“...Ужасное дело это -
дело странное, загадочное, неразрешимое.
С одной стороны - оно очень просто, а с другой очень сложно, похоже на
бульварный роман, - так все и называли его в нашем городе, - и в то же
время могло оно послужить к созданию глубокого художественного
произведения...”
Это не из западного ужастика. Так начал свою повесть великий русский
писатель Иван Бунин. Вообще-то, русской литературе дореволюционного
периода не очень повезло. Многие десятилетия советская библиография и
критика в силу известных причин замалчивала многие жанры отечественной
литературы, отмечая лишь великие вершины русских мастеров
художественного слова и в качестве невысоких предгорий отдельных
писателей - народников, революционных демократов, почвенников, словом,
тех, кто так или иначе бичевал пороки существующего общества. Других же
жанров русской литературы как бы и не было.
Что мы знаем о святочных рассказах, житиях святых, путешествиях в святые
места? А ведь были у нас и рыцарские романы, и мистические триллеры, и
собственная фантастика...
Не повезло и русскому детективу. Кое-кто утверждает даже, что
словосочетание “русский детектив” вообще звучит противоестественно. А уж
желающих заявить о том, что детектив на российской почве рос плохо,
медленно, и мастеров его у нас не было - хоть отбавляй. “В русской
литературе жанр детективного романа не получил развития, не у нас
родились его выдающиеся мастера и родоначальники”. Аркадию Адамову
вторит его коллега Станислав Гагарин: “К сожалению, наше Отечество не
есть родина детектива...”
И завершает эту перекличку исследователей
русской литературы А.Рейтблат: “Среди ‘королей’ и ‘королев’ детектива
отечественных авторов никогда не было. Дав миру Толстого и Достоевского,
Чехова и Булгакова, русская литература не подарила видного представителя
этого жанра. Более того, сейчас бытует мнение, что жанр детектива не
получил развития в русской литературе XIX века и предреволюционной поры.
Читательский интерес к этому жанру удовлетворялся лишь переводами с
английского и французского. И хотя некоторые критики отстаивают
противоположную точку зрения, возводящую русские детективы к изданной
М.Комаровым, ещё в конце XVIII в книге о Ваньке Каине, знаменитом
разбойнике и сыщике, современный читатель с недоверием относится к
словам о том, что в России в прошлом веке был детектив...”
Выше уже отмечалось, что для забвения многих жанров русской литературы
были свои причины. И тем не менее, внезапный поток (кстати, быстро
иссякнувший) переизданий книг прошлого, хлынувший на читателя в первой
половине 90-х годов, дал возможность убедиться, что литература о
преступниках, сыщиках и преступлениях писалась, печаталась и читалась.
И вопреки критикам прошлых и современных лет были и вершины, были и
мастера, как, впрочем, и падения, и подмастерья в этом весьма любимом
читателями жанре. Наверное, не случайно в широко популярной в прошлом
веке в США “Антологии детективного рассказа” было дано место и России,
которую представлял великолепный рассказ Антона Чехова “Шведская спичка”. Наверное, не случайно и то, что многие представители
детективного жанра на Западе не стесняются признаться, что учились они
мастерству у русского реалиста Федора Достоевского, хотя наша
литературная критика уже более века ломает копья, яростно споря, писал
ли Федор Михайлович детективы или нет. (Спор, добавим, во многом
бесплодный и схоластический: читателю вообще-то не столь важно, что он
читает, если это что-то - интересно). Тем не менее, А.Рейтблат, заявляя,
что не родила земля русская мастеров детектива, тут же называет и
Ф.Достоевского, и А.Чехова, и Л.Толстого, и М.Булгакова, т.е. тех самых
писателей, которые (в том числе) проявили себя и в детективе (или в
жанре уголовного рассказа, как назывался он в то время).
Следует сказать, что в истории русского детектива, в его генеалогии,
поэтике, структурном построении, творческой лаборатории творцов очень
много белых пятен, неизученного, недоказанного. Что и говорить, хотя
сегодняшние издания пестрят рубриками и подзаголовками: “Из литературных
запасников”, “Забытая книга” и т.д., биографии многих авторов, даже
известных в то время, для нас представляют тайну - то неизвестно, кто
скрывался под псевдонимом, то нет дат рождения и смерти и т.п.
Тем не менее, русская детективная школа существовала, читатель любил,
следил за выходом в свет и читал русский уголовный роман, который,
кстати, издавался многотысячными тиражами. Попробуем же разобраться,
“откуда есть потекли ручейки и реки отечественного детектива”, каковы
его особенности и отличия от детектива зарубежного, кто был героем
повествований, а также, почему у нас было мало сияющих вершин и
мастеров, которые могли бы на них подняться.
Генеалогия
Выше уже упоминалось, что истоки детективного (уголовного) произведения
лежат там, куда могут дотянуться энтузиасты и исследователи. Напомним,
что детектив, детективное произведение словари и энциклопедии определяют
как расследование преступления. Вспомним, какими грехами, то бишь,
преступлениями, населена Библия. Другие при желании могут найти и
преступление, и розыск преступника и в житии святых, и в физиологических
очерках, и в плутовском романе. Как уже отмечалось, многие исследователи
полагают, что уголовный роман берет свое начало с повести о делах
удачливого вора, разбойника, а впоследствии - сыщика Ивана Осипова,
более известного в народе как Ванька Каин, изданной М.Комаровым в конце
XVIII века.
В принципе, тема преступления и возмездия за него
пронизывает всю мировую литературу с самого начала письменности. А
собственно начало детектива в нашем понимании все же начинается с
четырех знаменитых рассказов американца Э.По. У нас же в России возраст
отечественного детектива, скорее всего, следует исчислять с последней
трети XIX века, лет на тридцать позже. Причём, по мнению известного
исследователя А. Рейтблата год рождения русского отечественного романа
следует считать 1872, когда вышли в свет три или четыре литературных
произведения, имеющих в качестве главной темы преступление и поиск
преступника.
Можно было бы согласиться с этим, если бы не вышедший тремя годами
раньше знаменитый роман Ф.Достоевского “преступление и наказание”. Не
вдаваясь в творческий анализ этого выдающегося произведения (на эту тему
написано множество книг и статей) хочу только сказать, что произведение
несет многие черты истинного детектива. Само расследование убийства
старухи-процентщицы и её сестры, которое проводит
сыщик Порфирий
Петрович, не имеющий в начале работы ни одной серьезной нити для
“раскрутки” этого дела, приводящее в конце концов к раскрытию
преступления и покаянию преступника, имеет черты настоящего детектива.
Может быть, сверхзадача автора показать “психологический процесс
преступления”, а также высокий гуманистический и социальный пафос романа
и заставляют критиков избегать занесения “преступления и наказания” в
список детективов.
“Слишком хорошо написано”!?
Впрочем, оставим литературоведам спор на данную тему, а сами обратимся к
дальнейшим розыскам. Что же заставило русский
уголовный роман родиться
не позже и не раньше, чем было определено ему судьбой?
Думается, дело здесь прежде всего в социальных условиях жизни.
преступления были, конечно, везде и всегда, но лишь после отмены
крепостного права, в условиях выхода России на капиталистические рельсы
развития, когда рушились традиционные сословные и семейные связи, когда
резко возросла поляризация общества, стало резко расти число
преступлений. Судебная реформа 1866 года, после которой судопроизводство
стало открытей и демократичней, привлекло внимание читающей публике к
уголовной тематике. Редкая газета, журнал обходились без судебных
репортажей, очерков. В этих условиях стал рождаться новый для
отечественной литературы уголовный роман. И мало кто из российских
писателей, крупных и не очень, не отдал должное темам преступности. Не
говоря уже о Ф.Достоевском, среди отдавших дань уголовной (или
полууголовной) литературе мы можем назвать имена Л.Толстого, И.Бунина,
Л.Андреева, Н.Лескова, А.Куприна, Д.Мамина-Сибиряка... Вспомним
великолепные рассказы А.Чехова, динамичные очерки В.Гиляровского, яркие
публикации Владимира Короленко против судебных ошибок...
Но все же не они определили (если не считать Ф.Достоевского) пути
развития русского уголовного романа. Новая ветвь отечественной
литературы стала, во-первых откликом общества на поток западной
литературы, хлынувшей на российский рынок едва ли не после выхода первых
рассказов Э. По. Читатели с жадностью набросились на грошовые книжки с
описанием похождений Ника Картера, Ната
Пинкертона, знаменитой сыщицы
Сесиль Кинг. В свое время Николай Островский, автор знаменитой
Как закалялась сталь вспоминал, с каким нетерпением ждал он появления
очередного выпуска “похождений...”. Дешевые, изданные на газетной
бумаге, с массой ошибок, эти брошюрки знакомили малоразвитых читателей с
другой, неведомой им жизнью, где добро всегда торжествовало над злом,
где хитроумные злодеи терпели поражение от честных мужественных сыщиков.
Видимо, не случайно и в нашей литературе появились “русские Лекоки”,
“русские Шерлоки Холмсы”, “русские Наты Пинкертоны” и другие.
Первые (да и не только первые) русские романы появились как бы в ответ
на обилие переводов зарубежных авторов. У.Коллинз, А.Конан-Дойль,
Э.Габорио и другие творцы готовили читателя к появлению произведений
русских авторов. А сами русские авторы переняли многие приемы зарубежных
коллег. Тем не менее, отечественный детектив имел свои собственные
специфические черты.
Чем отличается русский детектив? Не надо думать, что во второй половине
прошлого века западноевропейское общество очень отличалось от русского.
И там и там развивалась промышленность, быстро росли мегаполисы. И там и
там были очень богатые и очень бедные люди. А, значит, были и желающие
незаконно перераспределить богатство в свою пользу. И там и там им
противостояли полиция, суд, прокуратура. Там, где государство не в
состоянии было помочь пострадавшим, и в Европе, и в России возникала
фигура частного сыщика. Обычно такой частный сыщик был удачливее
государственного. Впрочем, это разговор особый.
Нам предстоит попытаться понять, почему же, несмотря на кажущуюся
схожесть европейских и российских проблем на нашей почве вырос детектив,
не похожий на своего более зрелого собрата.
Думается, что первая и главная, пожалуй, отличительная черта
дореволюционного детективного романа, прежде всего, в его
гуманистическом подходе. Русские писатели (те, у кого было побольше
таланта) главное внимание обращали не на само расследование, а на
психологическую линию: состояние преступника, попытку выяснить причины,
которые привели к преступлению. Вспомним уже упоминавшийся неоднократно
роман Ф.Достоевского
“преступление и наказание” или
Леди Макбет
Мценского уезда Н.Лескова.
Второй особенностью русского национального детектива, по нашему мнению,
стало то обстоятельство, что главной причиной, приводящей к
преступлению, чаще всего становится не корысть, а сильные чувства и
эмоции: неразделенная роковая любовь, неслыханное коварство, измена,
месть и т.д. Роковые страсти, любовный треугольник и случайность,
повлекшая за собой трагедию - в основе романа Н.Крушевана “Дело
Артабанова”. Автора и здесь больше интересует психологический аспект:
для людей высшего света - любовников - жизнь в ожидании расплаты
превратилась в кошмар...
В третьих, российский уголовный роман отличается от западного тем, что
многие российские авторы не “сочиняли” в прямом смысле сюжеты своих
произведений, а использовали уже готовые - брали уголовные дела и
создавали на основе их художественные произведения. Некоторые критики
пытались доказать даже, что и Раскольников у Ф.Достоевского списан с
некоего Данилова, студента, совершившего двойное убийство в квартире
ростовщика, Правда, не в Петербурге, а в Москве. И только в последнее
время удалось выяснить, что Данилов совершил свое преступление в то
время, когда “преступление и наказание” уже было написано.
Зато сюжет своей пьесы “Живой труп” Л.Толстой позаимствовал из жизни, из
истории, случившейся с Екатериной и Николаем Гимер, что, впрочем, нимало
не снижает достоинство пьесы, созданной великим писателем.
В вышедшем сравнительно недавно сборнике “Чисто русское убийство” сюжеты
большинства произведений выдающихся писателей XIX века, содержащие
криминал, взяты из уголовных дел. Если великие и выдающиеся
“заимствовали”, то что же говорить о средних и малых литераторах?
Впрочем, и сейчас многие громкие детективные авторы не чураются порыться
в милицейских делах. Вспомним, как пример, “Тайну Кутузовского
проспекта” Ю.Семенова. Кстати, многие его произведения цикла “Экспансия”
имеют документальную основу. Да и вряд ли у Э.По, А.Конан-Дойля или
Дж.Х.Чейза найдешь какие-либо следы документалистики. Это, прежде всего,
особенность нашего детектива.
Наконец, четвертой особенностью русского уголовного романа можно,
пожалуй, назвать сюжетное построение произведения. Если в западном
детективе сыщики старательно, долго, терпеливо идут по следу, разыскивая
преступника, и мы узнаем его имя в последней главе, то русские писатели
предпочитают чуть ли не с первых страниц указать на лицо, совершившее
преступление, а остальное место отвести, например,
социально-психологическому анализу действий преступника и обстоятельств,
приведших его к преступлению.
Так и поступил А.Шкляревский, признанный законодатель уголовной моды в
небольшой повести “Что побудило к убийству?” Этот пример оказался
заразительным. Ему следовали многие современники плодовитого писателя -
А.Соколова, Н.Гейнцэ, А.Зарин, Н.Животов и другие. Впрочем, о структуре
и поэтике разновидности нашего детектива - русского уголовного романа -
разговор ещё предстоит.
“Ужасное это дело...”
Мы не случайно обозначили название этой главы словами, открывшими
известную повесть Ивана Бунина “Дело корнета Елагина”. В российском
детективе, как, впрочем, и во всяком другом, принято было с первых же
страниц нагнетать атмосферу загадки, страха, необъяснимого явления.
Впрочем, по мере того, как перелистывались страницы, все становилось на
свои места. Гроб, который необъяснимым образом появился в жалкой лачуге,
оказывается, был спрятан приятелем, у которого за долги могли описать
имущество. Раскрывается и секрет появления трупа в запертой комнате.
Выясняется, каким образом исчезли бриллианты у некой барыни старинного
дворянского рода. “Все тайное становится явным” - первая заповедь
писателей, работающих в жанре уголовного романа.
Кстати, почему именно
романа? Ведь русская ветвь детектива являла миру немало образцов разных
жанров: и судебные очерки, и короткий рассказ и небольшую повесть, и,
конечно же, роман, и целую антологию повестей и романов, связанных
едиными героями. Взять ту же “Шведскую спичку” А.Чехова, украсившую одну
из популярных зарубежных антологий детектива. Это рассказ. А сборник
“Трущобные люди” В.Гиляровского отнесен к жанру очерков. Произведение
М.Ордынцева-Катрицкого под названием “Тайна Несетова” являет собой
короткую повесть. В отличие от масштабного романа, точнее, сборника
четырех романов “Царица хунгузов” А.Лаврова.
Если говорить о жанровом многообразии, то, на наш взгляд, российская
ветвь детектива явила миру многие образцовые жанры, которых нет,
пожалуй, и в зарубежной литературе.
Впрочем, оставим это исследователям жанра. А сами попытаемся провести
хотя бы условную квалификацию того, что попытались писать в жанре
детектива. Если понимать
жанр в широком его значении, то нельзя не
выделить разбойничий роман, самый ранний по времени его появления
(М.Комаров. Повесть о Ваньке Каине). Сам же детектив берет свое начало с
уголовных или судебных очерков второй половины XIX века (Н.Соколовский,
А.Соколова, В.Гиляровский, П.Степанов и др.). В 1872 году вышли в свет
первые собственно уголовные романы (А.Шкляровский, Н.Ахшарумов, Ф.Иванов
и др.).
Следует выделить ещё и такие подвиды как авантюрный роман (Л.Кормчий
“Дочь весталки”), в котором сильно детективное направление, а также -
появившиеся в конце прошлого - начале XX века сериалы (П.Никитин “Шерлок
Холмс в России”), а также военные и шпионские детективы
(Н.Брешко-Брешковский “Шпионы и герои”, “В паутине шпионажа”...)
Думается, что другие исследователи смогут определить и другие подвиды
детективного повествования. Ведь в дореволюционной России было написано
(и напечатано) более двухсот произведений этого жанра. Самых разных и,
как уже говорилось, не только романов.
“Что есть такая тайна великая ся...”
Каждый автор - хозяин своего слова. Каждый автор пишет в силу своего
таланта, умения и понимания. Поэтому так неровно и смотрятся на
детективной карте гребни и вершины литературных произведений. Высочайшая
вершина, конечно, “преступление и наказание”. После Федора Михайловича
все было ровнее и глаже. Литераторы-уголовщики не сумели подняться до
высот гуманистических проблем великого писателя. Они убрали философские
пласты, до предела укоротили стиль изложения, схематизировали характер
действующих лиц. А менталитет читающей российской публики был таков, что
чем страшнее повествование, чем оно проще, тем большим успехом
пользовалась книга, тем охотнее она раскупалась, что, собственно, и
требовалось.
Даже в наши дни, читая уголовные произведения таких
известных мастеров слова как Л.Андреев (“Мысль”), Н.Лесков (“Интересные
мужчины”), В.Даль (“Хмель, сон и явь”) и др., невольно убеждаешься, что
и для маститых писателей романы на уголовные темы были делом
второстепенным. Впрочем, многие исследователи совершенно справедливо
полагают, что для всего литературного мира России писание книг о
расследовании преступлений было делом чуть ли не постыдным. Многие
литераторы поэтому и называли свои книги документальными: “Записки
следователя” (И.Соколов), “Рассказ судебного следователя” (П.Крушеван) и
т.д.
Большинство произведений российской литературы пыталось
морализировать, воспитывать, учить, в то время как уголовный роман
“всего-навсего” приглашал читателя принять участие в расследовании
какого-нибудь преступления. Как будто это не есть воспитание простого
народа. Ведь детектив читали и купцы, и гимназисты, и фабричные рабочие,
и даже аристократы.
Да, детективный роман имел широкое распространение в России. Его
издавали не только отдельными книгами или собраниями сочинений (как, к
примеру, произведения главного сочинителя уголовных романов прошлого
века А.Шкляревского), но и активно печатали на страницах газет, в
подвалах газетных полос (“Свет”, “Гражданин” и др.), и в тонких журналах
- с продолжениями (“Нива”, “Живописное обозрение”, “Родина”). Если
тиражи книг не превышали 2-3 тысяч экземпляров, то газеты и журналы
печатались тиражами и 20, и 40, и 80 тысяч экземпляров, а с приложениями
разовый тираж многих изданий достигал 120 - 130 тысяч экземпляров. И во
многом такие тиражи достигались публикацией романов-преступлений.
Получалось, что критики, литературные генералы, дружно ругали уголовный
роман, а широкий читатель запоем читал о похождениях разбойника Чуркина
или о том, как расследовал преступления “русский Шерлок Холмс” - сыщик
Путилин...
Между тем, произведения этой тематики писались достаточно легко
Вот,
что рассказал о нравах прошлого века известный журналист и не чуждый
уголовной тематики писатель Владимир Гиляровский:
“...Одним из главных магнитов, привлекающих простодушного читателя
“Листка” были ежедневно печатавшиеся в газете романы-фельетоны...
наконец сам Н.И.Пастухов (редактор “Листка” - В.Р.) “загремел своим
романом “Разбойник Чуркин”... Он начал печатать своего “Разбойника
Чуркина” по порядку протоколов, сшитых в деле, украшая каждый грабеж или
кражу сценами из старых разбойничьих романов, а Ваську Чуркина
преобразил чуть ли не в народного героя... Газета в первый месяц
удвоилась, а потом все росла, росла...
Московские газеты стали намекать, что описание похождений Чуркина
развращает молодежь, учит, как воровать и грабить... Слухи и жалобы
заставили генерал-губернатора В.А.Долгорукова вызвать к себе
Н.И.Пастухова:
- Вы что там у меня воров и разбойников разводите своим Чуркиным?
Прекратить его немедленно, а то газету закрою.
...Струсил Н. И. Пастухов. На другой день появился последний фельетон:
конец Чуркина, в котором свои же разбойники в лесу наклонили вершины
двух деревьев, привязали к ним Чуркина и разорвали его пополам...”
Таковы нравы прошлого века. Так или почти так писались и многие
уголовные романы, которые столь страстно ждала и читала публика.
писатели-детективщики, биографии многих из которых мы не знаем и по
сегодняшний день, были чаще всего выходцами из простого люда, что по
большей части можно определить по манере письма (языку, стилю), и знали
мрачную уголовную среду, в которой вращались их герои. Но из правил
бывают исключения. И мрачный мир героев подземелья иной раз сменялся
просторными дворцами, в которых жили кавалеры и дамы с утонченными
манерами.
Авторы утверждали, что преступники не только, и даже не
столько, простолюдины - они есть и среди светских дам и кавалеров. Все
это прекрасно укладывалось в концепцию, о которой мы писали выше:
русский уголовный роман (примем распространенное название жанра) чаще
всего населялся преступниками не алчущими добычи, а людьми,
преступившими закон из-за неразделенной любви, ревности, мести...
Видимо, именно это и влияет на то, что зачастую западным сыщикам с их
привычным дедуктивным (Шерлок Холмс) мышлением весьма трудно понять
логику поступков российского преступника.
Следует сказать, что детективная интрига никогда не была для российских
литераторов основной, они хорошо понимали менталитет своего читателя,
который больше болел за “птичку-жалко”, нежели следил за всеми
перипетиями следствия.
Поэтика детектива
Тем не менее, многие российские детективы были по-настоящему интересны.
Даже если не учитывать вершину этого жанра, “преступление и наказание”
или коротенькие, но искусно выполненные рассказы А.Чехова, многие
отечественные писатели работали крепко и добротно, создавая яркие образы
многочисленных героев, населявших уголовный роман. Как правило, героев
повествования можно разделить на несколько групп: преступник, сыщик,
жертва и прочие - очевидцы, прислуга, добровольные агенты. Причём, эти
люди самых разных классов и сословий. В “Русском Рокамболе” А.Цехановича
- законный и побочный сыновья графа Радищева, в повествовании
В.Александрова “Медуза” участвуют дворяне, их слуги, прокурор,
следователи... В романе Л.Кормчего “Дочь весталки” действуют некие
загадочные персонажи - граф Полярцев, некто Гомсинг, подозреваемый в
шпионаже, ротмистр Баут и прочие лица, имеющие столь же загадочные имена
- Свит, Зорбегам и другие.
И преступники и преступления произрастают в совершенно разной
человеческой среде. А вот расследующие их сыщики очень часто похожи друг
на друга. Главный герой любого детективного романа - сыщик. Он может
служить на государственной службе или быть частником, нанимаемым за
деньги. Но в любом случае он обязан расследовать любую, даже самую
ничтожную улику и путем сбора доказательств, показаний свидетелей и
собственных размышлений и умозаключений найти истину. Помните, как в
“Шведской спичке” следователь по обгоревшей спичке нашел исчезнувшего
помещика? А в “преступлении и наказании” Порфирий Петрович, почти не
имея никаких улик, путем долгих бесед с подозреваемым в убийстве,
добивается признательных показаний...
Думая о природе русского детектива, о его истории, приходишь к выводу,
что отечественная литература такого направления не могла появиться
раньше последней трети XIX века. Ведь наше судебное производство
появилось только после отмены крепостного права. В 1866 году была
создана сыскная полиция. Конечно, и раньше занимались поиском
преступников. Но как? Главный аргумент следствия - кнут, крепкий кулак.
Ведь не случайно знаменитый Ванька Каин так быстро дал признательные
показания. Методы следствия середины (да и конца прошлого века) хорошо
описаны в фельетоне известного журналиста Власа Дорошевича, где
известный своей мощью и миролюбивым характером пристав кротко увещевал
известного преступника, который “много плакал” и в конце концов
признался, что именно он ел “пирог с околоточным надзирателем”...
В России позднее, чем в других странах, пришли к пониманию того, что под
пытками можно получить любые показания, которые будут весьма далеки от
Правды. Именно тогда и родился образ главного действующего лица
уголовного романа. Каким был он, этот неугомонный исследователь нравов
человеческого дна? Обратимся к свидетельствам очевидцев и самих
писателей. В первой половине прошлого века в России шла мрачная слава о
знаменитом детективе - приставе Гаврииле Яковлеве.
Прожил он около 60
лет и умер от холеры, оставив огромное состояние и массу дорогих
подарков. По свидетельству современника Л.Хамотина Яковлев особенным
умом не отличался, был крайне жесток и привержен к неумеренному
пьянству. Успех же в сыске заключался, в основном, в том, что был он
наделен особым чутьем для преследования преступников. К тому же ему
помогало множество подручных, которых Яковлев вербовал среди
преступников, полагая, что “только вор может выследить вора” (как тут не
вспомнить знаменитого французского Видока, русского Ивана Каина!).
Добиваясь признания, Яковлев не останавливался перед самыми жестокими
пытками... Современником Яковлева был другой московский сыщик, но уже
любитель, Хотинский. Он командовал полицией одной из московских частей
(районов) и в его обязанности не входило следствие. Тем не менее, среди
современников Хотинский был известен именно подвигами на ниве сыска. Вот
как описывают очевидцы сыскные методы сыщика-любителя:
...Перед огромным столом, покрытым свисающей до пола скатертью, восседал
грозный пристав. Введенный преступник с криком: “Помилуйте!” бросался в
ноги и незаметно подсовывал под свисающую скатерть то или иное
приношение. Иногда бросаться в ноги приходилось по несколько раз, прежде
чем даваемое удовлетворяло сыщика...
С одной стороны сыскная полиция была достаточно профессиональной, чтобы
ловить преступников, с другой - она погрязла во взятках. Естественно,
русские литераторы не хотели, да и не могли представить такого героя
читателям. Поэтому миру являлись образы рыцарей без страха и упрека,
таких, к примеру, как Мефодий Кириллович Кобылкин из романа А.Лаврова
“Столица хунгузов”:
“...Мефодий Кириллович Кобылкин, которого называли “русским Лекоком”
превосходно знал о впечатлении на души человеческие его профессии. Всю
свою жизнь, чуть ли не с детства, посвятил этот человек отчаянной борьбе
с преступными натурами, борьбе, где главное не сила, а ловкость,
изворотливость, хитрость, и так изощрился в ней, что про него говорили,
будто он за месяц чует, где и когда должно совершиться преступление... У
Кобылкина выработался особый нюх: очень уж близко знал он преступную
душу и те условия, при которых разыгрываются хищные инстинкты...
Благодаря такой способности самые сложные паскрывались им. В преступных
делах загадка для этого человека существовала очень недолго. Немного
времени нужно было для него, чтобы отыскать путеводную нить и по ней
добраться до середины клубка, и часто там, где справедливое возмездие
предоставлялось воле Божьей, являлся Кобылкин, и людская справедливость
торжествовала...”
Не Правда ли, здорово закручено? Если к этому добавить
автобиографические записки бывшего начальника сыскной полиции Российской
империи А.Кошко, опубликованные уже в эмиграции, во Франции,
воспоминания современников о великих русских сыщиках И.Путилине,
К.Фрейберге и других, станет ясно, что русская читающая публика
воспитывалась на деяниях идеальных героев, рыцарей добра и
справедливости.
Но, пожалуй, такие герои, хоть и писалось о них много, были все же
исключениями. Большинство русских следователей, если судить по
литературе (а она в силу известных обстоятельств была заполнена
всевозможными “записками следователей”), было довольно посредственными,
незаметными и не очень умными. У С.Панова в повести “Три суда или
Убийство во время бала” следователь даже не стал вникать, “как попали
сюда эти люди” (во время поиска богатств были обнаружены три
полускелета). Он был поражен лежащими в открытом сундуке огромными
богатствами. В романе “Медуза” А.Александрова следователь Крылов уводит
следствие в поисках убийцы совсем по другому пути и лишь в конце романа
уже на смертном одре сам убийца (некто Авриев) признается в совершенном
преступлении. А у одного из родоначальников отечественного детектива
А.Шкляровского в “Рассказе судебного следователя” сам герой закрывает
следствие: “Надо ли говорить, что меня отстранили от следствия. Все
улики были против меня, а не против Ластовой. Я запер дверь, я сочинил
её признание... я выдумал какой-то будто бы найденный у нее в доме
перстень”...
И все же какими слабыми, зачастую схематичными и ходульными иной раз
(далеко не всегда!) ни казались бы современному читателю сыщики, все же
они, а не кто-либо другой, являлись истинными героями произведения. И,
учитывая то, что в современной русской детективной литературе в основе
преступления лежали не меркантильные, а эмоциональные мотивы, которые с
большим трудом поддавались логике расследования, читателю всегда было
интересно наблюдать за движением мысли расследователя, спорить с ним или
соглашаться...
А что касается лихо закрученных сюжетов и ужасов, то наши детективщики
не хуже западных умели нагнетать страсти:
“...Гендал невольно отпрянул. Под передними лапами собаки лежала
человеческая рука, отрезанная по самое плечо. Он успел вырвать у нее
кусок мяса...” Это из романа А.Зарина “В поисках убийцы”. И здесь же:
“...В коробке лежала глубокая глиняная чашка овальной формы, заполненная
кусками рубленого мяса и на кровавой почерневшей груде лежала безносая
голова с выражением безмятежного покоя на обезображенном лице...”
А вот
ещё из расследования Карла Фрейберга: “...я бы сказал, что это мясо
человеческое, - отрезал доктор. Крик ужаса вырвался из уст всех
присутствующих. Кухарка, бросившись на пол, вдруг завыла, запричитала во
весь голос. - Я так и знал, - прошептал сыщик, бледнея, - значит, я два
раза ел человеческое мясо...” Может быть, хватит?
Русский детектив, родившись позже западного, сумел перенять от него
наиболее характерные черты: напряженность развития, умение вовремя
приоткрыть тайну, заставить читателя внимательно следить за
развивающимися событиями. И в то же время наша детективология пошла по
своему особому пути. Учитывая менталитет русского читателя, героем
повествования стала не логика разворачиваемых событий, а психологический
поединок следователя и преступника, как правило, заканчивающийся Победой
добра и наказанием зла, точнее, - человека, его породившего. Учитывая,
что главным потребителем подобных историй была молодежь, юношество,
становится понятной достаточно высокая нравственная планка
отечественного детектива.
Не будем забывать, что главное для русской литературы - гуманистическая
традиция, проблемы становления человеческой личности, закрепляющие
успешную борьбу со злом, познание того, как становление сил -
нравственных, психологических, социально-экономических приводит к
трагическому исходу. Что живет в душе преступника, готового пролить
кровь, попрать законы человеческого общества? Эти проблемы прежде всего
интересовали писателей, в том числе и работающих в жанре российского
уголовного романа. Настало время обратиться к персоналиям, т.е.
конкретным людям, вырастившим русскую ветвь всемирного детективного
повествования.
Кто еси мужи, сотворившие сие?
Мы вступаем в достаточно сложный этап этой работы. Если на Западе
известно если не все, то многое о корифеях и тружениках детективного
фронта, если зарубежные биографы и литературные критики совершили прорыв
в жизнеописании таких закрытых от общества писателей как Дж.Х.Чейз или
Б.Травен, узнать что-то даже о довольно популярных писателях
дореволюционной России (да и послереволюционной тоже) крайне сложно.
Произведения их рассыпаны по газетам, тонким журналам, зачастую ни разу
не переиздавались, а библиографические данные темны и запутаны.
Все это ещё раз говорит о пренебрежении литературной элитой и критикой
таким любимым и читаемым народом жанром как детектив.
Что же говорить о советском периоде, когда и современные детективы за
литературу не признавались.
И только лишь в первой половине 90-х годов как из рога изобилия хлынул
на прилавки поток “забытого русского уголовного романа”. Правда, счастье
продолжалось недолго. Современный читатель, видимо, не оценил на фоне
сегодняшнего разнообразия современных триллеров, отечественных и
зарубежных, скромный и незаметный старый русский детектив. Но именно он
был родоначальником нынешней убойной литературы.
Полные и подробные био-библиографические работы ждут нас в будущем. Мы
же постараемся систематизировать то очень немногое, что сегодня
известно.
К вышесказанному следует добавить, что здесь не место корифеям
отечественной литературы как Ф.Достоевский, Л.Толстой, А.Чехов, И.Бунин,
Н.Лесков и ряду других, отдавших должное детективной интриге, - “их
место на другой книжной полке”. Кроме того, о них и написано достаточно
много.
Александров В.
А вот о нем как раз-то и ничего неизвестно, кроме того, что он автор
классического детектива “Медуза”, динамично и ярко написанного. Судя по
профессионализму, роман написан опытным литератором. А В.Александровых
этого времени было два: Владимир Александрович (1842 - 1906) писал
только этнографические очерки. Второй же, тоже Владимир Александрович
(1856 - после 1918) был не только известным драматургом, но и юристом по
образованию. Свой адвокатский опыт использовал в пьесах. Он бы мог быть
автором “Медузы”, но жил в Москве, а книга вышла в Петербурге, что в ту
пору бывало редко.
Думается, скорее всего В.Александров - псевдоним одного из известных
писателей того времени.
Ахшарумов Николай Дмитриевич (1820 - 1893)
Один из наиболее известных авторов. Его ценили такие взыскательные люди
как М.Салтыков-Щедрин, Л.Толстой. “Тонкий психологический анализ, знание
жизни, умение ярко и интересно обставить события рассказа,
неослабевающий интерес интриги”, - так сказал, оценивая книгу
Ахшарумова, один из критиков. Один из лучших его романов “Концы в воду”
может быть признан родоначальником русского триллера. Детективный сюжет
здесь сливается с глубоким проникновением в психологию преступника.
Н.Ахшарумов тяготел к поиску ярких людей, необычных поступков и
ситуаций. Поэтому кроме детектива он писал и притчи, и фантастику. В
России наряду с А.Шкляровским считается одним из родоначальников
уголовного романа.
Брешко-Брешковский Николай Николаевич (1874 - 1943)
Создатель особого направления в русской романистике - шпионского романа.
Его произведения “Ремесло Сатаны”, “шпионы и герои”, “В паутине
шпионажа”, “Авантюристы дипломатии” можно назвать образцами военного
детектива. Написал много. Были и романы, и повести, и рассказы. Автор
блестяще владел пером, умел создавать яркие картины быта и нравов
представителей самых разных слоев общества - от крестьян и купцов до
светских дам и спортсменов. Его книги “В мире атлетов”, “Чухонский бог”,
“Ценой жизни” выдержали по несколько изданий.
Гейнце Николай Эдуардович (1852 - 1913)
Отец - чех, мать - костромская дворянка. Получил хорошее образование.
Работал присяжным поверенным, товарищем министра, товарищем прокурора
Енисейской губернии. В 1884 году вышел в отставку и полностью посвятил
себя литературе. Его романы можно назвать уголовно-бытовыми, т.к.
детективная интрига не всегда занимала в них ведущее место. Тем не
менее, широко используя свой опыт адвокатской работы, писатель создал
интересные образы героев, в основном, из высшего света и полусвета.
Романы Н.Гейнце широко читались не только в старой Росси, но и
современной - в 90х годах нынешнего века один за другим выходили в свет
“женщина - демон”, “Месть дивы”, “В тиши адвокатуры”, “Герой конца века”
и другие. Однако до популярности прошлого века писателю сегодня далеко.
Антропов Роман Лукич (1876 - 1913)
Известен в литературе под псевдонимом Роман Добрый, а также небольшими
тоненькими книжками с рассказами об известном русском сыщике И.Путилине.
литература эта была подражательной, вела начало от таких же тоненьких
книжек с подвигами Шерлока Холмса, Ната Пинкертона, Ника Картера и
других западных сыщиков.
Романа Доброго можно, пожалуй, назвать родоначальником особого вида
русской детективной литературы - большого сериала о похождениях одного
из сыщиков. В 1908 году в С.-Петербурге было напечатано около десятка
книжек объемом около двух печатных листов каждая. Это репринтное издание
тиражом 100 тысяч экземпляров повторило издательство “Книжная палата” в
80-х гг. XX в.
Животов Николай
К сожалению, какими-либо данными мы не располагаем. Известно, что он был
одним из властителей дум читателей-простолюдинов, выпуская один за
другим бульварные бестселлеры, которые были построены на уголовной
интриге. Эти романы печатали на страницах газет и тонких журналов.
Автор показал блестящие знания подробностей быта петербургских трущоб XX
века. Уже в наше время был переиздан цикл “Тайна малковских трущоб”.
Зарин Андрей Ефимович (1862 - 1929)
Был известен как прозаик, журналист, редактор. Известно, что после
долгих метаний и исканий перешел на монархические позиции. Печатался в
различных изданиях: “Гражданин”, “Русский вестник”, “Русское богатство”,
а уже в советское время - в журналах “Смена”, “Красный пролетариат”,
“Вокруг света”. криминальная тема была не главной в творчестве писателя.
Тем не менее, популярностью пользовались романы “Ложный след”, “Казнь”,
“В поисках убийцы” и другие. Его перу принадлежит книга документальных
очерков “Кровавые летописи Петербурга” о преступном мире северной
столицы.
Кошко Аркадий Францевич (1867 - 1928).
Генерал, начальник сыскного дела в Российской империи, “самый главный
сыщик России”, как он сам себя называл. Начинал с армейского офицера, а,
выйдя в отставку и поступив рядовым инспектором в Рижскую полицию,
показал незаурядные сыскные способности. В 1913 году международный съезд
криминалистов в Швейцарии признал Российскую полицию лучшей в мире по
раскрываемости преступлений. Руководил ею А.Кошко. К литературным опытам
генерал Кошко приступил поздно, на склоне лет, находясь в эмиграции во
Франции. Выпустил три книги своих воспоминаний, каждый из 58 рассказов
которых является маленьким законченным произведением. В последние годы
книга А.Кошко несколько раз переиздана, прежде всего, в Таллинне в 1990
году на русском языке в серии “Клуб “Забытый детектив””.
Лев Кормчий.
Автор, про которого, хотя он и активно работал в авантюрной и детской
литературе, известно немного. Исследователям не удалось найти имя
Кормчего ни в одном справочнике. Скорее всего, после революции он
эмигрировал, его последний роман “Дочь весталки” был издан в 1923 году в
Риге. Он являлся как бы гибридом между детективным и авантюрным романом.
На протяжении книги ведется расследование исчезновения главных героев.
Действие же развивается стремительно, а среди героев - жрец богини Кали,
граф Палерозо и другие не менее экзотические личности.
Красицкий Александр Иванович (1866 - 1917)
Москвич, начинал с репортерства, затем перешел на литературу. Сумел
опубликовать более ста романов, множество рассказов, стихотворений, не
считая репортажей, очерков и т.д. Использовал множество псевдонимов:
А.Лавинцев, С.Румянцев, Гр.Поярков. Под псевдонимом А.Лавров написал
многоплановый роман в фельетонах, состоящий из четырех частей и
переизданный в наше время под общим названием “Царица Хунгузов”, где
вывел собирательный образ известного сыщика Мефодия Кобылкина.
Предпочтение А.Красицкий отдавал авантюрным детективным романам, в
которых был мастером хитроумных интриг. Чего стоит, к примеру, сюжет
романа “Дочь Рагуила”, где седьмой (по счету) жених купеческой дочери
Николай Твердов бросает вызов судьбе, надеясь разрушить тайну гибели
предыдущих женихов своей невесты. Не обходится, конечно, без сыщика
Кобылкина.
Так же интересно построены романы “Стальные тайны”, “Воскресшая душа”,
“Под водами Иматры” и многие другие.
Крестовский Всеволод Владимирович (1845 - 1895)
Известен в нашей стране больше, нежели другие авторы детективного жанра.
Прежде всего по своему роману “Петербургские трущобы” и телесериалу,
поставленному по этой книге. Выходец из старинного дворянского рода.
Печататься начал с 17 лет, в основном с переводами древних и современных
авторов. В конце 80-х - начале 90-х годов вышла в свет трилогия “Тьма
Египетская”, “Тамара Бендевад”, “Торжество Ваала”. Наибольшую
известность, как уже отмечалось, принес роман “Петербургские трущобы”, а
также роман “Вне закона”, написанный по материалам конкретного
уголовного дела и, как отмечалось исследователями, имеющем многие
признаки классического детектива. Здесь и труп на первых страницах, тут
же, кстати, ограбленный. И уголовное расследование. И наказание...
Крушеван Павел (Паволокий) Александрович (1860 - 1909)
Выходец из молдавской помещичьей семьи. Как и многие другие литераторы,
служил присяжным поверенным. Много ездил, особенно по югу России.
Увлекался идеями Толстого о нравственном усовершенствовании общества.
Отдал дань детективу. Его роман “Дело Артабанова” (1896) оценивается
современниками как криминально-психологический. Этим же проблемам был
посвящен сборник повестей и рассказов “Призраки” (1897). Автор пишет
свободно, уверенно, умеет держать читателя в напряжении с первых же
страниц. Следует отметить, что выступал он с крайне реакционных,
“черносотенных” позиций.
П. Никитин
Один из довольно многочисленного отряда создателей “Холмсианы”. В 1908
году он выпустил 16 выпусков “Новейших приключений Шерлока Холмса в
России”, а ещё раньше (1900 год) книгу “Сверхсыщик”, которая рисовала
гениального расследователя в самых разных ситуациях и городах России: то
в Москве, то в Харькове, то в Нижнем Новгороде. И везде Шерлок Холмс
сопровождаемый своим другом доктором Ватсоном, решает самые сложные
задачи. Русская “Холмсиана” сделала своего героя вполне реальным и
осязаемым человеком. В архиве знаменитого дома на Бейкер-Стрит хранится
множество писем, в том числе - из России. Корней Чуковский в начале века
писал, что “этот романтический, нежный рыцарский образ вдруг на наших
глазах изменяется, перерождается, эволюционирует, отрывается от своего
создателя, Конан Дойля... и как миф, как легенда начинает самостоятельно
жить среди нас”. Для этого очень много сделал П.Никитин, одним их первых
начавший создавать Российскую Холмсиану. Свой многолетний труд П.Никитин
(по всей видимости, псевдоним), завершил книгой “По следам преступника”
(1909 г.)
С. Панов
О нем тоже, как и о П.Никитине, известно досадно мало. Известно, что он
имел какое-то отношение к судебному ведомству, был достаточно
профессиональным литератором.
В 1872 году вышла отдельной книгой “Убийство в деревне Медведице.
Юридическая повесть”, в 1876 году - “Убийство в Мухтовой роще. Рассказ
судебного следователя” и “Три суда или убийство во время бала”. Итак,
три книги. Три убийства. Повести, написанные от первого лица, которое
является следователем. Все вещи, на наш взгляд, имеют прикладной
характер, кажется, что это художественные очерки конкретных дел.
Ордынцев-Кострицкий Михаил Дмитриевич (1887 - после 1938)
Учился в трех высших учебных заведениях, но не окончил ни одно из них.
Писать начал с 1910 года. Сотрудничал, прежде всего, в тонких журналах,
писал этнографические и бытовые рассказы, а также -
историко-приключенческие повести и романы. О последних современник
писал: “...типичные романы приключений, занимательная в романтическом
духе фабула... Главное - это материал для легкого чтения”. В 1915 году в
Петербурге вышел его сборник “За счастьем, золотом и славой”,
подтверждающий вышеприведенные слова.
Пазухин Александр Михайлович
О нем известно лишь по воспоминаниям В.Шкляровского “Москва газетная”. В
конце XIX века он сотрудничал в “Московском листке” и был очень
популярен. “Пазухин, особый любимец публики, дававший постоянных
подписчиков... Многие читали только Пазухина, его незатейливые романы из
мещанской и купеческой жизни, всегда кончавшиеся общим благополучием.
Другие романисты менялись... А.М.Пазухин был несменяем”, - вспоминал
В.А.Шкляровский.
В числе прочих А.Пазухин писал романы и уголовного направления. Они
всегда основывались на материалах уголовного расследования, т.е. имели
строго документальную основу. И хотя неискушенного читателя трогали,
сегодня о них напоминают лишь пожелтевшие страницы московского журнала.
Путилин Иван Дмитриевич (1830 - 1893)
Его ещё называли “Русский Шерлок Холмс”. 33 года (1866 - 1899) русский
сыщик провел на своем посту. На его счету сотни и тысячи сложнейших
распутанных дел. “По природе своей был чрезвычайно даровит и как бы
создан для своей должности. Необыкновенное полное внимание и
чрезвычайная наблюдательность, в котором было какое-то особое чутье,
заставлявшее его вглядываться в то, мимо чего все проходили
безучастно...”, - вспоминает известный русский юрист А.Ф.Кони. И далее
завершает заметки другой современник: “Биография его не будет полной,
если не закончить её утверждением, что после себя ничего не оставил
семье кроме пенсии...” После себя И.Путилин оставил “Записки начальника
Санкт-Петербургский сыскной полиции”, многократно переиздававшиеся
вплоть до 1917 года. А ещё о русском Шерлоке Холмсе писали многие - и
Р.Добрый (см. выше), и М.Шевляков, и многие другие.
Салиас де Турнемир Евгений Александрович (1840 - 1908)
Был самым читаемым автором конца прошлого века. Его исторические романы
“Пугачевцы”, “Петербургское действо”, “На Москве” и почти два десятка
других проливали свет на недавнее прошлое России. В историю уголовного
романа Граф Салиас вошел как создатель целой серии разбойничьего романа.
Особенно полюбилась читателям книга “Разбойнички”, в которую вошли роман
“Атаман Устя” и повести “Донские гишпанцы” и “В Муромских лесах”.
Цеханович Александр Николаевич (1862 - 1897)
Происходил из старинного литовского рода Цеханяцких-Цехановичей.
Сотрудничал с петербургскими редакциями газет и журналов. Впрочем, и
писал он, в основном, о Петербургской жизни. В его книгах присутствовали
явления неопознанного - гипнотизм, спиритизм, так что его романы можно в
значительной степени отнести и к мистическим. В возрасте 35 лет
А.Цеханович скончался, так и не увидев своих произведений, изданных
отдельными книгами. И только по истечении 10 лет один за другим выходят
в свет “Русский Рокамболь”, “Темный Петербург”, “Страшное дело”, “Тайна
угрюмого дома”, “Около денег”, “Петербургская Нана”, “Убийственная
любовь”, “Новая сила”, “Доктор Кунтаев”. В них десятки героев -
разбойников, аферистов, гипнотизеров, сыщиков. О Цехановиче
рассказывали, что писал он свои романы непосредственно в типографии и,
учитывая успех читателей, зачастую затягивал свои произведения. Однажды,
выведенный из терпения редактор сам умертвил молодую героиню. Цеханович
сам не на долго пережил её и умер, впрочем, не из-за огорчения за
героиню, а от неумеренного употребления спиртных напитков.
Шкляревский Александр Алексеевич (1837 - 1883)
Судьба распорядилась так, что человек, явившийся по сути дела
основоположником русского уголовного романа, стал и замыкающим нашего не
очень знаменитого и далеко не полного повествования о тружениках
отечественного детективного жанра. Жизнь А.Шкляревского прошла в
непрерывной борьбе с нуждой. Видимо, это и повлияло на то, что, начав
однажды, он уже никогда не расставался с криминальной темой. Его
печатали много и охотно популярные издания: газеты “Санкт-Петербургские
ведомости”, “Петербургская газета”, “Новая газета”, журналы
“Развлечение”, “Нива”, “Пчела” и др. Свой жизненный опыт писатель
использовал в своих романах. Особенностями было то, что зачастую
Шкляревский использовал свою биографию (“Убийство без следов”, “Исповедь
ссыльного”, “Отчего он убил их?”, “Варенька и её среда”...)
В большинстве романов и повестей действует судебный следователь - новая
фигура, появившаяся в русском обществе после судебной реформы. В этом
Шкляревский идет вслед за Ф.Достоевским, выведшим на страницы
“преступления и наказания” незабвенного Порфирия Петровича. Отличие в
том, что Порфирий Петрович показан как бы со стороны, а следователь у
Шкляревского - изнутри. Литературоведы отмечают, что Шкляревский
испытывал с одной стороны влияние французских писателей-детективщиков, с
другой стороны - он многое почерпнул у Достоевского, с которым, Правда,
иной раз возникали конфликты. Однажды Шкляревский в запальчивости
крикнул своему великому современнику” “Я такой же писатель, как и вы!”
Видимо, это было ответом на постоянное унижение писателей-детективщиков
литературными мэтрами, генералами, как сказали бы нынче. В последние
годы читателю возвращены многие произведения А.Шкляревского, да и не
только его. Видимо, стоит нам прочитать их, т.к. русский уголовный роман
- полный срез современного писателям русского общества.
* * *
Вновь заметим, что список названных нами писателей далеко не полон. О
многих мы сегодня ничего не знаем или почти не знаем. А среди них те,
кто в свое время были хорошо известны русскому читателю. Это
Н.Соколовский, автор книги “Острог и жизнь (из записок следователя)”,
Н.Степанов - “Правые и виноватые. Записки следователя сороковых годов”,
Н.Тимофеев - “Записки следователя”. Следует назвать и авторов многих
уголовных романов - Ф.Иванова, А.Соколова, А.Соколову и многих других.
Скажем в заключение, что русский детектив со всеми своими особенностями
и разновидностями имел право не только существовать, но и быть любимым
тысячами читателей всех слоев общества.
Исследователям русской литературы XIX - начала XX вв. предстоит
совершить ещё много открытий, изучая такую мощную ветвь, как русский
детектив.
Оглавление
www.pseudology.org
|