Издательство "Вече", 2000 Пол Джонсон Популярная история евреев Часть 2. Иудаизм Эллинизация образованных Евреев была во многих отношениях сродни влиянию Просвещения на Гетто в XVIII столетии. Она пробуждала Государство-Храм от заколдованного Сна. Духовно она являлась дестабилизирующей силой, причём носила светский, материалистический характер. В Палестине, как и в других землях, завоеванных Греками, искушению подражать новым правителям в первую очередь подвергались высшие слои Общества, богатые Люди, верховные священнослужители. Это, вообще говоря, является общей тенденцией во всех колониях. Приобщение к греческой Культуре означало право на доступ в ряды Граждан первого сорта – как позднее Крещение. Известно несколько ярких примеров Евреев выдвиженцев. Подобно-тому, как Иосиф служил у фараона министром, так и теперь умные и предприимчивые Евреи поднимались высоко в имперской бюрократической иерархии.   Один из Текстов II в. до н.э., включенный в книгу Иосифа "Еврейские древности", рассказывает, как некий Иосиф, отпрыск высокопоставленной семьи Тобиас (его мать была сестрой первосвященника), отправился на торги откупщиков, которые проводили в Александрии Птолемеи. "Случилось, что в это Время из своих городов, расположенных в Сирии и Финикии, явились все видные Люди и правители, чтобы участвовать в торгах на право сбора налогов; царь каждый раз продавал эти права тем, кто обладал наибольшей Властью в своем городе". Иосиф победил на торгах, обвинив своих соперников в сговоре, заключенном с целью сбить цену; он пользовался своими правами по контракту в течение двадцати двух лет " и вывел Евреев из бедности и ничтожества к лучшей жизни". При этом Иосиф пошёл дальше, чем его тезка во времена фараонов.   С него берет начало новый еврейский типаж: он оказался первым Евреем Банкиром. И в этом качестве он стоял за эллинизацию Иудеи во II веке до н.э. Где-то посередине между изоляционистами и сторонниками эллинизации находилась довольно большая группа благочестивых Евреев, которые придерживались Традиций Иосии, Иезекииля и Ездры. Многие из них в принципе ничего не имели против греческого (так же как и ранее персидского) правления, соглашаясь с аргументами Иеремии, Смысл которых сводился к тому, что, чем больше язычники заняты гнусным делом Управления страной, тем лучше для Религии и Благочестия. Они были готовы платить подати завоевателям при условии, что те позволят им мирно поклоняться своей Вере.   Продолжателями этой линии впоследствии явились Фарисеи. До какого-то момента благочестивые Евреи были готовы учиться у Греков и заимствовали у них гораздо больше Идей, чем были готовы признать. В Законах и теологии Моисея всегда присутствовал некий рациональный элемент, который хорошо (хотя и почти бессознательно) сочетался с греческим Рационализмом. Так и случилось, что Фарисеи создали Устный Закон, рациональный по сути, чтобы приспособить архаичный Закон Моисея к реальному современному миру. Важно отметить, что их противники, Саддукеи, которые были ортодоксальными приверженцами Писаного Закона и не признавали никакой казуистики, говорили, что Логика Фарисеев приведет их к тому, что "книга Гомера" (под которой они имели в виду греческую Литературу) будет более чтима, чем Священное Писание.   Однако возможность разумного сосуществования Греков и Евреев была ликвидирована подъёмом еврейской партии реформ, которая желала форсировать процесс эллинизации. Это реформаторское движение, о котором Мы знаём чрезвычайно мало, так как его Историю писали победившие враги Фундаменталисты, было наиболее сильным среди правящего класса Иудеи, уже наполовину эллинизированного. Оно стремилось перетянуть маленькое Государство-Храм в современную эпоху. Их цели носили в первую очередь светский и экономический характер. Впрочем, среди реформаторов присутствовали и религиозные интеллектуалы, чьи цели были более возвышенны и в каком-то Смысле сродни целям христиан I в. н.э. Они хотели улучшить Иудаизм, двинуть его вперед по пути логического развития. Универсализм неявно присутствует в Монотеизме. Двойственность Исайи сделала его явным. Универсальный Монотеизм был новой и грандиозной Идеей, которую Евреи предложили миру. У Греков тоже была своя всеобъемлющая Идея – универсальная Культура. Создавая свою империю, Александр стремился к идеальной цели: он хотел сплавить воедино все расы и "повелел всем Людям считать мир своей родиной… хорошие Люди станут её коренным населением, плохие – иноземцами".   Изократ утверждал, что термин "эллин" характеризует не происхождение, а отношение, и считал, что Греки по воспитанию имеют больше оснований считаться Гражданами, чем "Греки по рождению". В самом деле, неужели нельзя было бы сочетать греческий принцип единой Ойкумены, мировой Цивилизации, с еврейским принципом универсального Бога? Именно такова была цель интеллектуалов реформаторов. Они перечитали исторические манускрипты и попытались посмотреть на них новыми глазами. Разве не были Авраам и Моисей "чужаками и странниками", великими Гражданами мира? И они предприняли первую попытку критики Библии, утверждая, что Закон в том виде, как он записан, не так уж стар и во всяком случае не восходит ко Временам Моисея. И настаивали, что в первоначальном виде Законы носили гораздо более универсальный характер. Таким образом, случилось то, что Должно было случиться: движение за реформы привело к критике Закона.   Реформаторы обнаружили, что в Торе полно вымысла, а также невозможных требований и запретов. Мы знаём об их критике по жалобам и проклятиям Ортодоксов. Филон осуждает тех, "кто выражает свое неудовольствие Законами праотцов и непрерывно их изменяет"; к этому провидцы добавляли: "Будь проклят тот, кто выращивает свинью, и тот, кто воспитывает сыновей в Духе греческой премудрости". Реформаторы не хотели полностью ликвидировать Закон; они желали очистить его от тех элементов, которые препятствовали приобщению к греческой Культуре (например, от запрета наготы, что препятствовало появлению благочестивых Евреев в гимназии и на стадионе), и свести его к этической основе, сделав, Таким образом, универсальным. И для достижения своей конечной цели (мировой Религии) они добивались немедленного Брака между греческим Полисом и еврейским моральным Богом.   К сожалению, здесь возникало серьезное противоречие. Греки были не монотеистами, а политеистами; в Египте они научились синкретизму, то есть Рационализации Системы бесчисленных, но близких божеств путем слияния их в синтетических полибогов. Одним из таких мутантов был Аполлон Гелиос Гермес, Бог Солнца. Они соединили свои Ритуалы Диониса с египетским культом Исиды. Их бог врачевания Асклепий сросся с египетским Имхотепом. Зевс, главный бог, оказался аналогом египетского Аммона, персидского Ахурамазды и, с их позиции, еврейского Яхве. Вряд ли нужно объяснять, что благочестивые Евреи представляли это совсем по другому. Разумеется, на самом деле греческая Идея божества была намного слабее еврейской концепции всемогущества. Евреи придерживались установки на принципиальное различие между человеческим и божественным.   Греки же постоянно возвышали людское (прометейский подход) и принижали божественное. Их божества были ненамного больше, чем почитаемые и удачливые предки; большинство Людей произошло от Богов. Поэтому для них была своя Логика в переходе к обожествлению монархов, и они занялись этим, как только вышли на просторы Востока. Почему бы Человеку избранной Судьбы не претерпеть заслуженный апофеоз? Аристотель, учитель Александра, доказывал в своей "Политике ": "Если в Государстве существует личность столь выдающихся достоинств, что с ними не могут сравниться ни Добродетели, ни политические способности всех других Граждан… то такого Человека следует расценивать как бога среди Людей".   Очевидно, что подобные концепции были абсолютно неприёмлемы для Евреев. На самом деле никогда не существовало возможности полного слияния Иудаизма и греческой Религии; реформаторы стремились к тому, чтобы Иудаизм стал более универсальным, наполнив собой греческую Культуру, объяв Полис. В 175 г. еврейское движение за реформы приобрело преисполненного энтузиазма, но опасного союзника в лице Антиоха Епифания, нового монарха из династии Селевкидов. Он рвался ускорить процесс эллинизации своих доминионов; для него это было не только важно принципиально, но и рассматривалось как способ увеличения сбора налогов – а ему хронически не хватало денег на войны. Он всецело поддерживал реформаторов и заменил ортодоксального священника Ониаса III Язоном, чье эллинизированное имя (Иисус) достаточно ясно говорило о его симпатиях. Язон начал преобразовывать Иерусалим в Полис под названием "Антиохия" с того, что построил гимназию у подножия Храмовой Горы. Вторая Книга Маккавеев с гневом повествует о том, что священники Храма "перестали интересоваться службами на алтаре; презирая Храм и пренебрегая жертвоприношениями, они спешат принять участие в непотребных упражнениях на спортивной площадке".   Следующим этапом была переброска фондов Храма с бесконечных и дорогостоящих жертвоприношений на такие дела Полиса, как международные игры и состязания драматических коллективов. Первосвященник контролировал общественные фонды, поскольку налоги платились ему, а от него уже поступали откупщикам (которые все были связаны родственными узами); Таким образом, казначейство Храма играло для населения роль государственного депозитного Банка. У Антиоха был великий соблазн оказать давление на своих эллинизирующихся союзников, которые контролировали Храм, чтобы получить больше наличности на постройку судов трирем и прочей военной техники; он этому соблазну и поддался. После этого реформаторы в глазах общественного мнения стали ассоциироваться не только с оккупационными Властями, но и с налоговым гнетом. В 171 г. до н.э. Антиох посчитал необходимым заменить Язона на посту первосвященника ещё более прогреческим Менелаем, а также укрепить положение Греков в Иерусалиме, построив замок акрополь, доминирующий над Храмом. В 167 г. конфликт достиг апогея. Был издан декрет, который фактически ликвидировал Закон Моисея как таковой, заменив его светским Законом и сведя Храм к роли экуменического места богослужения.   Это означало, что появляется изваяние некоего универсального божества, чье греческое наименование "Зевс олимпиец" ортодоксальные Евреи переделали в "Мерзость запустения". Вряд ли Идея этого декрета принадлежала лично Антиоху. Он не слишком интересовался Иудаизмом, и вообще не в Духе греческих Властей было влезать в дела какого либо религиозного культа. Есть основания предполагать, что инициатива исходила от крайних реформаторов Евреев с Менелаем во главе, которые считали, что такая радикальная мера – единственный способ раз и навсегда покончить с обскурантизмом и абсурдом Закона и храмового богослужения. Это было не столько осквернение Храма язычеством, сколько демонстрация воинствующего Рационализма наподобие тех антихристианских акций, которые устраивали республиканские деисты в революционной Франции.   Существует раввинское предание о Мириам, которая была родом из той же семьи священнослужителей, что и Менелай, и вышла замуж за офицера армии Селевкидов; она ворвалась однажды в Храм и "пнула своей сандалией угол алтаря, сказав при этом: "Волк, волк, ты расхитил богатства Израиля". Однако и Греки и Менелай переоценили народную поддержку. Его деятельность в Храме вызвала взрыв возмущения. Среди священников произошёл раскол. Книжники объединились с его ортодоксальными противниками. Так же поступили и наиболее благочестивые Евреи – Хасиды. Была лишь одна крупная категория Евреев, которую реформаторы могли считать на своей стороне. Это были Ам Гаарец, простолюдины. Они оказались наиболее пострадавшей стороной, когда после возвращения иудейской Элиты из Изгнания Ездра установил свой фундаменталистский Порядок, чувствуя за своей спиной всю мощь Персидской империи. Он проводил четкое различие между богобоязненными, "правильными" возвращенцами, бнай хагола, и Ам Гаарец, которых вообще не стоило бы считать Евреями, поскольку, в его глазах, они были рождены в неполноценном Браке. И он без колебаний наказывал их с предельной жестокостью.   С тех пор, пользуясь их массовой неграмотностью и незнанием Закона, к ним относились как к Гражданам второго сорта, а то и вообще не считали их за Граждан. Поэтому они бы первыми оказались в выигрыше в случае поражения Фундаменталистов и Рационализации Закона. Но как смогли бы реформаторы, которые сами относились к состоятельной и хорошо устроенной группе населения, обратиться к простому народу через головы благочестивых Фундаменталистов? И, в частности, как бы им удалось это сделать с учетом того, что они прочно ассоциировались с высокими налогами, от которых в первую очередь страдали бедняки? На эти вопросы не было ответа, и потому была упущена возможность создания массовой поддержки Универсализму. Вместо этого Менелай попытался проводить реформы сверху, силой Власти.   Однако, чтобы сделать декрет эффективно-действующим, было недостаточно остановить традиционные жертвоприношения – это как раз многие бы приветствовали. Нужно ещё было заставить благочестивых Евреев приносить символические жертвы по новому, на алтарях, которые они считали языческими. Хасиды отвергали аргумент реформаторов, что этот Ритуал только укрепляет Веру в вездесущую Природу Бога, которого не следует привязывать к определенному месту, да ещё сооруженному Человеком; для благочестивых не было разницы между этим новым Универсализмом и старым культом Ваала, который был столько раз осужден в святых книгах. И они отказывались подчиниться, и были готовы умереть за это.   И реформаторы сами создали первых мучеников, таких, как девяностолетний Елеазар, которого называли "одним из главных книжников" и который был забит насмерть; или семь братьев, ужасное убийство которых описано во Второй Книге Маккавеев. Именно с этого периода появляется религиозная концепция мученичества, и писание Маккавеев, в которых муки верующих включены в Пропаганду религиозной чистоты и еврейского Национализма, содержат первые мартирологи. В итоге оказалось, что не реформаторы, а Фундаменталисты оказались способны воззвать к глубоко укоренившемуся библейскому инстинкту, чтобы свергнуть существующий Порядок и превратить религиозную дискуссию в восстание против Власти.   Типичным для антиколониальной борьбы образом оно началось не с нападения на гарнизон, а с убийства конкретного местного коллаборациониста. В городке Медина, расположенном у подножия Иудейских холмов в 10 километрах к востоку от Лидды, еврейский реформатор, отвечавший за внедрение новых Обрядов, был убит Маттиасом Хасмоном, главой старой семьи еврейских священников и членом организации "Стража Йехоарива". После этого пятеро сыновей старика, возглавляемых Иудой Маккавеем по кличке "Молот", начали партизанскую войну против гарнизонов Селевкидов и их еврейских сторонников. За два года (166–164 гг. до н.э.) они выжили всех Греков из района, окружавшего Иерусалим.   В самом городе они переписали в Акте всех реформаторов и Селевкидов, очистили Храм от всяческого кощунства и вновь посвятили его Яхве на торжественной службе в декабре 164 г. до н.э. Это событие Евреи до сих пор отмечают как праздник Ханука, или Очищение. Селевкиды, у которых и без того было полно собственных проблем, включая возвышение Рима, реагировали примерно так же, как колониальные державы в середине XX столетия, колеблясь между жестокими репрессиями и подачками в виде участия в самоуправлении; на что последние националистические повстанцы отвечали тем, что требовали все больше и больше. В 162 г. до н.э. сын и преемник Епифания, Антион V, обрушился на Менелая как на козла отпущения, который, говоря словами Иосифа, "заставил своего отца убедить Евреев отказаться от привычного поклонения Богу", и казнил его.   Семья Хасмон в ответ заключила в 161 г. до н.э. союз с Римом, причём в договоре они фигурировали в качестве правящего семейства независимого Государства. В 152 г. до н.э. Селевкиды отказались от попыток эллинизировать Иудею насильно и признали Ионафана, бывшего в это Время главой семьи, как первосвященника; этот пост принадлежал семье Хасмон в течение 115 лет. В 142 г. последовало фактическое признание независимой Иудеи, когда она была освобождена от податей, и Симон Маккавей, унаследовавший от брата пост первосвященника, стал главой нации – этнархом и правителем: "И Люди Израиля стали начинать свои документы и договоры словами "В год первый Симона, великого первосвященника, военачальника и вождя Евреев…"   Таким образом, по прошествии 440 лет Израиль вновь обрёл независимость. Последних отчаянных Евреев – сторонников реформ, засевших в Акре, на следующий год голод заставил сдаться, и они были изгнаны. После этого Хасмонеи вошли в крепость, "неся пальмовые листья и распевая гимны и песни под звуки арф, кимвалов и цитр, ибо великий враг был сокрушен и изгнан из Израиля".В этом взлёте националистических чувств религиозные моменты как-то отошли на задний план. Однако долгая борьба за независимость от греческого Универсализма оставила неизгладимую мету на иудейском характере.   Прошло 34 горьких и жестоких года между первым наступлением на Закон и окончательным Изгнанием реформаторов из Акры. Усердие и интенсивность нападок на Закон аукнулись столь же энергичным стремлением к подчинению ему; в результате чего поле зрения еврейского руководства сузилось, и оно ещё глубже ушло в Религию, сердцевиной которой являлась Тора. Своей неудачей реформаторы скомпрометировали саму Идею реформ и даже просто возможность обсуждения Природы и направленности иудейской Религии. Отныне сами разговоры на эту тему стали в официальных Текстах расцениваться как полная Ересь и сотрудничество с оккупантами угнетателями, что чрезвычайно затруднило возможность быть услышанными для умеренных деятелей, а также проповедников интернационалистского толка, способных выйти за узкие рамки Ортодоксального Иудаизма.   Хасмонеи были выразителями глубоко реакционного Духа внутри Иудаизма. Их сила была в следовании древним пережиткам и суевериям, коренившимся в далеком израильском прошлом, где доминировали табу и прямое физическое участие божества. Поэтому любое внешнее вмешательство в дела Храма и его святыни немедленно вызывало яростное противодействие иерусалимской Толпы религиозных экстремистов. Толпа стала важной деталью иерусалимской сцены, что чрезвычайно затрудняло Управление городом, да и Иудеей в целом, для всякого – будь то Греки или эллинизаторы, римляне или их тетрархи – впрочем, и для самих Евреев в не меньшей степени.   На этом фоне интеллектуального Террора религиозной Толпы происходило Изгнание из еврейских центров образования светского Духа и интеллектуальной свободы, которые процветали в греческих гимназиях и академиях. В своей борьбе против греческой Системы образования благочестивые Евреи начали с конца второго века до н.э. формировать национальную Систему. В дополнение к старым школам книжников стала постепенно возникать сеть местных учебных заведений, в которых (по крайней мере, теоретически) все еврейские мальчики Должны были изучать Тору. Это направление развития было очень важно для распространения и упрочения Синагоги, для зарождения фарисеизма как движения, которое коренится в общественном образовании, и, в конечном итоге, для подъёма раввината.   Образование, получаемое в этих школах, было исключительно религиозным, причём все виды Знаний за пределами Закона отвергались. Но, по крайней мере, Закон в этих школах преподавался в относительно гуманном Духе. При этом следовали древним Традициям, внушенным неясным Текстом Второзакония ("вложи её в уста их"), который Господь дал Моисею; в дополнение к писаному Закону, устный Закон, по которому обучались старшие, мог интерпретировать и дополнять священные указания. Практика устного Закона позволяла приспосабливать кодекс Моисея к меняющимся условиям и пользоваться им реалистически.   В противоположность этому, священники Храма, среди которых преобладали Саддукеи, или последователи Садока, крупного первосвященника Времён Давида, настаивали на том, что весь Закон Должен быть писаным и неизменным. У них был собственный дополнительный Текст под названием "Книга Указов", который формулировал Систему наказаний: кого побить камнями, кого сжечь, кому отрубить голову, а кого удавить. Но он тоже был записан и священен: они бы ни за что не согласились с тем, что с помощью дополнительных устных указаний возможно творческое развитие Закона. С их жесткой приверженностью наследию Моисея, их концепцией Храма как единственного источника и центра Власти в Иудее и их наследственным положением в этой структуре Власти Саддукеи были естественными союзниками новых первосвященников Хасмонеев, несмотря на то, что последние, строго говоря, не наследовали этого титула.   Вскоре Саддукеи окончательно слились с хасмонейской Системой храмовой Власти, где наследственные первосвященники выполняли функции светских правителей, а комитет старейшин, Синедрион, нёс религиозно юридические обязанности. Чтобы подчеркнуть главенство Храма, Симон Маккавей не только вдребезги разрушил стены Акры, но и (согласно Иосифу Флавию) "сравнял сам холм, на котором стояла цитадель, чтобы Храм оказался выше этого места".   Симон был последним из братьев Маккавеев. Это были храбрые, чтобы не сказать – отчаянные, сильные и неистовые Люди. Они считали, что возрождают к жизни книгу Иисуса, отвоевывают Землю Обетованную у язычников, и рядом с ними стоит Господь Бог. Они жили с мечом и погибли от меча в Духе безжалостного Благочестия. Большинство их них действительно пали насильственной Смертью. Симон не был исключением. Его предательски убили Птолемеи вместе с двумя сыновьями. Симон был, конечно, кровавой личностью, но по своему он был достоин уважения; ему было чуждо своекорыстие. Несмотря на триумфальное возвышение как первосвященника и этнарха, он сохранил Дух религиозного народного вождя и обладал харизмой героического Благочестия.   Третий сын Симона, Иоанн Гиркан, ставший его преемником и правивший с 134 по 104 г. до н.э., был совершенно другого типа – правителем по праву рождения. Он чеканил собственные монеты с надписью "Иехонаан первосвященник и сообщество Евреев"; его сын, Александр Ианний, 103-76 гг. до н.э., уже просто называл себя на монетах "Царь Ионафан". Восстановление Государства и монархии, происходившее первоначально (и внешне) под флагом чистого религиозного Фундаментализма ("защита Веры"), быстро оживило все проблемы ранней монархии и в особенности неразрешимое противоречие между целями и методами Государства и Природой иудейской Религии.   Этот конфликт отражается и в Истории Хасмонеев, чей взлёт и падение поучительно рассказывают о вреде спеси и высокомерия. Они начинали как мстители за мучеников, а кончили как религиозные угнетатели. Они пришли к Власти как вожди самоотверженных повстанцев, а кончили в окружении наёмников. Их царство было основано на Вере, но растворилось в нечестивости.   Иоанн Гиркан был одержим фундаменталистской Идеей, что по воле Божьей он Должен восстановить царство Давида. Он первым из Евреев стал использовать библейские Тексты, посвященные древней Истории, как источник военного вдохновения и геополитического руководства, тщательно используя книги Иисуса и Самуила. Он буквально воспринимал рассказ о том, что вся Палестина была дарована Богом еврейскому народу, и делал отсюда вывод, что её завоевание есть не только его право, но и обязанность. Именно для этого он сформировал современную наёмную армию. Более того, он считал целью завоевания (как и у Иисуса) искоренение чуждых культов и еретических сект, а если нужно – то и истребление тех, кто им служил и поклонялся.   Армия Иоанна растоптала Самарию и сравняла с землей Храм на горе Герицим. Он взял штурмом после годичной осады сам город Самарию и "уничтожил её совершенно, и привел туда потоки воды, чтобы затопить, для чего были выкопаны канавы, и все превратилось в стоячее болото. Он даже убрал оттуда все знаки, которые могли бы свидетельствовать, что некогда здесь существовал город". Аналогичным образом он разделался и с греческим городом Скитополем, который был разграблен и сожжен. Огнем и мечом войны Иоанна прокатились по городам, чье население было истреблено лишь за то, что говорило по-гречески. Провинция Идумея была захвачена, а обитатели двух его главных городов, Адоры и Мариссы, были насильственно обращены в Иудаизм; тех, кто отказывался, уничтожали. Сын Иоанна, Александр Ианний, продолжал Политику экспансии и насильственного Обращения. Он захватил территорию Декаполиса, союза десяти грекоязычных городов рядом с Иорданом. Он ворвался в Набатию и захватил Петру, "город розу, который был почти так же стар, как само Время". Он вторгся в провинцию Гауланит.   Хасмонеи двигались в северном направлении (в Галилею и Сирию), на запад – к побережью и на восток – в пустыню. В пределах новых границ они ликвидировали анклавы, населенные неевреями, путем Обращения, уничтожения или высылки жителей. Таким образом, происходил огромный территориальный и численный рост еврейской нации; однако при этом она поглощала множество Людей, которые, будучи номинально Евреями, были наполовину эллинизированы, а зачастую оставались, по сути, язычниками, а то и вовсе дикарями. В дополнение к этому, становясь правителями, царями и завоевателями, Хасмонеи подвергались испытанию Властью.   Иоанн Гиркан, повидимому, сумел сохранить достаточно высокую репутацию приверженца еврейских Традиций. По словам Иосифа, Бог считал его "достойным трех величайших привилегий: Власти над народом, сана первосвященника и дара Пророчества". Однако же Александр Ианний, согласно имеющимся свидетельствам, превратился в деспота и чудовище, причём среди его жертв оказались и благочестивые Евреи, от которых в свое Время его семья черпала свою силу. Подобно всем правителям на Ближнем Востоке того Времени, он был подвержен сильному греческому влиянию и презирал ряд наиболее экзотических (варварских с точки зрения Греков) проявлений культа Яхве.   Будучи первосвященником в Иерусалиме во Время Праздника Кущей, он отказался проводить традиционную Церемонию возлияний, за что благочестивые Евреи забросали его лимонами. "При этом, – пишет Иосиф, – он пришёл в ярость и его жертвами пали около шести тысяч Человек". В итоге Александр, как и его всеми ненавидимые предшественники, Язон и Менелай, оказался перед лицом мятежа Фундаменталистов. По словам Иосифа, гражданская война длилась шесть лет и стоила 50 000 еврейских жизней. Именно к этому периоду относятся первые упоминания о перушим, или Фарисеях, "тех, которые выделили себя", религиозной группе, которая отвергла царско религиозный высший свет его первосвященником, саддукейскими аристократами и Синедрионом и поставила верность Религии выше еврейского Национализма. Раввинские источники свидетельствуют о борьбе между монархами и этой группой, которая носила характер социального, экономического, а также религиозного конфликта.   Как отмечал Иосиф, "Саддукеи привлекали последователей только из богатых, и народ их не поддерживал, в то Время как Фарисеи пользовались народной поддержкой". Он рассказывает, что в конце гражданской войны, когда Александр триумфально возвратился в Иерусалим, среди его пленников было много враждебно настроенных по отношению к нему Евреев. И тогда "он учинил одно из самых варварских деяний на свете… Пируя на глазах всего города со своими наложницами, он приказал распять около восьмисот пленных и, пока они ещё живы, на глазах у них перерезать горло их детям и женам".   Упоминание об этом садистском эпизоде встречается в Кумранских свитках: "Лев яростный… что подвешивает Людей живьем".В результате, когда Александр умер в 76 г. до н.э. после того, как (согласно Иосифу) "впал в душевное расстройство от жестокого пьянства", еврейский мир оказался глубоко расколот, хотя он численно заметно увеличился, в него входило много полуевреев, чья преданность Торе была сомнительна и, скажем, носила выборочный характер. Хасмонейское Государство, подобно его прообразу, царству Давида, процветало в эпоху между империями. Оно было способно к экспансии в период, когда империя Селевкидов уже пришла в безнадежный упадок, а Рим ещё недостаточно окреп, чтобы занять место Греков. Однако к моменту Смерти Александра солнце Римской империи только собиралось всходить над еврейским горизонтом. Рим был союзником Евреев, пока они боролись против старой греческой империи, и терпимо относился к существованию, и даже относительной независимости, мелких и слабых Государств. Однако-еврейское Государство, нацеленное на экспансию, его воссоединение по этническому принципу и насильственное Обращение соседей в свою жесткую и нетерпимую Веру, было неприёмлемо для римского сената. Рим выжидал, пока еврейское Государство не станет более уязвимым в результате внутреннего раскола, подобно империи Селевкидов.   Сознавая это, вдова Александра Саломея, которая некоторое Время правила после него, попыталась восстановить национальное единство, введя Фарисеев в Синедрион и сделав их Устный Закон составной частью царской юриспруденции. Но она скончалась в 67 г. до н.э., а при её сыновьях династия прервалась. У одного из претендентов, Гиркана, был сильный премьер министр, Антипатер, идумей из семьи, насильственно обращенной Хасмонеями. Он был полуэллинизированным иудаистом. Для такого Человека было вполне естественно договориться с новой сверхдержавой – Римом, который сумел сочетать непобедимую военную технику с греческой Культурой. По мнению Антипатера, лучше было договориться с Римом, под чьим покровительством высокопоставленные семьи могли бы процветать, чем вести гражданскую войну. Поэтому в 63 г. до н.э. он заключил соглашение с римским полководцем Помпеем, и Иудея стала протекторатом Рима. Сын Антипатера, ставший Иродом Великим, уже накрепко прикрепил Евреев к административной Системе Римской империи. Властвование Ирода, который был фактическим правителем Иудеи (да и не только её), длилось с 37 г. до н.э. до самой его Смерти, которая произошла за 4 года до начала христианской эры.   Именно этот период в Истории Евреев вызывает споры у еврейских историков, как, впрочем, и у христианских. Ирод был одновременно и Евреем и Антисемитом; сторонником и поклонником греко римской Цивилизации и одновременно восточным варваром, способным на невероятную жестокость. Он был блестящим Политиком и в некоторых отношениях мудрым и дальновидным государственным деятелем, великодушным, конструктивным и весьма эффективным; и в то же Время наивным, суеверным, карикатурно капризным, балансирующим на грани безумия (а иногда и переходящим эту грань). В его личности соединялись трагедия Саула и удачливый материализм Соломона, который явно был его идолом; безумно жаль, что рядом с ним не нашлось никого, кто мог бы описать его личность и карьеру столь же ярко, как автор Первой Книги Царей.   Ирод выдвинулся и приобрел известность при жизни своего отца в качестве правителя Галилеи. Там вполне в Духе римских Традиций он разгромил шайку полурелигиозных мятежников, которыми командовал некто по имени Езекия; Ирод казнил их главарей, не прибегая к содействию еврейского религиозного суда, а просто опираясь на собственный авторитет. Это, согласно еврейскому праву, считалось убийством, и Ироду пришлось предстать перед Синедрионом, и только присутствие его личной охраны, которая внушала Страх суду, помешало вынести ему приговор. Четыре года Спустя, в 43 г. до н.э., Ирод совершил аналогичное преступление, казнив другого Еврея фанатика по имени Малик, который отравил своего отца.   Разумеется, семья Ирода поддерживала хасмонейскую фракцию во главе с Гирканом II, и сам он породнился с ними, женившись на Мариамне. Однако в 40 г. до н.э. соперничающая фракция, возглавляемая его племянником Антигоном, при поддержке парфян захватила Иерусалим. Брат Ирода, Фазаил, правивший Иерусалимом, был арестован и покончил с собой в тюрьме; что касается Гиркана, то его представили непригодным к тому, чтобы быть первосвященником, по причине увечья – для чего лично Антигон откусил своему дяде уши… Самому Ироду едва удалось спастись; он бежал в Рим, где информировал обо всем сенат. В ответ сенаторы назначили его марионеточным царьком, присвоив ему титул "союзного царя и друга римского народа".   После этого он вернулся на Восток во главе римской армии из 30 000 пехотинцев и 6 000 кавалеристов, захватил обратно Иерусалим и установил совершенно новый режим. Его Политика носила тройственный характер. Во первых, он пользовался своими политическими и дипломатическими талантами, чтобы добиваться поддержки тех, кто приходил к Власти в Риме. Пока Марк Антоний процветал, они с Иродом были друзьями и союзниками; стоило Антонию пасть, Ирод поспешил помириться с Октавианом. Во времена империи Августа Ирод был самым лояльным и надежным сателлитом Рима на Востоке, безжалостно подавлял пиратов и бандитов и поддерживал Рим во всех кампаниях и конфликтах. Он был наиболее щедро вознагражден Римом; при поддержке последнего расширил свое царство до хасмонейских границ и даже за их пределы и правил им, ощущая собственную безопасность.   Во-вторых, он сделал все, чтобы истребить Хасмонеев. Он выдал Антигона римлянам, которые его казнили. Питая к своей жене, Мариамне, правнучке Александра Янния, "ревнивую Страсть" (говоря словами Иосифа), он в конце концов ополчился на неё и всю её родню. Её брат Аристобул был утоплен в плавательном бассейне в Иерихоне. Саму Мариамну Ирод обвинил перед семейным судом в попытке отравить его, и её казнили. Затем её мать, Александра, была также казнена по обвинению в государственной измене. И, наконец, по его обвинению в заговоре с целью убить его были осуждены и удавлены двое сыновей, рожденных от него Мариамной.   Иосиф писал: "Если и был когда либо Человек, любящий свою семью, то это был Ирод". И это было справедливо по отношению к родне с его стороны, поскольку он присваивал городам имена своего отца, матери и брата. Но по отношению к Хасмонеям и тем, кто мог иметь наследственные претензии на то, что принадлежало Ироду, он вёл себя с параноидальной подозрительностью и зверской жестокостью. История об избиении младенцев при всем преувеличении имеет под собой реальную историческую основу.   Третье направление Политики Ирода состояло в том, чтобы ослабить разрушительную силу иудаистского Фундаментализма, отделив Религию от Государства и введя в игру еврейскую Диаспору. Первым его актом после прихода к Власти в Иерусалиме в 37 г. до н.э. была казнь 46 ведущих членов Синедриона, которые (в его деле и других) пытались опираться на Законы Моисея в решении светских проблем. После этого Синедрион превратился в чисто религиозный суд. Ирод даже не попытался стать первосвященником; он отделил этот пост от короны и стал лично назначать Людей на него и смещать их, выбирая кандидатуры в основном из египетской и вавилонской Диаспоры.   Ирод был, подобно большинству Евреев, зациклен на исторических аналогиях; очевидно, что он подражал Соломону. Он стремился увековечить память о себе колоссальными сооружениями и пожертвованиями. Тем самым он олицетворял собой ещё один любопытный еврейский типаж – филантропа-стяжателя. Вся жизнь его была направлена на то, чтобы приобретать и расходовать в гигантских масштабах. Подобно Соломону, он извлекал выгоду из благоприятного географического расположения на торговых путях, собирая пошлины, а также из промышленного производства. Он арендовал у императора Августа медные рудники на Кипре, оставляя себе половину добычи. Он собирал налоги на огромной территории, делясь, разумеется, с Римом. По словам Иосифа, он тратил не по возможности, а потому мог проводить жесткую линию в отношении своих Подданных.   Нет сомнения, что он сколотил огромное личное состояние, конфискуя собственность тех, кого объявлял государственными преступниками – в первую очередь, конечно, Хасмонеев. В то же Время при нём вырос общий уровень благосостояния в Палестине за счёт внешнего мира, внутреннего Порядка и расширения Торговли. Число Евреев (по рождению и обращенных) повсеместно возрастало. По данным одного из средневековых источников, согласно переписи Клавдия в 48 г. н.э. в пределах империи проживало 6-944 000 евреев; плюс к этому "мириады и мириады" (выражение Иосифа) в Вавилонии и других местах.   По некоторым оценкам, во времена Ирода в мире жило около 8 миллионов Евреев, из которых от 2-350 000 до 2-500 000 – в Палестине; Таким образом, на Евреев приходилось около 10% населения Римской империи. Эта увеличивающаяся нация и многочисленная Диаспора были источником богатства и влияния Ирода. Именно на уверенности Ирода в подъёме Еврейства и Иудаизма и его национальной и религиозной гордости зиждилась его Политика. Подобно его предшественникам Евреям эллинизаторам он считал себя героем реформатором, который пытается вовлечь невежественный и консервативный Ближний Восток в круг просвещенных народов современного мира.   Мощь Рима и обретенное им под Властью императора единство открывали новую эпоху международного мира и всемирной Торговли, экономического золотого века, в котором Ироду хотелось найти место для своего народа. Чтобы дать Евреям возможность занять достойное место в лучшем мире, ему было необходимо уничтожить ослабляющие элементы прошлого и в особенности освободить еврейское Общество и Религию от эгоистичной олигархии семей, которые эксплуатировали то и другое. И он совершил это без посторонней помощи, причём его паранойя и жестокость в значительной мере соединялись с элементом идеализма. Ирод желал также показать миру, что среди Евреев было много одаренных и цивилизованных Людей, способных внести существенный вклад в распространение новой средиземноморской Цивилизации. С этой целью он смотрел гораздо дальше Иерусалима с его толпами фанатиков, обращая свой взгляд на Евреев Диаспоры.   Ирод был близким другом одного из главных военачальников Августа, Агриппы, и эта дружба способствовала тому, что покровительство Рима распространилось на разбросанные по огромной территории и Временами запуганные еврейские Общины, находившиеся в орбите Рима. Евреи Диаспоры видели в Ироде своего лучшего друга. Кроме того, он был в высшей степени щедрым покровителем, ибо выделял средства на Синагоги, библиотеки, Бани и благотворительные структуры, а также побуждал и других поступать таким же образом; поэтому именно во времена Ирода Евреи впервые прославились маленькими оазисами благоденствия, которые они устраивали в своих Общинах в Александрии, Риме, Антиохии, Вавилоне и других местах, где заботились о больных и бедных, вдовах и сиротах, помогая посещать заключенных и хоронить умерших.   Ирод был не настолько глуп, чтобы позволить Евреям Диаспоры быть единственными получателями его щедрот. Он покровительствовал многим многонациональным городам в восточной части империи. Он поддерживал и финансировал практически все институты греческой Культуры, и не в последнюю очередь – стадионы, поскольку сам он был энтузиастом спорта: отчаянный охотник и наездник, искусный метатель молота и стрел из лука, горячий болельщик. Своими деньгами, организаторским талантом и энергией он без чьей либо помощи сумел спасти Олимпийские Игры от упадка и добился того, что их стали проводить регулярно и с подобающей пышностью.   В результате имя его завоевало почтение у многих островов и городов Греции и он удостоился титула пожизненного президента Игр. Он выделял крупные суммы на общественные и культурные цели в Афинах, Ликии, Пергаме и Спарте, отстроил заново Храм Аполлона на Родосе, обнес стенами взамен разрушенных Библос, дал Тиру и Бейруту по форуму, а Лаодицее – акведук, театры Сидонум Дамаску, гимназии Птоломансу и Триполи, а также фонтан и Бани Аскалону. В Антиохии, которая была тогда крупнейшим городом на Ближнем Востоке, он вымостил камнем главную улицу протяженностью 4 километра и построил по всей её длине колоннаду, которая защищала бы горожан от дождя, причём все это сооружение было облицовано полированным мрамором.   Почти во всех этих местах обитали Евреи, которые купались в отраженных лучах Славы своего необыкновенно щедрого брата по Вере в Яхве. Ирод пытался проводить такую же щедрую и универсалистскую Политику в самой Палестине, объединяя в своем паниудаизме отверженных и Еретиков. Самария, город, который Иоаким Гиркан сровнял с землей и затопил, была с его помощью отстроена заново и получила имя Себасты в Честь греческого имени его патрона Августа. Он даровал ей Храм, стены, башни и уличную колоннаду. В Банье на побережье он построил ещё один Храм из египетского гранита, а на побережье на месте башни Стратона построил большой новый город Цезарею. Согласно Иосифу Флавию, там была сооружена искусственная гавань, "больше, чем в греческом Пирсе", которую строители Ирода перекрыли "на глубине 36 метров каменными глыбами длиной по 15 метров, шириной по 3 и высотой по 2,7 м, а кое-где даже больше". Это сооружение явилось основанием гигантского волнолома длиной 60 м.   В городе площадью 8 квадратных километров были театр, рынок и здание местной Власти, построенные из известняка, а также прекрасный амфитеатр, где каждые четыре года проходили спортивные игры. Здесь Ирод поставил гигантское изваяние Цезаря, не уступавшее, согласно Иосифу, Зевсу Олимпийцу, который считался одним из Семи чудес света древности. Когда после Смерти Ирода его империя распалась, этот город естественным образом стал столицей Иудеи как римской провинции. По всей Палестине были разбросаны крепости и дворцы Ирода. Среди них была цитадель Антония в Иерусалиме, воздвигнутая поверх хасмонейского форта Барис, построенного Ионафаном Маккавеем; только в соответствии со вкусами Ирода новый форт был больше, лучше укреплен и роскошнее. Другими были Иродиум, Кипрос возле Иерихона, названный в Честь его матери, Махирус, на восточном берегу Мёртвого моря и его вилла крепость, высеченная в скале вблизи Масады, откуда открывался величественный вид на пустыню.   Для Ирода строительство крепости Антония в Иерусалиме было частью его политического, чтобы не сказать – геополитического, плана. Когда его легионы впервые взяли город в 37 г. до н.э., ему стоило огромных Трудов убедить своих союзников римлян не уничтожать город вместе с его жителями, поскольку римляне считали его неуправляемым. Ирод предложил интернационализировать город и взрастить там новых Евреев, которые могли бы сменить старых и сделать город столицей не просто Иудеи, но всего еврейского народа. Он считал Евреев Диаспоры более просвещенными, чем палестинские, более восприимчивыми для греко римских Идей и более способными к переходу на новые формы богослужения, совместимые с современными представлениями. Он назначал Евреев из Диаспоры на официальные посты в столице и стремился укрепить их авторитет, поощряя других представителей Диаспоры к регулярным визитам туда.   Теоретически Закон требовал, чтобы Евреи совершали паломничество в Храм трижды в год. Чтобы стимулировать этот процесс, особенно для Диаспоры, Ирод решил, во первых, обустроить Иерусалим в Духе лучших греко-римских Традиций и, во-вторых, реконструировать Храм Таким образом, чтобы стоило приехать специально посмотреть на него. Надо сказать, что Ирод был не только выдающимся филантропом, он был также незаурядным пропагандистом и умелым режиссером различных действ. Он разработал перспективную программу реконструкции Иерусалима, едва ли не самого странного города в мире.   Сооружение Антонии обеспечило ему, так сказать, физическое господство, которое он укрепил, воздвигнув три мощные башни: Фазаил (известную впоследствии как Башню Давида), Гиппикус и Мариамну (была возведена до того, как он расправился со своей женой). После этого он почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы возвести театр и амфитеатр, которые, впрочем, были сооружены за пределами храмовой зоны. Затем, в 22 г. до н.э., он созвал национальную ассамблею и объявил о деле своей жизни: воссоздать Храм в столь грандиозном масштабе, чтобы превзойти Славу постройки Соломона. Последующие два года ушли на то, чтобы собрать и обучить армию из 10 000 рабочих строителей и 1 000 священников десятников, которые Должны были также вести строительные работы в местах, запретных для непосвященных.   Эти тщательные приготовления были необходимы, чтобы убедить Евреев Иерусалима, что операция по сносу старого Храма была прелюдией к возведению нового и более прекрасного. Ирод принял чрезвычайные меры, чтобы не задеть религиозных чувств Фундаменталистов; так, например, для сооружения алтаря использовались неотесанные камни, к которым не прикасалось железо! Создание Храма как функционального места для жертвоприношений потребовало всего 18 месяцев, причём все это Время неоконченное святилище было скрыто специальным ограждением от посторонних взоров. Для завершения же грандиозного строительства потребовалось целых 46 лет, и строители вели отделочные работы почти до того момента, когда в 70 г. н.э., римляне снесли сооружение, не оставив от него камня на камне.   Описания Храма, возведенного Иродом, можно найти в книгах Иосифа Флавия "Иудейские древности" и "Иудейская война", а также в талмудических трактатах "Миддот", "Талмуд" и "Йома". Их дополняют данные последних археологических находок. Чтобы добиться желаемого грандиозного эффекта, Ирод удвоил площадь Храмовой горы, соорудив огромные подпорные стены и заполнив пространство за ними щебнем. По периметру образовавшейся свободной площади он возвел портики, которые были соединены с верхним городом посредством мостов. Святилище, находившееся на одном из концов площадки, было намного выше и шире, чем построенное Соломоном (100 локтей по сравнению с 60). Поскольку Ирод не происходил из семьи священнослужителей и не мог, следовательно, даже входить во внутренний двор, он уделял интерьеру мало внимания, и Святая Святых, хоть и отделанная золотом, была, в общем, голой. Зато на внешнее убранство денег не жалели, ворота, различные конструктивные элементы и украшения были покрыты золотом и серебром.   По словам Иосифа Флавия, камень был "исключительно бел"; блеск камня и сверкание золота под лучами солнца были видны за много километров и поражали странников, видевших Храм впервые. Громадная площадка, занимавшая 14 гектаров и имевшая милю в окружности, находилась на вдвое большей высоте от основания долины, чем в настоящее Время, так как нижние ряды каменных блоков покрыты многовековыми наслоениями щебня. Как утверждает Иосиф Флавий, некоторые из блоков достигали "45 локтей в длину, 10 – в высоту и 6 – в ширину" (20 м 4,5 м 2,6 м). Их поверхность была необычно гладко отшлифована иноземными каменотесами. Верхние 12 метров площадки скрывали под собой извилистые коридоры. Наверху размещались сводчатые аркады, опиравшиеся на сотни коринфских колонн высотой 8 метров и в три обхвата в поперечнике. В целом сооружение было настолько велико, что, по словам Иосифа Флавия, глядя с аркад вниз, вы испытывали головокружение.   По большим праздникам в город стекались сотни тысяч паломников из Палестины и Диаспоры, которые восходили на площадку из города по огромной лестнице и главному мосту. Внешний двор, огражденный стенами, был открыт для всех. В воротах и аркадах сидели Менялы, готовые конвертировать деньги со всего мира в "священные шекели", которыми можно было делать пожертвования на Храм (именно на этих Менял обрушился гнев Христа). Здесь же продавались жертвенные голуби. Далее располагалась другая стена и ворота, на камне которых было высечено предупреждение на греческом языке и латыни, запрещавшее под Страхом Смерти вход неевреям; за ними находился Двор Женщин со специальными уголками для назаретян и прокаженных, а уже за ним – Двор Израильтян, предназначенный для Евреев мужского пола. Каждый из последующих внутренних дворов располагался выше предыдущего и соединялся с ним ступенями; самый верхний лестничный марш вёл к жертвеннику, во Двор Священнослужителей, в пределах которого размещалось святилище.   На территории Храма и вокруг него трудились многие тысячи священников, левитов, книжников и благочестивых Евреев. Священники отвечали за Ритуалы и Церемонии, левиты были хористами, музыкантами, отвечали за чистоту и инженерное обеспечение. Они делились на 24 вахты, или смены; во Время больших праздников к ним на помощь приходили Люди из семей священников и левитов со всей Палестины и Диаспоры. Первейшей задачей священников был уход за святилищем. Евреи заимствовали у египтян Традицию вечного огня в алтаре; это означало, что необходимо было постоянно следить за многочисленными лампами святилища, своевременно их заправлять. Также из Египта пришёл обычай курить фимиам в самых темных и секретных местах Храма.   Храм потреблял около 600 фунтов дорогих благовоний в год; их готовили по секретной рецептуре члены семьи священнослужителей Автина, чьим Женщинам запрещалось пользоваться Духами, чтобы не было повода обвинить их в хищениях. Для курения использовалась смесь, в состав которой входили растертые в порошок раковины морских моллюсков, содомская соль, специальный цикламен, мирра (камфорная смола), ладан (терпентиновая смола), корица, кассия, нард, шафран, камедь и некое загадочное вещество под названием "маалах ашан", которое способствовало обильному образованию дыма. Кроме того, существовала обычная практика ежедневных жертвоприношений (два барашка на рассвете, два – на закате), в каждом из которых участвовало 13 священнослужителей. Разумеется, простые Евреи-Мужчины не могли входить в святилище, но они могли видеть, что там происходит, поскольку при службе двери держали открытыми.   Каждая служба заканчивалась ритуальным винопитием, чтением священного писания и пением гимнов и псалмов. Хористам аккомпанировал оркестр в составе трубы, 12 струнной арфы, 10 струнной лиры и бронзовых тарелок; звуками серебряного горна и рога отмечали стадии Литургии. Ритуал жертвоприношения потрясал гостей своей варварской экзотикой; тем более что большинство паломников прибывали в праздники, когда количество жертв было огромным. В такие дни внутренняя часть Храма производила жуткое впечатление: рев и мычание испуганного скота смешивались с ритуальными возгласами и воплями, а также звуками, которые издавали рог и горн; к тому же повсюду была кровь. Автор "Письма Аристея", Еврей из Александрии, побывавший здесь в качестве паломника, рассказывает, что он видел, как в жертвоприношении участвовало 700 священников, которые делали свое дело молча, но с большим профессиональным мастерством, укладывая тяжеленные туши на положенное место на алтаре.   Из-за огромного количества животных их забой, спускание крови и разрубание туш Должны были производиться очень быстро. Для того чтобы справиться с фантастическим количеством крови, площадка была оснащена соответствующей Системой дренажа. Здесь было размещено 34 цистерны, самая большая из которых под названием "Великое море" имела емкость около 8 кубометров. Зимой в них хранили дождевую воду, а летом дополнительное количество воды подводилось по акведуку из расположенного южнее Шилоамского пруда. Бесчисленные трубы подавали воду на поверхность площадки; потоки крови отводились через многочисленные сливы. Аристей писал: "У основания алтаря имеется много отверстий для воды, невидимых для всех кроме участников жертвоприношения, причём даже большое количество крови отводится и смывается в мгновение ока".   В праздники Храм заполняла буйная Толпа, для входа которой ворота распахивались в полночь. В Святую Святых мог входить только первосвященник, причём раз в году (в День Искупления); однако по праздникам занавес поднимался и Евреи паломники могли заглянуть сквозь ворота святилища и увидеть священные сосуды. Каждый паломник приносил как минимум одну личную жертву (отсюда – огромное количество животных). Возможность жертвовать предоставлялась и иноверцам. Храм Ирода пользовался всемирной известностью и уважением, и, согласно Иосифу Флавию, ряд выдающихся лиц неиудейского вероисповедания делали жертвы, чтобы выразить свое почтение и ублажить еврейское общественное мнение. Так, в 15 г. до н.э. друг Ирода Марк Агриппа сделал широкий жест, принеся в жертву 100 животных (гекатомбу).Храм был исключительно богат, по крайней мере, в те времена, когда его не грабили.   Зарубежные монархи и государственные деятели от Артаксеркса до императора Августа одаривали его многочисленными золотыми сосудами, которые сберегались в специальных скрытых в глубине хранилищах. Евреи со всей Диаспоры слали сюда деньги и посуду (подобно-тому, как шлют сейчас в Израиль), и, по словам Иосифа Флавия, он стал "главной сокровищницей Евреев". Так, Гиркан, глава богатой семьи сборщиков налогов, "вложил сюда все богатство своего дома". Но главным и постоянным источником дохода был налог в полшекеля, которым облагались все Евреи мужского пола старше двадцати лет.   По отношению к Храму Ирод проявлял исключительную щедрость, он даже оплатил все работы по сооружению нового здания из собственного кармана. Понизив важность поста первосвященника, который занимал ненавистный Саддукей, Ирод автоматически повысил значимость своего ставленника Фарисея, сегана, под контроль которого попали все регулярные функции Храма, и гарантировал, что даже первосвященники Саддукеи проводили Литургию по фарисейски. Поскольку у Ирода были приличные отношения с Фарисеями, ему, как правило, удавалось избегать конфликтов между Храмом и правительством. Однако этот союз распался в последние месяцы его жизни.   В качестве одного из мероприятий по украшению Храма по распоряжению Ирода над главным входом был установлен золотой орел. Евреи из Диаспоры восприняли это с восхищением; однако благочестивые столичные Евреи, включая Фарисеев, энергично выступили против, а группа студентов Торы взобралась на ворота и разбила орла на куски. Ирод болел в своем дворце вблизи Иерусалима, но-действовал, как всегда, энергично и безжалостно. Первосвященник был смещен. Студентов выявили, арестовали, приволокли в цепях в Иерихон, судили в римском театре и сожгли заживо. Дым от этой жертвы в Пользу ущемленной щедрости и самомнению ещё не успел рассеяться, как Ирода на носилках доставили к горячим источникам в Каллироэ, где он скончался весной 4 г. до н.э.   Распоряжения Ирода касательно верховной Власти в стране не сработали, поскольку его сыновья от первой жены набатейки, Дорис, не подходили на эту роль. В 6 г. н.э. римлянам пришлось сместить Архелая, которому Ирод оставил Иудею. В дальнейшем ею напрямую правили римские прокураторы из Цезарии, которые сами подчинялись римскому легату в Антиохии. Внук старого царя, Ирод Агриппа, оказался дееспособным, и в 37 г. н.э. римляне отдали ему Власть в Иудее. Он, однако, умер в 44 г., не оставив римлянам никакого выбора, кроме как снова ввести прямое правление. Со Смертью Ирода Великого прервалась полоса стабильной еврейской Власти в Палестине – до середины XII столетия.   На смену стабильности пришёл период всевозрастающей напряженности. Ситуация была нетипичной для римского колониального правления. Дело в том, что римляне управляли империей достаточно либерально. Они уважали местные религиозные, социальные и даже политические институты – разумеется, если они не вступали в противоречие с их коренными интересами. Случалось, конечно, что восстания жестоко подавлялись силой. Однако в основном народы Средиземноморья и Ближнего Востока процветали под Властью Рима и предпочитали оставаться в таком состоянии. Именно так были настроены шесть или более миллионов Евреев Диаспоры, которые никогда не причиняли Властям беспокойства, за исключением одного случая, когда в Александрии произошли волнения под воздействием событий в Палестине.   Вполне вероятно, что и на своей родине многие Евреи, если не большинство, не видели в римлянах угнетателей или врагов своей Веры. Однако меньшинство (причём вполне ощутимое) в Палестине стало непримиримым по отношению к киттим (римлянам) и Время от Времени готово было пренебречь риском возможного сурового наказания, которое неумолимо следовало за попыткой открытого неповиновения. Так, в 6 г. н.э. произошло восстание под руководством Иуды из Гамалы, направленное против прямого правления, введенного после Смерти Ирода Великого.   Второе выступление такого рода произошло в знак протеста против восстановления прямого правления после Смерти Ирода Агриппы в 44 г. н.э., когда Толпа, предводительствуемая неким Феудом (Theudas) устроила демонстрацию в долине реки Иордан. Третье выступление произошло во времена прокуратора Феликса (52-60 гг. н.э.), когда 4 000 Человек, собравшихся на горе Маслин, ждали, что стены Иерусалима падут так же, как это в свое Время произошло в Иерихоне.   И, наконец, необходимо упомянуть два крупных восстания (66 и 135 гг. н.э.), потрясших восточную империю. Ничего подобного не было ни на одной из подвластных Риму территорий. Почему Евреи были такими беспокойными? Не потому, что они представляли собой некий нестабильный, воинственный и отсталый народ, вроде парфян, которые были вечным источником для беспокойства римлян на восточной окраине, или патанов и афганцев, создававших угрозу северо западным границам Британской Индии. Наоборот, главная проблема с Евреями состояла в том, что они были слишком развиты интеллектуально, имели слишком высокое самосознание, чтобы подчиняться чужой Власти.   У Греков была та же проблема во взаимоотношениях с Римом. Они решали её, подчиняясь физически, но беря верх интеллектуально. С точки зрения Культуры, Римская империя была греческой, особенно на востоке. Образованные Люди говорили и думали по гречески, и законодателями мод в изобразительном искусстве, архитектуре, драме, музыке и Литературе были Греки. Поэтому у Греков никогда не возникало чувства культурного подчинения Риму. У Евреев же здесь существовала проблема. Их Культура была старше греческой. Они, Правда, не могли сравниться с Греками по части изобразительного искусства, но зато их Литература в ряде областей стояла выше. На территории Римской империи Евреев проживало примерно столько же, сколько Греков, причём процент грамотных среди Евреев был выше.   Однако Греки, которые держали под контролем культурную Политику Римской империи, не допускали ни малейшей возможности признания еврейского языка и Культуры. Примечательно, что Греки, которые были так любознательны по части Природы и быстро перенимали достижения чужой техники и искусства, практически были невосприимчивы к чужим языкам. За тысячу лет в Египте они не попытались научиться ничему, кроме разве розничной Торговли; Пифагор, по-видимому, был единственным греческим ученым, который понимал иероглифы. Столь же глухи они были ко всему еврейскому и к еврейской Литературе, и к еврейской религиозной Философии; и ту и другую они практически игнорировали и знали только понаслышке.   В итоге культурное пренебрежение со стороны Греков, а также смешанное чувство Любви и Ненависти, которое часть образованных Евреев питали по отношению к греческой Культуре, было источником постоянной напряженности. В некотором Смысле взаимоотношения Греков и Евреев в античную эпоху были сродни тем, что наблюдались между Евреями и немцами в XIX – начале XX столетия хотя к параллелям такого рода надо подходить осторожно. У Греков и Евреев было много общего: их универсалистский подход, их Рационализм и эмпиризм, их уверенность в божественном Управлении вселенной, их этические принципы, их всепоглощающий интерес к Человеку как таковому; однако в данном случае более существенными оказывались различия, которые усугублялись взаимным непониманием.   И Евреи и Греки провозглашали свободу и вроде бы верили в неё. Однако, если в случае Греков свобода была самодовлеющей целью, реализовавшейся в свободном, самоуправляемом Обществе, которое выбирало себе Законы и Богов, то в случае Евреев она была не более чем средством, причём не предполагалось никакого влияния её на религиозные обязанности, установленные свыше и не подлежащие изменению Человеком. Ситуация, в которой Евреи могли бы примириться с греческой Культурой, была возможна только в том случае, Если бы они сумели перенять её – что они в конце концов и проделали в виде Христианства.   Поэтому важно понять, что в основе еврейского бунта против Рима лежала в Сущности борьба между еврейской и греческой Культурами. Более того, борьба эта пошла от книг. В то Время существовали всего две великие Литературы, греческая и еврейская; латинские Тексты, смоделированные по подобию греческих, только начинали складываться в Систему.   Все больше Людей приобщалось к грамоте, в особенности Греков и Евреев, у которых были школы. Писатели начали формироваться как личности; Мы знаём имена целой тысячи литераторов эллинов, процесс самоутверждения шёл и среди писателей Евреев. Возникали огромные библиотеки, как государственные, так и частные; в фондах Александрийской библиотеки было свыше 700 тысяч свитков! Греческая Литература принадлежала, конечно, международному культурному сообществу; Евреи, между тем, были более усердны в копировании, распространении, чтении и изучении собственных священных Текстов. Содержание   www.pseudology.org