М.:  2006. – 464 с. Тираж - 300 экз Юрий Викторович Шапиро Воспоминания о прожитой жизни Часть пятнадцатая Я помню одно из заседаний партийной комиссии райкома на которой разбирались персональные дела выносимые на бюро райкома и утверждались характеристики на едущих за границу.. Я сидел в коридоре и дожидался, когда подойдёт моя очередь, я привёл на комиссию несколько человек из больницы, которые должны были ехать с туристской группой за границу. На комиссии разбиралось персональное дело коммуниста подавшего документы на выезд в Израиль. Обсуждение происходило, естественно, за закрытой дверью. Членами комиссии являлись старые большевики, среди которых были отставные работники МГБ- КГБ, бывшие секретари обкомов и крупных партийных организаций.   Я много раз бывал на заседаниях этой комиссии, прекрасно знал её участников, многие из них лечились у меня. Внезапно дверь отворилась и из зала заседаний выскочил один из членов комиссии, старбол с апоплексическим цветом лица. Обращаясь к толпившимся у дверей зала заседаний он заорал:" Они все предатели Родины, всех их нужно передавить, выгнать в их Израиль (с ударением на первой букве)". Взор его остановился на мне, он поперхнулся, сказал: "Здравствуйте Юрий Викторович", и стремглав ринулся обратно.   Я почти на все празднования 1 мая и 7 ноября получал приглашения на торжественное заседание в Кремлёвский дворец съездов и на Красную площадь. И каждый раз перед входом в Дворец и на Красную площадь разыгрывалась одна и та же сцена. У входа стояли прапорщики КГБ и проверяли пригласительные билеты и паспорта. Как только очередь доходила до меня плавное течение очереди прекращалось, мой билет и паспорт изучались с пристальным вниманием, наблюдающий за всем этим офицер подходил и долго изучал мои документы, прежде, чем пропустить меня. Как-то впереди меня в очереди стояли два негра, прапорщик едва взглянул на их билеты и пропустил в вестибюль Дворца съездов, на мне же повторилась уже привычная процедура. Их натаскивали на это.   В период Перестройки в одной из газет я прочитал, что в закрытых документах КПСС Евреев относили к "Национальности враждебной Советскому Союзу". Вероятно так оно и было. Летом 1952 года я и Ляля Монакова, приехавшая на каникулы в Москву, поехали на дачу в Мамонтовку. Возвращаясь обратно мы ждали на платформе электричку. Рядом с нами стояли два солдата из полка специального назначения - Кремлёвской охраны, их форма была пошита из офицерского сукна и подбирали туда людей только русской Национальности, держались они высокомерно - их сменил в наше время Президентский полк. Глядя на нас один из них произнёс: "Вот не пара - жид и русская". Примеров подобного рода я могу привести много.   Люди плохо знающие историю и заражённые вирусом Антисемитизма упрекают Евреев в трусости, жадности и всех смертных грехах. О том, что среди Героев Советского Союза Евреи стоят на четвёртом месте я уже писал. Еврейское население Советского Союза насчитывало 1,500,000 человек, на фронте было 650,000, т.е. все мужчины и Женщины способные носить оружие. Год тому назад мне в руки попал капитальный труд "Евреи в Войне 1941-1945 годов". Автор проделал колоссальную работу, разыскав фамилии генералов и офицеров, командовавших фронтами, армиями, корпусами, дивизиями, полками и отдельными батальонами, подводными лодками, авиационными соединениями. Список получился впечатляющий -- от генерала армии Крайзера до командира подводной лодки Израиля Фисановича, простое перечисление фамилий заняло несколько десятков страниц.   В этом списке нет Маршала Советского Союза Малиновского, принадлежность его к этой презираемой антисемитами Национальности установлена только в последние годы. Иосиф Бумагин повторил подвиг Александра Матросова. Это к вопросу о трусости. Добавлю к этому, что среди Евреев, воевавших в Великую отечественную Войну, не было не одного случая предательства. Что касается всего остального, то число подлецов, негодяев, жуликов среди Евреев точно такое же, как и у представителей любого другого народа. Каганович был негодяем не потому, что он Еврей - такими же негодяями были Сталин, Маленков, Берия, Молотов, Ежов. Но для патриотов он негодяй только потому, что он был Евреем. Судя по некоторым воспоминаниям современников Каганович был антисемитом, т.ч. я склонен рекомендовать его к занесению в почётные списки общества "Память"   В ход идёт всё - от разоблачённых Бурцевым "Протоколов сионских мудрецов"до измышлений в ритуальных убийствах. Русский народ к этому никакого отношения не имеет. Прости меня, мой читатель, за отступление от повествования, но эта тема преследует меня всю мою сознательную жизнь. Я ненавижу националистов любого толка - русских, еврейских, арабских. Человек подверженный этой болезни для меня не существует. Точно так же мыслят мои друзья, родные, знакомые. Я искренно убежден в том, что Национальность любого человека определяется не его генной структурой, а принадлежностью к той или иной Культуре. Великая русская Культура является Культурой великого народа, её составляющими являются Культуры многих народов населяющих Россию, в том числе и еврейского, который в свою очередь впитал в себя все элементы русской Культуры.   Я не могу представить себе Шолом Алейхема проживающего где ни будь в Аризоне - и пишущего об аризонских фермерах - Нохум Рабинович стал Шолом Алейхемом только потому, что жил в черте оседлости и писал о Евреях, украинцах, русских живших рядом друг с другом. Я не могу представить себе Левитана пишущего альпийские пейзажи - он стал великим русским художником потому, что он любил Россию, русскую природу и как никто другой смог перенести на холст её красоту, щемящую душу прелесть. Антон и Николай Рубинштейны были русскими композиторами, Мечников был русским учёным. Перечисление имён столь ненавистных чёрной сотне можно продолжить до бесконечности.   И вообще, что такое "чистота крови? Ленин говорил, что если поскрести русского человека, то при тщательном рассмотрении найдёшь примеси татарской, монгольской крови, может быть и еврейской. За примерами ходить далеко не нужно. Министром иностранных дел Петра Первого был Еврей Шафиров - его потомками стали представители известнейших дворянских фамилий России - в том числе и Толстые. По Нюренбергским законам Лев Николаевич Толстой.... А Афанасий Фет, великий русский поэт, тайну своего рождения унёс в могилу. Его мать, еврейка, бывшая возлюбленной Шеншина, узнав об Антисемитизме своего сына написала ему письмо о том, что его истинным отцом был Еврей - Фет завещал положить это письмо в гроб, в котором его похоронили. Для того, что бы поверить в правдоподобность этой истории достаточно взглянуть на портрет Фета - он вылитый раввин.   Вопрос о взаимопроникновени культур является одним из самых интересных и волнующих вопросов мировой истории. Русский балет восхищающий весь мир пришёл в Россию из Франции, русская литература оказала огромное влияние на мировую литературу - достаточно назвать Толстого, Достоевского, Чехова, мировой кинематограф немыслим без Эйзенштейна, идеи Станиславского, Мейерхольда, Таирова, Вахтангова стали основополагающими в современном театральном исскустве, имена Павлова, Иоффе, Курчатова, Ландау принадлежат всему миру.   Евреи подарили миру многое - Ветхий и Новый Заветы, идею монотеизма, две могучих ветви на дереве иудаизма - христианская и мусульманская религии обязаны своим происхождением Евреям. Иисус Христос, его 12 апостолов, Колумб, Спиноза, Эйнштейн, Ландау, Бизе, Мендельсон, Равель, Левитан, Шолом Алейхем, Михоэлс - великие пророки, богословы, философы, учёные, композиторы, артисты были этническими Евреями - но не их еврейство определяло их гениальность, а Культура того народа в среде которого они жили и творили. Изгоните их имена из Культуры того народа, среди которого они жили и творили - и мировая Культура лишится многих брилиантов в своей короне. Но если изгнать их имена и имена великих людей среди которых они жили и творили из еврейской Культуры, то что останется в её короне?   Но хватит о этом. Я хочу рассказать о людях, которых я встретил на своём жизненном пути. Володя Кассиль..... Мы знакомы 40 лет. На моих глазах он превратился из способного мальчика преданного хирургии, жертвующего ради неё здоровьем, свободным временем, готового дежурить в Боткинской неотложке столько, сколько нужно для дела, в крупного учёного, имя которого известно в кругах реаниматологов всего мира, как ведущего специалиста по лечению нарушений дыхания развивающихся при шоке и терминальных состояниях. Нам приходится вызывать его в нашу больницу в особо тяжёлых случаях и меня всегда восхищает его клиническое мышление, умение разобраться в самых сложных и запутанных случаях и найти единственно правильное решение. Отличают Володю прекрасные человеческие качества, его человеколюбие, готовность в любой момент прийти на помощь людям, которых он увидел впервые в жизни.   Природа щедро одарила его, он разносторонне образован, обладает безукоризненным музыкальным вкусом, его фонотека, которую он собирает почти всю свою сознательную жизнь одна из самых лучших в Москве. Он завсегдатай всех концертов в Большом зале консерватории, причём зачастую он попадает туда после бессонной ночи в реанимационном отделении и последующего напряжённого рабочего дня. Как на всё это у него хватает сил - остаётся только гадать. Володя один из самых интересных и образованных людей нашего времени, недаром его дарили дружбой Аркадий Исаакович Райкин и Ираклий Лаурсабович Андронников - люди намного старше его, дружившие в своей юности с его отцом. С возрастом Володя всё больше и больше становится похожим на Льва Абрамовича. Много лет тому назад Лев Абрамович и Светлана Леонидовна пригласили нас в ВТО - отпраздновать десятилетие свадьбы Володи и Веры. Кроме них были Оскар Франкфурт и я.   Мы сели за стол, в пустую бутылку поставили цветы преподнесённые Володе и Вере и целый вечер слушали рассказы Льва Абрамовича, рассказчик он был превосходный. Мне запомнился шутливый стишок написанный кем-то по поводу прошедшей в Москве выставки Леже.   После выставки Леже Как бы не было хуже Может стало бы хуже Если б не было уже   Стишок этот, как нельзя лучше, передаёт атмосферу того непростого времени. Однажды Володя, Вера, Оскар и я были в гостях у Льва Абрамовича и Светланы Леонидовны. Они жили в проезде Художественного театра в квартире в который жил отец Светланы Леонидовны - Леонид Витальевич Собинов. Была жива его вдова - Нина Ивановна. Она показала нам свой портрет висящий в зале - ослепительная красавица. Нина Ивановна очень любила Льва Абрамовича и Светлана Леонидовна говоря о этом шутливо заметила, что если бы Лев Абрамович умел петь, то любовь эта была бы безграничной.   В этот вечер у Нины Ивановны были в гостях её подруги. За столом зашёл разговор о кинофильме "Две судьбы", где впервые на экране был показан Николай Второй. Вдруг одна из сидевших за столом старушек сказала:"Ну разве это Николай Александрович? В жизни он был таким воспитанным человеком"/ Мы вытаращили глаза. Оказалось, что в прошлой жизни старушка была фрейлиной императрицы.   Подстать Володе и Вера. Они удивительно дополняют друг друга, и сегодня они красивы и не обратить внимание на них невозможно. Володя человек общительный, легко сходится с людьми. Однажды я невольно явился причиной случая о котором без смеха мы не могли говорить. Мой роман с Катей Богомолец проходил на его глазах, мы бывали с ней у него дома, на даче, встречали вместе Новый год, Володя был посвящён в нюансы наших непростых отношений.   Cпустя несколько лет Володя поехав с какой-то делегацией за границу познакомился с молодым профессором - физиологом из Киева Димой Березовским. Они понравились друг другу, зашёл разговор о Киеве, почему-то заговорили о Кате. Володя сказал, что он с ней знаком, что его друг Юра Шапиро был влюблён в неё, а она в него. Дима с интересом всё это выслушал и перевёл разговор на другую тему. Прощаясь, на обратном пути в Киеве, они обменялись телефонами и адресами. Через несколько дней Дима позвонил Володе, поговорил с ним и передал трубку Кате. Только тут Володя сообразил, что он разговаривает с женой Димы. Нда, с!   Вера и Володя дружили с Шурочкой Райхман и естественно, что с ней подружился и я. Будучи у неё дома, я обратил внимание на фотографию молодого генерал-лейтенанта, стоявшую у неё на столике. "Это мой отец"сказала она мне. Вскоре я познакомился с Леонидом Фёдоровичем. Впервые я услышал о нём от Абеля Исааковича Старцева, папиного друга просидевшего 8 лет в лагере и вернувшегося в Москву в 1956 году. Он отдыхал в Малеевке, в писательском доме отдыха, когда туда приехала Елена Усиевич с своим мужем. Когда они появились в столовой, несколько человек увидев его, упали в обморок, у кого то началась истерика. Оказалось, что Леонид Фёдорович, тоже только что освобождённый из тюрьмы, где он просидел, с небольшим перерывом после Смерти Сталина, с 1951 года, был до своего ареста заместителем начальника управления контрразведки МГБ.   Во время развязанной Сталиным антисемитской компании, после Войны были арестованы Евреи, занимавшие высокие должности в этом ведомстве - в их числе были Райхман и Андрей Яковлевич Свердлов, сын Якова Михайловича. Они просидели в внутренней тюрьме до 1953 года и успей Сталин завершить задуманное они бы были фигурантами сионистского заговора. Но он не успел. Берия выпустил их из тюрьмы, их восстановили в партии и в воинских званиях. Райхмана не вернули на старую должность и Берия поручил ему контрольные функции в обновлённом министерстве. Вместе с Берия был арестован и Райхман, судим в закрытом заседании Военной Коллегии Верховного Суда и приговорён к пяти годам заключения. Вероятно ему зачли годы проведенные им в внутренней тюрьме МГБ, и он, отсидев года два, вышел на свободу.   На свободе он оказался без пенсии, без воинского звания, которого был лишён по приговору суда, без воинских наград, без партийного билета, без жены- известной балерины Ольги Лепешинской, которая после его ареста вышла замуж за генерала армии Антонова, жившего в том же доме, но этажом выше, без образования. В ЧК Леонид Фёдорович служил с 1924 года и пережил всех - Дзержинского, Менжинского, Ягоду, Ежова, Берия, Меркулова, Абакумова. Перед Войной он был начальником службы контрразведки Ленинградского Управления НКВД, затем переехал в Москву. Вероятно он имел прямое отношение к расстрелу польских офицеров в Катыни в 1939-40 годах, ибо в архивах Смоленского НКВД захваченных немцами и ими опубликованных упоминаются донесения на имя майора НКВД Райхмана от исполнителей о проведенных ими мероприятиях.   В "Литературной газете" было опубликовано интервью с Леонидом Фёдоровичем по поводу этих документов. "Помилуйте, сказал Леонид Фёдорович корреспонденту, в те годы я был всего лишь майором, а генералы майорам донесений не посылают". Лукавил Леонид Фёдорович, он действительно был майором, но майором НКВД, где градация воинских званий была иная - майор НКВД соответствовал званию генерал-майора т.ч. он вполне мог получать донесения от генералов. О этом прямо пишет в своих воспоминаниях бывший начальник смертного отдела МГБ, бывший генерал-лейтенант Судоплатов хорошо знавший Райхмана и друживший с ним.   В журнале "Наука и жизнь" была коротенькая заметка свидетельницы по делу Райхмана, на закрытом заседании суда обвинившей его в причастности к гибели её мужа. Этим исчерпываются открытые публикации в прессе о этом человеке. Я был знаком с ним, оперировал его. После операции он приходил в мой кабинет позвонить Шурочке, и мы беседовали на всякие темы. В это время по Телевидению показывали фильм "Семнадцать мгновений весны", и я спросил у него, был ли прототип Штирлица, он ответил, что не было. Разговор продолжился и в заключение он высказал мысль бесспорную - что, как только заканчивалась очередная кампания, люди проводившие её истреблялись и таким образом были уничтожены несколько поколений чекистов.   Вообще Леонид Фёдорович никогда и никому не рассказывал о своей прошлой жизни, что, как я думаю, позволило ему дожить до вполне почтенных лет. После выхода из тюрьмы он окончил заочный юридический институт и работал юристконсультом в нашем кооперативе "Кадр". Он не чурался земных радостей, любил Женщин, и Шурочка время от времени сообщала нам, что у неё появилась новая мама. Он любил выпить, умел пить не пьянея, был душой любой компании. Володя Кассиль не любил его и при встречах постоянно подкалывал, но от Леонида Фёдоровича всё отскакивало, как горох от стенки. Человек он был железный. Незадолго до его Смерти Шурочка привезла его ко мне в больницу для рентгеноскопии лёгких, у него был рак лёгкого, и он очень страдал. Я повёл его в рентгеновский кабинет. Мы вышли из лифта и он пошатнулся, я поддержал его, он оттолкнул мою руку и сказал:" Не нужно, я сам" и твёрдой походкой пошёл по коридору.   Вскоре он умер. Его хоронили на Немецком кладбище, рядом с больницей в которой я работаю. На похороны пришли Шурочкины друзья, были и мы с Нелей. Перед его гробом выступил с прощальным словом его бывший сослуживец и товарищ, бывший генерал МГБ Судоплатов. Он сказал: "Сегодня мы хороним великого разведчика. Сегодня мы можем сказать, что нашёл, воспитал, выучил Героя Советского Союза Николая Ивановича Кузнецова, руководил его деятельностью в немецком тылу Леонид Фёдорович.   Ему же принадлежит разработка и осуществление операции против немецкой разведки под Москвой в результате которой немецкое командование было дезориентировано и наступление Советских войск в декабре 1941 года было столь блестяще осуществлено (операция Сатурн)" В своей книге"Кремль и разведка Судоплатов пишет о успешных операциях осуществлённых "людьми Райхмана" против немецких дипкурьеров в результате которых содержание секретных документов дипломатической почты стало известно советской разведке.   Много испытаний выпало на долю Шурочки - она работала, содержала больную бабушку, помогала отцу. Замуж она вышла поздно, за Володю Федянина, очень способного физика быстро ставшего доктором наук и профессором. У них родилась дочь Ольга, она ровесница моей Кати. Жизнь Шурочки сложилась тяжело. После ареста отца ей пришлось пойти на завод фрезеровщицей, однако школу и институт она окончила. Несколько лет мы жили рядом в одном дачном посёлке. Володя любил выпить, вначале он пил в меру, а после того, как он переехал в Дубну, где он работает в институте ядерных исследований и стал жить на два дома - четыре дня в Дубне, три дня в Москве - он работает и в МГУ - сверх меры.   В трезвом состоянии Володя человек очень интересный, он много поездил по свету, многое повидал, встречался с выдающимися учёными, прекрасный рассказчик. Он прилетел в Токио вместе с каким-то крупным физиком, академиком. Японцы встретили их, посадили в лимузин и повезли в Токио. Был сильный туман, на шоссе скопилось много машин и шофёр включил телекамеру позволявшую видеть всё, что делается на шоссе позади машины, на портативном телеэкране встроенном в панель управления автомобилем. "Вотб ёб твою мать" воскликнул академик не сдержав своего восхищения. Сидевший рядом японец спросил у Володи по -английски: "Что сказал уважаемый академик?". "Beatiful", - ответил Володя.   Володя сопровождал отца американской нейтронной бомбы профессора Коэна в его поездке по Средней Ахзии. Они прилетели в Самарканд, посетили площадь Регистан, полюбовались мечетью Гур-Эмир, гробницей Тамерлана. Коэну приспичило посетить туалет, он начал оглядываться по сторонам и, наконец, признался Володе в том, что у него возникла проблема. Володя пошёл на разведку. О туалетах Средней Азии можно написать поэму, я пользовался ими все шесть лет своей жизни в Таджикистане, поэтому я хорошо представляю, что увидел Володя. Его желание сбросить на увиденное портативную модель изобретения профессора Коэна было вполне естественным.   Из положения они вышли добравшись до аэропорта   Олечка, дочь Володи и Шурочки, окончила ГИТИС и стала театральным критиком. Живёт она в Германии, изредка приезжает в Москву. Шурочка преподаёт английский язык по Системе Лозанова, живёт одна в небольшой квартире, которую она получила после развода с Володей, разменяв свою квартиру на Чистых прудах. Я начал заниматься фотографией на Колыме и приехав в Москву очень ею увлёкся. Увлечение это было любительское, книг по фотографии я не читал, и качество моих снимков было неважным.   Переехав в 1967 году на Флотскую улицу и поселившись в новом доме я постепенно начал знакомиться с его обитателями. Кооператив наш принадлежал студии научно-популярных фильмов, и среди жильцов нашего дома было несколько кинооператоров. Я узнал, что в соседнем подъезде живёт Юра Коваленко - кинооператор студии и пошёл к нему знакомиться и просить совета по технике фотографирования. Юра оказался чрезвычайно симпатичным и милым человеком, гостеприимным, радушным. Он жил с молодой женой в двухкомнатной квартире, у них был очаровательный карликовый пудель Чапка. Юра дал мне много ценных советов, деликатно доказав мне попутно, что в фотографии я полный чайник. Мы познакомились, начали бывать друг у друга и зародившиеся взаимные симпатии переросли в дружбу, которая длится вот уже тридцать лет. Юра окончил историко-архивный институт, увлёкся кино, поступил в ВГИК на операторское отделение, побывал в Антарктиде, в Австралии, а после окончания института объехал весь мир. Человек он очень весёлый, мастер и любитель розыгрышей.   Семейная жизнь его сложилась вначале неудачно, его жена Лариса была Женщиной пустой, легкомысленной и развод был единственным выходом из той ситуации в которой оказался Юра. После развода квартиру разменяли и Юра поселился в коммунальной квартире на улице Герцена. Мы встречались с ним, он был на всех наших семейных праздниках желанным гостем. Однажды он приехал к нам на дачу в Мамонтовку с молодой красивой Женщиной, которую он представил нам как свою племянницу Олю приехавшую из Мариуполя. Мы сели за стол, выпили, пообедали, развеселились и тогда выяснилось, что Оля - это не Оля, а Тамара, что Юра познакомился с ней в Тирасполе и, что вообще он привёз к нам знакомиться свою будущую жену. Моя мама долго не могла прийти в себя от изумления.   После окончания института Юра уехал в ФРГ став кинооператором в советском корпункте Центрального Телевидения. Вскоре туда уехала Тамара. У них две дочери - Кристина и Кира. Работал Юра вместе с Эдуардом Мнацакановым, их репортажи из Германии, Швейцарии, Голландии каждый день появлялись на экранах телевизоров. В отпуск Юра приезжал с семьёй в Москву и для нас наступал праздник. Дети росли, пошли в школу. В течение многих лет Юра пытался решить проблему с жильём в Москве, возвращаться с детьми в комнату на улице Герцена было невозможно. В конце концов он получил квартиру на Аргуновской рядом с телецентром. Кончился срок его командировки, Юра с семьёй вернулся в Москву, начал работать в "Экране"   В горбачёвские времена он ездил с ним по всему миру, освещал его визиты. Юра побывал на олимпиаде в Сеуле, в Японии, несколько раз в США. Кристина окончила школу, поступила в ИНЯЗ. Юра поехал в новую командировку в Австрию. Кирочка училась в школе при посольстве, после окончания школы осталась с родителями в Вене. Кристина вышла замуж, бросила институт, стала работать переводчиком в фирме, разошлась с мужем, вновь вышла замуж - на сей раз за австрийца. Кирочка учится в заочном юридическом институте, приезжает в Москву сдавать экзамены. Тамара в Москве бывает несколько раз в году, Юра один раз в два года. Дела его в Вене идут не лучшим образом, государственная коррсеть скончалась, у частных компаний нет денег. Рассчитывать на работу в Москве не приходится, все места на Телевидении давно заняты т.ч. боюсь, что видеться нам с ним часто не придётся.   Неля каждый раз попадается на его "покупку" - приезжая в Москву он первым делом звонит нам и когда Неля подходит к телефону меняя голос просит пригласить доктора Шапиро - Неля передаёт мне трубку и когда я поняв, кто звонит начинаю издавать радостные вопли Неля говорит всегда одно и то же: "Ну Коваленко, ну и мистификатор!" Мистификатор он классный. Однажды он пришёл к нам и начал расписывать чудесные целительные свойства ионизатора продающегося в ГУМе. Папа поехал в ГУМ, купил пучок проволоки прикреплённый к металлической коробочке и привёз всё это домой. Коробку водрузили на стену в маминой комнате, проволоку натянули между стенами, включили шнур в сеть. Проволока начала издавать какие-то звуки. Других эффектов не было.   Юра был очень доволен произведённым впечатлением и долго уговаривал мою маму, в том, что он ощущает поток отрицательно заряженных ионов исходящих из этой проволоки. Через несколько дней проволоку сняли со стены и куда то забросили. Меня Юра на полном серьёзе уверял в том, что в каблуки сапог, которые ему выдали в Антарктиде, вставляли электрические батарейки для подогрева, причём это говорилось таким тоном и с таким выражением лица, что не поверить ему было невозможно. В совсем далёкие времена Юра с своей первой женой приехал летом к нам в Городно, на Валдайские озёра. Они привезли с собой Чапку и кота Антона. Катя, которой в то время было года три, дрогнула. Собрав свои вещички она сбежала к Коваленкам и решила поселиться у них. Момент бегства был заснят на плёнку и вся эпопея запечатлёна в альбоме. Неля не на шутку огорчилась.   Были предприняты ответные меры - Галя громко, так, что бы было слышно Кате, говорила о том, что на обед будут любимые ею картофельные оладьи и не менее любимый клюквенный кисель. Коваленки осознав серьёзность ситуации начали говорить, что в палатке у них мало места и что все они в ней не поместятся, и Катя с рёвом пришла проситься обратно. Её приняли, накормили всякими вкусностями. Командор повёз её кататься на лодке и спокойствие было восстановлено. Когда родилась Кирочка, её привезли в Москву. Неля и я встречали всё семейство на Белорусском вокзале. Кирочку вынесли из вагона в плетёной корзинке заменявшей ей в дороге люльку. Корзинку с младенцем доверили нести мне. Через год, опять приехав в Москву при виде меня она очень оживилась, обрадовалась и сказала: "Папа ЮЯ.". Встречаясь с ней мы обязательно вспоминаем корзинку и "папу ЮЮ", - она превратилась в прелестную девушку, и мне не верится, что когда - то я носил её в корзинке.   Сегодня, когда я пишу эти строки, Юра приехавший на неделю в Москву, собирается в Вену. Опять мы расстаёмся с нашим дорогим другом. Когда он вновь приедет в Москву - неизвестно, да и он сам о этом не знает. Будем ждать, мы привыкли к редким встречам, тем радостнее они для нас. Елену Петровну Бегильдееву я знал с своего раннего детства Она была любимой подругой Ольги Георгиевны Богомолец, они учились вместе в гимназии и были преданы друг другу. Елена Петровна после окончания Медицинского Института работала в МОНИАГе - областном институте акушерства и гинекологии. Человеком она была необыкновенных душевных качеств, доброта её была поистине безгранична.   Своей семьи у неё не было, и всю свою жизнь она посвятила Богомольцам, жила она на Сивцевом Вражке, с Ольгой Георгиевной она была неразлучна. Она обожала Олега, который вырос у неё на глазах, в старости место Олега в её сердце занял Коля, сын Лены Депарма, которую после Смерти отца удочерил Александр Александрович. Лена была маленькой девочкой, когда умер её отец, заявление в собес о её удочерении по просьбе Ольги Георгиевны писал я.   Лена была музыкально одарена, была способной пианисткой, училась в музыкальной школе при консерватории и педагоги предсказывали ей прекрасное будущее. К сожалению она бросила учёбу, рано вышла замуж за своего одноклассника Диму Рыжкова. Родился Коля, через несколько лет Оля, и Лене стало не до учёбы. Колю вырастила Елена Петровна. Дети Лены очень красивы, в мать. В детстве они были просто очаровательны, и мама и я чуть ли не каждый вечер приезжали на Сивцев и проводили время в беседах с "Петровночкой", как все мы называли Елену Петровну и в возне с детьми, которых мы очень любили.   Я писал о том, что в 1941 году Елена Петровна попала в плен и 4 года провела в лагере военнопленных в Торне. Пережить ей пришлось очень много и она чудом осталась жива. Она была врачом в лагере и множество людей обязаны ей жизнью. Я помню, как много лет тому назад в телевизионной передаче выступали бывшие военнопленные, узники Торнского лагеря - сколько же тёплых слов было сказано о Елене Петровне. Вскоре она стала Заслуженным Врачом РСФСР, работала она до последних дней своей жизни...   Погибла она нелепо, попала под тролейбус неподалёку от дома, по пути с работы. С её Смертью оборвалась последняя нить связывавшая нас с довоенным домом Богомольцев. Дом распался. Олег стал редким гостем в Москве, умерли мои родители, уехала с Сивцева Вражка семья Самойловых. Ольга вышла замуж за внука Бориса Леонидовича Пастернака Борю и родила ему пять детей - девочек Асю и Сашу и трёх сыновей - Петю, Митю и Лёню. Дети прелестные, красивые, умненькие и я их люблю. Они большие озорники.   Несколько лет тому назад умер Олег, Катя стала дважды бабушкой. Её дочь Ольга окончила Медицинский институт. Неожиданно у неё прорезался поэтический талант, она стала сочинять прекрасные стихи на украинском языке, сама переложила их на музыку. Сначала она исполняла свои песни в кругу друзей, потом, убедившись в том, что слушатели воспринимают её песни с восторгом, вышла на сцену. Её концерты были очень тепло встречены в Киеве, Москве, в США. Катя в свой последний приезд в Москву подарила мне кассету с записью Ольгиного концерта в Киеве - грустные, нежные, берущие за сердце песни о любви.   Ольга вобрала в себя лучшее, что было в её прабабушке и матери - красоту, одухотворённость, одарённость. Многое, очень многое связывает меня с семьёй Богомольцев. Как-то, во времена очень далёкие Олег с Катей были у нас в гостях. Олег произнёс тост, во время которого сказал:"Что мы можем завещать своим детям? Что бы они всю свою жизнь испытывали друг к другу такие же чувства, какие их родители испытывают друг к другу и к ним - любовь, дружбу, искреннюю привязанность и пусть они завещают то же самое своим детям. "   Одними из самых близких друзей Богомольцев в Москве были Михаил Борисович и Вера Алексеевна Малышевы. Михаил Борисович происходил из дворянской семьи, человек он был высокообразованным, очень остроумным. Их сын Миша был арабистом, прекрасным переводчиком. Вся семья Малышевых искрилась остроумием, смех вокруг них не затихал ни на минуту. Вера Алексеевна пережила Михаила Борисовича на много лет, пережила она и Мишу умершего в сравнительно молодом возрасте.   Миша был женат на дочери татарского поэта Мусы Джалиля Чулпан, очаровательной Женщине родившей ему не менее очаровательную дочку Таню. Старшая дочь Миши от первого брака Маша жила вместе с Верой Алексеевной. Вере Алексеевне было за 80 лет, когда Маша привезла её ко мне в больницу с механической желтухой.   Я оперировал её, убрал наполненный камнями желчный пузырь и извлёк из общего желчного протока множество мелких и несколько крупных камней. Вера Алексеевна мужественно перенесла всё, что выпало на её долю после операции. Я подружился с ней и много времени проводил с ней в палате, она мне рассказывала о своей молодости, о дружбе с Богомольцами, о жизни. Меня она знала с моего детства, и для неё я был мальчиком, она же для меня в моём детском восприятии находилась на недосягаемой высоте.   В период своей болезни она очень привязалась ко мне и потом, на протяжении многих лет звонила мне и поздравляла со всеми праздниками. Умерла она в возрасте 97 лет, сохранив ясность ума. Я разговаривал с ней за несколько дней до её кончины, она сказала мне, что устала от жизни. Маша вышла замуж за крупного, в прошлом, комсомольского работника Славу Смирнова - он был вторым секретарём ЦК ВЛКСМ, сейчас он Председатель Торговой палаты России. У них сын, учащийся в Англии.   Мама умерла 5 марта 1982 года. Она долго болела, за месяц до Смерти я положил её в своё отделение. Уезжая из дома в больницу, она прошла по всем комнатам, прощалась.... Я и сегодня не знаю, что послужило причиной её Смерти, несколько консилиумов с привлечением крупных терапевтов Истину не прояснили. Вскрытие не производилось. Маму кремировали, и прах её похоронили в могиле бабушки. Через 4 года там же похоронили прах отца. Я очень много думаю о своих родителях. Сейчас, по прошествии многих лет прошедших с момента их ухода из жизни, я могу сказать, что людьми они были честными, благородными, бесконечно добрыми к людям. Последняя черта была свойственна им обоим, причём они были непросто добрыми и сочувствовали любой беде - они делали всё, что бы помочь попавшему в эту беду человеку.   Папа органически не переносил несправедливость, он мог поссориться даже с другом, если видел, что-тот эту несправедливость совершает. Так было с Неговским, с которым папа дружил с студенческих лет - тот выгнал из лаборатории Марка Бердичевсого, после того, как жена Марка покончила жизнь самоубийством. Отец был секретарём партийной организации и не позволил Неговскому выгнать Марка из Москвы (Марк попал в Лабораторию из Ташкента). Отец попросил меня взять Марка на работу к себе в отделение, что я и сделал, вызвав этим неудовольствие Владимира Александровича. Уже будучи тяжело больным, отец получил письмо из Калуги от бывшей санитарки госпиталя Гришиной, в котором она написала ему, что военкомат ссылаясь на какие-то инструкции не признаёт её участником Войны. Отец написал письмо Министру обороны, ездил в Комитет ветеранов Войны и добился справедливого решения.   У отца и у матери были, как вероятно и у всех людей, ошибки молодости, но они искупили их страшной ценой. Сейчас, когда их давно нет с нами, я понимаю, что всю жизнь они любили друг друга, уже будучи тяжело больными, они трогательно заботились друг о друге. В моих отношениях с ними преобладал комплекс взаимной вины - я казню себя за то, что не всегда был достаточно внимателен к ним, позволял себе с позиций юношеского максимализма оценивать их поступки в которых только Бог им судья, а не я: они себя считали виноватыми перед мной за моё детство. Они тяжело уходили из жизни, долго болели. Отец умер от гипернефромы с метастазами в лёгкие. Заболев он очень похудел, и мне с трудом удалось уговорить его приехать ко мне в больницу на рентгеновское исследование. Смотрели мы его вместе с рентгенологом, мне стало нехорошо, когда я увидел нафаршированное метастазами правое лёгкое. Обследование выявило опухоль левой почки.   Я консультировал его рентгенограммы в Онкоцентре. Снимки смотрели два профессора - хирург и химотерапевт. Они сказали мне, что можно попытаться убрать почку и правое лёгкое, но они не советуют делать это, по состоянию сердечно-сосудистой системы (у отца была окклюзия левой сонной артерии, гипертоническая болезнь), он операцию не перенесёт. Химиотерапевт дал препарат, который папа должен был принимать постоянно. Но вначале нужно было придумать какую то приемлимую для него версию - и я сказал отцу, что у него обнаружили туберкулёз, и он должен постоянно принимать фтивазид. Он принял эту версию и делал вид, что удовлетворён моим объяснением, я покупал тамоксифен, химиотерапевтический препарат, брал в больничной аптеке пузырёк с этикеткой, на которой было написано фтивазид, пересыпал в него таблетки и приносил их отцу. Он их аккуратно ппринимал.   Онкологи сказали мне: "Создайте ему дома такие условия, что бы он себя чувствовал счастливым". Неля окружила его таким теплом и заботой, что отец и впрямь чувствовал себя счастливым - он был в своём доме, рядом были Катя, Неля, я: он много реферировал, и это придавало ему чувство уверенности, что было для него крайне важным. После установления диагноза он прожил два года, жил с нами на даче, много читал, встречался с дорогими ему людьми - в общем жил полноценной жизнью. В последние дни своей жизни он был очень подавлен, сидел у окна с открытой книгой в руках, видимо пытался читать, но не мог.   Умер он 14 апреля 1986 года, у него случился инсульт. Я отвёз его в институт неврологии, его положили в реанимацию и он не приходя в сознание скончался. На его похоронах было много народа, было сказано много тёплых слов о нём его сослуживцами и друзьями. После его Смерти я понял, что он всё знал о своей болезни, он оставил в полном порядке все свои бумаги и дела. После его Смерти мы осиротели, и много лет это чувство не оставляет нас.   Самой большой любовью в жизни моих родителей была Катя. Она могла делать с ними всё, что хотела. Она ездила по квартире, цепляясь за бабушкин халат, приносила к ней в комнату кастрюли и играла с ними. В моменты, когда над её попой сгущались тучи она бежала к деду и пряталась у него в комнате, дверь которой была непреодолимой преградой для Нели. Дед говорил Катьке - "Иди ко мне, все они дураки, поживи у меня". Катька устраивала на стульях постель для себя, укладывалась на неё, и дедушка и внучка были вполне счастливы. Неля обожавшая моего отца не произносила по этому поводу ни одного слова и когда проголодавшаяся Катя выходила из своего убежища, гроза проходила.   Я помню, как был счастлив отец, когда Катя поступила в институт, наверное это был самый счастливый день в его жизни. Мама, умирая, оставила Кате в наследство все свои сбережения - три тысячи рублей, в годы реформы мы купили на эти деньги видеоплейер, через полгода они бы превратились в копейки. Я часто думаю о том, как бы воспринял отец всё, что произошло в нашей стране, останься он в живых ещё несколько лет. Он был убеждён в правоте марксистко-ленинской теории, и все наши беды объяснял неправильностью её воплощения в жизнь.   Сталина и сталинизм он ненавидел, в торжество коммунизма верил. Хрущёву он был благодарен за то, что-тот нанёс первый удар по сталинизму, освободил миллионы людей из лагерей и вернул им их доброе имя. Одно это перекрывало его непоследовательность, некультурность, неспособность сломить волю партаппарата, приведших его к отстранению от власти. К Брежневу отец относился с презрением, к Андропову с страхом - уж очень мрачной была эта фигура.   Приход Горбачёва и его первые шаги направленные на либерализацию общества отец встретил с радостью и надеждой, что ему удастся довести дело до конца. Отцу не довелось прочитать Солженицина, Сахарова, Конквеста, Авторханова, он не дожил до позорных дней в истории КПСС - появления на политической арене Полозкова, Тюлькина, Нины Андреевой, не довелось прочитать погромные сочинения Распутина, Белова, Бондарева, Солоухина, он мало что знал о деятельности "Памяти", в страшном сне ему не могло присниться, что коммунисты будут идти в одной колонне с фашистами и что их лозунги будут мало чем отличаться друг от друга.   Я вышел из партии за год до её официального роспуска, хочется верить, что отец поступил бы так же. Младший брат отца Шура родился в 1911 году в Вильно. Виктор ревновал невесть откуда появившегося брата к матери и однажды чуть не убил его. Бабушка находившаяся в гостиной услышала доносящиеся из детской комнаты звуки ударов. Войдя в детскую где стояла кроватка в которой спал Шура она увидела Виктора, который сопя, пыхтя и надрываясь, металлической кочергой пытался ударить по ребёнку, спасла Шуру поднимающаяся стенка детской кроватки. Когда Виктора спросили, почему он хотел побить брата, тот ответил:"А зачем он мамины грудя ест?"   Но когда Шура подрос, братья полюбили друг друга, поскольку были шкодливы сверх меры и действовали вместе хлопот они доставляли много. Бабушка прятала от них сладости до которых они были охочи, но они разработали контрмеры, сводившие на нет бабушкины усилия. Мало того, Шура посвятил в них меняб и поскольку я в моём детстве мало чем от них отличался, у бабушки возникли те же проблемы и со мной. В Вильно бабушка жила в одном доме вместе с Дорочкой и её родителями. У Дорочки был брат Алик, ровесник Виктора. В возрасте 11 лет он влюбился в девочку старше его и поскольку она не ответила ему взаимностью решил покончить счёты с жизнью. Виктор и Шура приняли активное участие в сведение счётов и доказывали Алику, что проще всего повеситься, причём сами выбрали подходящий крюк и обсуждали процедуру будущих похорон. Выслушав это Алик погрустнел и ему вешаться расхотелось.   История это рассказывалась моим отцом часто, и я её знал досконально. После гражданской Войны Дорочкины родители и Алик остались в Варшаве, Дорочка и семья моего дедушки после всех мытарств оказались в Москве. В 1939 году Алик, живший в то время в Белостоке, после того, как Польша перестала существовать, как суверенное Государство, вместе с Белостоком оказался присоединённым к СССР и получил возможность приехать в Москву. Я помню, как летом 1940 года он приехал на дачу в Мамонтовку. По этому поводу были приглашены родственники и в числе их мой папа. Приехал он последним, о приезде Алика не знал. Стол был накрыт на террасе, было шумно и весело. Дорочка навела разговор на детские годы моего отца и папа начал рассказывать историю с повешением Алика, приукрашивая её массой подробностей. Алик не выдержал и сказал: "Всё то ты Виктор врёшь, этогo не было и в помине". Отец растерялся от такой наглости и ответил Алику:" В отличие от Вас я присутствовал при этом" Алик сообщил присутствующим, что он является главным действующим лицом этой вымышленной Витькой от начала и до конца истории.   Тут толко папа сообразил, что рядом с ним сидит живой Алик и бросился его обнимать. Алик погиб в первый же год Войны, его жена и маленькая дочь после долгих скитаний нашли Бадановых в эвакуации в Астрахани и жили вместе с ними. После Войны они вернулись в Польшу и вместе со всеми Евреями были депортированы в Израиль. Дальнейшая судьба их неизвестна. Папа и Шура учились вместе в одной школе -327, в Большом Вузовском переулке, впоследствии в этой школе училась Женечка и я. Судя по рассказам, братья были кошмаром преподавателей и бессменного директора школы Апполона Фёдоровича. Шура за совокупность многих антипедагогических деяний был отчислен из восьмого класса (тогда образование было девятиклассным). Нимало этому не огорчившись он поступил в МВТУ на факультет водоснабжения и канализации, который благополучно окончил. В то время, когда его старший брат парился над контрольными в школе, Шура прогуливал лекции в МВТУ. Школьная кампания у папы и Шуры была одна, к ней присоединились Шурины институтские друзья и подруги Шуры и после поступления отца в Университет и его студенческая компания, все они собирались на Маросейке, и по своим детским воспоминаниям я помню, что дома было всегда много молодёжи и было шумно и весело.   Когда я родился Шуре было 18 лет и он меня любил - я отвечал ему взаимностью. В молодости Шура был красив, обаятелен - последнее качество он сохранил до конца своей жизни. В студенческие годы он увлёкся девушкой по имени Туся, которую бабушка терпеть не могла и называла"штыбун" и "кочан капусты". Шура же, напротив, считал, что Туся обладает массой весьма ценных, хотя и неизвестных бабушке, качеств и внимания на выпады бабушки не обращал. На летнюю производственную практику Шура поехал в Мариуполь, где строился металлургический комбинат. Туся соскучившись по нему дала в Мариуполь от имени своей подруги телеграмму, в которой сообщалось, что Туся умерла и похороны состоятся в ближайшее воскресенье.   Шура сел в первый же поезд и приехал в Москву. Радость от того, что Туся жива перевесила возмущение от этого не очень умного её поступка, тем более, что Туся сделала вид, что она к этой телеграмме не имеет отношения. Но мой отец не поленился сходить в почтовое отделение из которого была послана телеграмма и убедился в том, что она написана рукой Туси. Когда Туся появилась на Маросейке, Виктор повёл носом и заявил, что запахло мертвечиной.   Братья обожали картофельные оладьи, пиво, а так же другие горячительные напитки, но до пьянства не опускались. Их юность и студенческие годы протекали весело и оставили после себя массу воспоминаний. В отличие от моего отца, Шура Политикой не увлекался, справедливо полагая, что дело это грязное и что в жизни есть вещи более интересные. Мой отец, думавший иначе, заплатил за инакомыслие арестом, Ссылкой, вторым арестом после Войны и Ссылкой вместе с мамой на Колыму.   Шура после окончания МВТУ получил назначение на Дальний Восток. Будучи прекрасным инженером он быстро выдвинулся и стал начальником крупного военно-морского строительства под Владивостоком. В первые дни Войны его призвали в армию, и он продолжал оставаться на прежней должности в воинском звании рядового. В 1943 году его послали в Ярославль, на офицерские курсы в ВИТКУ. После окончания курсов он получил назначение на должность начальника Монтажного отдела Инженерного Управления Черноморского флота и звание инженер-лейтенанта. Он побывал в Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии.   В 1946 году находясь в командировке в Ленинграде Шура женился на Жене Шацкой, своей троюродной сестре со стороны матери. Брак этот был несчастливым и недолгим. В Москве Шура познакомился с Мурой и влюбился в неё. Мура была красавицей, не обратить на неё внимание было просто невозможно. Мура ответила ему взаимностью, и Шура перевёлся в Севастополь куда к нему приехала Мура. Через несколько лет Шура получил назначение в Ленинград, родился Вова, в Ленинград переехали Мурины родители, Шура получил квартиру в Автово. Он стал командиром части подразделения которой были расположены на Камчатке, Сахалине, Новой Земле. Его повышали в звании и в конце концов он получил звание инженер-полковника.   В 1952 году находясь несколько часов в Магадане Шура совершил поступок требовавший в то время большого мужества. Он позвонил отцу на Талую. Конечно этот разговор был зафиксирован теми, кому положено было фиксировать такие разговоры, и они довели до сведения его начальства этот прискорбный, по их мнению, факт. Шура был талантливым инженером, прекрасным организатором, его ценило начальство и любили подчинённые.   Будучи инженер-майором он возглавлял в Ленинграде организацию, в которой в его подчинении находились полковники и подполковники. О своих подчинённых он заботился. Я помню, как он переезжал на новую квартиру, ибо сам принимал участие в этом переезде. Жил он на девятом этаже в доме, где не было лифта, в коммунальной квартире. Получил он отдельную квартиру на десятом этаже в доме так же не имеющим лифта. Перевозили его матросы из его части. Шура выплатил в бухгалтерию стоимость работы по переезду.   Переезжать мы начали утром, часов в девять. В 12 часов Шура приказал прекратить работу и отправил матросов в часть - обедать. Часть была на другом конце Ленинграда и матросы вернулись часа через четыре. Ему и в голову не пришла мысль, что матросов можно было задержать и попросить продолжить работу.   Вот за это его подчинённые любили его. Оглавление   www. pseudology. org