к новому объекту вплоть до мельчайших деталей, с точностью, похожей на одержимость" (Blum 1964, p. 141). Представители различных теоретических ориентаций по-разному объясняют это. Психоаналитики объясняют неустойчивость юношеских увлечений тем, что они почти не связаны с реальными свойствами их объекта. Для подростка объект увлечения – не столько конкретное лицо, сколько средство избавления от своей внутренней напряженности, хороший или дурной пример, способ самоуспокоения или доказательства собственных способностей. Социальная психология склонна объяснять это скорее сложностью процесса межличностного общения, социальной незрелостью и коммуникативной некомпетентностью партнеров. Дифференциальная психология придерживается точки зрения, что требования к другу и дружбе зависят не только и не столько от возраста, сколько от типа личности. В ранней юности, пока индивид ещё не научился корректировать собственные реакции, их острые углы проявляются наиболее резко. Каждое из этих объяснений в какой-то мере справедливо. Поскольку юношеская дружба ближе всего к романтическому идеалу, ей свойственны и все его издержки. Как тонко заметил австрийский писатель Роберт Музиль, стремление светить самому в юности гораздо сильнее, чем желание видеть при свете. Юношеская дружба - "как яйцо, чувствующее свою великолепную птичью будущность уже в желтке, но предстающее внешнему миру пока всего лишь несколько невыразительным овалом, который нельзя отличить от любого другого" (Музиль, 1984, т. 1, c.81). Чем эгоцентричнее дружба, тем вероятнее, что с возрастом в ней появятся нотки враждебности. "Несметное число лет назад мы восхищались друг другом, а теперь мы не доверяем друг другу, зная друг друга насквозь. Каждому хочется избавиться от неприятного впечатления, что когда-то он путал другого с самим собой, и потому мы служим друг другу неподкупным кривым зеркалом" (Там же, с.74). Идентичность и интимность Вопрос о соотношении генезиса самосознания и психологической интимности стал предметом спора двух выдающихся американских психологов и психоаналитиков Эрика Г. Эриксона и Гарри C. Салливэна (см. Кон 1984). Согласно теории Эриксона, становление идентичности, то есть целостного самосознательного Я, предшествует вызреванию у личности способности к устойчивой психологической близости с другим человеком. "Только когда формирование идентичности в основном завершено, становится возможной истинная интимность, которая фактически является одновременно и слиянием, и противопоставлением индивидуальностей... Юноша, который не уверен в своей идентичности, избегает межличностной интимности или же склонен к такой интимности, в которой есть только видимость "совместности", но без подлинного слияния или реального самозабвения" (Erikson 1968, p. 135). Эмпирическая проверка теории Эриксона стала возможна после того, как канадский психолог Дж. Марша (Marcia, James E. 1994) конкретизировал понятие личной идентичности, выделив четыре статуса, или уровня, её развития: "Диффузная идентичность" - индивид ещё не сделал ответственного жизненного выбора (профессии и мировоззренческой позиции), его Я выглядит расплывчатым, неопределенным; "Неоплаченная идентичность" - индивид принял определенную идентичность, миновав процесс исследования себя, он включен в систему взрослых отношений, но его выбор сделан не самостоятельно, а под воздействием извне; "Отсроченная идентичность" или идентификационный мораторий - индивид находится в процессе профессионального и мировоззренческого самоопределения; "Достигнутая идентичность" - личность нашла себя и вступила в период практической самореализации. Многочисленные исследования подтвердили, что разные уровни идентичности соотносятся с широким спектром индивидуально-личностных черт, включая стиль общения и характер личных отношений (Marcia, James E.1980; Kacerguis, Mary Ann and Adams 1980). Сопоставление степени интимности, глубины и взаимности личных отношений (интимные отношения, стереотипные отношения и состояние психической изоляции) юношей и девушек с уровнем развития их идентичности показало, что способность к интимности отличает прежде всего тех, кто находится в стадии "моратория" или достиг "зрелой идентичности", тогда как общение молодых людей с "неоплаченной" или "диффузной идентичностью" поверхностно и стереотипно. Среди юношей и девушек с "диффузной идентичностью" самый высокий процент изолированных. В число людей, поддерживающих интимные отношения с окружающими, не попал ни один человек с "диффузной" и только 18% с "неоплаченной идентичностью". Уровень развития самосознания существенно сказывается на отношениях юношей и девушек с их родителями, друзьями и любимыми. Но за возрастными различиями сплошь и рядом скрываются различия личностные. Хотя среди 12–13-летних подростков "диффузное Я" встречается чаще, чем среди юношей, переход к "зрелому Я" происходит медленно, сравнительно поздно, и не у всех. Свыше половины канадских студентов, обследованных Марша, сохранили первоначально зафиксированный у них низкий уровень самосознания и шесть раз спустя. В противоположность Эриксону, Салливэн полагает, что именно психологическая интимность, подтверждение и одобрение со стороны близкого человека открывают личности её истинную сущность и позволяют обрести устойчивое Я. Поэтому он придает особое значение тесной дружбе детей и младших подростков, видя в ней средство формирования отзывчивости к переживаниям другого и общей альтруистической установки (Sullivan 1958, p. 264–271). Взгляды Салливэна также получили эмпирическое подтверждение. Например, сравнение группы мальчиков, имеющих близких друзей (близость дружбы измерялась степенью её устойчивости, искренности и предпочтением друга в качестве партнера по досугу), с мальчиками, у которых таких друзей нет, показало, что первая группа отличается и более высоким уровнем альтруизма. В другом исследовании дети, имеющие близких друзей, обнаружили не только более высокий уровень альтруизма, но и большую способность эмоционально ставить себя на место другого (Mannarino 1980). Сравнение степени интимности межличностных отношений группы взрослых людей с тем, какими они были в детстве, выявило значимые корреляции не с юношеским, а с предподростковым возрастом (восемь-девять лет), когда начинают созревать необходимые предпосылки интимности (Maas Henry S. 1968). Хотя отношения младших школьников с их друзьями менее интимны, чем отношения с родителями (в юности соотношение обратное), в дружеских отношениях дети значительно самостоятельнее. Напряженный интерес к другу, стремление понять его и заботиться о нем (тогда как в отношениях с родителями дети чаще выступают как объект заботы) способствуют лучшему осознанию собственной личности и одновременно - формированию соответствующих навыков общения. В целом же альтернатива, что формируется раньше - идентичность или интимность, представляется мне слишком абстрактной и теоретически шаткой. Ведь оба эти феномены многомерны и многозначны. Социопрофессиональное самоопределение, без которого немыслима идентичность, и формирование коммуникативных навыков далеко не всегда протекают синхронно.. Новейшие психологические исследования придают важное значение юношеской дружбе, но не склонны абсолютизировать её влияние на развитие личности (Hartup, Stevens 1997). Наличие друзей, дружеской поддержки и психологической близости c друзьями положительно коррелирует со школьными успехами, популярностью у сверстников, самоуважением и психосоциальной адаптацией, и отрицательно – с наличием проблем с идентичностью, делинквентностью и депрессией (Berndt, Hawkins, Jiao, 1999; Kurdek and Krile, Donna 1982; Windle 1994). Но взаимосвязь этих факторов противоречива, а статистические корреляции зачастую не поддаются содержательной причинно-следственной интерпретации. Например, психологическое благополучие может способствовать близости между друзьями, особенно если оба имеют высокое самоуважение, но противоположное также может быть верно. Проблемное поведение подростков, например, пьянство, может благоприятствовать как самораскрытию друзей (извечный вопрос пьяного: "Ты меня уважаешь?" американцы в этом случае спрашивают: "Ты мне доверяешь?"), так и возникновению напряжения и разногласий ("пьяная ссора"). Направление причинной связи в обоих случаях может быть и разным (Hartup Stevens 1997). Не разрешают этой проблемы и немногочисленные лонгитюдные исследования юношеской дружбы. Содержание www.pseudology.org |
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||