Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3-х т.т. Т. II. Таллинн, 1992, с. 107-110
Лотман Ю.М.
"Звонячи в прадеднюю славу"
гипертекстовая версия
107
 
В "Слове о полку Игореве" имеется следующее место: "А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго, и многовои брата моего Ярослава, съ Черниговьскими былями, съ Могуты и съ Татраны и съ Шельбиры, и съТопчакы, и съ Ревугы, и съ Ольберы: тiи бо бес щитовь съ засапожникы кликомъ плъкы и побеждаютъ, звонячи въ прадеднюю славу"1.

В той же мере, в какой "Черниговьские были", могуты, татраны и т.д. показались загадочными и вызвали обширную комментаторскую литературу, выражение "звонячи в прадьднюю славу" показалось прозрачным и ни в каких особых пояснениях не нуждающимся.
 
Уже первые публикаторы "Слова..." перевели его как "гремя славою предков", и это понимание, по существу, осталось незыблемым. Ср. "бряцая славою прадедов" в новейшем переводе Якобсона Р.О. 2. "Словарь-справочник" "Слова...", составленный Виноградовой  В.Л., к слову "звонить" даёт пояснение: "Перен. Разглашать, делать известным повсюду (о славе предков)"3. Словарь Срезневского приводит интересующий нас Текст как простой пример к значению "бить в колокол"4. Остается, однако, неясным, почему подвиги соратников Ярослава заставляют звенеть славу предков, а не их собственную, почему подвиги совершают правнуки, а звенит при этом не их новая слава, а старая слава прадедов, совершавших в свое Время какие-то другие героические дела.

Для понимания этого места в Тексте исключительно важно глубокое наблюдение Лихачева Д.С. о природе чувства Времени в древнерусской Культуре: "Прошлое было где-то впереди, в начале событий, ряд которых не соотносился с воспринимающим его субъектом. "Задние" события были событиями настоящего или будущего. "Заднее" — это наследство, остающееся от умершего, это то "последнее", что связывало его с нами. "Передняя слава" — это слава отдаленного прошлого, "первых" Времён, "задняя же слава" — это слава последних деяний"5.

Лихачев Д.С. указал на чрезвычайно существенный аспект вопроса. Линейное Время современного культурного сознания неразрывно связано с представлениями о том, что каждое событие сменяется последующим, причем ушедшее в прошлое перестает существовать. Признак реальности приписывается лишь настоящему Времени. Прошлое существует как воспоминание и причина, настоящее — как реальность, будущее — как следствие. С этим связано убеждение в том, что если подлинной реальностью обладаёт лишь настоящее, то Смысл его раскрывается только в будущем. Отсюда стремление выстраивать события в единую движущуюся цепь и организовывать ее причинно-следственными связями.
-------------------------
1 Героическая песнь о походе на половцев удельного князя Новгорода-Северского Игоря Святославича, писанная старинным русским языком в исходе XII столетия, с переложением на употребляемое ныне наречие. М., 1800. С. 26-27. Ср.: Слово о полку Игореве. Л., 1952. С. 59.
2 Якобсон Р.О. Перевод Слова о полку Игореве на современный русский язык [Приложение к статье "Изучение "Слова о полку Игореве" в Соединенных Штатах Америки"] // ТОДРЛ. М.; Л., 1958. Вып. 14. С. 119.
3 Словарь-справочник. "Слова о полку Игореве" /Сост. Виноградова В.Л. Л., 1967. Вып. 2. С. 119-120.
4 Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. М., 1958. Т. 1. С. 964.
5 Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. Л., 1967. С. 262.

108

Древнерусское сознание исходило из иных представлений. Лежащие в основе миропорядка "первые" события не переходят в призрачное бытие воспоминаний — они существуют в своей реальности вечно. Каждое новое событие такого рода не есть нечто отдельное от "первого" его праобраза — оно лишь представляет собой обновление и рост этого вечного "столбового" события. Каждое убийство братом брата не представляет собой какого-либо нового и отдельного поступка, а является лишь обновлением каинова греха, который сам по себе вечен.

Поэтому особенно великим грехом являются новые, неслыханные преступления: они получают с момента своей реализации бытие, и каждое новое их повторение падаёт на голову не столько непосредственно совершившего их грешника, сколько на душу первого преступника. Точно так же и великие и славные дела лишь оживляют вечно существующую и единственно реальную "первую славу", звонят в нее, как в колокол который имеет реальное бытие и тогда, когда молчит, в то Время, как звон его — не бытие, а свидетельство бытия. Подобно тому как в циклическом Времени мифа события непрерывно повторяют исконный порядок вечного Цикла и — одновременно — для того чтобы каждое событие, единственно предусмотренное в Порядке, осуществилось, требуется магическое вмешательство Ритуала, которое его реализует, — для того чтобы вечный колокол прадедовской славы зазвенел, необходимы героические дела правнуков.

Такой тип сознания обращает мысль не к концу — результату, а к началу — истоку.

Современному сознанию будет легче представить себе подобный строй мысли, если мы проиллюстрируем его исторически более близкими примерами.

Гоголь остро чувствовал и умом исследователя, и интуицией художника самую сущность архаического мировоззрения. В "Страшной мести" писателя отразилась с необычайной яркостью интересующая нас в данном случае система категорий. Злодей Петро, убив побратима, совершает неслыханное преступление, соединяющее грехи Каина и Иуды, и становится зачинателем нового и небывалого зла. Преступление его не уходит в прошлое, порождая цепь новых злодейств, оно продолжает существовать в настоящем и непрерывно возрастать. Выражением этого представления становится образ мертвеца, растущего под землей с каждым новым злодейством.

Таким образом, в подобном представлении активны две стороны. С одной стороны, действует зачинатель. Именно он создаёт постоянные конструктивные признаки мира. Будучи единожды созданы, эти "столбовые" конструкции уже существуют вневременно, не входя в историю людей, а располагаясь в более глубинных слоях бытия. Отсюда типичное для древнерусской письменности внимание к вопросу "кто зачал?", "откуда повелось?"6.
----------------------------------
6 О специфике сознания, обращенного к "началам", см.: Лихачев Д.С. Указ. соч. С. 263 и след.; Лотман Ю.М. О моделирующем значении понятий "конца" и "начала" в художественных Текстах // Тезисы докладов во второй Летней школе по вторичным моделирующим системам, 16-26 августа 1966 г. Тарту, 1966.

109

Повесть временных лет, начиная с первой строки ("Се повести времяных лет откуду есть пошла руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду руская земля стала есть"), пронизана идеей "начал". "И самъ съгор ту Аронъ, и оумре пред отцемъ. Предъ симъ бо не б оумиралъ сынъ предъ отцемъ, но отець предъ сыномъ. От сего начаши оумирати сынове предъ отцем"7. Тот, кто вершит "первое" дело, несет ответственность перед Богом, поскольку оно не исчезает уже, а вечно существует, обновляясь в последующих поступках: "И поиде [Ярослав] на Святополка нарекъ Бога. Рекъ не я почахъ избивати братию, но онъ"8.

С другой стороны, необходим "обновитель", тот, кто своими деяниями — добрыми или злыми — как бы стирает пыль с ветхих дел зачинателя.

Роль такого "обновителя" исключительно велика. Одновременно возможен и параллельный ему тип человека, который тем или иным способом ослабил роль первых деяний — дурных или хороших. Именно рассказы об их поступках и действиях в первую очередь интересуют средневекового повествователя, в то Время как рассказ о "первых деяниях" типичен для мифо-эпической стадии. Однако возникающие при этом повествовательные Тексты резко отличаются от исторических рассказов своей обращенностью не к результатам поступка, а к его истокам. Весьма показательным признаком ориентированности Текста здесь будет сравнительный структурный вес (отмеченность) категорий "начала" и "конца" Текста.

Историческое повествование 9 и связанная с ним структура романного Текста, подчиненные временной и причинно-следственной последовательности, ориентированы на конец Текста. Именно в нем сосредоточивается основной структурный Смысл повествования. Вопрос "чем кончилось?" в равной мере характеризует наше восприятие исторического события и романного Текста. Мифологические Тексты, повествующие об акте творения и легендарных зачинателях, ориентированы на начало. Это выражается не только в том, что основной для них вопрос: "Откуда повелось?", но и в особой отмеченности начала Текста при явно подчиненной роли его конца. Средневековые светские повествовательные Тексты — включая сюда и "жесты" ("деяния") и в определенной мере летописи — представляют собой средний тип. Героем повествования является "исторический человек", но Смысл событий повернут к истоку 10.

Интересным примером своеобразного компромисса между двумя этими принципами является "Повесть о горе-злосчастии", в которой ясно выражена отмеченность категории конца — уход Молодца в монастырь завершает и останавливает навсегда ход событий. Однако повествование все еще обращено к началу: сообщается о творении Адама и Евы и о первородном их грехе:

Ино зло племя человеческо —
вначале пошло непокорливо,
ко отцову учению зазорчиво,
к своей матери непокорливо...11

Весь сюжет повести — лишь "обновление" исходного греха человека.

-----------------------------------------
7 Поли. собр. рус. летописей. М., 1962. Т. 1. С. 92.
8 Там же. С. 141.
9 См.: Топоров В. Н. О космологических источниках раннеисторических описаний // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Тарту, 1973. Вып. 308. (Труды по знаковым системам. Т. 6).
10 Иван Грозный в письме к Курбскому утверждаёт, что, совершив измену, последний погубил не только свою собственную душу, "но и своих прародителей души погубил еси" {Послания Ивана Грозного. М.; Л., 1951. С. 13). Результат действий направлен в противоположном по отношению к историко-прагматическому мышлению направлении.
11 Демократическая поэзия XVII века. M.; Лю, 1962. С. 34.

110

Слово о полку Игореве — типичное "деяние". Несмотря на то что действующими лицами являются персонажи "исторического" плана, все истолкование Смысла событий повернуто к истокам. Отсюда и основная концепция "Слова...": поход Игоря — "обновление" походов Олега Гориславича, который трактуется как "зачинатель" междуусобий на Руси. Одновременно "нынешние" Времена политических усобиц воспринимаются автором "Слова..." в отношении к идеальным Времёнам "первых князей". Показательна значительно большая отмеченность начала Текста по отношению к его приглушенному концу. Особенно показательна в этом отношении концепция славы в "Слове о полку Игореве".

Слава мыслится в "Слове..." как нечто предсуществующее со Времён дедов-зачинателей (слава всегда "дедняя"). Ее можно заставить потускнеть, если не подновлять новыми героическими делами, но тем не менее она не исчезает, продолжая бытие в некотором вневременном мире. Определения такого недостойного обращения с "дедней славой" многочисленны: "уже бо выскочисте из дедней славы", "притрепа славу деду", "расшибе славу Ярославу". Напротив того, возможно обновление славы — "звонячи в прадеднюю славу".

Поведение Игоря и Всеволода для автора "Слова..." характеризуется неумеренностью их претензий (что придаёт поступкам их, как вассалов великого князя Киевского, негативную окраску, а как героям-рыцарям — своеобразную красоту и ценность): они не только не удовольствовались честью, а решили себе присвоить славу ("мужаимъся сами"), но и захотели, совершив неслыханное, создать эталон славы, который бы затмил все бывшее до них, а всех потомков заставил звонить в их славу: "Преднюю славу сами похитимъ, а заднюю ся сами поделимъ"12.

Не только слава, но и другие основы миропорядка могут дремать, пребывать как бы в оцепенении до Времени обновления: "Тiи бо два храбрая Святъславлича, Игорь и Всеволодъ уже Лжу убудиста, которую то бяше успилъ отецъ ихъ Святъславь грозный Великыи Кiевскыи"13. Ложь здесь нечто более исконное, чем конкретные и поименно известные на Руси половецкие ханы, это Зло, которое после удачных походов Святослава пребывало в оцепенении и оживилось в результате действия Игоря и Всеволода.

Соединение в средневековых "Повестях" и "Деяниях" веры в предустановленные структуры мира с представлением о деятельности отдельного человека как звенящего славой дедов или пробуждающего древнюю Ложь, создавало то равновесие между предустановленным порядком и личными свободой и ответственностью, которые характерны для русской средневековой литературы домосковского периода.
---------------------------
12 Героическая песнь... С. 27.
13 Там же. С.21.

Index

 
www.pseudology.org