Леонид Борисович Красин был одной из самых ярких и талантливых фигур первого
периода советской власти. Это был очень своеобразный человек, и он даже
внешностью выделялся среди тогдашних коммунистов, соратников Ленина. Высокий,
смуглый, с живыми и широкими жестами, он повсюду обращал на себя внимание.
Аккуратно подстриженная бородка клином удлиняла его продолговатое лицо с высоким
лбом и черными с проседью волосами, гладко причесанными на пробор.
Когда он улыбался, обнажались прекрасные белые зубы, а ямочка
на щеках углублялась, делая его лицо еще более привлекательным. В его умных,
хитровато сверкавших глазах серьезность чередовалась с задорным весельем:
посмотрев на
Красина, можно
было представить себе, что он, наверное, в детстве был
шалуном и проказником.
Он всегда был отлично одет, его галстук соответствовал цвету
костюма и рубашки, и даже булавка в галстуке была воткнута как-то особенно ловко
и щегольски. Он никогда не носил валенок, несмотря на лютые морозы, и не сидел в
полушубке, как все его коллеги, в нетопленых помещениях в холодные зимы
гражданской войны.
Красин был активным большевиком еще до первой революции и во время ее, в
1905-6 гг., когда он близко сошелся с Лениным. В последовавшие затем годы
реакции он несколько отошел от активной революционной работы. Будучи вынужден
покинуть Россию, он, начиная с 1908 г., служил в Берлине у Симменса и Шуккерта
инженером-электротехником.
В 1912 г. этот концерн, имевший в России свои заводы, послал
его в Москву. Когда в 1914 г., в начале войны с Германией, все немцы были
устранены с руководящих постов в русской промышленности,
Красин
сделался управляющим всеми заводами Симменса и Шуккерта в России. Революция
застала его в Петербурге на этом посту, обеспечивавшем ему блестящее
материальное положение.
2
После Февральской революции 1917 г.
я неоднократно встречался с
Красиным в Петербурге в доме наших общих друзей Названовых. В ту пору
Красин отзывался очень отрицательно о позиции, занятой Лениным и его
группой, хотя лично поддерживал с ними связь, тем более, что он был старым
другом Елизарова, мужа сестры Ленина.
В то время - в период Временного Правительства .- он считал
политику Ленина «бредом утописта» и говорил, что она приведет большевиков к
страшной катастрофе. В предвидении этого он решил отправить свою семью за
границу, и, действительно, в июле 1917 г. устроил жену и детей в Норвегии.
Весной 1918 г. он посетил их в Скандинавии и поехал обратно
через Берлин. В этот момент
Адольф Иоффе вел в Берлине переговоры по разным экономическим вопросам и
привлек к ним
Красина, в
качестве консультанта.
Перед отъездом из Германии в Россию
Красину
довелось - как он сам потом рассказывал - побывать в германской военной ставке,
куда его пригласил генерал
Людендорф, желавший побеседовать с ним.
Красин
описывал, как его, с завязанными глазами, отвезли на автомобиле за сотни
километров от границы.
Разговор с
Людендорфом продолжался два часа, причем
Красин излагал разные претензии советского правительства.
Людендорф был немногословен, и сущность его речей сводилась к одному:
- Нам нужен ваш хлеб, и если вы хотите просуществовать, вы должны
заботиться о том, чтобы наша армия была сыта
3
С возвращением
Красина в
августе 1918 г. в Москву, началась очень активная работа его в правительственной
верхушке. большевики говорили тогда, что в лице
Красина они
приобрели одновременно крупного коммуниста и хорошего спеца-экономиста. Он
сперва заведывал снабжением армии, а потом был назначен наркомом путей
сообщения.
Красин был по натуре индустриалистом; считал, что главная беда России в ее
отсталости и разделял в этом вопросе взгляды
М. Горького.
Когда всплыла идея электрификации страны, увлекавшая Ленина, она пришлась очень
по душе и Леониду
Красину.
В этом проекте он видел не только чисто-технические
возможности, но и средство для преодоления политической и культурной отсталости
крестьянской массы. В кулуарах Съезда Советов, где Ленин выступал с первым
докладом о большом плане электрификации, мне пришлось наткнуться на группу
собеседников: Ленина,
Милютина,
Красина и
некоторых других. Ленин говорил:
- Электричество заменит крестьянину Бога. Пусть крестьянин
молится электричеству, он будет, больше чувствовать силу центральной власти -
вместо неба.
Вскоре по приезде
Красина в
Москву, я был у него в гостинице «Метрополь». Он мне говорил, что понимает, как
трудно сейчас работать; но революция идет своими путями, и для России не может
быть другого выхода.
- Страна нуждается в сильной власти, - говорил
Красин. -
Необходимо очистить русского мужика от наросшей на нем коросты. Этого в
перчатках сделать нельзя. Приходится ломать и уламывать. Все спецы должны нам в
этом помогать. Всякий бойкот только на пользу реакции.
В заключение он заявил, что его задача - привлечь к работе
всех лояльных спецов некоммунистов, и пригласил и меня принять в ней
участие. Многочисленные связи
Красина с
самыми различными общественными слоями, его близость к Ленину, его знакомство с
бывшими капиталистическими тузами, его свобода в обращении и критические
замечания о власть имущих и, наконец, его необыкновенное умение обращаться с
людьми - создали ему очень скоро особое положение в Москве. Он сделался
притягательным центром для групп и отдельных людей самых противоположных
настроений и направлений.
4
Ленин ценил в нем, прежде всего,
синтез настоящего большевика с хозяйственным специалистом: это было то, чего
Ленин напряженно искал и долго не мог найти. Ленин считался и с тем, что
капиталисты платили
Красину
большие деньги, и что с
Красиным «не
стыдно» было появиться в буржуазном обществе.
- Вот видите, - говорил Ленин в интимном кругу, -
Красин будет за границей лишним доказательством того, что мы не просто
фантазеры, книжники и голоштанники
Ленин стал постепенно
направлять к
Красину на
разрешение все вопросы внешней и внутренней экономики, а затем начал привлекать
его и к обсуждению общеполитических проблем. Высокая оценка
Красина
Лениным была очень скоро принята всей коммунистической верхушкой.
- Наш
Леонид
Борисович, - говорили ответственные коммунисты, - тоже спец; но спец не
чужой, не буржуазный, а твердокаменный большевик
Сам
Красин
всячески подчеркивал свой европеизм и всем своим поведением давал понять рядовым
коммунистам, что он, мол, не бесправный русский спец-интеллигент, а один из тех,
кто творил большевистскую революцию, - «когда многие из вас под стол пешком
ходили». Он часто намекал, что добровольно вернулся из Германии в Россию, пошел
на материальные лишения и даже расстался с семьей, которая не хотела
возвращаться на родину.
Большое влияние оказывал
Красин на
круги интеллигенции за пределами коммунистической партии. Он сделался центром
притяжения для тех инженеров и экономистов, которые некогда, в молодости,
сочувствовали большевистскому течению, но впоследствии от него отошли.
Им гораздо легче было сойтись с
Красиным, чем с
Троцким или
Лениным. Я часто встречал у него
Кржижановского, Старкова и др. Благодаря
Красину, они
постепенно возвращались к активному сотрудничеству с правящей партией и
выдвигались на очень видные посты.
К
Красину, кроме
того, тянулись крупные беспартийные инженеры - люди не политические, но
настроенные антикоммунистически. Они были выброшены революцией за борт и ютились
где-то на задворках хозяйствен-ных учреждений в качестве безмолвных
консультантов и второстепенных сотрудников. Многие из них знали
Красина и
раньше, встречаясь с ним в банках, в приемных у директоров разных предприятий и
пр. Теперь они приходили к
Красину и
начинали обычно с напоминания:
- Помните, Леонид Борисович, как мы встречались с вами в
Русско-Азиатском Банке? или, быть может, у Путилова?..
Дело в том, что
Красин был до
революции не только директором заводов Симменса и Шуккерта в России, но также и
директором крупного машиностроительного завода общества «Барановский», и через
финансировавший банк его связи и знакомства простирались очень далеко. Такие
тузы русской промышленности, как председатель Казанской железной дороги,
председатель Нижегородского биржевого комитета, главные инженеры
Сормово-Коломенских заводов, наконец, вся головка петроградской тяжелой
индустрии - все они толпились в приемной у
Красина.
Наконец, там же можно было встретить и дельцов сомнительной
репутации, спекулянтов военного времени, людей, которые до революции были в
услужении у больших промышленных концернов для устройства всяких дел с военными
и всякими другими ведомствами, для получения заказов, закупки товаров и пр.
5
Вокруг
Красина
группировались и деятели артистического мира, тем более, что брат его, Борис,
был связан с театром, а русские художники и артисты того времени мечтали о
возобновлении связей с Европой. Через
Красина можно
было познакомиться с разными европейцами, которые по приезде являлись прежде
всего к нему.
Многие очень видные деятели театра и искусства носились в
1918-1919 гг. с идеей показать Европе русское искусство. Это должно было, по их
мнению, служить одним из средств для прорыва блокады. Насколько мне помнится,
сама
Гельцер, известная русская прима-балерина, очень энергично работала в этом
направлении.
Многие артисты и артистки являлись ко мне с записками от
Красина: они нуждались в топливе, а топливо было в моем ведомстве. Поэтому и
в моей приемной часто сидели и народные артисты, и прима-балерины, и даже их
очень аристократические в прошлом мужья. Они умоляли о дровах - и приглашали «на
борщок». Немало было среди них и таких несчастных, которых
ЧК
сумела завербовать на службу; и каждый раз,
получая такое приглашение, я должен был думать про себя:
- Не ловушка ли это?
Красин обладал особым свойством говорить с каждым человеком так, как тому
было приятно, и многие изливали ему свою душу, видя в нем не большевика, а
«своего человека». Он, действительно, оказывал немало услуг, особенно по
отношению к
ЧК,
которая тогда свирепствовала. Он держал себя с
ЧК
очень независимо, и мне приходилось слышать,
как он повелительно требовал по телефону:
- Освободите немедленно такого-то, он мне необходим для
работы. Я за него ручаюсь!
Беседуя со своими беспартийными посетителями и сотрудниками,
он говорил о коммунистической власти в третьем лице: «они», которым
противоставлялись «мы». Конечно, в разговоре с Кремлем, с
ЧК
или с другими коммунистическими
учреждениями, он те же местоимения употреблял в обратном смысле. Но и в частных
беседах со спецами, он любил подчеркивать, что Ленин занимает особое положение и
что к Ленину можно относиться с полным доверием: Он не то, что прочие
коммунисты-головотяпы...
6
Популярность
Красина среди
некоммунистов имела для него неожиданные последствия. Однажды к нему явилась
жена офицера, арестованного
ЧК
по обвинению в сотрудничестве с
белогвардейцами; она просила о заступничестве.
Красину
удалось вызволить арестованного, но знакомство с этой женщиной кончилось тем,
что она покинула мужа и сблизилась с
Красиным.
Этим объясняется то, что
Красин принадлежал к числу очень немногих наркомов, живших не в Кремле. У
себя на дому он не принимал никого, кроме
Авеля Сафроновича Енукидзе, секретаря Центрального Исполнительного Комитета.
С Енукидзе
Красина
связывала давнишняя тесная дружба, еще с тех пор, как Енукидзе работал у него в
Баку в качестве электротехника, чуть ли не за пятнадцать лет до революции.
7
В первый период своей работы
Красин должен
был оказывать немало покровительства частному капиталу, к которому приходилось
тогда обращаться за помощью в самые трудные моменты. Почти все
представители русского капитализма разбрелись в разные стороны: многие из них
бежали за границу, другие перешли на положение мелких служащих и стушевались.
Среди тех частных предпринимателей, которые готовы были с нами
работать не в качестве спецов, а в качестве капиталистов, было немало
ловкачей, пройдох
и даже просто мошенников. Они многим рисковали, обманывая и власть и
население, и ставили себе целью быстро нажить капиталец и исчезнуть с ним
бесследно. Конечно, не все были таковы, но на общей массе их лежала печать
легкомысленного и беззастенчивого авантюризма.
Однако, их услугами приходилось пользоваться в некоторые
критические периоды. Когда
Красин был
наркомом путей сообщения, то для заготовки дров им был создан Центржелезком, во
главе которого он поставил бывшего товарища министра Временного Правительства
Тахтамышева. К заготовке дров пришлось привлечь частных предпринимателей, и
здесь, в ведомстве
Красина, им дали гораздо больше вольностей и прав, чем, например, у меня в
Главлескоме.
Красин собрал в этом учреждении множество старых спецов железнодорожного
дела, которым он доверил это учреждение. Когда я делал попытки регулировать
работу этих частных заготовителей и поставить ее под контроль, они всячески мне
противодействовали и возмущались моим «коммунизмом».
Впоследствии, впрочем, этому аппарату пришлось дорого
поплатиться. Ряд заготовителей разъезжал по железным дорогам с карманами,
набитыми специально для них заготовленными «керенками», с грузами
продовольствия, в сопровождении специально приставленных к ним комиссаров.
Некоторые из заготовителей, работавших на дорогах, граничащих с Польшей, не
удержались от соблазна и, вместе с «керенками», грузами продовольствия и даже
комиссарами, переехали по ту сторону границы и бежали навсегда из России.
8
Заняв в
1918 году пост народного комиссара торговли и промышленности,
Красин должен
был руководить внешней торговлей. В то время о внешней торговле можно было
говорить с большой натяжкой: блокада Советской России, объявленная союзниками,
была еще в силе; никакие серьезные сделки ни с союзниками, ни со странами
нейтральными, ни с Германией не были возможны.
А так как нужда в целом ряде товаров, которых Россия не
производила, была очень велика, то те или иные советские учреждения, в
особенности
ЧК,
старались добывать их путем контрабандной торговли на границах.
Предприимчивые молодые люди отправлялись в пограничные районы,
снабженные бумажными деньгами (более надежные коммунисты получали для этих
операций драгоценности), и, пользуясь услугами профессиональных контрабандистов,
приобретали кое-какие заграничные товары, например краски и т. п. Конечно, все
это носило очень случайный характер, вся работа была вне контроля, да и размеры
всей этой государственной «внешней торговли» были весьма мизерны.
Красину пришлось начать с централизации разнообразных отделов всевозможных
советских учреждений, занимавшихся этим делом: он сделался, так сказать, шефом
государственной контрабанды.
К группам молодых людей он приставил кой-кого из старых
коммерческих дельцов, которых он знал по прежним временам, ибо ни опыта, ни
знания товаров у работников «внешней торговли» не было. Эти дельцы оказались
весьма полезными и проявили немалые способности на первых порах государственно
организованной борьбы с блокадой.
Они скоро нашли пути и в ведомство финансов, в частности в его
отдел хранения государственных ценностей, и в
ЧК,
и вообще проявили большое рвение. Всегда ли оно было бескорыстно - вопрос
иной...
Симон Аршакович Тер-Петросян - Камо
Балтийский офф-шор
Содержание