Уважаемая редакция!
Вас неприятно удивили
мои последние публикации в журнале "Новая улица" (2001, NN 2, 4) и
веб-журнале "Русский переплет". Вы видели во мне почтенного филолога,
достоевиста, интеллигента, поклонника вашего журнала и Владимира
Набокова - как вдруг
обнаружилось, что мне нравится президент
Путин и не нравится
Америка. В вашем
представлении это вещи несовместные.
Но почему же?
Простояв без малого тридцать лет за кафедрами четырех университетов,
защитив все диссертации, какие только можно защитить, будучи не только
читателем, но и постоянным автором "Вопросов литературы" и ежедневно
рассматривая себя в зеркало, решительно не могу согласиться, что я - это
не я, а узколобый ретроград, служащий средневековым Химерам. Попытаюсь
объясниться.
Начиная с
Радищева
и завершая Игорем
Виноградовым,
российские либералы
беспрерывно возмущаются государственным чудищем, у которого все "обло,
озорно, огромно, стозевно и лаяй". Вполне кабинетные люди, поклонники
муз и философских граций превращаются в неистовых обличителей, как
только речь заходит об институте власти. При этом само собой разумеется,
что вместе с интеллигенцией страдает народ.
С этим позволю не согласиться. Что на самом деле
творится в народных
головах - сие есть великая тайна. Народ вообще непредсказуем,
рационально не постигается, - и я еще скажу об этом. интеллигенция же
стоит на своем: нужно лишь цивилизовать власть, обучить ее хорошим
манерам - и соотечественники станут счастливы, и всяк, идя за плугом,
будет читать труды Юрия
Карякина.
Но почему-то в президентский совет попадает лишь сам Карякин, остальным
намекают, что караул устал. Как это, почему такое? Ведь их построения
были так мудры. Ведь была написана программа "500 дней", создан Фонд
государственных технологий, и сам Джеффри Сакс одобрил проект АО Россия.
И так далее, и тому подобное, и в конце почетная
демократическая свалка,
потому что складно излагают, собаки, да больно уж охочи до должностей.
Вспоминается эпизод шестилетней давности. На встречу с
президентом были приглашены главные редакторы ведущих российских СМИ, в
том числе некая либеральная
дама с ногой в гипсе. Собравшиеся принялись увлеченно поучать президента,
как ему следует себя вести перед народом. "Борис
Николаевич, если бы я был вы, я бы так не одевался. А знаете, что
сказала моя деревенская тетка, простая душа? Она сказала, президент
всегда ходит в костюме с галстуком, а к нам обращается в каком-то
свитере. Значит, не уважает".
Было дано еще много
подобных рекомендаций, но президент всю встречу промолчал, как сфинкс.
Он явно не мог взять в толк, кто эти люди, о чем они говорят, размахивая
руками, и вообще, зачем это все. И в ответ на укоры своих приближенных,
что вот де, нельзя так обращаться с демократической общественностью,
бросил убийственную фразу: "А куда они денутся".
Что на это возразить? Этот конфуз российская интеллигенция переживает с
екатерининских времен. Ее допускают ко двору, приглашают писать
конституции и билли о правах, а затем выставляют на порог, не особенно
заботясь о приличиях. Начинается очередной виток противостояния,
интеллигенция вновь затевает диссидентскую песнь, теперь уже ее врагом
становятся враги ее врагов, и так оно и движется по вечному кругу.
Потому что эмпирический интеллигент неспособен помыслить себя в
координатах Большого Исторического Времени.
В малом историческом времени сталинская власть ужасна и безжалостна. В
большом историческом времени имманентно жестока любая власть, потому что
иною она и быть не может, такова ее метафизика, содержание, самость. В
малом историческом времени Сталин
есть изверг и мучитель народа. В большом историческом времени он -
кесарь, который неизбежен и необходим. Малое время - это микрокосм
частных человеческих существований, большое - их summa summarum, людской
космос. Обитатели Большого Исторического Времени -
стоики, фаталисты и,
следовательно, мудрецы; обитатели малого - его психологические жертвы,
следовательно, несчастны, глупы и близоруки.
Первых единицы, вторых сонмы. Первые предпочитают кумранские
пещеры, вторые - городские площади, чтобы заполнять уши и головы
соотечественников преходящей демократической дрянью.
Эмпирическому интеллигенту невдомек. Ему кажется, что только эта (царская,
ленинская,
сталинская,
хрущевская,
андроповская,
ельцинская) власть обла
и стозевна. Вот выведем ее на чистую воду, разоблачим перед
цивилизованным человечеством - и начнется Век Просвещения.
Роковое заблуждение, и никакого Века Просвещения не наступит. Реальная
жизнь совершается по неписаным законам. Эмпирический
интеллигент слишком
глуп, чтобы понимать это. Он критикует Николая 2-го, но приходит
Ленин.
Он критикует Ленина, но приходит Сталин. Он критикует
Сталина, но
приходит Хрущев.
И так далее, вплоть до сегодняшнего, но и завтрашнего,
и послезавтрашнего дня. Эмпирический интеллигент легкомыслен и несчастен,
несчастен и самолюбив. Он подобен лодочнику, несущемуся по стремнине
между двух скал, на одной из которых написано "власть", на другой "народ".
Лодку прибивает то к одному, то к другому берегу, но тут же отшвыривает
к противоположному. Сверху хохочут и бросают в лодочника палками. В него,
знающего обо всем все! Предполагается, что лодочника несут волны
народного гнева. На самом деле это не так. Народы безмолвствуют.
Мудрее этого никто
никогда не сказал. Это интеллигенция, а не народ страдает из-за
отсутствия гласности, свободы слова и ущемления прав личности. Ему всего
этого не нужно. Ему нужно хлеба и зрелищ. Это никакая не напраслина, а
просто констатация факта.
Народ не понимает, он чувствует. Он
воспринимает происходящее с ним и вокруг на уровне первой сигнальной
системы, там нет места артикулированному причинно-следственному мышлению.
А интеллигент потому и интеллигент, что реагирует на то же самое второй
сигнальной системой.
На переломе восьмидесятых-девяностых годов
интеллигенция пережила состояние эйфории. Сколько было создано
координационных советов, подписано меморандумов и хартий! Как сильна
была уверенность новых
Радищевых
и Петрашевских в том, что они стали, наконец, начальниками жизни и
воплотят в России Хрустальный дворец и Четвертый сон Веры Павловны.
Посмотрите теперь, много ли их осталось в думских и кремлевских
корридорах власти. Никто не удержался. Там, оказывается, творилась
особенная, совершенно неизвестная жителям равнин действительность. Там
происходила беспрерывная, не знающая правил и пощады борьба, причем
участники борьбы черпали смысл и наслаждение в ней самой, а не в
достижении каких-то идеалов. Там жестокость побеждалась еще большей
жестокостью, искрилась ненависть и полыхал азарт.
Власть такова, какова она есть и иною быть не может. Она
действительно обла, стозевна и лаяй, но стоит ей перестать быть таковою,
как в народе учиняется смута, воцаряются маргиналы, постмодернисты и
распадается страна. Что и произошло при
Горбачеве.
Октябрьская революция победила не потому, что идея овладела массами, а
просто большевики разрешили бедным грабить богатых.
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба -
Гуляет нынче голытьба!
- вот что усвоили из марксистско-ленинской теории двенадцать
красногвардейцев Блока. Результат - красноармеец "с ликом сонным"
появился на трибуне Учредительного собрания и для начала разогнал тех,
кто носит шляпу, калоши и очки. Ибо почему-то именно "интеллигенты" и "очкарики"
вызывают рефлекторное отторжение у массы. В биологической сцепке "власть
- народ" интеллигенция всегда оказывается третьей лишней. Биология
интеллигента - это его идеология. Если эта идеология ограничивается
академическими теориями, тогда она угодна предержащим власть. Но среди
прекраснодушных теоретиков непременно обнаруживается процент нарванных
практиков, и тогда спасайся, кто может.
Вот некоторые из них:
историк и краевед Альбуфас Эльчибей, музыколог Ландсбергис, искусствовед
Звиад Гамсахурдия, этнограф Ардзинба, письменник Павло Мовчан, поэт
Зелитхан Яндарбиев, - одни фамилии способны нагнать страху. И их
носители не подкачали. Они ввергли свои народы в разорение и нищету,
пока не были повержены столь же властолюбивыми, но более прагматическими
правителями.
А "интеллигентная" интеллигенция наступила на свои интеллигентские
грабли еще раз. Ее попросту ввергли в нищету. Призывавшая штурмовать
советские небеса и с изумлением обнаружившая, что эти небеса на нее же
обрушились, она по сей день не может придти в себя и мается,
соблазненная и покинутая, с фотографией академика
Сахарова на голой
стене - но продолжает при этом твердить возлюбленный джентльменский
набор!
Но уже не вся. А только столичная. Еще точнее - находящаяся в пределах
Невского проспекта и Садового кольца. А потому что эта ее часть
худо-бедно, но кормится. Она пристроилась ко всемозможным березовским,
грантам, фондам, букерам, анибукерам и может позволить себе роскошь на
любимое "nie pozvalam!".
Но что прикажете делать
сотням тысяч гуманитариев, разбросанным по городам и весям
СНГ? Каких
антипутинских и вообще каких бы то ни было вольномысленных настроений
можно требовать от них, в одночасье оказавшихся за чертою бедности и
живущих буквальным образом со своего огорода? Ведь реальный
провинциальный интеллигент сегодня - полубезработный бомж, библейская
полова. У него уже не то что духовных, а физических сил не осталось на
исполнение диссидентских гимнов.
И когда мы, нищие,
затравленные и оборванные, смотрим со своих окраин на вас, сытых,
благополучных и упражняющихся в антипутинском
вольтерьянстве, то хочется
выключить телевизор и сказать: "Жестокосердые. Моя твоя не понимает".
Если у вас достанет мужества открыть обсуждение этого письма, хотелось
бы, что бы не Москве и С-Петербургy, а Вятке и Чите было предоставлено
преимущественное слово.
Источник
Сердюченко
www.pseudology.org
|