Mary Douglas Чистота и опасность Глава 8. Внутренние контуры В начале нашего столетия принято было считать, что первобытные представления о заразе не имеют никакого отношения к этике. В результате в научном анализе выделилась особая разновидность ритуала, получившая название магии. Если бы удалось обнаружить какую-то связь между ритуалами, касающимися осквернения, и моральными нормами, эти ритуалы по справедливости были бы отнесены к области религия. Чтобы завершить наше исследование о том, что происходило с ранними формами религия в рамках ранней антропологии, нам осталось только показать, что в действительности осквернение имеет прямое отношение к морали. Верно то, что между правилами, относящимися к осквернения, и правилами морали нет полного соответствия. Некоторые виды поведения могут осуждаться как неправильные, но с ними не связано представление об осквернении, в то время как другие виды поведения, которые не считаются особенно дурными, вызывают осквернение и опасны. Во многих случаях мы обнаруживаем, что оскверняет то, что плохо. Правила, касающиеся осквернения, просто высвечивают некоторые аспекты морально неприемлемого поведения. Но нам все же необходимо рассмотреть вопрос о том, происходит ли соединение осквернения и морали каким-то произвольным образом или нет. Чтобы получить на него ответ, мы должны более внимательно рассмотреть моральные ситуации и задуматься о связях между сознанием и социальной структурой. Индивидуальное сознание и общественный кодекс морали испытывают постоянное взаимное влияние. Дэвид Поул описывает это так: Общественный моральный кодекс, который формирует индивидуальное сознание, в свою очередь подвергается переделке и переформировывается ... . В реальном процессе этого взаимодействия общественный кодекс морали и индивидуальное сознание выступают как два потока, которые движутся вместе: каждый из них берут начало в другом и каждый дает что-то другому, направляет течение и сам является направляемым. Оба в равной мере изменяют направление и расширяются (с.с. 91-2). Обычно не возникает необходимости в том, чтобы проводить глубокое различение между этими двумя вещами. Оказывается, однако, что мы не сможем разобраться с осквернением, если мы не проникнем в ту область, которая лежит между тем поведением, которое человек одобряет для самого себя, и тем, которое он одобряет для других; между тем, что он одобряет в принципе, и тем, чего он неистово хочет для себя здесь и сейчас, противореча всем принципы; между тем, что одобряется им в длительной перспективе, и тем, что одобряется в ближайшее время. Во всем этом достаточно места для расхождений. Для начала мы должны признать, что моральные ситуации определяются непросто. Чаще всего они скорее туманны и противоречивы, чем ясны. Правила морали по природе своей носят общий характер, и применение их к конкретному контексту предполагает неизбежные неясности. Например, нуэры считают, что убийство внутри локального сообщества и кровосмешение - это плохо. Но к нарушению правила, касающегося убийства, человека может подтолкнуть соблюдение другого правила одобряемого поведения. Поскольку мальчиков этого племени с детства учат защищать свои права с помощью силы, любой мужчина может, не желая того, убить в драке своего соседа по деревне.   Опять же, правила, касающиеся запрещенных сексуальных отношений, очень сложны, а генеалогические линии по некоторым направлениям отслеживаются довольно неаккуратно. Мужчина легко может оказаться в ситуации, когда он не уверен, находится ли конкретная женщина с ним в запрещенно близкой степени родства или нет. Так что часто возможно существование нескольких точек зрения на то, как следует поступить, поскольку расходятся мнения о том, что в данном случае релевантно для моральной оценки и какие последствия поступок должен повлечь за собой. В отличие от правил морали правила, касающиеся осквернения, не допускают разногласий. Они не зависят от намерений и для них безразличны тонкости соотношения прав и обязанностей.   Единственный значимый для них вопрос заключается в том, имел ли место запрещенный контакт или не имел. Если бы опасности, вызываемые осквернением, помещались в наиболее важных точках кодекса морали, они могли бы, теоретически, усилить действие моральных норм. Однако, такое стратегическое распределение относящихся к осквернения правил просто невозможно, поскольку моральный кодекс по своей природе несводим к чему-то простому, жесткому и быстродействующему. Однако, если мы внимательнее приглядимся к тому, как осквернение соотносится со взглядами на мораль, мы увидим что-то очень напоминающее попытки усилить таким способом воздействие упрощенного варианта морального кодекса. Если воспользоваться примером того же племени, нуэры не всегда могут сказать, совершено ли ими кровосмешение или нет. Но они верят, что кровосмешение приносит несчастье в виде особой формы кожного заболевания, которое можно предотвратить жертвоприношением. Если им известно, что они подвергли себя риску, они могут совершить жертвоприношение; если же им известно, что степень родства очень дальняя, и риск, следовательно, незначителен, они могут оставить это дело до выяснения post hoc, по признаку появления или непоявления кожного заболевания. Таким образом, осквернение может служить для устранения неясностей в вопросах морали. Отношение нуэров к тем контактам, которые у них считаются опасными, не обязательно неодобрительное. Они пришли бы в ужас от кровосмешения между матерью и сыном, но многие другие запрещенные отношения не вызывают у них подобного осуждения. "Маленький инцест" - это то, что в любой момент может случиться в самых уважаемых семьях. Точно также, считается, что последствия супружеской измены опасны для пострадавшего мужа: когда он после этого сам ляжет со своей женой, у него могут начаться боли в спине, и предотвратить это можно только жертвоприношением, животное для которого должно быть предоставлено соблазнителем. Но несмотря на то, что пойманного с поличным соблазнителя можно убить, и это убийство не требует компенсации, нельзя сказать, что нуэры не одобряют прелюбодеяние как таковое. Создается впечатление, что преследование чужих жён - это для них что-то вроде рискованного спорта, поддаться соблазнам которого - обычное дело для любого мужчины (Evans-Pritchard, 1951). Это все одни и те же нуэры, которые испытывают страх перед осквернением и имеют суждения о морали; и после этого антрополог не верит в то, что наказания за кровосмешение или прелюбодеяние, которые часто ведут к летальному исходу, насылаются на них их суровым божеством в интересах социальной структуры. Целостность социальной структуры в значительной степени оказывается под вопросом, когда нарушаются правила, запрещающие прелюбодеяние и кровосмешение, поскольку локальные структуры состоят исключительно из таких категорий людей, которые определяются инцестуальными правилами, свадебными платежами и брачными статусами.   Чтобы построить такое общество, нуэры, очевидно, должны были создать сложную система правил, касающихся кровосмешения и супружеских измен, и чтобы обеспечить выполнение этих правил, они должны были подкрепить их опасностями, сопряженными с запретными контактами. Эти правила и санкции являются выражением общественного сознания народа нуэр - когда речь идет об общих понятиях. Каждый конкретный случай измены или кровосмешения для нуэров интересен по-своему. Мужчины идентифицируют себя скорее с соблазнителями, чем с незадачливыми мужьями. Чувство морального неодобрения не особенно заставляет их вставать на сторону брачных уз и социальной структуры, когда дело касается конкретного случая.   В этом одна из причин расхождений между правилами, касающимися осквернения, и моральными суждениями. Это предполагает, что у осквернения может быть и другая социально полезная функция, а именно - форсировать моральное осуждение там, где оно не спешит проявиться. У нуэров муж, ставший калекой или даже умирающий из-за осквернения, вызываемого супружеской изменой, рассматривается как жертва человека, соблазнившего его жену; если последний не уплатит выкуп и не обеспечит жертвоприношение, эта смерть будет на его совести. Из этого следует ещё один общий вывод. Мы рассмотрели ряд примеров поведения, которые у нуэров часто считаются морально нейтральными, но которые, тем не менее, по их представлениям связаны с проявлениями опасных сил. Есть и такие виды поведения, которые нуэры считают безусловно достойными осуждения, но с которыми не связывается автоматически возникающей опасности. Например, долг хорошего сына - почитать своего отца, и проявление сыновнего неуважения считается очень плохим поступком.   Но, в отличие от неуважительного отношения к родителям жёны, это не влечет за собой автоматического наказания. С социальной точки зрения разница между этими двумя ситуациями заключается в том, что собственный отец - это глава большой семьи, тот, кто контролирует принадлежащие этой семье стада, и его экономическая позиция достаточно сильна для того, чтобы утвердить за ним превосходящий статус, тогда как отец и мать жёны не имеют такого преимущества. Это согласуется с тем общим принципом, что в тех случаях, когда представление о преступлении подкреплено адекватными практическими санкциями, вытекающими из социального порядка, осквернение едва ли будет возникать. Там же, где преступление может, образно выражаясь, сойти с рук, представления об осквернении призваны возместить недостаточность всех прочих санкций. Обобщая это, можно сказать, что если бы мы могли выделить из всей массы поведения нуэров те виды поведения, которые осуждаются ими как неправильные, мы бы получили карту их морального кодекса. Если бы мы могли также составить карту их представлений об осквернении, мы бы обнаружили, что она во многих местах пересекается с картой представлений о нравственности, но ни коим образом не совпадает с ней. Значительная часть их касающихся осквернения правил относится к области этикета отношений между мужем и женой и отношений с родственниками мужа или жёны. Наказание, которое, как считается, должно обрушиться на того, кто нарушает эти правила, может быть описано по формуле социальной ценности Радклиффа-Брауна: эти правила выражают ценность института брака в данном обществе. Это особые правила, касающиеся осквернения, как, например, то, которое запрещает жене пить молоко коровы, которая пошла в уплату свадебного выкупа за неё.   Такие правила не соотносятся с правилами морали, хотя они вполне могут выражать одобрение каких-то общих проявлений чувств (например, чувства уважения к стадам мужа). Эти правила лишь косвенным образом связаны с моральными нормами - в той мере в какой они привлекают внимание к ценности поведения, так или иначе относящегося к социальной структуре, поскольку нормы морали связаны с той же самой социальной структурой. Есть и другие правила, относящиеся к осквернения, которые касаются морального кодекса более тесным образом, такие как запрет кровосмешения или убийства внутри локального сообщества. Тот факт, что представления об осквернении связаны с верой в своего рода безличную кару, угрожающей нарушителям, предоставляет средства для поддержания принятой системы представлений о морали. Примеры, взятые у племени нуэр, позволяют выделить следующие способы, которыми представления об осквернении могут укреплять моральный кодекс: (i) Когда ситуация нечётко определена с точки зрения морали, представление об осквернении может заключать в себе правило, позволяющее определить post hoc, имело ли нарушение место или нет. (ii) Когда различные моральные принципы приходят в противоречие друг с другом, правило осквернения может уменьшать путаницу, фокусируя внимание на чем-то простом и ясном. (iii) Когда действие, которое противоречит морали, не вызывает негодования, вера в тяжелые последствия связанного с ним осквернения может давать эффект отягчающих проступок обстоятельств, и, таким образом, общественное мнение привлекается на сторону пострадавших. (iv) Когда моральное порицание не подкреплено практическими санкциями, представления об осквернении могут служить сдерживающим фактором для нарушителей. Последний пункт можно расширить. В небольшом обществе механизм возмездия практически никогда не бывает ни особенно сильным, ни чётко действующим. Мы можем обнаружить, что представления об осквернении усиливают его двумя различными способами. Нарушитель может либо сам пострадать от своего действия, либо опасности подвергнется кто-то невиновный. Можно ожидать, что это варьируется в соответствии с какой-то определенной закономерностью. В любой социальной системе могут существовать строго соблюдаемые моральные нормы, нарушение которых не наказуемо. Например, когда при защите прав можно рассчитывать только на свои силы, люди объединяются в группы, которые мстят за своих членов. В такой системе легко может сложиться ситуация, когда нет возможности осуществить месть, если убийство совершено внутри самой группы; намеренно убить или даже поставить вне закона своего сотоварища - это значило бы нарушить основной для всех принцип. В таких случаях мы обычно обнаруживаем, что связанная с осквернением опасность должна обрушиться на голову братоубийцы. Это совершенно другая проблема чем та, которая связана с таким осквернением, при котором опасности угрожают не преступнику, а невинным людям. Мы видели, что жизнь ни в чем не повинного нуэрского мужа находится под угрозой, когда его жена изменяет ему. Существует множество вариаций на ту же тему. Во многих случаях опасность угрожает жизни виновной жена, иногда жизни оскорбленного мужа, часто жизням их детей. Соблазнитель жёны обычно не подвергается опасности, хотя у племени онтонг с острова Ява есть такое поверье (Hogbin, c.153). В случае братоубийства, описанном выше, нет недостатка в моральном порицании. Проблема заключается в практическом вопросе о том, как наказать, а не в том, каким образом пробудить чувство негодования против совершенного преступления. Опасность заменяет собой активное человеческое возмездие. В случае осквернения прелюбодеянием вера в то, что опасности подвергаются невиновные, помогает заклеймить правонарушителей и возбудить против них чувство морального негодования. Так что в этом случае представления об осквернении усиливают необходимость активного человеческого возмездия. В задачи данного исследования не входит собирание и сопоставление большого числа примеров   Но было бы интересно предпринять документальное исследование этой проблемы. При каких именно обстоятельствах считается, что осквернение при прелюбодеянии подвергает опасности пострадавшего мужа, нерожденных или рожденных детей, виновную или невиновную жену? Во всех случаях, когда опасность, вызываемая тайной изменой, возникает в такой социальной системе, в которой у кого-то есть право потребовать возмещения в случае, если прелюбодеяние откроется, представления об осквернении действуют как post hoc детектор преступления. Это согласуется с описанным выше нуэрским случаем. Другой пример мы находим в тексте, записанном со слов мужа племени ньякьюса: Если я всегда чувствовал себя хорошо и был сильным, и вдруг обнаруживаю, что устаю от ходьбы и мне тяжело мотыжить, я думаю: "Что это? Смотри-ка, всегда я был в порядке, а сейчас я вдруг так устал." Друзья мне говорят: "Это все из-за женщины, ты спал с такой женщиной, у которой была менструация". И если я съем какую-то еду и у меня расстроится живот, они говорят: "Это из-за женщин, они тебе изменяют!" Мои жёны все отрицают. Тогда мы идем к знахарю, и какая-нибудь из них попадается; если она признается, то все ясно, но если она начинала все отрицать, то раньше мы проходили через испытание ядом. Пила только женщина, я не пил. Если её вырывало, то я терпел поражение, женщина была хорошая, но если она попадалась, то её отец платил мне одну корову. (Wilson, c. 133) Точно также, если считается, что у беременной женщины, совершившей прелюбодеяние, случится выкидыш, или что её грудной ребенок умрет, если она изменит мужу, пока кормит его, это может стать поводом для того, чтобы требовать за каждую открывшуюся измену компенсации как за пролитую кровь. Если девочек обычно выдают замуж до достижения ими половой зрелости, затем они носят ребенка, затем рожают, затем наступает трех- или четырехлетний период грудного кормления, и затем они снова оказываются беременны, то теоретически муж застрахован от неверности своей жёны до наступления у неё менопаузы. Более того, поведение самой жёны в этом смысле в очень высокой степени регламентировано тем, что риску могут подвергнуться её дети и её собственная жизнь во время родов. Все это вполне логично. Представления об осквернении укрепляют семью. Но это ничуть не приближает нас к ответу на вопрос о том, почему в некоторых случаях в роли жертвы должен выступать муж, в других случаях - жена во время родов либо её дети, ещё в каких-то случаях, как это происходит в племени бемба, в опасности автоматически оказывается невиновная сторона, будет ли это жена или муж. Чтобы получить ответ на этот вопрос, необходимо детальное изучение распределения прав и обязанностей супругов и различных интересов и преимуществ каждой из сторон. Разнонаправленные опасности позволяют делать объектами морального осуждения разных людей: если жена сама оказывается в опасности, которая может даже угрожать её жизни во время родов, негодование сосредотачивается на её соблазнителе. За этим должно стоять общество, в котором у жёны относительно меньше шансов быть избитой за свое недостойное поведение. Если опасности подвергается жизнь мужа, то вина, по всей видимости, падет либо на жену, либо на её любовника. Если попытаться пойти дальше (в большей степени ради того, чтобы выдвинуть предположение, которое может быть проверено, чем из-за глубокой убежденности в его обоснованности), может ли быть так, что опасность угрожает жене тогда, когда по той или иной причине её нельзя проучить открыто? Возможно, когда присутствие в деревне её родни защищает её? Тогда мы могли бы ожидать, что в противоположном случае, то есть когда опасность угрожает мужу, это дает ему дополнительное оправдание в том, чтобы задать ей хорошую трепку, или, по крайней мере, это способствует тому, что её распущенное поведение осуждается всем сообществом. Предположение, которое я хочу здесь выдвинуть, состоит в том, что общество, в котором институт брака стабилен и в котором жёны находятся под контролем, - это, вероятно, такое общество, в котором опасность, возникающая при супружеской измене, угрожает пострадавшим мужьям. До сих пор мы рассматривали четыре способа, которыми представления об осквернении обычно поддерживают моральные ценности. Тот факт, что осквернение проще устранить, чем моральный ущерб, дает нам другой ряд ситуаций. Некоторые виды осквернения настолько серьезны, что виновные в них не могут оставаться в живых. Но в большинстве случаев последствия осквернения могут быть устранены каким-нибудь очень несложным способом. Существуют обряды переворачивания, развязывания, захоронения, смывания, стирания, окуривания и т.д., которые позволяют удалить их в достаточной степени с небольшими затратами времени и усилий. Устранение последствий моральных нарушений зависит от настроений потерпевшей стороны и от того, насколько эта сторона жаждет мести. Социальные последствия некоторых нарушений расходятся по всем направлениям, как круги на воде, и это необратимо. обряды примирения, в которых производится захоронение всего плохого, дают набольший креативный эффект. Они способствуют тому, чтобы стереть воспоминания о дурном и дать возможность восторжествовать правильным чувствам.   Для общества в целом должно быть выгодно пытаться свести моральные нарушения к нарушениям, вызывающим осквернение, последствия которых можно быстро отчистить посредством ритуала. Леви-Брюль, давший множество примеров ритуалов очищения (1936, глава VIII), высказывал предположение о том, что акт возмещения сам по себе имеет статус обряда, аннулирующего нарушение. Он показывает, что закон мести понимается неверно, если в нём видят только жестокую необходимость отомстить: Необходимость контрдействия, равного и подобного самому действию, находит выражение в законе мести ... поскольку человек подвергся нападению, был ранен, перенес что-то плохое, он чувствует себя открытым воздействию зла. Над ним нависает угроза несчастья. Чтобы снова почувствовать уверенность в себе, вновь обрести покой и безопасность, это высвобожденное зло нужно остановить, нейтрализовать. Но этот результат не может быть достигнут, если только действие, от которого человек страдает, не будет аннулировано таким же, но обратно направленным действием. Именно в этом заключается смысл возмездия для примитивного человека. (с.с. 392-5) Леви-Брюль не ошибался, предполагая, что чисто внешнее действие в данном случае достаточно. Он отмечал, - и с тех пор антропологи постоянно указывают на это, - энергичные усилия, предпринимаемые для того, чтобы привести внутреннее состояние сердца и сознание в соответствие с публично производимыми действиями. Противоречие между внешне выраженным поведением и скрытыми эмоциями - это часто встречающийся источник тревог и возможных несчастий. Это новое противоречие, которое может возникнуть из самого акта очищения. Тогда мы должны признать, что это акт представляет собой самостоятельное осквернение со всеми вытекающими последствиями. Леви-Брюль приводит множество примеров того, что он называет колдовским эффектом злой воли (с. 186). Это осквернение, таящееся между видимым действием и невидимыми мыслями, сродни колдовской силе. Это опасности, исходящие от разрывов в структуре, и вредоносная сила, которой они наделены, как и сила колдовства, не зависит ни от внешних действий, ни от намерений вообще. Они опасны сами по себе. Есть два различных способа устранить осквернение: один - это ритуал, который не вдается в выяснение причин осквернения и не пытается установить, кто ответственен за то, что оно произошло; другой - это обряд-исповедь. Зная это, можно предполагать, что эти ритуалы применяются в совершенно разных ситуациях. Жертвоприношение нуэров - пример первого способа. нуэры считают, что несчастья вызываются определенными нарушениями, но они не пытаются связать конкретное несчастье с каким-то конкретным нарушением. Этот вопрос рассматривается как представляющий чисто академический интерес, поскольку во всех случаях единственным доступным им средством является одно и то же - жертвоприношение. Исключение представляет собой случай супружеской измены, о котором мы упоминали. Необходимо установить личность соблазнителя, чтобы он мог предоставить животное для жертвоприношения и, кроме того, заплатил штраф. Опираясь на этот пример, мы можем предположить, что признание, поскольку оно всегда точно определяет природу нарушения и указывает виновных, - это хорошее основание для того, чтобы требовать компенсации. Ещё одна разновидность связи между осквернением и моралью проявляется тогда, когда очищение выступает как единственное адекватное средство исправления морально неправильных дел. Тогда весь комплекс идей, связанных с осквернением и очищением, становится чем-то вроде системы страховки, позволяющей людям делать то, что с точки зрения социальной структуры выглядит как акробатические трюки на канате под куполом цирка. Эквилибрист отваживается на невозможное и с легкостью преодолевает законы гравитации. Простота очищения дает людям возможность безнаказанно не подчиняться жестким реалиям их социальной системы. Например, бемба настолько уверены в своей технике очищения от прелюбодеяния, что несмотря на то, что по их представлениям прелюбодеяние влечет за собой смертельные опасности, они всей душой отдаются своим сиюминутным желаниям. На этом случае я более подробно остановлюсь в следующей главе.   В данном случае, здесь релевантно очевидное противоречие между страхами, связываемыми с сексом, и получаемым от него удовольствием, на что указывала д-р Ричардс (с.с. 154-5), и роль, которую очищение играет в преодолении страхов. Д-р Ричардс настаивает, что никто из бемба не считает, что боязнь осквернения, вызываемого прелюбодеянием, может хоть кого-нибудь от него удержать. Отсюда мы можем перейти к последней связи между осквернением и моралью. Любой комплекс символов может обрести самостоятельную жизнь в рамках культуры и даже дать толчок развитию социальных институтов. Например, у бемба правила, касающиеся осквернения при сексуальных отношениях, считаются выражением одобрения супружеской верности мужа и жёны. Но на практике разводы у них стали обычным делом, и создается впечатление (Richards, 1940), что они смотрят на развод и на новый брак как на способ избежать осквернения, вызванного изменой. Этот радикальный поворот от того, что имело место прежде, становится возможен только тогда, когда начинают действовать другие силы дезинтеграции. Не следует полагать, что страх, вызываемый осквернением, внезапно закусывает удила и начинает скакать по социальной системе. Но эти страхи могут, как бы в насмешку над собой, создать основания для того, чтобы нарушать те самые моральные установления, поддержанию которых они когда-то служили. Представления об осквернении могут отвлекать от социальных и моральных аспектов ситуации, сосредотачивая внимание на чем-нибудь простом и материальном. бемба верят, что осквернение прелюбодеяния передается огнем. Поэтому хорошая хозяйка просто одержима мыслью о том, как защитить свой очаг от загрязнения в результате измены, менструального загрязнения и от того, которое вызывается человекоубийством. Трудно преувеличить, насколько сильны эти представления или до какой степени они влияют на повседневную жизнь. В деревне, когда приходит время готовить еду, детей посылают то туда, то сюда, чтобы они принесли "новый огонь" от соседей, которые ритуально чисты. (с. 33) Почему их тревоги по поводу сексуальных отношений переносятся с кровати на стол, - это мы рассмотрим в следующей главе. Но то, что огонь нуждается в защите, - это результат распределения сил, управляющих их миром. смерти, крови и холоду противостоят их противоположности - жизнь, секс и огонь. Все шесть сил опасны. Три позитивных силы опасны, если не отделены друг от друга, и подвергаются опасности, соприкасаясь со смертью, кровью или холодом.   Сексуальные отношения должны отделяться от всей остальной жизни обрядом очищения, который могут совершить друг для друга только муж и жена. Соблазнитель - это угроза для общества, поскольку контакт с ним делает нечистым любой очаг, и такого человека нельзя очистить. Из этого видно, что тревоги, порожденные социальной жизнью, лишь частично объясняют сексуальное осквернение у бемба. Чтобы объяснить, почему именно огонь (а не, например, соль - как у некоторых из соседних племен) должен переносить осквернение, нам пришлось бы заняться системой взаимосвязей самих символов более подробно, чем это возможно в данном исследовании. Этот приблизительный набросок отражает то, что я могу сказать по поводу связей между осквернением и моралью. Необходимо было показать, что их соотношение далеко не прямое и однозначное, перед тем как вернуться к представлению общества как набора китайских коробочек, каждая подсистема которого имеет свои маленькие подсистемы, и так далее до бесконечности, до тех пор, пока это поддается нашему анализу. Моя идея заключается в том, что люди действительно представляют свою социальную среду состоящей из других людей, соединенных или разъединенных некоторыми контурными линиями, с которыми надо считаться. Некоторые из этих линий защищены жесткими физическими санкциями.   Есть церкви, в которых бродяги не спят на скамьях, потому что знают, что служитель вызовет полицию. В конечном счете, низшие касты в Индии привыкают соблюдать свое место в результате не менее эффективных социальных санкций, и вся пирамида кастовых политических и экономических сил способствует поддержанию системы. Но в случае, если эти линии ненадежны, мы обнаруживаем, что на их защиту встают представления об осквернении. Физическое пересечение социальных барьеров выступает как опасное осквернение, со всеми теми последствиями, которые мы здесь рассмотрели. Осквернитель, в этом случае, вдвойне достоин осуждения, поскольку он, во-первых, пересек черту и, во-вторых, навлек опасность на других. Оглавление   www.pseudology.org