Издательство "Наука", 1988 Илья Ильич Мечников Этюды оптимизма Гёте и Фауст I Молодость Гёте.-пессимизм его юности.- Вертер.- Наклонность к самоубийству.- Работа и любовь.- мировоззрение Гёте в зрелом возрасте. Знакомство с биографиями великих людей очень поучительно для изучения человеческой природы. Мой выбор остановился на Гёте по следующим причинам. Его гений отличался большой многосторонностью. Он был не только первостепенным поэтом и драматургом, но и вообще обладал разнообразнейшими знаниями и способствовал успехам естественных наук. В качестве министра и директора театра он принимал участие в практической жизни. Дожив до 83 лет при сравнительно нормальных условиях, он пережил несколько стадий жизни. В своих многочисленных сочинениях он оставил множество ценных данных, бросающих яркий свет на его характер и образ жизни. Сверх того, благодаря почитанию, возбужденному им в своих соотечественниках, о нём накопилось больше биографических данных, чем о ком-либо другом. Стремясь к "наивысшему существованию", он интересовался самыми возвышенными задачами человеческой жизни и беспрерывно старался решить их. Поэтому весьма естественно, что ввиду своих исследований я неизбежно должен был остановить выбор свой на Гёте. Не стану излагать его биографии, так как в общих чертах она всем известна. Он был воспитан при условиях во всех отношениях очень благоприятных и с детства обнаружил замечательные способности. Он был одарен отличной памятью и необыкновенным воображением; поэтому он почти шутя выучился древним и новым языкам, так же как и другим классическим предметам. Благодаря отличной отцовской библиотеке, он пользовался всевозможными книгами, почему очень рано и предался литературе с тем энтузиазмом и страстью, которые были преоблададающими чертами его характера. 224 Ещё не имея 15 лет от роду, он начал писать стихи, хотя ещё и не чувствовал в себе призвания быть поэтом. Он скорее намеревался быть учёным и хотел избрать профессорскую карьеру. Имея в виду серьезные научные занятия, он уже в 16 лет поступил в Лейпцигский университет. Юридические и философские науки недостаточно удовлетворяли его; он заинтересовался медициной и естествоведением, хотя в то время занимался ими поверхностно. Будучи очень живым и подвижным, он завязывал многочисленные знакомства, часто посещал театры и вообще страстно предавался разного рода развлечениям. Следующие выписки из его писем того времени дают яркое представление о его образе жизни. 18-летним студентом он пишет одному приятелю: "Покойной ночи; я пьян, как скотина". Через месяц он пишет тому же другу: "Наслаждаюсь в объятиях Жетти". Получив кандидатскую степень на юридическом факультете в Страсбурге, он становится адвокатом; эта карьера не нравится ему; поощренный крупным успехом своих первых литературных произведений, он делается писателем. В качестве литератора юноша ищет разнообразных впечатлений. Он занимается литературой и наукой, даже чернокнижием, посещает театры и общество. Особое удовольствие доставляла ему область воображения, и он в этот период мало останавливался на научных задачах, к которым относился поверхностно. "Мне всегда необходимо движение", - пишет он в своих заметках. Вследствие своего страстного характера молодой Гёте был очень вспыльчив и часто выходил из себя. Современники рассказывают, что, рассердившись, он уничтожал картины и рвал книги на своем письменном столе. Он рано стал пессимистом. Его душевное состояние всего лучше отразилось в "страданиях молодого Вертера" - романе, прославившем Гёте. В нём высказывает он своё миросозерцание. Следующие цитаты дают понятие о внутреннем душевном состоянии молодого пессимиста1. "Судьба некоторых людей - остаться непонятыми". "Жизнь - лишь сон. Это было высказано и раньше; но мысль эта вечно преследует меня. Наблюдая узкие пределы человеческих способностей, его деятельности и рассудка; видя, что мы тратим все свои силы на удовлетворение нужд, единственная цель которых - продлить наше жалкое существование; что успокоение наше относительно многих вопросов не что иное, как смирение, основанное на неудачах, подобно смирению узников, которые покрывают стены своей темницы разнообразными рисунками и надписями, - все это, друг мой, лишает меня слов". ----------- 1 Гёте. Страдания молодого Вертера 225 "Пусть дети не отдают себе отчета в своих желаниях; на этом сходятся все учёные педагоги. Но никто не поверит тому, что и взрослые волнуются в этом мире, как дети. Как они, взрослые, не знают, откуда пришли и куда идут; так же мало, как дети, взрослые направляются к определенной цели и так же легко могут быть управляемы с помощью бисквитов, пирожных и розог, - никто этому не поверит, а между тем истина эта, по-моему, так легко понятна! Знаю, ты ответишь мне на это, что самые счастливые люди - те, которые живут изо дня в день, как дети, которые прогуливают, одевают и раздевают своих кукол, почтительно бродят вокруг ящика, где мать спрятала пряник, и когда добились, чего желали, и набили себе рот, просят ещё! Счастливые существа!" Вертер высказывал эти пессимистическое мысли задолго до своего романа с Шарлоттою, и последний принял столь грустный оборот именно вследствие такого мировоззрения. Это сочинение Гёте обязано своим успехом не трагической смерти молодого влюбленного, а именно общим идеям, вполне соответствовавшим взглядам на жизнь выдающихся людей того времени. Как известно, байронизм возник раньше Байрона. Вертер служит хорошей иллюстрацией дисгармонии в развитии психических свойств человека. Желания и стремления очень сильно развиваются гораздо ранее воли. Подобно тому, как в половой деятельности различные отправления развиваются неодновременно и дисгармонично (как было показано в "Этюдах о природе человека"), точно так же замечается неравномерность и дисгармония и в развитии высших психических функций. Половая чувствительность и неясное влечение к противоположному полу обнаруживаются так рано, когда ещё не может быть и речи о сколько-нибудь нормальной половой деятельности. Отсюда ряд бед, ощутимых в продолжение долгого периода молодости. Раннее развитие чувствительности вызывает род общей гиперестезии, которая в свою очередь служит источником страданий. Ребенок стремится взять все, что видит перед собою; он тянется к луне и чувствует себя несчастным от бессилия удовлетворить своё желание. Не менее сильна эта дисгармония у молодых людей. Они формулируют свои требования от жизни рано, когда ещё неспособны судить о реальном соотношении явлений; они не понимают, что силы их далеко не достаточны для осуществления их стремлений, так как воля есть одна из наиболее поздно развивающихся способностей человека. Вертер влюбляется в симпатичную девушку и отдается своей страсти, не сообразуясь с тем, что Шарлотта уже помолвлена с другим. Отсюда вытекает весь его трагический роман, кончающийся самоубийством молодого героя, подточенного пессимизмом. 226 Не имея силы воли побороть свои чувства, он впадает в апатию, ощущает утомление от жизни и не находит ничего лучшего, как застрелиться. Не стану долго останавливаться на этой последней фазе истории Вертера - нас прежде всего интересует личность самого Гёте. Он же победил свою страсть к Лотте и после многих любовных огорчений утешился, влюбившись в другую женщину. Несомненно, однако, что, несмотря на эту разницу, Гёте в "Вертере" описывает часть своей собственной молодости. Это подтверждается самим Гёте. В письме к Кестнеру он говорит, что работает "над художественным воспроизведением своего собственного положения". Письмо это было написано в июле 1773 г., когда 24-летний Гёте описывал страдания молодого Вертера. Карлейль1 очень хорошо охарактеризовал общее значение этого произведения. "Вертер, - говорит он, - не что иное, как выражение глубокого глухого страдания, которое ощущали все мыслящие люди поколения Гёте. Вертер - общее страдание, выражение общей душевной болезни. Вот почему так единодушно отозвались на него все голоса и сердца Европы". Вертер "был первым звуком той ужасной жалобы, которая с тех пор пронеслась по всем странам и так заполнила слух людей, что они стали глухи ко всему остальному". В пессимистический период своей жизни Гёте часто думал о самоубийстве. Он рассказывает в своей автобиографии, что в те времена он клал на ночной столик отточенный кинжал и несколько раз пытался вонзить его себе в грудь. Вспоминая это, он писал своему другу Цельтеру: "Я знаю, какой решительности и усилия мне стоило тогда избегнуть натиска смерти!"2 самоубийство молодого знакомого Гёте, Иерузалема, глубоко поразило его и послужило ему материалом для развязки "Вертера". Несмотря на то что Гёте удалось победить свою страсть к Шарлотте, тем не менее ещё в течение нескольких лет сохранял он оттенок пессимизма. Так, в 1778 г. он пишет в своем дневнике: "я не создан для этого мира"3. Эти слова очень многозначительны для эпохи, когда ещё не имели точного понятия о приспособлении организмов и характера к внешним условиям. Вследствие своей усиленной чувствительности Гёте не чувствовал себя достаточно приспособленным к окружающему миру. В высшей степени интересно проследить дальнейшее развитие Гёте и превращение его из юного пессимиста в резко выраженного оптимиста. ------------------ 1 Miscellanees, v. I, p. 272. 2 Briefwechsel zwischen Goethe u. Zelter. Письмо от З декабря 1812 г. 3 Цитата Мебиуса. Goethe, Bd. II, S. 80. 227 Поэтическое творчество, труд и любовь служили ему лекарством против приступов мрачного настроения. Он признается, что одно изложение своих страданий на бумаге уже облегчало их. Слезы облегчают горести женщин и детей; поэзия, описывающая страдание, утешает поэта. Ещё до окончания своего романа с Шарлоттой Гёте уже готов был полюбить сестру её Елену. В декабре 1772 г. он пишет Кестнеру: "Я готовился спросить вас, приехала ли Елена, когда получил письмо, извещающее меня о её возвращении". "Судя по её портрету, она очень мила, даже лучше Шарлотты... А я свободен и жажду любви". "Я вновь во Франкфурте с новыми планами и новыми мечтами; ничего бы этого не было, если бы у меня был предмет любви". Вскоре после этого он вновь пишет Кестнеру: "Скажите Шарлотте, что я встретил здесь девушку, которую полюбил от всего сердца; если бы мне хотелось жениться, то я предпочел бы её всем остальным". Не отдавая себе ещё полного отчета в своем призвании, Гёте становится министром при Веймарском дворе. С рвением предается он своей новой деятельности и работает далеко более обыкновенного государственного человека. Стремление глубже постигнуть задачи своего ведомства - устройство путей сообщения и эксплуатация копей - приводит его к изучению минералогии и геологии, и он отлично их усваивает. Управление лесоводством и земледелием приводит его к серьезному изучению ботаники, а заведование рисовальной школой вызывает в нём желание познакомиться с анатомией. Эти разнообразные занятия развивают в нём настоящий вкус к науке. Он предается ей уже не поверхностно, как в лейпцигском и страсбургском университетах, а так серьезно, что делает важные открытия, ставшие классическими. Но все эти занятия не поглощают его громадного гения. В свободные минуты он пишет стихи и прозу. Погруженный во все эти занятия, он чувствует себя счастливым. Открытие межчелюстной кости у человека "доставляет ему радость, вызывающую внутреннюю дрожь". Эта лихорадочная деятельность поддерживается любовью к г-же фон Штейн. Он называет её "пробковым поясом, удерживающим его на поверхности вод". душа его расцветает от нескольких часов вечерней беседы с нею. Великая роль любви в жизни Гёте особенно чувствительна в этот период его жизни, период перехода от пессимистической молодости к оптимистическому зрелому возрасту. Необходимость расстаться с фон Штейн вызывает в нём горе худших дней его жизни. Тридцати семи лет он вторично впадает в состояние, подобное тому, в каком он находился во времена "Вертера". 228  "Я нахожу, - говорит он в 1786 г., - что автор ("Вертера") напрасно не застрелился, окончив своё произведение". Через некоторое время он утверждает, что "предпочитает смерть своей настоящей жизни"1. Эти возвраты пессимизма были, однако, непродолжительны и гораздо слабее прежних. Большею частью он ощущал радость жизни, и "чувство жизни" проявлялось у него, между прочим, в страхе смерти. Едва перейдя за тридцать лет, он уже принимает меры на случай смерти. Он пишет Лафатеру: "Мне некогда терять времени; я уже не молод, и судьба, быть может, скорее пресечет мою жизнь". Всюду сквозит его желание жить и печаль от приближения смерти. В этот период, несколько дней после наступления своей тридцать первой годовщины, будучи на вершине Гикельчана, написал он на стене охотничьего домика знаменитое - одно из лучших - своё стихотворение, заканчивающееся словами: "Подожди немного - отдохнешь и ты". Наступивший у него в тридцать семь лет кризис под влиянием разрыва с г-жой фон Штейн, а может быть, и в связи с мозговым переутомлением, разрешается внезапным отъездом из Веймара и долгим путешествием по Италии. Здесь он вновь оживает; все его интересует: археология, искусство, природа. Он вновь становится жизнерадостным и в объятиях хорошенькой голубоглазой миланской девушки Магдалины Риджи утешается в потерянной любви ученой дамы. Эта девушка, как и Шарлотта, была помолвлена с другим. Но это не вызывало более прежних страданий. Даже после разрыва девушки с женихом Гёте не решается жениться на ней и окончательно покидает её. Он вступает в связь с другой итальянкой, Фаустиной, с которой сошелся во время последнего пребывания в Риме. любовь эта - гораздо менее идеальная и сложная, чем та, которую он питал к госпоже фон Штейн. Он описал её в "Римских элегиях", ярко освещающих темперамент великого поэта*. Всего характернее следующие отрывки. Радостно здесь вдохновлен я; на этой классической почве Нынешний век и минувший понятнее мне говорят. Здесь я у древних учусь и, что день, с наслаждением новым Тщательно лист за листом разбираю творения их. Но по ночам бог любви занимает пришельца иначе: Пусть вполовину я буду учен, зато счастлив вдвойне! И не учусь ли я также, когда, по изящному стану Тихо спускаясь рукою, исследую чудные формы Груди возлюбленной? Только тогда постигаю, как должно,   Мрамор, сличаю и мыслю, гляжу осязающим глазом, Зрящей рукой осязаю... Часто стихи я слагаю, оставаясь в объятиях её, Звучные меры гекзаметра пальцами тихо считая На обнаженном плече. Горячо она дышит в дремоте, И глубоко проникает мне сладость дыхания в грудь. ----------------- 1 Бельшовский. Goethe, изд. 4-е, 1904, стр. 368. 229 Во время своего пребывания в Италии Гёте достигает окончательной зрелости. Вот что говорит об этом столь важном периоде его жизни его биограф Бельшовский: "Путешествие в Италию сделало его новым человеком. Болезненные черты и нервность исчезли. Меланхолия, под влиянием которой он часто думал о преждевременной смерти и предпочитал её своей предшествовавшей жизни, уступила место ненарушимому спокойствию и жизнерадостности. Прежняя сосредоточенность и мрачность, наводившие его на серьезные размышления даже среди шумного света, уступили место детской веселости" (т. 1, стр. 42). "С этого времени он совершает полный таинственности для большинства людей жизненный путь с завидным спокойствием". Гёте становится тем "невозмутимым олимпийцем, который внушил такое почитание потомству, в то время как многие современники не узнавали в нём прежнего преданного и отзывчивого человека" (id., стр. 417). Этот оптимистический период наступил у Гёте, когда ему было около 40 лет. II Период оптимизма у Гёте.- Образ его жизни в этом периоде.-Роль любви в творчестве.-Артистические наклонности относятся к категории вторичных половых признаков.- Старческая любовь Гёте.- Соотношение между гением и половой деятельностью. Не сразу установилось нравственное равновесие великого писателя. Он пережил ещё несколько кратковременных возвратов пессимизма и только затем стал настолько цельным и гармоничным человеком, насколько это было возможно при условиях его существования. Он достиг спокойно величавой старости и оставался неутомимо деятельным до самой смерти, наступившей после 80 лет. Как было сказано, "чувство жизни" развилось у Гёте довольно рано. Ставши оптимистом, он ощущал радость жизни и желал, чтобы последняя протекала так же хорошо как можно долее. Уже в старости высказывает он мысль, что "жизнь напоминает книги Сибиллы, и мы все более и более дорожим ею по мере приближения к смерти"1. 230 В нём произошла перемена, составляющая правило при нормальном развитии человеческой природы. А между тем условия его существования были далеко не совершенны. Здоровье его вовсе не было безукоризненно. В молодости у него было сильное кровохарканье, по всей вероятности туберкулезного происхождения; в течение всей жизни он часто хворал; у него были подагра, почечные колики, кишечные болезни и т.д. Он не следовал правилам строгой гигиены. Будучи родом из местности, где производят много вина, он с юности употреблял его в количестве, несомненно, вредном для здоровья. Он сам обратил на это внимание, и после 31 года у него уже начало пробуждаться "чувство жизни", вопрос этот стал серьезно занимать его. "Я был бы очень счастлив, если бы мог воздержаться от вина", - пишет он в своем дневнике. Через несколько дней он пишет в нём же: "Я более почти не пью вина". Но у него не хватает силы воли для дальнейшего воздержания; через несколько месяцев после своего решения у него делается сильное кровотечение из носа, которое он приписывает, между прочим, "нескольким стаканам вина"2. Он не переставал пить вино до конца жизни и даже в старости злоупотреблял им. Вольф, обедавший с ним в Веймаре, когда Гёте было уже 79 лет, удивляется его аппетиту и количеству выпиваемого им вина. "Он, между прочим, съел огромную порцию гуся и выпил при этом целую бутылку красного вина"3. Эккерман тоже часто упоминал о вине в своих интереснейших рассказах о последнем десятилетии великого писателя. Гёте пользовался всяким предлогом, чтобы выпить - то по поводу гостей, то по поводу присылки друзьями хорошего вина и т.д. Мебиус утверждает, что он выпивает от одной до двух бутылок вина в день. А между тем он всегда был убежден, что вино вредно для умственного труда. Он замечал, что друг его Шиллер всегда достигал дурных результатов, когда пил более обыкновенного для подкрепления сил и возбуждения литературной производительности. "Это расстраивало его здоровье, - говорит он Эккерману (18 января 1827 г.), - и вредило его творчеству". "Этому приписываю я те недостатки, в которых укоряют его критики". В другом разговоре (11 марта 1828 г.) Гёте утверждал, что произведения, написанные под влиянием вина, носят ненормальный, вымученный характер и что поэтому надо избегать его. ---------------------- 1 Цитата из биографии Гёте. Lewes, русск. пер., т. II, стр. 339. 2 Эта и предыдущая цитаты взяты у Мебиуса, Goethe, т. II, стр. 84, 87. 3 Bode. Goethes Lebenskunst, Berlin, 1905, S. 59. 231 Главным стимулом гениальности Гёте была любовь. Всем известны любовные истории, переполняющие его биографию. Многих они возмущали, другие искали им оправдания. Указывали на потребность его делиться своими чувствами и искать симпатии других; утверждали также, что его влечение к женщинам было простым проявлением чисто художественного чувства, не имеющего ничего общего с настоящей любовью. В действительности художественный гений, да и гений вообще, очень тесно связан с половым отправлением. Я считаю вполне справедливым высказанное Мебиусом1 мнение, по которому "художественные склонности, по всей вероятности, не что иное, как вторичные половые признаки". Подобно тому как борода и другие физические особенности мужчины развились как средства прельщения женского пола, так точно мускульная сила, звучный голос и многие другие способности объясняются требованиями любовных сношений. В первобытных условиях нередко женщина работает больше мужчины; превосходство сил последнего служит ему главным образом для борьбы с другими мужчинами преимущественно из-за обладания женщиной. Бойцу приятно, чтобы любимая женщина видела его победу; оратор красноречивее в присутствии особенно симпатичной ему женщины; любовь возбуждает певца и поэта, и поэтический гений, несомненно, тесно связан с половым чувством. Оскопление действует подавляющим образом: подвергнутые ему животные хотя и остаются работоспособными, но изменяются в характере и теряют боевой темперамент. Устранение половой функции точно так же значительно умаляет гений человека. Из многочисленных скопцов один лишь Абеляр был поэтом. Но он подвергся оскоплению только в 40 лет, и после этого несчастья он перестал сочинять стихи. Среди скопцов часто встречаются певцы. Но они - простые исполнители, и искусство их не имеет ничего общего с творчеством. Приводят примеры нескольких музыкальных композиторов среди скопцов; однако талант их был лишь второстепенный, и они давно забыты. Раннее оскопление гораздо больше позднего имеет влияние на гений и вторичные половые признаки. Становясь на естественно-историческую точку зрения, мы никоим образом не можем согласиться ни с моралистами, порицающими Гёте за то, что он часто влюблялся, ни с его защитниками, то отрицающими факты, то объясняющими их помимо половой любви. Приведенные выше выписки из "Римских элегий" достаточно указывают на характер его любви. ------------------------- 1 Uber die Wirkungen d. Castration, Halle, 1903, S. 82. 232 Часто в пример идеальной любви Гёте приводят чувства его к г-же фон Штейн. Между тем некоторые письма к ней, в которых Гёте говорит ей "ты", "несомненно, имеют эротический характер" (Мебиус, т. II, стр. 89). Гёте излил свою любовь к Минне Герцлиб (вдохновившей его на роман Сродство душ в такой непристойной эротической поэме, что она не могла даже быть напечатанной (Льюис, т. II, стр. 314 Я особенно настаиваю на том факте, что Гёте до конца сохранил свой темперамент - и всех поражает мощь его поэтического гения, даже в последние годы жизни. Часто осмеивали любовь Гёте к молоденькой Ульрике фон Леветцов, в которую он страстно влюбился в 74 года. А между тем эта страница его биографии заслуживает особенно серьезного внимания, как типичный пример старческой любви гениального человека. Во время своего пребывания в Карлсбаде Гёте знакомится с хорошенькой 17-летней голубоглазой брюнеткой, пылкой, доброй и веселой. Первые два летних сезона проходят без всяких приключений. Но на третье лето, в Мариенбаде, Гёте страстно влюбляется в 19-летнюю Ульрику, в полном расцвете её женской красоты. Любовь эта возвращает ему молодость. Он проводит целые часы с девушкой и принимается танцевать, как юноша. "Охотно признаюсь, - пишет он своему сыну, - что давно не наслаждался таким здоровьем души и тела" (30 августа 1823 г.). Страсть Гёте принимает такой серьезный оборот, что друг его, великий герцог Саксен-Веймарский, просит для него руки Ульрики фон Леветцов. Её мать дает сначала уклончивый ответ, дело затягивается, и в конце концов Гёте получает отказ. В своей семье он также встречает энергичный отпор своим брачным проектам. Все эти неудачи так потрясают старого поэта, что он заболевает. У него делаются боли в сердечной области, и он чувствует сильную нравственную подавленность. Он жалуется Эккерману, что "ни за что не может взяться, не может приступить ни к какому делу и что ум его стал бессильным". "Я не могу более работать, - говорил он, - не могу читать, и даже думать удается мне только в счастливые минуты облегчения" (Эккерман, 16 ноября 1823 г.). По поводу такого состояния великого старика Эккерман добавляет следующее: "Его болезнь, по-видимому, носит не один физический характер. Кажется, что главная причина его болезни заключается в страстной любви, охватившей его в этом году в Мариенбаде, к молодой женщине, - любви, с которой он борется в настоящее время" (17 ноября 1823 г.). 233 Как и в прежних кризисах, Гёте искал утешения в поэзии и любви. Уже в экипаже, покидая Мариенбад, он приступает к сочинению стихов, отличающихся необыкновенной для старика мощью и страстью. И в самом деле, его "Мариенбадская элегия" должна быть признана одним из его лучших поэтических произведений. Следующие выписки дают понятие о его тогдашнем душевном состоянии: Неудержимая страсть влечет меня; Вечные слезы - вот мой удел! Теките же, лейтесь без конца! Но не затопить вам жгучего пламени! Уже кипит, уже разбито то сердце, В котором идет борьба на жизнь и смерть. Мир потерян для меня, и сам потерян тот, Кто когда-то был богов любимцем. Они дали мне Пандору, богатую сокровищами, Соблазнами опасными богатую; Они опьянили меня щедрыми поцелуями её губ; Они вырывают меня из её объятий и смертью поражают! Гёте некоторое время скрывал эту элегию, как святыню, но впоследствии решился передать её Эккерману. Однако поэтическое творчество только временно успокоило его тяжелое горе. природа его требовала другого, более действительного утешения. Уже через несколько недель после разрыва он горько жалуется на отсутствие графини Юлии фон Эглофштейн, необходимой ему. "Она совершенно не понимает, что берет у меня и чего лишает меня, она не знает, как я люблю её и как занята ею моя душа". "Некоторое возмещение находит Гёте в посещениях г-жи Шимановской, которой он восхищается не только как большой артисткой, но и как красивой женщиной" (Эккерман, 3 ноября 1823 г.). "Я глубоко благодарен этой прелестной женщине, - говорит он, - потому что своей красотой, мягкостью и искусством она успокоила моё ретивое сердце" (Боде, стр. 151). Он возобновил также сношения с бывшей актрисой и танцовщицей Марианной Юнг. "Гёте необходимо было отвлечь свои мысли от Ульрики, и вот образ прекрасной обладательницы Гербермюле вновь охватил его. Время, проведенное с нею, и интимная переписка вернули спокойствие жаждущему любви сердцу его" (Бельшовский, т. II, стр. 487). Любовь к Ульрике была его последней острой страстью. Тем не менее до самой смерти Гёте чувствовал потребность быть окруженным красивыми женщинами. В качестве директора театра ему приходилось входить в сношения со множеством молодых женщин, стремившихся поступить на сцену. 234 Он сознавался Эккерману, что ему нужно было большое напряжение воли для того, чтобы бороться с женской прелестью, которая склоняла его к несправедливости в пользу более красивых просительниц. "Если бы я допустил себя до любовной интриги, то уподобился бы компасу, неспособному указывать север, потому что находится возле деятельного магнита" (Эккерман, 22 марта 1825 г.). Сестра невестки Гёте рассказывает, что он очень любил, чтобы молодые девушки присутствовали в кабинете во время его работы. При этом они не должны были заниматься ручной работой и должны были сидеть молча, что часто давалось им нелегко (Боде, стр. 155). Даже в день смерти Гёте воскликнул в бреду: "Посмотрите, какая прелестная женская головка в черных локонах на черном фоне!" (Льюис, т. II,стр. 372). После ещё нескольких более или менее бессвязных фраз он испустил последний вздох. Продолжительность полового чувства у человека достаточно выяснена фактами, изложенными в отделе этой книги, трактующем о страсти. Так как семенные железы лучше большинства других органов противодействуют атрофиям и даже в очень преклонном возрасте в состоянии производить семенные тела, то вполне естественно, что деятельность их отражается на общем состоянии организма и возбуждает любовные ощущения. Если бы вследствие какой-нибудь причины Гёте рано потерял эти органы, то весьма вероятно, что он никогда не стал бы тем, чем был. Моралисты, возмущенные его любовными похождениями, были бы очень довольны; но мир лишился бы одного из своих величайших гениев. Гёте, впрочем, не составляет исключения среди писателей. Всем известен темперамент Виктора Гюго и его влечение к женщинам до самого преклонного возраста. Вскоре после смерти Ибсена были сообщены произведшие большую сенсацию сведения о его любви к девице Бардах, вдохновлявшей его гений в последнем периоде его жизни. Не одно только поэтическое творчество, но и другие проявления гения связаны с половой деятельностью. Связь эта особенно заметна на музыкальном творчестве, как об этом, между прочим, свидетельствует биография Рихарда Вагнера с рассказом о его любви к мадам Везендонк. И учёные не составляют исключения из этого правила: знаменитый математик Вейерштрасс на старости лет влюблен в свою ученицу Софью Ковалевскую. Переписка его с нею ясно свидетельствует об этом. 235 Гениальный философ Шопенгауэр в 25-летнем возрасте и в полном расцвете творчества сделал следующее замечание: "В дни и часы, когда всего сильнее проявляется сладострастие... пламенное вожделение... именно в такое время готовы к наиболее интенсивной деятельности величайшие силы мысли, а также и познания..." "В эти мгновения действительно обнаруживается самая сильная и деятельная жизненность, так как оба полюса действуют всего энергичнее: это видно на особенно выдающихся людях. В течение этих часов живешь больше, чем за годы пассивного состояния" (цитата Мебиуса: Schopenhauer, стр. 55). Из этого видно, что Шопенгауэр "связывал умственное творчество с эротическим возбуждением" (id., стр. 57). Такого рода факты внушили Броун-Секару мысль усиливать мозговую деятельность впрыскиванием вещества, добытого из семенных тел. С той же целью он советовал и другое средство, действительность которого была подтверждена в течение нескольких лет на двух субъектах 45 и 50 лет. "По моему совету, - говорит он1, - они вызывали в себе сильное половое возбуждение всякий раз, когда им предстояла усиленная физическая или умственная работа". "Семенные железы при этом временно приобретали большую функциональную силу, за которой вскоре следовало желаемое возбуждение силы нервных центров". Хотя я и настаиваю на несомненной связи между умственной и половой деятельностью, но это вовсе не значит, чтобы данное правило было без исключений. Указав некоторые факты, игравшие важную роль в проявлениях гения Гёте, мы можем перейти к изучению его душевного состояния в последнем периоде его жизни, величием и гармонией которого так часто восхищаются. III Старость Гёте.- Физическая сила и умственная бодрость старика.- Оптимистическое мировоззрение его.- Жизнерадостность последнего периода жизни. Любители вина могут воспользоваться примером Гёте, возражая против людей, воздерживающихся от употребления спиртных напитков. Несмотря на его болезненность в молодости, усиленное употребление вина не помешало ему достичь старости, полной силы и поразительной умственной деятельности. Эккерман, верный и постоянный товарищ Гёте, в последние десять лет его жизни не перестает удивляться и восхищаться физической и нравственной бодростью знаменитого старца. ------------------------ 1 Comptes rendus de la Societe de Biologie, 1889, p. 420. 236 При возвращении в Йену, в 74 года, вид его "возбуждал радость". "Он здоров и так крепок, что может ходить в течение нескольких часов подряд" (15 сентября 1824 г.). Глаза его блестят, отражая свет, и "настроение его полно радости, силы и молодости" (29 октября). Гуляя с Эккерманом, Гёте быстро обгонял его и обнаруживал бодрость, радовавшую его спутника (март 1824 г.). "Голос его был полон выражения и силы" (30 марта 1824 г.), а "речь полна жизни" (9 июля 1827 г.). Во время одного разговора Гёте с Эккерманом, когда первому было почти 79 лет, "звук его голоса и блеск глаз были так сильны, как в лучшие времена молодости" (11 марта 1828 г.). Эти свойства сохранились до конца жизни великого человека, и за несколько месяцев до его смерти Эккерман отмечает в своем дневнике, что "каждый день он находит его полным силы и свежести"; это заставляет его думать, что "такое состояние может продлиться бесконечно долго" (21 декабря 1831 г.). В начале следующей весны у Гёте сделалась "катаральная лихорадка", - по всей вероятности, острая бронхопневмония, - от чего он и умер, вероятно, вследствие слабости сердца. Болезнь длилась всего неделю. Если бы Гёте в течение жизни не злоупотреблял вином, то, быть может, выздоровел бы и прожил ещё долго. Духовная бодрость Гёте была ещё более замечательная и сохранилась ещё лучше, чем его физические силы. Он интересовался массою вещей, и его жажда знания была неисчерпаема. Видя, с каким интересом он был погружен в рассказ д'Альтона о подробностях скелета грызунов, Эккерман удивляется, что человек, которому уже около 80 лет, "безустанно ищет случая увеличить свою опытность. Ни в каком направлении не останавливается он и не кончает; он все хочет идти дальше и дальше, всегда учиться, вечно учиться. Этим он остается вечно и неисчерпаемо юным" (16 апреля 1825 г.). Способность Гёте воспринимать, как и его память, была поразительна. На 81-м году Гёте удивлял своих слушателей "беспрерывным потоком мыслей и необыкновенным богатством изобретательности" (7 октября 1828 г.). "Старость Гёте - лучшее доказательство необыкновенной крепости его организма", - говорит Мебиус, изучавший биографию Гёте с медицинской точки зрения. "Произведения его самого преклонного возраста большей частью выше всякой похвалы как по законченности формы, так и по своей глубине и чувству. Кто написал что-нибудь подобное в 80 лет? С физиологической точки зрения, произведения его старости вызывают почти большее удивление, чем его юношеская деятельность" (Мебиус, Goethe, I, стр. 200, 201). Хотя страстный и живой характер молодого Гёте стал впоследствии гораздо спокойнее, тем не менее он минутами бывал ещё вспыльчив и резок. У него были некоторые старческие слабости, и он часто обнаруживал деспотические наклонности, по поводу которых существует множество анекдотов. 237 Но настроение его стало гораздо более ровным в старости, а мировоззрение гораздо жизнерадостнее. Помимо нескольких кратких периодов грусти, он ощущал радость жизни. В 1828 г. он удаляется в Дорнбург, где ведёт спокойный образ жизни. "Почти весь день провожу я на воздухе и веду разговоры с гибкими ветвями виноградника, внушающими мне хорошие мысли, по поводу которых я мог бы сообщить вам удивительные вещи", - говорил он Эккерману (15 июня 1828 г.). "Я сочиняю также недурные стихи и желал бы ещё прожить в таком состоянии". "Я доволен, - говорит он своему сотруднику, - когда теперь, в начале весны, вижу первые зеленые листья; доволен, когда наблюдаю, как лист за листом еженедельно удлиняет свой стебель; доволен, когда в мае вижу цветочную почку; я счастлив, наконец, когда в июне во всей своей красе распускается душистая роза" (Эккерман, 27 апреля 1825 г.). Жизнерадостность этой эпохи жизни Гёте проявляется также в его переписке. Он пишет Цельтеру (29 апреля 1830 г.): "Скажу тебе на ухо: я счастлив, что в моих преклонных летах мне приходят мысли, преследование и выполнение которых стоило бы повторения жизни". Итак, мировоззрение Гёте значительно изменилось с эпохи Вертера. Сам он говорит: "В старости смотрят на вещи совсем иначе, чем в молодости" (Эккерман, 6 декабря 1829 г.). Юношеская чувствительность, от которой он так страдал в молодости, значительно притупилась. Эккерман поражается его выносливостью к уязвлениям самолюбия. Так, однажды его план постройки Веймарского театра был отвергнут среди работы и заменен другим, сделанным помимо Гёте. Эккерман был этим очень взволнован и с тревогою пошел к нему. "Я боялся, - говорит он, - что эта неожиданная мера глубоко заденет Гёте. Вышло совсем не то. Я нашел его совершенно спокойным и ровным, стоящим выше всякой личной щепетильности" (1 мая 1825 г.). Достигнув 80 лет, Гёте не ощущал никакого пресыщения жизнью. Во время своей последней болезни он не обнаруживал ни малейшего желания умереть, а, напротив, скорее рассчитывал на выздоровление и надеялся, что приближение хорошей погоды вернет ему силы. Следовательно, он желал ещё жить. Однако он отдавал себе отчет о том, что цикл его существования закончен, и если не ощущал пресыщения жизнью, то чувствовал уже известного рода удовлетворение от прожитой жизни. "Когда, как я, человек перешел за 80 лет, - говорил он, - то он почти не имеет более права жить; каждый день должен он быть готовым к смерти и думать о приведении своих дел в порядок" (Эккерман, 15 мая 1831 г.). Тем не менее он продолжал работать и редактировать две последние главы второй части "Фауста". 238 Окончив это, он почувствовал себя в высшей степени счастливым. "Я смотрю на дни, которые предстоит ещё мне прожить, как на настоящий подарок, - говорил он, - и, по существу, совершенно безразлично, создам ли я ещё что-нибудь и каковы будут эти произведения" (Эккерман, 6 июня 1831 г.). Гёте заставляет своего Фауста прожить сто лет. Быть может, он и для себя рассчитывал на такой же предел. Хотя он и не достиг этого возраста, но он приблизился к нему после крайне деятельной жизни, которая может служить драгоценным поучением для потомства. IV "Фауст" есть автобиография Гёте.- Три монолога первой части.-пессимизм Фауста. Мозговое переутомление ищет лекарства в любви.-Роман с Маргаритой и его несчастная развязка. "Гёте был Фауст и Фауст был Гёте", - говорит биограф великого поэта (Бельшовский, II, 645). По общепринятому мнению, в Фаусте Гёте изобразил себя самого гораздо подробнее и полнее, чем в Вертере. Если это так, то можно задать себе вопрос: к чему изучать Фауста после основанного на точных данных изучения Гёте? Я делаю это на том основании, что в этом великом произведении рядом с действиями, соответствующими жизни Гёте, мы находим много размышлений, способных осветить его общее мировоззрение. Жизнь Гёте объясняет Фауста точно так же, как Фауст помогает понять душу его автора. Как мы видели выше, такая выдающаяся личность представляет большой интерес для изучения человеческой природы. Обе части "Фауста" соответствуют двум крупным отделам жизни Гёте. В первой части Фауст - пессимист, во второй - он склоняется к оптимизму. Хотя в обеих частях затронуты, и разобраны некоторые возвышенные вопросы, занимающие человечество, тем не менее центр, вокруг которого вращается все остальное, есть любовь. Первая часть была задумана и почти целиком выполнена в молодости. Главная тема - любовь юноши и красивой, обворожительной девушки, по отношению к которой поведение героя не соответствует его нравственным понятиям. Как и во всех произведениях Гёте, главная тема первой части "Фауста" заимствована из эпизода в жизни самого Гёте, когда ему было 22 года. 239 Это - известная история дочери пастора, Фредерики, внушившей любовь блестящему юноше, которому она отвечала более сильной и глубокой привязанностью. Гёте испугала мысль навсегда связать свою жизнь, и он покидает бедную, любящую девушку при крайне тяжелых для неё обстоятельствах. Впоследствии он сознался г-же фон Штейн, что покинул Фредерику в такую минуту, когда разлука эта едва не стоила жизни бедной девушке. "Я глубоко оскорбил наилучшее сердце, - говорил он; - это вызвало во мне период тяжелого нестерпимого раскаяния" (Бельшовский, I, 135). Чтобы до некоторой степени загладить свою вину, он сделал из Фредерики героиню "Гетца" и "Клавиго"; но, находя это недостаточно достойным её, увековечил её в Маргарите "Фауста". учёный доктор, изучив все человеческие знания, не получает никакого удовлетворения от них и находит утешение в красоте и прелести молодой девушки, в которую страстно влюбляется. Было бы крайне интересно определить внутренний психологический механизм этого перехода от лабораторных научных занятий к жизненной обстановке, где находится Маргарита. Хотя Фауст вначале изображен в виде старого учёного, успевшего воспринять все знания своей эпохи, тем не менее он носит явную печать крайней молодости. Он не удовлетворяется всей своей наукой и хотел бы,   Чтобы познал я, чем вполне Мир связан в тайной глубине, Чтобы силы мне предстали сами И принцип жизни я познал1. В этом проглядывает требовательность юноши, начинающего изучать науку и убежденного, что он сразу в состоянии будет разрешить труднейшие задачи. И действительно, монолог этот был создан в период Вертера, когда Гёте не было ещё 25 лет2. Вот почему он и не производит глубокого впечатления. Второй монолог, заканчивающийся попыткой отравления, - позднейшего происхождения, так как отсутствует в издании 1790 г. (отрывки). Он относится ко времени, когда Гёте было уже за 50 лет, и потому носит отпечаток гораздо большей зрелости. Несмотря на отсутствие достаточной определенности, он тем не менее интересен своими изображениями жизненных бедствий: ...Ах! наши действия, равно как и страданья, Ход нашей жизни тормозят: ------------------------------ 1 Перевод Фета, часть I,стр. 36. Последняя строчка у Фета не передает точного смысла и потому была видоизменена согласно этому смыслу. 2 Erich Schmidt. Goethes Faust in ursprunglicher Gestalt, Ausgb. 6, Weimar, 1905, S. 1. 240 К высокому, что в духе обретаем, Все чуждое помалу пристает. Когда земного блага достигаем, Все лучшее мечтой у нас слывет; Святые чувства жизненных стремлений Коснеют средь житейских треволнений. Хотя сперва в порыве молодом, Мечта рвалась взлететь над сферой звездной. Теперь ей круг очерчен небольшой, Когда за счастьем счастье взято бездной. Забота тотчас в сердце западает, В нём тайные страданья порождает, И, разрушая радость и покой, Все маской прикрывается другой: Дом, двор, жена и дети нас дурачат, Вода, огонь, кинжал и яд, Что не грозит, - пред тем дрожат И то, чего не потерять, - оплачут!1 Страх ожидающих нас бедствий, которых мы не можем избежать, делает жизнь невыносимой. Такое душевное состояние Фауста очень напоминает вечный страх перед чем-нибудь у Шопенгауэра: то он боялся воров, то болезней. Он никогда не решался бриться у цирюльника и всегда имел при себе кожаный складной стаканчик, чтобы пить из него. "Не лучше ли покончить с таким существованием и лишить себя жизни, рискуя даже впасть в небытие?" - спрашивает себя Фауст. Он схватывает отравленный кубок и уже приближает его к губам, когда долетающее пение и звук колоколов останавливают его и удерживают от самоубийства. Не религиозное чувство останавливает Фауста, а детские воспоминания: Мир детских игр, не знающих искусства, Пел в этих звуках, веющих весной2.   Он выходит на улицу, смешивается с толпой, старается рассеяться среди людей, любуется возрождением весны, но все это не в в состоянии дать ему забвения бедствий жизни. Он встречает ученика и вступает с ним в разговор, в котором вновь обнаруживает свой пессимизм: О, счастлив, кто ещё в надежде сам, Что выплывем из моря лжи мы дружно! Чего не знаем - было б нужно нам, Того, что знаем - нам не нужно3. Здесь Фауст произносит свой знаменитый монолог, над которым ломали себе голову и потратили море чернил его комментаторы: ------------------ 1 Перевод Фета, часть I, стр. 49-50. 2 Там же, стр. 56. 3 Там же, стр. 73. 241 Ах! две души вмещать мне суждено, И грудь их разобщить готова. Одной хвататься грубо суждено За этот мир, с его любовным телом;   В другой же все горе вознесено Высоких праотцов к пределам1. По этому поводу создана была целая "теория двойственности души", в которую воплощался дуализм манихеев, - два естества Христа и бог знает что еще2. Во всемирной литературе нет лучшего поэтического выражения человеческой дисгармонии, чем в этом монологе о душевной двойственности. Он изображает столь часто встречающуюся в юности неуравновешенность и обнаруживает молодость Фауста первой части. Вернувшись в свою рабочую комнату, Фауст вновь предается пессимистическим размышлениям: Но, ах! я чувствую, в противность доброй воле, Довольства грудь моя не источает боле. Но отчего ж поток подобный сякнет вдруг И жаждою опять томится грудь? Я  испытал все эти превращенья! Фауст доходит до такого состояния, что обращается к "духу отрицания", к тому, которого называют "греховным" и "злым". Дух этот вызывает в глазах его "ряд прелестнейших видений" в образе красавицы. Фауст находит что он ...Слишком стар игрушками прельщаться И слишком молод - не желать. Преследуемый желаниями, он говорит: Я принужден и в тишине ночной, Ложася на постель, бояться; И тут мне не сужден покой, И сны ужасные толпятся. Вследствие этого прибавляет он: Мила мне смерть, постыла жизнь моя (стр. 101) О! счастлив тот, кого она венчает Кровавым лавром в битве с вражьей силой, Иль кто её, окончив пир, встречает Нежданную в объятьях девы милой. (стр. 101) --------------------- 1 Перевод Фета, часть I, стр. 75, 76. 2 Подробности можно найти у Куно Фишера, Goethes Faust, стр. 328-330. 242 Фауст постепенно приходит в любовный экстаз. Вскоре после этого он видит в зеркале "лик небесный" и восклицает: О! дай, любовь, мне твой полет чудесный, Чтоб унестись за ней, в её края!...   ...Прелестной женщины виденье! Как ей воздать достойную хвалу? Не познаю ли всех небес я отраженье По распростертому здесь телу одному? Возможно ль (стр. 160, 161) Недовольство жизнью, неудовлетворенность знанием, доступным человечеству, и мрачнейший пессимизм приводят Фауста к страстной любви, которая, после различных приключений, кидает его в объятия Маргариты. Роман этот всем известен как одно из величайших произведений творчества. Фауст прибегает к одному из советов Броун-Секара. Мозговое переутомление, вызванное усиленными занятиями, препятствует продолжению их. Состояние это отлично выражено в следующих словах Фауста: Нить мысли порвалася больно; От знанья тошно мне невольно. Упьемся чувственности дымом, Страстей задушим в нём напор! (стр. 111) Мозг отказывается работать, а слепой инстинкт, в форме мечты, подсказывает, что организм обладает чем-то могущим усилить умственную деятельность. Только это "нечто" считается греховным, и нужна большая отвага, чтобы отрешиться от всяких колебаний. Но жизнь не в жизнь без этого греха; поэтому остается один выбор: смерть или любовь. И Фауст останавливается на последней. Точно так же, как роман Гёте с Фредерикой, так и роман Фауста с Маргаритой кончается печально, даже более чем печально. Поэт выбрал для последнего самые мрачные краски. Маргарита убивает своего ребенка, отравляет мать, её осуждают на казнь, она сходит с ума. Горе Фауста безгранично. Он недоволен своим злым духом, старается спасти бедную женщину и в отчаянии восклицает: О, лучше бы я не родился! Итак, в первой части Фауст является молодым учёным, слишком требовательным к науке и к жизни; для гения его необходима любовь; он неуравновешен и поэтому неизбежно становится пессимистом. При этих условиях неудивительно, что жизнь его принимает дурное течение и что поведение его внушает ему тяжелое раскаяние. 243 Но в то время как прежде было достаточно общей неудовлетворенности, чтобы вызвать в нём желание самоубийства, позднее бесконечное зло, сделанное им глубоко любимому несчастному существу, повергло его только в большое, но не смертельное горе. Таким образом, Фауст в своем душевном развитии сделал уже шаг вперёд к оптимизму. Кризис хотя и серьезен, но оканчивается возвратом к жизни деятельной и очень широкой. V Вторая часть "Фауста" посвящена главным образом описанию старческой любви.-Любовная страсть старика.- Смирение старого Фауста.-Платоническая любовь его к Елене.-мировоззрение старого Фауста.-Его оптимизм.- Общая мысль всего произведения. В то время как первая часть "Фауста" тотчас после своего появления вызвала всеобщий восторг, вторая, наоборот, встречена была крайне холодно. Все читали и знают первую часть; вторую часть читали только немногие, и то главным образом среди литераторов. На сцене часть эта производит большее впечатление, чем при чтении, благодаря разным второстепенным прикрасам, как в красивых балетах. Что же касается её внутреннего смысла, то он, по общему мнению, неясен, сложен и неудобопонятен. Поэтому многие литературные критики ломали себе голову, чтобы схватить руководящую мысль автора. Когда Эккерман, уговаривавший Гёте закончить и напечатать вторую часть, просил его объяснить значение некоторых сцен, то Гёте устранялся от этого и прикрывался маской сфинкса. Так, например, относительно знаменитых "матерей" Гёте принял загадочный вид и ответил: "Я даю вам рукопись; изучите её у себя и посмотрите, что можете вывести из неё" (10 января 1813 г.). Льюис, один из самых ревностных поклонников Гёте, несмотря на это, останавливается перед невозможностью понять смысл второй части "Фауста". "Годы странствий и вторая часть "Фауста", - говорит он, - настоящий арсенал символов. Старому поэту приятно было видеть, как глубокомысленные критики наперерыв старались выказать своё ясновидение и проницательность в разъяснении второй части "Фауста" и "Мейстера", между тем как сам он хитро отмалчивался, не приходя им на помощь". 244 "Он не только не обнаруживал ни малейшего желания разъяснять накопляющиеся недоразумения, но, как кажется, ему доставляло удовольствие ставить новые задачи для проницательности своих критиков" (1. с., II, 382). Льюис находит, что вторая часть совершенно неудачна ни по замыслу, ни по выполнению. "Я делал все усилия, - говорит он, - чтобы понять это произведение, чтобы стать на верную точку зрения, которая позволила бы мне постигнуть его красоты, но все мои попытки остались бесплодными" (id., 351). Для ознакомления читателей с драмой ему пришлось сделать простое изложение её, не выдвигая ничего преимущественно перед другим. Вторая часть, давно задуманная в общих чертах, была выполнена в течение целого ряда лет последнего периода жизни поэта; ценным указанием служит то, что текст был составлен не последовательно, в порядке действий и сцен, а сначала был написан третий акт, потом - вторая часть пятого акта, затем - первый и часть второго акта; классическая Вальпургиева ночь была написана в 1830 г., а четвертое действие - в 1831 г. и наконец - начало пятого акта. Так как во второй части местами говорится о многих самых разнообразных вещах, между прочим о вулканическом происхождении земли, о бумажных деньгах, что, понятно, играет в ней совершенно второстепенную и случайную роль, то ключ надо искать в сценах, написанных сначала. А мы видим, что третий акт заключает историю Елены, а вторая часть пятого - деятельность Фауста, направленную к общему благу людей. Руководствуясь тем, что произведения Гёте отражают поступки и события его собственной жизни, приходится именно в ней искать объяснения наиболее трудно постижимого его произведения. Мы уже знаем, что как в молодости, так и в старости любовь была возбудителем деятельности Гёте. Красной нитью проходит это во всей или почти во всей его жизни. Никаких препятствий не представлялось к описанию любви его к Фредерике: всем должна была казаться совершенно естественной любовь молодого человека к молодой девушке. Другое дело - страсть старика к юной красавице. Говорят, что одной из причин, помешавших ему жениться на Ульрике фон Леветцов, была, быть может, боязнь насмешек (Льюис, II, 345), - боязнь, являющаяся одним из самых сильных двигателей в жизни человека. Понятно, до чего должно было быть щекотливым чувство поэта при желании изложить свою старческую любовь. В любви Фауста к Елене дело касается не мнимого старца, которому стоит снять бороду и переменить берет, чтобы стать молодым, а настоящего старика, о возвращении к молодости которого не может быть и речи, несмотря на все таинственные и волшебные приправы. любовь же старого Фауста есть настоящая страсть, и строки, посвященные ей, относятся к лучшим из всех написанных Гёте. 245 В начале второй части мы видим Фауста после тяжелого кризиса, пережитого им впервой. Тревожный и усталый, он решается на новую жизнь: Трепещут пульсы жизни вожделенно, Встречая час, когда заря блеснула; И в эту ночь, земля, ты, несомненно, У ног моих почив, опять вздохнула; Ты принесла мне снова наслажденья, Ты мощно пробудила и вдохнула К высокой жизни вечные стремленья! (2-я часть, стр. 388) Потребность любви проявляется в необузданной страсти при виде вызванного образа самой красивой из всех женщин. Фауст восклицает: Глазами ль вижу? Иль в душе живой Я красоты разливом весь встревожен? С какой добычей вышел поиск мой! До сей поры мне мир был пуст, ничтожен! Чем он теперь, с тех пор, как я жрецом? Он тверд, окреп, я жить желаю в нём! Пусть не вздохнул ни разу я потом, Как изменю подобному влеченью! Та, что меня когда-то восхищала, В волшебном зеркале пленяла, Такой красы была лишь легкой тенью! Лишь ты одна, смущая мой покой, Всю силу страсти роковой, любовь, восторг, безумство мне внушаешь! (стр. 491) Фауста, обуреваемого такою страстью, терзает ревность при виде красавицы, впивающей дыхание юноши и целующей его. Он хочет обладать ею во что бы то ни стало: Как похищенье! Мне ль стоять бесстрастно? А ключ-то мой? Его он сбавит спесь! Меня он вёл по ужасам всечасно Уединенья - к твердой почве здесь! Здесь я стою в действительности твердо, Тут с духами мой дух сразится гордо, В двойной победе мир объемля весь! Была вдали, теперь близка вполне. Спасу! И будь моей она вдвойне! О матери! Ваш трон мне да поможет! Кто с ней знаком, расстаться с ней не может! (стр. 496-497) 246 Исчезновение красавицы до такой степени потрясает Фауста, что он лишается сознания и впадает в продолжительное забытье. Очнувшись, он тотчас спрашивает: "где она?", и пускается в поиски за нею. Узнав, что Хирон в былое время переносил Елену, он восклицает: Ты нес её? Хирон. Да, на спине же. Фауст. И так сходить с ума пришлось! И вдруг сижу теперь. И где же?... Хирон. За волосы мои она, Как ты, держалась. Фауст. Как полна Восторгом грудь! Скажи мне все! Лечу желаньем ей навстречу! Куда, откуда нес её?...   ...Её видал ты; нынче видел я Прекрасную в расцвете бытия! Теперь мой ум, мой дух окован ею; И мне не жить, коль ей не овладею! (стр. 549-552) Хирон находит эту страсть такой необыкновенной, что советует Фаусту лечиться от неё. После различных приключений и препятствий Фауст наконец находит желанную красавицу и говорит ей: ...Осталось мне себя и все моё - Моё ль оно? - повергнуть пред тобой? Так от души позволь у ног твоих Тебя признать владычицей; ты власть И трон, едва вступив, приобрела! (стр. 658) Как мало похожа такая речь на те слова, которые говорил Фауст Маргарите! Она гораздо более соответствует отношению влюбленного старика к обожаемой молодой красавице. Когда Елена предлагает Фаусту сесть на трон рядом с нею, он отвечает: Сперва позволь склонить колени мне, Высокая жена; позволь сперва Ты руку, что взведет меня, поцеловать. Ты соправителем признай меня Владений безграничных и прими Поклонника, слугу и стража все того ж! (стр. 663) Страстно влюбленный, до потери рассудка, старик не смеет обращаться к возлюбленной иначе, как в выражениях, полных смирения. Елена не делает никакого признания в любви, но относится к нему благосклонно. 247 Фауст предлагает ей "вечно юную Аркадию для счастливого житья", и Елена соглашается следовать за ним в таинственный грот, весь заросший растительностью. Там они остаются одни и только старой служанке позволяют изредка приближаться к ним. Плодом их связи является ребенок, вовсе не похожий на ребенка Маргариты, убитого ею. Это - особенное, чудесное существо: только что родившись, мальчик этот начинает прыгать и своими быстрыми движениями приводит в ужас родителей. В то время как Гёте упорно отмалчивался, когда его просили объяснить некоторые сцены второй части Фауста, он без всякого затруднения говорит о значении этого удивительного ребенка. Он - "простая аллегория, а не человеческое существо. В нём олицетворена поэзия, не зависимая ни от времени, ни от места, ни от личности" (Эккерман, 20 декабря 1829 г.). Пораженный трагической судьбой Байрона, Гёте в сыне Фауста и Елены символизирует английского поэта. Исходя из категорического объяснения Гёте, литературные критики заявляют, что связь Фауста и Елены означает синтез романтизма и классицизма, - синтез, плодом которого является современная поэзия, олицетворенная в её лучшем представителе - Байроне. Это не должно бы соответствовать мыслям Гёте, который вовсе не придавал никакого значения классицизму и романтизму. "С какой стати подымают такой шум по поводу классического и романтического? - говорил он. - Существенно, чтобы произведение было вполне прекрасным и серьезным; тогда оно и будет классическим!" (Эккерман, 17 октября 1828 г.). Гораздо правдоподобнее, что Гёте хотел выразить ту мысль, что плод связи Фауста и его прелестной подруги есть поэзия. Связь их входит в категорию так называемой платонической любви. Такая любовь вдохновляет для создания совершенных произведений даже старика-поэта, когда вдохновительница - прекрасная женщина. Фауст и Елена выходят с сыном из грота, и Елена говорит: счастье людям дать прямое, Сводит их любовь вдвоем, Но блаженство неземное Мы вкушаем лишь втроем! (стр. 682) На это Фауст отвечает: Смысл тогда отыскан точный: Ты моя, а я сам твой; Мы стоим четою прочной - Можно ль жизнью жить иной! (стр. 682) 248 После смерти сына Елена покидает Фауста, оставляя ему свою одежду: Сбылись на мне - увы! - старинные слова, Что счастье долго с красотой не может жить. Разорвана вся жизнь, как и союз любви; Оплакав их, прощаюсь горько с ними я! И вновь бросаюсь я в объятия твои. (стр. 696) После этого удара старик Фауст ищет утешения в природе. Уже раз, после ужасной катастрофы с Маргаритой, созерцание природы дало ему силу жить. На этот раз он останавливается на вершине высокой горы, откуда следит за воздушным контуром облака в очертании прекрасной женщины. Но Фауст стар и живёт одними воспоминаниями любви. Он восклицает: ...Да, глаза мои не лгут! На озаренном ложе чудно распростерт, Хоть исполинский, лик божественной жены, С Юноной сходный, с Ледою, с Еленой;   Как царственно он на моих глазах плывет! Ах! сдвинулось! Бесформенно нагромоздясь, Все поплыло к востоку снежной цепью гор, Как яркий образ смысла мимолетных дней.   Но в светлой, нежной пряди обдает туман Живой прохладой мне ещё чело и грудь. Вот медленно возносится все выше он; Вот слился. - Или это лик обманчивый   Первоначальных и давно минувших благ? Сердечных всех богатств забили вновь ключи.   ...Как красота душевная, прелестный лик, Не разрешаясь, все подъемлется в эфир И лучшее души моей уносит вдаль! (стр. 705) Это душевное настроение напоминает пережитое Гёте после разрыва с Ульрикой. Конец любви, конец поэзии!   Но стремление к высшей жизни этим ещё не уничтожено. У старика Фауста желание жить ещё очень сильно. Но он уже не мечтает, как в дни юности, о невыполнимом идеале. Когда Мефистофель задает ему иронический вопрос: Как отгадать, к чему ты устремился? К высокому чему-нибудь? К луне ты ближе возносился, Знать, к ней пошло тебя тянуть? 249 Фауст отвечает ему: Нисколько. На земле найду Я, где за подвиг взяться смело. Великое свершится дело, - Я силы чувствую к труду. (стр. 711, 712) Со временем ещё более усиливается оптимизм его речей, столь несходных с жалобами Фауста первой части. Окончательно состарившись, достигнув почти 100 лет, он следующим образом формулирует своё мировоззрение: Я свет-то только пробежал, За волосы все похоти хватал я, Что было не по мне, - бросал я, Что ускользало, - не ловил; Я лишь хотел да исполнял И вновь желал, и так пробушевал Всю жизнь; сначала мощно, шумно, Теперь иду обдуманно, разумно. Земля давно известна мне; А взгляд туда нам прегражден вполне. Глупец, кто ищет слабыми глазами Подобья своего над облаками! Здесь утвердись, да оглянись; меж тем Пред доблестным мир видимый - не нём. Зачем ему по вечности носиться? Что он познал, тем может насладиться! (стр. 786) Достигнув высшей мудрости, Фауст организует работы по осушению болот для увеличения поверхности почвы, необходимой для нужд людей: Вот этим бы мы подвиг завершили: Мы б дали место многим миллионам Зажить трудом, хоть плохо огражденным! Стадам и людям по зеленым нивам   На целине придется жить счастливым; Сейчас пойдут селиться по холмам, Что трудовой народ насыплет сам, Среди страны здесь будет светлый рай...   Да, этот смысл мной подлинно усвоен, Вся мудрость в том, чтобы познать, Что тот свободы с жизнью лишь достоин, Кто ежедневно должен их стяжать.   Так проживет здесь, побеждая страх, Ребенок, муж и старец - век в трудах, При виде этой суеты Сбылись бы все мои мечты, Тогда б я мог сказать мгновенью: Остановись! Прекрасно ты! И не исчезнут без значенья Земные здесь мои следы. В предчувствии такого счастья я Достиг теперь вершины бытия!!! (стр. 793, 794) 250 Это были последние слова мудрого столетнего старца. Часто думают, что они сосредоточивают в себе сущность нравственной философии Гёте и проповедуют жертву личности обществу. Льюис следующим образом резюмирует задачу Фауста: "Его страстная душа, испытав тщетность личных вожделений и наслаждений, познает наконец ту великую истину, что человек должен жить для других людей и не может найти прочного счастья вне работы для общего блага" (1. с., II, 361). Судя по Фаусту Гёте, я думаю скорее, что человек должен посвятить значительную часть своего существования на полное развитие собственной личности и что только достигнув второй половины жизни, умудренный опытом и удовлетворенный личной жизнью, должен он посвятить свою деятельность на благо людей. Проповедь самопожертвования личности не соответствовала ни идеям Гёте, ни характеру его произведений. В "Фаусте" Гёте хотел также решить задачу столкновения некоторых человеческих действий с руководящими принципами. Проступки, совершенные его героями в первой части жизни, должны были быть уравновешены искуплением. Гёте говорил Эккерману, что "ключ спасения Фауста" находится в хоре ангелов: Часть благородную от зла Спас ныне мир духовный: Чья жизнь стремлением была, Тот чужд среды греховной. (стр. 812) Но то, о чем Гёте не говорил и что между тем играло самую важную роль как у него, так и у Фауста, - это действие любви, возбуждающее к художественному творчеству. Вероятно, именно на это намекает он в конце трагедии. Анахореты в религиозном и эротическом экстазе произносят молитвы, а мистический хор поет: Неописуемое Здесь совершенно: Женственно-нежное К небу взвело!1 Стихам этим придавали значение "самопожертвованной любви" и даже "божьей благодати" (Боде, стр. 149); ------------------------ 1 Место это видоизменено, так как у Фета смысл неточен. Скорее полагать, что речь идет о любви к женской красоте, возбуждающей к подвигам. 251 Объяснение это вяжется с тем, что стихи произнесены мистическим хором, который, резюмируя положение, говорит о неописуемом. В последнем нужно видеть любовную страсть старика. Во всяком случае весь "Фауст", особенно вторая часть его, служит красноречивым доводом в пользу той роли, которую играет любовь к проявлениям высшей деятельности человека. Соответствуя закону человеческой природы, это оправдывает поведение Гёте гораздо более всех изощрений его критиков и почитателей. Вопреки часто выражаемому мнению, будто обе части "Фауста" составляют два совершенно независимых произведения, они, наоборот, только пополняют одна другую. В первой части молодой пессимист, полный страсти и требовательности, готов на самоубийство и ни перед чем не останавливается для удовлетворения своей жажды любви. Во второй части зрелый и старый человек продолжает любить женщин, хотя и иным образом; он умудрён опытом и стал оптимистом; удовлетворив стремления личной жизни, он посвящает остаток дней своих на благо человеческое; достигнув столетнего возраста, он умирает с чувством высшего блаженства, и даже почти можно сказать, что он обнаруживает при этом инстинкт естественной смерти. Содержание Здоровье   www.pseudology.org