М., Алгоритм, 2004 Владлен Георгиевич Сироткин Сталин. Как заставить людей работать Глава 1. Сталинский переворот Мы уже писали о виртуальном тандеме-соперничестве президента США Вудро Вильсона и главы Совнаркома РСФСР Владимира Ленина в 1919-1920 гг.1. --------------------------------- 1 Сироткин В. Освобождение от химеры (красное знамя в кривом зеркале мировой революции) // Демократия по-русски. М., "МИК", 1999, с. 185-198. Оба эти доктринера представляли типичный продукт гуманитарного образования конца XIX в., впитавшего в себя натурфилософию века Просвещения, XVIII, с его "Человек есть царь природы". Оба считали, что человечество уже совершило к началу XX в. гигантский научно-технический рывок к прогрессу — поставило себе на службу пар, нефтепродукты, электроэнергию, химию. Несовершенной остается только политическая надстройка — именно она привела к кровавой бойне Первой мировой войны. Значит, надо лишь исправить надстройку, и больше не будет ни войн, ни революций, а наступит "библейский рай" (у Вильсона) или "коммунизм" (у Ленина). При этом каждый из двух утопистов вначале верил, что он один держит в руках универсальный ключ послевоенного облагодетельствования человечества: Вильсон — через Лигу Наций, Ленин — через Коминтерн На поверку оба Политика оказались неисправимыми идеалистами, хотя, например, Ленин, как марксист, казалось бы, по определению должен был быть твердокаменным материалистом. На самом же деле и Вильсон, и Ленин больше уповали на силу идей, нежели на силу вещей (экономики). Отсюда в концепции послевоенного переустройства в Европе и мире у Вильсона в его уставе Лиги Наций почти не нашли отражения экономические проблемы, хотя по разрешению социальных вопросов и была создана слабосильная специальная "дочерняя" международная структура — МОТ (Международная организация труда — существует и поныне, входя в число специализированных организаций — ЮНЕСКО, ФАО, ЮНИДО и др. — в ООН). Впрочем, никакого международного экономического отдела не было и в Коминтерне. Вудро Вильсон (1856–1924 гг.), как и очень многие западные Политики его поколения, полагал, что в экономическом базисе западного мира ничего принципиально менять не следует— концепции Адама Смита и Дэвида Рикардо исправно работают, и следует лишь функции "Государства — ночного сторожа" поднять через Лигу Наций до международного уровня: обеспечить капиталистам нормальные условия хозяйственной деятельности, пресекая попытки нарушить послевоенную международную стабильность Версальской мирной Системы санкциями Лиги (которыми, впрочем, она не обладала — орган типа Совета Безопасности ООН в ней отсутствовал). Геополитически Вильсон, разваливая многонациональные империи — Австро-Венгерскую, Османскую и, частично, Российскую (Финляндия, Балтия, Польша), хотел повторить "латиноамериканский вариант", но уже в Восточной и Балканской Европе, а также на Ближнем и Среднем Востоке. Ведь ко времени создания Версальской Системы 1919-1939 гг. в Латинской Америке уже почти сто лет под эгидой США более или менее успешно функционировала целая Система из конгломерата Государств (а в Центральной Америке — очень маленьких "банановых республик" — Панама, Куба, Сальвадор, Гондурас и т.п.), которыми финансово-экономическими мерами а также с помощью американской морской пехоты, США довольно успешно дирижировали. Нечто подобное под лозунгом — "каждой нации — свое Государство" — предложил Вильсон и народам Восточной Европы, полагая, что США через Лигу Наций легко справятся с новой "Латинской Америкой", экономически базирующейся на той же "банановой" основе. Но этим вильсоновским глобальным планам мирового господства США уже в начале XX в., используя старый лозунг Американской и Французской революций конца XVIII в. о приоритете наций, не суждено было сбыться. И смертельный удар по этим планам нанес не Ленин и Коминтерн, а собственные американские сенаторы: подсчитав расходы на содержание новой "восточноевропейской Латинской Америки", они ужаснулись и провалили в 1920 г. ратификацию Версальского мирного договора и устава Лиги Наций. Тем самым США дипломатически уходили из Старого Света, оставляя в Лиге Наций и её "дочерних" организациях, а также на всякого рода международных "саммитах" лишь своих наблюдателей (без права решающего голоса). Для Вильсона это был такой удар, что его не подсластила "пилюля" лауреата Нобелевской премии мира: в 1924 г. он умер. Кстати, в один год с Лениным, который тоже не выдержал своего удара — краха надежд на скорое начало мировой пролетарской революции, ради которой он повел Большевиков на штурм Зимнего дворца, создал Коминтерн и СССР. Фактически Ленину и его соратникам-Большевикам после сокрушительного поражения в августе 1920 г. под Варшавой и разгромом РККА им. Коминтерна (бросок через Польшу в Германию, где уже в июле 1920 г. в пригородах Берлина появились красные конники комкора Г.Д. Гая) пришлось решать проблемы выживания в национальных рамках, без надежды на то, что "Нас возьмет на большой исторический буксир международная революция" (Л.Д. Троцкий). Отсюда — НЭП, отсюда — сталинский "Социализм в одной стране". Но те же проблемы, только "капитализма в одной стране", возникли и перед правящими кругами новообразованных "вильсоновских" карликовых (по сравнению с прежними империями) Государств Восточной Европы.   Разом, после голосования в американском Сенате (своеобразным вариантом "чуда на Висле") лишившись надежд на свою "мировую революцию" (финансово-экономическую помощь и военную защиту США), они оказались один на один перед теми же проблемами, что и Большевики в Советской России: послевоенной разрухой, голодом, безработицей, стагнацией хозяйства и т.д. Именно этим объясняются ожесточенные классовые бои и даже временный приход коммунистов к власти в Венгрии, Баварии, Финляндии, захват в 1920-1922 гг. заводов и фабрик рабочими в Италии и т.д. С позиции исторической ретроспективы это означало, что идеальная "национальная схема" Вильсона, как и столь же умозрительная "интернациональная" (классовая) схема Ленина при столкновении с реалиями послевоенной Европы давали сбой. Причина этого сбоя лежала в глубинных проблемах экономики, все ещё основанной на постулатах XIX в., при всем их различии в Западной и Восточной Европе. Джон Кейнс на Западе и "Сменовеховцы" на Востоке Следует отметить — не все мыслящие умы Европы и Америки слепо следовали за двумя гуру — Вильсоном и Лениным. Эти умы понимали: дело не в одном идеологическом противостоянии национализма и интернационализма, а гораздо глубже — в цивилизационных изменениях в мире вообще, в экономике и социальных отношениях — в частности. После такой гигантской катастрофы, как Первая мировая война, миром уже нельзя управлять как прежде, в XIX в. И политические этикетки — "капитализм", "коммунизм" — здесь не играют никакой роли, ибо они не более чем лозунги. Одним из первых это понял профессор-экономист британского Кембриджского университета Джон Кейнс (1883-1946), который, однако, оказался не только университетским преподавателем-теоретиком, но и практиком национальной (один из руководителей Британского казначейства в 1915-1919 гг.) и мировой (представитель британского министерства Финансов в Высшем экономическом совете Антанты после Войны) экономик. Его известная "этатистская" или "дирижистская" концепция кейнсианства, наиболее обобщенно изложенная им в трактате "Общая теория занятости, процента и денег" (1936 г.), ныне хорошо известна, т.к. после мирового экономического кризиса 1929-1933 гг. стала путеводной звездой для Политиков Запада не только до Второй мировой войны ("новый курс" Ф. Д. Рузвельта в США), но и после этой Войны, и продолжает оставаться таковой и поныне. Разумеется, в советские "марксистско-ленинские" времена кейнсианство клеймилось как "буржуазная теория государственно-монополистического капитализма регулирования капиталистической экономики"1. ----------------------------- 1 Советский энциклопедический словарь. М., 1985. С. 565. Но именно эта "буржуазная теория" позволила Западу экономически и социально окончательно обогнать СССР и весь "социалистический лагерь" и, после их краха, выступить "спонсорами" нынешних "туркменбаши" СНГ. Самое поразительное в другом: в те же 20-е годы в "НЭПовском" СССР мыслящие экономисты (Николай Кондратьев, Александр Чаянов и др.) размышляли о том же — как модернизировать экономику России и вписать её в экономику мировую. Особенно интересны малоизвестные размышления "младших братьев" этих двух выдающихся экономистов XX в. — т.н. сменовеховцев. Возникшее с 1921 г. после введения Большевиками НЭПа эмигрантское движение "Смены вех" (по одноименному сборнику статей, вышедшему в Праге, и журналу "Смена вех", издававшемуся в Париже) обычно рассматривается как движение политическое, более того — как движение "возвращенческое": приезд из эмиграции в Россию для того, чтобы строить "новую жизнь"1. ---------------------- 1 См., в частности, Агурский Михаил. Идеология национал-большевизма. Paris, YMCA-PRESS, 1980 (переиздана в 2003 г. издательством "Алгоритм-книга"); Кондратьева Тамара (Франция). Большевики-якобинцы и призрак Термидора. М., 1993; Краус Томаш (Венгрия). Н. В. Устрялов и национал-Большевизм // Россия. XXI, 1995. № 11-12.; 1996, № 1-2. Как и Дж. Кейнс на Западе (но независимо от него), эти русские "сменовеховцы"-экономисты отстаивали общий тезис: Первая мировая война изменила не только военно-политический баланс сил в мире, переделила границы и колонии — она изменила саму суть довоенной Цивилизации, похоронила "золотой XIX век" с его благими призывами к добру, к "сейте разумное — доброе — вечное: сейте — спасибо вам скажет... народ" (поэт Н.А. Некрасов). "Народ", писали эти "сменовеховцы"-экономисты, больше своим правителям "спасибо" не скажет — он возьмет вилы, топоры или винтовку и пойдет свергать "богатых", если "богатые" не поймут, что делиться надо. А делиться надо через социальную Политику Государства, и это первыми поняли Большевики. Как писал в серии своих статей уже в первых номерах журнала "Смена вех" постоянный автор этого еженедельника экономист Михаил Григорьев (статьи "Русская экономическая проблема", "Денационализация" и др. — 1921 г. № 2, 3 и сл.), НЭП — это признание полного провала милитаризированной экономики, "военного коммунизма", пригодного лишь на сравнительно короткий период Войны — мировой или гражданской. "Военный коммунизм" в период Первой мировой войны осуществляли все воюющие державы, включая и царскую Россию. Большевики пороха не выдумали — они лишь продлили эти этатистско-дирижистские методы на период Гражданской войны. Но это — мобилизационная экономика, на ней нельзя строить будущее огромной страны — России. По сути, и Дж. Кейнс, и М. Григорьев выступают первыми глашатаями той самой Конвергенции, за которую много десятилетий Спустя начнет выступать академик А.Д. Сахаров. Только Конвергенция у этих первых её протагонистов, в отличие от Сахарова, не политическая, а экономическая. Образно говоря, Кейнс и Григорьев предлагали уже в 20-х гг. отказаться от методов и "классического капитализма" (Кейнс), и "классического коммунизма" (Григорьев). Арбитром в обоих случаях у них выступает Государство (etat — по-французски, отсюда и "Этатизм"). При этом Государство берет на себя не только экономические, но и социальные функции: регулирование безработицы и зарплаты, организацию общественных работ (строительство дорог, мостов, благоустройство городов и т.д.), регулирование цен, контроль над банками, контроль за экспортом-импортом, регулирование притока иностранных инвестиций и др. Григорьев называет такую Политику "государственным коллективизмом", и именно этот "коллективизм", по его мнению, составляет суть НЭПа. При этом Григорьев считает, что своеобразный НЭП (если под ним понимать не идеологию — всякие там ленинские "прочные мостки к Социализму", а именно новую экономическую Политику XX в., в отличие от старой — XIX в.) осуществляет по-своему и Запад, где правительства все более и более поворачиваются к регулированию социальных проблем, ранее целиком отдаваемых на откуп предпринимателям. Эта тенденция проявлялась ещё до Первой мировой войны в законодательном регулировании условий труда, особенно, в Германии и России (сокращение рабочего дня для несовершеннолетних и женщин, медицинское страхование рабочих и т.д.), но усилились после Войны, причем Советская России, по Григорьеву, в этом социальном направлении явно вырвалась вперед по сравнению с Западом. Автор совершенно правильно отмечает, что именно социальная защита, поддерживаемая большевистским Государством, обеспечивает ему массовую поддержку населения. Не лозунг "Даешь мировую революцию!", не Пролеткульт и не массовое изучение эсперанто, а бесплатная раздача бывших помещичьих земель, ликбез, бесплатное здравоохранение и образование, оплачиваемые отпуска и возможность поехать отдохнуть в бывшие "царские дворцы" (в Ливадию в Крыму и др.) — вот что реально ценят в режиме Большевиков крестьяне и рабочие. Такой "социальный режим", писали в "Смене вех" Григорьев и его единомышленники, население не свергнет, как бы ни взывали к этому лидеры белой эмиграции. И если что и может помешать Большевикам ещё дольше удержатся у власти, так это только отсутствие иностранных кредитов и технологии для дальнейшей модернизации, которую в конце XIX — начале XX в. именно благодаря этим кредитам успешно осуществляла царская Россия. В момент публикации своих статей (1921 г.) М. Григорьев ещё не знал, что Большевики именно в самом начале НЭПа устремились на Запад в поисках кредитов и новых технологий (Гаагская экономическая конференция летом 1922 г., сверхсекретные финансовые переговоры 1924–1927 гг. в Париже об огромном кредите Антанты для СССР сроком на 60 лет и др.1). Самое же парадоксальное состояло в том, что В.И. Ленин принял программу экономического сменовеховства ("Устрялов в "Смене вех" лучше, чем "сладенькое комвранье"2) и публично изложил её и в своих выступлениях, и в партийной печати: — июнь — июль 1921 г. Выступление на III конгрессе Коминтерна: "Мы, до известной степени, заново создаем капитализм. Мы делаем это совершенно открыто. Это — государственный капитализм" (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 48), — ноябрь 1921 г., статья Ленина в "Правде" "О значении золота теперь и после полной Победы Социализма": НЭП предполагает принципиально новый (по сравнению с "военным коммунизмом". — Авт.), подход, "совершенно иной, типа реформистского: не ломать старого общественно-экономического уклада, торговли, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательства, капитализма, а оживлять торговлю, мелкое предпринимательство, капитализм, осторожно и постепенно овладевая ими или получая возможность подвергать их государственному регулированию лишь в меру их оживления" (Там же. Т. 44. С. 222). ------------------------- 1 Подробнее см.: Сироткин В. Г. Золото и недвижимость России за рубежом. М., 2000. С. 262-276. 2 Ленин В.И. Планы политического отчета ЦК РКП(б) [XI съезду партии в марте 1922 г. ]. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 409. Более того, одного из ведущих "сменовеховцев" профессора Ю. Ключникова Ленин не только публикует в "Правде", но и включает в качестве эксперта в советскую делегацию на Генуэзскую конференцию весной 1922 г. (Там же. Т. 54. С. 157). Характерно, что Ленин очень внимательно изучал опыт государственного регулирования в Германии, особенно, практику министра экономики Веймарской республики Вальтера Ратенау и даже через Л. Б. Красина пригласил его в 1922 г. в Москву (не получилось — министра убил немецкий террорист-монархист). Неудачу "поучиться у немца" Ленин компенсировал книгой "буржуазного" русского профессора В. Н. Гриневецкого "Послевоенные перспективы русской промышленности" (1918 г.), где проводились идеи планирования и "электрической тяги" (из этих идей вырос Госплан и ГОЭРЛО, а сама книга по указанию Ленина была срочно переиздана и роздана всем "спецам" в ВСНХ, Госплане, отраслевых наркоматах как "азбука НЭПа"1). Обвал: Мировой экономический кризис 1929-1933 гг. Оба варианта государственного регулирования экономических и социальных проблем — кейнсианство на Западе и НЭП в СССР — не стали, однако, в 20-х гг. главными методами решения послевоенных проблем и новой ступенью к дальнейшей модернизации. На Западе мешал традиционный консерватизм предпринимателей и банкиров, в СССР — доктринеры мировой революции, продолжавшие "подрывать" империализм через Коминтерн (неудачные попытки поднять мировые революции в Германии в 1923 г. и в Китае в 1927 г.). Историки КПСС, сладострастно смаковавшие схоластический спор "троцкистов" и "бухаринцев" о путях мировой революции" (так назывался один из расширенных пленумов ИККИ в ноябре — декабре 1926 г. в Москве2), совершенно игнорировали реальную борьбу в верхушке хозяйственного руководства СССР в 20-х гг. о "внешнеполитическом НЭПе" (иностранных кредитах и закупках технологического оборудования за границей). ------------------------- 1 Большая советская энциклопедия. — Т. 19. — М., 1930. — С. 393. 2 Пути мировой революции, т. 1-2 (Стенографический отчет). М. — Л., 1927. Между тем, конфликт наркомвнешторга Леонида Красина с наркомфином Григорием Сокольниковым (Бриллиантом) — при том, что оба были технократами, а Сокольников — ещё и доктором экономических наук Сорбонны — имел гораздо более реальное значение, чем спор "партийных литераторов" Троцкого и Бухарина о количестве "чертей", умещающихся на острие одной "иглы" ("путей мировой революции"). Ведь речь шла о принципиальнейшем вопросе — сохранить ли в условиях НЭПа монополию внешней торговли СССР (Красин), или её отменить (Сокольников — "рынок все расставит по своим местам")? Ни в каких внутрипартийных оппозициях (Сокольников до 1925 г., когда он на XIV съезде партии, несмотря на настоятельную просьбу Сталина, не осудил "новую оппозицию" Зиновьева — Каменева — Крупской) они оба в 1921-1924 гг. не участвовали. Но их принципиальный конфликт о монополии внешней торговли имел для экономики НЭПа гораздо большее хозяйственное значение, чем цитаты из Маркса, Энгельса и Ленина, которыми сыпали на пленуме ИККИ в 1926 г. Троцкий, Бухарин и их сторонники. Ведь в феврале 1923 г. Сокольников при поддержке Сталина натравил на красинский Внешторг особую комиссию ЦК РКП(б) во главе с В. В. Куйбышевым, и та "припаяла" Красину "неправильное использование буржуазных спецов" и "подрыв пролетарской солидарности". Видите ли, заключая контракт со сталелитейной шведской фирмой "Нидквист и Гольма", Красин не предусмотрел "повышение зарплаты" шведским литейщикам за счет прибыли от заказов в Швеции от "Первого Отечества мирового пролетариата". А на XII съезде партии в апреле 1923 г. за этот "буржуазный уклон" Красину ещё и досталось от доктринеров — Зиновьева, Лурье и других. Впрочем, "Большевик-миллионер" (так называла в 20-х гг. западная пресса этого предшественника нашего современника "коммуниста-капиталиста" Владимира Семаго) всегда плевал на мнение "партийных литераторов": ведь в эмиграции они жили в том числе и на деньги, которые до 1914 г. Красин выпрашивал "на революцию" у русских фабрикантов — Саввы Морозова, Монисова и др. Однако по большому счету пугал Большевиков-доктринеров не Красин, а "молчаливое большинство" — крестьянство (70% населения СССР), которое по-прежнему жило "по обычаям предков" — с престольными праздниками (до 1930 г., несмотря на официальное безбожие, в календарях значилось 12 православных праздников — нерабочих дней), кулачными боями и частушками, мало или совсем не интересуясь "городским баловством" новых начальников-Большевиков с их мировой революцией и пролетарским интернационализмом1. --------------------------- 1 Эти "ножницы в идеологии" хорошо показал архангелогородский доцент Поморского университета Коротаев В.И. (Судьба "русской идеи" в советском менталитете, 20–30-е гг. Архангельск, 1993.). В то же время крестьянский мир русской деревни и при Большевиках оставался той основой, на которой продолжалась промышленная модернизация: по-прежнему деревня получала от власти мало, а отдавала много. Мировой экономический кризис мало затронул СССР в силу его изоляции от мировой экономики и Финансов, но он дал Сталину уникальную возможность создать идеологическую истерию угрозы нового нападения на "осажденную крепость" — СССР, к тому же имеющего внутри этой "крепости" многочисленных "врагов" — кулаков, НЭПманов, буржуазных "спецов" и тучи "вредителей". Поэтому по своим социальным последствиям — Коллективизации, раскулачиванию, депортации, арестам и т.п. — мировой кризис ударил по СССР гораздо сильнее, чем по странам Запада. Кроме того, кризис облегчил Сталину окончательное закрепление своей личной диктатуры в партии и Государстве ("послать НЭП к черту", 1929 г.), Гитлеру — прийти к власти в Германии (1933 г.), а выбранному в том же году президентом США Ф.-Д. Рузвельту начать свой "new deal" — новый курс. Такое сочетание имен трех мировых политических лидеров межвоенного и военного периодов новейшей истории XX века — Сталина, Гитлера и Рузвельта — наверняка вызовет отторжение читателей, со школьной скамьи воспитанных в жесткой идеологической схеме "плохих" и "хороших" правителей. Между тем подлинная история и философия экономики не терпит схоластически-богословских средневековых оценок о "хороших" ангелах и "плохих" бесах. Политико-экономическая деятельность всех трех лидеров внесла огромные изменения в мировую экономическую практику, и её последствия ощущаются до сих пор, хотя самих творцов такого Этатизма давным-давно нет уже в живых. Именно тогда наступил звездный час кейнсианства — для правителей США, Германии и СССР (даже если Сталин обрамлял идеи Дж. Кейнса другими, более понятными лозунгами) он стал "волшебной отмычкой". — "Новый курс Рузвельта. Для США этот курс был тем же самым, что для РКП(б) образца "военного коммунизма" ленинский крутой поворот к НЭПу. Разница состояла лишь в том, что для свободных американских предпринимателей и банкиров, переживших Великую депрессию (но многие до 1933 г. не дожили — выпрыгнули из окон верхних этажей нью-йоркских небоскребов), Этатизм "нового курса" Рузвельта был равносилен ЧК и "Соловкам" Ленина, но с той разницей, что несогласных с ним капиталистов Рузвельт даже не высылал из США на "философском пароходе" — он их просто "опускал" путем налогов, госконтроля, замораживания банковских счетов и т.п. И никаких "кронштадтских" или "антоновских" мятежей на рузвельтовском корабле "нового курса" в 30-х гг. не наблюдалось. Наоборот, средний американец оценил Политику социальной защищенности и четыре раза (при конституционной норме — два срока) избирал Рузвельта в президенты США. — Внешне совершенно иными, политически-репрессивными, методами действовал Гитлер и его штурмовики, начиная с того же 1933 года (года начала первого срока президентства Рузвельта). Газовые камеры и концлагеря нацистов после разгрома III рейха затмили после 1945 г. экономическую и социальную Политику Гитлера, которая по своей сути была все тем же кейнсианством, что и у Рузвельта. У нацистов, как и у Сталина, были свои пятилетки, они отмечали 1 Мая как международный день труда, как и Рузвельт, Гитлер "приструнил" своих капиталистов, а ряд заводов и фабрик (как и Большевики вначале) передал в управление рабочим (т.н. "народные предприятия")   После Войны в СССР серьезно никто не исследовал экономическую и социальную Политику Гитлера в 1933-1945 гг., в лучшем случае акцентируя внимание на "рабском труде" насильно угнанных в Германию иностранных рабочих (хотя очень многие из молодежи на Западе и даже на Востоке — с Украины, например, поехали на заработки в III рейх добровольно). — Этатизм Сталина носил в 1929-1939 гг. наиболее радикальный характер. Ни Рузвельт, ни даже Гитлер основы прежней экономики — рыночных отношений, денежную Систему, само право частной собственности, частную торговлю и т.д. — не изменили. Они лишь в большей или меньшей степени поставили их под этатистский (бюрократический) контроль. Иное дело Сталин. Ему уже досталась этатистская экономика НЭПа — "государственного Социализма" (В.И. Ленин) с готовым инструментами регулирования: ВСНХ, Госпланом, Наркоматом труда и т.д. Но Сталин кардинально изменил саму базу регулируемой "НЭПовской" экономики СССР — через варварскую Коллективизацию он окончательно уничтожил крестьянский мiръ, который и был спасительной основой и царизма, и раннего Большевизма вплоть до 1929 г. Это действительно была "вторая октябрьская революция", как писали в 1929-1933 гг. сталинские клевреты из числа аграрников-марксистов. С 1929 г. Сталин начал создавать то самое общество, которое позднее диссиденты — критики сталинизма — презрительно назовут "Совком". Аналогии ему следует искать не у Маркса или Ленина, а в корпоративных Государствах Муссолини, Франко или Салазара. Сталин, упразднив самообеспечивающийся и живший в гармонии с Природой крестьянский мiръ, восстановил некоторые его формы в городах, навесив на существовавшие ещё до революции у "прогрессивных фабрикантов" специфические русские институты социальной защиты идеологическую этикетку — "социалистические". Таковыми стали заводские детские сады-ясли ("колыбельные"), пионерлагеря (бойскаутские сборы), поликлиники (фельдшерские пункты) и т.д. Крупные предприятия стали строить свои пансионаты и даже санатории на берегу Черного моря, при Брежневе — по профсоюзным путевкам отправлять в заграничные туристические круизы и т.д. Таким образом, Этатизм после Первой мировой войны, прошедший два этапа — с 1919 по 1929, и с 1929 по 1939 гг. — несмотря на внешне разные политико-идеологические формы, по существу представлял одно общемировое явление: переход от философии "экономического либерализма" XIX в. к философии жесткого Этатизма XX в., ставшего нормой уже после Второй мировой войны. Этот переход был очень болезненным (сталинизм, фашизм), но эта плата стала для человечества неизбежной для того, чтобы избежать повторения ещё одного мирового и социального кризиса, гораздо более катастрофического, чем кризис 1929-1933 гг. В этом, на наш взгляд, состояли "уроки Этатизма" Ленина, Сталина, Гитлера и Рузвельта. Сталинский Этатизм Мировой экономический кризис ускорил сталинский переход от "НЭПовской" экономики (рынок, деньги) к Этатизму (распределение, жесткое планирование), выразившийся прежде всего в изменении способов управления советским хозяйством: от прежнего единого ВСНХ Сталин перешел к наркоматам (с десяти в 1921 г. их число к 1935 г. увеличилось до 18), от прежних "контрольных цифр" ЦСУ (Центральное статистическое управление при Совнаркоме СССР) до жестких плановых заданий. Отсюда неимоверно возросла контролирующая роль Госплана, ранее, с 1923 г., прибежища "спецов-попутчиков" из числа либеральных дореволюционных земских статистиков да лояльных советской власти бывших эсеров и меньшевиков из "гимназистов". Поскольку основой НЭПа была деревня с её куплей-продажей, "раскулачивание" в ходе варварской Коллективизации разрушило эту ленинскую смычку города и деревни. Отныне, с декабря 1929 г., сельской экономикой занимался Наркомзвм (Наркомат земледелия — в 1932 г. его поделили на два: собственно Наркомзем и Наркомат зерновых и животноводческих совхозов). Соответственно прежнюю "куплю-продажу" (какая торговля — вся страна с осени 1928 г. перешла на карточки, талоны и спецраспределители "по категориям" — партфункционеры, совработники, командный состав РККА, ИТР — инженерно-технические работники) и т.д. заменило снабжение. Именно так и назвали прежний Наркомат внешней и внутренней торговли, в ноябре 1930 г. разделенный на два — прежний Внешторг и внутренний — нет, не торговли, а снабжения. В июле 1934 г. Сталин пошел ещё дальше: Наркомснаб поделили ещё раз — внутренний (7 декабря 1934 г. отменили карточки на хлеб, муку и крупы) и пищевой промышленности. Ещё в январе 1930 г. раздробили некогда единый НКПС (существовавшее со времен Александра I Министерство путей сообщения) — рядом с собственно НКПС (железные дороги) появилось ещё и НКВТ — Наркомат водного транспорта. Через два года, в январе 1932-го, дошла очередь и до ВСНХ — из него сделали целых три наркомата: тяжелой, легкой и лесной промышленности. Зато Сталин упразднил три прежних "ленинских" наркомата — труда (его функции передали единому ВЦСПС), РКИ (поделили функции между Прокуратурой СССР — создана в июне 1933 г., и новой Комиссией советского контроля при Совнаркоме СССР) и ЦСУ, ставшее технической "конторой" при Госплане СССР. Укрепление Этатизма шло не только по вертикали ("наркоматизация"), но и по горизонтали — реорганизация местных органов власти (советов). Ещё в феврале 1928 г. были восстановлены советы в городах и рабочих поселках. Затем серией постановлений ЦИК СССР в январе 1929 — марте 1934 г. советы местного уровня, от областных до районных, были наделены административными (подчинена местная милиция, коммунальное хозяйство, местная промышленность, загсы и т.п.), финансовыми (сбор местных налогов, в т.ч. и с союзных предприятий — свой местный бюджет) и культурно-просветительскими и здравоохранительными функциями (школы, больницы и т.д.). По сути, речь шла о своеобразной муниципальной реформе западного типа и определенной децентрализации управления страной (эта структура просуществует более полувека, вплоть до развала СССР в 1991 г.). Конечно, до полного народовластия в местных советах все равно было ещё очень далеко: райкомы и обкомы по-прежнему тщательно отбирали (а нередко — просто утверждали на своих бюро) кандидатов в "выборные" рай-, гор- и облисполкомы. Но все же старый большевистский лозунг "оживления работы советов" реально подкреплялся местным бюджетом, чего в 20-х гг. просто не было. Всю эту новую структуру "советской власти" призвана была закрепить новая конституция СССР, которая должна была заменить старую — первую конституцию СССР 1924 г. С этой целью была создана Конституционная комиссия во главе с И.В. Сталиным, а 11 июля 1936 г. он уже сделал на президиуме ЦИК СССР доклад об основных принципах новой конституции. Разумеется, ЦИК одобрил предложенный текст, постановил опубликовать проект конституции для всенародного одобрения и принял решение собрать 25 ноября 1936 г. очередной VIII (и последний!) Всесоюзный съезд Советов для окончательного утверждения новой конституции (съезд, однако, собрали только 5 декабря 1936 г., но эта отсрочка не помешала единогласному утверждению "сталинской" конституции). Авторское отступление Конституции — что дышло... Впоследствии, начиная с секретного доклада Н.С. Хрущёва на закрытом заседании XX съезда КПСС в 1956 г. "О Культе личности Сталина" и через "Архипелаг ГУЛАГ" А.И. Солженицына в 70-х гг., тема "сталинской конституции" была вытеснена жуткими разоблачениями "сталинских репрессий" и, как и в случае с немецким нацизмом после его разгрома, начисто лишила сталинизм его позитивного содержания. Поэтому при разработке и принятии ни "брежневской" конституции 1977 г., ни "царевой ельцинской" — 1993 г. к конституции 1936 г. уже не возвращались, как бы подразумевая: это не конституция СССР, а "конституция" ГУЛАГа1. --------------------------- 1 Типичный пример такого подхода являет собой раздел об СССР в "Советском обществе" коллектива авторов РГГУ (т. 1, с. 173-204, автор — диссидент М.Я. Геллер), где о содержании конституции 1936 г. не сказано почти ни слова. — такую "Систему" с 1989 г. попытается создать только М.С. Горбачёв, но в результате развалит и партию, и советы). На самом же деле все было совсем по-другому: именно конституция 1936 г. законодательно закрепила в СССР окончательную Победу сталинизма, покончила с химерами мировой пролетарской революции (борьба за неё была законодательно закреплена в конституциях РСФСР 1918 г. и СССР 1924 г.), фактически отменила "диктатуру пролетариата", а вместе с ней — и деление граждан СССР по "социальным категориям": рабочих, крестьян, служащих, "лишенцев" (т.е. лишенных избирательных прав) и т.д. Не стоит, конечно, преувеличивать, как Ю.Н. Жуков, "демократизм" сталинской конституции: она-де и "одежда на вырост" (Ю.Н. Жуков. Указ. соч., с. 31), и уж тем более утверждать, что своей новой конституцией Сталин чуть ли не хотел создать в СССР "двухпартийную Систему" — коммунистическую и советскую (там же, с. 41.) Но Ю.Н. Жуков прав в другом: Сталин, подобно Наполеону Бонапарту во Франции рубежа XVIII—XIX вв., явно хотел своим "сталинизмом" дать понять не только Западу, но и своим соратникам по партии — "Революция закончилась, забудьте!". И вся его кардинальная ломка социальной (раскулачивание, репрессии против "спецов"), экономической ("наркоматизация"), политической (конституция 1936 г.) структуры в СССР на рубеже 20–30-х гг. была направлена против доктрины мировой пролетарской революции, на основе которой и формировался СССР в 20-х гг. И конституция 1936 г. — в этом Ю.Н. Жуков совершенно прав — не была лишь чистой Демагогией, как утверждают многие историки и сегодня. Под эту конституцию Сталин ещё 29 декабря 1935 г. отменил пресловутый "классовый набор" в техникумы и вузы (и отныне дети "бывших" — царских инженеров, офицеров, купцов, священнослужителей и т.д. могли стать студентами), а 20 апреля 1936 г. снял "классовые ограничения" для казаков в отношении их призыва в РККА (раньше их в армию не брали как потомков "белоказаков"). Сталин явно противопоставлял прежнему "классовому" подходу (социальное происхождение, членство в комсомоле или партии — вспомним сатиру Ильфа и Петрова из 20-х гг.: "пиво только членам профсоюза") старую дореволюционную "царскую" сословную. Но уже не по "голубизне крови" и "столбовитости", а по профессионально-образовательному цензу1. ----------------------------- 1 Очень интересные соображения об этой "сталинской сословности" в СССР до 1991 г. см. в книге С. Г. Кара-Мурзы "Столыпин — отец Русской революции" (М., Алгоритм-книга, 2003, с. 261-271). Так, 22 сентября 1935 года в РККА официально были восстановлены "немецкие" офицерские звания (лейтенант, капитан, майор, маршал), что положило начало созданию кадрового офицерского корпуса (в 1943 г. вождь пошел ещё дальше — восстановил в Красной Армии "золотопогонников" — ввел "царскую" униформу с погонами, а с 1946 г. обрядил милиционеров как дореволюционных городовых, разве что без "селедки" — сабли на боку). Аналогичные "морковки" (чины) Сталин начал раздавать и деятелям искусства: 6 сентября 1936 г. было учреждены почетные звания "заслуженный" и "народный артист", воскрешавшие дореволюционное "заслуженный артист императорских театров". В обойму "народных" сразу попали режиссеры театра Станиславский и Немирович-Данченко, актеры Качалов и Москвин и др., причем некоторые, например, оперные певцы Собинов и Нежданова стали "заслуженным" и "народными" дважды — и при Николае II, и при "Иосифе I". Вернулся Сталин к дореволюционной практике поощрения ученых и преподавателей вузов: постановлениями ЦК и Совнаркома в 1933–1937 гг. при наличии ученых степеней им разрешили иметь дополнительную жилплощадь (10 кв. м. кандидату, 20 кв. м. — доктору), а постановлением в ноябре 1937 г. "О введении штатных должностей и должностных окладов для профессорско-преподавательского состава в вузах" всем "остепененным" начали ещё и платить надбавку к жалованью за степень (в 2003 г. В. В. Путин восстановил эту надбавку, сошедшую было на-нет при "царе Борисе"). В направлении унификации прежних социальных различий и возобновления преемственности (а не разрыва, как делали доктринеры мировой революции) шла серия партийно-государственных постановлений по возобновлению преподавания в школах и вузах не "классовой", а общегражданской истории, против "классовых" вывертов в балете и музыке (опера дореволюционного композитора Бородина "Князь Игорь", в 1932 г. переделанная по либретто Демьяна Бедного в политический фарс "Богатыри", в котором "Византия перекликается с фашистским Западом" — из рецензии в жур. "Рабочий и театр", 1932, №1, с. 6–7), живописи, архитектуре, педагогике и т.д.1. ---------------------- 1 Подробней об этих постановлениях и газетных статьях см. сборник "Против фальсификации народного прошлого". М. — Л., 1936. Подобно Наполеону I, Сталин явно хотел создать в СССР некую амальгаму из "хорошего" в дореволюционном и в советском обществах, приказным путем сотворить будущую брежневскую новую "историческую общность — советский народ". Но сотворить на унитарных, державных принципах, урезая прежние широкие права союзных и автономных республик, русифицируя их алфавит (с начала 30-х гг. начался процесс перевода их письменности с "латиницы" на "кириллицу"), вводя в практику принцип: второй секретарь ЦК союзной республики — непременно русский (как в Российской империи конца XIX века царский наместник в национальных окраинах — непременно один из великих князей Дома Романовых). Той же цели унификации СССР и окончательного превращения его в унитарное тоталитарное Государство служила постоянная перекройка административных границ, причем число "субъектов" Союза постоянно росло: с 1930-го по канун Великой Отечественной войны их количество выросло с 83 до 103, включая Москву и Ленинград, получивших уже при Сталине статут союзных республик (этот принцип "столичных автономий" сохранился и в "демократической" ельцинской конституции 1993 г.). Термидор свершился? Конечно, с точки зрения "старых Большевиков" вся эта грандиозная сталинская "революция Сверху" была не чем иным, как "термидором" и "предательством Революции" (Троцкий в 1936 г. так и откликнулся на сталинскую конституцию яростным трактатом "Преданная революция"), тем более, что "старые Большевики" (они же — "троцкисты") хорошо помнили, как Сталин вместе с ними и в ЦК, и на съездах советов голосовал и за конституцию РСФСР 1918 г., и за первую конституцию СССР 1924 г. (обе декларировали невозможность построения Социализма в одной, отдельно взятой, стране, и объявляли СССР "плацдармом" мировой пролетарской революции). Вера первых Большевиков в скорое неизбежное пришествие мировой революции была столь фанатичной, что в Уголовный кодекс РСФСР 1918 г. они внесли даже специальную статью — "заключить в тюрьму вплоть до Победы Мировой пролетарской революции" (т.е. максимум на "хрущевские" 15 суток за хулиганство — все равно на 16-е число эта революция победит "в мировом масштабе", и тюрьмы закроются сами собой, вместе с самим Государством, торговлей, деньгами и прочими "буржуазными" атрибутами). И как сказка про Иванушку-дурачка читаются сегодня такие прогнозы "шкрабов" (школьных работников) из их программ для завтрашних "коммунистических трудовых школ": "наши дети, выросши, будут знакомы с деньгами уже только по воспоминаниям, а наши внуки узнают о них только по цветным картинкам в учебниках истории"2. --------------------------- 2 Цит. по: Шафаревич И. Русский народ в битве цивилизаций. М., Эксмо — Алгоритм, 2003, с. 177-178. Но по мере отдаления сроков прихода этого чуда (мировой революции) и перехода к повседневным будням (особенно с переходом к НЭПу) в рядах бывших лихих "конников-буденновцев" ширилось разочарование и моральный кризис (это хорошо отразил "красный граф" Алексей Толстой в рассказе "Гадюка", по которому также был поставлен в 20-х гг. одноименный немой фильм). Начальный этап этого кризиса в партии, рядовые члены которой (в большинстве — уцелевшие участники Гражданской войны), хорошо отразил наркомфин Т. Я. Сокольников в письме советскому полпреду в Берлине Н. Н. Крестинскому в начале апреля 1922 г., сразу после окончания XI съезда РКП(б) в Москве: "Рутина оказалась несравненно сильнее воли партии (к мировой революции? — Авт.), да и есть ли [теперь] эта воля — тоже возникает сомнение у каждого из Нас. Кажется, все превратилось в единую бестолковую канцелярию, в которой все происходит не для дела, а только для угождения отдельным лицам, от которых зависят дальнейшие пайки, суточные, добавочные и тому подобное. Душа партии умерла: как ни искали Мы её на съезде, а найти не могли. Сидят какие-то тупые, апатичные люди, которые механически говорят, механически слушают и безразлично принимают любую резолюцию, если она только предложена кем-либо, занимающим более или менее влиятельное место в правительстве"1 (напомним, что примерно в том же пессимистическом духе было выдержано и выступление В.И. Ленина на этом съезде — "машина едет не туда"). Напомним также, что к началу 30-х гг. кардинально изменился в результате массовых "ленинских" (1924, 1925 и 1930 гг.) и "октябрьского" (1927 г. — к 10-летию "Великого Октября") рядовой состав партии: коллективный прием целыми цехами или сельхозкоммунами, когда даже в Ленинграде в 1925 г. чохом приняли в партию (при шестимесячном кандидатском стаже) 25% "азбучно неграмотных" рабочих "от станка", заполнил ВКП(б) шолоховскими "макарами нагульновыми" или платоновскими "пашинцевыми" мастаками размахивать маузерами перед носом "кулаков" да хранить "колтован" — заповедник коммунизма в какой-нибудь РАПМ (Российской ассоциации пролетарских музыкантов), запрещавшей песни на стихи "упадочнического" крестьянского поэта Сергея Есенина. В интересах борьбы за личную власть в партии и Государстве Сталин ловко использовал этих "партпризывников" как пехоту и машину для голосования на съездах (подобно Гитлеру в 1929-1934 гг., использовавшему "махновцев"-штурмовиков Рема), но он, конечно, хорошо понимал: "нагульновы" ни танк Т-34 не изобретут, ни Днепрогэс не сконструируют, ни Северный морской путь не освоят2. ------------------------------- 1 Дипломатический ежегодник, 1989. М., 1990, с. 471. 2 Это хорошо видно из публикации "Писем И.В. Сталина В. М. Молотову, 1925-1936 гг.". М., 1995 Но не устраивали его и "чужие руки" — ленинские "НЭПовские спецы", доктора экономики и профессора Финансов Кондратьев, Чаянов, Юровский и другие, которых ненавидели недоучки из Коммунистической академии, Института красной профессуры и т.п., а также всевозможные "пролетарские образованцы" из РАППа (Российской ассоциации пролетарских писателей), АХРРа (Ассоциации художников революционной России), ВОПРА (Всесоюзного объединения пролетарских архитекторов) и других подобных "кормушек", давно, ещё со времен "военного коммунизма", выбивших у партии под свой "пролетарский" титул те самые "пайки, суточные, добавочные", о которых в 1922 г. писал Сокольников. Конечно, и сам Сталин по своему базовому образованию (неоконченная православная духовная семинария) недалеко ушел от этих "пролетарских конников": ведь до 1928 г., когда на VI конгрессе Коминтерна впервые был введен синхронный радиоперевод на русский язык, он, Молотов, Каганович, Ворошилов, Буденный и другие подручные вождя сидели на конгрессах и пленумах ИККИ пни пнями, не понимая два основных рабочих языка мировой революции — немецкий и французский, на которых выступали их коллеги по ЦК РКП(б) — Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Луначарский и другие. То-то Сталин предпочитал ходить в Балканскую секцию Коминтерна (болгары, сербы, македонцы и др.) — там рабочим языком был русский. Раньше всех и в СССР до 1929 г., и в эмиграции в 1930-1940 гг. анализ сталинизма с ортодоксальных марксистских позиций попытался сделать Лев Троцкий. Все основные документы борьбы "троцкистов" со "сталинистами" в СССР по заграничному архиву "демона революции" (Троцкий вывез большинство своих архивных материалов за рубеж с санкции "сидевшего на хозяйстве" в тот момент Н. И. Бухарина на пароходе с символическим названием "Ильич" через Одессу в начале 1929 г.) давно опубликованы1, как и переизданы в современной России его основные антисталинские эмигрантские труды — "Перманентная революция", 1930; "Моя жизнь" в двух томах, 1930; "Сталинская школа фальсификации", 1932; "История русской революции" в двух томах 1931-1933; "Преданная революция", 1936; "Сталин" в двух томах, "Преступления Сталина", "Дневники и письма", "Бумаги Троцкого" и т.д. Многое из написанного Троцким в эмиграции носит характер так типичной для российских социал-демократов XIX — начала XX в. публицистки на злобу дня (Сталин — "выдающаяся посредственность", "свинцовый зад бюрократии перевесил голову революции" и т.п.), но есть и серьезные аналитические работы. К ним относится "Преданная революция"2. Но сразу встает вопрос — какую революцию предали Сталин и его клевреты? Ту, что Ленин задумывал в эмиграции — "перманентную (мировую) пролетарскую"? Или ту, которая у Большевиков получилась к 1929 г. в реальности, т.е. национал-большевистскую? Троцкий уходит от ответа на этот самый главный вопрос (как и сам Сталин в 1950-1952 гг. в макете учебника по политэкономии Социализма — а какой в реальности Социализм он построил в СССР?), предпочтя, подобно Ленину, все свалить, нет, не на "желтых лидеров" II Интернационала и на "ренегата Кауцкого", а на сталинский "свинцовый зад". Хлестко, но аналитически неубедительно. В 1936 г., когда издавалась "Преданная революция", и в СССР, и особенно за рубежом были живы ещё многие коммунисты, помнившие: даже в советских календарях не было до начала 30-х гг. праздника "Великая Октябрьская социалистическая революция", а напротив 7–8 ноября значилось — "Дни начала Всемирной пролетарской революции". Да и советский дипломат-невозвращенец Григорий Беседовский напомнил Троцкому из Парижа в своем "Stalin’e" (Paris, 1932), как тот говорил ему осенью 1923 г., накануне "броска" 200 тыс. "красных конников" через "Виленский коридор" на Варшаву, Берлин и даже, возможно, на Париж: "Германия, основная база европейской экономики, может быть захвачена Нами одним ударом. Из провинциальной Москвы, из полуазиатской России Мы выйдем на широкую дорогу европейской революции. Она приведет Нас к революции мировой. Вспомните о миллионах немецкой мелкой буржуазии, жаждущих момента реванша. В них Мы получим резервную армию и перебросим нашу кавалерию с этой армией на Рейн, чтобы двигаться дальше в порядке революционной пролетарской волны. Мы повторим Французскую революцию, но в обратном географическом направлении: не с Запада на Восток, а с Востока на Запад будут двигаться революционные армии. Наступил решительный момент. Почти физически можно услышать шаги истории. Она шагает быстро вперед, к революции, к нашей окончательной Победе"3. ------------------------- 1 Коммунистическая оппозиция в СССР, 1923-1927. Сб. док. Vermont, 1988; Ю. Фельштинский, отв. ред. Архив Троцкого, т. 1-4. М., 1990. 2 В первоначальном варианте книга называлась по-другому — "Что такое СССР и куда он идёт?". Автор располагает в своей домашней библиотеке уникальным изданием этого первого варианта (ротапринт) с собственноручной правкой Л.Д. Троцкого. Книгу эту ему ещё в 1969 г. подарил в Париже известный французский историк Троцкизма и профсоюзный функционер Жан-Жак Мари. Книгу использовал также Дм. Волкогонов, одним из первых в ельцинском окружении получивший доступ к секретным кремлевским архивам. Книгу эту Волкогонов обнаружил в личной библиотеке Сталина в Кремле. См. Волкогонов Дм. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина. Т. 2. М., 1990, с. 662. 3 Цит. по: Г. Беседовский. На путях к Термидору. М., 1997, с. 356. А если вспомнить, что ещё в 1919 г. Троцкий представил в ЦК записку о "броске" через Среднюю Азию и Афганистан в Индию, а в 1920 г. поддерживал своего порученца времен Гражданской войны "Якуб-заде" (Блюмкина) в "Красной Персии", то план "практической реализации" его "перманентной" революции становится вполне ясным. Впрочем, Троцкий никогда и не скрывал, в отличие от Сталина, своих взглядов. На "судилище" в президиуме ЦКК в июне 1927 г. он убежденно говорил, формулируя кредо Троцкизма: "Мы можем победить только как составная часть мировой революции. Нам необходимо дотянуть до международной революции, даже если бы она отодвинулась на ряд лет. Направление нашей Политики имеет в этом отношении решающее значение. Правильным революционным курсом Мы укрепим себя на ряд лет, укрепим Коминтерн, продвинемся по социалистическому пути вперед и достигнем того, что Нас возьмет на большой исторический буксир международная революция"1. Пожалуй, лучше всего на примере Троцкого образ этакого большевистского "протопопа Аввакума" обрисовал Борис Баженов, бывший личный секретарь Сталина, технический протоколист на заседаниях Политбюро, в середине 20-х гг., наблюдавший и "догматиков", и "прагматиков" в течение нескольких лет с близкого расстояния: "Я бы сказал, — писал он в своих эмигрантских "Воспоминаниях" в 1930 г., — что Троцкий — тип верующего фанатика. Троцкий уверовал в Марксизм, уверовал затем в его ленинскую интерпретацию. Уверовал прочно и на всю жизнь. Никаких сомнений в догме и колебаний у него никогда не было видно. В вере своей он шел твердо. Он мог только капитулировать перед всей партией, которую он считал совершенным орудием мировой революции, но он никогда не отказывался от своих идей и до конца дней своих в них твердо верил, верил с фанатизмом. Из людей этого типа выходят Франциски Ассизские и Петры Отшельники, и Саванаролы, но и Троцкие и Гитлеры. Не теоретики, не мыслители, а такие фанатики оказывают гораздо большее влияние на судьбу человечества, чем столпы разума и мудрости"2. Сталин в 20-х гг. в такие эмпиреи, как Троцкий, никогда не забирался. Но у него была своя "мировая" (аппаратная) революция, и в июле 1921 г. он даже набросал её план, претенциозно назвав: "О политической стратегии и тактике" [Большевиков], но опубликовал лишь через 26 лет, в 1947 г.3, когда за такие "семинаристские" откровения ему уже никто ничего кроме "гениально, генералиссимус!", сказать не мог. --------------------------------- 1 Троцкий Л.Д. Преданная революция. М., 1990, с. 163. 2 Бажанов Борис. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. Париж — Нью-Йорк, 1983, с. 163. 3 Сталин И.В. Соч. Т. 5, с. 71-72   Этот документ фактически представлял собой развернутый план-проспект брошюры о знаменитом "ордене меченосцев", в который Сталин уже тогда намеревался превратить партию Большевиков. Брошюру он так и не написал, но о структуре средневекового ордена "Братьев Христова воинства", как о предтече сталинской партии в 20-х — начале 30-х гг., не раз высказывался. Но, что гораздо важнее, именно по этой строго иерархированной схеме он, сначала после политической Победы над "гимназистами" в 1927-1933 гг., а затем и их физической ликвидации в 1936-1938 гг., и построил свою ВКП(б) — КПСС. И если у Ленина 240 тыс. Большевиков меняют у руля Государства 130 тыс. помещиков, то у Сталина другой отсчет: его "орден меченосцев" меняет 120 тыс. монахов (членов партии) и послушников (кандидатов в члены партии), которые насчитывали к 1914 г. в России монастыри, лавры, пустыни и скиты. При этом число таких "монахов" из "послушников" можно в четыре — пять раз увеличить через "крестные ходы", сиречь "ленинские призывы" — Мы, вожди "ордена меченосцев", не жадные, не то что эти "гимназисты и жиденята". И никаких "чужих рук" для строительства коммунизма Сталину не требуется: "Старик" здесь явно рехнулся. В свое время известный исследователь феномена сталинизма Рой Медведев очень точно заметил: "Сравнение коммунистической партии с церковно-рыцарским орденом могло прийти на ум бывшему семинаристу, но не Ленину или Марксу, которые называли все эти ордена "крестовой сволочью" (Медведев Р. Указ. соч., с. 56). Пока Ленин был жив, он не давал Сталину раздувать численность партии (письмо Ильича Молотову в марте 1922 г. — не более 350-–400 тыс.!). Но как только Ленин умер, Сталин с помощью "тройки" (он сам плюс Зиновьев с Каменевым — а те были согласны на все, лишь бы не допустить "демона революции" на место Ильича) приступил к практической реализации плана своей "мировой" революции: под флагом увеличения "пролетарской прослойки" и, разумеется, исполнения "задач Коминтерна" он с помощью трех "ленинских" (1924, 1925 и 1930 гг.) и одного "октябрьского" (1927 г.) раздувает партию с 472 тыс. (при живом Ленине) до 1 млн. 675 тыс. (Ленине уже умершем), т.е. увеличивает количество "меченосцев" более чем в три с половиной раза!1 --------------------------- 1 А. Бубнов, отв. ред. Статистические сведения о ВКП(б). Справочник (издание БСЭ). — М., 1930, с. 533–534 При этом вводится "семинаристская" практика коллективного приема целыми цехами (!), взятая из устава "Союза русского народа" до Первой мировой войны (там принимали церковными приходами). Ясное дело — о коммунистической политической сознательности и даже об элементарной "азбучной" грамотности речь не шла: "рабочий от станка?" "Вали в партию", сиречь подписывай (т.е. ставь крест) под коллективным заявлением всего цеха, и ты уже в "членах", даже если не знаешь, как Чапаев, разницу между "Большевиками" и "коммунистами". На XIV съезде партии в 1925 г. один из делегатов рабочий Захаров с тревогой говорил: даже в Ленинграде, культурном центре СССР, в результате такой "массовки по цехам" и выполняя указания обкома о "заполнении квот" умудрились за два "ленинских" призыва принять 28 тыс. "азбучно неграмотных" (?!). От сомнительной чести быть в таком "ордене меченосцев" уклонился даже первый председатель Иваново-Вознесенского совета в 1905 г. рабочий А. Е. Ноздрин, заявив вербовщикам из райкома, что при таких "ленинских" призывах "к вам пойдут людишки от биллиарда, а не от станка". Даже Сталин на XIII съезде РКП (б) вынужден был признать, что уже после первого "ленинского" призыва "плохо обстоит дело с политграмотностью членов партии (60% политнеграмотных)". Но Сталину-то как раз это и было нужно — такая "пехота" для него — готовая "машина для голосования" — что скажет ЦК и её вождь — генсек, то они и сделают. Но и это ещё не все. Сталинский "орден меченосцев" с 1924 г. держался не только на "политнеграмотных": Сталин ещё и распалял их "классовую" ненависть к "спецам"-интеллигентам, неважно — партийные они или "попутчики". Тот бытовой аскетизм, который был присущ Большевикам-маргиналам при царизме (подполье, тюрьмы, ссылки), во много раз усиленный материальными невзгодами периода "военного коммунизма", и в годы НЭПа был возведен в ранг "партийной этики", когда исключали из партии при регулярных чистках женщин за крашеные губы или за золотые обручальные кольца на пальцах, а мужчин — за вставные золотые зубы. Подчеркнутый аскетизм (или, по православному монашескому — "постническое житие") стал в годы НЭПа нормой партийной жизни именно у "меченосцев": за "буржуазное разложение" (а нередко за его признаки политнеграмотные "партпризывники" принимали галстук или вычищенные штиблеты, поскольку сами платоновские пашинцевы или шолоховские макары нагульновы всегда, как и Сталин, ходили в сапогах, а вместо бабочек надевали косоворотки) пачками исключали из партии. Особенно доставалось от сталинских "меченосцев" первым советским дипломатам. Уполномоченный Совнаркома РСФСР по русским военнопленным в Германии Виктор Копп, из обрусевших немцев, был буквально затерроризирован слесарем из Луганска Лутовиновым, после разгрома "рабочей оппозиции" (Коллонтай, Шляпников, Лутовинов и др.) сосланным "политкомиссаром" в советскую консульскую миссию в Берлине: слесарь постоянно писал на В. Коппа доносы в ЦК как на "разложенца" и даже "немецкого шпиона", в качестве доказательств ссылаясь на всегда выглаженный костюм, чищеные ботинки и галстук полпреда. В конце концов слесаря из Берлина отозвали, но он все равно кончил плохо — в 1924 г. застрелился. В предсмертной записке написал — уходит из жизни, т.к. считает НЭП предательством дела мировой пролетарской революции, а НЭПманов — новыми буржуями. На XV съезде партии в декабре 1927 г. у главного докладчика от троцкистской оппозиции посла во Франции Христиана Раковского сталинский подручный сын латышского батрака Ян Рудзутак (четыре класса церковно-приходской школы, но с 1926 г. — член Политбюро и одновременно зампред Совнаркома) на полном серьезе обосновывал "Троцкизм" дипломированного доктора медицины (окончил медицинский факультет университета г. Монпелье на юге Франции) "Рако" (партийный псевдоним Раковского за границей) все теми же "чищеными штиблетами", галстуком-бабочкой, да ещё... сигарами, которые Рако любил курить во время дипломатических приемов в Париже1. -------------------------- 1 См.: Конт Франсис (Франция). Революция и дипломатия (документальная повесть о Х. Раковском). М., 1991, с. 205-218.   Впрочем, верная служба Сталину сына батрака не спасет — в 1938 г. "усатое голенище" его расстреляет. И поэтому уже к 1927 г. не ленинские "советизированные рабочие" утонули в "море этой великорусской швали" как "мухи в молоке" (В.И. Ленин), а практически все образованные Большевики-марксисты с дореволюционным партийным стажем, которых к 1930 г. в партии окажется, если судить по статистическому отчету А. Бубнова, менее одного процента. Но у Сталина для его "меченосцев" был припасен и короткий материальный "поводок" — партмаксимум. Введенный по инициативе Ленина ещё в начале "военного коммунизма" (с 1918 г.) для спасения партийных кадров от голодной смерти, он не был отменен для членов РКП(б) и аппаратчиков исполкома Коминтерна и в сравнительно сытые годы НЭПа. Наоборот, Сталин даже ужесточил его режим — за "левый" приработок нещадно карали, вплоть до исключения из партии (Борис Бажанов даже как-то услышал от Хозяина потрясшую его фразу — "голодные псы верней служат"). И с 1921 г. в СССР складывается парадоксальная ситуация: все простые граждане живут "по НЭПу" (Ленину), а партаппаратчики РКП(б) и Коминтерна — по "военному коммунизму" (Сталину и Зиновьеву), чем-то напоминая советских туристов на Западе времен брежневского застоя, но в своей стране: прилавки ломятся от изобилия всего, а валюты (тогда — "золотых червонцев") в кармане кот наплакал. Тут хочешь не хочешь, а начнешь ненавидеть "мирового буржуя" и за границей, и у себя дома! Такая вот поднималась среди "меченосцев" волна "классовой" ненависти (кстати, в некоторых советских кинофильмах, отражающих быт 20-х гг., это показано — см., например, "Жестокость"). И выходило благодаря дьявольской задумке Сталина, что вся страна жила в условиях НЭПовского "рыночного Социализма", а "орден меченосцев" по-прежнему — в "монастыре", по чину "постнического жития", сиречь "военного коммунизма". Сталинский "короткий поводок" для "голодных псов" выглядел так. Ссылаясь на то, что партмаксимум — от 125 до 200 руб. жалованья в месяц — не позволяет работникам партаппарата покупать продукты и промтовары на рынке (квалифицированный рабочий, к примеру электромонтер, зарабатывал до 300 руб. в месяц), Сталин добился сохранения для партноменклатуры режима "военного коммунизма": её обеспечение шло через Управление делами ЦК ВКП(б) в виде пайков, госдач, путевок в санатории и т.д. Характерно, что вскоре после введения НЭПа секретариат ЦК РКП(б) ввел для партноменклатуры (75 тыс. человек вместе с членами семей) свой "НЭП" — продуктовый месячный паек: 1,2 кг мяса, по 1,2 кг масла и сахара, 162 папиросы и три коробки спичек (все это — бесплатно). Наркомфин Григорий Сокольников в 1922 г. не без подсказки Ленина (а он даже больной, лежа в Горках, чаще всего принимал в 1922-1923 гг. именно Сокольникова, хотя Сталина — куратора ЦК за его лечением — за тот же период допустил к себе всего три раза) неоднократно предлагал отменить партмаксимум и пайки, повысить аппарату жалованье, поставив его в зависимость от эффективности руководства экономикой, но Сталин ограничился повышением партмаксимума для коммунистов, занятых в экономике, до 360 руб. Ещё бы! Не будь этого "короткого поводка" и "ленинских" призывов, Сталин после смерти Ленина никогда бы не победил ни "троцкистов", ни "правых уклонистов", ни вообще всех тех, кто ходил в чищеных ботинках, глаженой рубашке и при галстуке! Один из "троцкистов" советский дипломат Адольф Иоффе, личный друг Троцкого, именно после "октябрьского" призыва покончивший с собой, за несколько часов до самоубийства написал другу письмо-исповедь по поводу совсем другой партии по сравнению с той, в какую до революции они оба вступали по идейным убеждениям (Троцкий в эмиграции полностью опубликует это письмо, написанное в ноябре 1927 г., в одной из своих эмигрантских книг): "Вы не отдаете себе полного отчета в том вырождении, которое претерпела партия. Подавляющее большинство её, во всяком случае, решающее большинство — чиновники; они гораздо больше заинтересованы в назначениях, повышениях, льготах, привилегиях, чем в вопросах социалистической теории или в событиях международной революции. В нашей Политике они видят донкихотство. Под политическим реализмом (они в парадных речах отождествляют его с Ленинизмом) они понимают заботу о собственных интересах". Разумеется, Троцкому, занятому глобальными проблемами мировой революции, было не до какой-то там "мелочевки" с "партпризывниками", хотя в брошюре "Новый курс" (январь 1923 г.) он и поставил проблему "бюрократизм и революция". Но лишь после своей высылки из СССР в 1929 г. Троцкий спохватился и теоретически в эмиграции всерьез занялся анализом сталинского "свинцового зада бюрократии". В своем "Сталине" (т. 2, гл. "Термидор") ссыльный "демон революции" дал волю своим марксистским эмоциям: "Несмотря на неизмеримо более глубокий характер Октябрьской революции, армия советского термидора объединила по существу все, что оставалось от прежних господствующих партий и их идеологических представителей. Бывшие помещики, капиталисты, адвокаты, их сыновья, поскольку они не бежали за границу, включились в государственный аппарат, а кое-кто и в партию. Неизмеримо в большем числе включились и в государственный, и в партийный аппарат члены бывших буржуазных партий: меньшевики и социал-революционеры. К ним надо прибавить огромное число людей обывательского типа, которые оставались в бурную эпоху революции и Гражданской войны в стороне, а теперь, убедившись в крепости советского Государства, стремились приобщиться к нему на ответственные должности, если не в центре, то на местах. Вся эта огромная и разношерстная армия была естественной опорой термидора". Оспаривать вывод Троцкого о чудовищном росте советского бюрократизма не приходится — ещё до него в 1919 г. временный "попутчик" Большевиков Юлий Мартов в брошюре "Что делать?" обратил на это внимание, одновременно изумившись — рабочие-таки получили в 1917 г. в свое владение заводы и фабрики, а они встали, т.к. пролетарии управлять ими не умеют. Отсюда — набор "управляющих" из мещан на заводы, фабрики, в банки и прочие "советские конторы". Известный академик-экономист С. Г. Струмилин в начале 20-х гг. писал: при "проклятом царизме" на 15 рабочих приходился один "конторщик", а при "диктатуре пролетариата" — один на семь "пролетариев". Вот откуда росли корни советского бюрократизма. Но общий вывод "демона революции" реальностей жизни не учитывает: "Реакция термидора имела замаскированный характер, ибо пролетарская революция была запущена изнутри". Но что предлагал Троцкий? Как это ни покажется парадоксальным — все тот же партийный "орден меченосцев" (у Троцкого, Правда, ещё в 1919 г. он назывался "новый орден самураев"), но только с фанатичной ленинской верой его членов в мировую пролетарскую революцию, а не в сталинский Социализм в одной стране. А пока эта революция "запаздывает", надо сохранить "душу, волю и веру к борьбе" (Ленин) и вести образ жизни аскета, ну, скажем, как монах в православном монастыре. Почитайте речи главного хранителя "партийной этики" Арона Сольца, который в 20-х гг. не был ни "троцкистом", ни "сталинистом": "Мы — добровольное войско", "если одежда говорит, что человек не мыслит по-рабочему, это нехорошо", "если коммунист внешностью старается походить на прежних господ жизни", это тоже нехорошо, как и "золотые зубы, браслеты, кольца и т.п.". (Цит. по: Партийная этика. 1989, с. 265, 268-269). Сталин в его сапогах и френче (ни разу не надевал "гимназический" галстук в советские времена) как нельзя больше подходил под эти принципы партийной этики. Многие оценки личности Сталина не были придуманы Троцким — за десять лет (1917-1927 гг.) в одном Политбюро, ЦК, ИККИ и Совнаркоме оба хорошо изучили друг друга. Отнюдь не "троцкист" (о Троцком в своих мемуарах 1930 г. он тоже отзывается весьма скептически, о чем уже говорилось выше), Борис Баженов подтверждает оценки Троцкого из его книги "Сталин". По уровню "культурности" Сталин, конечно, ни в какое сравнение с Лениным и Троцким не шел. Вот как характеризовал Бажанов своего Хозяина: "Сталин малокультурен, никогда ничего не читает, ничем не интересуется. И наука, и научные методы ему недоступны и неинтересны. Оратор он плохой, говорит с сильным грузинским акцентом. Речи его малосодержательны. Говорит он с трудом, ищет нужное слово на потолке. Никаких трудов он, в сущности, не пишет: то, что является его сочинениями, — это его речи и выступления, сделанные по какому-либо поводу, а из стенограммы потом секретари делают нечто литературное (он даже и не смотрит на результат; придать окончательную статейную или книжную форму — это дело секретарское" (Бажанов Борис. Указ. соч., с. 147). Добавим от себя: конечно, на фоне Большевиков 20-х гг. — членов ЦК, окончивших хотя бы дореволюционную гимназию или реальное училище (Троцкий, Каменев), да ещё вдобавок один-два курса отечественных (Бухарин) и даже заграничных (Зиновьев в Швейцарии) университетов, не говоря уже об "остепененных" (доктор экономики Григорий Сокольников-Бриллиант, Сорбонна) Сталин выглядел как "валенок из инородцев". Но по сравнению с Кагановичем, Калининым, Ворошиловым или Буденным он вполне мог сойти за "Маркса — Энгельса — Ленина" вместе взятых — эти вообще были "азбучно" необразованными и являлись "шестерками" в большой Политике. Вот когда в России в полном смысле проявился крестьянский здравый смысл в противовес "барскому" интеллигентскому уму, привитому в гимназиях. А что, кстати, российские "купчины толстопузые", ворочавшие на Волге и Каме миллионными состояниями, владевшие десятками пароходов и складов, были разве "шибко грамотными"? Да в XIX в. иногда они и расписаться не умели, не то что книжки читать: для грамоты у них приказчики-"спецы" имелись, как позднее Интеллигенция у "сталинской пехоты" в 30-40-х гг. Но и нынешняя реанимация "православной этики" в бизнесе при Ельцине и Путине большой перспективы не имеет. Этот дрейф к союзу "самодержавия и православия" начал ещё "царь Борис". Но провинциальному секретарю обкома, к тому же в 70-х гг. запятнавшего себя приказом разрушить Ипатьевский дом — предсмертное прибежище расстрелянной семьи последнего императора (сейчас на этом месте построили Храм на крови), было очень трудно изображать воцерковление: и крестился не той рукой, и Рождество с Пасхой путал. Путин эту технику освоил в момент. Более того, поддержал стремление православного клира активно вмешиваться в социальные ("Основы социальной концепции РПЦ", 2001) и, особенно, экономические отношения режима путинизма (хартия о принципах православной бизнес-этики, принятой VIII Всеправославным собором 4 февраля 2004 г.). Характерно, что на этот раз Собор почтили своим присутствием не только "православные бизнесмены" (С. Пугачев из Петербурга, Александр Лебедев, офицер действующего резерва СВР и председатель правления Национального резервного банка), но и "либеральный безбожник" Г. Явлинский, после провала "Яблока" на думских выборах в декабре 2003 г. пытающийся любыми методами удержаться на "политическом плаву" (неудивительно, если "Гриша" для этого вступит даже в секту "Адвентистов 7-го дня", если те бросят ему спасательный финансовый круг).   Думается, однако, ничего серьезного из этих акций не получится: традиционное русское православие с 1929-1933 гг. (раскулачивание) потеряло историческую основу — православный крестьянский мiръ, и восстановить его не смогут ни декларации иерархов РПЦ, ни финансовые подачки "на церкву и богадельню" псевдорелигиозных офицеров действующего резерва или "сенаторов от автономий" типа Сергея Пугачева. "Атлантида" православия опустилась на дно, и вряд ли в ближайшие десятилетия всплывет на поверхность. Да и сам прогресс Цивилизации мешает два раза войти в одну и ту же реку. Ведь знаменитое "купецкое слово крепкое" шло не от православной морали, а от "азбучной неграмотности" XVII—XIX вв. русских "тит титычей". Отсюда приглашали попа, целовали крест и создавали "кумпанство" — без бумаг, нотариуса и регистрации (разве что сам царь утверждал титул такого "товарищества", начиная от капитала в 5 тыс. зол. рублей). Но какой иностранный инвестор даст под такое "целовальное кумпанство" деньги без бумаг? Вот ведь в чем главная причина слабого притока иностранных инвестиций в Россию, начиная с Петра I, а вовсе не в отсутствии "православной бизнес-этики". И то сказать — "не боги горшки обжигают, сударь...". Поэтому и вывод Б. Бажанова об умственных способностях Сталина вполне позитивный: "Умен ли он? Он не глуп и не лишен природного здравого смысла, с которым он очень хорошо управляется". Не лишены интереса общепсихологические оценки бывшего сталинского технического секретаря. Он, на наш взгляд, верно определяет общую "родовую" черту Ленина и Сталина — "у обоих была маниакальная жажда власти; всю деятельность Ленина пронизывает красной нитью лейтмотив: "во что бы то ни стало прийти к власти, во что бы то ни стало у власти удержаться". Можно предположить, что Сталин просто стремился к власти, чтобы ею пользоваться по-чингизхански, и не очень отягощал себя другими соображениями. В то время как Ленин жаждал власти, чтобы иметь в руках мощный и незаменимый инструмент для построения коммунизма" (Бажанов Борис. Указ. соч., с. 115). В этой диспозиции между Лениным и Сталиным вполне можно поместить и Троцкого, хотя его доктринерство было гораздо тверже ленинского. Мировая революция к моменту его гибели и так превратилась в некое подобие христианского "загробного царства". Ко времени завершения книги "Сталин" уже началась Вторая мировая Война, а сам герой этого труда Троцкого состоял в военном и экономическом сговоре с Гитлером. Потерпела поражение "испанская революция", в Китае Япония с 1937 г. громила и коммунистов, и националистов — гоминьдановцев, а "демон революции" все ожидал "большого исторического буксира" от мировой революции в Европе, обвиняя Сталина в том, что брошенный ему конец этого "буксира" он в СССР не ловит. Троцкий до самой своей гибели так и не признал ленинского из 1923 года — "конечно, Мы провалились". А ведь он очень хорошо знал — все-таки был образованный марксист — что "сталинский термидор" не только следствие субъективной Политики Сталина, а результат провала расчетов Большевиков на мировую пролетарскую революцию, которая разом решит все проблемы — Государство и деньги в Советской России "отомрут", рабочие и крестьяне сразу будут самоуправляться без всяких посредников — бюрократов, словом, потекут молочные реки в кисельных берегах1. --------------------------- 1 За Троцкого это сказал один из первых теоретиков национал-Большевизма "харбинский отшельник" приват-доцент Н. В. Устрялов ещё в 1920 и 1925 гг. — См. Устрялов Н. Национал-Большевизм. М., Алгоритм-книга, 2003. Справедливости ради следует отметить, что на одну доску с национал-Большевизмом (как, кстати, в 20-х гг. и Н. Бердяев и Дм. Мережковский) Устрялов ставил и национал-фашизм (книга "Итальянский фашизм", 1928) и немецкий нацизм ("Германский национал-Социализм", 1933). Разумеется, на начало изменения парадигмы Большевизма — появлением (пока рядом с доктриной мировой пролетарской революции Коминтерна) какого-то пока непонятного национал-Большевизма (а именно с ним ассоциировали НЭП) обратили внимание во "второй России" — в эмиграции (евразийцы, "сменовеховцы", будущие монархисты-"возвращенцы" и др.), вначале (1920 г.) читавшие брошюры Устрялова как "научную фантастику". И, пожалуй, вторым после Устрялова уже в 1922 г. это сделал В. В. Шульгин в третьей части своих мемуаров "1920": "Красным только кажется, что они сражаются во славу Интернационала. На самом же деле, хотя и бессознательно, они льют кровь только для того, чтобы восстановить "Богомхранимую Державу Российскую". Они своими красными армиями (сделанными "по-белому") движутся во все стороны только до тех пор, пока не дойдут до твердых пределов, где начинается крепкое сопротивление других государственных организмов. Это и будут естественные границы Будущей России. Интернационал "смоется", а границы останутся". Сам того не подозревая, Шульгин наносил смертельный удар в самое сердце ленинской доктрины: "Октябрьская революция — начало мировой пролетарской революции". "Ленин предполагает, а объективные условия, условия, созданные Богом, — как территория и душевный уклад народа, "располагают", — писал Шульгин. — И теперь очевидно стало, что, кто сидит в Москве, безразлично, кто это, будет ли это Ульянов или Романов (простите это гнусное сопоставление), принужден делать дело Иоанна Калиты". И, наконец, убийственный приговор "пролетарским доктринерам": "Если это так, то это значит, что Белая Мысль, прокатившись через фронт, покорила их подсознание. Мы заставили их красными руками делать Белое дело. Мы победили. Белая мысль победила"2. ---------------------- 2 Шульгин В. В. Годы. Дни. 1920. М., 1990, с. 796, 807. * * * И все же достаточно четкую Логику — революционную или, наоборот, контрреволюционную, термидорианскую (как утверждал Троцкий и его последователи на Западе) — уследить в акциях Сталина достаточно сложно. В самом деле — почему Сталин в 1932 и 1937 г. спасает от верной смерти одного, несомненно, талантливого ученого (Е. В. Тарле), но в 1936 г. шельмует другого не менее талантливого (а фактически гения) интеллигента композитора Д. Д. Шостаковича за "Формализм" (оперу "Катерина Измайлова")? Да вдобавок "лягает" талантливейшего писателя М. А. Булгакова (за пьесу "Мольер"), хотя продолжает ходить во МХАТ на другую пьесу того же автора "Дни Турбиных"? Почему один и тот же человек — Сталин — в декабре 1931 г. санкционирует взрыв храма Христа Спасителя в Москве, а 15 мая 1932 г. декретирует "антирелигиозную пятилетку" (упразднение из сознания советских людей "самого понятия бога к 1 мая 1937 г."), но вместо "изгнания бога" в 1938 г. на экраны СССР выпускается "царистский" кинофильм "Александр Невский" Сергея Эйзенштейна (в нём уже и не пахло романтикой революционного "Октября" 1927 г.), хотя живы ещё были люди, помнившие: ещё до революции этот новгородский князь, слуга Великой Орды, был приравнен Св. Синодом к лику православных святых? А за "Невским" последовали "Минин и Пожарский" (1939 г.) и "Суворов" (1941 г.) Всеволода Пудовкина, ранее — "Петр I" (1937 г.) по сценарию "красного графа" А.Н. Толстого, в конце Войны (1944 г.) первая серия "Ивана Грозного" (Сталину не понравилась) и многие другие исторические фильмы того же толка. Может быть, в этом явном интересе Сталина не просто к прошлому, а к прошлому царей-реформаторов и "спасителей России" (Минин и Пожарский), но не "разрушители" империи Емельке Пугачеву или Стеньке Разину — о них кинофильмов Сталин не заказывал, но зато лично заказал "расконвоированному" академику Тарле ставшую впоследствии знаменитой трилогию — "Наполеон", "Талейран", "Нашествие Наполеона на Россию" — и лежит ключ к пониманию Политики "вождя" в конце 20-х — середине 30-х гг.: отрубить головы "плохим боярам", защитить от них "народ", укрепить державу и свою личную власть? Конечно, при таком державном подходе никакой — ни "марксистской", ни "буржуазной" — Демократией (классовый подход, "буржуазное" разделение властей, "права человека" и т.п.) и не пахло. И напрасно серьезный историк Ю.Н. Жуков, анализируя "сталинскую" конституцию 1936 г., вдруг тщится доказать, что она якобы "заложила прочный фундамент подлинной Демократии" (!? — Ю.Н. Жуков. Указ. соч., с. 32). Прав Юрий Жуков в другом: под сурдинку пропагандистской газетной трескотни о "годе великого перелома" (1929 г.), ночных взрывов под Храмом Христа-Спасителя (декабрь 1931 — январь 1932 гг.), отвлекающей статье-маневре "Головокружение от успехов" в "Правде" 2 марта 1930 г. Сталин полностью изменил кадровый состав ВКП(б). Сначала, под предлогом обмена партийных билетов, он фактически приостановил прием в партию на целых пять лет, с 1932 по 1937 г. Затем в 1935 г. распустил "гнезда революции" — "Общество старых Большевиков", "Общество политкаторжан и ссыльнопоселенцев" вместе с их журналом "Каторга и ссылка", ликвидировал "Политический Красный Крест" и т.д. Ещё раньше, в апреле 1932 г. постановлением ЦК ВКП(б) "О Перестройке литературно-художественных организаций" Сталин разгонит все эти "пролетарские" ВАППы, РАППы и т.д. и в августе 1934 г. под эгидой А.М. <a href="../../people/Gorky/index.htm">Горького создаст в Москве единый Союз советских писателей. По той же схеме начнут затем создавать союзные и республиканские объединения композиторов, художников, архитекторов и т.д., наделяя их дачами, пайками, издательствами, журналами и т.п. (в 1992-1995 гг. их новые "демократические" начальники всю эту недвижимость бесплатно "прихватизируют"). Амнистией в августе 1933 г. Сталин вернул из ссылки бывших "буржуазных спецов-вредителей", осужденных на процессах 1928-1932 гг. (а заодно и отпустил на волю всех уцелевших строителей Беломоро-Балтийского канала), но зато после убийства С. М. Кирова отправил на кровавую голгофу ("кировский поток") очень многих "партпризывников" 1924-1930 гг., доктринеров мировой пролетарской революции, пришив им либо "Троцкизм", либо "правый уклонизм". И также заодно он подверг избиению в 1937–1939 гг. весь командный состав прежней РККА и "чичеринского" НКИДа (не успел только в 1939 г. организовать четвертый московский показательный процесс, на котором "примами-балеринами" должны были стать М. М. Литвинов и А.М. Коллонтай — резко изменилась международная обстановка, а 1 сентября 1939 г. вспыхнула Вторая мировая Война, и было уже не до процессов).   С 1937 г. в партию повалил обыватель, который с гордостью писал в партийных анкетах — в "оппозициях не участвовал", в "белой армии не служил" (впрочем, он никогда не служил и в красной, ибо в Гражданскую Войну отсиделся в кустах), "под судом и следствием не находился", "родственников за границей не имею" и т.п. Так были заложены основы уже совсем другой — не политической, а номенклатурной "партии", больше похожей на дореволюционный царский чиновничий корпус, тем более, что Сталин сам ещё в 1930 г. признал: "...партийное и советское (госаппарат. — Авт.) переплетены, неотделимы друг от друга" (из письма Молотову, 28. IХ. 1930 г.). И далеко не случайно, что уже в 1937 г. в партийном лексиконе сталинских "вождей" (например, в докладах Г. М. Маленкова) появляется совершенно новый термин — коммунист-карьерист (вместо прежних "троцкистов", "бухаринцев" и прочих "врагов народа"). В этом полном сращивании партийного аппарата с государственным (наркоматы и советы) и состоял главный итог сталинской бюрократической революции "Сверху" в 30-х гг., что, впрочем, успел ещё в эмиграции отметить Л.Д. Троцкий. В 1952 г. на XIX съезде Сталин в новом партийном уставе окончательно закрепит это сращивание: отныне это будет не международная ("коминтерновская") коммунистическая политическая партия, а всего лишь КПСС — компартия одного Советского Союза. Параллельно с чисткой партийных кадров от "троцкистов" и "бухаринцев" Сталин унифицирует всю структуру советского общества. 27 августа 1929 г. в связи с первой пятилеткой вместо "религиозной" недели (Бог создал мир за семь дней) вводится "р-р-революционная" пятидневка и трехсменный (ночная смена) график работы на предприятиях. 27 декабря 1932 г. начинается паспортизация горожан и их прописка (крестьяне до Хрущёва останутся почти на 30 лет без паспортов). Усиливаются репрессивные меры против "расхитителей социалистической и кооперативно-колхозной собственности" (декрет 7 августа 1932 г. — до 10 лет лагерей). 27 июня 1936 г. Сталин запрещает аборты. Но одновременно в печати и по радио начинает звучать бодряческий сталинский лозунг — "жить стало лучше, жить стало веселей". Неимоверно раздувается пропагандистская шумиха вокруг спасения экипажа и пассажиров парохода "Челюскин" у берегов Чукотки (февраль 1934 г.), хотя неледокольный корабль без сопровождения нельзя было зимой посылать в такое рискованное плавание. В 1937 г. с такой же помпой будут встречать в Москве "папанинцев" и экипаж самолета Валерия Чкалова, перелетевшего из СССР в Америку через Северный полюс (в те же дни в столице идёт закрытый процесс над "красными маршалами" во главе с М. Н. Тухачевским). На киноэкранах вовсю крутят первые советские звуковые комедии — "Волга-Волга", "Цирк" и другие и даже получают за них международные кинопремии (например, за "Веселых ребят" с Леонидом Утесовым на Венецианском фестивале в Италии при Муссолини). За всем этим "сталинским энтузиазмом" масс чувствуется умелая рука опытного дирижера — народ надо отвратить от Политики. Как? Ну, например, путем физкультуры и футбола. В июле 1935 г. на Красной площади в Москве проводится первый грандиозный "сталинский" физкультурный парад — его снимают на кинопленку и крутят по всей стране. С весны 1936 г. новое "хобби" вождя — футбол. Нет, мужское население СССР вовсе не призывают, как в Бразилии, играть в футбол — его приучают болеть за свои команды, а заодно и выпивать за них, что не только не возбраняется властями, а наоборот, поощряется. Футбольные команды из профсоюзных, "классово-пролетарских" при крупных заводах ("Торпедо" при ЗИСе, "Локомотив" при НКПС) превращаются в "клубные", сиречь профессиональные ("Динамо", "Спартак" и др.). Матчи начинают транслировать по радио, о них взахлеб пишет пресса, в том числе и официозная ("Правда", "Известия", "Труд"). А король-то голый.... Между тем реальная ситуация в стране к началу Великой Отечественной войны была далека от той сталинской "потемкинской деревни", которую изображали радио, кино, печать, советские писатели и как её представляло сталинское руководство на XVIII партсъезде в марте 1939 г. Несмотря на все крики об Индустриализации и заявления об "в основном построенном Социализме" и даже о "начале перехода к коммунизму", СССР все ещё продолжал оставаться аграрно-промышленной страной. Реальные статистические "замеры" (переписи) показывали — в 1926 г. основная масса населения (82%) все ещё жила в деревне. Результаты второй переписи 1937 г. повергли "вождей" в ужас: оказалось, что, несмотря на "антирелигиозную пятилетку", более 60% населения продолжают верить в Бога — православного или мусульманского (руководителей переписи из ЦСУ немедленно расстреляли как "вредителей", а публикацию итогов переписи запретили). В третью перепись 1939 г. новое руководство ЦСУ о вере в бога уже благоразумно не спрашивало, но обнаружилась другая напасть: по-прежнему более половины населения СССР жило в деревнях, хотя многие из них и были переименованы в "поселки городского типа". Среди "пролетариата" на заводах почти 2 млн. составляли чернорабочие и уборщицы, а среди советских партийных "вождей" только 6% имели диплом о законченном высшем образовании. В итоге и эту перепись Сталин приказал засекретить (21 фолиант), и только в 1994 г. один сводный том был наконец опубликован. Впрочем, "сталинской партии" Правда о стране, которой они управляли, была и не нужна: при их "базовых" двух или четырех классах образования (как у Хрущёва) им не логарифмическая линейка была нужна, а "вертушка" (в Москве) или кулаком по столу (в райкоме) — "даешь сенокос, или партбилет на стол!". А то и "вредителем" объявим... Именно на таких парт- и госруководителей "сталинских призывов" 1937-1938 гг. и была рассчитана "История ВКП(б). Краткий курс", в октябре 1938 г. из номера в номер публиковавшаяся в "Правде", а с ноября поступившая в продажу многомиллионным тиражом (в первый день продажи очередь "блока коммунистов и беспартийных" стояла в Москве от Охотного ряда до магазина на площади Пушкина). Таким неподдельно-подобострастным был интерес обывателя к этой чудовищной сталинской фальсификации. "Революция Сверху" завершилась — её новым адептом был выдан новый партийный "закон божий". Сбылось пророчество великого русского историка В. О. Ключевского о главной заповеди иерархов "византийского чина" православия: веруй, а не умствуй! Осталось применить его на практике. Но тут неожиданно — Война! А с ней и особенно после неё — прозрение: "а король-то голый, товарищи..." Оглавление   www.pseudology.org