Газета "Запад-Восток" Константин Григорьевич Уманский Убийце - нобелевскую премию? гипертекстовая версия В заглавие вынесено название фильма режиссера латвийской киностудии Аугустсa Сукутсa, сделанного в первой половине восьмидесятых годов прошлого века и законченного в 1986 г. Он был снят, по моей книге "О роли вирусов в природе", вышедшей в 1981 году. Готовый фильм, в котором усмотрели несоответствие господствующей тогда идеологии, сразу же был "положен на полку", где и находился до настоящего времени. И это, несмотря на то, что изложенные в нём данные все прочнее входили в науку, как неопровержимые истины. Очевидно, что периферийные партийные идеологи в Латвии отличались закостенелой безграмотностью и недоумием. С тех пор прошло более 20 лет. В начале лета этого года, Я, совершенно неожиданно, получил приглашение из Риги, для участия в 18-м Международном кинофестивале "Арсенал", в структуре которого был запланирован научный симпозиум по проблеме вирусов, названный "Убийце – нобелевскую премию?". На нём планировался единственный мой доклад о роли вирусов в природе – "Убиквитарность вирусов и презумпция невиновности", и несколько соответствующих фильмов, в том числе и нашего двадцатилетней давности "Убийце…", с той самой "полки". Для этого, бессменный руководитель фестиваля на протяжении последних 20 лет, Аугустс Сукутс, неведомыми путями разыскал меня, в буквальном смысле этого слова, на другом конце света. "Арсенал" - весьма престижный ежегодный кинофестиваль. Проведение его широко освещалось в международной прессе и по телевидению на страны Европы и Скандинавии. В этом году на нём были представлены 131 фильм из 46 стран, которые обсуждались тремя международными жюри. Он продолжался девять дней, с 16 до 24 сентября.   На четвертый день проводился запланированный семинар по проблеме вирусов, проходивший в Музее истории медицины, на котором присутствовали крупные ученые - вирусологи, биологи, эпидемиологи, медики, философы и даже астро-математик. В связи с тем, что Я не счел возможным лететь на этот далекий фестиваль, был организован видео-телеканал связи (skupi), по которому Я и принял участие в семинаре. Было очень приятно видеть, как тепло присутствующие встретили мой доклад, которому аплодировали стоя.   На последовавшей дискуссии не присутствовал, так как организаторы, по их словам, "опасались влияния авторитета докладчика". Ранее дискуссии, по этой теме, продолжались, по мере появления моих публикаций (около 20), на протяжении с 1975 года, до самых бурных, в 1978 – 1981, после выхода большой итоговой научной статьи в крупнейшем научном журнале, и небольшой обобщающей книги. Но приведенные в них данные было невозможно опровергнуть и они прочно заняли своё место в учении о вирусах и вирусных заболеваниях. Часто многие интересуются: почему мне, врачу, руководителю клинического отдела особоопасных вирусных поражений нервной системы академического института, необходимо было так глубоко заняться проблемами вирусологии, молекулярной биологии, эпидемиологии? Я глубоко убежден, что настоящий врач, когда он имеет дело с больным, должен как можно глубже понимать сущность процессов происходящих при любом заболевании. В данном случае – взаимоотношении вирусных факторов и организма. Понимать общебиологическую их значимость.   Иначе невозможна разработка эффективных методов лечения и рациональный выбор имеющихся. Мой учитель, академик А.М.Гринштейн (второй в списке "убийц в белых халатах") считал, что каждый врач, должен быть ещё и фармакологом. Он был абсолютно прав, т.к. без знания фармакологии и фармакокинеза (механизма действия и взаимодействия лекарств), невозможно эффективно лечить, тем более, не зная сущности процессов протекающих в организме. Презумпция невиновности вирусов текст выступления на научном семинаре 18-го Международного кинофестиваля в Риге Мы часто бываем несправедливы в своем отношении к окружающему миру. Но это не наша вина. Естественный эгоцентризм человека воспринимает многое неожиданно обнаруженное, как возможную угрозу своему благополучию, а то и жизни. Это ощущение сродни пребыванию в безлунном ночном лесу, где каждый шорох, отражается в сознании эмоциональным эхо, настораживает на возможную, неведомую опасность. Подобное свойственно всему живому. Сказанное не противоречит гармонии всех уровней жизни, движимой альтернативой альтруизма природы, в которой не существует лишних элементов, в том числе и доселе нам неизвестных. Поэтому нельзя противопоставлять любой из них остальному живому миру, даже в дотоле неведомых "мелочах". Все мы существуем в нём на равных, взаимосвязанно и взаимозависимо – от вирусов и мельчайших бактерий, до человека. Но наш разум, с его генетическим опытом, подсознательно, находится в постоянной настороженности. Подобное произошло в конце 19 века, когда Д.И. Ивановским был открыт новый, необычный источник болезни. Голландец Бейеринк назвал его вирусом, что в переводе с латыни означает – яд. Ассоциирующееся со смертельной угрозой название, прочно закрепилось за новым классом возбудителей многих болезней. И до сих пор, несмотря на новые открытия, в сознании людей, по-прежнему, на равных, воспринимаются понятия: вирус – яд – убийца. Однако, в конце семидесятых годов прошлого века, после десятилетий клинических, эпидемиологических и лабораторных исследований особо опасных нейровирусных заболеваний, у меня начало прозревать иное, альтернативное видение этих процессов. В конечном счете, именно оно стало моим Alter ego, на всю оставшуюся жизнь. За прошедшее с тех пор время, никто не смог его опровергнуть, а новые факты, сделали неопровержимым. Толчком к новому видению послужили накапливавшиеся вопросы, ответы на которые, полученные в клинических и экспериментальных исследованиях, начали складываться в систему, противоречащую сложившимся, к тому времени, канонам. Судите сами   В период последней, жестокой пандемии полиомиелита, было установлено, что из 100 000 людей, заведомо получивших этот вирус, обычно погибает только один, а подавляющее большинство даже не ощутили, что они инфицированы. Сопоставляя эти данные с собственной, и мировой статистикой других вирусных нейроинфекций, Я обнаружил удивительное совпадение. Именно тогда, впервые в мире, передо мной возник закономерный вопрос – почему мы, огульно, все вирусы называем убийцами? Ведь никому в голову не придет мысль называть все стотысячное население города убийцами, если в нём появился единственный?   С этого начались поиски ответов и на множество других, сопряженных вопросов и сомнений, об истиной роли вирусного феномена. Логически возник вопрос о судьбе и значении остальных, внедрившихся в организм "мирных" вирусов. Неужели всех их уничтожает недремлющая иммунная "стража"? В то время здоровый организм, по отношению к вирусам, считался "стерильным". Но к середине семидесятых годов появились данные о том, что вирус в организме может персистировать, т.е. находиться в нём длительное время. Вскоре, обобщая результаты своих клинических и лабораторных исследований, в том числе полученных на больных с рецидивирующими заболеваниями нервной системы, вызванными вирусами герпеса первого и второго типа, Я, впервые, четко ответил на вопрос о значении этого феномена в названии статьи - "Вирусная персистенция, как фактор иммунитета и патология персистенции" (1976 г.). Стало ясно, что явление это закономерное, и его "глубина" и "скрытность", зависят от иммунной системы. Вскоре появились новые данные об особенностях взаимодействия вируса и клетки. Были установлены два основных типа. Первый - патологический, точнее паразитический. При нём вирус, проникая в клетку, использует всю её структуру для воспроизведения, в великом множестве, себе подобных. В результате клетка гибнет, а новое поколение вирусов внедряется в другие, здоровые клетки, где процесс повторяется. Это и есть болезнь. Многое зависит от иммунной системы - возможна остановка процесса, или её дефектность приводит к гибели организма. Другой тип взаимодействия протекает "мирно", без внешних признаков. Лишаясь оболочки и проникая в клетку, геном вируса интегрирует, так сказать, "по взаимному согласию", в хромосому, направленно корригируя её программу в необходимом организму направлении. Этому процессу сопутствует кратковременное выделение интерферона, как бы "охраняющего покой новобрачных", препятствуя проникновению других вирусов в клетку. Судя по всему, подобный процесс может иметь для организма решающее значение   Хорошо известна строгая детерминированность различных вирусов к органам и тканям. Это не случайность, равно как и то, что болезни, вызываемые ими, относительно редки, по сравнению с широчайшим распространением тех же вирусов среди здорового населения. Регулярность некоторых сезонных вирусных эпидемий подтверждает наши выводы. Например, эпидемии гриппа, воспринимающиеся как надвигающиеся трагедии, в основе своей, закономерны, особенно если оценить роль вирусов в природе, как адаптирующих факторов.   Это мнение подтверждает сезонность заболеваний, предшествующих резким изменениям климатических условий. Заболевают же в основном те, кто ранее не встречался с новым, столь изменчивым штаммом вируса гриппа, избирательно взаимодействующего, с эпителиальными клетками дыхательных путей. Отсюда и особенности болезни – воспалительные изменения слизистых оболочек дыхательных путей, вплоть до нередкого развития интерстициальной пневмонии. Продолжительность её весьма коротка, а любое лечение почти не эффективно. Недаром врачи шутят, что нелеченый грипп, длится целых семь дней, а леченый – всего неделю. Трудности возникают только при осложнениях иной природы. Судя по проявлениям острого периода болезни, в это время происходит замена "иммунно устаревших" эпителиальных клеток дыхательных путей, на новые, в хромосомы которых интегрировало "очередное руководство к действию" - геном нового типа вируса гриппа. Поэтому заболевания гриппом, Я бы назвал болезненно протекающим процессом адаптации. Интересен и ассоциированный с этим, установленный нами факт – у многих больных бронхиальной астмой, после перенесенного гриппа, приступы порой исчезают на продолжительное время. До тех пор, пока свойства слизистых оболочек дыхательных путей не приобретут особенности прежних, в том числе и аллергенные. Недаром основоположник учения о стрессе Ганс Селье ещё раньше пришёл к выводу, что: "Многие болезни на самом деле являются болезнями адаптации, т.е. отклонениями общего адаптационного синдрома, чем результатом прямого повреждающего действия патогенных агентов".  Любая адаптация организма - это результат взаимодействия многих слагаемых. В том числе "быстрых настроечных систем" – нейрогенной и эндокринной. Их эффективность только количественная, непродолжительная. Продолжительная адаптационная роль вирусных факторов иная. Она сопровождается прогностическим глубинным стойким эффектом. Этим отличаются вирусные "интимные" интегративные процессы от иных. Ярким примером служит роль специфического вируса сигма у дрозофил. Он адаптирует её организм к меняющимся условиям дыхания воздухом, перенасыщенным углекислым газом. Подобных примеров немало. Нами на здоровых людях экспериментально было доказано, что вирусы полиомиелита повышают эффективности мышечных нейронов. Адаптация – сложнейший в своей структуре базовый непрерывный, динамический, все время меняющийся, многозвеньевой процесс жизнеобеспечения любого организма, сочетающий быстродействующие механизмы, с прогностическими, обеспечивающимися вирусными, факторами. Достоверно установлена роль вирусов в инициации наследуемых болезней. Нам удалось доказать, в частности, что вирус клещевого энцефалита, в любом периоде болезни и после неё может реализовать генетическую предрасположенность к прогрессирующим наследственным заболеваниям нервной системы. В семидесятых годах прошлого века впервые появились работы о репарационной роли вирусов. Тогда же, М.К. Ворошилова, впервые в мире показала реальную эффективность вирусотерапии раковых заболеваний. Клинические исследования проводились мною на практически обреченных 157 больных. Результаты были весьма успешными (за исключением рака лёгких). Эти материалы опубликованы и запатентованы. А, начиная с 2000 года, начали появляться сообщения об аналогичных "открытиях" ученых многих стран, полностью подтвердившие наши выводы четвертьвековой давности. В конце семидесятых годов мы разработали метод лечения рассеянного склероза, особенно эффективный в начальной стадии болезни. Он был основан на сочетании вирусотерапии и иммуносупрессии. Более чем 120 больных, в настоящее время, обязаны ему своим благополучием. Наши данные, со временем, все больше противоречили сложившимся представлениям об исключительно паразитической роли вирусов в природе.   Тогда же была доказана роль вирусных факторов в эволюции всего живого на нашей планете Представление о чужеродности вирусов в организме ранее отразилось в определении Ф.М. Бернетом функции иммунитета, как определяющего исключительно - "свой – чужой". Мы, основываясь на собственных данных, пришли к выводу, что это не соответствует истине. Однозначно установлено, что функция иммунитета различает не столько "свой – чужой", сколько "нужно - не нужно" "это" организму. Вопрос принципиальный. Не всегда легко узнать "с какими намерениями" проник в организме новый вирус. Выражаясь библейским языком – "на погибель, или во спасение?". Становилось ясно, что наличие огромного разнообразия вирусов в природе, как и их функциональные задачи, явление закономерное. Недаром, тогда же появилось понятие убиквитарности вирусов (термин, происходящий от латинского слова ubique – повсюду, везде). Интересно, что появлению этого термина мы обязаны высказыванию одного из средневековых Римских Пап, времен борьбы инквизиции с ересью - "Ересь, по своей природе, убиквитарна, она находится повсюду и во всем, даже в крапиве". Впервые опубликованные нами работы обобщенные определяющим названием статьи - "Убиквитарность вирусов и презумпция невиновности" (1980), были для того времени такой же "ересью", т.е. инакомыслием. Но эпоха костров инквизиции ушла в прошлое. Настало время блуждания человечества в беспрепятственных поисках истины. К нашему времени твердо установлено, что вирусные факторы по своей природе убиквитарны, т.е. вездесущи. Они носители многообразной информации, передающейся как по вертикали, так и горизонтали - между всеми, без исключения, объектами живой природы, включая любую растительность. Наиболее ярким примером горизонтальной, координирующей роли вирусов в природе является мимикрия. Иначе, каким бы путем, например, яйца кукушек могли становиться похожими на яйца иных пород птиц, к которым их подкладывают, включая окраску и оперение рождающихся кукушат. Мимикрия орхидей опыляемых пчелами и осами, удивительно сходна с самками тех же видов пчел и ос. Это приводит насекомых в возбуждение и попытке копулировать с цветком, опадающая пыльца которого осаждается на её распространяющем "насильнике". Для меня несомненно, что мимикрия, как следствие передачи генетической информации, распространена и среди людей. Иным невозможно объяснить расовые и этнические отличия населения многих, экологически различных регионов мира, происшедших, как утверждают ученые, от "единой праматери". И ни чем иным нельзя объяснить то, что мигрировавшие "пришельцы" через ряд поколений, становятся внешне неотличимыми от коренного населения. Это относится, в частности, к иудеям, подвергшимся в древности широкому рассеиванию. Благодаря стойкости веры, они почти не вступали в родственные отношения с аборигенами. В результате, несмотря на бытовую, в большинстве, обособленность, их внешние данные, через века, становились почти неотличимыми от местного населения. Ничем иным, кроме как следствием направленных эволюционных прогностических адаптационных процессов это объяснить невозможно. Подобное "по силам" только вирусам   Другого пока не дано   В этом и заключена особая роль вирусов в природе - универсальных носителей элементов генетической информации, объединяющих все земное живое в единое целое, несмотря на экологическое и расовое разнообразие жизни. Несомненно и то, что их предшественники, так называемые "провирусы", являлись составной частью зарождавшейся на земле жизни. Первая воображаемая клетка, как и впервые отделившаяся от неё, непременно несли множество информации, как о своей внутренней среде, так и внешней. "Обменный" информативный процесс, осуществляемый вирусами, необходим для текущей жизни, формирования различных её форм, и, тем более, течения процессов эволюции. При этом у вас, наверняка, возник "каверзный" вопрос – если все изложенное верно, и жизнью движет альтернатива альтруизма, то откуда берутся злонамеренные вирусы оспы, уносившей миллионы человеческих жизней, или служащие причиной современной пандемии СПИД (AIDS) - угрожающей существованию человечества? Напомню, что эти вирусы стали болезнетворными, только, волею случая, попав в человеческую среду от некоторых обитателей животного мира (в данном случае - ослы, шимпанзе), для которых, очевидно, функционально необходимы. У меня есть серьезные основания полагать, что произошло это вследствие нарушения библейской заповеди – "Не ложись с мужчиной, как с женщиною: это мерзость. И ни с каким скотом не ложись, чтобы излить семя и оскверниться от него…"   Таким образом, несомненно, что вирусы, ни в коем случае не являются некой обособленной формой жизни. Первоначальная оценка облигатной патологичности вирусного феномена, как сугубо паразитического сыграла отрицательную роль, как в науке, так и в запугивании общества неизбежностью катастроф. Наша альтернативная теория, в момент её создания, была воспринята как ересь. Но она устояла, так как была доказана в экспериментах, жизнью и логикой развития науки, подтвердивших её закономерность и справедливость. Полученные данные имеют значение не только для понимания роли вирусов в природе, но и для философии, пытающейся решать вопросы взаимоотношения биологических и социальных факторов, происхождения и развития жизни на Земле. И потому, воспринимать вирусные болезни надо не как злой умысел или "терроризм" природы, а как нарушение адаптационных процессов, и лечить вирусные болезни исходя именно из этого представления. Наш научный и лечебный опыт показал продуктивность подобного подхода. В жизни необходимо быть реалистами   Станислав Лем был абсолютно прав, говоря, что: "Безусловно, надежным является лишь то, что происходит, а не то, что возможно вообразить". Поэтому Я считаю, что вирусы вполне достойны присуждения Нобелевской премии и даже большего. Великий физик Э. Резерфорд в своё время создал оригинальную классификацию этапов внедрения новых теоретических представлений: "При своем появлении всякая научная истина проходит три стадии понимания. Сперва говорят, что это – абсурдно. Затем – в этом что-то есть. Наконец, это давно известно…"   По этой классификации, в настоящее время, мы прочно находимся в третьей, завершающей стадии. Она выдержала проверку временем - за 27 лет, прошедшие с первой публикации, никому ещё не удалось опровергнуть ни один наш тезис. А появляющиеся результаты новых исследований все прочнее подтверждают её фундаментальность. Я всегда буду помнить, и гордиться высокой оценкой великого генетика и философа В.П. Эфроимсона, высказанной им по прочтении моей статьи "Убиквитарность вирусов и презумпция невиновности", опубликованной в академическом журнале "Архив патологии" (1980): "Вам удалось показать материальную сущность Божественного замысла" Источник Оглавление Здоровье   www.pseudology.org