Фатех Вергасов Виктор Леонтьевич Копп 1880-1930 1880 - Родился 1898 - Первый съезд РСДРП 1898 - РСДРП. Член 1900 - Агент газеты Искра 1903 - РСДРП. При расколе партии объявил себя "внефракционным" 1908 - Вена. Троцкий. Газета Правда. Член редколлегии и секретарь редакции 1910 - Основано Русское психоаналитическое общество 1914 - Призван в армию 1915 - Германия. В плену 1918 - Январь. Освобождён из германского плена 1919 - Март. Моабитская каторжная тюрьма. заключённый Радек ведёт интенсивные тайные переговоры с немецкими генералами 1919 - Москва. Март. Основано психоаналитическое общество «для исследования художественного творчества». Член 1919 - Ноябрь. Берлин. уполномоченный НКИД и Народного комиссариата внешней торговли РСФСР, уполномоченный Троцкого решает вопросы о возвращении русских военнопленных, но и расширяет установленные Радеком связи, т.е. "продолжает начатое Радеком доброе дело 1920 - 10 января. Посещает арестованного Радека на его квартире. Были: посольский советник Гей, тайный советник Дойч, директор компании АЭГ и член правления Союза германских промышленников, директор банка Симон, независимый социалист 1920 - 20 августа. Совершенно секретно. По прямому проводу (шифром). Вызвать Уншлихта. В дополнение к моей телеграмме № 790, сообщаю: присылка золота указанными вами путями крайне затруднительна. Имеете ли Вы сами возможность непосредственно передать золото в слитках поставщику? Имеете ли также возможность с надежными людьми отправить другую партию к Коппу. Троцкий. 1920 - Август. В обход Версальского договора помогает создавать Black Reichswehr. Открыл офисы в Берлине, Таллине, Риге и Каунасе 1921 - 19 апреля. Германский рейх и РСФСР подписали соглашение о возвращении на родину военнопленных и интернированных с обеих сторон. Это соглашение юридически закрепило существование миссий наблюдения. В Москве миссию возглавил Густав Хиглер, а в Берлине - Виктор Копп. 1921 - Май. Берлин. Торговый представитель РСФСР в Германии 1923 - Москва. Уполномоченный НКИД СССР при СНК РСФСР, член коллегии НКИД СССР 1924 - Москва. 27 ноября. Психоаналитическое общество «для исследования художественного творчества». Вице-президент 1925 - 09 марта. Токио. Полномочный представитель СССР в Японии 1927 - 21 января. Стокгольм. Полномочный представитель СССР в Швеции 1930 - Умер   1938 -  Подсудимый Иванов рассказал: Весной 1922 года, когда я приехал на XI съезд партии, Троцкий поднял вопрос о денежных средствах на внутрипартийную борьбу, на борьбу против ЦК, которая представлялась ему затяжной и острой. Присутствовавший при этом Виктор Копп предложил попытаться получить деньги из германского рейхсвера. Это предложение вызвало сначала некоторое колебание с моей стороны, но потом я принял это предложение и сыграл активную роль в заключении изменнического соглашения с немцами Михаил Руденко Кузница фашистской армии Для удара по СССР танковые армады вермахта натаскивались на нашей же территории   История   Весной далекого 1919 г. в единственной на всю Германию каторжной тюрьме Моабит в пригороде Берлина происходят странные вещи: неожиданно для администрации в одиночную камеру, где находится "самый заклятый враг рейха" Карл Радек, вдруг ночами зачастили переодетые в штатское генералы рейхсвера и стали вести с ним доверительные беседы. И уже осенью "пламенный борец за народное счастье" покидает неуютное исправительное учреждение и вскоре объявляется в Советской России, да еще в ближайшем окружении самого вождя мирового пролетариата Ульянова!.   Уже в ноябре в Берлин прибывает уполномоченный председателя РВС республики Льва Троцкого, некто Виктор Копп, с секретным поручением: "продолжить начатое Радеком доброе дело". А 19 апреля 1920 г. доходит дело и до организации в рейхсвере и РСФСР так называемых "комиссий наблюдения". В этом же году устанавливаются и первые прямые контакты руководства рейхсвера и Красной Армии, в частности между Львом Троцким и главкомом рейхсвера генералом фон Сектом.   В феврале 1921 г. в недрах германского генштаба возникает секретное подразделение "Зондергруппа Р" с майором Фишером во главе. Ее задачей является налаживание прямых связей с руководством РККА. Уже через неделю после создания этой зондергруппы ее представитель - разведчик полковник фон Нидермайер - прибывает в Москву с пакетом предложений о создании на советской территории учебных центров, испытательных полигонов рейхсвера и военно-промышленных объектов, предназначенных для производства тех видов оружия, которые запрещены унизительным для Германии Версальским договором.   10 августа 1922 г. в Берлине появляется вездессущий член ленинского ЦК Карл Радек, который в абсолютной тайне и без проволочек заключает с генералом фон Сектом временное соглашение "О подготовке германских военных кадров на советской территории и испытаниях военной техники рейхсвера". С советской стороны выполнение намечаемых работ контролирует высшая директивная инстанция в стране - Политбюро ЦК через строго секретное учреждение - "Комиссию по спецзаказам". С германской стороны исполнительный орган, именуемый "Центром Москва", создается под "крышей" германского посольства в Москве.   Школа "Кама"   Летом 1923 г. в Берлине министром финансов Гермесом и министром иностранных дел бароном фон Розенбергом решаются вопросы финансирования всех этих усилий. Для начала - на уровне 75 млн. рейхсмарок. В марте следующего года неутомимый "троцкист" Копп в столице рейха ведет переговоры о строительстве в Советском Союзе танкового завода. Ровно через год генерал рейхсвера Кюлленталь удовлетворенно заявляет на секретном совещании в генштабе: "Отлично, господа! Отныне Россия представляет для нас особую ценность как место, удобное для опытов и подготовки офицерских кадров!" Кюлленталю вторит находящийся в это время в Берлине начальник Военно-химического управления РККА Фишман, который пишет начальнику штаба РККА Михаилу Фрунзе: "Гинденбург, кажется, действительно серьезно проникся идеей нашей совместной работы!"   А в посланном следом личном письме наркому Климу Ворошилову дает волю нахлынувшим на него восторженным чувствам по тому же поводу: "Впечатление таково, что руководство рейхсвера прочно взяло курс на нас.. Как знать - обеим нашим странам, армиям в будущем, может быть, придется вместе сражаться!". Это происходит в момент, когда 12 высших офицеров Германии присутствуют на маневрах РККА в разных округах.   А в марте 1926 г. планка военного сотрудничества рейхсвера и РККА усилиями советского полпреда в Берлине Крестинского поднимается на предельную высоту: именно он организует секретные переговоры в Берлине советской военной делегации во главе с заместителем председателя РВСР Иосифом Уншлихтом с высшим военно-политическим руководством Германии. Единственный вопрос повестки дня - "резкая активизация военно-технического сотрудничества сторон". В результате переговоров достигается договоренность об организации в Советском Союзе немецкой танковой школы "приемлемой пропускной способности". Местом ее дислокации избирается Казань, в районе которой имеется оборудованный танковый полигон. Школе присваивается шифр "Кама"; уточняется, что немецкие курсанты будут носить форму РККА без петлиц.   Согласовывается и имя начальника школы - им становится, генерал рейхсвера Лютц. Стороны решают также, что "отныне военные ведомства обеих стран будут действовать непосредственно, с поддержанием рабочей связи через военных атташе". Занятия первых групп немецких курсантов в "Каме" (на советской бронетехнике) начинаются уже осенью того же года; а к марту 29-го туда через Ленинградский порт прибудут немецкие легкие и средние танки новых типов, которые пройдут обкатку и адаптацию по нашему традиционному "бездорожью и разгильдяйству", что позволит конструкторам многократно повысить их эксплуатационные качества. Многие немецкие танковые экипажи к тому же получат отличную практику вождения своих танков по советской территории.   Важно подчеркнуть, что уже со следующего года школу "Кама" и другие объекты "танкового" профиля в Советском Союзе неоднократно посещает с инспекционными целями начальник оперативного отдела германского генштаба генерал Гейнц Гудериан. 28 августа 1926 г. опекающий с советской стороны всю эту кипучую деятельность Иосиф Уншлихт своим письмом германской стороне напоминает о необходимости "поддержания строжайшей конспирации во всем, что относится к военному сотрудничеству между сторонами.."   Эйфория по поводу всего происходящего не покидает и великого энтузиаста военного сотрудничества между рейхсвером и Красной Армией, полпреда Крестинского. 18 января 1927 г. он пишет заместителю наркома иностранных дел Литвинову: "Слава богу, теперь ничто не мешает им (немцам. - М.Р.) организовать у нас военно-научные лаборатории. В глубинах СССР легко найти укромное место для создания немецких военных учреждений.."   Информация для "вождя нородов"   Тем временем 27 февраля 1927 г. в недрах германского генштаба создается секретный отдел "ТЗ" во главе все с тем же разведчиком Нидермайером; единственная его задача - организация и поддержание личного общения с наркомом Ворошиловым. Этому отделу поручено также финансирование всей сети германских военно-учебных учреждений в СССР, полигонов и военно-технических лабораторий рейхсвера, действующих на Украине, Урале и даже в Сибири. В начале года на совместных военных предприятиях в Советском Союзе, производящих боеприпасы, германский персонал - офицеры запаса - сменяется кадровыми офицерами рейхсвера; одновременно группы немецких военных проходят стажировку в воинских частях РККА, а в танковую школу "Кама" из Рейха прибывают новейшие танки.   Здесь уместно напомнить читателям, что все или большинство документов, проходящих по линии военного сотрудничества с Германией через наркома Клима Ворошилова, адресуются им, как правило, и Сталину "для сведения"; иногда нарком делает приписку о том, что "подробнее расскажет при личной встрече". Так что сверхнаивно думать, что много позже, в 41-м году, появление на наших границах до зубов вооруженного вермахта окажется для "вождя народов" откровением, неожиданностью. Отнюдь нет!   Хотя своих собственных "следов" на секретных бумагах Сталин и не оставил, он, безусловно, был полностью в курсе всего происходящего. Иными словами, без его ведома в столь деликатном деле вряд ли что-нибудь предпринималось. Все тот же Крестинский 28 декабря 1928 г. счел необходимым поделиться со Сталиным самым сокровенным: "Создание нами немецких танковых и иных школ связывает рейхсвер с нами. Немцам с этим просто некуда идти! Именно в них - основной смысл немецкого сотрудничества с нами".   13 января 1929 г. вернувшийся после 13-месячного пребывания в Германии один из видных советских полководцев Иероним Уборевич, пишет в своем итоговом докладе на имя наркома Ворошилова: "Испытания у нас немецких достижений могут быть допущены ввиду обоюдного к ним интереса.. Немецкие специалисты военного дела стоят неизмеримо выше нас; у них многому можно поучиться.." 10 сентября 1929 г. сам Ворошилов с одобрения Сталина понимает руководителя немецкой военной делегации генерала Гаммерштейна, в беседе с которым заявляет: "Рейхсвер желает иметь базу для испытаний новых танков, обучения своих танкистов и изучения тактики танковых войск? Пожалуйста! Мы все это вам даем! И незачем нам припутывать Третий Интернационал к нашим чисто деловым отношениям!"   В ответном слове немецкий генерал предлагает наркому "привлечь русских инженеров к совершенствованию немецких танков, создаваемых в Эссене, в КБ Круппа..". Не дремлет также и вновь назначенный председателем Госплана Союза Валериан Куйбышев, с намека уловивший суть происходящего: в своей совершенно секретной записке в Политбюро ЦК он после проведенных переговоров с представителями фирмы Круппа предлагает, не мешкая, "организовать у нас танковое КБ с прикреплением к нему двух десятков германских конструкторов танковых орудий". В конце документа он обращает внимание "коллективного вождя партии" на "особую секретность означенного дела, требующего допущения к нему лишь строго ограниченного круга доверенных людей.   Знали, короче говоря, цековские "кошки", чье "мясо" ели!.. Тем временем, после визита к Ворошилову, немецкая делегация направилась на большие осенние маневры РККА и затем - в поездку по стране, посетив за полтора месяца воинские части в Поволжье, на Украине, Урале, в Крыму и на Кавказе.. А в течение 1930 и 1931 гг. в Москве, на высших курсах при Военной академии, проходят стажировку генералы и старшие офицеры рейхсвера. Среди них отличаются старанием будущие военачальники периода второй мировой войны, ревностные гитлеровские служаки: майор Модель, полковник Браухич, подполковник Кейтель, генерал-майор Манштейн..   Чисто немецкие задачи   За иностранцами, естественно, ведут пристальное наблюдение доблестные чекисты. Судя по их донесениям на имя начальника Разведупра штаба РККА Яна Берзина, немцы в процессе учебы предпочитают решать именно свои, чисто немецкие задачи, а не те, что предписываются им совместными документами. Встревоженный поступающими с мест сигналами, Берзин считает необходимым уведомить Ворошилова о том, что "наши друзья" не всегда откровенно делятся с нами сведениями и материалами, получаемыми ими в "Каме" и других местах..."   А мест, в которых находятся столь эгоистично настроенные немецкие коллеги, в Союзе предостаточно: Москва, Ленинград, Курск, Оренбург, Свердловск, Бердичев, Одесса, Павлоград, Харьков, Ростов. Пока советский военный разведчик огорчает Ворошилова столь досадным "негативом", начальник вооружений РККА Михаил Тухачевский 10 ноября 1931 г. встречается с начальником генштаба рейхсвера генералом Адамом и в беседе с ним подчеркивает "необходимость резкого усиления темпов совместного военного сотрудничества" с тем, чтобы "в кратчайшие сроки суметь извлечь из него максимальную пользу".   Похоже также, что опасения Берзина не разделяет и Ворошилов, ибо он 11 ноября в беседе с тем же генералом Адамом бодро заявляет: "Нет проблем! Хотите иметь танки - тогда шлите к нам ваших конструкторов. И танки появятся!". В январе 1933 г. из Германии приходит действительно тревожный сигнал: Гитлер становится рейхсканцлером! И уже 2 марта заявляет на партийном съезде в Нюрнберге: "Я даю себе срок в 6-8 лет для полного искоренения марксизма! Моей целью будет, скорее всего, Восток!" А пока суд да дело, набравшая в прежние годы инерцию машина сотрудничества с рейхсвером продолжает свое движение.   Так, 13 мая 1933 г., провожая немецкую военную делегацию на перроне Белорусского вокзала, Михаил Тухачевский заявляет генералу Адаму: "Имейте в виду, дорогой, вы и мы можем диктовать свои условия миру, если будем вместе!" Увы, Тухачевскому на этот раз отказала его интуиция: он, произнося эти устремленные в будущее слова, еще не подозревает, что в покрытой мраком и туманом, непостижимой для соратников душе Сталина уже произошел "великий перелом" и он приготовился круто переложить руль в сторону разрыва военных связей с Германией, не считая уместным советоваться по этому поводу с ним, Тухачевским.   "Великий перелом"   Уже 6 августа 1933 г. Ворошилов отдает Берзину приказ: принять все меры к быстрому, но безболезненному для советской стороны свертыванию деятельности танковой школы в Казани. Той самой, через учебные классы, стрельбища и танкодром которой к этому времени успело пройти, судя по неполным данным, 435 офицеров и унтер-офицеров рейхсвера. (Именно они составят костяк офицерского корпуса танковых войск вермахта при его развертывании в массовую армию после 1935 г.). Срок свертывания - месяц!   14 октября 1933 г. Берзин докладывает Ворошилову (а в копии - и Тухачевскому) о "полном прекращении деятельности "друзей" на территории СССР". Более того, пытаясь сделать хорошую мину при столь коварной, с его точки зрения, игре Сталина, Тухачевский 31 марта 1935 г. пишет в Правде, что "нет силы, способной победить нашу страну, с ее великим вождем товарищем Сталиным".   Увы, это верноподданическое заклинание уже не может смягчить ожесточившегося Сталина, в душу которого вползла змея недоверия и мрачной подозрительности вождя к новоиспеченному Маршалу Советского Союза. Тем более что к этому времени в сейфе у Ежова собран достаточный компромат на него и его соратников - участников "военно-фашистского заговора в РККА, готовящих переворот и установление военной диктатуры".   События развиваются молниеносно: 11 июня 1937 г. судебное заседание, руководимое Буденным и Блюхером, присуждает обвиняемых к расстрелу; а в ночь на 12-е их расстреливают. Утром 12 июня Ворошилов подписывает приказ N 96, в котором называет Тухачевского и его товарищей "предателями, действовавшими в интересах германского фашизма".   Показательно, что под грохот "канонады" словесных выпадов Гитлера и Сталина в обеих странах продолжается довольно активное военное сотрудничество, так сказать, на рабочем уровне. Переодетых в штатское "геноссен" с военной выправкой частенько видят на тракторных заводах Харькова, Сталинграда и Челябинска, имеющих танковые производства; на пороховых заводах в Донецке и Шостке. Уже через пару лет дело доходит и до полного ренессанса в отношениях между Германией и СССР: и 23 августа 1939 г. в Москве Молотов и Риббентроп подписывают пакт о ненападении. Стоящий в этот момент рядом со Сталиным Клим Ворошилов прямо-таки сияет от радости.   А уже 28 сентября он подписывает с представителями вермахта документы, определяющие разграничение советских и германских войск в Польше. Ослепление Сталина и Ворошилова вдруг вспыхнувшей с новой силой "братской дружбой вермахта с Красной Армией" будет продолжаться вплоть до рокового рассвета 22 июня 1941-го. До того самого часа, когда в предрассветном тумане нацеленные на восток танковые клинья вермахта, руководимые натасканными на советской земле немецкими генералами и офицерами, рванутся вперед.   Источник Чернопёров Василий Львович Неудачи внешнеторговой деятельности миссии В.Л. Коппа в Германии 1919-1920 гг. Становление советско-германских экономических отношений - традиционная тема отечественной и зарубежной историографии [1]. В контексте формирования внешнеторговой политики Советской России ее рассматривал известный петербургский исследователь В.А. Шишкин [2]. Динамика и направления двусторонних экономических отношений привлекли внимание россиян А.М. Рудченко и И.А. Росенко, ученых из экс-ГДР Ю. Кучинского, Г. Виттковски и их западногерманских коллег В. Байтеля, Ю. Нетцольда и др. [3]. Становление торговых связей в военной области нашло отражение в трудах отечественных историков А.А. Ахтамзяна и С.А. Горлова, немцев Р.-Д. Мюллера, О. Гроелера, М. Цайдлера и др. [4].   Сквозь призму дипломатических отношений экономические контакты в дорапалльский период рассматривались в публикациях российских исследователей А.А. Ахтамзяна, И. К. Коблякова, С.З. Случа, В.Д. Ушакова, А.О. Чубарьяна, американцев Е.Х. Карра и Л. Фишера, немцев Ф. Кляйна. Х.Г. Линке, Г. Розенфельда и многих других [5]. Позиции разных политических сил Веймарской республики в отношении торгового сотрудничества с Советской Россией проанализированы в работах россиянина Л.И. Гинцберга и его зарубежных коллег А. Нордена, Ю. Боллерса, К.Б. Эрдманна, Х. Гризера и др. [6].   Однако некоторые вопросы советско-германских отношений все еще малоизучены. Среди них - неудачи РСФСР в торговых операциях в Веймарской республике. Одним из первых эту проблему поднял известный отечественный исследователь доктор исторических наук М.И. Труш. В частности, он опубликовал материалы, свидетельствующие о воровстве среди сотрудников берлинской миссии, возглавляемой В.Л. Коппом [7].   Вопросы коррупции в советских заграничных организациях нашли отражение в статье публициста В.Л. Гениса [8]. Потерям РСФСР в торговых операциях с Германией в 1920-е гг. некоторое внимание уделил автор этих строк [9]. Предлагаемая статья продолжает исследования в этом направлении. Ее цель - показать провалы в торговой деятельности миссии В.Л. Коппа в Германии в 1919-1920 г. и выяснить причины этих неудач.   При решении поставленной задачи первостепенное значение имели материалы Наркомата внешней торговли (НКВТ), которые собраны в фонде 413 Российского государственного архива экономики (РГАЭ РФ) [10]. Фонд включает 14 описей, дела в которых систематизированы по разным критериям. В описях 2 и 5 - по годам, степени значимости документов, тематически и географически; в описи 3 - по годам, степени значимости, географическому признаку, отраслям, алфавиту наименования товаров; в описях 4, 6, 7 - по годам, степени значимости, географии и т.д. [11].   В данной работе использованы документы описей 2 (Управление делами и секретариат НКВТ СССР (1917-1925 гг.)) и 3 (Управление регулирования внешней торговли НКВТ СССР (1917-1925 гг.)). Каждая из них включает сотни дел. Объем их различен (от 1 до 795 листов).   Большинство дел описей 2 и 3 были получены в микрофильмах, что создавало дополнительные сложности при прочтении рукописей с большими чернильными разводами и неразборчивым почерком. В разрешении этой проблемы частично помогли сотрудники РГАЭ. Они в некоторых случаях трудно читаемые документы сопроводили печатной расшифровкой, а часть иностранных текстов - переводами.   Однако всего архивисты сделать не могли   Иногда материалы дел выходят за хронологические рамки, обозначенные на титульном листе 12], в рукописях встречаются опечатки в датах, именах и т.д. Абсолютное большинство архивных документов вводится в научный оборот впервые. Важной частью источниковой базы данной работы стали мемуары [13], прежде всего, воспоминания Г.А. Исецкого, более известного под псевдонимом Соломон [14]. Ленинец с дореволюционным стажем, секретарь советского полпредства в Берлине в 1918 г., один из организаторов и руководителей наркомата внешней торговли, он в 1923 г. по моральным соображениям порвал с советской властью и стал одним из первых высокопоставленных «невозвращенцев».   Большая часть сведений, сообщаемых Г.А. Соломоном о неурядицах, некомпетентности, злоупотреблениях во внешнеторговом аппарате РСФСР в начале 1920-х гг., подтверждается материалами архива НКВТ. Вместе с тем, мемуарист ничего не сообщает о своих промахах. Например, об ответственности за деятельность торгового агента Шпунта, который был принят на работу по его рекомендации, несмотря на возражения компетентных лиц [15]. Результатом этого решения стали судебное разбирательство, двое расстрелянных и значительный материальный ущерб [16]. Кроме того, Г.А. Соломон «забыл» о собственных неоднократных нарушениях импортных планов и переплатах, что вызвало резкие демарши руководства НКВТ [17].   В сообщении использованы также материалы сборников «Документы внешней политики СССР» и «Фашистский меч ковался в СССР» [18]. Последнее издание, превосходное по подбору материалов, вызывает, однако, нарекания сомнительным справочным аппаратом и тенденциозным названием, сделанным в угоду политической конъюнктуре начала 1990-х гг. История становления советско-германских отношений неразрывно связана с именем Виктора Леонтьевича Коппа - революционера с дореволюционным стажем и одного из первых большевистских дипломатов [19]. Он нелегально прибыл в Веймарскую республику поздним летом или ранней осенью 1919 г. К.Б. Радек метко определил его статус как «полулегального полпреда» [20]. В 1919-1921 гг. В.Л. Копп и сотрудники его аппарата добились значительного прогресса в налаживании советско-германских экономических, дипломатических, военных и культурных связей.   Все годы работа Виктора Леонтьевича проходила в крайне сложных условиях. С самого начала он столкнулся не только с противодействием влиятельных антибольшевистских сил в Веймарской республике, но и с недочетами в работе советских организаций. Представители ряда ведомств РСФСР, имевших право на размещение заказов за границей, в нарушение предписаний не сообщали в миссию В.Л. Коппа о своем пребывании в Германии и решали вопросы самостоятельно.   Отсутствие координации порождало подчас трагикомические ситуации   Так, в августе - октябре 1920 г. представительству В.Л. Коппа стало известно, что некие советские граждане неизвестно для кого заказали у немецких фирм партию зубоврачебного оборудования и даже целую электростанцию [21]. Параллельно разгорелся конфликт вокруг представителей Киевского союза кооперативных учреждений, которые из-за собственных ошибок оказались в Берлине в трудной ситуации [22].   Во всех случаях для сохранения репутации среди немецких деловых кругов В.Л. Копп и его сотрудники были вынуждены урегулировать эти спорные вопросы. В период становления советско-германских экономических отношений отсутствие скоординированной политики прослеживалось также внутри самого наркомата внешней торговли. Так, помимо Коппа в 1919-1920 гг., на территории Веймарской республики автономно действовали уполномоченные НКВТ. Со временем фактически все они были заподозрены в нецелевом расходовании средств. Выяснить действительное состояние дел было поручено Коппу. С уполномоченными НКВТ Виткиндом, Шпунтом и Яроси больших проблем не возникало. В свое время они получили от наркомата средства для проведения торговых операций. Теперь следовало выяснить, какой товар и на какую сумму ими был закуплен и куда отправлен, а затем взыскать оставшиеся деньги [23].   Причем речь шла не о валюте иностранных государств или драгоценностях, а о романовских или думских рублях, котировавшихся на валютном рынке Германии весьма низко [24]. Сложнее обстояло дело с агрономом Л.Т. Лукьяновым. Этот агент давно находился на службе НКВТ и был задействован в ряде серьезных операций. Еще в 1918 г. он вместе с М.Г. Оберг установил доверительные отношения с немецкими оккупационными властями в Риге и накануне разрыва германо-советских отношений по приказу большевиков обменял 29 вагонов ширпотреба (мануфактуры, мыла и т.д.) на 30 вагонов сельскохозяйственной техники [25].   В 1919 г. Л.Т. Лукьянов переехал в Веймарскую республику, где продолжил работу по налаживанию двустороннего экономического взаимодействия [26]. В частности, вступил в контакт с экспортно-импортной фирмой «Адо Цаудинг» [27]. Деятельность Л.Т. Лукьянова была одобрена в НКВТ, и в январе 1920 г. глава наркомата Л.Б. Красин заключил с ним новый договор о сотрудничестве [28]. Однако к сентябрю того же года мнение об агрономе изменилось [29]. В октябре руководство НКВТ уже потребовало от Коппа «воздержаться от каких бы то ни было деловых отношений» с ним [30], в ноябре - «пресечь его деятельность» [31], а в декабре - «нотариальным путем» объявить ему о расторжении договора [32]. О неоднозначности и сложности ситуации говорит тот факт, что наркомат внешней торговли был готов выплатить Лукьянову отступные [33].   Серьезной проблемой, оказывавшей на миссию Коппа негативное влияние, был низкий уровень делопроизводства. Опираясь на письмо-инструкцию, направленную в Берлин управлением общего отдела НКВТ, можно сделать вывод, что приходящие от Виктора Леонтьевича доклады, письма, телеграммы часто не нумеровались, документы не снабжались исходящим номером и датой, в посланиях не перечислялись все прилагающиеся бумаги, опускались предложения по торговым операциям и т. д. [34].   Такая ситуация приводила к пробелам в финансовой отчетности, что порождало злоупотребления. Например, в декабре 1920 г. было установлено отсутствие документов о выплатах более чем на 70 млн марок, сделанных советским представительством в Берлине за период с мая по ноябрь этого года [35].   Эффективной работе НКВТ мешал низкий профессиональный уровень первых сотрудников советских торговых организаций за рубежом   Через год после начала работы миссии Коппа Красин заметил, что многие работники берлинского представительства «относятся к делу недостаточно внимательно и осторожно» [36]. Одной из причин этого явления была кадровая политика. Берлинская миссия в значительной степени пополнялась лицами, рекомендованными ответственными советскими чиновниками. Так, начальник экспортного управления НКВТ Я.С. Новаковский сначала протежировал В.А. Зибрихту и В.М. Зиву [37], а затем, по просьбам К. Цеткин, заместителя наркома внешней торговли А.М. Лежавы и начальника финансово-счетного управления НКВТ Горькова, - Н.Л. Блюмбергу [38].   Кандидатуру Я.В. Семенова Коппу настоятельно «рекомендовали» тот же А.М. Лежава и начальник статистически-экспортного управления М.Я. Кауфман [39]. В сопроводительных письмах особое внимание обращалось на политическую лояльность выдвиженцев, их знания в области внешней торговли или народного хозяйства. Обычно в посланиях подчеркивалось, что окончательное решение за Коппом. Однако, несомненно, Виктор Леонтьевич не мог не учитывать высокий ранг просителей, некоторые из которых были его непосредственными начальниками, с другими же он находился в постоянном контакте. Карьерные и личностные отношения вели к тому, что обычно вопросы решались положительно. В некоторых случаях, например при приеме в «число сотрудников» специалиста по мехам Иоффе, мнение Коппа фактически не учитывалось [40].   Следует отметить, что система протекции появилась в советском представительстве в Берлине задолго до Коппа. Еще летом 1918 г. первый полпред РСФСР в Германии А.А. Иоффе в секретном письме управляющему делами Совнаркома В.Д. Бонч-Бруевичу писал: «Приезжающие сюда лица не могут большей частью предъявить официальных документов, подтверждающих … поручение, в лучшем случае некоторые из них предъявляют бумажку, подписанную братом или другим близким родственником, служащим в данном комиссариате, между тем требуют содействия, а часто и денег» [41]. У нас нет точных данных о количестве работников миссии Коппа в 1919-1920 гг.   Архивные материалы дают картину лишь на 1922 и 1923 гг. В 1922 г. в торгпредстве РСФСР/СССР работал 501 сотрудник [42], а в 1923 г. их количество достигло 648 [43]. Руководящие посты были в руках коммунистов. В 1923 г. им принадлежали 6 из 8 мест в Совете торгпредства и 2 из 3 в Правлении коммерческой части [44]. Сотрудников советского торгпредства можно условно разделить на три группы: присланных из Москвы, принятых на работу иностранцев и российских эмигрантов, оказавшихся за границей до 1914 г. [45].   Руководитель советского торгового представительства в Германии Б.С. Стомоняков в письме в ЦК РКП(б), объясняя причины большого числа иностранцев (в 1922 г. более 50%) [46], подчеркнул, что они «сплошь и рядом ценнее в нашей заграничной торговой работе, чем русские спецы». «Германское торгпредство, - продолжал он, - не имело случая нелояльного использования службы сотрудниками-иностранцами и имело, напротив, случаи неоправданного доверия к спецам, представляющим интересы… целых отраслей русской промышленности» [47].   Стремление большевистских властей улучшить работу торгпредства за счет новых сотрудников-коммунистов без учета их профессиональных знаний особых результатов не давало. В 1923 г. известный инженер Р.Э. Классон на основе собственных наблюдений сделал вывод о слабой профессиональной подготовке персонала зарубежных торговых миссий СССР [48]. Красин знал об этом и, желая внести коррективы в кадровую политику, в том же году принял участие в обсуждении инициированного В.И. Лениным вопроса о реорганизации госаппарата [49].   Со страниц «Правды» он, в частности, заявил: «…Уголь добывать, или выращивать хлопок, или восстановить производство паровоза… мы умеем… весьма плохо и никогда не будем уметь хорошо, пока не выбросим из головы несуразную мысль: будто бы надо заниматься политикой, а не хозяйством, или будто бы к любому производству можно подойти и любую фабрику наладить, если послать туда десяток коммунистов, прекрасно воспитанных политически, но не имеющих никакой выучки в данном ремесле или в данной отрасли промышленности» [50]. Однако Красин поддержан не был. В кадровой политике сохранились старые подходы, а вместе с ними и те же проблемы. Это показывают материалы обследования работы советских учреждений в Веймарской республике в 1925 г.   Инспектор НКВТ Жуковский, сравнивая работу берлинского торгпредства и совместного предприятия Русоторг, писал: «Аппарат Русоторга, несмотря на меньшую оплату (процентов на 30), работает технически быстрее и, пожалуй, лучше торгпредства. Впрочем, Русоторг в Германии при подборе личного состава сотрудников основывается исключительно на… деловых принципах, без учета прочих обстоятельств (политической благонадежности - В.Ч.), с которыми должно считаться торгпредство» [51].   В результате слабой профессиональной подготовки многие сотрудники миссии В.Л. Коппа не всегда отличали немецкие доброкачественные изделия от эрзацев и приобретали их. Ситуацию не спасали специальные инструкции НКВТ, в которых обращалось внимание на то, что в Германии «многие инструменты», изготовленные «из суррогатов», внешне «ничем не отличаются» от качественных изделий [52].   У сотрудников советской миссии в Берлине отсутствовали также знания об особенностях перевозки товаров морским путем   На это не раз указывал торговый представитель РСФСР в Эстонии Г.А. Соломон [53]. По его словам, результатом этой некомпетентности была следующая, регулярно повторявшаяся в ревельском порту, картина: «Громадный пароход набит... плугами. Неупакованные плуги на палубе все проржавели. Открывают люк трюма. Я гляжу в него и от изумления отскакиваю назад. Вместо стройного ряда плугов я вижу какую-то фантастическую картину. Сброшенные кое-как в трюм плуги эти от морской качки сбились в какую-то плужную смесь, в которой лемехи, резцы, рога и колеса слепились в хаотическом беспорядке, поломав друг друга ... Не менее, если не более, пятидесяти процентов товара приведено в полную негодность, а остальные плуги могут быть использованы лишь после капитального, дорого стоящего ремонта» [54].   В некоторых случаях из-за неправильной погрузки и транспортировки в негодность приходило до 75% товара, прибывшего из портов Веймарской республики [55]. Необходимость ремонта сельскохозяйственного инвентаря порождала еще две проблемы. Дополнительные затраты: реальная цена плугов возрастала в два раза. Но главное - из-за отсутствия «надлежащего количества починочных мастерских» плуги и другой инвентарь «долгое время» оставались «без употребления», хотя в них крайне нуждались российские крестьяне [56].   В наркомате внешней торговли оперативно реагировали на донесения из Эстонии. Начальник импортного управления В.В. Воронецкий и управляющий операционным отделом А.М. Коган требовали от Коппа «немедленно принять все необходимые меры по устранению этого явления» [57]. На секретных телеграммах Соломона появлялись резолюции следующего содержания: «Очень прошу срочно принять меры к прекращению этого безобразия» [58]. Однако ситуация менялась мало. Как признавался один из руководителей НКВТ, несмотря на неоднократные обращения к Коппу, положительных сдвигов не наблюдалось [59].   Среди других причин поставок некачественного товара в РСФСР следует назвать излишнюю доверчивость большевистских официальных лиц к посредническим фирмам. Вокруг советских миссий за границей всегда крутилось множество разного рода спекулянтов. Один из очевидцев так описал их «работу»: «Они являются к представителям крупнейших фирм и... уверяют их, что русские заказы можно получить только путем личной протекции, знакомства... При этом они выдают себя часто за людей близко стоящих к русским «сферам», знающих «некую закулисную сторону» их деятельности, рекомендуются знатоками русских условий...» [60].   В последних словах содержится намек еще на одну проблему - личный интерес сотрудников советских торговых миссий за границей в заключении тех или иных сделок. Соломон многие страницы своих мемуаров посвятил злоупотреблениям и коррупции, которые в 1920 г. пышным цветом расцвели в полпредстве и торгпредстве РСФСР в Эстонии [61]. Подобное происходило и в Веймарской республике. О коррумпированности части персонала, особенно принятых на работу русских «спецов», откровенно писал в ЦК РКП(б) в 1923 г. Б.С. Стомоняков [62].   Ситуация сохранялась и в последующие годы. По данным инспектора НКВТ Жуковского сведения, составляющие коммерческую тайну, попадая в торгпредство, становились известны посредникам раньше, чем заинтересованным организациям [63]. Позже коррупция проявилась даже в области германо-советского военного сотрудничества [64]. По воспоминаниям дипломата и публициста Е. Гнедина, подарки или денежные подношения позволили некоторым из сотрудников торгпредства СССР в Берлине стать состоятельными людьми и выйти из советского гражданства [65].   Справедливости ради следует отметить, что, по признанию Лежавы, большевистские торговые представители за границей в первые годы своей работы не могли обойтись без спекулятивных фирм, так как солидные предприниматели и банкиры часто не желали сотрудничать с Советской Россией [66].   Ситуацию усугубляло падение нравов среди иностранных бизнесменов по сравнению с довоенным временем   Лежава в одном из отчетов НКВТ по этому поводу заметил, что теперь основой их деятельности стал принцип «не обманешь - не продашь» [67]. На работу представительства, возглавляемого Коппом, негативное влияние оказывало постоянное требование срочности. Читая пересылаемые ему заявки от НКВТ и других внешнеторговых организаций, невольно обращаешь внимание на постоянное употребление штампов «срочно», «вне всяких очередей», подчеркивание исключительной важности заказа и т. д. Эта истеричность вносила нервозность в работу представительства, сбивала с определенного ритма в выполнении заявок и усугубляла другие негативные явления во внешней торговле.   Так, по данным Соломона, порты Ревеля и железная дорога из Эстонии в Советскую Россию во второй половине 1920 г. перестали справляться с перевозкой поступающих из-за границы грузов. В результате к концу года на складах скопилось до 600 вагонов невывезенного товара [68]. Однако и при перемещении грузов в РСФСР злоключения не заканчивались. По дороге многие вагоны разворовывались, а по прибытии на место назначения годами стояли неразгруженными [69]. Руководство НКВТ нередко критиковало торговые инициативы Коппа. Особенно те, что шли вразрез с утвержденным планом импорта [70] или мешали «игре» на конкуренции между потенциальными продавцами [71].   Столь же сильные нарекания вызывали многочисленные случаи переплат за закупаемый товар. Так, по данным Красина, в первой половине 1920 г. миссия Коппа приобрела красок в количестве, превысившем годовую потребность, и по цене выше, чем в Ревеле, Лондоне и даже «спекулятивном рынке в Москве» [72]. Не отрицая объективности замечаний наркома и других сотрудников НКВТ, представляется, что в них следует внести определенную корректуру. Виктор Леонтьевич и его аппарат работали на крайне неустойчивом и быстро меняющемся рынке, поэтому у них часто не оставалось времени для согласования всех вопросов по намечавшейся сделке со всеми заинтересованными структурами НКВТ в Москве и за границей. К тому же сами руководители наркомата не видели всей ценовой картины на рынках Европы [73].   Их главным источником оставались иностранные газеты, которые поставлялись в РСФСР нерегулярно и с опозданиями, или рассказы немногочисленных очевидцев. Долгие согласования и выяснения всех условий намечавшегося контракта могли его сорвать, что неминуемо вызвало бы негативную реакцию в деловых кругах Германии. Завоевание же их уважения и затем прорыва экономической блокады Советской России было одной из основных задач Коппа и его сотрудников [74]. Провалы в начале 1920-х гг. были характерны не только для берлинской, но и других советских торговых миссий. Например, в Италию была отправлена «заведомо» негодная пшеница, что вызвало «шум» и антисоветские выпады римской прессы [75].   Серьезные недочеты сопровождали также работу железнодорожной миссии профессора М.Ю. Ломоносова, которая должна была обеспечить РСФСР локомотивами и расширить экономические связи с зарубежными странами [76]. В целом поставленные задачи были выполнены. Более того, миссия способствовала восстановлению контактов между ведущими европейскими специалистами-железнодорожниками и стимулировала рост научных исследований в области тепловозостроения [77]. Однако мало кто говорил о тех затратах и переплатах, какие были сделаны.   Проблему подняли полпред РСФСР в Швеции П.М. Керженцев и сотрудник миссии М.Ю. Ломоносова инженер Шелест. Последний, считая себя обманутым (у него украли идею тепловоза) и преследуемым (была проведена всесторонняя проверка его деятельности), в письме Красину 25 сентября 1922 г. сообщил следующие факты. Еще в августе-октябре 1920 г. он, получив от Коппа завышенные цены на покупаемые паровозы, попытался предупредить совершение сделки [78]. Однако М.Ю. Ломоносов не только проигнорировал эти сигналы, но сделал заказ на условиях еще менее выгодных. В результате, по подсчетам Шелеста, за приобретенные товары советская сторона переплатила 50 млн зол. руб. (!) [79].   В заключение отметим следующее. В период становления советско-германской торговли РСФСР подчас несла многомиллионные потери. Причины этого лежали в отсутствии согласованных действий между разными ветвями управления НКВТ, некомпетентности, протекционизме, взяточничестве среди части сотрудников миссии Коппа и сложных условиях немецкого послевоенного рынка На правах рукописи Чернопёров Василий Львович Дипломат В.Л. Копп и его роль в формировании советской политики в отношении Германии (1919–1924 гг.) Специальность 07.00.15 – История международных отношений и внешней политики России А в т о р е ф е р а т диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Нижний Новгород - 2007 Работа выполнена на кафедре международных отношений Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет имени Н. И. Лобачевского» Научный консультант: заслуженный деятель науки РФ, доктор исторических наук, профессор Колобов Олег Алексеевич Официальные оппоненты:   доктор исторических наук, профессор Борков Александр Васильевич доктор исторических наук, профессор Гришин Яков Яковлевич доктор исторических наук, профессор Ерин Михаил Егорович Ведущая организация: Институт всеобщей истории РАН Защита состоится «17» апреля 2007 г. в ___ часов на заседании Диссертационного совета Д. 212.166.10 при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет имени Н. И. Лобачевского» по адресу 603005, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, д. 2, ауд. 315, факультет международных отношений ГОУВПО «ННГУ им. Н. И. Лобачевского». С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет имени Н. И. Лобачевского» по адресу 603950, г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, д. 23, корп. 1. Автореферат диссертации разослан «___» __________ 2007 г. Ученый секретарь Диссертационного совета, доктор исторических наук, профессор Корнилов А. А. Общая характеристика работы Актуальность темы. Ситуация на европейском континенте на протяжении столетий в значительной степени определялась отношениями России и Германии. Наглядно это проявилось в ушедшем ХХ в., когда страны дважды сходились в смертельной схватке, результатами которых стали десятки миллионов убитых, огромные материальные разрушения, изменения в государственном строе государств и перестройка геополитической карты мира. Опыт прошлого следует знать и учитывать при выстраивании отношений в современном сообществе, пронизанном разноустремленными движениями: к объединению и изоляции, демократии и автократии, миру и войне. Федеративная Республика Германия – один из локомотивов объединения и расширения границ Европейского союза, важный элемент военно-политического блока НАТО, интересы которого под руководством США за последнее десятилетие распространились на весь мир. Российская Федерация, растеряв за прошедшие двадцать лет значительную часть могущества своего предшественника СССР, тем не менее, сохранила второй в мире ядерный потенциал, что позволяет ей бороться за сохранение статуса великой державы. За последние годы лидеры РФ, опираясь на крепнувшую экономику, все отчетливее начинают формулировать геополитические приоритеты страны, причем их слова подчас вступают в противоречие с обозначенными целями Евросоюза, НАТО и транснациональных корпораций. Не грозит ли нам новая «холодная война», о чем все чаще говорят СМИ? Исключить такой вариант развития нельзя, однако, думается, есть много шансов избежать этого. И здесь особую роль могут и должны сыграть ФРГ и РФ. Подчеркивая значимость межгосударственных связей, нужно помнить, что развитие таковых во многом зависело и зависит от деятельности конкретных лиц – императоров, президентов, членов правительства, дипломатов. Поэтому для определения движения в правильном направлении представляется полезным обратиться к изучению поступков и решений людей, игравших важную роль на поле российско-германских связей. В этом контексте изучение работы дипломата Виктора Леонтьевича Коппа по формированию политики Москвы в отношении Берлина в начале 1920-х гг. выглядит вполне актуально. Тем более, данная проблематика логически встраивается в две более широкие темы – «Россия и Европа» и «История через личность», которые сегодня, как свидетельствуют международные научные форумы и выступления ведущих историков (П.Ю. Рашмира, Л.П. Репиной, В. Страды, А.О. Чубарьяна и других), выходят на передовые рубежи гуманитарного знания и являются практическим ответом на призыв Ю. А. Полякова к «заселению» исторического пространства конкретными лицами. В заключение отметим еще одну важную сторону изучения избранной проблемы. Занимаясь деятельностью конкретных людей, историк выполняет свою (возможно, основную) социальную функцию – устанавливает диалог с прошлым и дает современным людям, и, среди них, родным героя, исторические корни, без чего вряд ли возможно нормальное развитие личности. Объект исследования. Объектом диссертационного труда является формирование системы международных отношений после Первой мировой войны и становление внешней политики Советской России/СССР в Центральной и Восточной Европе в межвоенный период. Предмет исследования – дипломатическая деятельность В.Л. Коппа по формированию и реализации советской политики в отношении Веймарской республики. Историографический обзор. Изучение дипломатической деятельности Коппа ведет отсчет с начала 1920-х гг. и прошло этапы, которые, в целом, совпадают с периодами развития отечественной исторической мысли. В 1920-е – конце 1930-х гг. имя Виктора Леонтьевича в изданиях, выходивших в РСФСР/СССР, встречалось эпизодически, и они не давали развернутых сведений о его работе. Несколько дальше в изучении деятельности Виктора Леонтьевича продвинулись зарубежные авторы. В вышедшей в 1930 г. книге известного германского журналиста П. Шеффера «Семь лет Советского Союза» отмечалось, что в период Рурского кризиса 1923 г., когда в Веймарской республике резко обострилась социальная борьба, у большевиков «революционная политика» взяла «верх над государственной». Ее отражением стала поездка Коппа в Польшу с особым заданием. Автор не говорит о цели миссии, но она ясна из контекста – помочь революционному движению Германии. В 1930 г. вышли два тома книги американского журналиста Л. Фишера «Советы в международных отношениях. История отношений между Советским Союзом и миром. 1917–1929 гг.». На страницах своего огромного труда журналист трижды говорит о Коппе: при рассказе о Московской конференции по разоружению в конце 1922 г., анализе политики Москвы осенью 1923 г. и подготовке советско-германского договора о ненападении 1926 г. Новый этап (конец 1930-х – середина 1950-х гг.) в изучении дипломатической деятельности Коппа открыл пресловутый процесс-фарс в 1938 г. о так называемом «Антисоветском правотроцкистском блоке». На нем были осуждены многие руководители Наркомата иностранных дел СССР. В ходе процесса особое место было отведено уже покойному Коппу (умер в 1930 г.).   На предварительном следствии и заседании суда было «установлено», что этот «старый меньшевик» являлся «близким человеком к Л.Д. Троцкому» и по его заданию, с целью получения денег для борьбы против ЦК РКП(б), в июле 1920 г. «наладил контакт» с германским генералом Г. фон Сектом. Позже, якобы при участии Коппа, в троцкистско-шпионскую сеть был вовлечен полномочный представитель СССР в Веймарской республике и заместитель наркома иностранных дел Н.Н. Крестинский. С 1938 г. всякая почва для беспристрастного научного анализа дипломатической деятельности Виктора Леонтьевича исчезла   Режим принял характер монолита – таков был вывод и смысл теории, которая, как отмечают современные исследователи (Д.Г. Наджафов, А.М. Филитов), надолго стала господствующей не только в отечественной, но и западной историографии (У. Лакер). В стандартном клише периода сталинизма разногласия и борьба мнений трактовались как зловредное следствие деятельности «оппозиционеров», то есть лиц и групп, не разделявших установки правящей верхушки. А поскольку Копп, согласно судебному процессу, оказался среди противников большевиков, то вся его деятельность трактовалась как «троцкистская» и шпионско-диверсионная (Кобляков И. К. От Бреста до Рапалло. Очерки истории советско-германских отношений с 1918 по 1922 гг. М., 1954. С. 157). На развитие зарубежной историографии о Коппе в конце 1930-х – начале 1950-х гг. известное влияние оказали мемуары советских дипломатов-невозвращенцев Г.А. Соломона и Г. З. Беседовского. Именно от этих воспоминаний за границей берет начало изучения «диссента» и конфликта в НКИД и высшем советском руководстве по вопросам внешней политики. Особенно ярко это показал Беседовский. На страницах его мемуаров «На путях к термидору» в качестве двух антагонистов выступают нарком иностранных дел Г.В. Чичерин и его заместитель М. М. Литвинов, вокруг которых группируются остальные руководители НКИД. Причем среди сторонников первого автор выделял Л.М. Карахана, второго – В.Л. Коппа. Однако не только мемуары бывших сотрудников Наркоминдела способствовали дальнейшему изучению за границей дипломатической работы Коппа. В 1951 г. была переиздана отмеченная выше книга Л. Фишера. Несомненным достижением зарубежной историографии конца 1930-х – начала 1950-х гг. стало обращение к проблеме советско-германских военных связей в годы Веймарской республики. Причины этого явления многослойны. Во-первых, оно объясняется появлением в руках исследователей многих групп источников, прежде всего, архивных материалов МИД Германии, правительственных и военных учреждений этой страны, оказавшихся после Второй мировой войны в руках западных союзников. Вторую причину пристального внимания зарубежных исследователей к специфической проблеме советско-германских отношений следует искать в идейно-политическом противостоянии западных демократий и просоветского лагеря. Обнародование фактов сотрудничества германских военных и большевиков позволяло решать ряд идеологические задач.   Выделим три Во-первых, изучение данной темы укрепляло теорию равной ответственности СССР и гитлеровской Германии за развязывание Второй мировой войны. Работы по данной проблематике доказывали: а) без Москвы создание мощного вермахта было невозможно; б) связи между немецкими националистами (а позже фашистами) и российскими коммунистами насчитывали много лет, они были прочны, что стало причиной, с одной стороны, срыва планов западных демократий по объединению с СССР на антигитлеровской основе в конце 1930-х гг. (что побудило Париж и Лондон подписать Мюнхенское соглашение), с другой – стать предтечей советско-германских договоров 1939 г., которые знаменовали начало Второй мировой войны. Вторую задачу, которую решало изучение на Западе военно-технического сотрудничества Москвы и Берлина, можно видеть в укреплении и развитии концепции «тоталитаризма». Из работ данного направления следовало, что коммунисты и националисты, несмотря на все отличия, еще в 1920–1930-е гг. осознали общность неприятия парламентско-демократического строя и на базе общих ценностей, попиравших права личности, решили объединиться для сокрушения ненавистного Запада. Третьей задачей, которую решали труды о советско-германских военных связях, стало обоснование историко-политической концепции западногерманского исследователя Ф. Мейнеке. Ее суть состояла в необходимости отказа Германии от политики противостояния с другими странами Западной Европы и США при одновременном выдвижении в качестве главной угрозы христианской цивилизации – восточного тоталитаризма. Для нас важно то, что в контексте изучения советско-германских военных связей в 1920-е гг. постоянно всплывало имя Коппа (Е. Волленбург, Ю. Эпштейн, Г. В. Ф. Хальгартен, Т. Шидер, Г. Шпейдель). С 1950-х г. в свет стали выходить книги признанного специалиста по истории советского государства и его внешней политики Э. Х. Карра, в которых некоторое внимание было уделено Коппу. В работе 1951 года «Германо-советские отношения между двумя мировыми войнами» исследователь обнародовал его донесение от 7 апреля 1921 г. о договоренностях большевиков с германскими фирмами о совместном строительстве в РСФСР подводных лодок, самолетов и артиллерийских систем. В третьем томе «Истории Советской России», увидевшем свет в 1953 г., Карр отметил, что инструкции для ведения переговоров по военным вопросам Копп получал сначала от Л.Д. Троцкого, затем от В.И. Ленина, что не совсем правильно. На самом деле за указаниями Коппу стояли не только эти лидеры, но и другие руководители партийно-государственного аппарата Советской России. Карр также ошибочно считал, что Копп в качестве представителя РСФСР приехал в Германию в ноябре 1919 г.   На самом деле он появился в Берлине еще в июле этого года. Фактическая ошибка британца, учитывая его авторитет, была воспринята многими исследователями и растиражирована. Карр в других работах писал также о миссии Виктора Леонтьевича в страны Балтии и Польшу осенью 1923 г, а также его поведении во время капповского путча в марте 1920 г. При этом он оценил как необоснованные слухи о связях дипломата с участниками выступления правых. Следующий этап в изучении дипломатической деятельности Коппа в Германии приходится на середину 1950-х – начало 1980-х гг. В СССР на оценки его работы повлиял XX съезд КПСС, осудивший «культ личности Сталина». Но настоящим прорывом в представлениях историков о дипломате стала публикация «Документов внешней политики СССР», начатая в 1957 г. Многие страницы этой многотомной серии содержали сообщения и письма Коппа из Германии. С середины 1960-х гг. отечественные историки получили более свободный доступ к сборникам иностранных документов, зарубежным исследованиям и архивным материалам, что сразу сказалось на уровне их работ. «Тон задавали» ученые Ленинграда И. А. Росенко и В. А. Шишкин. В работе последнего о становлении и развитии внешнеэкономических связей советского государства в 1920–30-е гг., вышедшей в 1969 г., ряд страниц посвящен Коппу. В частности, ученый первым в историографии отметил, что истинной целью приезда Виктора Леонтьевича в Германию в 1919 г. был прорыв экономической блокады вокруг РСФСР, которую проводили страны Антанты. С 1970 г. стало выходить многотомное издание «Владимир Ильич Ленин: Биографическая хроника. 1870–1924» («Биохроника»). В этом огромном труде с 7 по 11 тома упоминается о встречах и переписке Ленина с Коппом. В начале 1970-х гг. о переговорах Виктора Леонтьевича с немецким руководством в июле 1920 г. и его поездке по ряду европейских столиц во время Рурского кризиса осенью 1923 г. писал И. К. Кобляков. Правда, автор ограничился лишь констатацией фактов без их глубокого анализа. Этот пробел отчасти заполнил П. Н. Ольшанский. В его монографии «Рижский договор и развитие советско-польских отношений.   1921–1924 гг.» впервые в отечественной историографии более-менее обстоятельно были освещены переговоры Коппа в Риге, Ковно и Варшаве осенью 1923 г. В 1972 г. в МГИМО была защищена кандидатская диссертация А. М. Рудченко «История становления и развития германо-советских отношений, 1917–1925 гг.», где ряд страниц посвящен деятельности Коппа в Германии в дорапалльский период. К 60-летию Октябрьской революции, в свет вышла новая книга В. А. Шишкина «В. И Ленин и внешнеэкономическая политика советского государства (1917–1923 гг.)», факты из которой перекликалась с данными «Биохроники». На излете этапа отечественной историографии середины 1950-х – начала 1980-х гг. в Кишиневе увидела свет монография Н.М. Шилинцева об истории интернирования Красной армии в Германии в 1920–1921 гг., в которой некоторое внимание уделено Коппу и возглавляемому им Бюро военнопленных по защите бойцов РККА от произвола немецких властей. Переходя к зарубежной историографии середины 1950-х – начала 1980-х гг., отметим принципиальный момент. Она размежевалась, что явилось отражением биполярности послевоенного мира. Исследователи ГДР в начале 1950-х гг., обращаясь к отношениям Германии и России, долгое время концентрировались на событиях до Октябрьской революции 1917 г. В немногочисленных трудах о советско-немецких связях периода Веймарской республики дипломатической деятельности Коппа специального внимания не уделялось. Пальма первенства на этом поприще принадлежит историку ГДР Г. Розенфельду. Начиная с 1956 г. он в ряде периодических изданий публиковал отдельные статьи своей диссертации о взаимоотношениях Москвы и Берлина, которая стала основой для изданной Академий наук ГДР в 1960 г. монографии «Советская Россия и Германия. 1917–1922». Эта книга стала явлением не только для немецкоязычной аудитории, но и для советских специалистов. Розенфельд первым из исследователей социалистического лагеря нарисовал комплексную картину участия Коппа в становлении советско-немецких экономических, политических и военных отношений. С выхода работы Розенфельда в ГДР активизировалось изучение связей Москвы и Берлина в 1920–30-е гг., в том числе, истории возвращения на родину военнопленных россиян, оказавшихся в неволе в Первую мировую войну, к чему Копп имел самое непосредственное отношение (Г. Хюбш, Й. Цейт). В 1984 г. научное сообщество познакомилось с новой монографией Розенфельда «Советский Союз и Германия, 1922–1933»., которая логически продолжала предыдущую работу. В ряде глав автор пишет о Коппе. Для восточноевропейского читателя сенсационно звучал материал книги о предложениях Виктора Леонтьевича послу Веймарской республики в СССР У. фон Брокдорф-Ранцау о совместных действиях по пересмотру границ с Польшей в декабре 1924 г. Однако для специалистов эта информация таковой не являлась, ибо ее уже осветили в западной историографии. Действительно новыми и до сих не потерявшим значения являются страницы монографии Розенфельда о конфликте Москвы и Берлина из-за акции германской полиции в советском торгпредстве в мае 1924 г. Правда, приводя интересные факты о развитии инцидента, автор не вышел за рамки оценок этих событий, которые до него дали советские и восточногерманские исследователи (А. Андерле, А. А. Ахтамзян, Ф. Д. Волков, Н. И. Копычев). Как и предшественники, Розенфельд видел в конфликте провокацию антисоветских сил в Германии, вписанную в общий внешнеполитический курс министра иностранных дел Веймарской республики Г. Штреземана. Проблемы, которые по идеологическим причинам, не поднимались отечественными и восточноевропейскими историками в середине 1950-х – начале 1980-х гг. нашли многогранное освещение на Западе, прежде всего, в ФРГ, где наблюдался повышенный интерс к истории Веймарской республики и появились обобщающие труды о ее внешней политике (Г. Эулер, К. Мильке, Т. Фогельзанг). В массиве зарубежных исследований конца 1950-х – начала 1980-х гг. о советско-германских отношениях, как и в предыдущий период, превалировали труды по истории военного сотрудничества, многие из которых сообщали о деятельность Коппа на этом поприще (Ф.Л. Карстен, Х. Гордон, Г.В. Гатцке, Б. Руланд, Л. Фишер и другие). Одновременно зарубежные исследователи постарались оттенить силы, выступавшие за сохранение диалога Москвы и Берлина в период, когда внешней политикой Веймарской республики руководил Штреземан. Среди работ на эту тему выделяется книга западногерманского ученого Г. Хельбига «Носители политики Рапалло», опубликованная в 1955 г., в которой, в частности, подробно рассказывается об антипольских предложениях Коппа фон Брокдорф-Ранцау в конце 1924 г. и о последовавших затем переговорах по этому вопросу. В 1957 г. деятельность Виктора Леонтьевича в Германии нашла известное освещение в книге англичанина Г.А. Фройнда «Союз нечестивых. Российско-германские отношения от Брест-Литовского соглашения до Берлинского договора». В данной работе помимо достоинств содержится и ряд недочетов. Например, несостоятельно выглядит утверждение автора, что после поражения в польско-советской войне в августе 1920 г. дипломатический статус Коппа в Берлине понизился. Факты говорят обратное. Уже в сентябре руководство Веймарской республики расширило права его миссии. В Соединенных Штатах в 1961 г. вышла книга о внешней политике СССР первой половины ХХ в. Дж. Ф. Кеннена, в которой Копп был назван «опытным переговорщиком». Через два года свет увидел труд его соотечественника Й. Корбеля «Польша между Востоком и Западом». В нем были отмечены предложения Коппа о возобновлении советско-германских отношений в феврале 1920 г., отличия в темах, которые дипломат обсуждал в Латвии, Литве и Польше осенью 1923 г. Корбель осветил также переговоры Коппа с фон Брокдорф-Ранцау в декабре 1924 г., однако здесь ученый лишь повторил материал Хельбига. Кроме них, в середине 1950-х – начале 1970-х гг. к данному вопросу обращались З. Гесиоровски, К.-Д. Эрдман, Т. Шидер, М. Вальсдорф и другие. На новый уровень изучение дипломатической деятельности Коппа поднял западногерманский исследователь Х.Г. Линке. В его монографии «Германо-советские отношения до Рапалло» подробно описано посещение Виктором Леонтьевичем «политического салона» К. Б. Радека в Моабитской тюрьме, участие советского дипломата в организации гуманитарной помощи голодающему населению РСФСР и УССР в 1921 г. Приводимый Линке материал также доказывает ведущую роль Коппа и А. фон Мальцана в создании фундамента Рапалльского договора. Некоторое внимание деятельности Виктора Леонтьевича в Германии уделили М.-Л. Гольбах в книге об участии в советско-германских связях Радека и К. Хильдебрандт о положении РСФСР/СССР и Веймарской республики в системе международных отношений, однако, сведения, сообщенные ими о Коппе, лишь повторяли факты, обнародованные другими авторами. В 1970-х гг. в западногерманской историографии появились первые работы, хотя бы косвенно затрагивавшие деятельность Коппа по возвращению на родину военнопленных Первой мировой войны (К.-Д. Эрдман, Г. Гризер). Важным событием в изучении дипломатии Виктора Леонтьевича в период польско-советской войны стала монография Г. Вагнера, вышедшая в 1979 г. В ней, кстати, автор признает, что не может однозначно ответить на вопрос, были ли планы переустройства востока Центральной Европы, озвученные Коппом на встречах с фон Мальцаном летом 1920 г., собственной инициативой дипломата, или же их санкционировала Москва. В 1985 г. на книжных прилавках ФРГ появилась книга Л. Дюпё об историческом феномене, который вызывал и вызывает дискуссии в научном мире – о национал-большевизме. Для нас важно то, что этот автор преднамеренно (или невольно) поставил под сомнение прозвучавшее ранее утверждение Карра о необоснованности слухов о связях Коппа с немецкими правыми силами накануне капповского путча. В подтверждение своей позиции исследователь привел соответствующую цитату из главного печатного органа СДПГ газеты «Форветс». Однако, по нашему мнению, вряд ли правомерно принимать как неоспоримое доказательство мнение издания, которое к большевикам и националистам относилось неприязненно. Середина 1980-х – 2006 гг. Новый этап в развитии отечественной историографии, вообще, и дипломатической деятельности Коппа, в частности, наступает со времени так называемой «перестройки» 1985 г. Однако «ветры перемен», а затем распад СССР привели к тому, что научная общественность заговорила о двух диаметрально противоположных явлениях в развитии исторической мысли. С одной стороны, ученые получили более свободный доступ к архивным источникам, и над ними перестал довлеть пресс идеологии. С другой – под угрозой оказалось само историческое знание. По точному замечанию В. И. Буганова в начале 1990-х гг. всякого рода разоблачения приняли характер эпидемии. Причем их участники, часто, не будучи профессиональными историками, выдвигали гипотезы, не подтвержденные анализом документов, что с точки зрения специалистов было сродни невежеству. Некоторые, из таких авторов, как заметил В.П. Данилов, занимаясь мифотворчеством, преследовали вполне конкретную цель – обосновать и оправдать политику, оказавшихся у власти ультралибералов и их реформы. В итоге общественная мысль начала 1990-х годов прошла быструю эволюцию от критики сталинизма к критике ленинизма, а затем отрицанию марксизма вообще. Этот процесс оказался опасным, ибо значительная часть исторического сообщества, потеряв одни методологические основы, новых не приобрела. Одним из следствий чего стала «вульгаризация причин, сущности и следствий исторических событий, их изображение как результат действия тайных сил – масонов, заговорщиков, агентов иностранных разведок» (В. М. Гиленсен). Работы, написанные в данном ключе, ударили и по Коппу (А. П. Столешников). Еще одним негативным явлением второй половины 1980-х – начала 1990-х гг. стала выявившаяся неспособность многих историков СССР/России к научному восприятию плюрализма мнений, проникновению коммерции в издательское дело, а значит и творческие планы авторов. Они все новации воспринимали не просто негативно, а агрессивно, с навешиванием «ярлыков» на своих оппонентов. Для нас важно то, что «ветры перемен» окончательно закрепили Коппа в элите отечественной дипломатии (Дипломатический словарь: в 3 т. 4-е изд. перераб. и доп. М., 1985. Т. 2. С. 101–102). Однако наряду с позитивными переменами в оценках деятельности Виктора Леонтьевича наблюдался и обратный процесс: в ряде работ стало акцентироваться внимание на его ошибках. Так М.И. Труш, обращаясь к истории взаимоотношений лидера большевиков и Коппа в 1919–1924 гг., в книге 1989 года воспроизвел слова председателя СНК РСФСР о дипломате, написанные поверх доклада советского торгового представителя в Германии Б. С. Стомонякова. Ленин обвинял Коппа в попустительстве казнокрадству в советской миссии в Берлине. Данная запись, что называется, «выдернута» из контекста. Анализ широкого комплекса источников, в том числе написанных Лениным, показывает, что эти слова – лишь эпизод в сложной борьбе вокруг планов по созданию советско-германского консорциума, призванного сыграть важную роль в экономическом и военно-техническом возрождении России. В 1989 г. к дипломатической деятельности Коппа обратились З.С. Шейнис в книге «Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек» и В. А. Шишкин «Антисоветская блокада и ее крушение». Последний через два года опубликовал очередную монографию «Цена признания: СССР и страны Запада в поисках компромисса (1924–1929 гг.)», в которой отдельно остановился на неконструктивной позиции Виктора Леонтьевича во время советско-германского конфликта вокруг торгпредства СССР в Берлине в мае – июне 1924 г. В этой связи отметим: петербургский ученый при освещении проблемы опирался преимущественно на хранящиеся в Российском государственном архиве экономики письма наркома внешней торговли Л. Б. Красина, который выступал оппонентом Виктора Леонтьевича в данном вопросе. Привлечение документов из других архивов создают картину, отличную от нарисованной в монографии. Настоящий бум в изучении дипломатической деятельности Коппа начался с конца 1990-х гг. и продолжается по сей день. Основа его – более свободный доступ к архивным материалам. Введение их в научный оборот позволило отечественным исследователям начать разработку темы военно-технического сотрудничества СССР и Веймарской республики. Нельзя сказать, что она совершенно не ставилась в советский период (И. Ф. Максимычев, А. М. Рудченко), но на уровне детального анализа ею занялись лишь в последние полтора десятка лет (А. А. Ахтамзян, В. В. Захаров, А. А. Зданович, В. В. Бойцов, С. А. Мишанов и другие). Для нас обращение отечественных историков к советско-германскому военному сотрудничеству в 1920–1930-е гг. важно с той точки зрения, что у истоков этих связей стоял Копп. В той или иной мере это отражено в публикациях многих авторов, но, прежде всего, статьях и книгах С. А. Горлова. Прежде всего, в его монографии «Совершено секретно: Москва-Берлин, 1920–1933: Военно-политические отношения между СССР и Германией». В последнее пятилетние серьезную лепту в изучение дипломатической деятельности Коппа внес исследователь из Омска В. А. Зубачевский. В его трудах, опирающихся на теоретические изыскания зарубежных и отечественных геополитиков и архивный комплекс источников, центр внимания перенесен с идеологических факторов на проблемы вневременной преемственности внешнеполитических решений. Отмечая многочисленные достоинства работ Зубачевского, следует отметить, что Копп в них как бы дрейфует из разряда сотрудников НКИД, стоящих на позициях реализма, в лагерь тех, кто ориентировался на скорую европейскую революцию. Однако анализ известных источников, в том числе, приводимых самим исследователем, не позволяет сделать такого вывода. В последние годы имя Коппа эпизодически встречается и в трудах других исследователей России и Белоруссии (В. А. Артемова, Г. А. Космача, И. Макарова, В. В. Миронова, И. А. Мусского, Л. Н. Нежинского, Л. Н. Рудой, Г. М. Садовой, В. В. Соколова и других). Среди них интересную тему, связанную с Виктором Леонтьевичем, подняли А. М. Филитов и Д. Г. Наджафов.   Речь идет о «дисседенте» по вопросам советской внешней политики – одной из наименее изученных проблем в отечественной историографии. Наджафов первым обнаружил и обнародовал предложения заместителя наркома иностранных дел Литвинова в ноябре 1924 г. о возможности признания Версальского договора. Он же осветил последующее обсуждение этих предложений, отметив, что Литвинова поддержал Чичерин, а оппонентом обоим руководителям НКИД выступил Копп. Таким образом, идущая от Беседовского идея противопоставления наркома и его заместителя с причислением Виктора Леонтьевича к когорте последнего, подкрепленная публикациями документов, оказалась существенно скорректированной. Зарубежная историография во второй половине 80-х гг. ХХ – начале XXI вв. в изучении дипломатической деятельности Коппа в Германии была менее интенсивна, чем в предыдущие периоды. Появившиеся на этом поле работы продолжали темы прежних лет и в основном лишь повторяли выявленные ранее факты или выводы (Г. А. Винклер, М. Цайдлер, К. Шлёгель). Исключения были не многочисленны. В труде Ю. Боллерса «Внешнеэкономическая политика и политическая система Веймарской республики», опубликованном в 1988 г., сообщалось, что атака правых партий на Коппа в рейхстаге в конце 1920 г. отражала общую линию политических сил, близких к фёлькишскому, профашистскому движению. В то же время установление контактов с Виктором Леонтьевичем правых социал-демократов явилось следствием эволюции доктрины СДПГ от неприятия большевизма к пониманию значения РСФСР для укрепления экономического положения Германии и желанию использовать «русскую лошадь» для решения внешнеполитических проблем. Продуктивным явлением в работах иностранных специалистов в 1990-е гг. стало обращение к истории участия Коппа в возвращении россиян из Германского плена после 1918 г. Интересные размышления о его миссии в страны Прибалтики и Польшу осенью 1923 г. содержатся в книге Дж. В. Хайдена. Автор, в частности, отметил, что инициативы, выдвинутые советским дипломатом во время этой поездки, сохранили свое значение и после поражения германских левых и являлись альтернативой проекту союза стран Балтии и Польши, за которую ратовали Париж и Варшава. Завершая разговор о зарубежной историографии, отметим, что она не только не создала целостной работы о Коппе в рамках советско-германских отношений, но и тиражирует неверные сведения о его жизни и деятельности. Например, в книге К. Шлёгеля «Восточный вокзал. Русская эмиграция в Германии между двумя войнами (1918–1945)» утверждается, что Копп погиб в сталинских лагерях, хотя он умер своей смертью в 1930 г. Другим примером может служить справочный аппарат одного из лучших современных изданий дипломатических документов «Aktеn zur deutschеn auswärtigen Politik», где в томах 4, 5, 6 серии А советский дипломат ошибочно назван Виктором Абрамовичем Коппом. Впрочем, указанием ошибочных сведений о жизни Коппа грешат и составители отечественных изданий (Красноармейцы в польском плену в 1919–1922 гг. Сборник документов и материалов. М.; СПб., 2004. С. 835). Степень изученности проблемы. Сегодня имя Коппа прочно вписано в элиту советской дипломатии 1920-х – начала 1930-х гг. Однако, не смотря на это достижение, обращает на себя внимание малочисленность трудов, упоминавших о его дипломатической работе в Германии, и «однобокость» рассматриваемых в них сюжетов. Практически вне исследовательского поля осталась следующие темы: роль Коппа в возвращении на родину военнопленных Первой мировой войны и культурном диалоге, его участие в становлении правовой основы двусторонних отношений и дискуссиях о формировании советского внешнеполитического курса в отношении Веймарской республики. Цель и задачи исследования   Цель настоявшего труда – дать комплексный анализ дипломатической деятельности Коппа по формированию советской политики в отношении Германии в 1919–1924 гг. Для решения поставленной цели предполагается решить следующие исследовательские задачи: 1) дать краткое описание революционной и дипломатической деятельности Коппа, обратив особое внимание на его приход в структуры Наркоминдела, карьерные передвижения и социально-психологические особенности как личности; 2) проанализировать действия Виктора Леонтьевича в дорапалльский и послерапальский периоды на поприще формирования внешнеполитического курса РСФСР/СССР в отношении немецкого государства, вычленяя при этом круг решаемых вопросов и достигнутые результаты; 3) скорректировать ошибочные представления об участии Коппа в советско-германских отношениях и закрыть существующие в этой области белые пятна; 4) исследовать участие дипломата в «диссенте» внутри НКИД и политического руководства РСФСР/СССР по вопросам международной жизни; 5) на примере деятельности Виктора Леонтьевича показать механизм принятия внешнеполитических решений в РСФСР/СССР, динамику и направление развития ее доктринальных основ в начале – середине 1920-х гг. 6) изучить значение личностного фактора в формировании международной политики советского государства. Хронологические рамки диссертации. Хронологические рамки представленной работы охватывают период с 1919 по 1924 гг. и обусловлены доминантой личностного фактора. Нижнюю границу определил приезд Коппа в Веймарскую республику как самостоятельного эмиссара РСФСР. Верхнюю – последние активные действия Виктора Леонтьевича на поле советско-германских отношений. Правда, автор для рассмотрения проблемы в динамике иногда выходит за обозначенные временные рубежи. Географические рамки работы территориально ограничены Центральной и Восточной Европой, отдельные части которой попадают, согласно классификации К. В. Плешакова в разные геополитические поля (эндемическое поле, то есть пространство, контролируемое государством или союзом государств, и перекрестное поле, то есть пространство, на которое претендовали несколько сопредельных государств). Кроме Европы автор иногда входит в Азиатский регион или метаполе – то есть пространство, осваиваемое одновременно несколькими государствами. Методология и методы исследования продиктованы двойственной природой предмета изучения. С одной стороны – это работа по истории международных отношений (внешней политики России и советско-германских связей), и этот фактор в ней доминирует. С другой – она имеет ярко выраженные признаки историко-биографического жанра. Копп понимается автором как «актор», включенный в систему международных отношений. Изучение его дипломатической деятельности реализовано в трех вариантах: структурно-функциональном, «вход–выход» и кибернетической модели.   Основополагающими теоретическими принципами работы стали следующие: 1) Системное рассмотрение максимального количества фактов дипломатической деятельности Коппа в Германии, то есть анализ их устойчивых связей в диалектическом сопряжении с событиями международной и внутриполитической жизни советского и немецкого государств, его личностным восприятием наблюдаемых процессов, априорным и фактическим влиянием на них, с дальнейшим выстраиванием событий в логическую схему и синтезированием. 2) Исследование международных событий с позиций вневременных геополитических тенденций, что отличало отечественную общественную и научную мысль в конце XIX – начале ХХ столетий, и к чему сегодня призывают ведущие специалисты-международники. 3) Сочетание «коротких и длительных периодов». Понятийный аппарат диссертации базируется на определениях, сформулированных в трудах О. А. Колобова и учеников его школы. Двойственность предмета исследования предопределила использование методов как исторических, так и смежных наук – социальной психологии и политологии: 1) сравнительного метода (выявления тождества и различия); 2) децизионного метода (изучения процесса принятия решений путем   а) вычленения и исследования центров принятия решений, б) процесса принятия решений, в) самого политического решения и г) его реализации); 3) синхронного метода (рассмотрения явления в контексте исторической обстановки); 4) хронологического метода (рассмотрения исторических событий в их последовательности и временной протяженности); 5) контент-анализа (систематизированного исследования текстов); 6) инвент-анализа (изучения событий с целью определения основных эволюционных тенденций развития); 7) когнитивного картирования (исследования восприятия международной обстановки лицами, принимающими решения). Характеристика источников   Центральное место в диссертации заняли неопубликованные материалы из российских архивов. В процессе работы выявилась высокая степень закрытости документов, подготовленных Коппом или о нем. Красноречивым свидетельством является тот факт, что его личный фонд в Архиве внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) остается недоступным для рядового исследователя до сегодняшнего дня. Еще одна техническая сложность при работе с архивными материалами, связанными с Коппом, то, что значительная часть из них, на немецком, французском и английском языках. В богатейших фондах АВП РФ при изучении дипломатической деятельности Виктора Леонтьевича автор проанализировал 76 дел, из которых первостепенное значение имели его личное дело из управления кадрами НКИД СССР, документы фонда Чичерина (ф. 04) и референтуры по Германии, разделенные на несекретную (ф. 82) и секретную (ф. 082) части. Значительное количество документов о дипломатической работе Коппа автором выявлено в 65-и делах из личных фондов В. И. Ленина (ф. 2), Ф. Э. Дзержинского (ф. 63), В. М. Молотова (ф. 82), А. Е. Енукидзе (ф. 667), фонда председателя СНК РСФСР/СССР (ф. 5), архива Л. Д. Троцкого (ф. 325) и других, хранящихся в Российском государственном архиве социально-политической истории. Здесь же проанализировано 770 подписных протоколов заседаний Политбюро ЦК РКП(б)/ВКП(б) за 1919–1929 гг. (ф. 17). Для изучения начального этапа дипломатической деятельности Коппа в Германии важное место заняли 66 дел из фондов Народного комиссариата внешней торговли (ф. 413), Высшего совета народного хозяйства (ф. 3429) и личного фонда (ф. 9590) из Российского государственного архива экономики. В Государственном архиве Российской Федерации автор изучил 12 дел из фондов Союза Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца СССР (ф. 9501) и Центральной коллегии по делам пленных и беженцев (ф. 3333с). Второй по значимости группой источников стали более 100 публикаций документов. Среди них наибольшее значение имели сборники   «Документы внешней политики СССР», «Советско-германские отношения от переговоров в Брест-Литовске до подписания Рапалльского договора», «Советско-германские отношения. 1922–1925», «Документы и материалы по истории советско-польских отношений», «Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество 1920–1933. Неизвестные документы», «Коминтерн и идея мировой революции», «Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и Коминтерн: 1919–1943. Документы», «Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925–1936 гг.», «Польско-советская война 1919–1920 гг. Ранее не опубликованные документы».   Из зарубежных публикаций источников центральное место заняли тома серии А сборника «Aktеn zur deutschеn auswärtigen Politik» за 1918–1925 гг. Кроме того, важные факты по интересующему вопросу выявлены в публикациях «Akten der Reichskanzlei Weimarer Republik» и «Documents on British Foreign Policy. 1918–1939». Важным источником для работы стали более 120 мемуаров, автобиографий и дневников. Среди них наиболее значимыми оказались автобиографии самого Коппа и его гражданской жены А. Л. Заржевской, чью автобиографию автору любезно предоставил ее внук (и внук Виктора Леонтьевича) А. В. Каменский), воспоминания К. Б. Радека, советских дипломатов - «невозвращенцев» Г. А. Соломона и Г. З. Беседовского. Из зарубежных мемуаристов, которые писали о Викторе Леонтьевиче, наиболее информированными были Г. Хильгер и М. Шлезингер. Наряду с мемуарами в представленном труде использованы эпистолярные источники (А. М. Коллонтай, В. Э. Мейерхольда, Л. Б. Красина и других), произведения современников и их публицистика (Г. Е. Зиновьева, М. И. Калинина, В. И. Ленина, Д. З. Мануильского, К. Б. Радека, Л. Д. Троцкого и многих других). При подготовке работы важное место заняли материалы прессы: газеты «Правда», «Известия», «Экономическая жизнь» за 1918–1924 и 1938 гг., «Известия Русского бюро военнопленных» за 1920 г. и «Новый мир» за 1920–1922 гг.; журналы «Вестник НКИД» и «Коммунистический Интернационал» за 1919–1924 гг. Среди антибольшевистских эмигрантских газет наиболее информированным о деятельности Коппа оказался берлинский «Руль» (1920–1924 гг.). Из немецкоязычной прессы автор проанализировал газеты левого направления «Die Rote Fahne» (орган КПГ) за 1919–1924 гг. и «Die Freiheit» (орган НСДПГ) за 1919–1920 гг. Кроме того, были привлечены статические источники (Внешняя торговля СССР. Статист. сб. 1919–1966. М., 1967; Любимов Н. Н. Баланс взаимных требований СССР и держав согласия. М., 1924; Россия в мировой войне. 1914–1918 (в цифрах). М., 1925; Экономическая жизнь: Народное хозяйство в 1920 г. и 1-й половине 1921 г. Справочник. М., 1921 и другие) и произведения художественной литературы (А. Н. Аросев, М. Булгаков). Основные положения диссертации, выносимые на защиту 1. Приход Коппа в дипломатию был обусловлен его богатым опытом революционной конспиративной деятельности, широкими связями с немецкими социал-демократами, хорошим знанием зарубежных стран, языков и природными талантами организатора. 2. В 1919–1921 гг. Копп играл ведущую, а подчас, определяющую роль в становлении и оформлении всего комплекса советско-германских отношений – дипломатических, экономических, военно-технических, культурных и научных, что стало фундаментом подписания Рапалльского договора. 3. Позицию Виктора Леонтьевича в дипломатии отличали прагматизм и стремление максимально обезопасить диалог Москвы и Берлина от привходящих факторов (деятельности Коминтерна, неуступчивости советского руководства по «делу Мирбаха», межведомственной борьбы), причем в отстаивании своей позиции он не останавливался перед конфронтацией с высшим партийно-государственным руководством РСФСР/СССР. 4. Копп в 1920 г. сформулировал и в конце 1924 г. отстоял в противоборстве с руководителями НКИД СССР Литвиновым и Чичериным основные направления советской стратегии в отношении Веймарской республики, которые стали определяющими для РСФСР/СССР на период до 1933 г. Фактически речь шла о стержне всей европейской политики советского государства. Содержащиеся в его программе анти-Версальские (антизападные) акценты заложили фундамент сближения СССР с реваншистскими силами, что проявилось в договорах 1939–1940 гг. 5. Обвинения Коппа в том, что он пособничал коррупции в советской миссии в Германии, выдвинутые в 1921–1922 г., также несостоятельны, как и обвинения в создании фашистской шпионско-диверсионной сети, прозвучавшие в 1938 г., и их следует отвергнуть. 6. Копп создал и развил оригинальную теорию завоевания коммунистами власти в Германии при использовании анти-Версальского синдрома и ущемленного чувства национального достоинства немцев во время наступления Красной армии против Польши, которая оказала существенное влияние на политическую стратегию СССР и Коминтерна, особенно при подготовке «немецкого Октября» в 1923 г. 7. Часто решающим фактором в дискуссиях по международным вопросам в РСФСР/СССР были не доктринальные расхождения, а личные взаимоотношения участников споров. 8. В процессе изучения деятельности Коппа выявлена тенденция перехода внешней политики СССР как огромного евразийского государства от геоидеологической парадигмы первых лет революции к классической геополитике, интегрировавшей устремления дореволюционной России. Практическая значимость диссертации   На основе полученных в ходе исследования результатов был разработан лекционный специальный курс, читавшийся в Ивановском государственном университете на историческом факультете и отделении международных отношений. Материалы диссертации могут быть использованы при разработке учебных программ и лекций в высших учебных заведениях по истории международных отношений и внешней политики советского государства межвоенного времени, внутриполитического развития РСФСР/СССР и Германии в 1920–30-е гг., а также политологии. Труд может быть рекомендован для ознакомления российским дипломатам, работающим на немецком, польском и прибалтийском направлениях. Апробация исследования   Основные результаты диссертации изложены в двух монографиях и более 40 публикациях. Промежуточные итоги на протяжении 1995–2006 гг. были представлены на 36 научных конференциях и семинарах, в том числе: а) на 14 международных (Веймар – Бонн. Опыт двух германских демократий и современная Россия. Челябинск, 1996; Копелевские чтения. Россия и Германия: диалог культур, Липецк, 1997, 1999 гг.; Россия и Германия: опыт и уроки взаимоотношений в XIX–ХХ вв. Воронеж, 1999; Гуманитарное измерение меняющегося мира. Иваново, 2002; Война и мир в историческом процессе (XVII–XX вв.). Волгоград, 2003 г.; Церковь, государство и общество в истории России ХХ века. Иваново, 2004 и 2005 гг.; Гуманитарные аспекты профессионального образования: проблемы и перспективы. Иваново, 2005 и 2006 гг.; Общечеловеческие императивы и этнонациональные ценности. Иваново, 2005 г.; Вторая мировая война: уроки истории для Германии и России. Кемерово, 2005 г.; Установление дипломатических отношений между СССР и ФРГ. Немецкие военнопленные в СССР. Вологда, 2005 г.; Беларусь i Германiя: гiсторыя i сучаснасць. Мiнск, 2006), б) 13 всероссийских (Актуальные проблемы археографии, источниковедения и историографии. Вологда, 1995 г.; Толерантность и агрессивность в истории и современности. Иваново, 2002 г.; Исторические персоналии: мотивировка и мотивации поступков. С.-Петербург, 2002 г.; Россия, Запад и Восток: история взаимоотношений. С.- Петербург, 2003 г.; Образование в области международных отношений в российском регионе: государственный стандарт и региональные особенности. Иваново, 2003 г.; Россия и внешний мир: из истории взаимовосприятия. Москва, ИРИ РАН, 2004, 2005, 2006 гг.; Гуманитарные аспекты профессионального образования: проблемы и перспективы. Иваново, 2004 г.; История политических партий и органов власти России. Владимир, 2005 г.; Актуальные проблемы исторической науки и творческое наследие С. И. Архангельского. Н. Новгород, 2005 г.; Постсоветская транзитология и проблемы изучения международных отношений в современном мире. Иваново, 2005 г.; Первая мировая война: поиски новых подходов к исследованию, приглашение к диалогу. Саратов, 2006.), в) 4 региональных (Государство и власть в историческом процессе: проблемы истории, теории, практики. Иваново, 1996, 1997 гг.; Светская и церковная интеллигенция в отечественной и мировой политике. Иваново, 2004 г.; IX чтения памяти профессора Николая Петровича Соколова. Н. Новгород, 2004 г.) г) 5 внутривузовских (Проблемы отечественной и зарубежной истории. Иваново, 1998, 2000 гг.; Научно-исследовательская деятельность в классическом университете. Иваново, 2003, 2005, 2006 гг.). Научная новизна диссертации   Впервые в международной историографии показаны через комплексный анализ деятельности дипломата Коппа формирование и реализация политики РСФСР/СССР в отношении Германии в 1919–1924 гг. При этом выявляется его ведущая роль в определении не только немецкого, но, шире, европейского курса советского государства межвоенного времени. Большая часть работы основана на оригинальных архивных материалах, часть из которых вводится в научный оборот впервые. Эти и другие источники позволили диссертанту не просто уточнить, но и пересмотреть ряд устоявшихся в историографии представлений о взаимоотношениях Москвы и Берлина. При этом он, опираясь на работы предшественников и учителей, подходит к осмыслению деятельности советской дипломатии начала 1920–1930-х гг. с позиции дрейфа от геоидеологической парадигмы первых лет революции к геополитике. Структура диссертации   Диссертация состоит из введения, восьми глав, списка источников и литературы и приложения. Основное содержание работы Во введении показаны актуальность темы, объект и предмет исследования, дан историографический обзор, определена степень изученности проблемы, сформулированы цель и задачи исследования, обозначены его хронологические и географические рамки, методология и методы работы, проведен источниковедческий анализ, сформулированы основные положения, выносимые на защиту, отражена практическая значимость диссертации и ее научная новизна. Первая глава «Основные этапы революционной и дипломатической деятельности В.Л. Коппа (1880–1930)» состоит из 3 параграфов. До прихода в дипломатию Виктор Леонтьевич прошел большую политическую и жизненную школу. Еще юношей он связал свою жизнь с российской социал-демократией, сыграл важную роль в подготовке II съезда РСДРП, входил в одну из наиболее законспирированных структур партии – Берлинскую транспортную группу. В период внутрипартийной борьбы Копп принадлежал к «внефракционным» или большевикам-примиренцам. Позже сблизился с Л. Д. Троцким и А. А. Иоффе, работал в издаваемой ими венской «Правде». Сотрудничал Копп также с В. И. Лениным, Л. Б. Красиным, К. Каутским и многими другими. С началом Первой мировой войны Виктора Леонтьевича призвали в российскую армию. В 1915 г. он попал в германский плен. В неволе Копп вместе с сотнями тысяч россиян пережил бытовую неустроенность, голод, холод и унижения. Эта «школа» позволила ему «изнутри» прочувствовать проблемы военного плена, поэтому, когда первый полпред РСФСР в кайзеровской Германии Иоффе помог ему освободиться и назначил первым советником миссии по делам пленных, он был подготовлен к решению задач. Тогда же оказались востребованы его знания немецкого, английского и французского языков, а также связи в СДПГ и НСДПГ. Копп покинул Германию вместе с советской миссией в ноябре 1918 г. и вернулся в Берлин в 1919 г. В Веймарской республике он проработал до 1922 г. В июне 1923 г. Виктор Леонтьевич стал членом коллегии НКИД СССР, в августе того же года – уполномоченным Наркоминдела при Совнаркоме РСФСР, курировал кадровую и визовую политику наркомата, а также работу его шифровальщиков, отвечал за советскую политику в Прибалтике и Польше. В 1925–1930 гг. он возглавлял советские дипломатические миссии в Японии и Швеции. При нем отношения с этими странами развивались поступательно вверх. В конце главы говорится о завершении земного пути Коппа. Вторая глава «От «полулегального полпреда» к официальному представителю РСФСР в Германии по делам военнопленных (1919 – апрель 1920 гг.)» включает 3 параграфа. В конце 1918 – середине 1919 гг. в стане большевиков превалировали революционно-оптимистические настроения. Копп, которого руководство РСФСР летом 1919 г. направило в Берлин в качестве уполномоченного Наркомата по иностранным делам и Наркомата торговли и промышленности (предшественника Наркомата внешней торговли), первоначально главную цель своей миссии видел в организации помощи спартаковцам, то есть германским большевикам. Виктор Леонтьевич нелегально въехал в Веймарскую республику в июле 1919 г. Его прибытие совпало с приходом к власти правительства Г. Бауэра, которое под влиянием успехов большевиков в Гражданской войне и собственных экономических проблем, усугубленных Версальским мирным договором, заняло в отношении Советской России более прагматичную позицию, чем предшествовавший кабинет во главе с Ф. Шейдеманом. В итоге Копп до конца 1919 г. сумел наладить курьерскую, радио и воздушную связь с Москвой. Для будущей карьеры Коппа большое значение имели установившиеся связи с крупным чиновником МИД Веймарской республики А. фон Мальцаном и фактическим руководителем Центрального имперского управления по делам военных и гражданских пленных М. Шлезингером. Советский дипломат для легализации в Германии занялся решением проблемы российских военнопленных Первой мировой войны, оставшихся в Веймарской республике. Постепенно центральным направлением его работы стал прорыв экономической блокады вокруг РСФСР, которую проводили страны Антанты. В этой политике ему существенную помощь оказывали влиятельные германские политические и деловые круги. При их поддержке Копп разработал план транзита немецких товаров в РСФСР через территорию стран Прибалтики. Прикрывать операцию должна была зарегистрированная в США фирма «Манхеттен Трейдинг Корпорейшен». Кроме того, он основал смешанное немецко-шведское предприятие для перевозки товаров по Балтике. Для финансирования проектов Копп нелегально ввез из России драгоценные камни. Тогда же дипломат начал борьбу за средства, депонированные большевиками в 1918 г. в банке Ф. фон Мендельсона. В этом деле ему помогал вице-канцлер Веймарской республики М. Эрцбергер. Важным направлением работы Коппа в первые месяцы после прибытия в Германию стало освобождение К. Б. Радека, который после провала коммунистического восстания в Берлине в январе 1919 г. находился сначала в моабитской тюрьме, а затем под домашним арестом. Через этого политика, к которому немцы относились с большим вниманием, Копп познакомился с экономической элитой Веймарской республики Ф. Дейчем, В. Ратенау, окружением Г. фон Секта – главы рейхсвера и другими. Эти связи позволили ему активизировать торговые операции и начать закупки для Красной армии. 20 февраля 1920 г. Берлин признал Коппа официальным представителем советского государства в Германии по делам военнопленных. Обретение дипломатической неприкосновенности, Правда, не спасало его от враждебных выпадов со стороны немецких правых, поэтому, когда в марте 1920 г. Берлин потряс капповский мятеж, Виктору Леонтьевичу пришлось скрываться. Тогда же он впервые столкнулся с еще одной проблемой – реакцией на вмешательство Коминтерна во внутренние дела немецкой республики официальных властей этой страны. Дипломат выразил решительный протест против двойственной линии Москвы, которая, с одной стороны, призывала к нормализации советско-германских отношений, с другой – поощряла антиправительственные выступления. После получения официального статуса следующим достижением Коппа стало подписание 19 апреля 1920 г. советско-германского соглашения об отправке на родину военнопленных и интернированных гражданских лиц. Договор прописывал основные принципы обмена невольниками войны и легализовал миссии по делам военнопленных, наделяя их консульскими функциями. Третья глава «В.Л. Копп в борьбе за возобновление полномасштабных советско-германских отношений (апрель – август 1920 г.)» содержит 3 параграфа. Виктор Леонтьевич, опираясь на соглашение от 19 апреля 1920 г., сыграл ведущую роль в восстановлении в Берлине Бюро военнопленных. При участии этой структуры в столице Веймарской республики 20–22 мая 1920 г. состоялось совещание представителей лагерей и рабочих команд военнопленных, которое стало определяющим в организации возвращения россиян домой. Копп открыл форум, задав вектор его работы. По окончании совещания Виктор Леонтьевич стал редактором «Известий Русского Бюро военнопленных». Тогда же возглавляемая им миссия сорвала планы украинских националистов по вербовке военнопленных-соотечественников для участия в союзе с Польшей в войне с советскими республиками. Виктор Леонтьевич накануне наступления армий II Речи Посполитой на Восток попытался прозондировать позицию Берлина, однако немцы к откровенному диалогу были не готовы. После первых успехов польских войск Копп активизировал свою политику. Существенным подспорьем в его усилиях стал приход к власти правительства К. Ференбаха, в котором кресло главы МИД занял В. Симонс. Немцев к дальнейшему сближению с Москвой подтолкнули новые антигерманские выпады Антанты во время плебисцита в Западной Пруссии и на конференции в Спа. Кстати, Копп заранее указал Москве на такой сценарий развития событий. Как известно Красная армия, отбив нападение польских войск, перешла в наступление. В новых условиях Копп на переговорах с фон Мальцаном выдвинул программу восстановления полномасштабных отношений, которая предусматривала расширение экономических связей и пересмотр в интересах Берлина положений Версальского договора о «Польском коридоре» и Верхней Силезии. В значительной степени благодаря усилиям Коппа Веймарская республика объявила о строгом нейтралитете в польско-советской войне. В конце июля – начале августа 1920 г. Симонс и Чичерин обменялись конфиденциальными посланиями, которые адресатам доставил Копп. Письма показали, что видимым препятствием к полномасштабным отношениям остается только «дело Мирбаха». В августе 1920 г. Копп в письме Ленину выдвинул план завоевания власти в Веймарской республике через использование «анти-Версальского синдрома». Его суть состояла следующем. Германские коммунисты должны были усилить компанию против французского империализма и тем самым завоевать поддержку «национально мыслящих немцев». Сохранение же социальных лозунгов позволяло им играть на электоральном поле социал-демократов. Приобретя массовую базу, КПГ при вторжении войск Антанты в Рурскую область должна была объявить революционную национально-освободительную войну. На волне национально-патриотического подъема компартия получала шанс возглавить государство. Примерно в те же сроки Копп предложил НКИД следующую программу действий: 1) извинение перед немцами за убийство в июле 1918 г. германского посланника В. фон Мирбаха; 2) заявление о готовности к вооруженной защите нейтралитета Германии; 3) воззвание к немецкому населению в спорных с поляками территориях к вооруженному выступлению с дальнейшим определением судьбы этих земель через плебисцит. Политбюро ЦК РКП(б) (или, как говорили в то время, Инстанция) поддержало основную часть копповского плана, отвергнув пункт об извинении по «делу Мирбаха». Одной из причин этого стали сверхреволюционные ожидания большевиков, апогеем которых стал II Конгресс Коминтерна. Четвертая глава «Борьба В.Л. Коппа за сохранение и расширение достигнутого уровня советско-германского диалога осенью – зимой 1920 г.» включает 4 параграфа. Вскоре после поражения Красной армии под Варшавой в августе 1920 г., согласно анализу Виктора Леонтьевича, отношения Москвы и Берлина оказались отброшенными на уровень начала года. В создавшихся условиях Копп стремился побудить руководство РСФСР к шагам навстречу Берлину по «делу Мирбаха». Дипломат считал его малозначимым и откровенно не понимал упорства Москвы, которая не просто не желала извиняться за убийство посланника, а потребовала от Виктора Леонтьевича странного с точки зрения дипломатической практики осмеяния позиции немцев. Спор завершился партийным выговором Коппу от имени Политбюро. Не поддержала Москва и критические оценки дипломата выступлений на съезде НСДПГ осенью 1920 г. Г. Е. Зиновьева и А. Лозовского. В конце сентября 1920 г. Копп сформулировал ясную стратегию советской политики в отношении Берлина, которая включала следующие пункты: 1) подчеркивание «при всяком удобном случае» конфликта между Германией и странами Антанты, чтобы при наступлении Советской России на Запад, довести его «до состояния кризиса»; 2) создание ситуации исключающей вступление Берлина «в какую бы то ни было антибольшевистскую коалицию»; 3) постоянные публичные заявления Москвы о непризнании Версальского мира и поддержке стремления Веймарской республики его «свергнуть»; 4) раздувание польско-германского противостояния; 5) соединение революционизирования немецкого государства с борьбой против версальской системы. В течение осени – зимы 1920 г. Копп существенно расширил личные связи в политическом истеблишменте Берлина. Одним из способов достижения этой цели стали мелкие услуги влиятельным лицам и посещение модных политических салонов, особенно у четы фон Мальцанов. К концу 1920 г. Коппу удалось добиться от немецких властей признания только за его миссией права на выдачу паспортов гражданам России и лишению такового противников большевиков. Столь же успешно для него закончилось разрешение вопроса о правомочности сделок, заключаемых им от имени правительства РСФСР. Виктор Леонтьевич осенью – зимой 1920 г. много сил приложил для развития научных и культурных контактов между РСФСР и Веймарской республикой. Не было практически ни одного крупного ученого из Советской России, командированного в Германию, которому Копп не оказал бы поддержки. Кроме того, он участвовал в создании Бюро иностранной науки и техники в Берлине, завоевал доверие ряда российских интеллигентов-эмигрантов, поспособствовав их возвращению на родину. Во второй половине 1920 г. непрерывно возрастал объем внешнеторговых операций, выполняемых Коппом и его сотрудниками. Используя сложившуюся в Германии конъюнктуру, Виктор Леонтьевич расширил юридические права возглавляемой миссии и получил гарантии безопасности советских финансовых средств, направляемых в Веймарскую республику. Сдерживающим фактором для дальнейшего развития торговли стало нерегулярное финансирование Коппа через советское представительство в Эстонии. Дипломат попытался решить проблему самостоятельно, заключив соглашение с банкиром О. Маркевичем о реализации 100 млн. зол. руб., но против этой сделки выступили руководитель Российской железнодорожной миссии за границей Ю. В. Ломоносов и нарком внешней торговли Л. Б. Красин. Осенью 1920 г. Виктор Леонтьевич выступил с критикой красинских методов руководства НКВТ. Слова дипломата имели под собой веские основания, однако возглавляемое им представительство во внешнеэкономической деятельности также допускало многочисленные промахи: не соблюдало финансовую отчетность, приобретало некачественные товары, загружало корабли, не зная особенностей морской транспортировки и так далее, что вело к существенным материальным потерям. Более того, Копп не заметил проникновения в его миссию червя коррупции. С августа 1920 г. Коппу пришлось решать судьбу примерно 50 тыс. красноармейцев, интернированных в Германии. При участии возглавляемого им Бюро военнопленных удалось часть бойцов РККА вернуть на Родину под видом военнопленных, наладить более-менее сносное жилье и питание оставшихся, избежать их конфликта с находившимися в лагерях военнопленными и сохранить в местах содержания интернированных структур Красной армии (в том числе репрессивные отделы). Деятельность советской миссии и лично Виктора Леонтьевича стала причиной депутатского запроса германских националистов и бурных дебатов в рейхстаге, во время которых речь, по сути, шла не столько о судьбе интернированных, сколько о будущем советско-германских связей. В итоге сторонники сотрудничества с РСФСР одержали верх. Копп и его миссия «переиграли» немецких националистов, которые были вынуждены смириться с господством в лагерях комиссаров, красных командиров и представителей Бюро военнопленных. Поражение потерпели и белогвардейцы, не сумевшие укрепиться в среде интернированных и военнопленных. Пятая глава «Новый этап в дипломатической деятельности В.Л. Коппа в Веймарской республике» состоит из 5 параграфов и охватывает период с конца 1920 г. по середину 1921 г.   К этому времени при участии Коппа в Германии была создана разведывательная и контрразведывательная сеть большевиков. Благодаря ей, дипломат получал информацию о настроениях в эмигрантской среде, антибольшевистских планах белогвардейцев и стран Антанты, действиях немецких спецслужб. Известную помощь в получении конфиденциальных сведений ему оказывал один из лучших немецких разведчиков О. Р. фон Нидермайер, тесно связанный с турецкими националистами и военной верхушкой рейхсвера.   Опираясь на приобретенные связи, Копп много сделал для расширения военно-технического сотрудничества Советской России с Веймарской республикой. В конце ноября 1920 г. состоялась его первая встреча с командующим рейхсвером фон Сектом. Беседа с германским генералом позволила советскому дипломату лучше понять реалии и перспективы сотрудничества с германскими военными. К тому же содержание разговора укладывалось в его схемы по использованию националистических настроений в Веймарской республике в интересах РСФСР. В начале 1921 г. Копп выехал в Москву, где обсудил советско-германские дипломатические, экономические и военно-технические отношения с руководителями Наркоминдела, Наркомвнешторга и председателем СНК РСФСР. Тогда же Виктор Леонтьевич вместе со Шлезингером сыграл ключевую роль в подписании 18 февраля 1921 г. советско-германского протокола, логически продолжавшего соглашение от 19 апреля 1920 г. Копп, вернувшись в Берлин в конце зимы 1921 г., попытался разыграть «верхнесилезскую карту», то есть страх немцев перед тем, что подписание мирного договора РСФСР со II Речью Посполитой вызовет взлет польского национализма и повлияет на итоги плебисцита в Верхней Силезии, намеченного на 20 марта. Первое время его усилия давали обнадеживающие результаты. В сочетании с новыми антигерманскими действиями Антанты и обострением отношений Берлина и Варшавы Копп призвал Москву отказаться от заключения мира с Польшей в ближайшее время и усилить в ожидании германской национально-освободительной войны группировку Красной армии на западной границе. Москва позицию Коппа, хотя и не сразу, отвергла. Руководство большевиков, напуганное массовыми крестьянскими выступлениями и голодом внутри страны, взяло курс на НЭП, что предопределило изменение внешнеполитической стратегии. Мирное соглашение с Варшавой было подписано за два дня до плебисцита в Верхней Силезии, что Копп считал ошибкой, но именно ему пришлось озвучивать перед немцами не убедительные аргументы в обоснование этого шага, выдвинутые Чичериным. С весны 1921 г. Виктор Леонтьевич участвовал в подготовке советско-германского торгово-политического договора, который должен был стать продолжением протокола от 18 февраля. Многое из того, за что ратовал Виктор Леонтьевич, Чичерин не принимал. Недовольство наркома дошло до того, что даже право подписания документа было передано от Коппа к А. Л. Шейнману. Договор был заключен 6 мая 1921 г., но, что интересно, во всех основных положениях он не выходил за рамки копповских предложений. На основании соглашения в Берлине открывалось советское торговое представительство, которое превратилось в филиал НКВТ за границей, осуществлявший операции по всей Европе. Кроме того, оно стало выполнять частичные функции полномочного представительства. Ко времени подписания советско-германского торгово-политического договора 1921 г. руководство экономическими связями Москвы и Берлина стало переходить от Коппа к протеже Красина Стомонякову. Отношения между ним и Виктором Леонтьевичем складывались сложно. Ускорению разрыва послужил приезд в Берлин секретаря ВЦИК Ю.Х. Лутовинова, который начал борьбу против Коппа. Стомоняков его поддержал. В итоге Москва решила отозвать Виктора Леонтьевича.   Однако руководство большевиков быстро поняло, что у него на данный момент нет человека столь глубоко знавшего советско-германские отношения как Копп. Ситуацию усугубил приезд в Советскую Россию представителя рейхсвера фон Нидермайера, у которого с Виктором Леонтьевичем сложились доверительные отношения. В этих условиях за возвращение Коппа в Берлин выступил Чичерин. Его позицию поддержал Литвинов. Ленин учёл мнение руководителей НКИД. В результате 25 июня 1921 г. Политбюро приняло решение о назначении Коппа полномочным представителем РСФСР в Германии. Следует отметить, что немцы в отсутствии официальных дипломатических связей эту должность юридически не признавали, но на практике учитывали. Шестая глава. «Дипломатическая работа В.Л. Коппа на германском направлении (лето 1921–1922 гг.)» состоит из 4 параграфов. Виктор Леонтьевич в ранге полпреда провел серию встреч с Военной группой («Вогру») во главе с фон Сектом и директорами концерна Круппа. Результатом стал план создания промышленно-финансового консорциума для возрождения гражданской и перевооружения оборонной промышленности России. Параллельно Копп развивал проект создания при участии немецких фирм транспортной сети Балтийское море – Волга – Каспийское море. Как полпред Виктор Леонтьевич реорганизовал советские учреждения в Берлине, что позволило решать дипломатические и внешнеэкономические вопросы, способствовал въезду в Москву представителя Веймарской республики в РСФСР К. Виденфельда, установлению прямых контактов между Академией наук России и академиями наук Веймарской республики и так далее. Смелость и решительность Копп проявил при защите бывшего секретаря ЦК РКП(б) и главы Наркомфина Н. Н. Крестинского, задержанного на отдыхе в Баварии. Активная дипломатическая работа, Правда, не помогла Коппу сохранить место полпреда. 15 июля 1921 г. Политбюро решило отозвать его из Германии. Этому воспротивился Чичерин. В переписке с Лениным он указывал, что лишь Копп сумел определить противостоящие в Германии промышленно-политические группы:   а) Г. Стиннеса, выступавшего за работу в России совместно с англичанами, и б) Круппа, поддержанного Дейчем, Ратенау, Варбургами, правительством Й. Вирта, которые ратовали за самостоятельное сотрудничество с большевиками.   Однако аргументы главы НКИД лидера большевиков и Политбюро не убедили. Полпредом РСФСР в Германии стал Крестинский. Копп переживал отставку, но от дел не отошел и до возвращения в Москву пресек попытку создания в Берлине вербовочного центра одного из вождей белого движения, атамана Г.М. Семенова. Возвращение Коппа в Россию поставило под удар намеченные программы советско-германского военно-технического сотрудничества. В этот момент против отстранения Виктора Леонтьевича от работы в Веймарской республике выступил Радек. В письме партийному руководству он, одновременно, подверг критике политику Красина – Стомонякова, которая не учитывала фактор «Стиннес – Антистиннес» и способствовала усилению в немецких промышленных и политических кругах проанглийских настроений. Ленин воспринял доводы Радека. При поиске способа новой легализации Коппа в Германии на помощь большевикам пришел, не подозревая об этом, Международный комитет Красного Креста. В 1921 г. представители многих стран мира, озабоченные масштабами голода на территории бывшей Российской империи, решили оказать большевикам гуманитарную помощь. В Москве был заключен договор о сотрудничестве между Главным уполномоченным Женевской конференции по оказанию помощи России профессором Ф. Нансеном и Всероссийским комитетом помощи голодающим при ВЦИК. После этого большевики решили использовать личные связи Нансена с Коппом для легализации дипломата в Германии. В начале сентября 1921 г. Виктор Леонтьевич вернулся в Веймарскую республику с мандатом Главноуполномоченного Российского Красного Креста в Берлине и для и близлежащих стран. Хотя истинные цели его миссии были далеки от гуманитарных, он не мало сделал для организации помощи голодающим в Советской России. Однако главным в работе Коппа оставалось создание консорциума. Его усилия попытался торпедировать Стомоняков, направив Ленину критический доклад. Против оценок торгпреда высказался Крестинский. В результате работа над консорциумом продолжилась в формате, разработанном Коппом. Ситуацию не изменило и вовлечение в дело Красина.   В итоге к концу сентября 1921 г. удалось договориться о создании треста, в который предполагалось включить предприятия по производству тяжелой артиллерии (Мотовилиха, Царицын), самолетов (Рыбинск, Ярославль), пороха, снарядов и так далее. В наблюдательный совет создаваемой структуры должны были войти представители правительства РСФСР и «Вогру». Формально трест должен был финансироваться советской стороной, а фактически – немцами. Производственная программа должна была осуществляться «Вогру» после предварительного обсуждения со Штабом Красной армии. К концу 1921 г. Коппу удалось также заключить договор о долгосрочном сотрудничестве с фирмой «Юнкерс». Во многом благодаря работе Виктора Леонтьевича в 1919–1921 гг. был создан фундамент Рапалльского соглашения 1922 г., которое восстанавливало советско-германские отношения в полном объеме. Однако в подготовке договора он принял лишь косвенное участие, ибо с начала 1922 г. против него было открыто уголовное дело, связанное с внешнеэкономической деятельностью возглавляемого им берлинского представительства. Следствие вели работники Ревтрибунала ВЦИК, которые не могли определиться со степенью виновности Коппа. Ускорить следственные действия помогло вмешательство Генерального секретаря ЦК РКП(б) И. В. Сталина и секретаря ЦК В. М. Молотова. В результате все тяжкие обвинения против Виктора Леонтьевича (в коррупции и преднамеренном нанесении ущерба казне государства) были сняты, и Политбюро приняло меры к его полной реабилитации. Седьмая глава «В.Л. Копп и Наркоминдел СССР в подготовке «Германского Октября» 1923 г.» состоит из 4 параграфов. 11 января 1923 г. франко-бельгийские войска под предлогом неуплаты Веймарской республикой репараций оккупировали Рурскую область – промышленное сердце Германии. В международных отношениях разразился сильнейший кризис. В немецком государстве оккупация вызвала к жизни мощное национальное движение сопротивления и спровоцировала социально-экономический и политический протест такой силы, что зашатался государственный строй республики. В этих условиях Политбюро и Коминтерн взяли курс на немецкую революцию. Причем был задействован и национальный фактор, о чем Копп говорил в еще в 1920 г. Среди барьеров на пути планетарных планов большевиков они сами выделяли II Речь Посполитую. Нейтрализация «польского фактора» и создание благоприятных международных условий для готовящегося в Веймарской республике коммунистического переворота были поручены Коппу. На подключение его к этому делу, по-видимому, повлиял Троцкий, ранее выражавший недовольство работой НКИД на польском направлении. Копп на основании переговоров с поверенным в делах Польши в СССР Р. Кноллем подготовил проект временного договора со II Речью Посполитой. 9 октября 1923 г. документ был направлен в Политбюро ЦК РКП(б), которое его утвердило с некоторой корректурой. «Краеугольным камнем соглашения» должен был стать пункт о свободе транзита из СССР в Веймарскую республику независимо от внутриполитических потрясений в Германии. Копп предполагал осуществить план, принятый Политбюро, во время поездки по странам Прибалтики и Польше. Для достижения поставленных целей он пытался использовать польско-литовские и польско-германские противоречия. Значение его миссии повышалось оттого, что ко времени ее начала к «работе» в Веймарской республике приступили эмиссары из СССР во главе с Радеком, в Гамбурге разворачивалось коммунистическое восстание, а в Польше в боевую готовность были приведены местные большевики. На переговорах в Латвии и Литве дипломату удалось решить главные вопросы: получить согласие на подписание протоколов о свободном транзите, невмешательстве во внутренние дела Германии и сохранении целостности ее территории. Причем в Ковно Виктор Леонтьевич получил обещание «как минимум» дружественного нейтралитета Литвы в случае вооруженного столкновения СССР со II Речью Посполитой. На встречах в Варшаве Копп помимо вопросов о транзите, невмешательстве во внутренние дела Германии и так далее, согласно мемуарам Беседовского, попытался договориться о возможности прохода нескольких советских кавалерийских бригад в Веймарскую республику через «Виленский коридор». За поддержку он обещал полякам, что большевики не будут препятствовать захвату Польшей Восточной Пруссии. Согласно лондонской газете «Таймс» это был продуманный ход, ибо при вторжении II Речи Посполитой в немецкий анклав СССР получал возможность под предлогом защиты целостности Германии ударить по Польше. Варшава, не смотря на словесный интерес к инициативам Москвы, не пошла на заключение договора. Политбюро 3 ноября 1923 г. решило переговоры прекратить. Копп попытался изменить мнение Кремля, но безрезультатно. По возвращении из Варшавы Виктор Леонтьевич оперативно подготовил материалы по переговорам, которые стали основой для ряда решений Инстанции. На заседании 15 ноября 1923 г. была создана комиссия во главе с В.Л. Коппом, в которую вошли Л. Д. Троцкий и Н. И. Бухарин, для подготовки правительственного сообщения об отношениях с Польшей. В итоге 17 ноября в «Известиях» и «Правде» появилось заявление правительства СССР о советско-польских переговорах. Документ был выдержан в жестких выражениях и всю ответственность за возможное обострение отношений на востоке Центральной Европы возлагал на II Речь Посполитую.   Одновременно СССР начал предпринимать меры на случай войны с Польшей, Англией и Францией. Одной из причин такого поведения было сохранение веры, что революционное движение в Германии продолжает идти вверх, хотя непредвзятому наблюдателю было ясно, что правительство во главе с Штреземаном нашло выход из кризиса. В целом, действия СССР осенью 1923 г. не принесли ему больших дивидендов. Пограничные страны укрепились в идее оборонительного договора и сохранении дружественных отношений с Францией и Англией. Возросли подозрения к политике Москвы и у немцев. Восьмая глава «В.Л. Копп в советско-германском конфликте вокруг торгпредства СССР и выработке внешнеполитической стратегии Советского Союза в 1924 г.» включает 4 параграфа. 3 мая 1924 г. сотрудники МВД Пруссии вторглись в советское торговое представительство в Берлине. Москва ответила предельно жестко. Против Германии были введены экономические санкции. Берлин покинул полпред Крестинский. Немцы не остались в долгу и ударили по самому уязвимому месту советской позиции – праву торгпредства на экстерриториальность. Со временем в политике Москвы определились две линии – Наркоминдела, которая была нацелена на компромисс с Берлином, и Наркомвнешторга, не допускавшего никаких уступок. Вскоре к решению проблемы подключился Копп. Контактируя с Литвиновым, он на встречах с фон Мальцаном выработал компромиссный вариант протокола о ликвидации конфликта. Политбюро одобрило действия Виктора Леонтьевича и 6 июня 1924 г. поручило ему «закончить инцидент с Германией». Позицией Инстанции остался недоволен Красин, не питавший к Коппу личных симпатий и увидевший в его предложениях отход от своей стратегии. Со временем раздражение наркома внешней торговли и его коллег нарастало. Дело дошло до провокации. Доверенное лицо Красина, генеральный секретарь торгпредства СССР в Берлине, подданный Германии А. Пипер, который в интересах Москвы не раз выполнял в Берлине особые поручения, в доверительных беседах с [З.] Гуггенхеймером и Ф. Дейчем сообщил, что Копп не имел права вести переговоры с фон Мальцаном, так как большевистское руководство его якобы дезавуировало. Одновременно он демонстрировал секретные протоколы договоренностей и поднял вопросы советско-германского военного сотрудничества. Заявления Пипера вызвали возмещение в МИД Германии и НКИД СССР. Советские дипломаты потребовали его увольнения, но Красин и Стомоняков взяли Пипера под защиту. Конфликт неоднократно разбирался на Политбюро. Причем речь там шла не только о Пипере, но и содержании согласительного протокола. В итоге нарком внешней торговли добился лишь не значительных уступок. Политбюро 15 июля 1924 г. санкционировало завершение конфликта. Подписанный позже согласительный протокол, в целом, повторял проект «Мальцана–Коппа» полуторамесячной давности. В конце 1924 г. по инициативе Политбюро состоялась дискуссия о стратегии внешней политики СССР. Споры были порождены сдвигами в международной обстановке. С одной стороны, стало очевидным, что революционный натиск послевоенного времени уходит в прошлое. С другой – началось признание СССР великими державами, причем на фоне все более уверенного дрейфа Берлина от Москвы в сторону Запада. На призыв Политбюро откликнулся Литвинов, который предложил кардинальный поворот советской политики: максимальное сближение с Францией, вплоть до признания Версальского договора. При этом заместитель главы НКИД надеялся получить в виде компенсации Прибалтику и часть территорий, отошедших к Польше. Его программу в основном поддержал Чичерин. При этом нарком иностранных дел исходил из реальности в недалеком будущем англо-французского вооруженного столкновения. Первым против позиции руководителей НКИД перед Политбюро выступил Копп. Его курс базировался на сохранении стратегического партнерства с Германией, поддержании межгосударственных противоречий в Европе как условии снижения угрозы нападения на Советский Союз и взгляде на революционное международное движение как на фактор внешней политики. К позиции Коппа оказались близки взгляды А. Г. Шляпникова и Х. Г. Раковского. В итоге дискуссии Политбюро отвергло предложения Литвинова и Чичерина. СССР сохранил приоритетными во внешней политике игру на межимпериалистических противоречиях, близкие отношения с Германией, идеологическое противостояние с Западом и поддержку революционных движений. В заключение подведены итоги проделанной работы Копп пришел в дипломатию, пройдя в 1899–1918 гг. суровую школу в российской социал-демократии и германском военном плену. Нелегально въехав в Веймарскую республику в июле 1919 г., он в феврале 1920 г. получил в Германии официальный статус и до начала 1922 г. оставался центральной фигурой в советско-германских отношениях. Во многом именно он заложил фундамент дипломатических, экономических, военных, научных и культурных связей с Берлином, вылившихся в Рапалльский договор. В сентябре 1920 г. Виктор Леонтьевич сформулировал ясную стратегию советского государства в отношении Веймарской республики, а в 1924 г. отстоял ее основные положения в дискуссии с наркомом иностранных дел Чичериным и его заместителем Литвиновым. Таким образом, Копп сыграл важную роль в определении не только германской, но, шире, европейской политики СССР до прихода к власти Гитлера. Более того, в предложенной им программе просматриваются элементы фундамента (антизападная основа), сделавшие возможным советско-германское сближение в 1939 г. Анализ дипломатической деятельности Коппа и его коллег по НКИД показывает отсутствие у ведущих советских дипломатов догматизма при выработке внешнеполитических программ и их оперативном реагировании на вызовы современности. Их дискуссии, особенно в 1924 г., напоминают «мозговую атаку» на проблему, во время которой высказываются, подчас, весьма экстравагантные мысли. Однако ход полемики убеждает, что не дипломаты, а всемогущее Политбюро ЦК РКП(б) твердо держало международные вопросы в своих руках. Деятельность Коппа и споры дипломатов интересны также ярким проявлением вневременных и внеситуационных стратегий. Во-первых, они показывают, что внешняя политика СССР, как евразийского государства, даже вопреки воле политических лидеров, все увереннее дрейфовала от геоидеологической парадигмы первых лет революции к классической геополитике, «интегрируя» устремления дореволюционной России. Во-вторых, споры свидетельствовали: Советский Союз будет и далее ставить вопрос о «приливно-отливных землях» востока Центральной Европы и рано или поздно и так или иначе его решит. Приложение содержит ответ фондохранителя АВП РФ на запрос о доступе к личному фонду Коппа Опубликованные работы, отражающие основные результаты диссертации Монографии 1. Чернопёров, В.Л. Дипломатическая деятельность В.Л. Коппа и подготовка большевиками «германского Октября» в 1923 г. [Текст] / В.Л. Чернопёров. – Иваново, Н. Новгород, 2006. (9, 9 п. л.) 2. Чернопёров, В.Л. Дипломатическая деятельность В.Л. Коппа в Германии в 1918–1921 гг. [Текст] / В.Л. Чернопёров. – Иваново, 2006. (20 п. л.) Публикации в ведущих научных журналах в изданиях перечня ВАК Министерства образования РФ 1. Чернопёров, В.Л. Неудачи внешнеторговой деятельности миссии В.Л. Коппа в Германии (1919–1920 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия «Международные отношения. Политология. Регионоведение». Выпуск 1(2). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н. И. Лобачевского. – 2004. (0, 5 п. л.) 2. Чернопёров, В.Л. Противоборство «дипломатов ленинской школы» во время советско-германского конфликта 1924 г. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Личность. Культура. Общество. Междисциплинарный научно-практический журнал социальных и гуманитарных наук. – Т. VII. – Вып. 2 (26). – М.: Ин-т человека РАН, 2005. (1, 3 п. л.) 3. Чернопёров, В.Л. Дипломатическая деятельность В.Л. Коппа в контексте подготовки «немецкого октября» (лето – осень 1923 г.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия «Международные отношения. Политология. Регионоведение». Выпуск 1(3). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н. И. Лобачевского, 2005. (0, 7 п. л.) 4. Чернопёров, В.Л. Из истории «дела Мирбаха» (дипломат В.Л. Копп против Политбюро ЦК РКП(б) и Наркомата иностранных дел РСФСР) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Вестник Костромского государственного университета им. Н. А. Некрасова. – 2006. – Т. 12. Серия исторические науки. Волжский рубеж. – № 3 (18). (1, 2 п. л.) 5. Чернопёров, В.Л. Дискуссия ведущих советских дипломатов о перспективах внешней политики СССР в ноябре 1924 г. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия «Международные отношения. Политология. Регионоведение». Выпуск 1(4). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н. И. Лобачевского. – 2006. (0, 7 п. л.) Научные статьи 6. Чернопёров, В.Л. Факторы социально-экономического развития Веймарской республики глазами советских специалистов [Текст] / В.Л. Чернопёров // Россия и Германия в ХХ веке. Межвуз. сб. науч. трудов. – Воронеж: ВГАУ, 1998. (1, 1 п. л.) 7. Чернопёров, В.Л. Копп и германо-советские отношения 1918–1921 годов [Текст] / В.Л. Чернопёров // Веймарская республика: история и источниковедение / Отв. ред. В.Л. Чернопёров. – Иваново: ИвГУ, 2001. (2, 2 п. л.). 8. Чернопёров, В.Л. Миссия В.Л. Коппа (Из истории советско-германских экономических отношений в 1919–1920 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Из истории международных отношений и европейской интеграции. Межвуз. сб. науч. статей. – Воронеж: ВГУ. 2003. – Вып. 1/1. (0, 5 п. л.). 9. Чернопёров, В.Л. Страны Прибалтики и Польша в оценках Л. Т. Лукьянова и В.Л. Коппа в 1919–1920 гг. (По материалам архива Наркомата внешней торговли) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Гуманитарные аспекты профессионального образования: проблемы и перспективы: Сб. науч. тр. кафедры философии и отечественной истории Ивановского института ГПС МЧС России. – Иваново: ИвГУ, 2004. – Вып. 1. (0, 6 п. л.) 10. Чернопёров, В.Л. Из истории неудач внешнеторговой деятельности В.Л. Коппа в Германии (1919–1920 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Вестник Ивановского государственного университета. – 2004. – Вып. 2. Серия «История. Философия. Педагогика. Психология». (0, 7 п. л.) 11. Чернопёров, В.Л. Из истории советско-германского конфликта 1924 г. (НКВТ contra НКИД) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Веймарская республика: история, историография, источниковедение: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В.Л. Черноперова. – Иваново: ИвГУ, 2004. – Вып. 3. (1, 5 п. л.) 12. Чернопёров, В.Л. Первые шаги советской дипломатии в Стране восходящего солнца (Деятельность полпреда СССР в Японии В.Л. Коппа в мае 1925 г.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Вестник Ивановского государственного университета. – 2006. – Вып. 2. Серия «История. Философия. Психология. Педагогика». (0, 8 п. л.) 13. Чернопёров, В.Л. Дипломат В.Л. Копп в становлении советско-германских научных, инженерно-технических и культурных связей (1919–1921 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Интеллигенция и мир. Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук. – 2006. – № 4. (0, 75 п. л.) 14. Чернопёров, В.Л. Польша в «германских» планах советского дипломата В.Л. Коппа (1919–1921 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Германия: история и современность. Сб. ст. памяти проф. В. А. Артемова: в 2 ч. – Воронеж: Истоки, 2006. – Ч. 2. Германия и мир: образы, взаимоотношения, идентичности. (1 п. л.). Материалы научных конференций и научные доклады 15. Чернопёров, В.Л. Русскоязычная публикация дипломатических документов как источник по истории отношений Советской России и Веймарской республики в 1918–1925 гг. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Тезисы докладов IV областной конференции молодых ученых и специалистов по актуальным общественно-политическим и научно-техническим проблемам, Иваново, 11–12 мая 1990 г.: В 2 т. – Иваново: ИЭИ, 1990. – Т. 1. (0, 15 п. л.) 16. Чернопёров, В.Л. Германия глазами сотрудников наркоматов иностранных дел и внешней торговли в дорапалльский период [Текст] / В.Л. Чернопёров // Рапалльская политика: истоки, традиции и современность. Тезисы докладов и сообщений участников научного семинара, Минск, 26–27 мая 1992 г. – Минск: БГУ, 1992. (0, 15 п. л.) 17. Чернопёров, В.Л. Социал-демократия Веймарской республики в оценках советских дипломатов [Текст] / В.Л. Чернопёров // Германская социал-демократия: Тезисы научной конференции, Воронеж, 11–12 сентября 1992 г. – Воронеж: ВГУ, 1992. (0, 15 п. л.). 18. Чернопёров, В.Л. Два направления советской внешней политики в отношении Германии в 1920 г. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Актуальные проблемы археографии, источниковедения и историографии. Материалы к Всероссийской научной конференции, посвященной 50-летию Победы в Великой Отечественной войне. – Вологда: Русь, 1995. (0, 2 п. л.) 19. Чернопёров, В.Л. Идеологический образ Германии в политике Советской России и Коминтерна (1919–1923 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Государство и власть: проблемы истории, экономики, идеологии и культуры. Материалы V межвузовской научно-практической конференции, Иваново, 26–28 марта 1997 г. – Иваново: ИвГУ, 1997. (0, 2 п. л.). 20. Чернопёров, В.Л. КПГ и Веймарская демократия в оценках советских современников [Текст] / В.Л. Чернопёров // Веймар – Бонн. Опыт двух германских демократий и современная Россия. Материалы международной конференции, Челябинск, 21–22 сентября 1996 г. / Отв. ред. Я. С. Драбкин. – Москва: Памятники исторической мысли, 1998. (0, 2 п. л.). 21. Чернопёров, В.Л. Идейная и политическая борьба в Веймарской республике в оценках советских современников [Текст] / В.Л. Чернопёров // Проблемы отечественной и зарубежной истории. Тезисы докладов региональной научной конференции, посвященной 80-летию исторического факультета ИвГУ, Иваново, 15–16 декабря 1998 г. – Иваново: ИвГУ, 1998. (0, 2 п. л.). 22. Чернопёров, В.Л. Динамика взглядов официальных лиц РСФСР на германо-советские отношения в 1919 г. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Проблемы отечественной и зарубежной истории. Тезисы докладов ежегодной научной конференции исторического факультета, Иваново, 3–4 февраля 2000 г. – Иваново: ИвГУ, 2000. (0, 15 п. л.). 23. Чернопёров, В.Л. Идея «мировой революции» и советско-германские отношения 1917–1919 годов [Текст] / В.Л. Чернопёров // Толерантность и агрессивность в истории и современности: Материалы круглого стола, Иваново, 25 июня 2002 г. – Иваново: ИвГУ, 2002. (0, 75 п. л.). 24. Чернопёров, В.Л. Из истории становления советско-германских отношений (Миссия В.Л. Коппа в Веймарской республике осенью – зимой 1920 года) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Гуманитарное измерение меняющегося мира: Материалы IV Фестиваля гуманитарных наук. – Иваново: ИвГУ, 2002. (1, 25 п. л.). 25. Чернопёров В.Л. Деятельность В.Л. Коппа в Германии весной – летом 1920 г. // Исторические персоналии: мотивировка и мотивации поступков: Материалы Всероссийской научной конференции, С.-Петербург, 16–17 декабря 2002 г. / Под. ред. С. Н. Полторака. – С.-Петербург: Нестор, 2002. (0, 35 п. л.). 26. Чернопёров, В.Л. Из истории неудач внешней торговли Советской России со странами Запада (на примере миссии В.Л. Коппа в Германии в 1919–1920 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Россия, Запад и Восток: история взаимоотношений: Материалы 29-й Всероссийской заочной научной конференции / Под ред. С. Н. Полторака. – С.- Петербург: Нестор, 2003. (0, 35 п. л.). 27. Чернопёров, В.Л. В.Л. Копп: революционер и дипломат [Текст] / В.Л. Чернопёров // Научно-исследовательская деятельность в классическом университете: ИвГУ – 2003, Иваново, 19–21 февраля 2003 г. – Иваново: ИвГУ, 2003. (0, 15 п. л.) 28. Чернопёров, В.Л. Изучение биографии дипломата – важная составляющая подготовки специалиста в области международных отношений [Текст] / В.Л. Чернопёров // Образование в области международных отношений в российском регионе: государственный стандарт и региональные особенности. Материалы семинара заведующих кафедрами и ведущих преподавателей региональных университетов Российской Федерации, Иваново, 20–21 февраля 2003 г. – Иваново: ИвГУ, 2003. (0, 15 п. л.) 29. Чернопёров, В.Л. Советско-германские отношения весной – летом 1920 г. (К вопросу о приоритете государственных и классовых интересов в советской внешней политике) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Война и мир в историческом процессе (XVII–XX вв.): Сб. науч. ст. по итогам Международной науч. конф., посвященной 60-летию Сталинградской битвы, Волгоград, 15–17 апреля 2003 г.: В 2 ч. – Волгоград: Перемена, 2003. – Ч. 1. (0, 4 п. л.). 30. Чернопёров, В.Л. В.Л. Копп и возвращение из Германии в Россию военнопленных Первой мировой войны и интернированных красноармейцев (1918–1921 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Материалы IX чтений профессора Николая Петровича Соколова: Тезисы докладов межвузовской научной конференции, Н. Новгород, 29–30 октября 2004 г. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н. И. Лобачевского, 2004. (0, 2 п. л.). 31. Чернопёров, В.Л. Новации большевиков во внешней политике 1918–1920-х годов [Текст] / В.Л. Чернопёров // Церковь, государство и общество в истории России ХХ века: Материалы IV Международной научной конференции. Иваново, 8–9 декабря 2004 г. – Иваново: ИвГУ, Свято-Алексеевская Иваново-Вознесенская Правосл. дух-ая семинария, 2004. (0, 2 п. л.). 32. Чернопёров, В.Л. В.Л. Копп и берлинская транспортная группа РСДРП [Текст] / В.Л. Чернопёров // История политических партий и органов власти России. Статьи, материалы и тезисы Х Всероссийской научной конференции обществоведов, Владимир, 6–8 апреля 2005 г. – Владимир: ВГПУ, 2005. (0, 2 п. л.). 33. Чернопёров, В.Л. В.Л. Копп и становление советско-германского военного сотрудничества (1919–1921 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Гуманитарные аспекты профессионального образования: проблемы и перспективы: Материалы Международной научно-практической конференции, Иваново, 20 мая 2005 г. – Иваново: ИвГУ, 2005. (0, 7 п. л.). 34. Чернопёров, В.Л. Из студентов в профессиональные революционеры (К биографии дипломата В.Л. Коппа) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Общечеловеческие императивы и этнонациональные ценности. Материалы XVI Международной научно-теоретической конференции, Иваново, 22–24 сентября 2005 г. – Иваново: ИвГУ, 2005. (0, 15 п. л.). 35. Чернопёров, В.Л. «Фактор США» в планах В.Л. Коппа по развитию советско-германских экономических отношений в 1919–1920 гг. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Научно-исследовательская деятельность в классическом университете. – Иваново: ИвГУ, 2005. (0. 3 п. л.). 36. Чернопёров, В.Л. Антирелигиозная политика в СССР в контексте советско-шведских отношений в конце 1920-х – начале 1930-х годов [Текст] / В.Л. Чернопёров // Церковь, государство и общество в истории России ХХ века: Материалы V Международной научной конференции, Иваново, 8–9 декабря 2005 г. – Иваново: ИвГУ, Свято-Алексеевская Иваново-Вознесенская Правосл. Дух-ая семинария, 2005. (0, 2 п. л.). 37. Чернопёров, В.Л. О планах совместного удара большевиков и германских националистов по Польше и Западу в 1919 – начале 1921 г. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Вторая мировая война: уроки истории для Германии и России: материалы международной научной конференции (г. Кемерово, 23–25 сентября 2005 г.). – Кемерово; М.: Издательское объединение «Российские университеты», 2006.(0, 5 п.л.). 38. Чернопёров, В.Л. Руководители НКИД РСФСР/СССР 1920–1930-х гг. (по мемуарам Г.З. Беседовского) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Гуманитарные аспекты профессионального образования: проблемы и перспективы: Материалы II Международной научно-практической конференции, посвященной 40-летию Ивановского института ГПС МЧС России, Иваново, 22 сентября 2006 г. – Иваново: ОАО «Издательство «Иваново»», 2006. (0, 3 п. л.). 39. Чернопёров, В.Л. «Дело В.Л. Коппа» (1921–1922 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Актуальные проблемы исторической науки и творческое наследие С. И. Архангельского: XIV чтения памяти члена-корреспондента АН СССР С. И. Архангельского, 25–26 февраля 2005 г.: В 2 ч. – Н. Новгород: НГПУ, 2006. – Часть II (0, 4 п. л.). 40. Чернопёров, В.Л. Деятельность советского дипломата В.Л. Коппа по возвращению на родину российских военнопленных (1919–1921 гг.) [Текст] / В.Л. Чернопёров // Первая мировая война: поиски новых подходов к исследованию, приглашение к диалогу: Доклады академии военных наук (Приволжское отделение, военная история) № 5(23). – Саратов: СВЮИ, 2006. (1, 2 п. л.) 41. Чернопёров, В.Л. Западная граница СССР и перспективы отношений с крупнейшими государствами Европы в дискуссии советских дипломатов конца 1924 г. [Текст] / В.Л. Чернопёров // Беларусь i Германiя: гiсторыя i сучаснасць. Матэрыялы мiжнароднай навуковай канферэцыi, Мiнск, 12 мая 2006; рэдколл. А. А. Каваленя (гл. рэд.), С. Я. Новикаý (нам. гл. рэд.). – Мiнск: МДЛУ, 2006. (0, 3 п. л.). 42. Чернопёров, В.Л. Из истории возвращения из Германии на Родину российских военнопленных Первой мировой войны [Текст] / В.Л. Чернопёров // Установление дипломатических отношений между СССР и ФРГ. Немецкие военнопленные в СССР. Материалы международного научного семинара, Вологда, 17–18 октября 2005 г. – Вологда: ВГПИ, 2006. (0, 4 п. л.) Источник МИД   www.pseudology.org