(C) М. Горбачёв, автор, 1999, ISBN 5-264-00138-3      (C) Издательство "ВАГРИУС", 1999      (C) Агентство "ПЕТРо-НЬЮС", 1999 Михаил Сергеевич Горбачёв Объединение Германии. Как это было Глава вторая. Объединение Германии. Часть 3 Июльский визит   Подошёл решающий момент в процессе Объединения Германии. 15 июля 1990 года Канцлер Гельмут Коль приехал во главе большой делегации в Москву. Начались переговоры на высшем уровне, которые призваны были в принципе завершить этот процесс, оставив все остальное для "дипломатической техники". Наша первая беседа один на один проходила в МИДовском особняке на улице Спиридоновка, которая тогда носила ещё имя Алексея Толстого, — прекрасный дом, построенный нашим знаменитым архитектором Шехтелем в стиле русского модерна в начале XX века.   Кстати, в контексте визита Коля, символично, что в архитектуре этого здания много готических элементов. Разговор носил и философский, и сугубо практический характер. Канцлер начал с цитаты из Бисмарка, которая, как он сказал, ему очень нравится: "Когда Бог идет по истории, надо постараться ухватиться за край его одежды". И продолжал: "Именно эти слова характеризуют наше время, особенно первую половину девяностого года. Особая ответственность ложится на наше поколение, на людей нашего возраста. Мы не участвовали непосредственно в Войне, но мы помним Войну, видели её ужасы. У нас есть опыт, которого нет у других. И мы должны в полной мере положить его на алтарь цивилизации".   Я поддержал его мысли. "У нас действительно есть возможность, — сказал я, — сравнить прошлое и настоящее. Нынешнее поколение может быть лучше, но мы, наше поколение, обладаем уникальным опытом. Мы почувствовали шанс, который дает история. И наше поколение должно использовать этот шанс, сказать свое слово. Так случилось, — продолжал я, — что опять Россия и Германия должны многое сделать, жить в добре и согласии, взаимно обогащать друг друга, укреплять взаимопонимание, наращивать взаимовыгодное сотрудничество. Когда они разошлись, это обернулось тяжелыми последствиями для наших народов и для всех других. Мы с вами можем сделать так, чтобы два народа были вместе. Я ставлю наши отношения с Германией вровень с советско-американскими. Они не менее важны для истории. ...Наше общественное мнение постепенно, шаг за шагом перестраивается в сторону понимания того выбора, который сделал немецкий народ, встав на путь объединения. Прошлое мы не можем забыть. В каждую семью у нас в свое время пришло горе. Но надо повернуться лицом к Европе, встать на путь сотрудничества с великой немецкой нацией. Это и есть наш вклад в укрепление стабильности в Европе, в мире".   Канцлер подхватил мои мысли: "Через 10 лет заканчивается XX век. И мы у себя в Германии полны решимости завершить его достойно вместе с великим Советским Союзом на пользу Европе и всему миру. США нас тоже поддержат. Любопытно, что американцы вновь открыли для себя Германию. Сейчас каждый второй сенатор в Вашингтоне утверждает, что его бабушка была немка. ...Германия хочет мира, новых отношений с великой Россией.  Да и объединение её происходит не на основе противопоставления другим странам, а в согласии с соседями и со всеми, кого оно затрагивает. Мир с Россией для нас не будет выжат под давлением каких-то обстоятельств, а заключен на свободной, суверенной основе двух равноправных партнеров. Хотел бы повторить: вся история России и Германии свидетельствует о том, что между русскими и немцами никогда не было врожденной вражды. Силы зла, а не добра натравливали их друг на друга, и это имело трагические последствия. Не случайно в свое время в Россию добровольно приехали и пустили глубокие корни 2 млн. немцев. ...Прогресс советско-американских отношений, Объединение Германии, новая глава в отношениях с СССР — все это вселяет  уверенность в мирное будущее".   Мы говорили с Канцлером о том, что одними бумагами не решить всего того, что мы наметили и чего желали бы для будущего. Нужен живой диалог, живое общение. Но согласились, что нужны и хорошие бумаги. Канцлер  привез, по существу, проект всеобъемлющего "Большого договора" между единой Германией и СССР. "Я, — сказал он, — вам их сейчас передам. — И добавил: — Хотел бы особо подчеркнуть, что это мои собственные соображения. Они не выносились на обсуждение в федеральное правительство. При их составлении я не привлекал на помощь даже министров. У министров много сотрудников, один скажет что-то другому, а потом все выплеснется на страницы газет. МИД и министерство финансов я тоже пока оставил в стороне. Речь идет пока лишь об эскизе мыслей и соображений".   Я в свою очередь тоже передал Канцлеру свои соображения. В ходе беседы мы по существу обговорили основные позиции, основное содержание будущих договоров. Мы исходили из того, что эти договоры, и прежде всего основной договор, должны охватить все аспекты политических, экономических, культурных и гуманитарных отношений, создать надежную перспективу для взаимопонимания и сотрудничества между нашими народами. Мы исходили из того, что в этих договорах должно быть учтено все достойное в существующих договорах СССР с двумя германскими Государствами, но, конечно, в контексте новой ситуации и новой перспективы.   Мы твердо договорились о важных принципиальных вещах, которые будут учтены и в основном договоре, и в других, а именно: объединенная Германия будет располагаться на территории ФРГ, ГДР и Берлина. Германия отказывается от претензий на перекройку границ. На этот счёт уже приняты, сообщил Коль, две одинаковые резолюции — Народной палаты ГДР и бундестага. Германия отказывается от ядерного, химического и биологического оружия.   На переходный период на территории, которую занимает сейчас ГДР, не будет военных структур НАТО. Советские войска сохранятся на территории ГДР — там, где они сейчас располагаются, — на весь переходный период. Договорились о сроке пребывания советских войск: 3 — 4 года. Договорились о том, что условия пребывания наших войск будут урегулированы отдельным договором. Канцлер согласился на строительство жилья для военнослужащих за счёт немецкой стороны в разных концах Советского Союза. Правда, он оговорил, что формально это жилье будет строиться для советских граждан, а это уж дело Советского правительства, селить в них или не селить военнослужащих, которые будут возвращаться из Германии.   Будут отменены четырехсторонние права и ответственность в отношении Берлина. Разумеется, присутствовал и вопрос о членстве объединенной Германии в НАТО. Но оба мы исходили из того, что вопрос в принципе решен — в контексте договоренностей по всем другим вопросам, так или иначе с этим связанным. Гельмут Коль сообщил мне, что он, учитывая потребности включения советской экономики в мировую экономику, решительно выступил на совещании "большой семерки" в Хьюстоне (США) за то, чтобы ведущие, наиболее экономически мощные Государства мира активнее и более конкретно поддержали Политику экономических реформ в СССР. И заверил меня, что "семерка" и ЕС до конца года дадут ответ на мое обращение к Бушу по вопросу об экономическом и финансовом сотрудничестве Запада с Советским Союзом. Сказал, что президент Буш прямо заявил ему в Хьюстоне: "Мы хотим, чтобы Горбачёв имел успех".   Что касается ФРГ, добавил Канцлер, "мы намерены оказать практическую помощь уже в ближайшее время, без задержки".   В тот же вечер все мы вместе вылетали на Северный Кавказ, на мою родину. Канцлер давно этого хотел, обещая в свою очередь пригласить меня в свои родные места. Тем самым мы как бы скрепляли нашу политическую дружбу личными обязательствами быть верными данному слову, включали в Политику эмоциональную составляющую. Я предложил красивейшее место в горах — Архыз. В переговорах с нашей стороны участвовали Э. Шеварднадзе, его заместитель Ю. Квицинский, заместитель председателя Совета Министров СССР С.Ситарян. С немецкой стороны — Ганс Дитрих Геншер, Теодор Вайгель.   Архыз стал своеобразным символом германского объединения. Основные принципиальные вопросы, как я уже сказал, были рассмотрены в Москве. В Архызе была осуществлена детальная проработка каждого из этих вопросов, определены рамки документов, которые предстояло принять. При этом мы договорились, что все вопросы будут рассмотрены правительствами ФРГ и ГДР и получат соответствующее немецко-немецкое оформление. После чего будут подготовлены письма Канцлера ФРГ и премьер-министра де Мезьера в адрес президента СССР, в том числе и о заключении договора между СССР и объединенной Германией. Естественно, все вопросы, касающиеся важных аспектов германского объединения, должны быть оговорены и согласованы в рамках "2+4".   После продолжительной дискуссии договорились о характере и составе отдельного двустороннего договора относительно условий пребывания наших войск на территории объединенной Германии. Главный же спор был вокруг нашего требования указать в договоре, что после ухода советских войск НАТО с ядерным оружием и своими складами не войдет на территорию бывшей ГДР. Геншер попытался занять сугубо формальную позицию: мол, в одной стране не должно быть зон пониженной безопасности. Статьи 5 и 6 договора НАТО недвусмысленно говорят о том, что союзники обязаны защищать друг друга в случае нападения на них. Это положение распространяется на всю территорию всех Государств — участников НАТО. Оно, конечно, распространится и на территорию ГДР.   Я настаивал на полной ясности: "Суверенным правом Германии будет решение вопроса о принадлежности к НАТО. Но и мы имеем право на полную, а не ущемленную безопасность. Поэтому мы должны быть уверены в том, что после нашего ухода страны НАТО не войдут на территорию ГДР с ядерным оружием".   Канцлер принял к сведению мои озабоченности и занял конструктивную позицию: "...Мы за то, чтобы быть честными по отношению друг к другу. Если есть противоречия, то их надо обсудить, подумать о путях их преодоления. Новое качество отношений не возникнет, если мы не договоримся. ...Пока я не знаю, как лучше сформулировать. Ещё раз хотел бы уточнить, что вы исходите из того, что после вывода советских войск на территории бывшей ГДР не будет, например, ни американских солдат, ни ядерного оружия. Или имеется в виду только ядерное оружие?"   Далее процитирую стенограмму:   "М. Горбачёв: Ни иностранных войск, ни ядерного оружия.   Г. Коль: Войска территориальной обороны — до тех пор, пока советские войска будут находиться на территории бывшей ГДР. Но немецкие войска вообще — это уже другое дело. Это же не иностранные войска.   М. Горбачёв: Пока присутствуют советские войска — рядом с ними могут быть войска территориальной обороны. Потом, после вывода наших войск, может появиться бундесвер, те части, которые интегрированы в НАТО, но без ядерного оружия.   Ю. Квицинский: И без носителей ядерного оружия.   Г. Коль: Очень хорошо. Ещё раз попробую сформулировать все ясно и твердо. Полный суверенитет Германии означает, что после вывода советских войск на территории бывшей ГДР могут быть размещены любые германские войска, но их вооружение не должно иметь носителей ядерного оружия. На территории бывшей ГДР не будут размещены иностранные войска".   Много внимания было уделено финансовым аспектам пребывания советских войск на территории уже суверенной Германии. Коля, Геншера и Вайгеля беспокоила возможная реакция немецкого населения на  то, что оно будет оплачивать содержание этих войск, в то время как за пребывание на территории ФРГ и Западного Берлина американских, английских и французских войск оно не платило ни марки. Не все развязки были найдены, но была определена процедура решения связанных с этим вопросов — в зависимости от порядка сокращения и вывода войск, от изменений экономической среды в новой Германии, новых цен — уже в единых марках, оценки стоимости нашего военного имущества, от развития экономических связей между СССР и Германией в новых условиях — с учетом того наследия в кооперативных связях СССР — ГДР, которое теперь попадает в новые руки, и т.д.   Вайгель и Ситарян уже в Архызе начали разбираться в этих головоломных делах. Разумеется, обсуждался вопрос и о сокращении численности бундесвера — в контексте общего сокращения вооруженных сил в Европе по итогам Венских переговоров, которые должны были завершиться к ноябрю 1990 года. 16 июля в Железноводске мы с Канцлером устроили большую пресс-конференцию. Подробно и четко донесли до своих стран и мировой общественности соображения сторон об основных принципах и положениях предстоящих договоров и соглашений между СССР и суверенной единой Германией, обрисовали перспективы их новых отношений, которые этими договорами "ставятся на основу стабильности, предсказуемости, доверия и плотного взаимодействия". Я счел уместным отнести этот рабочий визит Канцлера к крупнейшим международным событиям, связанным с фундаментальными переменами в европейской и мировой Политике. "Мы уходим, — подчеркнул я, — от одной эпохи развития международных отношений и вступаем в другую. Как мы полагаем, это будет эпоха длительного мира".   На Канцлера произвели большое впечатление наши встречи в эти дни с простыми советскими людьми — с крестьянами, убиравшими хлеб, но особенно с ветеранами Войны во время возложения венков к Вечному огню в Ставрополе. От ветеранов мы услышали: наш общий урок — все сделать, чтобы отношения между нашими народами стали дружественными, чтобы мы были партнерами и чтобы никогда больше ничего подобного тому, что произошло в 41-м — 45-м годах, не повторилось.   На пресс-конференции я счел необходимым перед лицом народов СССР сказать тогда, что Канцлер Коль в последние годы уделяет развитию отношений между нашими народами особое внимание. И не только в сфере экономики и торговли, но и в сфере человеческих контактов, молодежных обменов, связей между учеными, литераторами. Я рассматриваю это как проявление ответственности за будущее наших отношений. И это вызывает у нас, советских людей, у меня лично как у руководителя Государства глубокое удовлетворение. Гельмут Коль подхватил эту тему и сказал следующее: "Я хотел бы присоединиться к сказанному. Нельзя устранить проблемы только за счёт личных отношений. Но совсем другое дело, когда понимаешь язык партнера, когда существует доверие, когда можно  исходить из простой жизненной практики, при которой другого не подозреваешь в том, в чем не должны подозревать тебя. Если это берется за рабочий принцип и если к тому же имеются чувство юмора и схожие интересы, то я нахожу это очень положительным. Я нахожу весьма отрадным и хотел бы здесь это подчеркнуть, что мы за последние годы достигли таких личных отношений, которые даже при различии мнений, впрочем неизбежных, не только облегчают жизнь, но и облегчают нахождение решений".   Разумеется, в ходе июльского визита 1990 года не была обойдена и тема советских немцев. Мною было сказано Канцлеру ФРГ, что к советским немцам, где бы они ни проживали, где бы ни работали, в стране существует уважительное отношение. Но есть проблемы, которые порождены определенным временем, и от них нельзя уйти. Я обещал Гельмуту Колю, который был против массового переселения советских немцев в Германию и выразил готовность серьезно помогать их обустройству в СССР, на этот раз обещал публично, что мы будем решать проблему с учетом интересов всех советских граждан, которых эта проблема затрагивает, а также ради укрепления и на этом направлении добрых отношений между нашими народами.   Однако должен признать: ни Советское правительство за оставшийся ему год с небольшим, ни потом российские власти не сделали всего того, что можно было сделать, чтобы предотвратить массовый уход наших немецких граждан на родину своих предков. Не справились с этой проблемой в хозяйственно-административном плане и не смогли убедить русское население в возможности и обоюдной полезности возвращения немцев на места их прежнего проживания, откуда они были выселены в начале Войны.   Подводя общий итог договоренностям, достигнутым в Вашингтоне, Москве и Архызе летом 1990 года по Германскому вопросу, я хотел бы объяснить, почему я действовал тогда столь решительно, несмотря на сложность и остроту решаемых тогда проблем.   Состоялось!   В начале осени 1990 года можно было уже с уверенностью сказать о том, что в подавляющем своем большинстве наше общество понимает позицию советского Руководства по Германскому вопросу. Именно в этом понимании и поддержке советских людей был источник моей уверенности и решимости в германских делах. Но так же и в наличии благоприятного общемирового контекста. Президент Буш в одном из разговоров в те дни заверил меня в том, что сделает все от него зависящее в международном плане, чтобы содействовать успеху Перестройки, чтобы мы в СССР могли справиться с растущими экономическими трудностями. Он уже в Хьюстоне, где прошла очередная встреча "большой семерки", начал, при активной поддержке Коля, настраивать её членов в этом духе.   Кроме того, он предложил принять декларацию НАТО — ОВД о ненападении, установить дипотношения СССР с НАТО, интенсифицировать процесс разоружения по всем его компонентам, готов был принять меры для развития и укрепления общеевропейского процесса в преддверии Общеевропейского совещания в Париже... Это были не только слова. Мы имели уже весьма позитивные с точки зрения наших интересов решения, принятые в Дублине на совещании глав Государств и правительств стран ЕС и в Лондоне на Совете НАТО. В беседе с премьером Андреотти 26 июля в Москве я сказал между прочим: "Нам было бы трудно с Колем выйти на пакет таких соглашений, если бы не очень серьезные сигналы, которые последовали из Дублина со стороны ЕС, а затем из Лондона от НАТО. Без того, чтобы все было взаимосвязано, нам было бы очень трудно формировать новую позицию. Не скажу, что мы согласны со всем, что там было сказано. Но главное — началось движение".   Я на все эти моменты обращаю внимание не попутно, не к случаю. Они имеют прямое отношение к Объединению Германии и к тем перспективам, которые открывались для жизненных интересов Советского Союза. Ведь обещания давались и авансы делались великой державе, с которой вынуждены были считаться, между прочим, в своих же собственных интересах и которую уже начали уважать как партнера (а не противника) в мировых делах. Мы рассчитывали, и вполне правомерно, что начавшееся движение мирового порядка в позитивном направлении решающим образом поможет нам справиться с грандиозными задачами по коренному преобразованию нашего общества — без тех страшных потерь и бедствий, которые последовали за распадом СССР на всем постсоветском пространстве. Однако посмотрим, как завершался процесс объединения после Архыза.   12 сентября в Москве окончились переговоры по формуле "2+4". Министры иностранных дел США, СССР, Франции, Великобритании, ФРГ и ГДР подписали "Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии". С этого момента немцы были освобождены от всех обязательств и ограничений, наложенных на них державами-победительницами в 1945 году. Единая Германия стала полностью равноправным членом международного сообщества. После подписания Договора в рамках "2+4" я встречался в Кремле с Лотаром де Мезьером, потом с Гансом Дитрихом Геншером — человеком, с которым, можно сказать, мы начинали. Он был взволновал: "С момента нашей первой встречи четыре года назад, летом 1986 года, много времени прошло... Сегодня сбылась мечта моей жизни... Без всякой патетики хотел бы сказать, что немецкий народ знает и никогда не забудет, что обретением своего единства он обязан прежде всего Вашему личному вкладу... Ваши смелость и прозорливость сыграли здесь решающую роль. Всем ясно, что все произошло благодаря Вашей Политике последних лет... Не думайте, что мы не понимаем, насколько нелегко Вам это далось. Доверие, которое Вы оказали немцам, будет оправдано. Советский народ никогда не будет разочарован. Времена изменились, уроки истории мы запомнили и видим будущее лишь в добрососедстве и сотрудничестве. СССР и единая Германия — гораздо более перспективное уравнение, нежели СССР — и две разных Германии".   Не могу, кстати, не отметить ту огромную роль, которую сам Геншер сыграл в Объединении Германии мирным путем, в согласии с Европейским сообществом. В прессе, да и в германском обществе до сих пор возникает тема — кто главные герои Объединения Германии? В советские времена у нас ходила ядовитая шутка. Известно, что Ленин, участвуя в субботнике в 1919 году, подставил плечо под бревно, которое несли четверо рабочих. Шли годы и десятилетия, и претендентов на то, что именно они несли вместе с Лениным это бревно, становилось все больше. В результате — если пришлось бы признать все заявленные амбиции, то бревно измерялось по меньшей мере двумя километрами. Так бывает нередко и с подлинными историческими событиями.   В 1997 году 3 октября, День Объединения Германии, отмечался в Штутгарте. Бургомистр произнес заглавную речь и сказал, между прочим, следующее: "Считается, что мы многим обязаны президенту Бушу, Америке тем, что объединились. Нет! Этим мы обязаны только им!" Он имел в виду нас. Буш присутствовал при этом и не возражал. Я в эти дни находился в Лейпциге. Выступал перед большой аудиторией. И сказал: "Главными героями объединения являются немецкий и советский народы!"   Оно так и есть, если смотреть в корень и отрешиться от тщеславных амбиций, недостойных такого события. 13 сентября был парафирован "Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве" между Германией и Советским Союзом Названный "Большим договором", он выводил на качественно новый уровень наши отношения со вторым по величине и значению, после СССР, европейским Государствам. В Договор включены, помимо положений о регулярных политических консультациях, разностороннем сотрудничестве в экономике, науке, культуре, экологии, гуманитарной и иных сферах, принципиально важные положения военно-политического порядка: о ненападении, об отказе от применения первыми вооруженных сил друг против друга и против третьих Государств, о неоказании поддержки агрессору. Эти положения стали существенным дополнением к договоренностям по военно-политическому статусу объединенной Германии.   Было бы неправильно полагать, что по достижении главной цели меня перестало интересовать, даже в какой-то степени заботить, как пойдут дальше внутригерманские дела. У меня были основания для тревоги, не начнется ли в Германии "охота на ведьм" — преследования бывших функционеров СЕПГ, дискриминация по политическим мотивам и т.п. На эту тему я ещё в сентябре направил официальное письмо Канцлеру Колю. Говорил об этом в беседе с де Мезьером и Геншером. Встречаясь 21 сентября с Руководством германской социал-демократии — Лафонтеном, Баром, Эмке, я обратил их внимание на то, что и на них ляжет моральная ответственность, если будет допущено преследование бывших членов СЕПГ. Предупредил, что такие действия будут подогревать антисоветские настроения в Германии. А это противоречит всему тому, на что рассчитывали и о чем договаривались в процессе Объединения Германии. Если мы смотрим в будущее, говорил я, этого не должно быть. Такие факты могут у нас в стране вызвать реакцию, неблагоприятную для русско-немецких отношений. "Не думаю, — сказал я тогда социал-демократам, — что Хонеккер был замешан в злоупотреблениях. Не из того теста он сделан. Я ведь был свидетелем его трагедии и трагедии всей ГДР. Одно дело — политические просчёты, другое — злоупотребления".   Между прочим, собеседники уже тогда высказали беспокойство по поводу экономических последствий объединения. Лафонтен, например, считал, что в сравнении с первоначальными расчётами затраты могут быть в 10 раз большими. Он считал, что Коль допустил фундаментальную ошибку, сразу введя на территории ГДР немецкую марку. Высказали они также и опасения насчёт продолжающегося бегства восточных немцев на Запад. В 1989 году в ФРГ переехало около миллиона человек, в 1990 году ожидался приток ещё примерно 600 тысяч. Возникли проблемы с жильем, рабочими местами, что порождало весьма нежелательные настроения среди западных немцев. Понятно, это были уже сугубо внутренние проблемы суверенной Германии.   3 октября 1990 года вступил в силу договор об объединении ФРГ и ГДР. На следующий день было создано общегерманское правительство. В течение последующей недели бундестаг и бундесрат одобрили Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии. 30 октября бундестаг ратифицировал Договор об условиях временного пребывания и планомерного вывода советских войск с территории ФРГ. В течение октября — декабря документы, относящиеся к внешним аспектам Объединения Германии, были одобрены соответствующими инстанциями США, Франции, Великобритании. Верховный Совет СССР ратифицировал договоры, связанные с Объединением Германии, в марте и апреле 1991 года — после неоднократно возобновлявшейся и временами довольно острой полемики в Комитете Верховного Совета по международным делам.   Сказывалась неосведомленность или безнадежно заидеологизированное представление о характере и ходе мировых событий, о реальном положении и возможностях Советского Союза; были и просто предубеждения. Однако сам факт трудного прохождения договоров на пути к ратификации свидетельствовал о том, насколько ещё болезненно ощущались трагические последствия Войны в нашем обществе. 9 — 10 ноября 1990 года я прибыл в Бонн — столицу теперь уже единой Германии. После краткой встречи с президентом Рихардом фон Вайцзеккером и Канцлером Колем во дворце Шаумбург состоялось торжественное подписание пакета основополагающих советско-германских соглашений. При подписании выступили Коль и я. Считаю необходимым в этой книге напомнить то, что было сказано тогда.   Выступление Г. Коля   "Господин Президент! Господа министры, дамы и господа! Господин Президент, мы собрались здесь, во дворце Шаумбург, чтобы вместе стать свидетелями кульминационного момента Вашего визита: мы подписываем первый политический основополагающий договор, который заключает объединенная Германия, — Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между ФРГ и СССР. Мы избрали для этого достойные рамки, которые отражают преемственность наших отношений. Здесь, в этом зале, до середины 70-х годов стоял стол, за которым заседал федеральный кабинет. Здесь в 1955 году наш первый федеральный Канцлер Конрад Аденауэр принял решение об установлении дипломатических отношений с Советским Союзом, а в 1970 году при федеральном Канцлере Брандте был утвержден Московский договор. Всеобъемлющий договор, который мы теперь подписываем, олицетворяет нашу совместную политическую волю в трех отношениях.   Во-первых, мы подводим итоговую черту под многострадальной главой прошлого и расчищаем путь для того, чтобы начать все сначала. При этом мы продолжаем добрые традиции многовековой общей истории наших народов. Во-вторых, мы открываем путь для широкого сотрудничества между нашими Государствами и тем самым придаем отношениям между ними новое качество — в интересах наших народов и в интересах мира в Европе. В-третьих, мы договорились о том, чтобы вместе решать важные задачи, которые возникнут сегодня, а также на пороге третьего тысячелетия.        — Мы будем предотвращать любые Войны, ядерные и обычные, и сохранять и укреплять мир. — Мы будем обеспечивать верховенство международного права во внутренней и международной Политике. — Мы будем вносить свой вклад в обеспечение сохранения жизни человечества и заботиться об охране окружающей среды. — Не в последнюю очередь мы поставим в центр нашей Политики человека, его достоинство и права.   Наш договор претворяет эти высокие цели в конкретные обязательства в отношении:   — соблюдения территориальной целостности всех Государств в Европе; — отказа от угрозы силой или применения силы; — мирного решения конфликтов и ненападения; — разоружения и контроля над вооружениями; — интенсивных широких консультаций.   Ввиду процессов реформ в вашей стране наше экономическое и научное сотрудничество приобретает огромное значение. Это будет подчеркнуто в Договоре о развитии широкомасштабного сотрудничества в области экономики, промышленности, науки и техники, который тоже будет подписан сегодня. Этот договор послужит международно-правовой основой для того факта, что объединенная Германия — как член Европейского сообщества — будет крупнейшим экономическим партнером Советского Союза. Сегодня будут также заложены новые договорные основы для сотрудничества в вопросах труда и социального обеспечения. . Господин Президент! Я испытываю особое удовлетворение от того, что наш всеобъемлющий договор обращен также к людям — к каждому из наших граждан в отдельности:   — он открывает путь для широких контактов, в частности, для контактов молодежи и для развития культурного обмена; — он дает возможность советским гражданам немецкой национальности сохранять свой язык, культуру и традиции и дает нам шанс помогать им в этом; — и не в последнюю очередь наш договор позволит осуществить глубоко гуманное желание посещать и ухаживать за могилами убитых, где бы они ни находились.   Таким образом, этот договор представляет собой не только широкое взаимопонимание между нашими Государствами и правительствами, но также призыв ко всем нашим гражданам вносить свой вклад в примирение между нашими народами. Но в этом договоре, господин Президент, речь идет не только о наших странах и народах. Согласно заключительной договоренности в отношении Германии, мы закладываем также новый мощный краеугольный камень в установление мирного порядка в Европе. Мы рады, что аналогичный договор СССР только что подписал с Францией, а также последующим договорам с другими западноевропейскими партнерами. Через 10 дней мы подпишем на парижской встрече глав Государств и правительств стран — участниц Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе новые исторические документы, которые продвинут вперед разоружение и меры укрепления доверия в Европе и создадут всеобъемлющие структуры безопасности. Короче говоря, мы на правильном пути к Европе и миру, к добрососедству, партнерству и сотрудничеству. В этом духе, господин Президент, мы и хотим подписать этот договор".   Выступление М. Горбачёва   "Уважаемый господин федеральный Канцлер! Дамы и господа! Товарищи! Сегодня особый день в многовековой истории наших стран, думаю, и в европейской истории. Подписав документ, о котором совсем недавно трудно было даже помыслить, мы официально подвели итог целому историческому процессу и обозначили общую для нас с вами перспективу на большую глубину. Путь к такому договору измеряется не неделями подготовки текста, а годами и десятилетиями совместного преодоления прошлого и поисков нового качества отношений между Советским Союзом и Германией.   С глубоким удовлетворением я отмечаю большой вклад в это великое дело федерального Канцлера — господина Гельмута Коля, при первых контактах с которым мы пришли к выводу, что отношения между нашими народами созрели для основательных перемен. В этот момент я хочу воздать должное инициаторам и творцам "восточной Политики", и прежде всего господину Вилли Брандту и господину Гансу Дитриху Геншеру. Мы откликнулись на призыв времени, в канун нового века восприняли его как долг перед собственными нациями и перед всей Европой. Но мы не смогли бы приступить к делу, если бы не убедились, что из трагической истории прошлого в двадцатом столетии извлечены уроки и что это уже глубоко вошло в сознание и в политическую жизнь. И должен сказать — мы не добились бы успеха, если бы к этому времени не произошло существенного улучшения советско-американских отношений.   И мы отдаем должное в этом деле Франции и Великобритании, иx народам и правительствам. Движение было ускорено бурным процессом внутренних преобразований в Восточной Германии, разрушивших стену раскола немецкой нации. Между реализацией воли немцев к объединению и переходом на новый уровень советско-германских отношений не должно было быть периода неясности и неопределенности. Это своевременно поняли ответственные Политики всех трех сторон, которым с самого начала пришлось регулировать этот процесс на принципах мира и согласия. И очень важно, что Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между Советским Союзом и ФРГ родился вместе с Договором об окончательном урегулировании в отношении Германии, подписанным в Москве два месяца назад. Убежден, мы сделали единственно правильный выбор.   Приняли глубоко продуманное решение долговременного плана, отвечающее жизненным интересам и исконной традиции обоих народов и Государств. Уверен я и в том, что "большой" — как era, уже назвали — советско-германский договор будет не эпизодом, а константой нового мирного порядка, который создается усилиями всех участников общеевропейского процесса. Советско-германский договор ни против кого не направлен. Наше согласие и сотрудничество — часть несущих конструкций  общеевропейского дома, в котором безопасность каждого будет безопасностью всех, где восторжествуют общечеловеческие ценности, дух уважительности, солидарности и добрососедства. Наш договор не стоит особняком. СССР подписал на днях Договор о согласии и сотрудничестве с Францией, политическую декларацию о сотрудничестве с Испанией. А до этого — с Финляндией и Италией, с которой, кстати, мы договорились заключить и договор о дружбе и сотрудничестве.   Кажется,  недалеки мы и от договоренности о советско-британской декларации. И все акты, как и возможные другие двусторонние соглашения, органично вписываются в строительство общеевропейских структур, которые ждут своего благословения на предстоящей скоро Парижской конференции в верхах — событии поистине эпохальном. Обращаясь сегодня к гражданам единой Германии, хочу ещё раз подчеркнуть значение происходящего для всех нас. Торжествует новое видение мира. Завершилась эпоха конфронтации.    Меняется облик Европы и мира. Наш договор — сильное и здоровое дитя этих перемен. По мере того как оно будет взрослеть и крепнуть, оно будет играть все большую роль в жизни наших народов, во всем европейском развитии по критериям новой эпохи. Провидческие слова Гете "превыше наций — человечество" наполняются в наши дни предметным политическим содержанием. Наш договор отличает ясность позиций и намерений, устремленность к будущему, открытость всем, кто хочет участвовать в строительстве Европы на новой основе. Давайте без пауз и сомнений сделаем так, чтобы добрососедство, партнерство и сотрудничество стали повседневными и привычными в общении наших великих народов.   Пусть заключенный на 20 лет советско-германский договор превратится в трактат о "вечном мире". Спасибо".   Не считаю нужным комментировать сказанное тогда и остаюсь в полной уверенности, что если бы был сохранен СССР, все то, что тогда было затверждено и по поводу чего мы с Канцлером столь убежденно и искренне говорили перед лицом всего мира, послужило бы благу наших двух народов, Европы, всего мира в гораздо большей степени, чем это произошло в действительности. В подтверждение этой уверенности небесполезно, думаю, привести сказанное мне Канцлером в беседе в день подписания документов: "Совершенно официально заявляю Вам, что как федеральный Канцлер Германии и просто как гражданин Гельмут Коль я ставлю на Вас, господин Горбачёв. Именно на Вас, а не на всех, кто находится рядом с Вами. Поэтому я считаю себя призванным и обязанным содействовать Вам в совершении тех добрых дел, которые Вы наметили. Можете быть уверены в том, что на этом сложном отрезке пути я буду рядом с Вами. ...Сегодня утром я принимал бывшего госсекретаря Шульца. Мы были едины в том, что Горбачёву надо помочь, причём именно сейчас, в преддверии зимы, продовольственными и потребительскими товарами. ...Дорогой друг, Вы можете на меня положиться. Я сознательно называю Вас другом, потому что мы многое сделали вместе и многое нам ещё предстоит сделать".   В приложении к книге помещены тексты "Большого договора", Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии. По "Договору об условиях временного пребывания и планомерного вывода советских войск с территории Германии" (на период 1991 — 1994 гг.) статус советских войск практически был приравнен к статусу войск США, Англии, Франции, Канады, Бельгии и Голландии (за исключением, конечно, обязанностей, вытекавших из союзнических обязательств по НАТО).   По "Соглашению о некоторых переходных мерах" Германия выделяла на пребывание и вывод советских войск 15 млрд. марок: 12 млрд. — безвозмездно и 3 млрд. — как беспроцентный кредит с погашением через 5 лет. Большая часть этих средств (7,8 млрд. марок) предназначена была для осуществления специальной жилищной программы для выводимых из Германии военнослужащих и членов их семей (намечалось построить в 1991 — 1994 гг. 4 млн. кв. метров жилой площади), а также четыре домостроительных комбината мощностью 100 тыс. кв. метров в год каждый. 200 млн. марок выделялось на программу подготовки и переподготовки военнослужащих, увольняемых в  запас, 1 млрд. марок — на транспортные расходы в связи с нуждами Западной группы войск.   "Договор между СССР и ФРГ  о развитии широкомасштабного сотрудничества в области экономики, промышленности, науки и техники" разрабатывался очень тщательно — не только по направлениям, но и по отдельным объектам, учитывал в большой мере наработанное (и закрепленное в договорах) в экономических отношениях между СССР и ГДР. Огромную работу проделали здесь С. Ситарян и Т. Вайгель. Это объемистый, детально расписанный документ, состоящий из 25 статей.   Объединение Германии, оформленное в международно-правовых актах, встретило единодушное одобрение всех 34 Государств — участников Парижского совещания на высшем уровне (20 — 21 ноября 1990 года). Таким образом, единая Германия признана была в качестве нового фактора, причём весьма значительного, в общеевропейском строительстве на основах доверия и долговременного сотрудничества.   Так поставлена была последняя точка в 40-летнем разделении великой нации и Европы на два лагеря.   Надеюсь, мне удалось объяснить, как и почему это произошло именно тогда — не раньше и не позже — и именно так, а не как-нибудь иначе. Оглавление   www.pseudology.org