Составители: 3.И. Перегудова, Daly, Jonathan., В.Г. Маринич М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН). 2009. - 519 с, ил. - (Из собрания Бахметевского архива) Перегудова З.И. Приложения 3 - 5 Приложение № 3 Согпроводительное письмо начальника Петроградского Охранного отделения К.И. Глобачёва № 47 к осведомительному материалу, полученному от секретного сотрудника, направленное директору Департамента полиции' 19 января 1917 г. Совершенно секретно По сем имею Честь представить Вашему Превосходительству нижеследующий, вновь добытый от секретной агентуры вверенного мне Отделения, осведомительный материал с настроением и ближайших стремлениях оппозиционных и революционных кругов населения столицы. Приложение: записка на 5-ти листах. Генерал-майор Глобачёв Совершенно секретно Отсрочка заседаний Государственной думы до сего времени продолжает быть центром всех суждений в самых разнообразных кругах столичного общества: вторая половина Рождественских праздников была, повсеместно в Петрограде, временем самых разных споров на политические темы; все, кому только не лень, комментировали отсрочку заседаний Государственной думы в самых злостных для Правительства смыслах, что естественным образом не могло не усилить оппозиционности настроений и без того уже резко сказывающихся во всех слоях столичного общества. На сопроводительном письме резолюция зав. Особым отделом Департамента полиции М. Е. Броецкого: "Представить господину директору. Выдающиеся места доклада почеркнуты".   20.01.1917. Рост дороговизны и повторные неудачи правительственных мероприятий по борьбе с исчезновением продуктов вызвали ещё перед Рождеством резкую волну недовольства Политикой Правительства и привели ныне к тому, что население открыто (на улицах, в трамваях, в театрах, в магазинах и пр.) критикует в недопустимом по резкости тоне все правительственные мероприятия. Успех крайне левых журналов и газет ("Летопись", "Дело", "День", "Русская воля", появление "Луча") показывает, что "обыватель проснулся от десятилетнего сна" (слова Амфитеатрова) и намерен "встать на ноги". В самых умеренных по своим политическим симпатиям кругах приходится слышать такие оппозиционные речи, какие недавно не позволяли себе даже деятели определенной окраски. В центре всех этих речей одно - Государственная дума. Дума в своем нынешнем составе ещё недавно считалась левой прессой и демократическими кругами "черносотенной", "буржуазной"" "собранием прихвостней Горемыкина" и пр. Заседание 1-го ноября 1916 года заставило широкие Массы более доверчиво отнестись к Думе, в которой вдруг сразу увидели "лучших избранников народа", "представителей Всея Руси" и пр. Эта перемена отношения, во многом объяснимая широким распространением запретных речей Милюкова, Шульгина, Керенского, Чхеидзе и др., привела к разговорам о возможности "роспуска Думы" до окончания Войны, к толкам о необходимости "беречь Думу" и пр. Таким образом, ноябрьские события, дав толчок к политическим разговорам обывателей, тем самым содействовали тому, что все политические чаяния населения оказались связанными с именем Думы. Популярность оппозиционной части Думы и газетная шумиха по поводу различного рода политических резолюций, вынесенных общественными организациями и съездами" заставили обывателей забыть недавние нападки на "черносотенную" Думу. И говорить лишь о "мужестве Милюкова и Родзянко и об их решимости "бороться до конца" и пр. Озлобленное дороговизной и продовольственной разрухой, большинство обывателей стало свободно фантазировать на тему "о том, что будет и чего не будет": в результате все Рождество петроградское общество прожило в таком тумане, как никогда; ежедневно и ежечасно проявляются "достоверные" Слухи, сказанные лицом, "брат которого побывал у Милюкова или Родзянки"; Слухи накопляются и превращаются в бесконечный ком зачастую даже злостных сплетен, в котором трудно' что-нибудь разобрать: утром говорят о том, что Дума составляет петицию^ отставке 300 высших чинов администрации икс: заявлением о необходимости в случае отказа "апеллировать к народу"*-а к щ черу распространяют известие, что обнаружена, "организациям офицеров, постановившая убить ряд лиц, якобы, мешающих "обновлению России"... Ясно, что в подобной обстановке: Слухов обыватель беспомощно мечется из стороны в сторону и готов поверить любой нелепости, лишь бы не сознаться, что он не имеет "осведомленных" обо всем знакомых, снабжающих1 его "самыми достоверными Слухами" и новостями. В настоящее время значительная часть- Слухов сконцентрировалась вокруг отсрочки заседаний Государственной думы, и это облегчает ознакомление с ними. Общество интересуется вопросом: что будет делать Дума, что она может сделать и чем будет реагировать на деятельность Думы Правительство. По мнению умеренных кругов общества, не идущих дальше гпзограммы Прогрессивного блока, Дума должна указать Правительству на вес гибельные последствия возможности дальнейших отсрочек и роспуска Думы. Известие о том, что Прогрессивным блоком составлена "в почтительном, не. твердом тоне" всеподданнейшая петиция; в которой нарисована в ярких красках вся "гибельность" Политики администрации и подведен итог минимуму требований блока. -встретило в большой части столичного общества (особенно в умеренно-буржуазных кругах) сочувствие: по рукам ходят спи*-ски тех лип, отставки коих якобы требует блок: в нем. конечно, фигурирует весь состав Совета министров (исключая Морского министра), многие из лиц, стоявших недавно на посту заведующих отдельными ведомствами шт.п. Более радикальные круги общества считают "петицию" недостаточной, так как, по их мнению, "скоро предстоят события первостепенной важности": "общество должно показать Правительству, что оно не позволит дальше водить себя на помочат. Правительство должно, наконец, понять, что общество не даст себя обманывать Распутиным и другим проходимцам; если Правительство не захочет и на этот раз послушаться благоразумного совета, то пусть пеняет за последствия на себя". По мнению этой части общества, Дума скоро порвет с "робкой тактикой Прогрессивного блока" и заговорит с Правительством "мужественным языком земцев": Дума всюду и во всех случаяхбудет подчеркивать полную невозможность совместной работы "представителей народа" и "холопов власти", будет во всем критиковать правительственные законопроекты и пр..... Словом, "если Правительство не хочет работать с Думой, то Дума не станет работать с таким Правительством". Крайне левая часть петроградского общества все же сомневается, чтобы обществу удалось изменить отношение: Правительства к Думе; по их мнению, конфликт этот будет разрастаться до тех пор, пока совершенно не изменится; состав - Правительства; более умеренные верят, что резкие выступления Думы заставят Правительство идти навстречу, желаниям Прогрессивного блока: в широких кругах общества распространены известия о состоявшихся, якобы, совещаниях членов Государственной думы с. разными либеральными сановниками, обещавшими будто бы, полную перемену правительственного курса в самом непродолжительном будущем. По рукам ходит:"беседа Родзянки" с разными сановниками (с Шуваевым, Сазоновым и др.), где особенно отмечается место: "назначение Щегловитова - последняя ставка: скоро Правительство убедится, что ему не справиться с протестом всей нации, и пойдет на уступки..." Дума, "по мнению многих лиц, занимающих солидное служебное положение; в министерствах, победит", так как без неё ни у кого нет "веры в будущее России". Лица, которые 4 года тому назад нисколько не. интересовались судьбо Думы, ныне связывают всю будущность России с вопросом роспуске Думы. Несколько иного взгляда придерживаются люди, близко стоя щие к деятельности Думы: по их мнению Дума вряд ли в сил оправдать надежды обывателя и заставить Правительство уст пить её требованиям; прогрессивный блок вовсе не являет" "гражданской цитаделью", а скорее, представляет собой конгломерат отдельных программных требований"Дума бессильна повлиять на Правительство, если её. не поддержит население, а по держка населения означает Революцию, прекращение Войны осуществление всего того; против чего как раз и ведет бор; прогрессивный блок. Таким образом, встает тот вопрос, который встал перед кадетской фракцией: "или победа без вас, или Революция без вас"; и то и другое одинаково смущает думских Политиков? и заставляет их переменять по несколько раз уже принятые решения: велел ia ними сомневаются в правильности оценки силы Думы н все ге.кто имеет какие-либо" дела с депутатами: нет веры в пойчмовгц блока, нет единого понимания надвигающихся событий. Кадетские конференции, о которых, говорят в последние дни очень много, также являются показателем того идейного рая, да, в каком находится в настоящее время общество: Кадета циально стараются уверить, что ничто не изменилось, что стоит все на однойи той же точке зрениж- однако большинства руководителей партии сознается, что очень многое в настоян, положении сильно изменилось и что от "единства"' программ блока трудно ждать "единства" выступлений. "Мы пришли к Революции" - признает депутат Адександров делает отсюда вывод: "необходимо, чтобы блок немедленно объявил о своей решимости бороться с Правительством до мим? иначе может случиться, что большинство населению пойдет соввсем по иному пути, чем блок, который потеряет смысл существования, если не будет объединять собой представителей баш-шинства России". Таким образом, как большинство обывателей, так и прогрео сивный блок en masse считают вполне своевременным; чтобы Государственная дума не только не пошла на уступки и смягчила: бы тон своей оппозиции, проявившейся в ноябре 1916 гона, и наоборот, чтобы она выступила с актами, резко подчерки ваиинн-ми непримиримость Прогрессивного блока с программой Правительства. Заседания последних дней в думских комиссия" показали, что даже умеренные группы (земцы-октябристы) считают своевременным новое выступление Думы против Правителвслж Кадетская конференция, получив каким-то образом сведении об актах первостепенной государственной важности, якобы изготовляемых к опубликованию Правительством, "в большинстве, своем" признала необходимым придерживаться все же ггоежией тактики недоверия к Совету министров в его нынешнем составе таким, образом, Дума стоит упорно на нежелании работать с Властью. Что же может сделать Думой, если и сейчас ещё находятся депутаты, предлагающие повторить второе издание "Выборного воззвания", то большинство стоит против подобной "комедии" и выражает свою задачу в определенной форме, ясной для всех "Государственная дума бессильна бороться с Правительством. которое может её ежедневно распустить до конца Войны". En masse - в Массе своей {франц.) самым лишить страну представительства. Но g этой слапости скрыта и сила Думы: бессильная изменить, политическое положение и свергнуть "министерство народного недоверия1'. Государственная дума станет всесильной с момента роспуска: её разгон вызовет Революцию или заставит Правительство через несколько недель вернуть Думу и согласиться на все её требования, или же обречет страну на Анархию, в которой должен неминуемое погибнуть существующий политический строй". Подобная точка зрения усвоена многими видными депутатами, предлагающими "не щадить Думу, а заботиться лишь о том. чтобы население увидело в роспуске Думы не следствие политиканства какой-нибудь одной партии, а последнюю каплю издевательства над долготерпением народным". "В ответ на молчание Таврического дворца заговорит вся Россия: если Дума будет распушена за то. что она требует уничтожения злоупотреблений, суда над изменниками и сторонниками позорного мира, то вся Россия станет на её защиту..." Неспособные к органической работе и переполнившие Государственную Думу политиканы, всевозможные "герои тыла", сомнительные дельцы союзов городов, земств, военно-пио-мышленных комитетов и пр... иг пр. понимают свое полное бессилие помочь Правительству в деле упорядочения тыла, разрухе которого они содействуют своими речами. Но они правы: их. пропаганда, не остановленная Правительством в самом начале ушива на, почву усталости от Войны обьтательских Масс ш. принесла роскошные плоды всеобщего' недовольства населения всем, исходящим от Правительственной власти: поэтому, действительно., возможно; что роспуск Государственной думы послужит, сигналом для вспышки революционного брожения в разнообразных кругах общества и приведет к тому, что Правительству пглоется бороться не с ничтожной кучкой оторванных от большинства населения членов Думы, а со всей Россией, давно уже выражающей свое недовольство увеличивающейся ш разрастающейся разрухой в стране. Итак, большинство депутатов ждет роспуска Думы, не слитая возможным найти пункты примирения! с ньгнешним Правительством: они прекрасно понимают, что Правительство не может согласиться на принятие программы прогрессивного блика вследствие её революционности, и заранее резко критикуют всю деятельность правительственных агентов. Но идя навстречу намерениям части правых кругов общества уничтожить деятельностьДумы, левая часть депутатов все же считает, что роспуск будет временным и лишь посодействует усилению оппозицией. ного настроения общества и приблизит Революцию. Поэтому многие кадетские депутаты уже- заранее ставят м. прос, как лучше использовать время роспуска и каким образом принудить Правительство к уступкам (после Думы). С этой целью кадетская программа наметила ряд пунктов, которые должны объединить в одно все общественные организации (к коим, как они полагают., перейдет роль "осведомителей общественного мнения"" и руководителей всяких по существу революционных выступлений): съезды земского и городского союзов, военно. промышленных комитетов, их отдельных комиссий и прочих организаций, выносящих чисто политические резолюции, и являются теми органами Прогрессивного блока, где "легально" протекает самая нелегальная деятельность либеральных групп. И для большинства Кадет в настоящее время вопрос о дальнейшем функционировании названных организаций после роспуска Думы является самым серьезным и существенным: лидеры партии считают невозможным, чтобы Правительство вступило в резкий конфликт с этими организациями и тем бы принудило их прекратить свою деятельность; продолжение же ими деятельности дает Кадетам надежду на то, что и в дальнейшем кадетские группы смогут продолжать свое влияние на широкие круги населения (по словам Родичева, земский и городской союз охватывают около 20 миллионов рабочих и иных служащих). А благодаря этого Кадеты смогут И без Думы проводить оппозицию мероприятиям Правительства: "ведь всякая мера может быть объяснена так, что от неё не останется никакого смысла; возможно, даже сопротивляться отдельным мерам путем принятия организациями определенных резолюций". По признанию большинства Интеллигенции и умеренно-левых групп, Революция близка и Правительство борьбой с либеральной оппозицией Государственной думы ухудшает лишь свое же положение. Таков же взгляд и тех групп, которым в своей огаго*-зиции давно уже ушли от требований Прогрессивного блока;, сюда относятся разного рода национальные- (еврейская, польская, литовская, армянская) группы: по их мнению, самое разумное, что может сделать сейчас Государственная дума - это заставить Правительство распустить её: роспуск "развяжет" руки всем тещ. кто сейчас из-за тени народного представительства боится смело действовать против прусского царизма". После роспуска все нации, которым "Дума на давала сказать свое слово о нуждах", перестанут ждать чего-то от Думы и начнут борьбу за свои права. Разрешение национальных вопросов прогрессивный блок "спрятал под сукно", и оно там "лежит прикрытое авторитетом кадетской партии, как надгробным памятником"; крушение же надежд и планов Кадет на получение власти в министерстве означает собою крушение умеренных групп и вызовет за собой Революцию, "которая одна даст каждой нации право на самоопределение её среди других народностей..." "Правительственная Политика в Армении, Польше, Туркестане" заставляет национальные группы энергично готовиться к борьбе с Правительством: Слухи о возможности революционных выступлений на окраинах в ответ на правительственные репрессии распространяются очень быстро в кругах, близких к Государственной Думе. Однако другого рода Слухи ещё чаще распространяются и ещё больше волнуют не только одну партию, но и все круги общества. Настроение рабочих, о котором умеренные партии сейчас больше всего говорят и гшшут, опасаясь рабочих выступлений, вызывает у всех исключительное внимание и продолжает оставаться очень напряженным: партийные круги до сих пор не приобрели в Массах такого влияния, чтобы могли, сообразно своим желаниям, вызвать или остановить рабочие выступления. Общие условия жизни (дороговизна, отсутствие продуктов, приостановка ряда предприятий в связи с отсутствием сырья, частая безработица квалифицированных категорий рабочих и т.п.) продолжают вызывать оппозиционное настроение во все более широких кругах рабочего населения: по-прежнему часто раздаются речи против Войны, а особенно против руководителей высшей Политикой России, но все это носит на себе отпечаток стихийного, случайного движения и нисколько не соответствует тому настроению, которое рисуется лидерам революционных партий. Единственный вывод из настроения столичного пролетариата - это возможность в любую минуту забастовки, всевозможных эксцессов; Слухи об этом, муссируемые преимущественно в еврейских кругах, встретили огромное сочувствие низов населения, и в дни 9-12 января Петроград вновь сделался ареной Слухов, подобных октябрьским, с начала всеобщей забастовки протеста, об остановке движения поездов и пр. Слухи эти распространялись с быстротой молнии: остановка 8-го января электрического тока, продолжавшаяся не больше 1 часа, вызвала на огромной территории столицы упорные Слухи о начале забастовки: публика безумно ломилась в вагоны трамвая на Садовой улице, где всякого рода проходимцы говорили, что "этот-то трамвай ещё дойдет, а вот те, которые выйдут после 7 часов - про те сказать трудно". Не лучше было и 12 января, когда Толпы публики в несколько минут собирались у всякого вывешенного листка на стене и когда на улице и в трамваях незнакомые лица передавали друг другу о забастовке трамваев Васильевского парка и пр. И вывод, делаемый из подобного настроения рабочими партиями, правилен: идея всеобщей забастовки со дня на день приобретает новых сторонников и становится популярной, какой была и в 1905 году. "Провести всеобщую забастовку", как требование смены Правительства и введения широкой политической свободы. -возможно, и вожди кадетских групп часто за последнее время выражают свое опасение, как бы действительно не началась подобная забастовка помимо их и против их предположений. Рабочие партии, как пораженцы, так и оборонцы, признают недопустимым оставить стихийной забастовку: и те, и другие уверены, что им придется вмешаться в проведение забастовки, чтобы "предотвратить эксцессы", а вернее, чтобы не потерять какое бы то ни было влияние на рабочие группы. И среди отдельных групп социал-демократов и Социалистов-революционеров также неуверенность, колебание, то же распространение фантастических Слухов, что и среди буржуазных партий. Резюмируя эти колеблющиеся настроения в нескольких словах, можно сказать, что ожидаемый Массами в Феврале месяце роспуск Государственной думы не обязательно вызовет, но легко может вызвать всеобщую забастовку, которая объединит в себе всевозможные политические направления и которая, начавшись под флагом популярной сейчас "борьбы за Думу", окончится требованиями окончания Войны, всеобщей амнистии, всех свобод и пр. Слух о "разгроме под Ригой", распространившийся в последние дни, определенно показывает, что пораженцы не дремлют, что их пропаганда вновь усилилась, несмотря на все статьи социал-демократов и Социалистов-революционеров оборонцев, уверяющих в полном исчезновении пораженческое пропаганды. "Рабочим нужна не Дума и её буржуазные депутаты, но им нужна атмосфера Думы, дающая рабочим возможность хоть немного дышать", эти слова одного социал-демократического оратора определяют позицию рабочих: без Думы Правительство скоро уничтожит революционные организации, существующие под флагом Рабочих групп Военно-промышленных комитетов, Бирж труда и т.п., без Думы невозможны съезды рабочих и публикование через речи социал-демократических депутатов резолюций преступного содержания, но сама по себе Дума буржуазная рабочим не нужна, и они бы не пошли на её защиту, если бы не сплелось вокруг существования Думы такого множества других жизненных вопросов. Ввиду же того что на Думу почти все население возлагает огромные надежды в связи с прекращением продовольственной разрухи, с упорядочением подвоза продуктов, с ограничением роста дороговизны и т.п. жизненными вопросами, вполне понятно, что рабочие группы встанут на защиту Думы в случае её роспуска. Но кроме Слухов о возможности всеобщей забастовки, в обществе усиленно циркулируют Слухи о возможности проявления террора. Прибывающие с позиции солдаты и офицеры, рассказывающие бесконечные истории об "озверении" обоих воюющих сторон и находящие какое-то удовольствие в смаковании подробностей всяких жестокостей, - сплошь да рядом говорят про нынешнее политическое положение: "да чего смотреть-то. взять да приколоть такого-то мерзавца". Будь мы здесь, мы не стали бы долго думать" и т.п. Возможность "возобновления красного террора в ответ на белый" не подлежит никакому сомнению, тем более, что в действующей армии, согласно повторению и всё усиливаюшимся Слухам, террор широко развит в применении к нелюбимым начальникам как солдатами, так и офицерами. Роспуск Думы, в которой рядовое офицерство, мало воспитанное политически и набранное "с бору и сосенки", видит защитницу народных прав", "залог будущего России" и т.п., - легко может вызвать в армии огромную вспышку недовольства, поведет к образованию различных новых революционных ячеек, которые скорее и прежде всего проявят себя в участии в террористических актах и выступлениях (надо помнить, что боевые дружины Социалистов-революционеров в 1905 году в лице своих вожаков и руководителей дали значительный процент отставных офицеров и военных врачей). Поэтому Слухи о том, что за убийством Распутина - этой "первой ласточкой" террора - начнутся другие "акты". - заслуживает самого глубокого внимания. Политические убийствавстретят после роспуска Думы сочувствие в подпольных организациях, которые не теряют ещё надежды тем или другим способом проявить признаки своего призрачного пока существования и оказать влияние на ход событий, а газетная травля некоторых сановников в органах левой печати, особенно широко расходящихся в демократических слоях населения ("Русская воля", "День". "Современное слово" и др.), и подскажет, и укажет будущим террористам их жертвы. Нет в Петрограде в настоящее время семьи так называемого "интеллигентного обывателя", где "шепотком" не говорилось бы о том, что "скоро, наверное, прикончат того или иного из представителей правящей власти" и что "теперь такому-то безусловно не сдобровать". Характерный показатель того, что озлобленное настроение пострадавшего от дороговизны обывателя требует кровавых гекатомб из трупов министров, генералов и всех тех, кого общество и пресса величает главными виновниками неудач на фронте и неурядиц в тылу. В семьях лиц, мало-мальски затронутых Политикой, открыто и свободно раздаются речи опасного характера, затрагивающие даже Священную особу Государя императора и заставляющие верить утверждениям, что "высокий порыв монархического чувства, охвативший Россию в июле 1914 года, исчез, сменившись безумно быстрым ростом озлобления не только против "Правительства", но и против "Государя и в всей Царской семьи"": повсеместно и усиленно мусагоутогдиеся Слухи о "близком Дворцовом перевороте" как бы подтверждают это и связываются доморощенными Политиками в одно целое с вопросом о... деятельности Государственной думы. Много и упорно за последнее время говорят о национальной партии, образовавшейся вокруг В. М. Пуришкевича; эта партия, будто бы, решила путем Дворцового переворота "спасти Россию" от Революции и позорного мира: называют ряд лиц, будто бы состоящих членами этой партии и пр. Является ли эта партия Правдой или досужей выдумкой обывателей - сказать трудно, но печально и то, что общество в своем большинстве (исключая маленькой кучки крайне правых) допускает возможность существования такой партии и соглашается с легальностью Дворцовых переворотов и убийств. Характернейшим показателем сумбурности и нсключзггельнов заплтанности политической обстановки данного момента и своего рода "знамением времени" может служить, между прочим, помимо всего вышеизложенного, и резко намечающийся за последние днияркий авантюризм наших доморощенных "Юан-Шикаев" в лице А.И. Гучкова. Коновалова, князя Львова и некоторых других "загадочных представителей Общественности)), стремящихся, не разбирая средств и способов, использовать могущие неожиданно вспыхнуть "события" в своих личных видах и целях. Опасаясь при неожиданности "переворота" и "бунтарских вспышек" оказаться не у дел и явно стремясь при общем крушении и крахе сделаться "вождями" и руководителями анархически-стихийной Революции. - лица эти самым беззастенчивым и провокационным образом муссируют настроения представителей руководящих и авторитетных рабочих групп (Рабочей грутиты Военно-промышленных комитетов), высказывая перед представителями последних уверенность свою в неизбежности уже "назревшего переворота" и утверждая категорически, как неопровержимый и им достоверно известный факт, что "армия - по их проверенным сведениям и данным - уже приготовилась и выражает намерение поддержать все выступления и требования негодующего народа". Что подобного рода разжигание страстей не остается безрезультатным, легко видеть из все более и более революционизирующегося настроения Рабочей группы Центрального Военно-промышленного комитета, представители коей самым наивным образом начинают веровать в "Силу" г.г. Гучковых. Коноваловых и Ко и признавать, по их собственным словам, что от последних именно и будет зависеть дать последний и решительный сигнал к началу "второй, великой и последней Всероссийской Революции". Как общий вывод из всего изложенного выше, должно отметить лишь один: если рабочие Массы пришли к сознанию необходимости и осуществимости всеобщей забастовки и последующей Революции, а круги Интеллигенции - к вере в спасительность политических убийств и террора, то это в достаточной мере определенно показывает оппозиционность настроения общества и жажду его найти тот или иной выход из создавшегося псопггически ненормального положения. А что положение это, как указывает все вышеизложенное, с каждым днем становится все ненормальнее и напряженнее и что ни Массы населения, ни руководители политических партий не видят из него никакого естественного и мирного выхода, - говорить об этом не приходится. ГАРФ. Ф. 102.00. 1917. Д. 20. Ч. 57. Л. 5-10об.   Приложение № 4 Согтроводательное письмо № 57 начальника Петроградского Охранного отделения К.И. Глобачёва к "осведомительному материалу", полученному от секретного сотрудника и направленного директору Департамента полиции* 26 января 1917 г. В дополнение к донесению моему от 19 января за № 47 имею часть при сем представить Вашему Превосходительству нижеследующий, вновь добытый чрез секретную агентуру вверенного мне Отделения, осведомительный материал о настроениях и ближайших намерениях активных и руководящих кругов прогрессивно настроенной и оппозиционной части столичного общества. Приложение: записка на 3-х полулистах. Генерал-майор Глобачёв 27 января Совершенно секретно Базируясь на ими же самими созданной обстановке общественного недовольства ненормальным укладом внутренней русской жизни, как результат тяжелых внешних государственных осложнений, и муссируя всеми мерами и средствами в широких кругах населения волну озлобления против власти, как единства письме резолюция директора Департамента полиции Васильева А.Т. "Срочно Чрезвычайно важно (включить. - 3. П.) в записку следующего Всеподданнейшего доклада господину] министру о Пленарном заседании (в конце). Немедленно. Прошу записку в 3 экземплярах г. министру. 27 января. В тексте записки подчеркивания красным и синим карандашом, выполненные чиновниками Департамента полиции. (Примеч. - 3. П.).венного якобы виновника всех постигших Россию зол и бедствий - передовые и руководящие круги либеральной оппозиции, в настоящее время твердо и определенно уверены в том, что момент осуществления их вожделенных стремлений приближается, что вопрос о "первостепенной важности событиях" из области мечтаний и суждений уже переходит в стадию "действий" и что "не сегодня завтра" придется даже подумать о том, кому какой именно из "ответственных портфелей" удастся захватить в свои руки. Одинаково оценивая в самых благоприятных для себя тонах, настоящую политическую обстановку, наиболее авторитетные группы стремящейся к захвату власти оппозиции, как показывает это вся текущая их деятельность, самым коренным образом расходятся по вопросу о том, как разделить "шкуру медведя": всем крайне хотелось бы предоставить право первой и решительной "боевой встречи" с обороняющимся Правительством "кому угодно, но не себе", и потом уже, когда передовые бойцы "свалят Власть" и расчистят своими телами дорогу к "светлому будущему", предложить свои УСЛУГИ стране на роли "опытных и сведущих государственных строителей". Внимательное ознакомление с работой в указанном направлении наиболее активных оппозиционных деятелей самым точным и определенным образом указывает на наличность в данный момент двух исключительно серьезных и широко развивших свою деятельность общественных групп, в одинаковой степени забывших свои прежние исторические выкрики на тему о "благе страны" и с исключительной беззастенчивостью стремящихся ныне к созданию лишь личного благополучия, хотя бы и на костях усердно опекаемой ими Родины. Первую из этих групп составляют руководящие "дельцы" парламентского Прогрессивного блока, возглавляемые перешедшим в оппозицию и упорно стремящимся "к премьерству" председателем Государственной думы - шталмейстером Родзянко. Означенная группа окончательно изверилась в возможность принудить представителей Правительства уйти с своих постов добровольно и передать всю полноту своей власти думскому большинству, долженствующему насадить в России начала "истинного парламентаризма по западноевропейскому образцу". Группа эта видит, что одних думских выступлений в данном случае недостаточно: что, ограничиваясь лишь новыми вариантами милюковских "филиппики", она рискует не только понести полное поражение и скомпрометировать в Массах самую идею парламентаризма, но даже может быть "ликвидирована" в своем полном составе в период грозно надвигающегося "междудумья"; всякая следующая минута колебаний или промедления грозит лишь крушением исподволь подготовлявшихся планов и, может быть, даже, гибелью; необходимо незамедлительно перейти от "слов" к "делу", а для этого остается лишь одно: заручиться хотя бы дутыми директивами "народа" и. воздействуя таким образом на умеренную часть депутатов, не признать права Верховной власти на роспуск Государственной думы и объявить себя "хозяевами положения". Отсюда и всплывшая ныне идея необходимости подготовить в день открытия заседаний Государственной думы "шествие народа к Таврическому дворцу" и, таким образом, засвидетельствовать urbi et orbi, что отказ Государственной думы выполнить Указ о роспуске является результатом подчинения народных представителей своим избранникам, а не актом революционно-настроенной воли отдельных, хотя бы и сплоченных в думское большинство, враждебных Правительству депутатов. Согласно окончательно определившихся в настоящее время данных, мысль об устройстве подобного демонстративного шествия оформилась и впервые возникла именно у представителей думского оппозиционного большинства, руководимого тесно сплотившейся группой Родзянко, Милюкова и других думских кандидатов в "ответственные министры". Не встретив должного сочувствия в подпольных социалистических кругах, значительно иначе, в духе партийных программ, рисующих себе будущий переворот и его последствия, мысль эта с увлечением была подхвачена представителями рабочей группы "Центрального военно-промышленного комитета" и уже через последних сделалась достоянием рабочих и иных кругов столичного населения. Сохранив свою революционную физиономию, но в то же самое время ясно отколовшись от руководящих кругов социалистического старого "Интернационала", рабочая группа ЦВПК через названный комитет вошла в тесное соприкосновение с оппозиционной Общественностью, всеми мерами и средствами стремится засвидетельствовать перед рабочими Массами свою истинную "революционность" и в силу изложенного, естественным путем, с исключительной готовностью взялась за подготовку и осущест- Urbi et orbi (лат.) - граду и миру. Появление брошенной думским большинством идеи. Ознакомив рабочих столицы с идеей проектируемых в день 14-го февраля демонстративных выступлений, рабочая группа, после долгих и страстных суждений, в деле подготовки таковых, пришла к следующим заключениям: "Дав время рабочей Массе самостоятельно обсудить задуманное, представители рабочей группы лично и чрез созданную ею особую "пропагандистскую коллегию" должны организовать ряд массовых собраний по фабрикам и заводам столицы и, выступая на таковых, предложить рабочим прекратить работу в день открытия заседаний Государственной думы -14 февраля сего года - и, под видом мирно настроенной манифестации, проникнуть ко входу в Таврический дворец". Здесь, вызвав на улицу председателя Государственной думы и депутатов, рабочие, в лице своих представителей должны громко и открыто огласить принятые на предварительных массовых собраниях резолюции с выражениями их категорической решимости поддержать Государственную Думу в её борьбе с ныне существующим Правительством. Возникавшие первоначально у представителей "рабочей группы" опасения возможности противодействий подобной агитации со стороны инакомыслящих подпольных социалистических течений в настоящее время считаются группой в достаточной мере отпавшими, так как несколько уже осуществленных опытов выступлений перед рабочими, с призывом к указанному выше демонстративному шествию, определенно показали, что социал-демократические группы Большевиков, объединенцев и интернационалистов-ликвидаторов, склонные ни противодействовать, ни способствовать их затеям, и заняв выжидательную позицию, намерены играть роль лишь сторонних зрителей. В случае, если бы идея массового демонстративного шествия рабочих к Таврическому дворцу по каким-либо причинам сказалась на митингах и собраниях не достаточно популярной, рабочей группой ЦВПК, по инспирации руководителей оппозиционного думского большинства, решено добиться во чтобы то ни стало отправки, в день 14 февраля, в Государственную Думу хотя бы особых делегаций от фабрик и заводов, долженствующих в той или иной форме огласить перед председателем Государственной думы свои резолюции и заявить о готовности рабочих поддержать борьбу народных представителей с Правительственной властью. Необходимо при этом отметить, что представители руководящего думского большинства, сознательно и умышленно втягиваяподобным провокационным путем рабочие Массы в возможность крупных уличных столкновений с чинами полиции и войсковыми нарядами, - преследуют затаенную цель, формулируемую ими приблизительно следующим образом: "Распустить Государственную Думу и потом учинить над нами расправу Правительство, пожалуй, и не постесняется, так как вряд ли найдутся охочие люди выступать с протестами в защиту "бывших" депутатов, утерявших обаяние своей прежней "неприкосновенности". Но сможет ли то же Правительство учинить что либо в отношении непослушной Думы после вероятного повторения событий "9 января 1905 года" - вопрос, и вопрос весьма и весьма серьезный". Принимая же во внимание то обстоятельство, что агитация представителей, "рабочей группы" противодействующих и тормозящих препятствий в деле подготовки демонстративных выступлений со стороны революционного подполья не встречает, имеются весьма серьезные основания ожидать, что предположения думской оппозиции в известной степени легко могут оправдаться и что даже "мирная" демонстрация, при самом незначительном числе возбужденных участников, неизбежно приведет не только к уличным скандалам, но и послужит исходным моментом для более крупных осложнений самого серьезного свойства и значения. Во всяком случае, независимо от того, поскольку подобного рода затея может удасться, - самый факт попыток и замыслов в указанном направлении в достаточной мере определенно свидетельствует о неуклонно назревшем решении оппозиции поставить точки над и выступить на путь открытой борьбы с ныне существующим Правительством и установленным законами образом Правления. Во главе второй группы общественных деятелей, действующих пока в достаточной мере законспирированно и стремящихся во чтобы то ни стало "выхватить будущую добычу" из рук представителей думской оппозиции, - стоят не менее жаждущие власти А.И. Гучков, князь Львов. С. И. Третьяков-Коновалов. М. М. Федоров и некоторые другие. Эта группа исходит из тех соображений, что "претенденты на власть первой (указанной выше) категории", несмотря на все их старания и популярность в Массах, не имеют достаточных, шансов на осуществление своих замыслов, так как, с одной стороны, не учитывают в полной мере внешней силы существующего Правительства и его ещё не окончательно подорванного обаяния в Массах лояльного населения, а с другой - лишены достаточной поддержки и "не имеют солидной опоры" в своих домогательствах: слишком верят в активность народных Масс и забывают об инертности последних. Единственными законными наследниками ныне существующей Власти группа эта считает себя, как крупнейших обществен" них деятелей, имеющих за собою могущественнейший класс промышленников и опирающихся на исключительные симпатии действующей армии, достаточно знакомой и симпатизирующей таким именам как Гучков, князь Львов и другие "благодетели тыла и фронта". Группа эта считает мечты о захвате власти при содействии демонстративно выступивших Масс населения неосуществимыми и все свои надежды и упования основывает на исключительной уверенности в неизбежности "в самом ближайшем будущем" дворцового переворота, поддержанного всего-навсего лишь одной-двумя сочувствующими этому перевороту воинскими частями. Дворцовый переворот, исключительно неожиданный по близости своего осуществления и крупности своего масштаба, в связи с последующими выступлениями войск, и должен, по мнению представителей этой ГРУППЫ., независимо от наличности других претендентов, передать всю полноту власти именно этой группе, как единственно близкой, знакомой и популярной в войсках. Поскольку означенная группа уверена в близкой осуществимости своих преступных надежд и замыслов, можно судить хотя бы по одному тому, что представители её в последнее время самым серьезным образом заняты разрешением такой задачи, как попытки сейчас же наметить тех или иных "полезных работников, долженствующих помочь "будущим министрам" разобраться в "хаотическом наследстве". Независимо от всего вышеизложенного, скрывая до поры до времени свои истинные замыслы, вторая группа самым усердным образом идет навстречу деятельности первой и стараетстем или иным путем как бы засвидетельствовать перед глазами Общественности и о своем посильном участии в общем патриотическом деле - осады и низвержения Правительственной власти. [В] указанном отношении заслуживает исключительного внимания возникшее по инициативе А.И. Гучкова предположение, уже перешедшее в стадию предварительной работы, о созыве в начале февраля месяца сего года - во всяком случае, до начала заседаний Государственной думы - особого и чрезвычайного совещания руководящих представителей ЦВПК" Земгора, думских оппозиционных фракций, профессуры, общественных организаций и, по возможности, Государственного совета - для установления полного контакта "между всеми представителями оппозиционной Общественности" и выработки плана действий и тактики ближайшего будущего в борьбе с Правительственной властью. В настоящее время [проводятся] подготовительные работы по осуществлению [такого предположения]. При окончательно определившемся ныне намерении указанных оппозиционных элементов вступить в открытую и решительную борбу с Правительством приходится учитывать, подобного рода "пленарное собрание" оппозиции, если таковое, конечно состоится, - как своего рода "подсчет сил" и последний "смотр" перед надвигающимся генеральным сражением. Что будет и как все это произойдет в действительности, судить сейчас трудно, но во всяком случае - воинствующая оппозиционная Общественность безусловно не ошибается в одном: события, чрезвычайной важности и чреватые исключительными последствиями для русской государственности,.. "не за горами". ГАРФ. Ф. 102. 00. 1917. Д. 20. Ч. 57. Л. 17-19об.   Приложение № 5 Сопроводительное письмо к докладу и доклад начальника Петроградского Охранного отделения К.И. Глобачёва директору Департамента полиции* 5 февраля 1917 [г.] При сем имею Честь представить Вашему Превосходительству нижеследующий, вновь добытый от секретной агентуры вверенного мне Отделения, осведомительный материал по вопросу о положении продовольственного дела в столице. Приложение: записка на 10-ти полулистах. Генерал-майор Глобачёв Ежедневно газеты всех направлений без исключения, пишут чуть ли не половину статей очередного номера про дороговизну, недостаток продуктов и т.п.; некоторые даже завели особые рубрики под названием: "продовольственная разруха", и рубрика эта читается большинством публики раньше остальных, даже раньше телеграмм с Войны. С каждым днем продовольственный вопрос становится острее, заставляя обывателей ругать всех лиц, так или иначе имеющих касательство к продовольствию, самыми нецензурными выражениями. Наступление нового года ознаменовалось новой волной недовольства, вызванной как новым повышением цен, так и исчезновением с рынка различного рода товаров первой необходимости. Продовольственный кризис, ещё недавно ощущавшийся в Петрограде лишь низами населения, проклинавшими бесконечное стояние в "хвостах", ныне задел все слои столичного общества без исключения: на многие продукты совершенно исчезли "хво- На сопроводительном письме резолюция директора Департамента полиции Васильева: "Во всеподданнейшую записку. 5 февр[аляр.сты", так как продуктов этих не стало в продаже совершенно, на другие же торговцы нагнали такие цены, что они стали большинству не по карману (например, стерилизованное молоко, продаваемое по 60-65 коп. за бутылку без посуды). Следствием этого явился новый взрыв недовольства публики и нареканий на Правительство, не принимающее никаких мер к прекращению продовольственной разрухи. Этот взрыв охватил даже консервативные слои чиновничества, оказавшегося вдруг в одном положении с наименее обеспеченными элементами пролетарских Масс столицы. Результат недовольства - один: публика громко осуждает правительственные распоряжения, язвительно критикует действия администрации и не скрывает больше своей "усталости от Войны". Тщетно публицисты в газетах призывают к терпению, к сравнению неудобств жизни тыла с теми ужасами, которые переживают защитники Родины в окопах, большинство населения с озлоблением читает подобные статьи и делает вывод: "Журналисту-то хорошо, они тысячи сейчас зарабатывают, да почти все холостые, а тут попробуй-ка обернуться на 3 рубля в день; нет, нечего и воевать соваться, коли не умеешь..." и т.д. Подобные речи стали обычной приправой в жизни обывателей: "сведения, протекающие в печать об организации тыла в Германии и Англии, лишь подливают "масла в огонь"; публика сплошь и рядом занимается сравнением мер немцев с нашими, делая отсюда вывод, резко осуждающий нашу администрацию. Благоденствие в продовольственном отношении Финляндии заставляет публику винить во всем происходящем наших "продажных администраторов", якобы подкупленных на германские деньги "вызвать в России голод и тем принудить нас к миру"". По Петрограду циркулируют десятками рассказы об уничтоженных администрацией или по вине администрации товарах, о миллионных злоупотреблениях в министерствах и органах, ведающих доставкой и распределением товаров и пр. Если в "низах" населения особенно популярен Слух о "десяти миллионах рублей", данных Вильгельмом Совету министров за назначение министром "немца Риттиха", то в интеллигентных кругах считают вполне достоверным Слух о запрещении министром внутренних дел подвозить товары к Петрограду: "если будет много продуктов, то население не согласится на мир с Германией". Подчеркнуто карандашом в Д-те полиции. - 3. П. Подобные легенды (а их тысячи) циркулируют ежедневно по Петрограду и поддерживают то тревожное настроение, которое овладело столицей ещё с осени; озлобление это ныне достигло своего апогея: никогда ещё не было столько ругани, драк и скандалов, как в настоящее время, когда каждый считает себя обиженным и старается выместить свою обиду на соседе. Недостаток продуктов на Петроградском рынке продолжает ощущаться все с большей остротой: отмена ограничений вывоза и такс, действительно, поспособствовала подвозу в столицу многих товаров, но исключительно таких, которые давали при продаже огромную прибыль торговцу, вследствие этого в Петрограде появились из съестных припасов - поросята, гуси, зайцы и пр. продукты, доступные по цене очень немногим; но нисколько не увеличился, а скорее уменьшился выпуск на рынок мяса, колбасы, ветчины, яиц, молочных продуктов и т.п. Особенную опасность для столичного населения представляет то обстоятельство, что подвоз сырья для петроградских (все ещё довольно многочисленных) фабрик почти совершенно прекратился: ежедневно закрывают фабрики, и рабочие (часто опытные и единственные в своем деле специалисты) выбрасываются, таким образом, на улицу. Бесконечной трагедией веет от рассказов владельцев различного рода мастерских и небольших фабрик, рассказывающих в ремесленной управе. Военно-промышленном комитете и т.п. учреждениях о своем тяжелом положении: почти все их капиталы вложены в дело, на которое теперь не найти покупателя; вести дело без сырья невозможно, а сырья не подвозят почти год; запасы же, бывшие в столице, давно иссякли; в результате -полное банкротство, лишение всего имущества и разорение на старости лет. По мнению большинства подобных владельцев, в Петрограде с начала Войны закрылось до 20,000 ремесленных предприятий из-за недостатка сырья; тут и колбасные мастерские, и сыроварни, и булочные, и водопроводные, и конфетные фабрики, и элек-тромонтерные и пр. В ближайшем будущем, по данным Биржи труда, в Петрограде надвинется небывалый кризис мелкой промышленности, % которой принуждены будут прекратить свое существование; десятки тысяч специалистов рабочих будут выброшены в ряды чернорабочих, так как по их специальности им не найти работы. И это в то время, когда каждый день требует расширения промышленности, а не сокращения её. Ремесленники уверяют, приводя в доказательство ряд фактов, что гол тому назад "можно было предотвратить наступивший ныне голод", организовав правильную доставку сырья: у многих видных фабрикантов имеются списки тех продуктов, которые шли в столицу целыми поездами и которые нужны лишь для кучек мародеров, так как вслед за тем эти же продукты уходили из столицы, сделав путешествие, приносившее до 1000% прибыли изобретательным коммерсантам; продукты же, необходимые для поддержки петроградской промышленности, не пропускались "за неимением свободных нарядов поездов". Результаты получились такие, что многие продукты больше не вмлелмваются в столице, а имеющихся запасов уже и сейчас не хватает; вследствие этого надо ждать, что шведы и англичане, помимо крупной промышленности, возьмут в свои руки и мелкую: уже сейчас легче достать шведские белье, карандаши, чернила, бумагу, перчатки, английские кожаные изделия, металлические вещи и пр. и пр., чем найти русское; и это во время Войны, когда не существует правильного импорта; что же будет после окончания Войны? Один из коммерсантов, читая доклад о положении русской промышленности и торговли за время Войны, указал, что в 40 из 50 разобранных им отраслей промышленности совершенно не участвует русский капитал и русские люди терпятся только на второстепенных ролях; в десяти же других русский капитал выражен почти исключительно еврейскими фамилиями. Получается странная картина, глубоко возмущающая русских людей, но совершенно не интересующая, по-видимому, соответствующие инстанции администрации, в Петрограде нельзя купить никакого сырья в магазинах и складах солидных фирм, ведущих торговлю свыше 100 лет и ныне ликвидирующих из-за отсутствия торговли дело; но достаточно взять задние страницы газет или пойти по одному из известных заинтересованному петроградскому обывателю адресов, чтобы узнать, что вы все нужное можете получить у такого-то представителя "русско-американской", "русско-шведской" или "английской компании", или же просто у японцакомиссионера, проникающего всюду, куда русскому закрыт вход. Подобное положение в минуты, когда "патриотизм так дорог I и нужен во всех слоях общества", наносит этому патриотизму самые чувствительные раны, и приходится большинству населения повторять вслед за немецкими агентами: "попался русский медведь на выучку англичанину". Экономическое разорение, вызванное недостатком и дороговизной рук, усиливается с каждым днем: тщетно Петроградские ремесленники и фабриканты обращаются в соответствующие высшие инстанции и в разные комитеты с просьбами о разрешении подвоза сырья, помощи им реальной пока не оказано и предприятия их продолжают закрываться или переходить в руки шведских, английских, японских и др. иностранных Подданных, умеющих покупать сырье за границей и "таинственными путями" доставлять его в Петроград. Один из владельцев большого бельевого магазина в центре города рассказывает по этому поводу поучительную историю: "В июле 1916 года Сыскная полиция ходила по магазинам и разыскивала доставленные контрабандой заграничные чулки, кружева, прошивки и пр.; у многих торговцев их нашли, но большинство откровенно показывало, что у них этих товаров нет вообще, так как русских не производят из-за отсутствия сырья в достаточном для рынка количестве, а заграничные не провозятся из-за Войны. Каково же было удивление всех этих торговцев, когда чуть ли не на следующий день к ним приходит комиссионер-швед, предлагавший все подобные товары, полученные из-за границы, в неограниченном количестве и, конечно, без пломб. В результате оказалось, что шведские (с плохо стертыми следами германских "................") товары наводнили магазины столицы". Это бы казалось неправдой, если бы только у говорившего не лежали горы приобретенного им таким образом товара, который после этого уже никем не разыскивался. Но если недостаток сырья грозит тяжелыми последствиями в недалеком будущем, то недостаток пищевых продуктов представляет опасность для столицы в настоящем. Чем питается Петроград? Один лавочник-мелочник с изумлением спрашивал покупательниц: "и во что вы жрете? раньше хлеб пекли на 3 дня и всегда оставалось, теперь пеку два раза в день и никогда не хватает до вечера... А, ведь, мужики взяты на Войну... Кто же это столько стал жрать?" В этих словах лавочника скрыта глубокая Правда: бедные слои населения стали в неимоверном количестве потреблять хлеб, который заменил собою исчезнувшие с рынка продукты; семья, до Войны бравшая на день 4 фунта хлеба, теперь потребляет 8-9 фунтов, хлеб заменил собою не только булки, но и молоко, колбасу, яйца и пр. Так в тексте. С исчезновением с рынка ряда продуктов (а они исчезают ежедневно и систематически) усиливается роль и значение хлеба в домашнем хозяйстве. После Рождества Петроградский рынок ещё более опустел: в продаже нет достаточного количества молока, масла, мясных продуктов, суррогатов, сахара, а, главное, мет муки. Отсутствие муки (даже не крупчатки) ставит население в ужасные условия жизни: "из-под полы" ещё можно кое-где достать фунт муки (пшеничной) за 23-25 коп., но эта цена для большинства населения недоступна. А между тем мука необходима: дети, лишенные молока, сладкого чая, свежих яиц, масла, имели одно питание - кусок домашнего ситного или булки; теперь большинство детей этого лишено и вынуждено питаться плохо выпеченным хлебом. Все родители, учительницы, учителя и все имеющие оч ношение к детскому воспитанию сейчас указывают на невозможность подобного положения: необходимо, что семьи, имеющие детей, получали муку хорошего сорта (по карточкам) и чтобы она не шла к Филипповыма от последних к разного рода мародерам, ОХОТНО платящим за "хорошую" булочку 1 р. - 1 р. 50 к. Необходимость пожалеть детский организм, и без того изнуренный недостаточным питанием" заставляет все слои общества с волнением следить за теми операциями, которые производятся с распределением муки: в булочных Филиппова и Кривоносова можно "по знакомству" купить чудный белый домашний хлеб из лучшей муки за 40 коп., но в продаже его нет; в тех же булочных можно купить муки, по 25 коп... 2-3 фунта, а по 35 коп. - хоть мешок (есть пирожники покупают так). Эта ненормальность служит предметом обсуждения почти в каждой семье: всюду в муке ощущается страшная нужда, и отсутствие её - при отсутствии в продаже мяса и молочных продуктов" при безумной дороговизне рыбы и грибов - является наиболее тяжким лишением в последнее время. Публика уверена в злоупотреблениях, так как для обывателя непонятны следующие факты: 1) муки привозится в Петроград очень много и, судя по газетам и официальным заявлениям, мучной голод столице не угрожает, 2) в газетах часто появляются заметки, никем не опровергаемые, о порче десятков тысяч пудов муки в столичных складах, 3) булочным Филиппов! н др. выдается муки столько, что они могут продавать излишек на сторону и другим торговцам, 4) в ресторанах всегда продают белые хорошо пропеченные булки и пр. и пр.; как же со всем этим согласовать то, что муки все жеиначе, как "по знакомству", не достать". Правда, у кого есть знакомый, близко стоящий к "мучному вопросу", те говорят нечто другое про "мучной кризис", но такие люди обычно не очень разговорчивы, так как всегда обеспечены мукой. Все это заставляет волноваться столичное население и желать вмешательства в мучной вопрос высшей администрации, хотя бы в виде введения карточек. Помимо муки, население по-прежнему волнуют и другие кризисы: с мясом продолжают твориться изумительные чудеса - за 1 р. 20 к. за фунт мяса можно найти без очереди: по таксе же ничего, кроме костей, не получить, да вдобавок ещё приходится выслушивать издевательство приказчиков ("от костей навар больше"); с каждым днем все большему количеству населения приходится поневоле отказываться от потребления мяса и переходить на более дешевые и легче добываемые продукты. К сожалению, число последних тает с каждым днем: достать в столице молока дешевле 35 коп. за бутылку нельзя, да и за 35 коп. оно будет очень неважным. Ветчина и колбаса стали недоступны по цене, сыр и масло тоже; мучных суррогатов не достать (макароны, вермишель, лапша достаются с большим трудом). Таким образом, обыватель сидит на хлебе с чаем, имея на обед щи без мяса из одной капусты, а на второе - селедку (что все же стоить не дешевле 40-50 коп.). По мнению городских деятелей, ждать появления продуктов на столичном рынке - нечего; скорее возможно обратное явление- исчезновение того, что сейчас достается с таким трудом. В любой лавке хозяин жалуется на то, что нечем торговать; что товары привозятся с опозданием на несколько месяцев и в половинном размере по сравнению с требованием; что часто товары приходят в негодном виде или даже наполовину расхищенными по дороге. Отсутствие продуктов бросается в глаза всем и каждому: достаточно указать, что булочная, продававшая до Войны 10.000 булок в день, теперь продает их не более 800, вследствие чего может торговать 2-3 часа в день. То же самое наблюдается и в других лавках, торгующих предметами первой необходимости. Вновь обострился "сапожный голод": сапог почти не имеется в продаже, особенно женских, на которые устанавливается очередь; нет в продаже галош, сукна, шерстяных изделий и пр.; холст, полотно дешевых сортов и др. материи также исчезли с рынка; бумага и книги, лампы и грелки аптекарские товары и мыло, и пр. и пр. достаются с трудом, последолгих поисков. Конечно, отсутствие товаров и закрытие ряда магазинов на каждой улице не может проходить бесследно для настроения населения: публика с Тревогой смотрит на происходящее, по своему оценивая значение, например, того, что до Войны за булками можно было ходить через дом, в 1916 году надо было ходить за две улицы, а ныне надо пойти на полдня в очередь к Филиппову; стоя в очереди, публика делает предположение, что через полгода за булками придется ходить "с Обводного на Невский". Урезывая себя во всем необходимом, не имея возможности разумно тратить свои деньги, петроградский обыватель озлобленно бросает деньги на ненужные вещи, говоря: "все равно, ничего путного от этих денег не жди: мяса на них не купишь, так истратить их хоть на кинематограф, отвести там свою душеньку". Полуголодный обыватель с восторгом приветствует всякое проявление оппозиции, будет ли она направлена на городское самоуправление или кондукторшу трамвая, на министров или мародеров, на Правительство или на немцев, все равно. Отсутствие продуктов, не давая обывателю тратить деньги по его усмотрению, является главным фактором того озлобленного, на все брюзжащего настроения, которое овладевало всеми слоями столичного общества. Но недостаток продуктов начинает уже серьезно тревожить обывателя: нельзя же каждый день вместо молока читать оппозиционную газету, а вместо мяса ходить в театр миниатюр. В результате обыватель волнуется и грозит пока неизвестно кому - "рассчитаться по окончании Войны". Хуже и озлобленное настроение многосемейных, где дети голодают в буквальном смысле слова и где не раздаются другие голоса, кроме: "мира, скорее мира; мира во чтобы то ни стало". И эти матери семей, изнуренные бесконечным стоянием в хвостах у лавок, исстрадавшиеся при виде своих полуголодных и больных детей, пожалуй сейчас гораздо ближе к Революции, чем г.г. Милюковы, Родичевы и К0; и, конечно, они гораздо опаснее, так как представляют собою тот склад горючего материала, для которого достаточно одно искры, чтобы вспыхнул пожар. С каждым днем все большее количество голосов требует в столице: "или обеспечьте нас продуктами, или кончайте Войну". И эти Массы - самый благодарный материал для всяческой, открытой или подпольной, пропаганды: им терять нечего от невыгодного мира. Наступление Нового года, как известно, сопровождалось новой вспышкой дороговизны: осложнение внутреннего политического положения вызвало сильное колебание рубля, в результате чего оказалось, что многие товары вновь поднялись в стоимости на 50-100 и даже больше процентов. Политика недоверия к Правительству, пропагандируемая председателями Прогрессивного блока в провинции, а конституционно-демократической (кадетской) партией и за границей, дает свои плоды: отдельные группы капиталистов, особенно еврейских, под влиянием Слухов о реквизициях и репрессиях, вынули свои капиталы из торговых предприятий, следствием чего явилась новая заминка в торговле, все последствия которой не могут быть вполне учтены в данный момент: напр., целый ряд обществ, производивших доставку и перепродажу муки из провинции в столицу, вдруг стал ликвидировать свои дела и отказывается от новых контрактов, "ввиду неясности политического положения" и из боязни "потерпеть убытки в связи с колебаниями правительственного курса". Конечно, сокращение торговых и банковых операций вызвало новую волну дороговизны, которая, поднявшись на юге, ныне докатилась до Петрограда, вызывая на своем пути полное расстройство продовольственной организации. Результатом этого было то, что в настоящее время вновь поднялись цены почти на все продукты, особенно же на те, производство и продажа которых зависит от компаний капиталистов: конфетные, молочные, мясные, рыбные, жировые, осветительные и др. продукты вновь повысились у оптовиков, что не может не отразиться и на розничных ценах. Сейчас биржевики упорно твердят о необходимости повысить цены на керосин, растительное масло, муку, мясо, рыбу, сахар и пр., причем на некоторые продукты (сахар, хлеб, мясо) цена и без того уже повысилась. Но не только внутренняя политическая "неурядица" отразилась на внутреннем рынке: предложение Германией мира и отклонение союзниками этого предложения, а в последние дни -объявление Германией подводной Войны, - привели к тому, что банковские круги стали спекулировать с игрой "на мир и Войну", что вызвало приливы и отливы капиталов в банках, вследствие чего вновь нарушилось экономическое равновесие страны. Газеты полны сведениями о колебании цен на металлы в связи с последними дипломатическими новостями: колебание цен заставило продавцов не торопиться с заключением сделок и задерживать товары у себя, в ожидании более выгодного "момента". Однако международное положение остается неопределенным: вместо фактов царят Слухи, которыми руководствуются спекулянты, ещё более возвышая цены на продукты; известие о начале подводной Войны, отразившееся на иностранных биржах, вызвало среди петроградских коммерсантов сильное волнение и мечты "с момента, когда можно нажить деньгу, попридержав товар(так оценили момент столичные оптовики - торговцы аптекарскими товарами, сразу объявившие о предстоящем подъеме оптовых цен на инструменты, привозившиеся из Англии). Оптовики, стесняемые банками в своих операциях, выражают уверенность, ЧТО к февралю цены на многие продукты поднимутся на 75-100%, ввиду того, что сведения, поступающие из провинции о состоянии внутреннего рынка, очень неутешительны: повсюду царит Анархия, цены бешено "прут кверху", продуктов не хватает, деньги "продолжают дешеветь": "если Петроград хочет иметь товары, то он должен платить за них дороже провинции", - вот принцип, хорошо усвоенный всеми экспортерами товаров из провинции. Ещё большую опасность предстоящей дороговизны представляют отношения города и деревни, результатами которых является го, что города рискуют оказаться без хлеба. "Хлебные цены", о которых много и горячо спорили как газеты, так и различные учреждения, не обеспечили городам подвоза хлеба, который разыскивается с большим трудом и уступается крестьянами неохотно. Дороговизна городских товаров заставила крестьян припрятывать деньги, а также и не продавать хлеба, пока на него не будет "настоящей цены"; эти мечты о "настоящей цене", охватившие всю крестьянскую Россию, сделали то, что фактически ни один город не обеспечей в должной степени хлебом. К этому прибавилось ещё и то, что землевладельцы, не желая отдавать всю "военную прибыль" в руки капиталистов и фабрикантов, стали организоваться в одну партию с целью более дружного проведения высоких цен на хлеб. Одно это известие вызвало среди петроградского населения Слухи о повышении цены на хлеб и содействовало огромному недовольству низших кругов, разжигаемому к тому же оппозиционной и левой прессой. Повышение цены на 1 к. с фунта и одновременное ухудшение продаваемого хлеба породило в Петрограде грязные Слухи о предстоящем голоде и о введении "голодного хлеба" (по примеру Германии).   Уже наблюдался ряд столкновений в мелочных лавках из-за того, что хлеб по 7 коп. продается плохо выпеченныйи из негодной муки, с горьким привкусом; тут же продаются хлебы "формами" в 4 фунта по 10 коп. за фунт - очень хорошей выпечки и из свежей муки, что не может не вызывать у точных и малоимущих покупателей недовольства недостатком продуктов. Некоторые товары мелочники предпочитают не иметъ в продаже, дабы избежать споров с покупателями; напр., свечи и мыло достигшие невероятной цены, почти нигде не продаются, хотя их на складах можно получить немало, но по очень высокой цене. Торговцы не перестают жаловаться на мародерство оптовиков, обыватель - на торговцев; однако, жалобы мало помогают делу и никого не успокаивают. Картина дороговизны в настоящее время прямо-таки ужасна: молоко достигло 40 коп. (не стерилизованное), мясо 80-85 коп., грибы 6-7 и 8 р. за фунт, леденцы 2 р. (вместо 25 к. в 1914 г.) и т д... причем в сравнении с декабрем 1916 года изменение цен рисуется в таком виде: Цены повысились на: картофель - на 25 % морковь, брюква, репа - 35 % капуста-25 % мясо - 20 % колбаса - 50 % ветчина - 60 % масло (русское) - 15 % сыр-25% яйца - 20 % молоко - 40 % хлеб-15% шоколад - 100% леденцы -75% печенье и сладкая булка - 50% яблоки - 70%, груши, апельсины - 150 материи - 50-60% обувь - 30% белье - 25% ит.д. Конечно, рядовому обывателю этот новый прилив дороговизны совершенно не по карману: многие продукты совершенно исчезли из обихода даже не низшего класса населения: и обыватель с тоской спрашивает: "что же будет дальше? не настанет ли день, когда обывателю придется действительно голодать?" Все признаки предвещают, что подобный день может наступить в весьма недалеком будущемИ обыватель с отборной руганью набрасывается на всех действительных и мнимых виновников дороговизны. Вновь распространились Слухи о различных злоупотреблениях по распределению и доставке в столицу продуктов. Наиболее подробно рассказывают историю, не лишенную правдоподобности: вафельные и пирожные продолжают печь пирожки и вафли, подавать чай и кофе с сахаром, а между тем карточек эти учреждения ив Градоначальства не получают; как же они обходятся, если в средней вафельной в день выходит не менее 15 фунтов сахару" Оказывается, что хозяева пирожных и вафельных занимаются скупкой карточек на сахар, причем за карточку платят от 1 до 2 рублей; оказывается, что есть скупщики карточек; добывающие каким-то образом по несколько сот карточек на "мертвые души", по общему и до сего времени никем иеопровергнуто-му убеждению в сахаре и др. предметах первой необходимости совершенно не нуждающиеся. К счастью, сахара хватает, и пока эта история может служить больше в виде иллюстрации к современному недостатку продуктов, чем поводом к острому возбуждению недовольства. Большое недовольство вызывает распределение муки, про которое рассказывают прямо чудеса, ничем не объяснимые: уверяют, будто бы для получения муки булочники должны платить по 2 и 3 р. с мешка "за хлопоты"; иначе будто бы мука "исчезает" и: попадает в булочные Филиппова, Кривоносова и др. крупных булочников, откуда продается лишь "по знакомству". Ввиду того, что названные булочные действительно продают муку "из-под полы", публика охотно верит рассказу, в истинности которого клянутся многие булочники, якобы из-за этого оставшиеся на Рождество без муки. Ввиду того что недостаток хорошей муки сильно чувствуется всеми, подобные Слухи очень нервируют население, видящее косвенное их подтверждение в продаже чудных булок во всевозможных ресторанах, тогда как булочные закрыты "за недостатком муки". Не меньшее возмущение вызывает продажа мяса: городские мясные превратились в притоны мародеров, где: за полтинник "начай" приказчику, можно всегда купить сколько угодно хорошего мяса без очереди (в пятницу) и где по очереди поступают в" пролажу лишь кости и неудобные для варки части. Со всех сторон раздаются жалобы на то, что лучшие куски припрятываются приказчиками, что по знакомству с заведующими отпускаются в рестораны целые туши, что публику не только обвешивают, но из-бивают и пр. Значительная доля Правды в этих рассказах заставляет думать, что Слухи верны: никогда мясная "вакханалия" не достигала таких размеров, как в настоящее: время: жалобы несутся со всех сторон, причем "продовольственная комиссия", признавая их основательность, уверяет, что она "ничего не в силах сделать". Публика же вполне стоит на точке зрения Женщины, простоявшей в очереди у городской мясной 5 часов для того, чтобы узнать, что мяса нет: Женщина вцепилась в лицо приказчика и исцарапала его до крови, пока не вмешался городовой и не закипела общая свалка, кончившаяся тем, что мясо в лавке нашлось и было роздано Женщинам. Эксцессы на почве скрывания товаров частными мародерами имеют все же оправдание в том, что трудно проверить наличность товаров в лавке; но эксцессы в городских лавках падают всецело на голову руководителей лавок и городского общественного самоуправления: нельзя же допустить, чтобы город действовал подобно мародерам. Не меньше Слухов в столице о злоупотреблениях с перевозкой продуктов: в то время, как по газетным, сведениям, исходящим ив официального источника, злоупотреблений по перевозке очень немного, петроградские Слухи рисуют совершенно иную картину. Прежде всего, по уверениям купечества, нелегальные способы доставки продуктов продолжают существовать, но пользование ими благодаря деятельности комиссии Савича по раскрытию железнодорожных злоупотреблений стало гораздо дороже: по-прежнему кондуктора привозят в столицу масло, спирт, рыбу, мясо, колбасу и пр. из Сибири, но цена за доставку очень возвысилась благодаря риску операций подобного рода: в го время как до раскрытия злоупотреблений кондуктор брал "за рейс" 200-300 руб., теперь он не хочет и слышать менее 500, уверяя, что ему нужно делиться с "ревизорами": сливочное масло, получаемое из Сибири, стоило в ноябре "пакет" в 2 пуда 96 руб., теперь то же масло при той же цене на месте обходится в 212 руб. О железнодорожных злоупотреблениях ходят по городу целые легенды; особенно популярна история о том. как накрыли в де 200 ведер спирта из Маньчжурии: ревизор якобы конфисковал весь этот спирт, но, получив 1000 руб., вдруг увидел свою "ошибку" - конфискованный спирт превратился в "молоко", которое и посейчас продается в одном из ресторанов около Николаевского вокзала по "хорошей" цене 25 руб. за бутылку. Ввиду того, что в комиссии Савича находились лица с достаточно подозрительным прошлым (кажется, ныне уволенные), в Петрограде | сложилась легенда о "честном прокуроре, окруженном 12-ю подлецами"; легенда эта вышла из путейских кругов и рассказывает про невероятные вещи, творившиеся при производстве ревизий: уверяют будто бы доносы на злоупотребления писались самими мародерами, что-нибудь не поделившими; что комиссию обма-1 нывали на каждом шагу (под видом "военных грузов" провозились фрукты, под видом "сушенных овощей" для интендантства j провезен, якобы, спирт и пр.). Как бы то ни было, публика верит \ в возможность железнодорожных злоупотреблений: провозимая ежедневно контрабанда (коньяк с Кавказа, масло из Сибири, фрукты из Крыма, спирт из Маньчжурии и пр.) является показателем того, что в вере публики есть известная доля Правды* Газеты поддерживают недовольство публики сообщением] сведений о злоупотреблениях при закупках на местах: конечно.) публика уверена, что в газеты проникает сквозь военную цензуру лишь сотая часть тех злоупотреблений, которые происходят в действительности; получается в убеждении публики картина, что закупка, перевозка и распределение продуктов одно сплошное злоупотребление; что в организации продовольственного дела царит хаос, из которого может быть один лишь выход - передача всего дела в другие руки. Петроградские обыватели, испытывая особенно сильную нужду во многих продуктах, охотно верят всему, что говорится о "продовольственной разрухе" и, конечное полны негодования против администрации, якобы виновной за все происходящие непорядки. Обострение политических выступлений придает продовольственному вопросу особенно важное значение и ставит его в центр многих программ политических партий: недовольный, изголодавшийся обыватель, конечно, настроен оппозиционно к Правительству и левые партии заранее уверены, что им удастся сделать: обывателя орудием своих политических выступлений. Всеобщее недовольство мерами Правительства служит залогом того, что I пропаганда революционных партий найдет готовую почву. Поэтому вполне понятно, что левые партии уделяют продовольст- венному вопросу одно из главных мест своей программы. Для Прогрессивного блока продовольственный вопрос является своего рода последним козырем в борьбе с Правительством: в случае роспуска Государственной думы большая часть блока окажется вне всякой связи с местным населением и не сможет реально осуществлять свои программные пункты. Наоборот, если бы блоку (как его члены надеялись осенью) удалось получить в свои руки все продовольственное дело, то блок мог бы играть крупную роль и оказывать сильнейшее влияние на население. Передача продовольственного дела в руки общественных организаций повлекла бы за собою те же последствия, какие наблюдаются в деятельности земского и городского союзов: получив казенные деньги, эти организации приписывают весь успех своих действий исключительно себе и стараются уверить, что главное - не деньги, а "организация". Потеряв связи с избирателями, сильно полевевшими за время Войны, и практически не имея никакого влияния на Массы населения, члены Прогрессивного блока боятся не на шутку, что большинству из них не придется быть избранными в новую Думу и потому они без устали кричат о необходимости "реорганизации продовольственного дела" и о передаче его в руки "народных представителей", которые одни, якобы, способны "спасти Россию от голода". С этой целью левые группы Думы, левые газеты и земский союз ведут упорную борьбу против министра земледелия, критикуя все его меры, обвиняя его чуть ли не в пангерманизме и сея на все стороны смуту. Земские уполномоченные на местах стараются всеми силами показать, что Политика министра земледелия ни к чему хорошему не приводит, что она вызывает лишь недовольство населения и сопровождается ростом цен на продукты. Благодаря такому их отношению к правительственным мероприятиям в области продовольственного вопроса, - действительно, оказалось, что купечество и крестьяне нисколько не доверяют Правительству и склоняются в пользу той Политики, которая грозит оставить Россию хотя и голодной, но зато при "либеральных тезисах" и при участливом хозяйничаньи пресловутой "Общественности". Со всех сторон России поступают сведения, показывающие то глубокое недоверие населения к Правительству и его мерам, которое сеется "Земгором" и подобными ему оппозиционно-настроенными организациями: уполномоченные "Земгора" конкурируют при закупках с уполномоченными других ведомств и тем повышают цену; они распространяют среди населения Слухи о Правительстве, возбуждающие темную Массу; они ведут агитацию в духе Кадет, распространяя запретные речи и пр. Все это приводит к тому, что продовольственная разруха смешивается в одно целое с политической смутой и грозит России крахом, какого ещё не знала русская история: в то время как кучка политиканов в Таврическом дворце не дает возможности работать Государственной Думе, в стране продолжает расти разруха, угрожая всему государственному организму катастрофой. Недовольство правительственными мероприятиями, распространяясь среди широких Масс населения, влечет за собою ту приостановку хозяйственной жизни страны, которая особенно проявилась в первые дни нового года: товарообмен приостанавливается, продукты один за другим исчезают с рынка, меры администрации ни к чему не приводят,. Это положение хорошо учли Евреи, оценивающие современное экономическое положение России, быть может, резко" но, в общем, верно: "за русскую торговлю сейчас нельзя дать гроша; с минуты на минуту немцы или англичане захватят рынок без товаров, но с миллионным потребителем; русский рынок - умер и его на воскресишь правительственными циркулярами; Россия не хочет мириться, когда предлагает Германия, ну так она должна будет помириться, когда этого захочет Англия: а это будет тогдакогда русский рынок станет пустым и его смогут разделить между собою Англия и Германия". Евреи осторожно отходят сейчас от торговли, которая недавно была всецело в их руках: они не скрывают того, что боятся экономического краха и не желают рисковать своими капиталами. В последнее время среди еврейского торгового населения Петрограда царило сильное возбуждение: распространилось известие, что в Англии образовалось "Русско-Английское торговое товарищество" в виде акционерной компании для "расширения русской торговли"; Евреи считали это началом полного закрепощения русского рынка за англичанами и открыто выражали свое недовольство: большинство из них тесно связано в торговых сделках с Германией и не может сочувствовать "обангличанению" нашей торговли... Продовольственный вопрос продолжает волновать и рабочие круги, серьезно озабоченные тем, каким бы путем принудить Правительство уступить рабочим организациям ("объединенным рабочим") некоторую долю в участии при закупках и распределении продуктов. Усиление пацифизма в Массах в виде "антиоборончества" привело к тому, что "оборонческие" группы оста*лись в меньшинстве и не могут оказывать заметного влияния на Массы; желая усилить свое значение хотя бы путем участия в буржуазных организациях, рабочие группы настойчиво л обиваются того, чтобы распределение продуктов между рабочими перешло бы в ведение рабочих организации, т. с. иными словами, чтобы вся рабочая Масса зависела в получений продукта от группы "объединенных рабочих" данного завода. С этой целью рабочие кооперативы, рабочие столовые й т.п. приучают Массу К мысли о необходимости требовать передачи значительной части продовольственных работ выборным. Ввиду того, что материальные условия жизни Массы рабочих, особенно пожилых и многосемейных, продолжают ухудшаться в связи с ростом дороговизны, идея эта пользуется значительной популярностью, хотя и самая возможность её фактического исполнения вызывает сомнения в рабочей Массе; не может ли случиться, что выборные (как уже это наблюдалось во многих больничных кассах и иных учреждениях сферы "легальных возможностей") будут злоупотреблять своей властью и проявлять, при распределении продуктов, личные, национальные или партийные симпатии и антипатии. Кроме того, многие рабочие, оставаясь на прежней точке зрения недопустимости для рабочих компромиссов с буржуазными партиями, осуждают даже организаций столовых, говоря: "Ради хлеба нельзя продавать интересы рабочего класса и позволять буржуазии чувствовать хоть какую-нибудь тень зависимости от неё рабочих в частной жизни. Городские столовые - замаскированный тип подачки нищим й ЙХ надо избегать до тех пор, пока рабочие не будут в силах создать свой, основанные исключительно на общественных началах, столовые. Иначе после не обобраться упреков буржуазии в том, что рабочие "за хлеб-соль" отплатили по-свински". Все же чувство голода заставляет Массы сочувственно относиться к идее столовых, и пропаганда необходимости передачи продовольственных дел рабочим организациям, хотя бы в виде их участия в буржуазных органах, находит много сочувствующих на ряде заводов и фабрик Петрограда. Анкеты, производимые время от времени биржей труда и больничными кассами, показывают, что положение рабочих заметно ухудшается: дороговизна помещений и топлива поглощает значительную часть высокого заработка квалифицированных рабочих; положение чернорабочих лучше в материальном отношении, но сильный взрыв пьянства, наблюдающийся в рабочих районах с сентября 1916 года, застав*ляет их тратить очень большую часть заработков на ханжу.   Все анкеты говорят об ухудшении санитарных условий как работы, так и жизни, вследствие чего наблюдается огромная заболеваемость рабочих, составляющая во многих предприятиях до 10% рабочих дней (в то время как в 1915 году она составляла 0,5%). Изменился и бюджет рабочих: 1915 год был охарактеризован сильным потреблением рабочими мяса, рыбы, молока и др. продуктов, ныне питание значительно ухудшилось ввиду невозможности достать многие продукты, зато увеличились расходы на развлечения, книги и журналы и пр.; в одной из анкет встречаетеверное объяснение этого явления: "в 1915 году - есть свободный пятак, зашел в булочную и купил пирожок; а теперь есть пятак, но что же на него купишь. Да, только, газету..."   "Сознательные рабочие" рисуют в ближайшем будущем Революцию, как следствие экономического краха в соединении его с политическим: по их мнению, недостаток сырья принуждающий многие фабрики сокращать производство, должен прогрессировать; скоро он достигнет того, что вся хозяйственная жизнь страны, кроме работы на оборону, прекратится; появятся тысячи безработных Женщин и подростков, которые собьют плату в предприятиях, ещё работающих, и вызовут замену мужского труда женским. Усиление дороговизны, ввиду прекращения Массы производств, приведет % требованию Массами мира, который невыгоден буржуазии; вследствие этого произойдут события, распутать которые в силах одна Революция. Эта уверенность, что мирного разрешения продовольственного вопроса не может быть, очень характерна для текущего момента: все партии связывают экономический кризис с политическими событиями' и видят лишь в Революции разрешение продовольственной проблемы в её теперешнем запутанном виде. Ожидание "важных событий" стало обычным содержанием обывательского дня: все Слухи касаются так или иначе вопроса о "будущем на днях событии", причем одни под это важное событие подводят "ответственное министерство", другие - роспуск Государственной думы, третьи - всеобщую забастовку, а четвертые -заключение сепаратного мира с Германией. Напряжение политической атмосферы заставляет и подпольные партии предаться маниловским мечтаниям о возможности "настоящей Революции" в России: однако фактические данные значительно преуменьшают осуществимость этих мечтаний на деле. В этом отношении трезвее других смотрит на текущий момент депутат Александров, один из немногих Кадет, не ушедших от реальной обстановки в политической "империи"; по его словам, "в России много накопилось материала для взрыва: недовольство политическим бесправием, цензурно-административные неурядицы, а главное - продовольственная разруха ~ заставляют миллионы людей протестовать против Политики Правительства и выражать свое недовольство; но от этого недовольства ближе до монархическо-патриотического Погрома Евреев и "инородцев" и эксцессов "голодного бунта", чем до всероссийской Революции; Россия идет к ней верными шагами, не предсказывать Революцию через несколько недель значит не понимать исторического процесса; в этом и заключается ошибка левых...". В дальнейшем росте оппозиционного настроения Масс продовольственный вопрос занимает центральное место: то состояние боязни за завтрашний день, в каком находится большая часть петроградских обывателей, не знающая, что она сможет достать себе на обед, - не может долго длиться: оно нервирует до крайности все слои столичного населения и делает их восприимчивыми ко всякого рода пропаганде недоверия к Правительству. Если Петроград и дальше (как предсказывают левые) будет также нуждаться в продуктах, как теперь, то должно ожидать всякого рода беспорядков, Погромов, а главное - усиления оппозиции всем другим мероприятиям Правительства, как бы ни были они полезны для общества и необходимы для Государства. Уже и теперь в "очередях" и "хвостах" развиваются сплошь и рядом мысли о необходимости избежать платежа подоходного налога: "зачем его платить, чтобы генералы-то пьянствовали. Нет, раз Правительство для нас палец о палец ударить не хочет, то и мы не плательщики" и пр.; не меньше насмешек вызывают объявления о военном займе: "вот бумаги-то на объявления у них хватает, да и красок есть, а чтобы дать муки народу, так это их не касается... Найдут дураков подписываться: у всех животы подвело с голодухи, а они: подпишись на заем". И огромная непопулярность в столице как займа, так и подоходного налога резко показывает настроение петроградского населения. Чего же ждет общество от Правительства? И насколько велики эти требования? Прежде всего общество ждет упорядочения продовольственного дела: это вопль обывателя, раздающийся в течение многих месяцев и охватывающий собой все большие круги населения. В настоящий момент беспорядок, царящий в доставке и распределении продуктов, достиг своего апогея: даже городс кие служащие, чиновники Министерства земледелия и чины Градоначальства не могут дать точных сведений а количестве имеющихся в столице запасов продуктов и о местах их хранения. Не считая тысячи кооперативов и продовольственных лавок при министерствах, в Петрограде действует свыше 50 комиссий, через которые можно получать продукты, но, к сожалению, неизвестно, какие продукты какая комиссия распределяет; во многих из этих комиссий не знают даже про существование других комиссий: например, обыватель может достать муку через министерство внутренних дел, через градоначальство, через Калашников-скую хлебную биржу, через интендантство и пр... но в каждом учреждении своя норма и своя цена, что порождает страшный хаос, ц "Топленое масло", продаваемое в лавках по 2 р. 40 к., в министерстве внутренних дел продается по 2 р. 80 к., а в Градоначальстве и учрежденияхполучающих от него, по 89 коп. за фунт. А масло одно и то же, но разница в цене объясняется способами его закупки. На одной и той же улице можно встретить 3-4 различных цены за один и тот же продукт: ветчина стоит и 3 р 20 к. и 2 р. 80 к. и 2 р. 50 к. и 2 p. 10 к. за фунт. Хаос осложняется тем что все учреждения стараются "урвать" побольше запасов для себя, вследствие чего получается, что в одном месте дают покупателю 10 фунтов масла, а в другом - 2. Найти центр, в который можно было бы обратиться с указанием неправильности распределения, невозможно: каждое учреждение замкнулось в себе и не желает делиться с другими. Получается картина какого-то "замкнутого хозяйства". В доме, где глава семьи служит в министерстве внутренних дел, не знают куда девать масло, а в соседнем, где глава семьи чиновник морского ведомства, сидят без куска масла, но не знают, что делать с мясом, которым снабжает ведомство. И это наблюдается по всему Петрограду: в одном учреждении засыпают служащих крупой й грибами, в другом - черносливом и селедками, в третьем - маслом и спичками, в четвертом - телятиной и сахаром ("без карм чек"). Все продовольствие распределяется благодаря этому совершенно неправильно и, конечно, частные обмены продуктами обывателей не вносят никакого корректива в систему. Таким образом, у обывателя есть желание, чтобы все продукты шли "на учет" и распределялись между обывателями по количеству "сдое ков", а не по местам службы, занятий или по знакомству; тоги многих продуктов хватило бы в столице, так как есть семьи, конечно, подобное распределение отнюдь не должно быть отдано в руки городского самоуправления, которое способно лишь принести ещё большую путаницу и злоупотребления: попытка города взять на себя распределение продуктов хорошо памятна столичным обывателям, испытывающим и сейчас все последствия от продажи мяса через городские лавки; за год город не сумел нисколько упорядочить дело и принять меры к прекращению злоупотреблений, обнаруженных в самом начале и продолжающихся и по сей час (скрывание лучших сортов мяса и продажа и его на сторону, мародерство приказчиков, антисанитарное хранение продуктов и пр. Обыватель мечтает о том, чтобы была создана столице центральная распределительная комиссия, которая изыскала бы способ правильного распределения продуктов, хотя бы путем введеНИЯ карточек или особой отметки о получении продукта на паспортах И т.п. Это первое и главное желание: обыватель скорее согласиться сидеть без мяса и масла, если будет знать, что его соседи тоже сидят без мяса и масла; но обыватель возмущается тогда, как сейчас, например, - когда он сидит без масла и мяса, а сто соседей объедается тем и другим продуктом полученным путем, недоступным для всех и каждого. "Справедливое распределение уже имеющихся гпюдуктов" - является давнишней мечтой обывателя. И об этом больше всего вопит мерзнущая в "хвостах". И всё более и более озлобляющаяся публика. Не в меньшей мере обыватель желает, чтобы Правительство, узнав о его бедственном положении, пришло на помощь я упорядочении доставки продуктов: обывателя возмущает to, что когда в столице нет муки и масла, целые поезда приходят с продуктами, совершенно ненужными: перед Рождеством везли к неимоверном количестве дорогую дичь, фрукты, шампанское ("для Интенданства", как сообщалось на днях Николаевской Ж. д.), Но совершенно не думали о подвозе пшеничной муки, так как "ей торговать не с руки: наживешь копейки", - говорят купцы. Поэтому обыватель мечтает о времени, когда Правительство претфятит доставку на имя ведомств поездов со спиртом (под видом селёдок), фруктами, персидскими коврами, шелковыми материями и н.н. "предметами первой необходимости". Наряду с зтизи обыватель хотел бы, чтобы были прекращены злоупотребления с доставкой по железным дорогам, но это желание. в исполнимость которого большинство петроградских жителей не верит. Третье желание обывателя - урегулировать цены на продукты: введение и отмена такс показали, что в Петрограде купечество реагирует на это одинаково - повышает цену. Необходимо, по мнению обывателей, устроить перепись и вести точную регистрацию имеющихся в продаже товаров; после этого возможно ввести таксу, которая была бы действительно обязательной для торговца, а не служила бы украшением стены. Рост цен за время Войны, достигающий 3000%, превосходит всякое человеческое понимание и ничем другим не может быть объяснен, как стремлением каждого мародера "не отстать от других". Если нечего и думать о возвращении к ценам, бывшим год назад, то все же большим подспорьем для обывателя было бы за-фиксирование на несколько месяцев уже существующих сейчас расценок. Но ввиду того что оптовики ежедневно повышают цену на продукты, обыватель со страхом ждет момента, предсказываемого Шингаревым: "Пара сапог будет стоить 5000 руб., а фунт хлеба - 3 руб." Мародерство, по признанию самого купечества, царит невероятное: достаточно вспомнить, что банки считают убыточными операции, давшие за год меньше 150 %; и если булочник, имевший до Войны 8000 р. капитала, теперь оценивается в 150,000 руб., то можно ли говорить о "честной прибыли" торговца. Обывателя "стригут" по несколько раз в день, и он по своей беспомощности лишь вопит к администрации: "спасите, не дайте снять совершенно шкуру". А между тем положение обстоит действительно так, что большинству петроградских жителей при новом подъеме цен будет буквально нечего есть: дрова по 42 руб. за сажень заставили чуть ли не третью часть населения отказаться от мяса и масла, ибо дилемма - замерзнуть или питаться впроголодь - разрешена большинством в пользу сокращения питания ради отопления помещений. Исполнение этих трех желаний обывателя внесет значительное успокоение в жизнь столицы и хотя на время уменьшит то озлобление, которое разлито во всех обывателях: исполнение этих желаний, по уверению многих компетентных лиц. вполне осуществимо для Правительства. Это отняло бы у революционных партий главный и последний козырь их пропаганды: обыватель, получив хоть немного отдыха от голодухи, не захочет слушать агитаторов из боязни потерять то, что получил после долгих страданий и ожиданий.   И левые партии это игрекрасш сознают: недаром они стараются внушить недоверие ко всем по-пыткам Правительства так или иначе улучшить продовольственное обеспечение столицы; они понимают, что больше будут верить той партии, которая обеспечит город продуктами, чем той, которая будет предлагать различные авантюры. Понимают они и то, что если долго будет продолжаться продовольственная разруха, то население в конце концов перестанет ждать спасения от Правительства и должно будет в силу необходимости поверить любому проходимцу, который пообещает, при следовании за ним и исповедании его политических лозунгов, спасение и избавление от мук голодной и неизбежной Смерти. Если население ещё не устраивает "голодные бунты", то это ещё не означает, что оно их не устроит в самом близком будущем: озлобление растет и конца его росту не видать... А что подобного рода стихийные выступлений голодных Масс явятся первым и последним этапом по пути к началу бессмыленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех - анархической Революции, - сомневаться не приходится. Дать заработок (доставить на фабрики и заводы сырье и топливо) для пролетариата Петрограда и Москвы и накормить население двух названных центров - в настоящий момент - значит предотвратить неизбежность катастрофически надвигающейся опасности для всей страны и лишить сплотившиеся ныне оппозиционные и революционные силы возможности возлействывать на Массы, так как наличность - фактически невозможная - голода во всей остальной России, "при спокойствии и сытом состоянии столичных обывателей", ни в коем случае и никогда поводом для революционных выступлений и каких-либо иных неожиданностей - до пресловутых "переворотов" включительно - не послужит и служить не может. ГАРФ. Ф. 102. 00. 1917. Д. 20. Ч. 57. Л. 23-32ой Содержание   www.pseudology.org