| |
Лотман Ю.М. Избранные статьи.
В 3-х т.т. Т. II. Таллинн, 1992, с. 107-110
|
Лотман Ю.М. |
"Звонячи в
прадеднюю славу"
гипертекстовая версия
|
107
В "Слове о полку Игореве"
имеется следующее место: "А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго, и многовои
брата моего Ярослава, съ
Черниговьскими былями, съ Могуты и съ Татраны и съ
Шельбиры, и съТопчакы, и съ Ревугы, и съ Ольберы: тiи бо бес щитовь съ
засапожникы кликомъ плъкы и побеждаютъ, звонячи въ прадеднюю славу"1.
В той же мере, в какой "Черниговьские были", могуты, татраны и т.д. показались
загадочными и вызвали обширную комментаторскую литературу, выражение "звонячи в
прадьднюю славу" показалось прозрачным и ни в каких особых пояснениях не
нуждающимся.
Уже первые публикаторы "Слова..."
перевели его как "гремя славою предков", и это понимание, по существу, осталось
незыблемым. Ср. "бряцая славою прадедов" в новейшем переводе
Якобсона
Р.О. 2. "Словарь-справочник" "Слова...", составленный
Виноградовой В.Л., к слову "звонить" даёт
пояснение: "Перен. Разглашать, делать известным повсюду (о славе предков)"3.
Словарь Срезневского
приводит интересующий нас Текст как простой пример к значению "бить в колокол"4.
Остается, однако, неясным, почему подвиги соратников Ярослава заставляют звенеть
славу предков, а не их собственную, почему подвиги совершают правнуки, а звенит
при этом не их новая слава, а старая слава прадедов, совершавших в свое Время
какие-то другие героические дела.
Для понимания этого места в Тексте исключительно важно глубокое наблюдение
Лихачева
Д.С. о природе чувства Времени в древнерусской
Культуре: "Прошлое было
где-то впереди, в начале событий, ряд которых не соотносился с воспринимающим
его субъектом. "Задние" события были событиями настоящего или будущего. "Заднее"
— это наследство, остающееся от умершего, это то "последнее", что связывало его
с нами. "Передняя слава" — это слава отдаленного прошлого, "первых" Времён, "задняя
же слава" — это слава последних деяний"5.
Лихачев
Д.С. указал на чрезвычайно существенный аспект вопроса. Линейное Время
современного культурного сознания неразрывно связано с представлениями о том,
что каждое событие сменяется последующим, причем ушедшее в прошлое перестает
существовать. Признак реальности приписывается лишь настоящему Времени. Прошлое
существует как воспоминание и причина, настоящее — как реальность, будущее — как
следствие. С этим связано убеждение в том, что если подлинной реальностью
обладаёт лишь настоящее, то Смысл его раскрывается только в будущем. Отсюда
стремление выстраивать события в единую движущуюся цепь и организовывать ее
причинно-следственными связями.
-------------------------
1 Героическая песнь о походе на половцев удельного князя Новгорода-Северского
Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия, с
переложением на употребляемое ныне наречие. М., 1800. С. 26-27. Ср.:
Слово о полку Игореве.
Л., 1952. С. 59.
2 Якобсон
Р.О. Перевод Слова о полку Игореве
на современный русский язык [Приложение к статье "Изучение "Слова о полку Игореве"
в Соединенных Штатах Америки"] // ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Вып. 14. С. 119.
3 Словарь-справочник. "Слова о полку Игореве"
/Сост. Виноградова В.Л. Л., 1967.
Вып. 2. С. 119-120.
4 Срезневский
И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 1958. Т. 1. С. 964.
5 Лихачев
Д. С. Поэтика древнерусской литературы.
Л., 1967. С. 262.
108
Древнерусское сознание исходило из иных представлений. Лежащие в основе
миропорядка "первые" события не переходят в призрачное бытие воспоминаний — они
существуют в своей реальности вечно. Каждое новое событие такого рода не есть
нечто отдельное от "первого" его праобраза — оно лишь представляет собой
обновление и рост этого вечного "столбового" события. Каждое убийство братом
брата не представляет собой какого-либо нового и отдельного поступка, а является
лишь обновлением каинова греха, который сам по себе вечен.
Поэтому особенно великим грехом являются новые, неслыханные преступления: они
получают с момента своей реализации бытие, и каждое новое их повторение падаёт
на голову не столько непосредственно совершившего их грешника, сколько на душу
первого преступника. Точно так же и великие и славные дела лишь оживляют вечно
существующую и единственно реальную "первую славу", звонят в нее, как в колокол
который имеет реальное бытие и тогда, когда молчит, в то Время, как звон его —
не бытие, а свидетельство бытия. Подобно тому как в циклическом Времени мифа
события непрерывно повторяют исконный порядок вечного Цикла и — одновременно —
для того чтобы каждое событие, единственно предусмотренное в Порядке,
осуществилось, требуется магическое вмешательство
Ритуала, которое его реализует,
— для того чтобы вечный колокол прадедовской славы зазвенел, необходимы
героические дела правнуков.
Такой тип сознания обращает мысль не к концу — результату, а к началу — истоку.
Современному сознанию будет легче представить себе подобный строй мысли, если мы
проиллюстрируем его исторически более близкими примерами.
Гоголь остро чувствовал и умом исследователя, и интуицией художника самую
сущность архаического мировоззрения. В "Страшной мести" писателя отразилась с
необычайной яркостью интересующая нас в данном случае система категорий. Злодей
Петро, убив побратима, совершает неслыханное преступление, соединяющее грехи
Каина и Иуды, и становится зачинателем нового и небывалого зла. Преступление его
не уходит в прошлое, порождая цепь новых злодейств, оно продолжает существовать
в настоящем и непрерывно возрастать. Выражением этого представления становится
образ мертвеца, растущего под землей с каждым новым злодейством.
Таким образом, в подобном представлении активны две стороны. С одной стороны,
действует зачинатель. Именно он создаёт постоянные конструктивные признаки мира.
Будучи единожды созданы, эти "столбовые" конструкции уже существуют вневременно,
не входя в историю людей, а располагаясь в более глубинных слоях бытия. Отсюда
типичное для древнерусской письменности внимание к вопросу "кто зачал?", "откуда
повелось?"6.
----------------------------------
6 О специфике сознания, обращенного к "началам", см.: Лихачев
Д.С. Указ. соч. С. 263 и след.; Лотман Ю.М. О моделирующем значении понятий "конца"
и "начала" в художественных Текстах // Тезисы докладов во второй Летней школе по
вторичным моделирующим системам, 16-26 августа 1966 г. Тарту, 1966.
109
Повесть временных
лет, начиная с первой строки ("Се повести времяных лет откуду есть пошла
руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду руская земля стала есть"),
пронизана идеей "начал". "И самъ съгор ту Аронъ, и оумре пред отцемъ. Предъ симъ
бо не б оумиралъ сынъ предъ отцемъ, но отець предъ сыномъ. От сего начаши
оумирати сынове предъ отцем"7. Тот, кто вершит "первое" дело, несет
ответственность перед Богом, поскольку оно не исчезает уже, а вечно существует,
обновляясь в последующих поступках: "И поиде [Ярослав] на
Святополка нарекъ Бога.
Рекъ не я почахъ избивати братию, но онъ"8.
С другой стороны, необходим "обновитель", тот, кто своими деяниями — добрыми или
злыми — как бы стирает пыль с ветхих дел зачинателя.
Роль такого "обновителя" исключительно велика. Одновременно возможен и
параллельный ему тип человека, который тем или иным способом ослабил роль первых
деяний — дурных или хороших. Именно рассказы об их поступках и действиях в первую
очередь интересуют средневекового повествователя, в то Время как рассказ о "первых
деяниях" типичен для мифо-эпической стадии. Однако возникающие при этом
повествовательные Тексты резко отличаются от исторических рассказов своей
обращенностью не к результатам поступка, а к его истокам. Весьма показательным
признаком ориентированности Текста здесь будет сравнительный структурный вес (отмеченность)
категорий "начала" и "конца" Текста.
Историческое повествование 9 и связанная с ним структура романного Текста,
подчиненные временной и
причинно-следственной последовательности, ориентированы на конец Текста.
Именно в нем сосредоточивается основной структурный Смысл повествования. Вопрос
"чем кончилось?" в равной мере характеризует наше восприятие исторического
события и романного Текста. Мифологические Тексты, повествующие об акте творения
и легендарных зачинателях, ориентированы на начало. Это выражается не только в
том, что основной для них вопрос: "Откуда повелось?", но и в особой отмеченности
начала Текста при явно подчиненной роли его конца. Средневековые светские
повествовательные Тексты — включая сюда и "жесты" ("деяния") и в определенной
мере летописи — представляют собой средний тип. Героем повествования является "исторический
человек", но Смысл событий повернут к истоку 10.
Интересным примером своеобразного компромисса между двумя этими принципами
является "Повесть о горе-злосчастии", в которой ясно выражена отмеченность
категории конца — уход Молодца в монастырь завершает и останавливает навсегда
ход событий. Однако повествование все еще обращено к началу: сообщается о
творении Адама и Евы и о первородном их грехе:
Ино зло племя человеческо —
вначале пошло непокорливо,
ко отцову учению зазорчиво,
к своей матери непокорливо...11
Весь сюжет повести — лишь "обновление" исходного греха человека.
-----------------------------------------
7 Поли. собр. рус. летописей. М., 1962. Т. 1. С. 92.
8 Там же. С. 141.
9 См.: Топоров
В. Н. О космологических источниках раннеисторических описаний // Учен. зап. Тарт.
гос. ун-та. Тарту, 1973. Вып. 308. (Труды по знаковым системам. Т. 6).
10 Иван Грозный в письме к Курбскому утверждаёт, что, совершив измену, последний
погубил не только свою собственную душу, "но и своих прародителей души погубил
еси" {Послания Ивана Грозного. М.; Л., 1951. С. 13). Результат действий
направлен в противоположном по отношению к историко-прагматическому мышлению
направлении.
11 Демократическая поэзия XVII века. M.; Лю, 1962. С. 34.
110
Слово о полку Игореве
— типичное "деяние". Несмотря на то что действующими лицами являются персонажи "исторического"
плана, все истолкование Смысла событий повернуто к истокам. Отсюда и основная
концепция "Слова...": поход Игоря — "обновление" походов Олега
Гориславича,
который трактуется как "зачинатель" междуусобий на Руси. Одновременно "нынешние"
Времена политических усобиц воспринимаются автором "Слова..." в отношении к
идеальным Времёнам "первых князей". Показательна значительно большая
отмеченность начала Текста по отношению к его приглушенному концу. Особенно
показательна в этом отношении концепция славы в "Слове о полку Игореве".
Слава мыслится в "Слове..." как нечто предсуществующее со Времён
дедов-зачинателей (слава всегда "дедняя"). Ее можно заставить потускнеть, если
не подновлять новыми героическими делами, но тем не менее она не исчезает,
продолжая бытие в некотором вневременном мире. Определения такого недостойного
обращения с "дедней славой" многочисленны: "уже бо выскочисте из дедней славы",
"притрепа славу деду", "расшибе славу Ярославу". Напротив того, возможно
обновление славы — "звонячи в прадеднюю славу".
Поведение Игоря и Всеволода для автора "Слова..." характеризуется неумеренностью
их претензий (что придаёт поступкам их, как вассалов великого князя
Киевского,
негативную окраску, а как героям-рыцарям — своеобразную красоту и ценность): они
не только не удовольствовались честью, а решили себе присвоить славу ("мужаимъся
сами"), но и захотели, совершив неслыханное, создать эталон славы, который бы
затмил все бывшее до них, а всех потомков заставил звонить в их славу: "Преднюю
славу сами похитимъ, а заднюю ся сами поделимъ"12.
Не только слава, но и другие основы миропорядка могут дремать, пребывать как бы
в оцепенении до Времени обновления: "Тiи бо два храбрая Святъславлича, Игорь и
Всеволодъ уже Лжу убудиста, которую то бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь грозный
Великыи Кiевскыи"13. Ложь здесь нечто более исконное, чем конкретные и поименно
известные на Руси половецкие ханы, это Зло, которое после удачных походов
Святослава пребывало в оцепенении и оживилось в результате действия Игоря и
Всеволода.
Соединение в средневековых "Повестях" и "Деяниях" веры в предустановленные
структуры мира с представлением о деятельности отдельного человека как звенящего
славой дедов или пробуждающего древнюю Ложь, создавало то равновесие между
предустановленным порядком и личными свободой и ответственностью, которые
характерны для русской средневековой литературы домосковского периода.
---------------------------
12 Героическая песнь... С. 27.
13 Там же. С.21.
Index
www.pseudology.org
|
|