1995 Попцов, Олег Максимович Хроника времён "царя Бориса" У подножия надежд Ещё не остыл съездовский микрофон, и гул съездовских баталий катился по московским улицам, набухал и остаточно взрывался на митингах. Ещё не успели разъехаться депутаты, а уже шла встречная волна оценок, несогласия, осуждения: не так; не то, что хотелось. Где практические шаги? Где результаты? И съезд, тот самый съезд, которого так ждали и который в чем-то превзошел все ожидания, оказывался в положении человека, которому предписано объясниться, оправдаться, смыть досаду недоумения. Ситуация не то чтобы странная, скорее неординарная. Тем более что речь идет не о каком-то прошлом съезде, где бурные продолжительные аплодисменты чередуются с производственной гимнастикой делегатов - все встают, а совсем об ином, первом съезде народных, да-да, народных, наших с вами депутатов, выбранных альтернативно. Не всех, но в подавляющем большинстве своем. Вот почему первым оценочным фактом съезда должен быть его состав - лицо съезда. Мы выстрадали другой съезд. Выстрадали. И не надо пускать его с молотка, не надо. Но съезд - продукт обновления, иное качество воплощения не самой Власти, это шаг следующий, но её окружения, рядом расположенной среды. Неудовлетворенность съездом, на которой так трогательно настаивают в средствах массовой Информации народные депутаты, естественна, она логически была предопределена ходом предвыборной кампании. Почему? Проще говорить, что демократические преобразования - наши завоевания, сложнее понять и оценить их. Предвыборная кампания была оригинальным демократическим экспериментом, позволенным в условиях однопартийной Системы. И озабоченность партии, что коммунисты не ссылаются в своем предвыборном марафоне на её программу, нельзя считать правомерной. Многопрограммность кандидатов должна была создать ощущение многопартийности при её отсутствии. И это случилось в Истории. Уникальный случай, когда результат съезда Мы имели прежде, чем собрали съезд. Когда существует многопартийная Система, программа кандидатов удерживается в магнитном поле программы той партии, которую представляет кандидат на выборах. Мы имели другую ситуацию. Программы будущих депутатов были ориентированы не на возможности Общества, таковые оставались непроясненными, а на неудовлетворенность Общества жизнью как таковой. Кандидат в борении за мандат вел игру на бирже надежд, горизонты которой всегда более беспредельны, чем видимая реальность. Можно ли в полной мере упрекнуть в этом нынешних депутатов? Нет. Потому что грани видимой реальности от имени Общества многолетно определил бюрократический исполнительный Аппарат, присвоив себе право на разработку модели чаяний народных. Когда Демократия, при её долголетнем отсутствии, становится для Общества реальностью, ещё долго поведение людей в условиях незнакомой политической среды являет собой образ поведения нереального для этой новой среды. И это естественно и объяснимо: человек - существо традиционное. Такова данность. На том, предсъездовском, этапе вложение в банк перемен было необходимо как воздух. Экономика буксовала, как она буксует и сейчас. Растерянность стала образом мышления. Нужна была концепция. И лидеры перемен, политическое руководство партии зачли предвыборную кампанию (сделав оговорки на её передержки, эмоциональную неуравновешенность) в актив Перестройки, не углубляясь в детальный анализ. Удерживала естественная боязнь осложнить ситуацию на выборах. Я думаю, этот шаг был обусловлен ситуацией, хотя нас, как всегда, подвела извечная страсть исчислять сиюминутный успех. И как результат, как факт вещей прозорливости руководства, правильности генеральной линии - надежды в неприкосновенном виде прибыли на съезд. И каждый избиратель, удобно устроившись у телевизора, стал ждать исполнения своих желаний.   Это не упрощение, не романтизм. Депутаты обещали: если меня изберете - я смогу. И груз мифического Оптимизма - решу, потребую, изменю - давил на депутата тысячами телефонных звонков, писем, и плюс к тому собственная самовосторженность: "от имени избирателей", "перед лицом моих избирателей", как если бы избиратели превратились в легионеров. И, чувствуя их дыхание за спиной, депутат готов броситься в атаку на неприступный редут. Это не образ, а реальная тактика депутата в столкновении с диктатом политической Власти. Впрочем, неудовлетворенность имеет ещё и другие причины. Нынешний процесс Мы с необыкновенной легкостью называем Революцией - опять же слабость к политическому пафосу. Да, он революционен в том смысле, что затрагивает два сущностных момента общественного бытия: вопрос о Власти и собственности. Затрагивает, но не опрокидывает, не взрывает. Речь идет не о передаче Власти, что привело в шоковое состояние партию, а о её перераспределении.   Мы не создаем новую социально-экономическую Систему, не строим заново, в чем Мы, кстати, преуспели - строить много и плохо, а вступаем на неведомый Нам путь радикальной социально-экономической реконструкции. Тот самый, который, начиная с середины 60-х годов, прошли все развитые страны. Да, да, Перестройка прошла всюду. В Японии, Америке, странах Европы, чуть позже в Латинской Америке. Просто в своем пропагандистском сумасшествии Мы её называли иначе - кризисом загнивающего капитализма. В результате все эти страны вышли на иной качественный виток социально-экономической спирали. Причем занимались они не научно-технической реконструкцией, как Мы упрощенно трактуем и по сей день, а социально-экономической реформой, не игнорируя элементы Социализма, а активно внедряя их. Так что поговорка о новом вине и старых мехах не очень точна. Не очень. Ну а Мы, как и полагается, "революцьонный держали шаг". Не могли же Мы заниматься, скажем, научно-технической реорганизацией. Державе такой масштаб не предписан. У нас обязательно должна быть научно-техническая Революция. Такие Мы все из себя революционные. Конечно, социально-экономическая реконструкция должна быть по сути своей радикальной, нужен Рывок. И тем не менее процесс этот Мы представляли эволюционным, с обязательным наличием промежуточной модели. Кстати, о НЭПе. Мы часто нынче вспоминаем НЭП. Но отчего-то никогда не говорим, что НЭП, по замыслу Ленина, был переходной, промежуточной моделью. В этом смысле временные прогнозы экономистов и сроки выхода из кризиса через 3-5-7 лет вряд ли точны. Расчет идет по нормам экономической реформы, проводимой в цивилизованной стране, где массив частной собственности является если не преобладающим, то бесспорно значимым, и никто не учитывает, что одновременно Мы проводим ещё и реформу политическую. Подобного опыта наше Общество не имело, разумеется, кроме как в 1917 году. Но это уже другая История.   А потому недоумение избирателей естественно. Они все ждали: когда же Власть из одного состава начнут перегружать в другой? Ведь сказано - вся Власть Советам! Когда объявят о роспуске колхозов? И Маяковский кстати - "Кто тут временные?.. Слазь! Кончилось ваше время!" Как же необходим был на съезде анализ депутатских программ с точки зрения их реальности, социально-экономического и политического диапазона. Это был бы великий урок и для парламента, и для исполнительной Власти, и для избирателей. И не надо думать, что это позволило бы управленческим структурам упрекнуть депутатский корпус в дилетантстве, в безответственности, в непрофессионализме, чего так бы хотелось, толкуя профессионализм как узость собственных суждений, неподъемность именуя стабильностью, закоснелость мышления преемственностью. Не случилось ни того, ни другого, а жаль.   Что же произошло потом?   Депутаты вернулись к своим избирателям и стали вместе с ними критиковать прошедший съезд, оставляя право на его защиту партийным лидерам всех рангов, которым-де положено это делать. Это тоже рецидив привычного - ещё не поняли, не переключились - съезд-то другой! Не очередной "исторический", необъятно партийный, а другой! Такой вот расклад получился. Иначе говоря, хоронили съезд многие из тех, кто больше всего недоволен даже не самим съездом, сколько фактом его появления в том составе, в котором он состоялся. Не заявленная гласно мысль "Мы предупреждали!!!" не перестает существовать. Политические реформы, демократизация опережают готовность Народа к этим процессам. А затем - залп по неформалам, ещё один - по кооперативам, по национальным беспорядкам, и как итог фраза: "Что требовалось доказать? - Народ не готов!"   А депутаты им ничего не остается, как отозваться на недовольство Народа, - поднимаются на трибуны перед своими избирателями и во благо своей неоторванности от Народа начинают поругивать съезд, как если бы они были гостями на том пиру, а не хозяевами. Неминуемо возникает вопрос: "Кому все-таки нужен съезд народных депутатов?" Тем, кто сдерживает Демократию, или тем, кто в результате её торжественно стал депутатом съезда?! Надо ли защищать съезд?   Думаю, нет. Но надо пожить, ощутить, понять, что он для нас такое. Общество ждет Закона о печати, Закона о Гласности. Съезд, при всех сопутствующих несовершенствах, процедурной неорганизованности, заявил такие параметры мысленной свободы, которые вывели в иную степень общественное сознание, как таковое. И всякий закон, и уж тем более Закон о печати, будет отныне соизмеряться с этим съездовским пределом. Меньшего уже быть не может. Как не может быть в одном Обществе двух пределов свободы, Гласности и открытости. Ибо это Мы уже проходили. Съезд сделал не просто шаг вперед это иное качество Общества. На съезде было меньшинство и большинство.   Мы ещё не привыкли к этому понятию. И уж тем более Мы страшимся теории оппозиции. Так вот, на съезде была оппозиция. Расхождения практически не затрагивали целей - необходимость радикальных перемен признали все. А вот пути достижения, темп перемен, их масштабы - здесь обозначились разные подходы. Поэтому понятие "оппозиция" нуждается в уточнении. На съезде была конструктивная оппозиция, взгляды которой бесспорно обогатили съезд. Впервые в нашей общественной жизни взгляды меньшинства были не просто выслушаны и учтены, как это принято говорить; они обрели характер экономической и социальной альтернативы. И дело не в результатах голосования.   Съезд признал значимость альтернативы. Возможно, он не проникся к ней доверием. Для этого нужно время. Но уже вычеркнуть из сознания Общества факт существования экономической концепции прибалтийских республик, московской группы невозможно. И всякая неуспешность наших экономических шагов, антирадикализм, половинчатость, неукротимая верность идеологическому догматизму в сфере экономики побудит, заставит Общество свершить альтернативную данность. А это - завоевание съезда, его интеллектуальный прорыв. Конечно, у нас нет времени. Догматизм социальный, экономический, духовный исчерпан. Терпение Общества истощено. История с кооперативами лучшее тому подтверждение. Экономической альтернативе не прощается ошибка. В этом, если угодно, драматизм ситуации. Но Мы будем оступаться. Такова диалектика жизни. Каменистую тропу строевым шагом не одолеть. Говорят, что наличие меньшинства не позволило сделать съезду большего. Это не так. Конструктивность меньшинства не в его чрезмерной прогрессивности. Все относительно. Оно не позволило съезду сделать меньшего. В этом разум и мудрость съезда. Правительственная философия Страна остывает, приходит в себя. Придумали развлечение - съезд народных депутатов СССР. Смотрим в качестве ночного сеанса. Удивительно, как скоро Мы одолели путь от упоения нашей раскрепощенностью, Демократией ("Ай да депутаты! Ай да молодцы! Говорят, что хотят") до отвращения к ней ("Зверинец! Сумасшедший дом! Откуда они взялись? Кто их выбирал?"). Одно из призваний Демократии - сделать Власть открытой, а дом Власти - прозрачным. Не надо падать в обморок. Это наша Власть. Москва. Кремль. 1989 год У премьера ныне забот сверх головы. Каждый день я видел его усталое лицо - крупным планом на телеэкране. Это хорошо, когда некто обретает политический опыт, тренируется. Но трудно, когда на твою долю выпадает роль спортивного снаряда, на котором и при помощи которого нарабатывается этот самый политический навык. Итак, эмоциональный парламентский марафон подошел к концу. Непросто провести правительственный корабль среди депутатских рифов, не потеряв ни одного человека команды. Премьер переживает, хмурится, сердится, улыбается через силу. Тут уж ничего не поделаешь - такова ситуация, такая работа. Однако все позади. Смотрел я это действо, и одна мысль не давала мне покоя. А что такое индивидуальность руководителя? Поднимаются на трибуну претенденты. Высокие, среднего роста, потертые временем и при седине, иные средних лет, так сказать, в расцвете сил. "Если вы мне доверите; если вы мне поручите..." Все, по существу, стартуют с одной позиции - плохо или очень плохо. И вот, то ли эта одинаковость развала по всем позициям сказывается, то ли удивительная одинаковость, невыразительность языка. Не знаю, но мимо глаз идет череда удивительно похожих друг на друга людей. Никакого внешнего сходства, а все одинаковые. Ну, может быть, пять-шесть кандидатур выпадают из общего ранжира, а в остальном... Нет-нет, я не собираюсь никого критиковать. Да и зачем? Министры уже натерпелись, как, впрочем, натерпелись и подчиненные. Их судьба тоже решалась. Если останется прежний, значит... А если придет новый, где окажусь я? Конечно, проще всего сказать, что затянувшаяся процедура формирования кабинета есть плод нашей неопытности, Мы учимся. Но депутатам следует учесть немаловажное обстоятельство - процесс обучения обусловлен, с одной стороны, временем, с другой - уровнем знаний и способностей постигающих курс наук; пользуясь школьной лексикой, есть второгодники, а есть и отличники.   Несформированный департамент всегда работает хуже. А это значит, что почти два месяца страна имела некачественное Управление; не заключенные сделки, не выделенные средства, не утвержденные планы. Ожидание, как правило, продукт убыточный. Говорим: спрос определяет предложение. В данном случае несовершенный спрос уравновешивается несовершенным предложением. И если одни (будущие министры) знали точно, чего они не хотят - покинуть заседание парламента, лишившись должности, то положение других (депутатов) было более противоречивым: говоря актерским языком - это их первый выход. На поведение депутатов чрезвычайно влияет зритель. Мы ещё не готовы сказать, плохо это или хорошо. Такова данность, и тут уж ничего не поделаешь. Но чего Мы желаем? Вот неотступный вопрос. Как должен работать новый кабинет министров? Наверное, лучше, чем прежний, но как? И вообще, что такое советский министр в условиях обновления? Тут есть о чем подумать. А в условиях кризиса? Или в этих условиях нет разницы? Дебаты по составу кабинета министров, что называется, получились красочные. Достаточно заметить, что за время этих дебатов Телевидение не показало ни одного остросюжетного фильма, не без основания полагая, что вечерний показ парламентских прений, которые заканчивались порой в третьем часу ночи, по части драматического и зрелищного накала окажется вне конкуренции. Но вот один мой знакомый, отсмотрев очередной парламентский день, резюмировал свои впечатления жесткой фразой: "Неинтересно, игра идет в одни ворота. Они все равно "протащат" своих". Меня не удивил демократический радикализм моего коллеги. Задело Слух другое. Осевшее, въевшееся в душу расчленение Общества на "Мы" и "они". Я часто задаю себе вопрос: кто здесь виноват? Они - потому что Мы стали такими, или Мы, позволившие им стать кастовым сословием. И хотя они уже совсем не они, но тень их предшественников ещё стоит на черте горизонта. Депутатский корпус, и это, на мой взгляд, естественно, был отсечен от министерской кухни. Обсуждались предложения, заявленные одной стороной. Правильно ли это? Я бы ответил сдержанно - правомерно. Разговоры о том, что депутаты должны иметь альтернативные варианты, мне представляются, скорее, данью моде, проявлением формального радикализма. Нельзя требовать полной самостоятельности для себя, урезая при этом самостоятельность других. Премьер обязан иметь право заявить свою команду, иначе он не премьер, ему вручается мандат на формирование кабинета. Если Мы настаиваем на разделении Власти исполнительной и законодательной, то это разделение предполагает высокую ответственность обеих сторон. Мы тебе доверяем, но если ты обманул наше доверие, тебе нет прощения - ты уходишь. В этой формуле все по максимуму - и доверие, и ответственность. На встрече в Союзе кинематографистов народный депутат Ю. Щербак, отвечая на вопрос: "Имеет ли Комитет по экологии свою кандидатуру на пост председателя Госкомприроды?", ответил: "Да, имеем, но нас постигла неудача. На пленуме в Ленинграде наш кандидат тов. Гидаспов избран первым секретарем обкома КПСС". Собственно, ответ как ответ. Толковых людей не так много. Принять к сведению и двинуться дальше. Но есть в этом ответе одна тонкость. Задача Верховного Совета - распорядиться той Властью, которая ему предназначена, но никак не более. Он может принять и отклонить закон, утвердить и не утвердить, скажем, пятилетний план, согласиться и не согласиться с предложенной кандидатурой, но подбирать кандидатов - это прерогатива исполнительной Власти. Каждый должен заниматься своим делом. Принцип разделения Власти - по сути ключевой момент политической реформы. Вообще утверждение "вся полнота Власти" - утверждение обязывающее, бескомпромиссное. И то, что депутаты с такой легкостью и необременительностью его повторяют, полагая, что владение этой самой полнотой и есть их обязанность, мне представляется симптоматичным. Как избиратель, я бы не хотел оказаться в положении человека, которому Спустя некоторое время придется делать выбор: какой монополизм лучше - тот, что был до того, или тот, что насупил после. Перед началом прений по составу правительства Н.И. Рыжков, аттестуя будущий кабинет, сделал ударение на профессионализме правительства. Мы узнали, сколько в его составе академиков, докторов наук, кандидатов. На остальную массу министров был распространен термин "высококлассные специалисты и организаторы производства". Все, конечно, члены КПСС, прошли путь от рабочего до министра или от аспиранта до академика. При этом подразумевается, что дураки и бездельники министрами не становятся, заказан путь дуракам и в академики. С этим трудно не согласиться, хотя в стране, где высшее образование и образованность понятия Отнюдь не равнозначные, где количество специалистов на единицу площади и времени превышает эти показатели в любой другой стране мира, где специалист уже давно стал валовым, а не штучным продуктом, в такой стране карьера специалиста имеет свою специфику. Не признать этого значит продолжать жить с завязанными глазами. Диктат Политики, классового чутья над профессиональным навыком предопределил в качестве приоритетного начала в формировании специалистов верность идеологической концепции: "Нам нужны не всякие командные и инженерно-технические силы. Нам нужны такие командные и инженерно-технические силы, которые способны понять Политику рабочего класса нашей страны, способные усвоить эту Политику..." При этом предполагалось, что носителем Политики рабочего класса является Аппарат партии в его административном, волевом варианте. Отсюда лозунг - кадры решают все! Сделаем уточнение - максимально идеологизированные кадры. Практически все шестьдесят лет после того управленческая модель Общества развивалась по этой схеме. Непременный стаж партийной работы стал ещё одним догматом управленческой пирамиды. Так рождались тенденции кастовости в партии. Комсомольская работа, партийный Аппарат, освобожденная партийная работа, руководящая должность на этажах Власти. Практически другой путь восхождения на вершину Управления был исключен. Подобная модель жизненных продвижений явилась своего рода наставлением по карьеризму, и неудивительно, что именно карьеризм, кастовая ограниченность стали главными недугами, разрушающими организм партии. По логике вещей, согласуясь с законами здравости, Общество заинтересовано, чтобы сфера Управления его жизнью была в руках наиболее талантливых, ярких и деятельных людей. И если с этим согласиться, то факт партийной принадлежности руководителей всех рангов есть подтверждение основополагающей мысли - все самые талантливые, яркие и деятельные люди сосредоточены в партии, потому как им доверено Управление жизнью Общества на всех этажах и во всех коридорах Власти. По идее, правящая партия должна к этому стремиться. Но Мы прекрасно понимаем, что это лишь заманчивая цель, реальность никогда не может быть таковой.   Даже в повседневности эта цель имеет громкое идеологическое сопровождение: "Партия - ум, честь и совесть нашей эпохи". Простое сопоставление величин - 20 миллионов членов КПСС и 170 миллионов беспартийных - ставит под вопрос правомерность подобного утверждения. Но дело не только в этом. Непременная партийность человека, находящегося на вершине пирамиды Управления страной, республикой, областью, районом, колхозом, предприятием, превратило партию в иную среду обитания, предполагающую некие социальные привилегии. Бескорыстность партии дала трещину. В конечном итоге это лишило партию искренности внутри самой партии. Ибо всякий получивший Власть из рук партии был повязан этим благодеянием и уже оберегал не идею, не высокие принципы, которые, увы, безденежны, а собственную привилегию, ради этого ловчил, уступал, раболепствовал. Вот, как мне кажется, в чем суть кризисных явлений в партии. Формирование партии после совершения Революции происходило неоднозначно, а после смерти Ленина с удивительной точностью согласовывалось с политическими деформациями Общества. Очень часто именно партия выполняла роль идейного тоталитарного авангарда Общества. Партия, в которой был физически уничтожен интеллектуальный слой, партия, в которой подавлялся принцип несогласия, не могла не видоизмениться, не утратить первоначальных приоритетов. И чтобы это скрыть, был оставлен в неприкосновенности идеологический антураж, политическая атрибутика: "С именем Ленина!", "Да здравствует ленинизм!" и т.д. Мне думается, многие неудачи, которые нас постигли в период первых реформаций, объяснялись тем, что Хрущёв не смог достаточно точно проанализировать состояние партии в тот момент, когда он её возглавлял, живучесть в ней авторитарных тенденций. Лозунги типа "Да здравствует ленинизм!" очень часто завораживают и тех, кто их произносит. Сталин поставил задачу иначе - создать управляемую и послушную партию. Отсюда и соответствующая терминология: "Кто не с нами, тот против нас", "Незаменимых людей нет", "Нет таких крепостей, которые бы не могли взять Большевики". Мы винтики. Всякая ориентация на совершение невозможного есть игнорирование пределов возможного, подрыв его сил в иных территориях, в иных общественных слоях. Сделав невозможное в индустриализации, Мы уничтожили деревню. Энергия всегда суммарна, она лишь перемещается в сообщающихся горизонтах Общества. И все-таки вирус хрущевских перемен сделал свое дело. Именно в этот период в партию пришли силы, не приемлющие авторитарность, это было поколение, политическое сознание которого формировалось в период развенчания идолов. Потом начался длительный откат назад, но вирус сопротивления уже был занесен в среду партии. И не случайно. Именно поколение шестидесятников является сегодня опорой перемен. Им есть с чем сравнивать. А это не так мало. Подобный исторический экскурс необходим. Хрущевским реформам не хватило не только последовательности, им не хватило интеллектуальной среды. Вспышка оттепели была слишком кратковременной, ибо не было десятилетия Хрущёва, как принято говорить, было два раза по пять лет. Было два разных Хрущёва. И именно тогда, когда реформаторский порыв шел к своей кульминации, антиинтеллигентские тенденции в политическом Аппарате взяли верх. Интеллигенция как движущая сила обновления была отсечена от процесса. Начался затяжной конфликт между Властью и Интеллигенцией. Достаточно было убрать топор (вот в чем непреходящая заслуга Хрущёва, вот в чем его мужество), чтобы обнаружились творческие силы, неведомые и малопонятные для, увы, ограниченно образованной Власти. Сейчас трудно сказать, была ли тому причиной малокультурность самого Хрущёва или он оказался под влиянием политического окружения, столь же малокультурного, но более поднаторевшего в политических Интригах, однако губительный шаг был сделан. Хрущёв остался один на один с бюрократическим Аппаратом, который в конечном итоге и предрешил его судьбу. Это тот удивительный случай, когда лидер не стыдился, а даже гордился своей малообразованностью. Холуйское окружение поддакивало, выдавало малообразованность лидера за колорит и его близость к Народу. Странно, но именно эти мысли возникли у меня, когда я был свидетелем парламентских дебатов. Кстати, аналоги не так уж отдалены. Хрущёв тоже был премьером. Он разыгрывал другой вариант (реформаторы в чем-то похожи друг на друга), объединил политическую и исполнительную Власть. Как практик, он был преисполнен верой в конкретные действия. Тогда Мы не задумывались, какие у нас законы. Культ личности - долой, а все остальное - нормально. Партия - наш рулевой! Понятие "надо" шло впереди нас. В смысле политической подкованности Хрущёв был продуктом Краткого курса ВКП(б). Вообще наши оценочные критерии исторического прошлого страдают синдромом усеченной вины, пропитаны духом радикального догматизма. Анализируя провалы прошлых лет, Мы замыкаем их рамками личности: И. Сталин, Н. Хрущёв, Л. Брежнев. Иногда сквозь зубы добавляем: "...и их окружение". Когда же Мы говорим об успехах, Мы их приписываем Системе в целом. Это в какой-то мере естественно. Успех всегда сумма сил. Но и провал - сумма. И независимо от нас, вне риторических модуляций о просчетах, несовершенствах, извращениях Системы, Общество в своем воззрении сделало следующий, возможно и малоотрадный шаг. От рассуждений о несовершенствах Системы - к рассуждению о её ошибочности.   Если правомерны марксистские толкования о роли личности в Истории, то признание влияния личности на Систему не требует дополнительного подтверждения, тем более когда режим авторитарен, и неважно, какую окраску имеет эта авторитарность: культа личности, волюнтаризма или коллективного руководства, живущего по тем же самым законам. Модель извращенного Социализма - вот плод влияния личности Сталина и его окружения на Систему. Система, впитавшая пороки личности, становится порочной. Казалось бы, несопоставимы понятия "громадная, многоэтажная Система" и "один человек".   Увы, но Система всегда механизм тиражирующий, в данном случае тиражирующий личность, стоявшую во главе Системы, в десятках, тысячах копий политического и хозяйственного Аппарата. Все одевались, как Сталин. Все прерывали ораторов, как это делал Хрущёв. Все копировали, как первым, с некоторым отдалением от остальных, занимал свое место в президиуме Брежнев. Кстати, на Всесоюзном совещании в Орле в прошлом году девять ораторов повторили слово "подвижки", введенное в лексику М. С. Горбачёвым. Возвращаясь мысленно к десятилетию Хрущёва, следует заметить это была попытка экономических реформ, исключающих какие-либо сомнения насчет функциональных возможностей политической Системы. Эта попытка оказалась неудачной. Будем надеяться, что Мы учли этот урок. Общеизвестно, что первое советское правительство было самым образованным и интеллигентным правительством. Не по сравнению с тем, что имело место до того, а по сравнению с тем, что было после. Это уточнение принципиально. Почему ленинское правительство было именно таковым?   Во-первых, потому что таковым было окружение Ленина. Таковым было ядро партии. Во-вторых, Ленин отдавал себе отчет, что Революция неминуемо отторгнет массы Интеллигенции, специалистов, не принимающих идей социалистической Революции, ибо она, Интеллигенция, была в большинстве носителем идей буржуазного парламентаризма. В-третьих, не столько сама Революция требует интеллекта, сколько развитие её идей, утверждение новой социальной Системы. Революция - всегда борьба и единство противоположностей. Созидание на основе разрушения... до основания, а затем... Разрушение возможно, минуя интеллект, созидание - никогда. В этих условиях интеллект, интеллигентность революционного правительства обретали сверхзначимую роль. Но вернемся к нашим дням. Дебаты по составу правительства закончены. Несколько вакантных мест все-таки осталось. Непонятые кандидаты, так им казалось, сделали ещё одну попытку штурма депутатской несговорчивости. Ведомствам, оказавшимся на острие общественного конфликта: Минводхозу, Лесбумпрому, Министерству Культуры, - ещё предстоят нервные перегрузки. Как говорится, личный состав построен, равнение направо, а на троне никого ждут. Но в основном кабинет сформирован. Поэтому разговор по столь значительному поводу уместен. Он и прежде был бы уместен, однако упреков не избежать: "Оказывают нажим, восстанавливают общественное мнение". Сейчас ни в чем подобном обвинить невозможно, вот если только парламентарии не сочтут за оскорбление несогласие с их суждениями. Тогда новая полоса неприятностей - лишат аккредитации, оштрафуют. Правда, когда те же самые депутаты отклоняли статью 111 по причине неразличимости границ дискредитации, они вроде как считали это нормальным, а теперь вот свои правила. Обидел депутата - плати. Как в иных, называемых цивилизованными, странах. Если уж неприкосновенность, то полная. Впрочем, поживем - увидим. Просто мне кажется, что наступает такой момент, когда пресса будет обязана занять свою позицию не только по отношению к политическим функционерам, исполнительной Власти, но и к парламенту, депутатскому корпусу страны. Но не станем опережать события. Пока пресса видит в парламентариях своих союзников, те тоже - горой за Гласность, значит, разночтений нет. Пока нет... Нынче привычно в дискуссии вносить игровой момент. Если бы я был директором? Если бы я был министром? Говорить и предполагать можно все что угодно, зная определенно, что тебе не грозит эта должностная значительность. Я не рискую делать столь нелепого предположения: если бы я был премьером? Оставаясь в пределах своей профессии, гражданских и общественных возможностей, я спросил себя: "Каким ты видишь наше правительство как гражданин, как избиратель?" - и ответил себе: "Прежде всего это должно быть правительство интеллектуальное". Я думаю, что неудачные или просто несуразные решения министров, которым даже за последние четыре года несть числа, обычно не есть их злой умысел, желание блокировать процесс обновления. Это чаще всего недостаток интеллекта, способности оценить последствия высоких решений, и то, что после этих решений, раскрепощающих инициативу, самостоятельность, следовала череда ограничительных и запретительных мер, сводящих на нет конструктивность решений, - это лишь желание министров вернуть мир в ограниченные пределы, доступные их пониманию. Известный документ налогового обложения кооператоров и творческих работников - дополнительное тому свидетельство. Во-первых, соединение этих двух начал в одном документе, подготовленном бывшим министром финансов Гостевым, говорит даже не об отсутствии профессионализма. Видимо, это уже и не порок для министра, увы, но это свидетельство гораздо большего. Вопиющее неуважение к Культуре, какое-то мстительное отношение к интеллигентам. За то, что она, Культура, себе позволяет. Труд, над которым творец работает 5-10 лет, приравнять к торговой операции по перекупке левого товара! И это при том, что средний заработок писателя в стране в прошлом году был 146 рублей. Не хочешь, а вспомнишь события начала семидесятых годов, когда писателей выселяли из квартир, как якобы тунеядцев, по той причине, что они занимаются писаниной и нигде не работают. Страна, не устающая напоминать о своей духовной предназначенности в этом мире, в лице своего правительства должна излучать эту духовность. Страна, выдвинувшая концепцию нового мышления, вступившая на путь социальных, экономических обновлений и политических реформ, не может не понимать, что реформаторство на рубеже третьего тысячелетия - это прежде всего интеллектуальный прорыв. Потребность в интеллектуальном правительстве - это потребность в правительстве не только деятельном, но и предвидящем. Интеллект - не только сумма знаний, это и иной уровень ответственности. И здесь необходимо уточнение: не ответственности с точки зрения взаимоотношений министров с премьером - тут, я полагаю, точку ставит сам премьер. Речь об ответственности перед Обществом, Народом. И, может быть, поэтому, и прежде всего поэтому, важен ответ на второй вопрос: что такое поступок министра? Есть исполнение обязанностей, есть механизм Управления ведомством, где ты высшая точка пирамиды. Есть бесконечный поток бумаг, отчетности, под которыми стоит твоя подпись. Есть утомительные заседания коллегии, где ты на месте председателя. Есть выезды на места событий, где от тебя требуют дополнительных средств на жилье, развитие производства, на самые непостижимые нужды, потому как ты министр, ты хозяин, ты можешь. Реально ли построить Социализм в отдельно развитой отрасли? Это не каламбур. В чем все-таки поступок министра? В исполнительности? В независимости действий, в свободе суждений? Исключая Абалкина, Маслюкова, Щербакова, может быть, Павлова и ещё трех-четырех человек, ни один министр не высказал дерзкой мысли, выходящей за пределы идей, изложенных премьером. Что это, правительственная дисциплина или структура мышления? Исполнять, исполнять и ещё раз исполнять. Тогда в чем у нас проблема? Хорошо исполняем и плохо думаем или хорошо думаем и плохо исполняем? Почему у нас практически нет хорошо работающих отраслей? Если все отставали, то кто был впереди? Ну хорошо, министр угольной промышленности отвечает за поставку угля. Станкостроительной - станков. А что делает министр Гидрометслужбы тов. Израэль? Он производит Информацию. Для кого? Для Общества? Нет. Во время чернобыльской беды Гидромет располагал Информацией, но Общество этой Информации не знало. Более того, министр в своем выступлении о якобы относительной благополучности вводил в заблуждение Общество. Ему приказывали обманывать или это он делал по собственному почину, так сказать, из профессиональных принципов? При утверждении вновь на пост председателя он сказал - информировал тех, кого положено. "Кого?" спросите вы. Кого надо. Но ведь после 1986-го был и 87-й, и 88-й годы. И совесть ученого, Бог с ним, с министром... Как сказал депутат Яблоков, Израэль большой ученый, не академик (хотя очень хочет им стать), но большой ученый. Так вот, совесть ученого не взбунтовалась. Я знаю слишком многое. Моя Информация сверхзначима для жизни Народа. Её "процеживают", "фильтруют", редактируют. И тогда она становится Дезинформацией. Я "не могу молчать! Депутат Яблоков выступил в поддержку кандидатуры Израэля и высказал, на мой взгляд, одну жутковатую мысль: "Молчание не есть вина. Всем Нам возможно предъявить подобный упрек". И вообще, говорил или не говорил - это не суть действий министра. Не в этом профессионализм. Вот трех китов спас это дело. Ни с кем не согласовал, послал ледоколы на выручку. И далее что-то о мужестве министра. Как если бы он сам погрузился в ледяную воду и плыл впереди, указывая дорогу китам. О международном резонансе. Лично я испытывал удручающее чувство, слушая членкора Яблокова. Однако парламентарии, судя по голосованию, душевного дискомфорта не испытывали. Киты, как говорится, сделали свое дело.   Опять же - международный резонанс. Характерно, что именно в эти дни, когда на сессии Верховного Совета обсуждалась кандидатура тов. Израэля, было принято решение о немедленном переселении жителей ещё пятнадцати сел и деревень Белоруссии и Брянской области. В связи с критической радиационной обстановкой. То есть все эти годы жители данных территорий жили в неведении той беды, которая существует, развивается, будет иметь последствия для их детей и внуков. Разве председатель Гидромета к их горькому заблуждению не имеет отношения? Так что же это такое - поступок министра?   Есть такой термин "ролевое сознание", или иначе - тронная философия. Прав С. Залыгин. Удивительно, что ни один из министров в связи с Критикой в адрес его ведомства, прозвучавшей на протяжении последних лет в прессе, не посчитал возможным снять свою кандидатуру. Ни один. И только вмешательство депутатов несколько взбадривало память претендентов, но не надолго, до момента голосования. Мы недоумевали: почему именно сейчас столь безрезультатны выступления печати и Телевидения? В чем дело? Казалось бы, парадокс: Гласность торжествует, а действенность критических выступлений падает. Что, субъект Критики адаптировался к Гласности? Эта ситуация имеет предысторию. Дело в том, что примат Критики в нашем Обществе всегда был в руках партии. А поэтому в масштабах области, края, республики, страны значимой считалась Критика, высказанная только со страниц партийной печати. Критические возможности остальной печати были дисциплинарно ограничены. Можно критиковать всех, кроме партии, но при этом назидательно уточнялось: каждый занимается своим делом, побатальонно.   Ведомственные издания критикуют подразделения ведомства. Молодежные, естественно, - молодежь и Комсомол. Профсоюзные - профсоюзы и т.д. Партийная пресса, естественно, была подотчетна руководству партии во всех её звеньях от района до ЦК. Подотчетна - значит, зависима. Этот же принцип действовал неукоснительно и на территории ведомственных интересов. Только там уже правил бал министр и его коллегия. Было время, когда слишком "острых" и непослушных Журналистов выгоняли с работы. В этих условиях громкие критические статьи непременно обретали ореол чрезвычайности, скандальности. После таких выступлений обычно следовали оргвыводы. И ещё долго Общество обсуждало детали происшествия, восхищалось смелостью Журналиста, который к этому времени нередко был уже освобожден от должности. Так было тогда. Гласность, демократизация жизни, плюрализм - как позывные из другого века. Гласность не только расширила диапазон Критики, сделала её массовой, вседоступной, но и лишила Критику элемента чрезвычайности.   В условиях Гласности Критика превратилась попросту в новую среду обитания. И как всякая среда, она стала явлением повседневным. Именно тогда, когда Общество получило возможность раскрыться, выплеснуть свое мнение, его критический запал стал терять эффективность. Если раньше Власть не реагировала на Критику, потому что её никто не критиковал и потребности в такой реакции попросту не было, то сейчас она делает то же самое, но уже по другой причине: потому что её критикуют все.   Мы оказались в ситуации, когда надо вырабатывать иные критерии как самой Критики, так и реакции на неё. Если Критика становится частью общения, если угодно, его нормой (подумаешь, покритиковали, разве это смертельно?), то она теряет понуждающие начала, к чему так привыкли. Реакция на Критику становится неуправляемой, ибо иначе Мы возвращаемся на круги своя, ибо управлять - значит корректировать, ограничивать, сужать свободу слова и независимость критической мысли. Это противоречие в современных условиях крайне существенно. Демократическая среда требует демократических решений. Плюрализм критических суждений уравнялся с плюрализмом их неприятия. Но одно дело, когда это касается воззрений на то или другое произведение искусства, другое - когда речь идет о несуразности, халатности конкретного человека или группы людей, облеченных Властью. Закон о печати, в моем представлении, будет не закон о работе печати, взвешенная сумма "за и против". Закон о печати - это закон жизни общественного мнения. Такова сегодня расстановка сил на политической арене. И никакая риторика о субъективизме печати, о её предвзятости не должна обмануть парламент. Печать обязана быть в определенном смысле субъективной, иначе она не сможет отстаивать интересы пострадавшего. Будь то экономика, нравственность, природа, судьба конкретного человека. Проблема Критики в Обществе - это проблема уровня общей Культуры Общества. А если быть точнее, насколько Культура Власти опережает уровень общей Культуры Общества. Руководить - значит предвидеть. Предвидеть - значит знать. Впрочем, незнание не освобождает от ответственности. Классическое правило Управления. наслышаны в институтах, в академиях. Куда все девается? Ну что вы заладили: дефицит, дефицит... Сказано же: Народ подвержен панике, скупает все подряд. Как все просто! Сказал "паника" - и нашел виноватого: Народ. Сколько Мы этих интервью прослушали по отдельности и скопом под председательством телекомментатора Вознесенского. И ни один вершитель судеб человеческих не смутился, глаз не опустил. - Ну, соль скупают, мыло - дефицитная аллергия. Сахарный песок - для самогона. А холодильники или телевизоры куда? Обувь, наконец, она же из моды выходит. Кому нужны четыре телевизора, шесть холодильников, три рояля, зачем? Правительство принимает решение о выделении земли под садовые участки. В движение приходят не сотни, не тысячи - миллионы людей. Казалось бы, земля без жилья - не земля. Значит, будем строить. До этого кое-как доходим. Ещё один документ по строительным материалам. Но дальше, дальше... Какой дом без мебели? Разве трудно понять: поставил домик, перевез в него старую мебель, значит, квартира опустела. Снабдил посудой, значит, один сервиз нужен. Лампу подвесил - абажур нужен. Старый телевизор перевез, холодильник... Кто думать-то будет, кто? Это ведь задача в два арифметических действия: сложил и разделил.   Оно конечно, правая рука не ведает, что делает левая. Так на то и голова, чтоб рассуждать. А вот если... Тут сложение. Возможно, правительственная мысль по другому кругу ходит. Раньше Талызин, теперь Маслюков. Человек - существо подвижное, его разглядеть надо, почувствовать. Где наши министры одеваются? В каком магазине? Пусть скажут, я займу очередь за ними. Где обувь покупают? Так и объявим: Министр легкой промышленности покупает обувь в магазине N..., только отечественную. О продуктах ни слова. Говорят, Жискар д'Эстен в бытность своего президентства каждый день выпивал чашку кофе в обычном французском кафе. Шел пешком на работу, в Президентский дворец, и потреблял продукты общепита (французского, разумеется). Можно представить советского министра в столовой? Не во время посещения города N, а так, между заседаниями, забежал в пельменную и... Министра нельзя, а начальника Главка? Тоже нельзя. А кого можно? Начальника Управления торговли? Да, сегодня страна переживает кризис. Можно ли было избежать крайнего социального конфликта, забастовок во всех угольных бассейнах страны? Сейчас многие задают такой вопрос. Самый желаемый, но иллюзорный ответ - можно. Мне кажется, что последнее время, а тому уже более двух лет, стал вызывать кое у кого раздражение радикальный анализ обстановки. Десятилетия командного стиля, говоря образно, изменили даже состав крови у некоторых людей. Отсюда и расхожее воззрение: ну какой смысл то или иное явление критиковать? Пленум ЦК уже высказался по этому вопросу. Суждения более радикальные, чем высказанные руководством партии, зачисляются в разряд паники, очернительства. Разве пресса не предупреждала Общество о назревающем социальном конфликте? Но вместо здравых оценок этого анализа с высоких трибун звучали гневные обвинения в подстрекательстве, в желании дискредитировать партию, руководство. Поучительно оглянуться назад. Сколько гневных слов было сказано в адрес средств массовой Информации о якобы злонамеренном отношении к партийному, государственному Аппарату. В оценке возобладали критические суждения - Аппарат травят. Уже в какой раз Власть не пожелала посмотреть в зеркало реальности. Диктат Аппарата, его ограниченность, глухота к человеческим нуждам стали нестерпимыми.   Об этом говорили всюду - на работе, дома, в местах отдыха. Почта в редакциях газет, журналов, на Телевидении и радио превратилась в полном смысле этого слова в гневный поток. И если средства печати не вняли бы этому стону, они предали бы не только идеи обновления, они лишили бы Народ последней надежды, что в Обществе есть силы, которые способны противостоять идеям социального раздора, многоэтажной некомпетентности Власти, ставшей нормой Управления Обществом. Уже в процессе Перестройки раскрепощенное восприятие нашего социалистического прошлого, когда гнев, наша неудовлетворенность, казалось бы, нашли первопричины социального паралича Общества, назревала опасность некритического восприятия событий, происходящих сегодня, сейчас. Уже вызывала крайнюю раздраженность Критика вновь принятых законов, потому как они, эти законы, принимались уже другой командой, другой Системой мер и оценок. А значит, Критика поверхностна, она сеет недоверие к обновлению, тянет нас назад. В стране сложилась пагубная практика принятия не оснащенных материальным и сырьевым ресурсом решений. Эта болезнь приобретала массовый характер. Если быть честным, практически не выполняются даже наполовину многие решения правительства. В Перестройку проникло опасное веяние бумажного Социализма. Почему это происходит? Когда министр гражданской авиации заявляет, что воздушный флот недополучил "лишь 50 процентов самолетов", предусмотренных пятилетним планом, нелепым представляется утверждение о продуктивности плановой модели развития. Это великое заблуждение, что у нас плановое хозяйство. У нас хозяйство регламентированное, ибо назвать плановым хозяйство, где не выполнена ни одна пятилетка, невозможно. Двенадцатую пятилетку Мы тоже не выполнили. И все-таки, почему у нас не как у людей? Что Нам помехой? Мания глобализма. Мы ведь не умеем строить нормальные предприятия. Непременно первое в мире, единственное в Европе! Если завод, то на миллион автомобилей в год. Если область, то размером в три Франции. Партия в тупике? И тотчас окрик: при чем тут партия?! Партийный Аппарат - это не вся партия. При чем здесь Социализм? Это все козни бюрократов. А потом, оказывается, и бюрократ ни при чем, был период застоя. Все он, Брежнев. Завтра Мы будем говорить: при чем здесь Перестройка? Это все Горбачёв, Рыжков - они завели. Кризис Общества не ограничивается кризисом руководства. Увы, у нас иная стадия заболевания. Общность людей под названием "советский Народ" переживает кризис. Система под названием "Социализм" им поражена. Кстати, если целое (Общество) находится в состоянии кризиса, то его авангард (партия) вне кризиса быть не может. Это нелогично. Мы долго жили понятиями, что спад, кризис, инфляция, безработица, наркомания, проституция, коррупция - это все звери из соседнего леса. У нас они не водятся. Почему партия не может переживать кризис? Может. Если естественно быть здоровым, то так же естественно быть больным. Сейчас Мы пытаемся выговорить эти крамольные слова: "виновата Система". Она несовершенна, она уязвима. Она как часы без механизма, где стрелки переводятся вручную. Какая команда на вахте, такое и время. Кажется, Мы приступили к ремонту механизма. И все-таки, касаясь экономики, Мы не можем отрешиться от идеологических догм. Пора же наконец понять, что, протягивая нищему на паперти рубль, совсем необязательно оглядываться и спрашивать, что по этому поводу говорил Ленин. Отнюдь не праздный вопрос: почему капитализм в своей современной фазе достаточно широко использует элементы Социализма? Швеция, Англия, Финляндия, ФРГ. А Мы приходим в шоковое состояние от слов: рынок, конкуренция, биржа труда. То, что происходит в стране с кооперативным движением, невероятно по степени безрассудства. Великая идея губится порочным исполнением. Казалось, как просто. В стране завалы неликвида. Образовали кооперативы, провели инвентаризацию складов и отдали кооперативам неликвид, отходы, вторичное сырье, а они поднатужились, превратили всю эту массу в потребный продукт. Рынок насыщен - все довольны. Наш первый просчет не в налоговой шкале, её несовершенстве. В полном непонимании психологии отечественного хозяйственника. Во-первых, выросшего в атмосфере постоянного дефицита и срыва всех мыслимых и немыслимых поставок. Во-вторых, уяснившего как норму извращенный принцип социальной справедливости. Я счастлив не тогда, когда стал богатым мой сосед и я, воспользовавшись его примером, стану работать лучше, предприимчивее, чтобы тоже разбогатеть. Ни в коем случае. Истинное счастье насупит в тот момент, когда сосед разорится, превратится в такого же нищего, как я. Все это уже давно известно, достаточно раскрыть Гоголя, Салтыкова-Щедрина. Вспомнить Чичикова у Собакевича, как складывается их разговор: "- Вам нужно мертвых душ? - спросил Собакевич очень просто, без малейшего удивления, как бы речь шла о хлебе. - Да, - отвечал Чичиков и опять смягчил выражение, прибавивши: Несуществующих. - Найдутся, почему не быть... - сказал Собакевич. - А если найдутся, то вам без сомнения... будет приятно от них избавиться? - Извольте, я готов продать, - сказал Собакевич, уже несколько приподнявши голову и смекнувши, что покупщик, верно, должен иметь здесь какую-нибудь выгоду. "Черт возьми, - подумал Чичиков про себя, - этот уж продает прежде, чем я заикнулся!" - и проговорил вслух: - А, например, как же цена? Хотя, впрочем, это такой предмет... что о цене даже странно... - Да чтобы не запрашивать с вас лишнего, по сту рублей за штуку! сказал Собакевич". Как видите, ничего нового   Не утомляющий себя чтением министр непременно скажет: "Так ведь Чичиков жулик!" - он примерно так усвоил школьный курс. Так ведь и Собакевич жулик, коли продает несуществующее. Однако просвещение - вещь великая. Точно так же государственный сектор ведет себя с кооперативами: не отступить от этой цены даже ни на ползвука. Сегодня для директора предприятия, в том числе и для выбранного, понятие "Народ" тоже достаточно усечено, в лучшем случае границами своего предприятия. "А почему я должен думать о всех?! Для этого Власть существует". Трудно возразить, но тогда вдвойне нелепо рассуждение о некой социалистической Сознательности. Торгуясь с кооперативом, назначает ему пятикратную цену на сырье, устаревшее оборудование, отходы, которые прежде сжигал. Он, директор, не думает о товаре, что появится на рынке, и уж тем более о Народе, который купит товар и ахнет перед ценой, потому как не знает предыстории. Директора завода это не волнует. Гнев-то все равно обрушится на кооператора. Главное - чтоб сосед не разбогател. Он здесь монополист, и его, директора, устраивает, чтоб Народ (покупатель) стоял перед ним на коленях. Если вдуматься, аренда под началом колхозов и совхозов - это та же самая крепостная модель. Хочу дам, хочу отниму. нас ничему не научила История с животноводческими комплексами.   Разве идея комплексов была плоха, непродуктивна? Нет. Непродуктивной она стала у нас, ибо это идея цивилизованного, высокоорганизованного Общества, каковым Мы не являемся. Если есть комплекс по откорму, то рядом должен быть комплекс по воспроизводству, а рядом с ним комплекс по производству кормов. Потому как это звенья одной технологической цепи, и отсутствие хотя бы одного звена превращает всю линию из высокопродуктивной в убыточную. Нельзя в механизм с микронной точностью загружать топливо совковой лопатой. Нельзя создать кооператив по приготовлению шашлыков, не имея рядом кооператив по производству баранины. Ибо баранина, производимая в колхозах, на прилавке практически отсутствует. Мы же организуем кооператив не в условиях переизбытка сельхозпродукции, а при её острейшем дефиците. Разве не исполнительная Власть отдала кооперативам, в той же Москве, убыточные столовые, кафе? А это значит - у нас не расширилась сфера обслуживания. И дело не в том, что там цены другие. В городе появилась подпольная оптовая торговля мясом, овощами, сахаром, кондитерскими изделиями. Что это - бездумье Власти? Или умысел? Поставим вопрос иначе. Закон о государственном предприятии практически лишен действующего начала, и предприятия не сделали ожидаемого экономического рывка. Рассуждая трезво, бюрократизм парализовал экономическую реформу в государственном секторе. Но тот же монополизм блокировал и альтернативный путь экономической деятельности - кооперативы. Однако третьего пути нет. Вернее, он есть - все оставить как было. Каждая страна несет свой крест   На наших плечах - крест сверхдержавы. нас ещё не было, а крест уже был. Единственный в своем роде крест. Кажется, Чаадаев писал о великой предназначенности России удивлять. Наша социалистическая История, как бы Мы ни отрекались, была продолжением, не началом, хотя и им тоже была, а продолжением, когда позади крепостное право, двухвековая монархия, когда цикл буржуазной Демократии исчислялся лишь месяцами. А дальше изнуряющие, замешанные на крови, восторгах и страданиях будни Социализма. Так получилось. Мы обречены были догонять. Не развиваться и в силу этого догонять, а именно догонять и в зависимости от этого развиваться. Хотел бы заметить, что это совершенно разные, как экономическая, так и социальная, ситуации. О безмерном отставании России говорил Ленин: "Не бояться "учения" коммунистов у буржуазных спецов, в том числе и у торговцев, и у капиталистиков-кооператоров, и у капиталистов. Учиться у них по форме иначе, а по сути дела так же, как учились и научились у военспецов. Результаты "науки" проверять только практическим опытом: сделай лучше, чем сделали рядом буржуазные спецы, сумей добиться и так и этак подъема земледелия, подъема промышленности, развития оборота земледелия с промышленностью. Не скупись платить "за науку": за науку заплатить дорого не жалко, лишь бы ученье шло толком". Говорил Сталин: "Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние за 10 лет. Либо Мы сделаем это, либо нас сомнут". Говорил Хрущёв: "Догнать и перегнать Америку..." Превзойти по добыче нефти, угля, по выплавке стали, по сбору зерна, количеству машин. Больше значит богаче. Вот исходная концепция. Увы, но она оказалась ошибочной, непрофессиональной экономически. Мы выплавляем больше всех стали, Мы добываем больше всех угля и нефти. Мы имеем самое большое количество сельскохозяйственных машин, Мы выращиваем больше всех в мире картофеля, Мы производим больше всех электроэнергии. Ну и что? Куда ушел наш металл? В самое металлоемкое: машиностроение, станкостроение. 70 процентов добываемой руды тратится на создание машин по добыче, доставке и переработке этой руды. Куда ушла электроэнергия? В самую энергозатратную и неэффективную промышленность. Куда ушла нефть? На эксплуатацию самых неэффективных двигателей внутреннего сгорания и самую высокую загазованность атмосферы. Куда делся и девается картофель? Свыше 50 процентов - в отходы. Не стану утомлять перечислением. Практически такой путь использования возросшего ресурса избрала единственная страна в мире. Нет, я не прав, наш опыт повторила в шестидесятых годах ещё одна страна - Китай, когда строил доменные домашние печи. Страна выплавила тогда непомерное количество некачественного чугуна, который невозможно было использовать. Там тоже торжествовал принцип - догнать и перегнать. В свое время Аллен Даллес сформулировал концепцию отношений наших стран после войны не как возможность военного столкновения, а как гонку вооружений, которая, по его расчетам, должна была нас разорить. Кстати, и речь Черчилля в Фултоне, ставшую началом холодной войны, возможно прочесть иначе. Изучив достаточно наш синдром: догнать и перегнать, наш комплекс сверхдержавы, подозрительность нашего политического руководства, нетрудно было просчитать ответные шаги: блокирование практически любых связей с внешним миром и решительное желание немедленно броситься вдогонку, ориентируясь на свои природные ресурсы, то есть продолжить развитие страны со смещенным центром тяжести, который в конечном итоге её опрокинет. Если быть честным, то разрыв между нашими странами по уровню цивилизации практически сохранился по сравнению с 1917 годом. Просто и Европа, и Америка, и Мы, разумеется, находимся на ином витке развития. Но разрыв остался прежним. Тогда у нас в зачаточном состоянии было электричество, в то время как вся Америка была иллюминирована. А теперь Америка компьютеризирована, а Мы смотрим на компьютеры как на демонстрацию белых слонов. Другое время, а разрыв тот же: 50-70 лет. И вот что интересно: совершая этот бег на пределе своих возможностей, как только Мы настигали, как только спина бегущего впереди оказывалась рядом, Америка делала мгновенный Рывок и уходила вперед. Так было с нейтронным оружием, затем с освоением космоса. Мы крайне запоздали с прозрением. Не имея запаса прочности, догнать и перегнать значит отстать. И уже Спустя десятки лет, видоизменившись внешне и внутренне, оставив позади жуткую войну, тяжкое восстановление, осознав, что Мы не в силах догнать наших соперников качественно - Мы менее грамотны, Мы не оснащены технически, Мы бедны, наконец, - разрушительный вирус шапкозакидательства, идеологического догматизма заставляет нас снова бросаться вдогонку. Причем эта состязательность происходит на странных трассах: Мы устремляемся вперед там, где с нами никто не соревнуется, Мы строим самые крупные гидростанции, сооружаем самые высокие телебашни, Мы первыми устремляемся в космос. Это разорительно, непродуктивно, но Мы уже не можем остановиться - хоть где-нибудь, но оказаться впереди. И нас не отрезвляет мысль, что ни одна европейская страна или, скажем, Япония в этой гонке не участвовали. Лозунговый Социализм - Социализм поверхностный, Социализм малообразованный. Ах, если бы изжили эту болезнь! И наше нынешнее правительство в нескончаемых разговорах о приоритетах открыло бы вдруг философский камень. Дело в том, что концепция Социализма претерпела деформацию не только в силу искажения лозунгов "Фабрики - рабочим, землю - крестьяНам!", деформировалось само понятие социальных завоеваний, социальной справедливости. Так появились право на жилье при его отсутствии, сорокачасовая рабочая неделя при падении уровня производства и качества, дешевое питание в школах, неприемлемое к употреблению, бесплатные учебники, которых не хватает, бесплатное медицинское обслуживание, в том виде как оно есть... Вообще интересен вопрос: если есть завоевание, то перед кем? Если Мы на тропе мирового сосуществования - значит, перед ними.   И тут нашему взору открывается мир удивительный. Оказывается, там, у них, существует бесплатное образование наряду с платным. Оказывается, там, у них, бесплатное посещение музеев, парков. Оказывается, там, у них, несравненно более совершенное, а главное, более значительное пенсионное обеспечение. И угнетаемый рабочий класс в своей борьбе кое-чего достиг, в то время как у нас свободный рабочий класс и крестьянство кое-что потеряли. И наши социальные завоевания есть миф, продукт Дезинформации, пропагандистский трюк. И рабочая неделя продолжительностью в 41 час есть достижение и благо при высококачественном и высокоинтенсивном труде и путь к краху, когда этот труд непродуктивен и малопрофессионален. И свободное время - национальное богатство по Марксу, когда это время употребляют на интеллектуальное и физическое развитие Общества, когда интерес и увлечения имеют применение, и, наоборот, незанятое время - путь к нравственному развалу Общества, путь к его деградации. Многие западные страны работают сегодня на четыре часа больше каждую неделю, чем Мы, и это при том, что в развитии цивилизации они ушли от нас вперед на 50 лет. Основополагающее социальное завоевание любой политической Системы это способность создать высокое благосостояние Народа, добиться коренных сдвигов в развитии великих девизов: свобода, равенство, братство. Спустя 70 лет Мы оказались у начала пути. Что же делать? Наверное, подняться и идти вперед, отрешившись от навязчивых заблуждений, что наша Сознательность будет творить чудеса. Не будет. Ибо человеческая душа проделала свой путь по политической спирали Социализма сначала вверх, а затем вниз. Причем путь вниз оказался более протяженным, нежели путь наверх. Вообще что такое Сознательность? Это умение, способность правильно понимать и оценивать окружающее. По Далю, сознавать - значит, убедившись в Истине, признать и понять её. Можно сказать иначе. Сознательность есть продукт общей Культуры человека и его веры. Если нет общей Культуры или она крайне низка, Сознательность обретает характер фанатизма. В нашей Истории такой мучительный период был. У гроба Сталина плакал слепой Народ. Бесконечные ссылки на Сознательность или призывы к проявлению социалистической Сознательности превратились у нас в некое проповедничество Власти, в разновидность эксплуатации человеческого бескорыстия, должного компенсировать неуменье и непрофессионализм государственного и политического Аппарата. Ленин говорил: Социализм можно построить не за счет энтузиазма, а при помощи его. События в угольных бассейнах. Это проявление Сознательности шахтеров или Сознательность взяла верх, когда забастовки прекратились? Полагаю, что она присутствовала как в первый, так и во второй момент. Та самая Сознательность, которая есть способность правильно понимать и оценивать окружающее. Просто в первом случае это было точное понимание глухоты исполнительной Власти к нуждам шахтеров. А во втором столь же правильное понимание положения, в котором оказалась страна в результате забастовки. "Что явилось поводом?" - спрашиваем Мы. Я полагаю, речь министра угольной промышленности во время парламентских дебатов, лишенная того масштаба Правды, которая бы сохранила у шахтеров веру в возможность перемен. Это великий урок для парламента. Понятие "Народ безмолвствует" - понятие, уходящее в прошлое. Правительство ещё не успело приступить к работе, а череда испытаний уже началась: забастовки шахтеров; в парламентских дебатах по республиканскому хозрасчету; в концепции, представленной правительством, депутаты увидели вчерашний день. Да и само правительство, порой кажется, не знает, что защищать. Принципы планового хозяйства? Идею хозрасчета? Или спасать Государство, наименованное Союзом Советских Социалистических Республик, его сегодняшний день? У меня такое ощущение, что вся наша жизнь - это нескончаемая присяга на верность. Целям, планам, которых у нас громады, присяга перед будущим и во имя него. Обесценивается реальность сегодняшнего дня. Государство разучилось воспринимать день как часть конкретной человеческой жизни, единицу времени, на которую эта жизнь укорачивается. То есть в физическом исчислении этого "завтра" может не быть. У нас день в идеологическом контексте - непременно день эпохи. В хозяйственном - часть пятилетки, квартала. Утрачен личный интерес, Мы его вычеркнули из календаря. И все посыпалось. "Мы! Во имя нас!" "Советский Народ, все как один!" Удары в бубен. По-прежнему шаманим, но уже никто не пляшет. И кажется мне, что наша жизнь превратилась в некую немую сцену. Нарисовали солнце, написали на нем "марксизм-ленинизм", подвесили повыше, чтоб не дотянулись, не сшибли ненароком. Сели в кружок и ждем. День сидим, два сидим, три сидим. Понять ничего не можем. Вроде как светит, но не греет. А раз не греет, что ни посеешь, ничего не всходит. А раз не всходит, урожая не соберешь. А раз урожая нет, зачем сидим? Сегодня Мы переживаем нелегкое время. Трудно Народу, трудно правительству, трудно парламенту, трудно партии. Как сделать, чтоб это непомерное "трудно" объединило нас, а не поссорило вконец? Как сделать, чтоб каждый человек сказал: это мое правительство, моя партия, мой парламент? Не наш - мой Союз, потому что он не забыл меня. Встретил поутру и спросил: давай я тебе помогу, человек хороший. Каков твой интерес? И все-таки насырный вопрос не дает покоя. Но почему, почему такие муки по любому поводу? Страдают даже не от невзгод, хотя и от них страдают, от бесполезности, от понимания, что завтрашний день - миф. Ибо все сегодняшние дни не так давно были днями завтрашними, днями реального счастья, которое убывало, как шагреневая кожа, по мере того, как якобы мечта становилась якобы реальностью. И что самое пагубное, четыре года обновления удручающе нащупывают привычную колею мифа. В связи с этим несколько отрывочных суждений Признание полезности хозрасчета пока не приблизило нас к оздоровлению экономики. В силу двух причин: сопротивления нежелающих, массовой экономической безграмотности сторонников. И наконец, третья, на мой взгляд определяющая, ошибка, да и не ошибка даже - результат воспитания, социальной биографии. Догмы стали нашей плотью. Так вот о догмах: как первая, так и вторая модель хозрасчета рождены в Системе, идеологизированной до абсурда. А это значит, что творцы реформ, помимо экономических рычагов, зачисляют как действующий ресурс некий Феномен Сознательности, которого, увы, нет.   В своем подавляющем большинстве общественный разум в лице Советов трудовых коллективов на предприятиях, в научных учреждениях, а также и в пофамильном исчислении прочел модель хозрасчета не слева направо - сначала дать, а затем взять, а как бы наоборот - сначала взять, ну а насчет дать, там уж как придется.   А в результате - Мы разоряемся. Рост заработной платы превышает прирост продукта почти в два раза. Вымывание дешевых товаров на потребительском рынке происходит не в странах третьего мира, а у нас. Как следствие усилий тех самых предприятий, рабочие которых обрушивают гнев на правительство: где обувь, где доступная по цеНам одежда? Разве не Советы трудовых коллективов утверждают планы выпуска товаров, дающих резкое прибавление прибыли и как результат - возросшие отчисления на решение социально-бытовых проблем этого конкретного предприятия, но притом исключив массу товаров из потребления?   Получается, что лучше меньше, но дороже. Разве не эти предприятия, использовав механизм договорных цен, взвинтили прибыль, сократив поштучный объем товаров, то есть ввергли страну в товарный голод? Разве не в Российской Федерации в 1989 году резко упало качество продукции буквально во всех отраслях промышленности, при возросшей цене этой самой продукции? Отсюда вывод - Нам не хватает знания и понимания мироощущения Общества, в котором Мы живем. Условия экономической реформы - это не только состояние фондов, ресурсов, технического обеспечения, бюджетных ассигнований, экономических связей с международным сообществом - это и состояние сознания Общества. Без риторических усилений - социалистическое сознание. Речь о другом сознании. Сознании человека, уставшего от идей искаженного Социализма. Человека, узнавшего, что Мы, во-первых, не богаты, а бедны; что его заработная плата начислялась самым несправедливым образом; что его пенсионное обеспечение есть обеспечение унизительное по сравнению с цивилизованными странами; что его страна из отстающей превратилась в отсталую, ибо она отстает во всех без исключения сферах жизни: промышленности, сельском хозяйстве, образовании, медицине, Культуре, торговле, в отношении к старикам, детям, инвалидам.   Что наша самая-самая справедливость была самой-самой несправедливостью. Иначе говоря, человек понял, что он не имеет... у него нет... его обманули... ему не построили... его не вселили... ему не предоставили... он не купил, не получил, не вселился. Поэтому он сразу ринулся на плацдарм - взять, а не дать. Хоть в чем-то восстановить изголодавшуюся суть. Куда же подевалась наша Сознательность? Улетучилась? Растворилась? А может быть, её никогда не было, исключая первое послереволюционное десятилетие? Да нет, она была. Просто до ХХ съезда она существовала как бы в двух измерениях: как Сознательность, рожденная страхом, и как Сознательность слепых, чье малое образование (а страна, увы, была в своем обширном многолюдье малообразованна) черпала в краткокурсовом идеологическом догмате. И это был определяющий принцип Управления Обществом - строго дозированное образование в замкнутом пространстве отдельно взятой страны. Период холодной войны был, по сути, спасительным для социалистического догмата, он как бы обусловливал правомерность железного занавеса, опять же работающего на дозированное образование Народа, не имеющего доступа к событиям, интеллектуальной Информации за пределами страны. И тезис Сталина "Мы должны вырастить свою рабоче-крестьянскую Интеллигенцию" имел совершенно иной смысл - создать плацдарм послушного интеллекта; отсюда, с этих времен, утвердились незыблемые принципы взаимоотношения Власти и Общества: Народу положено знать только то, что ему положено, определено Властью. Так считали Сталин и все его окружение. Увы, но почти так же считали и Хрущёв, и все его окружение. Не случайны его слова: "В вопросах Культуры - я сталинист". А далее Ильичевы, Сусловы, Брежневы и практически все без исключения руководство партии от центра до районов. Ну а исполнительная Власть, на то она и исполнительная, потому как партия - наш рулевой! Потом страх прошел   Нет, не так, Хрущёв вычеркнул его из политической лексики, демонтировал материально, но, как все, плодоносящее десятилетиями, страх не сразу умер, он просто перестал быть опорой Сознательности. Ещё какое-то время оставалась Сознательность полуфанатизма, Сознательность догмы. Поколение шестидесятых отчасти было заражено этой болезнью. Оно оставалось и остается очень противоречивым. Оставшись наедине, в своем кругу, поругивая следующее поколение, они Говорят: "Мы не так заражены эгоизмом, в нас ещё сохранились остатки бескорыстия". И это Правда. Но со временем проходит все, и даже остаточный догматизм в душах тех, кто продолжал жить идеологическим постулатом якобы народного Государства, якобы равноправия, якобы свободы, якобы Демократии, якобы вне кризисов, за столом никто у нас не лишний... Якобы, якобы, якобы... Это, на мой взгляд, и есть состояние сознания Общества, окружающая среда экономических реформ. Вот почему главенствующим признаком нынешнего правительства, которое я назвал бы правительством надежды, обязан быть его интеллектуализм. И не только в смысле читал или не читал министр журналы "Новый мир", "намя", "Наш современник", согласен он со Шмелевым или Селюниным, и вообще кто такой Василий Гроссман, и почему Солженицын хуже, когда его нет, и лучше, когда он есть. Без этого тоже не проживешь. А в смысле постоянной неудовлетворенности своей образованностью и жгучим желанием постоянно её пополнять не только на посту министра, но и до того. В 1917 году, формируя ядро хозяйственных руководителей на местах, Мы этим пренебрегли. Отчасти упиваясь военными успехами - можем же без военного образования громить интервентов. Что из этого получилось, Мы уже знаем. И ещё один мотив размышлений. Очень часто в политическом обиходе, в период предвыборной кампании, и затем в парламентских дебатах, и за их пределами, звучит ставшая уже расхожей фраза "взять Власть". Не покидает ощущение непонимания говорящими смысла этого обязывающего действия. Для чего взять Власть? Как ей распорядиться? Обещать сделать и потерпеть поражение? Чтобы было по-другому, не как сейчас? Но по-другому - не обязательно значит лучше. Нетерпение, желание немедленных результатов у измученного ожиданиями Общества не улетучится, его надо будет удовлетворить. Практически среди депутатов никто, кроме Абалкина, не сказал главной фразы: "Живем так, как работаем". Работают ведь не кто-нибудь плохо, а избиратели. Прибалтийские республики сказали об этом во всеуслышание. Сказали несколько иначе, но сказали: "Если Нам положено страдать, то Мы хотели бы страдать только от своей скверной работы, не прибавляя к ней скверную работу всех остальных. Но если на этом общем фоне скверного Мы работаем чуть лучше, то не дайте Нам утратить этого качества. Дайте Нам прибавить этого "лучше". Может быть, наш опыт заразит других".   Прямо по Ролану Быкову: "Не даете денег - дайте самостоятельность". В Макеевке уже после забастовки стачечный комитет выбивается из сил, чтобы добиться соблюдения элементарной трудовой дисциплины. Масса шахтеров не выходит на работу. Смены покидают забой до конца рабочего дня. По сообщению на 29 июля суммарный простой от таких невыходов равен был простою двух шахт только в Макеевке. Иллюзия взятой Народом Власти имела место и в Китае, в период культурной Революции. Это все уроки, которые не должны проходить бесследно. Наверное, в конце концов из руководства должны уйти те, кто несостоятелен, несведущ, неспособен.   Думать о том, что люди объединяются вокруг высокой идеи, по-моему, заблуждение. Люди объединяются вокруг личностей, способных нести высокую идею. Не относящих плодоношение этих идей на недостижимое завтра. А способных изменить тяжкое сегодня. Такой иск к Власти у Общества, миновавшего черту духовной, социальной, политической близорукости. Это не красивые слова - Нам нужна талантливая Власть, Власть деятельная. Не обманем себя криками: оттирают рабочий класс, не замечают крестьянство! Забастовочный рецидив - это удар не столько по экономике, это удар по сознанию. Те, кто мешал переимена, полагали, что раз Перестройка идет сверху, то и главная угроза их безбедному существованию идет оттуда. Вот выдохнутся верхние эшелоны - и все станет на свои места. Снимает-де не Народ, а ЦК. И вдруг все перевернулось, разверзлась земля под ногами. Куда пойдет этот процесс - вот главный вопрос. Не идеи Перестройки вывели людей на площадь, а неверие, что эти идеи реальны. Проблема взять в какой-то части решена, но на взятое нечего купить. Тогда зачем брать? Если очередной стадией перемен должен стать распределительный принцип военного коммунизма, то зачем все это? Бунт всегда плод отчаяния. И думать о том, что слова "никому не верим, кроме Горбачёва и Рыжкова" есть свидетельство авторитета двух руководителей страны, - наивно. Да нет же, нет! Мы не научены думать иначе - царь все решает, царь. Это и есть кризис Власти - в чистом, незамутненном виде. Вопрос "Как Мы формируем Власть?" есть вопрос ключевой. По какому пути пойдет страна - по пути взрыва или по пути веры в плодоношение Демократии, которую нетрудно уничтожить собственными руками? Да не оставят нас здравость и рассудок. Всех вместе: рабочих, крестьян, интеллигентов. Во имя Отечества. Подумаем об этом. Разыскиваются победители (к шестилетию Перестройки) Март 1991 года Ещё никогда из сферы полезного труда не было такого изъятия трудового ресурса. Мы сходим с ума. Съезды, проходящие в три этапа, городские сессии, форумы народных депутатов, не уступающие по продолжительности кругосветному путешествию. И очереди - нескончаемая траурная лента, обрамляющая мир существующих, но не живущих. Стиль общения иной, в диапазоне вибрирующего звука, похожего на всеобъятное проклятие. И не надо искушать себя вопросом: у самого края стоим или уже миновали его? Ещё летим в пропасть или кричим с глухого дна: "Помогите!" Оскорбительна роль поверженных, но это наша роль. Немыслимо! Парламент, на глазах которого страна идет вразнос, не в состоянии выполнить свою конституционную обязанность - отправить беспомощное правительство в отставку. Нынче Мы играем в президентские структуры. Правительство, или, согласно президентской лексике, кабинет, инспекции, Наместники, Телевидение, КГБ, МВД, консультативные и совещательные, координирующие и прогнозирующие, короче - все Мы при президенте. Республики, Государство, Народы. Такая нынче у нас жизнь. Для всякой Власти реформа Управления есть поиск путей сохранения Власти. Президентские поиски счастливой формулы - из этой же природы. Задача упрощена до предела. Спасем Власть - значит спасем страну. Рецидив почти монархического мышления. В нашей ситуации Истина внизу: спасем страну - восторжествует достойная этой страны Власть. Демократические грёзы Мы сентиментальны. Никуда не денешься, Мы такие. Именно сентиментализм - причинная среда всех облагораживающих Власть мистификаций. Общество, застигнутое врасплох очередной новацией президента, задает себе мучительный вопрос: о чем думал президент, когда поднимался на трибуну сессии Верховного Совета с докладом, лишающим нас всяческих надежд? Или когда поддерживал программу "500 дней", а затем от неё отвернулся? Или когда создавал президентский совет и требовал под эту идею изменения конституции - и парламент послушно внес эти изменения, а затем через восемь месяцев идея совета президенту разонравилась, и он его упразднил. И опять потребовал изменения конституции, и парламент, подвластный капризу президента, снова с ним согласился. Так все-таки, о чем думал Президент, когда... Однажды в череде таких вот непредсказуемостей президент высказался о своей предрасположенности к идее левоцентристского блока. По этому поводу депутат Мурашев произнес идеалистическую фразу: "Нам не дано предугадать, о чем думал Горбачёв". Ещё была остаточная вера, и Демократы гнали от себя чувство растерянности. Я часто вспоминаю эту фразу Аркадия Мурашева и спрашиваю себя: "А почему, собственно, Мы должны разгадывать указы президента, искать скрытый замысел?" Мы неисправимы, безмерна вера сограждан в доброго и умного царя. Нам стыдно признаться, что нас одурачили. Мы непременно скажем: "Замысел был замечательным - воплощение подкачало". И в 1917-м, и в 1922-м, и в 1956-м, и в 1964-м, и в 1985-м. Этого у нас не отнять, начинаем красиво. "А был ли мальчик?" Был ли президент Демократом? Полагаю, что нет. Уставший от тупоумия и партократии человек. Фамилия, имя, отчество: Горбачёв Михаил Сергеевич. Он пошел влево не в силу убеждений, а по причине крайней несимпатичности и ограниченности соратников, с которыми оказался за одним столом президиума. Его раздражал Генерал, который сопровождал Брежнева вплоть до трибуны съезда, куда и помогал ему взобраться. Его раздражал "серый кардинал" Суслов. А затем - канцелярский корифей, возомнивший себя идеологом, - Черненко. Нормальная реакция нормального человека. Если это раздражало и угнетало всех, это должно было раздражать и Горбачёва. Все-таки юрфак, все-таки МГУ. Неудачность агропреобразований лучше других понял сам автор. Он не признал этого вслух, но внутренне себя остерег. Юрист Горбачёв взял верх над Горбачёвым экономистом-заочником. И видимо, в силу этого Горбачёв как бы передоверил экономические и хозяйственные реформы. Произошло разделение труда. Ты, Коля, занимаешься внутренними делами, а я - внешней Политикой. Мое дело - набросок, эскиз идеи: Новое мышление, гуманный Социализм, общеевропейский дом. Я над - а ты, Коля, внутри. Собрались специалисты по эскизам, каждый делал набросок, но никто не был способен нарисовать картину в целом. Со временем очевидный недостаток, повторенный многократно, становится образом поведения, разновидностью философии. Сейчас, когда насупил момент нести урон на ниве внешней Политики, считавшейся на протяжении шести лет выигрышной картой Горбачёва, самое время понять причину эволюции. Дело не в отставке Шеварднадзе. На этот счет много домыслов. Поступок Шеварднадзе - поступок этический. Он оказался перед чертой, когда надо делать выбор: Власть или порядочность? Шеварднадзе выбрал порядочность. В предупреждении: грядет диктатура (замечу, Шеварднадзе не уточнил, чья диктатура) - прочитывается не интеллигентский всхлип, в чем немедленно попытался обвинить министра правый фланг парламента, а точный анализ, признание факта, что крайне правые загнали президента в угол. Станислав Шаталин в известном письме на имя президента крикнул вдогонку, ни на что не надеясь: "Преодолейте в себе местничество, подозрительное отношение к Демократам". Союз президента с Демократами не состоялся и состояться не мог. Президент считает себя праотцем демократических обновлений в стране. И это справедливо. А потому и Демократам положено платить моральный оброк праотцу. А они этого не делают. Нехорошо. Первоначально, в 1985, 1986 годах Демократов, Либералов такая формула устраивала. Она давала им стартовое превосходство. Президент нас породил значит...   Мысленно выстраивались права на особые отношения с праотцем. Истосковавшись по либеральной Власти, они готовы были отдать в распоряжение президента свой интеллект, свое умение. Однако маятник политической жизни не удалось удержать в пределах приемлемой амплитуды, он пошел слева направо. Почему же не получилось единения? Все дело в психологии. Демократы рассчитывали на союз, а президент - на послушание. Создание президентского совета было последней попыткой Горбачёва подтвердить свой политический центризм. К этому времени Горбачёв уже "сделал свой выбор", уже возвращался к родным пенатам. От президентского совета требовалось одно - запечатлеть в сознании Народа образ президента-центриста. С этой своей недолговечной задачей совет справился, оставив для потомков групповую фотографию. Дескать, и такое тоже было. Шторм или управляемое волнение Правые очень точно ловили колебания президента. Непредсказуемость поведения левых испугала Горбачёва. Демократы критиковали КПСС, партократию, они ещё надеялись, что президент порвет с партийной верхушкой, олицетворяющей консерватизм и реакцию. И тогда его союз с Демократами стал бы естественным. Конечно, в этих либеральных раздумьях присутствовал скорее политический романтизм, нежели понимание жесткой реальности. Он был присущ людям более старшего поколения, пережившим неудачи хрущевской оттепели. Горбачёв был их последней надеждой. До поры до времени они сдерживали натиск крайних радикалов, оставаясь при этом намем перемен, сторонниками "мягкой Революции". Именно их Горбачёв вернул из политической ссылки, действуя скорее интуитивно, нежели по убеждению, полагаясь на проверенный принцип: враги моих врагов - мои друзья. Пора оставить иллюзии. Никто ниоткуда никаких Демократов не возвращал. В нашем Обществе их попросту не было. Вернулись умеренные консерваторы, не чуждые духу либерализма. В высших слоях политической атмосферы появилось несколько интеллигентных неглупых людей. Как же мало надо нашей стране, чтобы завопить во всю глотку: "Революция!" Нечто подобное случилось после выборов российских депутатов. По всем самым тщательным подсчетам, депутатов демократической ориентации было избрано не более 33 процентов. Но уже этого оказалось достаточно, чтобы избиратель зашелся в счастливой истерике: "Победила Демократия!" Не победила, нет. Заявила о своем появлении на политической арене. Страна необъятных просторов склонна к преувеличению. И Мы близки к тому, чтобы сделать ещё одно признание: президент - наше очередное преувеличение. Китайская поговорка гласит: "Никогда не откусывай больше, чем можешь проглотить". Горбачёв надломил Систему. И в разлом ринулась невостребованная социальная энергия наряду с политической пеной. Я бы назвал наше время временем разноцветного радикализма. Суперрадикалы оттеснили сторонников "бархатной Революции" (с ещё большей очевидностью это произошло в странах Восточной Европы) и стали воплощением Демократии как настроения. А насроение - категория непредсказуемая. Сейчас трудно сказать, кто первый выкрикнул опрометчивое словосочетание: "Горбачёву нет альтернативы". Вполне возможно, автором этих слов был кто-то из Либералов. Мечтательность - продукт врожденного сентиментализма. На какой-то момент это примирило всех: Горбачёва, Рейгана, Демократов и даже крайне правых. У них не было лидера: Лигачёв слишком одиозен, Гидаспов - нестабилен, Полозков - провинциален и зол, да и антибольшевистские идеи обрели характер эпидемии. И правые решили переждать. Горбачевизм нельзя назвать культом личности. Дела шли слишком скверно, не до икон. Просто президент стал объектом политической борьбы. Шла схватка за влияние на президента. Интеллигенция жила иллюзиями. Козлом отпущения был Рыжков, сначала в одиночестве, затем вместе с Абалкиным. Горбачёв набирал очки на Западе и уже через Запад внедрял в сознание соотечественников однажды услышанные ими слова: "Горбачёву нет альтернативы". нас усиленно убеждали, что инвестиции даются Западом "под Горбачёва". Учитывая, что концепцию экономической реформы в любых её видах создавали Либералы, полулибералы, радикалы и полурадикалы, так или иначе нацеленные на обновление люди, исповедующие взгляды если не демократические, то близкие к таковым, - учитывая все это, можно сказать, что Демократы по собственной инициативе шли к своему распятию. Если даже не они произнесли первыми слова "альтернативы Горбачёву нет", то, несомненно, оказались той силой, которая эту идею поддержала. Правые понимали: в этих условиях единственный шанс - склонить чашу весов в свою сторону, зародить у президента подозрение к Демократам, создать образ даже не союзника, а коварного попутчика; подсунуть президенту лжеэкстремистские лозунги, выполненные в духе политической истерии, под видом тезисов долгосрочной программы Демократов. Власть всегда подозрительна. Уже на второй день своего установления она начинает выискивать глазами тех, кто может её свергнуть. Здесь важно перехитрить, пустить Власть по ложному следу.   Реакция правильно оценила ситуацию. Во-первых, она воспользовалась Либералами как заслоном. Михаил Полторанин как-то выразился более точно: "Интеллигенция вокруг Горбачёва, а на первых порах она была его надежным союзником, выполняла роль волнореза, о который разбивалась бушующая стихия народного недовольства деятельностью центра, правительства и самого президента. В результате всякий шторм превращается в якобы управляемое волнение". Почему вправо, а не влево? Интеллигенция оказалась заложницей своего доверия к президенту. И ещё долго, оставаясь верной кодексу порядочности, уверяла окружающих, что президент по природе Демократ, только боится признаться в этом вслух, ждет, когда Демократы окажутся в большинстве, а пока вынужден подыгрывать правым. Я не оговорился - вынужден подыгрывать. Правомерен вопрос: почему Горбачёв пошел вправо, а не влево? Объяснить это не так сложно. Всякая реформа в консервативном Обществе продукт умеренных консерваторов. Ибо в закрытом Обществе - а наше Общество до 1985 года было таковым, со всеми признаками тоталитарного режима, пропитанного идеологией диктатуры, - Демократов на этажах Управления быть не может по причине отсутствия среды обитания. Поэтому взгляд на любые реформы, будь то Хрущёв, Брежнев, Андропов, Горбачёв (а сегодня Мы имеем основания эти фамилии поставить в один ряд), - это взгляд даже не Либерала, а в лучшем случае умеренного консерватора, чье понимание реформ ограничивается степенью его умеренности.   Отсюда тупиковые ситуации, неспособность к развитию идеи, увлечение переиначиванием структурных Систем. В этом смысле показательны все последние указы президента, влияние которых распространяется на дисциплинарные подразделения КГБ, МВД, армии, Гостелерадио. Создается иллюзия действенности президентского Управления. В то же время указы, касающиеся экономических, социальных либо критических ситуаций, национальных конфликтов, выполняют роль не более чем многословной проповеди на эту тему. У президента не было и нет программы, поэтому процессы, начатые реформаторами, ушли дальше, за пределы его умеренности, а значит, за пределы понимания. И реформатору - а президент считает себя таковым - трудно и неловко в этом признаться. Ближайший сподвижник президента Н.И. Рыжков под конец своего "премьерства" оказался более откровенным. Разумеется, умеренный консерватор Горбачёв, вступивший на дорогу реформ практически без команды единомышленников, был вынужден подстраиваться под жесткое консервативное и даже реакционное окружение. Ему необходима была поддержка, и либеральное крыло Общества протянуло Горбачёву руку, опираясь на которую, он начал свою внешнеполитическую карьеру. Конец афганской войны, отношения с Америкой, общий европейский дом. Доверие к Горбачёву на Западе рождал не сам Горбачёв, а либеральное сопровождение, в окружении которого он там появлялся. Ничего удивительного, "короля играет свита". Так рождалась эйфория влюбленности Запада в Горбачёва. Внутри страны действия Либералов, а равно и Демократов были менее продуктивны. Почему столь скорым был успех на международной арене? Да потому, что якобы "жесточайшее" сопротивление советской "миролюбивой" Политике было дутой величиной, на которую работал практически весь пропагандистский Аппарат партии и Государства. Но зато продвижение реформ внутри страны, в среде "новой человеческой общности" - Народ-интернационалист, Народ-труженик, единый с партией, весь как один, всегда и во всем привыкший брать заоблачные высоты и одерживать исторические победы, - в среде этого Народа дело застопорилось, реформы забуксовали и рухнули, увы, по той же самой причине: мир кривых зеркал, дутых величин, придуманных достоинств. Марксистская идеология-труженица омертвила сознание настолько, что политическая слепота стала разновидностью социального зрения как пророков, так и толпы. Когда Мы говорим о кризисе Власти, Мы неверно расставляем акценты. И вообще, что такое кризис Власти? Политический скандал? Конфликт внутри Власти? Её непопулярность и нерешительность? В цивилизованном мире все обстоит именно так. Но Мы - особая разновидность бытия, и кризис наш особый. Центр в процессе резкого падения престижа президента стал на путь реформирования Власти от противного. Пока президент был популярен, относительная популярность других была допустимым обрамлением. Когда же популярность президента стала падать, привлечение в структуры Власти людей популярных и значимых стало практически невозможным. Президент не столь ревнив в момент взлета, как мнителен в момент утраты популярности. Кабинет оказался в положении незавидном: нужно создать Власть, исключающую потенциал лидерства. Иначе говоря, Власть возвращается на круги своя. Она формируется вопреки контактам с Обществом, игнорируя его интересы и симпатии. Президент жертвует качество Демократы переживают свой первый кризис. Первая волна разочарования избирателей - стало хуже, чем обычно. Почему так? Добившись зыбкого большинства в законодательной Власти, Демократы остаются удручающим меньшинством в коридорах Власти исполнительной. Они пришли в среду старого Аппарата без своей команды. Демократы с некоторым опозданием начали понимать, что Власть - это не только Управление, но и подчинение. Нельзя быть одновременно как бы Властью и как бы оппозицией, тут всякая путаница почерка чревата. Месяцы рядом с "рычагами Власти", не подарившие даже малейшего сдвига к лучшему, стали периодом жесточайшего разлада среди Демократов. И это естественно: разлад всегда там, где нет результатов дела. Начинается поиск виновных. У политических противников психологический режим складывается иначе. Четыре месяца ушло на зализывание ран. Затем шок прошел, и следующие три месяца были употреблены более продуктивно, нежели у Демократов. Правые готовили насупление. В отличие от Демократов, они скрупулезно пересчитали сторонников, а затем построили их побатальонно. Они парализовали действие законов России на местах. Они вынудили Горбачёва сменить политическую команду. Новый состав политбюро - люди из одиннадцатого ряда. Перепуганный экономическими неудачами президент панически отталкивает от себя Либералов, центристов. Говоря шахматным языком, президент жертвует качество. И, как ему кажется, добивается частичного прощения у правых. Поразительно, с какой легкостью президент уступает своих вчерашних союзников. Шеварднадзе знал все или почти все и поэтому ушел. Прибалтийский вариант перечеркивал внешнюю Политику эпохи Шеварднадзе. Уход Шеварднадзе освободил коридор, и правые немедленно зашли с тыла. Прибалтийская трагедия, по сути, хрестоматия политической борьбы. Правые отрезали президента от Запада. В момент событий было бы правомерно ожидать, что президент страны немедленно прибудет в Прибалтику, но произошло совсем иное. Президент позвонил Джорджу Бушу, Франсуа Миттерану и Гельмуту Колю. После событий рухнул миф о золотом кредитном дожде, который, как эхо, мог ещё донестись до нас, "Альтернативы Горбачёву нет". Правые поставили президенту мат в три хода. Танки в Прибалтике перевернули страницу политической Истории. По-разному можно её прочесть: правые пленили президента; президент сделал свой окончательный выбор, поставил на правых. Но суть вариантов не имеет. Впервые с 1985 года президент и правые силы стали практически единым целым. Несомненно, для себя лично президент просчитал этот шаг. Он перешел в правый лагерь. Это много, но не все. Один вопрос остается открытым: захотят ли правые видеть в президенте своего лидера?.. Готовность идти вправо Горбачёв подтвердил на IV съезде народных депутатов СССР, обронив в кулуарах съезда фразу: "Все естественно - правеет Общество, правеет и Власть". Президент слукавил, заслонившись якобы изменившимся настроением Народа. Мы начинаем привыкать к нашему Президенту. Уже не в первый раз ответственность за свои поступки он адресует в никуда. Нынче, оказывается, Народ изменил свои взгляды, и Президент, выполняя по конституции его волю, сделал то же самое со своими воззрениями. Подобные аналогии имели место в Истории. Наполеон менял свои взгляды трижды. На политической арене примерное равенство сил. Переход Горбачёва в лагерь правых дает им перевес в количестве Власти. Воспользовавшись лояльностью Президента к отечественной реакции, правые хотели бы задушить Демократию руками того человека, который начал демократический процесс в стране и которого не единожды спасали левые силы, принимая его сторону в самые критические моменты его личной борьбы за право руководить страной. Ну а потом, если это "потом" произойдет, Президент останется наедине с теми, кто ненавидел его с первых минут появления на политическом горизонте. На гребне политических столкновений в решающий момент оказываются лидеры - таковы правила игры, такова логика Истории. Блуждая по лесу, о потере ориентиров вы догадываетесь не сразу. И только очутившись дважды на одной и той же поляне, вы начинаете понимать, что заблудились. Так и в общественной жизни: куда бы Мы ни поворачивали, куда бы Мы не отклонялись, проплыв достаточно, выруливаем к одной и той же экспозиции: Горбачёв Ельцин. И удивительное постоянство взглядов одного, что возможно назвать политическим упрямством, если говорить о Ельцине; и движение разновекторное вкупе с непостижимой переменчивостью суждений, словно бы целью было запутать следы, уходя от преследования, если иметь в виду президента, по сути, политическая западня. Спасение Президента - в очевидном сохранении Ельцина на политической арене. И самое парадоксальное - сохранение не в качестве символа, а как фигуры, обладающей реальным объемом государственной Власти. И вся стратегия реакционных сил на уничтожение Ельцина, на низложение его на внеочередном съезде, который, уступая своей человеческой обидчивости и политической уязвленности, подыгрывает Президенту, для самого Президента, по сути, политическая западня. Сегодня, скажем Президенту откровенно, правые в том привычном понимании (а не в лукавом переиначивании левых на правых), вобравшие всю закостенелость Системы, идеологический догматизм, видящие оптимистические сны "о Сталине мудром, родном и любимом...", не преисполнены чувством любви и благодарности к Президенту. Их сдержанное песнопение Президенту объясняется очень просто: правым не под силу вести войну на два фронта. Кстати, это не под силу и левым, но в данный момент Мы рассуждаем о правых. Им надо сокрушить Ельцина как фигуру, объединяющую так или иначе большинство демократических течений. И Президент им нужен как таран, вот почему они его терпят на посту Генерального секретаря. Ельцин, его команда и "так называемые Демократы" заставляют правых держать силы на этом фронте. Сокруши они Ельцина, и Президенту будет непозволительно уезжать даже в отпуск. Пора подниматься из окопов - девиз, под которым прошел последний Пленум ЦК КПСС. Уже никто не тревожит себя вопросом: почему Президент не оставил пост Генерального секретаря партии, которая, по изменившейся конституции, якобы более не является правящей? Согласиться быть неправящей и стать неправящей - это разные состояния. И если первое оглашено, то второе не осуществлено. Непредсказуемость последствий политических реформ насторожила президента. Партия, которая в силу объективного развития была средоточием крайне консервативных сил, встретила процесс демократизации в штыки. И не надо умиленных всхлипов, что КПСС была инициатором обновления, не следует инициативу пяти человек адресовать всей партии. Критика в адрес партии обрела характер всенародного движения, и это явилось для КПСС полной неожиданностью. Горбачёв удерживал свои позиции в партии только потому, что оставался до поры достаточно популярным лидером вне КПСС. И в тот момент консерваторы внутри партии терпели Горбачёва, скованные страхом перед народным брожением. Но то было раньше, иные мысли и чувства теперь. Партия, напуганная событиями в Восточной Европе, в спешном Порядке остановила демократический процесс в своих рядах. Произошла перегруппировка сил. В спешном Порядке правые силы были сосредоточены в зоне РКП. Неудивительно, что именно эти силы инициировали движение комитетов общественного спасения, идеи военного Путча, вовлечение армии в политическую борьбу. Подобный маневр сохранял реакционное ядро в партии как бы в заповедном состоянии, что ещё раз подтверждает мысль: крайний консерватизм - главный генофонд КПСС.   Какое-то время эта поляризация сил давала определенный эффект, пока сам Президент теоретически числил себя фигурой центристского характера. Но как только Президент сместился на правый фланг, съезд и ЦК партии стали стремительно превращаться в однофамильный, одноцветный массив. Изгнание инакомыслящих, призывы к единству, сплочению имеют явные и неявные последствия. Единство в партии, выпестованное в традициях догматизма, - это путь к одинаковости. Предание анафеме Станислава Шаталина - шаг запредельный. Интеллект тем значительнее, чем ощутимее энергия несогласия. Было время, когда коммунисты, отвергая Полозкова, заявляли: при чем тут Полозков, Мы в партии Горбачёва. Теперь разницы нет. Самое любопытное, что эту схожесть подчеркнул Полозков на последнем пленуме РКП. "Если ещё недавно противопоставляли КПСС и компартию РСФСР, Горбачёва и Полозкова, "хороших" коммунистов и "плохих", реформаторов и консерваторов, то теперь ясно - это игры вчерашнего дня. Да это и была просто дымовая завеса". Как говорится, лучше не скажешь. Ныне Генеральный секретарь, он же Президент, в своих выступлениях напоминает Нам, что коммунистов все-таки 16 миллионов. Не станем возражать Генеральному секретарю, однако Президенту напомним, что беспартийных чуть больше - 270 миллионов. Из Липецка сообщают, из Витебска сообщают, из Гомеля сообщают то же. После почти годичного невыезда Президент посетил Белоруссию. И вот уже ТАСС поправляет нашу неточность, предлагая вернуться к старому прочтению: Генеральный секретарь, Президент страны. Ничего нынче нет. И лампочек электрических нет тоже. На Тишинском рынке несколько ханыг продают перегоревшие лампочки по рублю за штуку. Видел всякое, но такую коммерцию разумом не понять. Зачем? Отвечают: жизни не знаешь. Покупаешь у меня лампочку, приходишь на работу, вывинчиваешь нормальную, ставишь на её место испорченную и требуешь заменить. Операция проста как гвоздь. Тебе хорошо и Государству приятно - позаботилось о сотруднике. Двойной выигрыш.   Неисповедимы пути Господни, и разум Народа нескончаем. Такая у нас нынче жизнь. От лампочки Ильича до лампочки Горбачёва. Оглавление   www.pseudology.org