Виталий Иванович Чечило Солдаты последней империи гипертекстовая версия Коммивояжёры свободы   "Тотальность" сталинского террора принято значительно преувеличивать. Как утверждают некоторые американские криминалисты, жертвы, в данном случае политических репрессий, сами провоцируют свои несчастья. Наши, например, интегрировались в систему, которая их и погубила. Тотальный контроль был эффективен только в важнейших городах и в узкой прослойке "совслужащих". Они, как "социально чуждые", находились на особом счету, с ними проводили политзанятия по два часа в неделю. В случае разоблачения, подобный элемент неминуемо попадал во "вредители" и "враги народа". Работу-то с ним до разоблачения вели. Иное дело те, кто не интегрировался в систему, или пребывал в низах общества. Во-первых, они были "социально свои", хотя и несознательные, поскольку политзанятий с ними не проводилось. Во-вторых, простор для маневра был несравненно шире.   Например, жить в ростовской Нахичевани, при всех режимах сидеть на базаре и торговать теремками из спичечных коробок. Рыночные отношения в СССР существовали и в лютейшие времена плановой экономики. "Великий шелковый путь" обязан своим существованием в первую очередь не владельцам могучих верблюжьих или железнодорожных караванов, а серой массе рядовых караванщиков, в меру сил вращающей колесо товарооборота. Как это на первый взгляд ни парадоксально, но именно великие бедствия, обрушивающиеся на страну, оживляют мелкооптовую торговлю. Предки современных "челноков" вовсю орудовали на советско-китайской границе и в самое лютое лихолетье. Война и, явившаяся её следствием эвакуация, значительно увеличили спрос на предметы роскоши, к каковым в СССР относились практически все товары "широкого потребления".   Прежде проблема товарного дефицита для жителей метрополии и, отчасти, провинций, решалась посредством валютных магазинов "Торгсина". В войну иностранцев, да и отечественных получателей валюты, явно не стало меньше. Численность привелигированной прослойки советского общества возросла за счёт обладателей "брони". После эвакуации в Москве осталась едва ли половина довоенного населения, вторая половина обреталась в Куйбышеве, третья - в Ташкенте. Возросла и ценность советских денег. Труженики тыла и фронтовики получали зарплату преимущественно не наличными, а облигациями военного займа, к слову, отмененными уже в 1946 г. Хождение облигаций в качестве средства платежа со стороны Государства позволило сократить оборот. Таким образом, военные займы гасили инфляцию. А так как работники Наркоматов обороны, госбезопасности и иностранных дел, по-прежнему получавшие наличкой, не могли отказать жёнам и дочерям в маленьких знаках внимания, возникший спрос подлежал удовлетворению. Из Туркистана везли контрабандную мануфактуру: шелк, крепдешин, креп-сатин, креп-жоржет. Ювелирные изделия - золото, драгоценные камни - тоже находили сбыт. Из Москвы - чемоданы наличных денег, а также продовольствие, поступавшее в столичные распределители по ленд-лизу: шоколад, яичный порошок, сухое и сгущеное молоко... Дураки-американцы поначалу верили, что все это идет солдатам на фронт, но тем ничего, кроме, разве что, каши в брикетах, не доставалось.   Огромное количество американской помощи было продано советскими тыловыми органами Чан Кай Ши. На Западе ошибочно считают, что с закрытием так называемой Бирманской дороги, Чунцинское правительство снабжалось только по воздуху, через Тибет. Как-то забывают, что автотрасса через Синцзян была все время открыта, и недоступна международному контролю. Существовала даже специальная торговая компания Совсин, занятая, по большей части, тем же, что и Торгсин. Чан Кай Ши как-никак расплачивался за военные поставки валютой. До 1939 года 30 % военного производства Германии шло в Китай. Ограничение передвижений в военное время только укрепило позиции касты перевозчиков. В СССР до войны значительное количество даже городского населения не имело паспортов. Куда ты уедешь, не отметившись в домовом комитете?   До первого участкового. Дворник доносил о каждом съехавшем или пропавшем на третий день. Война позволила решить и эту проблему. По стране металась масса народу со справками и командировочными удостоверениями, чем не преминула воспользоваться и немецкая разведка. До 1943г. красноармейцы не имели удостоверения личности. А если запасной полк формировался где-нибудь в Малой Вишере, ныне оккупированной немцами, как проверить? Облавы в местах скопления народа: в поездах, на вокзалах, базарах, проводились с единственной целью - собрать мужиков призывного возраста. Участвовали в них войска, местную милицию не допускали - она бы всех отпустила за взятки. Если у военкома в районе был базар, то все соседние за большой бакшиш обращались к нему за помощью - набрать должное число голов в месяц. Где ещё можно было поймать местного?   Все выглядело, как в фильмах про немецкую оккупацию: стрельба, собаки, крики... "Подозрительных" загоняют в полуторки, везут на фильтрационный пункт. Смотрели по зубам, если хорошие - годен. Если начальники не успеют за несколько часов позаботиться и забрать из этого чистилища - попадаешь в эшелон, охраняемый "маслогрызами", и - конец, никакая "бронь" тебя не спасет. Там же, в Ростове, познакомился я с одним тружеником тыла, работал в Ташкенте на "Мосфильме". - Что ты там делал? - Верблюдов водил, снег изображал... - Как это? - Насыпали соль и ездили на санях (снимали фильм "Иван Грозный"). За реквизитом выезжали в командировки в Москву. Ездили бригадами по несколько баб и мужиков. Контрабанду "Мосфильмовцы" везли на себе - "вприпарку" и в чемоданах. Так как "менты хапали", то посредники забирали товар где-то в Рязани. Обратно, как я уже упоминал, везли деньги.   Однажды мой знакомый поленился перевязать такой чемоданчик бечевкой. Случилась облава, в вагон с двух сторон ворвались красноармейцы, чемодан упал с полки, пачки денег рассыпались по проходу. Красноармейцы не ожидали, кинулись подбирать. Он рассказывал:  Я гребу деньги назад в чемодан, а патруль вместе со мной в карманы. Один засунул руку в чемодан, я его крышкой, еле вырвался. Повезло, что солдаты трясли, а не "менты", те бы отобрали все, вывезли за пакгаузы и убили. (Из страха - боялись Абакумова, он держал в руках Наркомат внутренних дел). Мой знакомый, кроме "брони" имел ещё и белый билет, диагноз - эпилепсия. Но в 1944г. его все равно выбили взашей.   Вернулся из эвакуации в Москву - там опять комиссия, врач справку из Ташкента порвал и швырнул ему в морду:  У нас такие эпилептики служат в штурмовых отрядах. Услышав о "штурмовых отрядах", знакомый мой загрустил. Когда у него спросили: "В каких войсках хочешь служить?", он выбрал пехоту. Но до фронта так и не дошел, застрял в Польше - сказался прежний торговый опыт. На киностудии наш коммивояжер давал взятки худруку и помрежу, те - выше. У эвакуированных функцию посредничества в торговых операциях на Великом Шелковом Пути переняли азовские греки, сосланные в Казахстан при Сталине и расконвоированные при Хрущеве.   В Средней Азии греки заполнили экономическую нишу бухарских и прочих евреев, ушедших с армией Андерса. Это была ещё та лавочка, в "поляки" мог записаться практически любой из соотечественников, и в глаза не видевший черты оседлости. Основная их масса осела в Иерусалиме уже в 1943-44гг. Покинуть СССР с Андерсом не смог только тот, кто не захотел покидать это золотое дно преждевременно. В пятидесятые Среднюю Азию покинули курды, заведенные одним из своих вождей, Барзани, в советское рабство. Когда кочевников загнали в колхозы, несколько тысяч их прорвалось через границу вместе со скотом и техникой. Разрыв отношений с Китаем, последовавший в 1963г., был воспринят греками, как личная трагедия. "Челноки" поставляли в комиссионные магазины Москвы самые удивительные товары, все ту же мануфактуру: шелк, крепдешин, креп-сатин, креп-жоржет, мужские сорочки, носовые платки, зонтики от солнца, размокавшие под дождем (с ними ходила вся столица), и ещё более причудливые и, казалось бы, бессмысленные продукты китайского ремесла: бумажные шары, раскрывающиеся в цветы, бумажные фонарики, белила (китаянки, в отличие от наших дам, не румянились, а белились).   Причина столь странного выбора ассортимента крайне проста: в обмен везли старые газеты китайцам на самокрутки, их курили даже в НОАК. Что ещё можно было выменять за мешок макулатуры (сколько донесешь)?.. Путящие товары и в Китае стоили денег, макулатуру за них пришлось бы возить год. Газеты пачками скупали в ларьках, некоторое их количество - с портретами вождей, милиция отнимала в поездах. Остальные благополучно достигали границы. Коробейники сгружались на ж/д станции, километрах в пяти от границы. Проводник собирал положенный кому-то дуган (взятка. - кит.), и все отправлялись кружной дорогой вокруг заставы. Греки покинули Советскую Среднюю Азию тем же путем.   В китайских портах их ожидали греческие консулы, выдававшие им паспорта подданных Его Величества Басилевса Константина. Передвижение коммунистическим Китаем не составляло проблем. В Китае и в девяностые годы у людей нет паспортов. Билеты на поезд или пароход до сих пор недоступны трудовому земледельческому или скотоводческому населению, частный транспорт был запрещен, грузовики принадлежали военному ведомству, родственники жили поблизости, количество праздничных дней не превышало четырех в год - на праздник Нового Года по лунному календарю. Так что праздношатающихся в стране не было. А у греков имелись деньги.   Афганистан до войны   Не знаю, как сейчас, но до самого вторжения отношение афганцев к "шурави" было вполне дружественным. Советско-афганская граница на значительном протяжении была установлена по рекам Аму-Дарье и Пянджу. Ежегодные паводки с гор регулярно разрушали проволочные заграждения вдоль берега. Вода прокладывала новые русла. Советская сторона восстанавливала их относительно линии фарватера, проблем с демаркацией не возникало. Похоже, что афганцы ничего не знали о самом этом понятии. Зачем им демаркация? Границы противоречат самому духу Востока: купец собрал караван, захотел - поехал куда ему нужно. Грабить его позволено только разбойнику.   Современные караваны из Индии шли через Пакистан и Афганистан, либо северным маршрутом, через легендарный Хайберский проход на Термез, либо южным, через Кветту, Кандагар на Кушку. Посредничали в торговых операциях в основном пуштуны. Из Индии везли высококачественный хлопок (советский годился разве что на порох), шерсть, пух, ткани, опий-сырец в десятикилограммовых головках. Транспортным средством служили седельные тягачи "Мерседес", "Вольво", вызывавшие тогда неизменное восхищение у наших. Впереди, на белом "Мерсе", раскатывал караван-баши. На советской стороне караван стоял с неделю, пока шла проверка груза.   Десятикилограммовые головки опия (его покупали для нужд фармацевтической промышленности) принимали по весу. Строгость восточных обычаев послужила дополнительной статьей дохода для наших баб. Не хочу врать о проституции, дело интимное, но таможенницы нашли способ зарабатывать стриптизом прямо на рабочем месте. В первый день по прибытии каравана, они одевали мини-юбки, самые отчаянные - без трусов, либо, в зависимости от вкусов, купальные костюмы, и в таком виде принимали товар. Афганцы буквально валились с ног. На другой день наши появлялись в платьях до пят и ходили в них несколько дней подряд. Пока среди караванщиков не начиналось волнение, и те, наконец, не давали бакшиш начальству, от которого что-то перепадало и самим таможенницам. Стриптиз возобновлялся. Когда поток иссякал, дамы вновь появлялись в длинных траурных платьях.   На границе похожие одеяния и платки выдавали "ханум" - жёнам советских специалистов, выезжавших на работу в Афганистан. Не столько из уважения к местным обычаям, сколько из соображений безопасности, чтобы избежать неприятностей. В той части Востока белая женщина стоила огромных денег, но даже с самыми свирепыми племенами проблем у специалистов не возникало - вода нужна всем. Стоило тому же начальнику геологической партии после обеда напиться и завалиться где-нибудь на буровой, как его тут же относили к "ханум" и оставляли у дверей. Утром приходили:  Иди бури. Пока бурят, местные сидят вокруг в неспешном ожидании чуда.   Космонавты   Присутствие космической индустрии в городе ни в чем не проявлялось, разве что на въезде стоял фаллический символ - макет ракеты в натуральную величину, заменявший обычные изображения Ленина в виде финикийского божества Ваала. Немецкую ФАУ-2 запускали, поджигая замедлитель обычной спичкой. Считалось, что советскую баллистическую ракету можно было запустить с помощью телефонного аппарата ТА-57, проводились даже учения на предмет аварийного запуска. Автономности, как и неуязвимости ПУ уделялось довольно много внимания. Меня допускали к составлению боевых графических документов плана боевой готовности полка, плана охраны и обороны. Сидел и вычерчивал всю эту чушь офицерской линейкой. Мы с начальником штаба угорали со смеху.   Нужно было рассчитать потери в разных режимах: при применении оружия массового поражения и без. По боевому расписанию музкоманда числилась похоронной, завклубом - её начальником. На них полагалось определенное количество лопат, веревок и досок. Составлялись и совершенно невероятные сценарии боевых действий, например, выхода ракетного полка из окружения. Это в пустыне-то! Перед этим расчеты аварийного пуска должны были приехать к пусковым установкам, разбить ломами завал, залезть в шахту и запустить ракету. Называлось - "заживо сгореть". Преимуществом советских РВСН считалось наличие неуязвимого командного пункта - космической станции "Союз". Американцы подобного КП не имели. По мнению высшего военного, партийного и государственного руководства, подобные ухищрения, в конечном итоге, могли привести к Победе ядерной войны.   Для осуществления хоть какого-то руководства со стороны космического КП, пусковые установки были оснащены приемными антеннами. Покрытые слоем теплоизоляционного материала, они также должны были выдерживать ядерный взрыв в непосредственной близости от объекта. Как-то кому-то пришло в голову провести в нашем полку эксперимент на выживание. Девять дураков - три смены - на глубине 80 метров несли учебно-боевое дежурство, сколько выдержат. Купились на космический паек. Ну, просидели эти "глубинные космонавты" месяц, поднялись на поверхность. В их честь играл военный оркестр. Командир поблагодарил их за службу:  А теперь, мудаки, побриться, постричься и... Начальник штаба пояснил:  Вы через три дня в графике боевого дежурства.   Они потом долго с восхищением вспоминали, как жрали космический паек   Прапорщик Неженко, на складе у которого он хранился, спер коробку. Мы попробовали: хлеб плитками по двенадцать грамм, чтобы сразу помещался в рот. Полусырой, чтобы не было крошек. Горький мясной фарш, напичканный вместо соли кальцием. В невесомости человек очень быстро теряет кальций, космонавты буквально мочатся кальцием. Если продолжительность полета больше месяца, потери кальция так велики, что по возвращеии они не могут стоять на ногах - кости изгибаются дугой. Первые дни после полета их держат в бассейне с поплавками на шее и интенсивно пичкают кальцием. Когда я все это увидел и попробовал, приобрел стойкое отвращение к ремеслу космонавта. С некоторыми космонавтами, например с Климуком, я говорил по-душам. Это глубоко несчастные люди, их губили командировочные - 25руб. за сутки пребывания на орбите, не считая зарплаты и разных надбавок.   Невесомость - это как алкоголь или наркотик - кислородное голодание и, связанная с ним замедленная или неадекватная реакция. Нет силы тяжести, кровь циркулирует только за счёт сокращений сердца, пульс замедляется. Идеальная форма тела в космосе - амеба. Самое страшное, что нет понятий "верх" и "низ". Человек теряет ориентацию и впадает в состояние прострации. "Мы уже никуда не смотрели, в иллюминаторы не выглядывали. По ночам бабы снятся. Просыпаешься, а "низ" в другом месте". Благо, на борту всегда было что выпить. Наши люди в этом отношении жалостливы, были бы деньги, механики в кабину занесут. Коньяк проносили в целлофановых кульках.   Жидкость при перегрузках не сжимается, в чем Жюль Верн был совершенно прав. Главное было успеть выпить за время пребывания вне пределов видимости с ЦУПа. Американцы, зная это, хорошо представляли себе, что такое русские на орбитальной станции. Пили, да ещё как! Со скандалом. Некоторые по 2-3 суток не выходили на связь. Да и немудрено от такой жизни. Коты, например, в невесомости сходят с ума сразу, так как не за что зацепиться, и они не могут перевернуться лапами вниз. Кидаются, рвут кабели, будучи не в силах понять, что хвост им не нужен, и мыши парят посреди клетки. Душ - два насоса: один с избыточным давлением, другой - с разрежением.   Капли по тебе стекают, теоретически - моют. Если пролил чай, капли вьются вокруг (маслянистая жидкость неопределенного цвета с запахом армянского коньяка). Но и в таких условиях желание брало свое. Ещё одна загадка космоса: Савицкую драли всем экипажем, только кончить в невесомости никак не получается. Старожилы космодрома рассказывали, как буквально пинками забивали в космический корабль Терешкову, и как та при этом визжала. Во время старта, при ускорении она, якобы, вообще находилась без сознания.   Не знаю, как воздействуют полеты на женскую сексуальность, но для мужской потенции они явно противопоказаны. Была в Ленинске одна женщина легких нравов, заведующая космической гостиницей. Путалась со всеми космонавтами. Тем до полета запрещали иметь дело с женщинами, но они как-то умудрялись. Изо всех ей понравился разве что Титов Герман Иванович. Тот сумел отодрать её как до, так и после полета. Из чего заведующая сделала вполне практический вывод: нечего мужикам в космос соваться.   На полигоне космическое имущество было предметом постоянных преступных посягательств. Перед самым франко-советским полетом военные строители влезли по вентиляционной трубе в камеру космонавтов и срезали со скафандров эмблемы, вышитые знаменитой белгородской мастерицей. Скоро лететь, а на рукавах зияющие дыры... Виновных бы так и не нашли, если бы они нагло не наклеили изображения Персея на обложки своих дембельских альбомов. Разоблачили уже при шмоне.   Читка приказа   Приказ 242, в просторечии "ни шагу назад", до сих пор полностью не опубликован, что и не удивительно - и сейчас у кого из командиров полка есть ксерокс? Машинки были рассчитаны не на баб с длинными ногтями, а на мягкое прикосновение. Ноготок не давал ударить по клавишам. В армии есть две формы читки приказа. Одна, по пятницам, - "разбор полетов", подведение итогов за неделю. Читают злобно и долго, так, чтобы присутствующие опоздали на мотовоз, или заканчивают за 10 минут до отправления, чтобы все сдавали физподготовку (до мотовоза бежать с километр). При такой читке очень важны актерские способности командира, чтобы он мог расставить акценты.   Например, рассказать, как (кто?) поехал продавать машину, и его в Тигровой балке (Таджикистан) выловили пограничники. Другой скрывался неделю, а потом предъявил справку от гинеколога. Но смеяться было нельзя - это же не цирк, а служебное заседание, нужно было осуждать. Смеялись потом - животы надрывали. Вторая - каждый день на плацу, по понедельникам с оркестром. По средам - химдень. Представьте: начштаба читает приказы, а у всех хрюкальники в противогазах. По чину только командир, начштаба и замполит без противогазов. Последний вообще брезговал формой одежды для строя - ходил в ботинках. Даже комполка не мог его заставить обуть сапоги. Начполитотдела тоже в ботинках.   Обычно начштаба читает сначала "расстрельные" приказы: за неуставные отношения посадили того или другого, прочие страшилки. Потом - кому заступать на б/д. Наконец, командиру надоедает монотонный бубнеж, он начинает придираться:  Командиры подразделений, ко мне! Замполит кидается обнюхивать. А так как дух стоит тяжелый (с наветренной стороны и подойти боязно), то здоровается с каждым за руку. Таким образом вынюхивает парочку жертв. - На "пофком"! Правда, к таким, как Филимонов или "Бек" подходить было опасно, у них пахло от костей. Филимонов сам себе налить не мог. Утром здоровается с таким же трясуном, как сам, - по полчаса ловят руки друг у друга.   Их "пофкомом" не пронять, у каждого по сто взысканий, по несколько раз побывали в капитанах. Они бы туда и не пошли. А кроме них технику никто не знал. Устрани их сегодня, а завтра ракета не полетит. Самый бурый командир полка, который .... не рисковал с ними связываться. Они могли подорвать боеготовность, знали тысячи способов саботажа, за которые командиру могли снять голову . Если допекут, ляжет такой Малыгин в санчасть и не сдаст ключи от склада какого-нибудь КЭС, КЭЧ, МТО. (Меня поражала толщина их медицинских книжек. Чем толще, тем выше пенсия.) А к регламенту необходимых материалов не завезут. Кому командир объяснит, почему склад другому не передали?   Поэтому пусть лучше Малыгин ходит на службу, сидит в курилке, курит ядовитые сигареты "Памир". А то вернется из госпиталя, а командира нет. Глядишь, и сам Малыгин заседает в комиссии по приемке. Текст приказа по части печатают в трех экземплярах - одна закладка в пишущую машинку. Первый хранился в строевой части, второй - в секретке, третий находился в руках начштаба. С него и списывали на слух. Стоят, записывают. Командир:  Не спешите записывать, оно все поменяется. Опытные и не записывают. Писарь потом разносит книгу приказов по части, отдельные фразы из неё, касающиеся того или иного, командиры читают и расписываются. А на слух каждый пытается услышать то, что ему выгодно. Начинается неразбериха. - Я так понял ...   В отличие от немецких ландскнехтов, на разводе в первую шеренгу выпихивали совсем не тех, кто получал двойное жалованье. В основном, ставили лейтенантов, тех, у кого головные уборы поновее. Не дай Бог, станешь сзади, среди престарелых капитанов и майоров, которые ещё ходят на развод, - наживешь себе смертельных врагов. Шипят, как змеи и локтями выпихивают. Зачем это делается? Когда раздается команда:  К торжественному маршу, первая рота прямо, остальные на пра-во!.. - "престарелые" выходят из строя, бредут в курилку, и никакая власть в мире не заставит их пройти мимо трибуны. Не ходить на развод было огромной привилегией. Звание ефрейтор, появившееся в войсках после Тридцатилетней войны, было напрямую связано с позволением ходить "в тридцати шагах за строем". Были и отпетые, не ходившие на развод из принципа: Обутвали одну ногу в ботинок, другую в два носка и тапок, сидели в курилке и смеялись.   За интернациональным долгом   Как-то мне посчастливилось увидеть карту Индии в равноугольной проекции Гаусса - огромная страна! Обычная в мелкомасштабных картах произвольная проекция скрадывает северную часть страны. Привычная нам с советских времен картина мира, была предложена министру просвещения Победоносцеву ещё в конце девятнадцатого века. С воцарением Александра ІІІ в России в кои-то веки начала насаждаться русская идея: при дворе стали говорить по-русски, армию переодели в мужичьи армяки, всех недовольных, как водится, отставили от службы. Русская идея внедрялась во все сферы жизни, в т.ч. в картографию. "Земля отчич и дедич" и на карте должна была выглядеть впечатляюще.   Вместо равноплощадной проекции ввели равноугольную Гаусса-Менделеева, растягивавшую северные широты и делавшую просторы России необъятными. "Народность" вскоре дорого обошлась Империи. "Необъятные просторы" ввели в соблазн даже Бесноватого. Недаром карты Лиги Наций выпускал советский разведчик Шандор Радо. Только с Победой демократии зрители программ теле-новостей наконец узрели, как велик Китай - за счёт обычно скрадываемой на советских картах северо-восточной части. По роду службы и из прирожденного любопытства меня интересовали иностранные топографические карты сопредельных территорий. В Китае до Победы коммунистов в ходу были английские (географическая сетка, в отличие от наших не прямоугольная, а ромбическая). В германских картах удивляла их черно-белая расцветка, рассчитанная на дальтоников.   Правда, в пустыне все эти ухищрения мало что значат. Когда в феврале 1979г. китайские войска вторглись во Вьетнам (в ответ на вьетнамское вторжение в Кампучию), я вывесил в роте схему боевых действий. Карту провинции Лангшон размером в полстены мне нарисовал писарь, а стрелы я каллиграфически вычертил с помощью офицерской линейки, за что был немилосердно отодран начальником штаба:  Новый полководец Цицерон выискался! Он всерьез полагал, что сей римский адвокатишка занимает достойное место в ряду античных военоначальников между Александром Македонским и Квинтом Горацием Флакком. Вообще, в ракетных войсках стрелы на карте вызывали неадекватную реакцию. Нанесение ракетно-ядерного удара обходилось без них, изображалось не на карте, а на листе ватмана ракетами в виде столбика и сетевым графиком пуска.   Издали все это напоминало горящий забор, т.к. свои ракеты были изображены красным, а неприятельские - синим. По бокам были нарисованы небольшие ядерные грибки, что, если наблюдать со стороны, вызывало отвратное впечатление, что-то в духе картин Малевича. Кувелин (по прозвищу "Гнус") написал заявление с просьбой послать его добровольцем во Вьетнам. Власенков вызвал и вкатил "интернационалисту" строгий выговор:  Комиссию хочешь накликать. И, обращаясь к нам:  Это он от безделья и чрезмерного употребления спирта. Отношения СССР с союзниками, как и всякий брак по любви (империя зла - полюбишь и козла), не отличались постоянством. В 1962 году военкоматы получили строжайшее указание: просмотреть дела офицеров запаса и отнять у всех награды Китая, Албании, Югославии и, на всякий случай, КНДР и Румынии (также поддержавших Китай), буде такие обнаружат. А "Звезда Карпат" - орден Тудора Владимиреску 1-й степени - был размером с чайное блюдце, я видел наградной лист, подписанный товарищем Георгиу-Деж.   То же происходило и в армии. Награды КНДР отняли даже у летчиков дивизии Кожедуба, заодно лишив их и льгот участников войны. Первым пострадал Батицкий - известный сиделец в Особом Районе (Китая). Когда маршал начал упираться, его уволили. Старик не выдержал надругательства - и водночас "помре". Ракетчиков миновала чаша сия. Их без ракет никуда нельзя было отправить - живое дополнение к матчасти, не имевшее без неё никакой ценности. Представьте себе майора Доровских с автоматом на груди во главе колонны туземцев где-нибудь в Анголе. Наш начхим Коля Баранов натерпелся на Кубе. Ракета 8К64 (пожалуй, лучшее из творений Королева) - двухступенчатая, на жидком топливе, срок приведения в боевую готовность - трое суток. Изделие весьма напоминало проект фон Брауна А9/А10 - двухступенчатый вариант ФАУ-2, разве что без крыльев. Конструкция примитивная, даже топливные баки медные, но очень надежная. Проектное отклонение от цели - 1км. До Флориды она бы точно долетела, или до Мексики... Из прицельно-навигационной аппаратуры 8К64 имела гировертикант и гирогоризонт.   Дальность полета задавалась приборчиком, вроде фонографа. Электромоторчик вращал барабан с углублениями. Таким образом, те или иные электрические цепи замыкались или размыкались с нужной временной задержкой, производя, например, отстрел первой ступени. На такой барабан наносилось и полетное задание. "Выставляли" (приводили вертикальную ось ракеты в соответствие с воображаемой осью Земли) 8К64 на пусковом столе-круге, отклонением посредством шестерней. Первоначально, при грубой доводке, вращали шестерни электромоторами, потом четверо эфиопов начинали крутить лебедки (их две с противоположных сторон стола). Раздавались странные команды:  На пять хуев(зубьев шестерни)! - Опустить на три хуя! Повезло ещё, что Хрущев не договорился разместить советские ракеты где-нибудь в Австралии. Наши ракетчики не имели опыта выставления ракет в южном полушарии. Не было ни специалистов, ни приборов. В южном полушарии гироскопы, как известно, вращаются в обратном направлении.   Если в северном "прицеливались" в Полярную звезду, то в южном, теоретически, должны были в Южный Крест. Даже советские подводные лодки с баллистическими ракетами не входили в южные тропики. В океанах северного полушария, в районах патрулирования имелось по пять-шесть точек пуска. Ракеты морского базирования, как и мобильные - железнодорожные, зависят от пунктов привязки. Но и с неподвижными 8К64 в джунглях намучились. Запас ракетного топлива привезли через океан в МАЗах, в машинах-заправщиках. Начали вырубать джунгли, строить старты, бетонировать площадки. Оказалось, что за ночь молодой бамбук, прорастая, прокалывает шины советских машин, в то время, как шины американских - из натурального каучука - остаются невредимыми. Климат ужасный, наша рубашка х/б распадалась за два дня, на ткани заводился зеленый мох, как на дереве.   Добытые у американцев тропические рубашки были пропитаны какой-то гадостью, воняло так, что нельзя было носить. Как-то Коля утаил от личного состава ужин - баранью ногу. Спрятал под пальмой, прикрыл листьями с намерением пока идут работы по монтажу, прийти и зажарить одному. (В джунглях пожирали все, что движется.) Когда вернулся - белая кость, муравьи обглодали. Сгущеное молоко меняли на ром. На Кубе были проблемы с молоком. Одним из завоеваний новой власти стало то, что беременные женщины и дети получали бесплатно по стакану молока в день. Чтобы решить молочную проблему, Хрущев распорядился завезти на Кубу коров из Вологды. За судами современных зооработорговцев через всю Атлантику следовали стаи акул.   Оставшихся в живых забивали прямо на пирсе, так как выжить в тропическом климате могут только местные породы скота. Анастас Микоян, прибывший с визитом на Кубу, поначалу был удивлен отсутствием стад вологодских "буренок". Ему объяснили, что во избежание солнечного удара и для защиты от насекомых, коров пасут ночью. Микоян усомнился, но проверять не стал. Со слов Коли, местные женщины чрезвычайно любвеобильны и невосприимчивы к венерическим заболеваниям. После близости с ними у наших, буквально на второй день, начинало "капать с конца", хотя сами женщины,по местным понятиям, считались вполне здоровыми.   В здоровом теле здоровый ду   Советская Армия, в числе прочих, воспитала и целый замкнутый орден начфизов. Мы, офицеры, обучались в различных училищах, а все физкультурники - в одном, Военном институте имени Лесгафта. Там им прививалась лютейшая ненависть к военной службе. Их не могли потом заставить даже в наряды ходить. Они составляли годовые планы соревнований, куда входили все праздники и выходные. Утверждали их на самом верху и нагло совали командирам в морду.   Те боялись связываться. Кроме того, начфизы выдумывали массу соревнований. Прийдет телефонограмма из округа - возьмет трех солдат и уедет на пол-года неизвестно куда. Начфизы - это клика. Приходит такой "лейтенант" сразу на майорскую должность. Ходит в спортивном костюме, брезгует пить с офицерами. Вокруг себя собирает десяток жопастеньких мускулистых солдат-спортсменов, те тоже курвятся. У них были свои "нычки" - кабинеты с бронированными дверями, тренировочные залы. В отличие от полкового спортзала, зал для избранных был заполнен различными тренажерами. Даже я, как комендант, не рисковал вырезать такую дверь сваркой.   Солдата они называли по имени: "Вася", "Коля", а не "эфиоп", "еблан ушастый", как было принято в обращении между начальниками и подчиненными, чем вызывали всеобщую ненависть сослуживцев. Раз в году, 1 декабря, в начале учебного года они организовывали утреннюю зарядку. В холодину выгоняли голых по пояс солдат и под музыку показывали им первый комплекс вольных упражнений. Я в училище его и за пять лет не запомнил.   А ведь были ещё, наверное, и второй, и третий ... Офицеры стыдились интересоваться, чтобы не показать свое полное невежество, поэтому все считали начфизов очень умными. По-моему, все они были "голубые". Я не помню ни одного женатого начфиза. Начфиз-одиночка ходил героем, а я не мог его прищучить. По крайней мере, давал мне спортивные костюмы и носки без резинок, я брал сколько надо (тюк). На моей памяти было три дипломированных начфиза, пока, наконец, замполита ракетного полка не назначили начфизом за аморалку и пьянство.   Он был хороший мужик, а так как не знал как шароебить, то действовал по наставлению НФП. Тренажеры, футболки, мячи сразу же растащили, перестали бегать идиотские кроссы, спорт в полку сдох. И все спокойно вздохнули. А замполит- расстрига занялся своим делом: развратом и пьянкой.   Что такое быть борзым?   Когда в праздник накрывали стол для "проверяющих", за него садились начальник политотдела, замполит и я. Первую миску борща солдат-таджик подавал мне. У него даже мысли не возникало, кто старше. Знал, что работает здесь по моей милости. "Резмовцы" могли и морду набить, стоило только свистнуть. Я брал миску и сам наделял начальника политотдела. - Пожалуйста, товарищ подполковник. Покойный прапорщик Ноженко как-то первую миску борща поставил себе.   Я швырнул в неё "пол-кирпича" черного хлеба. - Чина не знаешь, собака! У него капуста на ушах повисла. - Я шеф-повар! Через неделю был уже старшиной роты. Назначили комиссию по внезапной проверке полноты закладки в котел. Я знал, что полной закладки не бывает. В тот раз наряд уволок ногу и жарил в автопарке картошку с мясом на смазке ЦИАТИМ. Агентура донесла. Хап -и взвесили выдачу. Как он не кричал, что "уварилось", я ему:  Подожди, сейчас тебе принесут. Приволокли бойцов с противнями. Командир ему этими черными кусками мяса в нос тыкал. Ключи от склада не только у шеф-повара были. Когда над ним состоялся суд чести, он, в силу своей неразвитости и косноязычия, оправдываться не мог, только мычал. Из задних рядов кричали:  Так всегда, между прочим, воруют. Мы нашептали Фонину:  Бери его к себе старшиной, а то солдаты у тебя все раскрадут. Бедняга Ноженко поник и спустя полгода помер. Пьяный заснул в машине и угорел. Как-то на совещании я подрался с Кобелевым. Комендант с начальником группы выясняли отношения.   Слово за слово, я его хватил табуреткой по голове. Он здоровый был - только зашатался, оторвал крышку от канцелярского стола - и на меня. Я пригнулся, крышка в окно, а то бы он меня убил. Пока Кобелев ходил за автоматом, меня на машине увезли. Ночью звонит мне на квартиру пьяный:  Сейчас пойду тебя убивать. Думаю:  Иди-иди, кто тебе автомат даст? Кобелев с горя напился, по дороге забился под теплотрассу (а было холодно - март месяц), и уснул. Патруль видит: замерзает подполковник. Стали тащить из-под трубы - он ещё ногами отбивается, оторвали воротник. Утром в комендатуре, едва я вышел на службу, меня поспешили обрадовать:  Твой "абонент" (оппонент - Авт.) здесь. - Да быть не может! - Сейчас привезут. Командир за ним поехал в город в комендатуру. Вижу: приехали. Выходит Кобелев, шинель в руках, повели на партсобрание. Я не рискнул его поздравлять, он бы меня после этого точно пристрелил. Весь сыр-бор разгорелся из-за женщины, двое трезвых не поделили бабу из Военторга; она нас обоих обманывала с начальником политотдела, его заместителем и командиром части. Поставляла одному книги, другому ковры, а третьему я уже не помню что. Не секса же ради мы с ней общались. Совместными усилиями её удалось выжить, ушла на другую площадку. На её место взяли, как нам казалось, "ручную" девку. Но хитрая белоруска Таня Лутова весьма скоро пристрастилась обвешивать солдат:  Что я, за двести рублей работать должна?   Со временем она стала моей подругой. Во век не забуду её флегматичного:  Я, нехай собе. Каждый месяц у неё образовывалась недостача рублей на триста. Через "отдайся" я посылал "губарей" по свалкам собирать бутылки. У неё был талант - не беременела. Это редкость, тогда все норовили забеременеть и через политотдел подцепить молодого лейтенанта. Приходишь к ней в обед - кормежка, сплошные дефициты. И ничего не хотела взамен. Кроме меня к ней ходил ещё мой кореш "сумавыживалов". Таня ко всем относилась одинаково, любимчиков у неё не было. Если не ожесточишься - не выживешь. Как-то вечером шли толпой через гаражи, чтобы пролезть в дырку, минуя КПП.   Стоят два мужика:  А что вы здесь делаете? Слово за слово. Пошли дальше, внезапно удар по голове, один мне заехал трубой. Я поворачиваюсь (спросить в чем дело) - он меня в глаз, но я устоял. Схватил арматурину и, подобно Д`артаньяну, наколол на неё противника. Холодное оружие входит на удивление легко. Он вырвал арматурину из раны и побежал. Весь в крови упал на остановке, там его "скорая" и подобрала. К счастью, выжил. Я не признался в случившемся, а он меня не узнал. Выговор мне вкатили за нарушение режима секретности - шли в обход КПП.   Когда я планировал наряды, стоял крик, плач и скрежет зубовный. Давил я нарядами немилосердно, пока самые сообразительные не поняли, что надо нести. Первым сообразил начальник 1-й группы. - Зайди. На столе двухлитровая канистра спирта. Я переписал наряды на вторую группу. Утром тот бежит с "портянкой". - Посмотрите, что он на меня понаписывал. Я закрыл дверь перед его носом, открыл с противоположной стороны и ушёл. Сижу в каптерке роты охраны, трескаю чай с тушняком. Главное - спрятаться перед разводом, чтобы график нарядов не перепечатывать. Машинистки я боялся больше, чем начальника штаба. Обслуживающий персонал нужно любить .   Люба знала, что я плесну, налью. Приходишь, бывало, к обеду:  Девочки... - Что-то жрать охота. Звоню каптеру, тот несет торбу. Она мне:  Тут исправления в график нарядов принесли. Так мне перепечатывать? - Нет. Взыскания в моем личном деле были записаны только рукой начальника штаба. Подходишь к ПНШ, он еле вырвался из "яйцеголовых". - Только попробуй запиши, поставлю в наряд ДЧ - давно ходил? Начальник штаба, узнав о таком, орал:  Что, клан себе создал в штабе?   Надо признать, взыскания на меня накладывались экзотические. Они соответствовали масштабу моей буйной натуры. Некоторые из них я помню до сих пор: "За халатное бездействие при совращении личного состава прапорщиком Рязанцевым" (когда тот по пьяни склонял в гаражах солдат к сожительству, а я, дурак, дал ему машину); "За плохое состояние туалетов в казарме" (я в это время был в отпуске, но такие анахронизмы начальство не смущали); "За уклонение от политзанятий путем употребления спиртных напитков на службе"; "За морально-бытовое разложение" (раздевал в бытовке (поэтому "бытовое") "чипошницу", и нагрянула какая-то сука из политотдела).   Оружие   При поступлении на службу в милицию пистолет мне не выдали, в казахских райотделах милиции оружие тогда было в дефиците. Даже дежурный сидел без пистолета, их выдавали только опергруппе. Автоматов не было вовсе. Вооружение райотделов началось только после снятия Кунаева в 1986г. В мои обязанности входило изъятие у казахов незарегистрированного оружия. Владельцы оберегали незаконно добытое имущество от моих набегов, зарывая его, в том числе ружья, в песок. Владельцев поражало, что я забираю себе далеко не все. Путящего оружия не было, условия кочевой жизни вообще не способствуют его сохранности. Штуцера с гранеными стволами и кремневыми замками, некоторые из которых восходили ещё ко времени Ост-индийской компании, меня не интересовали. В курок казахи, как правило, вставляли вместо кремня обломок напильника, а новую ложу изготовляли из карагача.   Расхлябанные двухстволки я уничтожал, сгибая стволы в ступице колеса своей ГАЗ-66. Изымал только то, что можно было продать, или то, что мне нравилось. Например, передельные "берданки" с продольно-скользящим затвором огромных размеров, только что не чугунным, или более современные из "трехлинеек", также одностволки - "переломки" тридцать второго калибра или комбинированные ружья "Белка" с одним гладким и одним нарезным стволами, калибров 28 и 5,6 кольцевого воспламенения. Критерием отбора служила возможность использования оружия со вкладными стволами калибра 7,62х39. В прицельные станки какой-то дурак повставлял короткие нарезные стволики, вполне пригодные для охотничьих целей. Обычная двустволка не рассчитана на высокое давление, развиваемое "калашниковским" патроном при выстреле. Спустя немногое число выстрелов, она выходит из строя, запирающие узлы не держат. Смирнов был легендарной личностью. Мы с ним испытывали ружье. Я изъял одностволку 28-го калибра, он выточил бронзовый вкладной стволик под патрон 7,62х39.   Стреляли в подвале, оружие безобразно раздуло. Однако, с уменьшением калибра от 12-го до 32-го, эксплуатационное давление возрастало. А ружья, предельные из винтовок калибра 7,62х54R, вообще были расчитаны под патрон с более высоким давлением, чем 7,62х39. Что касается комбинированных ружей, то в 60гг. после прекращения свободной реализации м/к оружия, нарезные стволы в них в области патронника были залиты свинцом - работа милиции. Убрать такую пробку, не повредив ствол, невозможно. Если попытаться расплавить свинец, нарушатся механические свойства стали. Прежде в Среднюю Азию из-за рубежа попадало довольно много оружия иностранного производства. Экспонирующуюся в краеведческом музее винтовку Амангельды Имамова (английскую SMLE, именуемую у нас "Ли-Энфильд") можно счесть и анахронизмом, герой казахского народа погиб в 1919г.   Но уже к началу двадцатых годов скорострельные десятизарядки стали весьма обычными не только в басмаческих бандах, но и в отрядах самообороны, уже как трофеи. Позже их использовали в ОСОВИАХИМе для стрелковой подготовки. Не знаю, как поставляли свое оружие англичане, но с китайской стороны, из Синьхзяна, оно шло на коммерческих началах. Ещё в 70гг. винтовки "маузер" не были редкостью в Монголии. Как-то я с Арбузовым пил в гастрономе пиво и обсуждал, как лучше глушануть рыбу. Рядом крутился какой-то офицерик, он меня и проследил до дома. За Арбузовым не пошёл, тот был сильнее пьян. Спустя несколько дней меня приглашают в Особый отдел и предлагают в "добровольном порядке" сдать гранату. От столь заманчивого предложения я, признаюсь, опешил, начал отнекиваться и упираться, чем вызвал дальнейшие подозрения в свой адрес.   В горе я завернул к Мише Авдееву, тот машинкой стриг солдата налысо. Солдат плакал, в машинке не хватало половины зубьев. - Миша, такое дело... Он мне выдал линию поведения. Через час я, окрыленный, последовал его совету. - А можно сдать вместо гранаты пулемет? Мишин совет гласил: "коси под дурака, пока этих идиотов не доймешь, и настаивай на этом. Мол, я так люблю особый отдел..." Полковник побагровел, затопал ногами, понял, что нарвался. Их работа требовала от противника хоть минимум интеллекта. Так эта эпопея и завершилась. - Пошёл вон, дурак! Действительно, до Афганистана контроль за оружием в частях отсутствовал. Заступая дежурным, я носил пистолет в кармане шинели. Случалось, офицеры после дежурства не сдавали оружие, передавали последнему в автобусе. Бывало, навесишь на ремень сколько поместится, штуки по четыре с каждой стороны.   Через четыре дня после дежурства принесешь. Прапорщик Ноженко три дня хранил пистолет дома, пока хватились. Кочетов свой вообще потерял. Списали на стрельбы. Если запишешь, что будешь стрелять со взводом, то старшего не назначали. Во-первых, никто из штаба идти не хотел, стрельбы могли и запретить из ленности. Во-вторых, ко мне приходили стрелять все друзья, вернее, кто хотел по одному гуськом сползался на стрельбище. Я им выдавал пару автоматов и позволял стрелять сбоку мишенного поля по чем захотят. Находились и охотники гранаты покидать. - Что надо делать, если при броске гранаты произойдет осечка? Некоторые отвечали по-разному. Обычно шалости с оружием доводят до беды. Как-то я сам стрелял из м/к винтовки по консервным банкам. Вошел в раж, очередной раз прицелился и вижу, как "эфиоп" высунул голову из укрытия посмотреть. А палец на спусковом крючке. На огневом рубеже "лоховали" даже отцы-командиры. Стрельба почему-то вызывала в них собачий восторг. Абельгазин стреляет:  Попал! Ура! Ура! Как обезьяна в сапогах запрыгал с пистолетом в руке на огневом рубеже. Управленцы в стороны. Командир:  Заберите у этого дурака пистолет и больше никогда не давайте.   Мотовоз   Это вам не электричка. Мотовоз служил не только средством передвижения, он являлся органической частью военного дебилизма - туда даже запускали по пропускам. В каждом тамбуре стояло по солдату, несмотря на то, что кроме военнослужащих, им никто не ездил. Шпионы, по крайней мере, точно. На полигоне размещался целый батальон железнодорожных войск, хотя чем отличаются "военные" рельсы от "гражданских"? На тепловозе два солдата, помощники машиниста. Однако сам машинист - гражданский. МПС не доверяло вождение составов военнослужащим, даже сверхсрочникам. Чтобы такой выскочил мимо стрелки на магистраль и в Джусалы в самоволку? Задачей помощников было протирать локомотив соляркой. Первоначально блестящий, в пустыне он покрывался пылью, как кокон. Размещались в мотовозе по чинам: в первом вагоне - управленцы, нудные и скучные, отдельно от них сидели "яйцеголовые". Во втором - замы, которым не полагалась машина, дальше - братва с песнями. Вагоны были разные: сидячие, плацкартные, купейные и с кондиционерами, что немаловажно. За них шли жестокие сражения и тяжбы. Вырвать купе с кондиционером считалось шиком; мне по должности выделялось служебное полукупе, правда маломестное, но на двоих с Жанабаевым хватало.   Я его самолично закрывал и открывал. Однажды захожу - купе открыто, сидят Лягина и Плишкина. Плишкина на сносях, своим широким задом и пузом занимает два места. Я говорю:  Девушки, какого хуя вы тут делаете? Не скрою, я был зол. В тот день у меня дико болел зуб. И тут Плишкина мне нагло заявляет:  Я беременная и буду здесь ехать потому, что мне так удобней. От такой дерзости зуб у меня сразу пришёл, но в нутрях начал закипать ливер. - Так, мадам. Через три купе едет твой ебарь, или отец твоего ребенка, или хуй его знает, как у вас там; дуй туда и прихвати с собой Лягину. А то я сейчас вместо кондиционера пойду включу печку и ты у меня на третьем подъеме родишь двойню. Я с большим трудом выбил их из купе, и то благодаря тому, что для пущего страха закрыл снаружи. Лягина со мной не разговаривала до конца моей службы. Зато в мое купе никто больше не совался. Кондиционер тоже отремонтировал. Заинтересовался, почему когда он работает, в купе жарко. Открыли - на сетке в палец пыли; вытрусили в окно - на головы сидящим в соседнем отсеке. Заработал, даже холодно стало.   Входишь в мотовоз - и чувствуешь уважение к своей персоне. Солдат в тамбуре увидит, чеботами хрясь - пахан явился. - Здравия желаю, товарищ капитан! В купе фляжку со льдом принесет:  Только Вы фляжку верните, пожалуйста. - Что, строевой смотр скоро? Жора дастархан на столе расстилает, Чирков суетится - рад, что впустили. Спросишь у Ноженко:  Ты что, сука, взял! (на закусь - Авт.). - Окуня в томате. - Что, не мог в масле? Мужики, не наливайте ему! - Да я что? Это солдат положил. - Ладно, налей "Бигосу". Прячется в углу, закусывая мелко трясется. "Гаврик", как гончий пес, просовывает голову в купе, втягивает носом воздух. - Спичек у вас нет? А это у вас что ? (Как- будто бы у нас армянский коньяк). - Да не бойся, заходи, не унюхает твоя Алия. Утром приходит, под глазом синяк - Алия, татарка, все-таки унюхала. Купейные вагоны считались "блатными", там можно было закрыться и жрать спирт, не оглядываясь на начальство и халявщиков. И те и другие сновали по вагонам вперемешку. Каждый начальник норовил стать и халявщиком.   От него же не отвертишься, не дашь - донесет, сука:  Ага, голубчики, а что вы тут делаете? спирт пьете? Сизоносые молча соглашаются с неоспоримым. - Какой? Ректификат? Не гидрашку? - Не-не-не, товарищ майор. Наливают на пробу пол-стакана, чтобы сразу сдурел, но так, чтобы не тащить домой. В купейных вагонах и замполитам было трудно "стучать", кто чем занимается. Езды до площадки был час, за это время столько судеб решалось. Перед моими глазами проходили целые жизненные драмы. Особенно запомнилось, когда вечером в пятницу шёл отлов лейтенантов на наряд в выходные дни. Ушлые ПНШ (день же дурака провалял, на совещании не довел наряды), теперь ошалевшие носились по мотовозу с графиками, чтобы самим не загреметь. Искали безответных, чтобы расписался на обратной стороне приказа. В понедельник утром можно было показать командиру:  Я ему довел, а он, сука, не приехал. И драли "суку".   В других купе прапорщики договаривались, как рвануть в Тюратам и за счёт будущего имущества или пайков выпросить у тети Кати десять бутылок водки. Идейные в купе резались в шахматы, как оказывалось потом, на интерес. Так увлекались, что могли проехать площадку. Нажравшиеся до поросячьего визга, курят прямо в купе; кто-то мечется, ищет закусь. Гришин и Коробков прямо из горла пьют одеколон "Шипр". Капитаны, кому под сорок и старше (те, которые уже ничего не боятся), сцеживают из конденсатного бачка воду, запивать спирт. Эти отпетые были бичом мотовозов. К молодым прапорщикам и офицерам они относились с особым презрением и цинизмом. Я сам наблюдал в мотовозе капитана, разлегшегося на нижней полке, высунувшего ноги в проход и презрительно смотрящего на толпящихся в проходе лейтенантов. Такие занимали купе и вязали сети - сесть туда уже никто не мог.   Вечерами мотовоз напоминал разбуженный улей. Все гудело, жизнь била ключом (кому в голову, а кому по ногам, в зависимости от дозы). Зато утром мотовоз напоминал погост. Каждый мечтал только об одном: доползти до места и поспать. На нижних полках сидели по чину. На верхних вповалку валялись лейтенанты в помятых штанах. Голова оперта на фуражку, по подбородку течет слюна. Обращение по любому вопросу вызывало неподдельную злобу. Главным было - не проспать свою станцию и в любом виде попасть на развод. Дорога от мотовоза до части именовалась "Поле чудес", а часть, соответственно, "Страна дураков". Заставить после мотовоза остаться в расположении, чтобы увидеть все, что я теперь описываю, было невозможно.   Зимой пройти степью триста-четыреста метров до мотовоза - мука. Лейтенант пригонит из автопарка машину для начальства (проверяющих даже подсаживают), его самого из кузова выпихнут,бежит назад, как цуцик. В девять-десять вечера был второй мотовоз. Если и на него опоздаешь, например, из-за совещания, командир может смилостивиться, дать для "управленцев" автобус. Если сбежишь со службы раньше, нужно добираться попутками - до города 70 километров. Мотовозом неудобно, железнодорожная насыпь прикрывала беглецов только по грудь, приходилось красться вдоль неё, пригнувшись и сняв фуражку. С крыши это было хорошо видно. Однажды я, запасшись биноклем, пошёл к замполиту:  Хотите полюбоваться? - на что майор Нежуренко, умница, пьяница и бабник, ответил:  Да, мы тоже так ходили. Ничего не меняется, насыпь же не вырастет. За станцией росли кусты, в них можно было спрятаться. В 10:30 свистел утренний мотовоз, в него можно было вскочить под прикрытием движущихся вагонов.   Целина   Стоило распространиться слуху о формировании целинного батальона, задолго до оглашения приказа солдаты начинали шататься по расположению с песенкой "Целина, Целина голубые дали, мы такую Целину на хую видали". Самая высокая честь, предоставляемая полку, - отправить целинный батальон - в перечне возможных бед находилась сразу после глада, мора и трясения земли. Узнав в "верхах" о предстоящем, командир полка неделю не мог прийти в себя, болел, случались сердечные приступы. Сформировать три роты полного состава, укомплектованные автомобилями, даже в те годы было непосильной задачей для части. Тем более, что ездили на Целину не куда-нибудь в Ростовскую область, где кормят от пуза, а к язычникам в Мордовию убирать картошку. Если говорят, что на Украине плохие дороги, то там (в Мордовии), кроме дороги на Ижевск, они отсутствуют полностью, только проселки. В преддверии такой задачи начинается комплектация. На площадку комплектации, обычно на стадион, стаскивают машины. Своим ходом они, конечно, не идут. Самые ходовые - ЗИЛ 157.   На нём никого не задавишь, лихачить нельзя, от милиции не сбежишь, больше 60 км/час не разовивает - ревет и идет на взлет. Машина примитивная, на базе "Студебекера", но исключительно надежная, в Афганистане зарекомендовавшая себя с самой лучшей стороны. Отсутствует гидроусилитель руля, а часто и тормозов; технически, её уничтожить невозможно. Собирают со свалки, где они лежат лет по 10 (это обычное состояние для 157-го). Моют, красят, и, что интересно, - заводятся. Дать ЗИЛ 130 или 131, значит больше его не увидеть. Солдаты продадут колеса, могут продать в колхоз и саму машину. Поменяют номера, и не докажешь. Зато 157-й не продашь. Это военная машина - за километр видно. Для укомлектования снимают, достают, покупают, продают все, что можно. Идет страшный еб, каждый защищается, чтобы не ограбили. Ломают замки, врываются на склады, создают комиссии. Выдают новые палатки; прапорщик ходит и не понимает, почему все должно быть новое, вместо того, чтобы взять и спихнуть старье. Под палатки изготовляют досчатые помосты, и это в пустыне-то.   За ночь разбивают подходящий вагон, к утру на путях остается только железный остов. Показуха дичайшая, на уровне замначальника полигона. На мобилизацию русской армии отводилось две недели, здесь начинали готовиться с мая, выезжали в августе - раньше не получалось. Недели через две начинают заводить цель, чтобы вся эта орава доехала до станции погрузки - двести метров от места сборки. С буксира заводят "колуны", когда тот пройдет метров сто, все несказано рады. Трубы у машин раскаляются, зажигание не выставлено. Такыр превращается в военный городок. Если загнать машину в парк, сразу украдут аккумулятор и фары (то, что легко открутить). Потом, пока идет ремонт заднего моста, снимут движок. Военный закон, ничего не попишешь. Никто никому не верит, поэтому ремонт идет на ходу. Колышками условно огораживают КПП, шлагбаум, даже туалет, границы посыпают известкой. Основная проблема, чтобы солдат не сбежал обратно в расположение. Задачей комендантской службы было не пускать эту банду в городок. За неделю они опускались, норовили проскочить в столовую - второй раз поесть. Кормили их из котла, скудный рацион уменьшался раза в три. Какой прапорщик будет все закладывать в котел, он же должен что-то поиметь с Целины.   Идет непрерывная борьба с внутренним врагом. Стоит мат, площадка превращается в бранное поле. Ночуют в палатках, по утрам не досчитываются 2-3х матрасов, кому продали - неизвестно. Создают полевую Ленинскую комнату, а так как она стоит на отшибе, солдаты за ней оправляются. В пустыне все пьют много воды, стул, соответственно, жидкий, вся территория загажена. По уставу, отхожее место в 40м от городка. Какой солдат туда побежит, когда в пяти метрах Ленкомната? А так как все дембеля, молодых нет, присыпать кучки никого не заставишь. Параллельно идет отлов офицеров и прапорщиков. Отлавливают всякую тварь, чтобы хоть три месяца от них отдохнуть. Замкомандира части - новоиспеченный комбат - скрежещет зубами, когда читает характеристики, написанные, как представления на Героя Советского Союза. Согласно Постановлению ЦК КПСС лучшим из лучших оказана честь убирать картошку в Мордовии. Солдат берут дембелей, проблем с ними не возникает, все хотят уволиться без задержки. Наконец, часть строится на митинг, выносят знамя, подгоняют эшелон и, под музыку и мат, эту банду забивают пинками в вагоны. Командир полка втайне крестится: лишь бы доехали до следующей станции, снять с себя ответственность. Что такое погрузить военную часть?   Зрелище, подобное переправе Батыя через Итиль. Разве что вместо верблюдов и волов ревут моторы. Сначала машины, потом имущество, скатки, палатки, матрацы и, наконец, личный состав. Задача, чтобы никто не отстал. Грузились в теплушки, только офицерам для штаба предоставлялся плацкартный вагон. Потом все это скопище (вагонов шесть-семь), отправляли километров за двадцать, на сортировочную станцию в пустыне, где они с неделю ожидали подхода других частей из ТуркВО, чтобы сформировать эшелон. Вся эта банда ползла в славный город Саранск, Ижевск или Марийск. Тащились недели две-три. Так как для народного хозяйства такая помощь была делом ненужным и вредным, эшелон пропускали в последнюю очередь, после грузов пятилетки. Толпа вшивела, заболевала и становилась окончательно неспособной к производительному труду. Процесс распродажи воинского имущества начинался уже в пути. Кому-то из прапорщиков в состоянии сильной алкогольной абстиненции приходила в голову спасительная идея:  А не продать ли нам запаску (ЗиП)? К военным эшелонам на станциях всегда подходит народ: люди знают - можно поживиться. Армия даже в пути была источником довольствования. Где ещё председатель возьмет колеса, а рачительный хозяин на дармовщину разживется комлектом ключей? Солдаты смекают: зачем одному и шинель, и бушлат. Поскольку шинель никто не купит, продают бушлат; сапоги тоже шли, но хуже.   Прапорщик, продав бушлат, и вовсе обходился плащ-палаткой. В заштатный город Саранск прибывала публика бандитского вида, грязная, поизносившаяся и отощавшая. Эшелон встречало обкомовское начальство. Председатель исполкома, или секретарь горкома забирали командира батальона в баню. Тот ставил задачу командирам рот и исчезал на несколько дней. Митинг завершался, тут же направляли по колхозам. Начиналась разгрузка. Машины кое-как постаскивали, роты разъезжались по колхозам. Одно транспортное средство тащило за собой ещё три. Это никого из местных не удивляло, народ был беспробудно пьян и ни на что не реагировал. Наконец такая кишка вползала в колхоз, надо было размещаться. Предлагали несколько вариантов на выбор: местная кумирня - православная церковь без креста, заброшенная с 30-х годов, сельский клуб в таком же состоянии или школа. На время квартирования учеников выставляли, каникулы продлялись ещё на три месяца. Все равно в школу дети ходили мало, по той же универсальной причине: пить, курить и говорить учились одновременно. прапорщиков и офицеров размещали по "фатерам" к более-менее нормальным бабам. Наличие мужей в расчёт не бралось. Бабы очень гордились, особенно, если доставался прапорщик: кроме всего прочего, он ещё и харчи приносил. Пока было тепло, народ готовился, отдыхал, рылся в огородах, солдаты переходили на гражданку, возили обывателям сено. Уборка картофеля начиналась в разгар сезона дождей.   Дожди в Мордовии плавно переходят в снег. Выручали колуны, хотя на следующий год пахать это поле уже не получалось. Картофель свозили в бурты мокрым, он едва ли долеживал до весны. Быт поселян потрясал, даже в лучших избах корова стояла в сенях. Когда пьяный прапорщик ночью вползал в сени, то обязательно об неё спотыкался. Мог там и заночевать, если не встанет. Хозяйка, входя в сени, неизменно говорила:  Ну, ты, пизда старая, подвинься. Корова безропотно подвигалась в указанном направлении. Питие народа полностью определяло его сознание. Пили все, осенью население переходило на настойку мухоморов - кайф сильный, а голова не болит. Берут мухоморы, добавляют специи: соль, лавровый лист, листья смородины, вишни, хрен - как в огурцы, только очень много воды; потом толкут, стоит 2-3 недели, сбраживается; шляпки грибов и плесень плавают сверху, как сопли, главное их не ухватить, когда пьешь. Начинаются местные празднества в честь Бога Кармакчи и Николача - Николая Угодника. У удмуртов "все - Бог". Реакция на потребление этого пойла - жидкого наркотика - различная, кто хохочет, кто танцует, кто девку заломит в кустах. У них с этим свободно, начинают жить лет с 12-13. Если девку не драли, то и замуж не возьмут.   На свадьбе невесту могут оттрахать человек 5-6, друзья жениха. Удмурту не убудет. Поражало, что председатель или бригадир мог сожительствовать с кем хотел, и это ни у кого не вызывало ревности. Пережитки родовых отношений впечатляли, но татары ущемляли местных ещё больше. Татарские и староверческие села - абсолютно автономные территории. Вражда между татарами и удмуртами восходит ко временам Ивана Грозного. Последние помогли его войску переправиться через Каму, хотя должны были, по мнению татар, свои лодки сжечь. Им этот Иван Грозный ещё долго будет боком выходить, польстились на медные деньги. До сих пор каждый день неизвестные гадят под памятником царю в Казанском кремле и милицейская охрана не помогает. Правоверный татарин и в Москве плюется на Храм Василия Блаженного. татары, по тамошним меркам, трезвенники - ничего кроме водки не пьют.   Поотнимали у вотяков пруды, в удмурдском селе - татарский пруд, в котором плавают тысячи татарских гусей. Если в селе живет татарин, он лавочник-продавец в магазине, сидит в тюбетейке и торгует. Из русских - только учительницы. Их загоняли на 2-3 года после окончания провинциальных университетов, и они сожительствовали с офицерами. Местные мужики все мыршавые. Явное вырождение по мужской линии - наследие колониальной политики. Все мелкие, бледные, к сорока годам - старики. Средняя продолжительность жизни 50 лет. татары, напротив, все крепыши, выжили благодаря исламу, как и староверы. Чуваши-мокша и ерзя тоже опущенные. Ерзя пропустили Ивана Грозного, а мокша нет. Все районное начальство - татары, а не местные. В Удмуртии основу экономики составляли зоны, предприятия ВПК и татарские колхозы.   Татарские села целинных бригад не запускали, солдат били смертным боем, те боялись показываться. Когда местные переругиваются через речку, вотяк кричит:  Ты, татарский собак! Ни советская власть, ни царизм не смогли насадить православие. За каждой мордовской деревней - священная роща, где они молятся своим богам. В праздник должны возливать, кто-то умный додумался возлагать пустые бутылки, вся роща завалена стеклотарой. Солдаты пронюхали: грузили мешками и сдавали. Бутылка стоила 20 копеек - пачка "Примы". Когда местное население стало возмущаться, изменили график, начали вывозить ночью. Те успокоились - не на глазах же воруют.   Обратный путь совершался во мраке. Спившаяся и духовно опустошенная толпа брела, подобно ополчению Минина и Пожарского. Колхозные трактора волокли машины в собачьих позах - одна на другой. Никаких оркестров и провожающих, все продано, проебано, пропито. Предстояла длинная, долгая, голодная дорога в Казахстан. Что можно было взять в Мордовии? Картошки? В военных комендатурах по пути выбивали сухой паек, с подходом эшелона коменданты норовили запереться, совали в окно свечи и газеты. Начальник караула крыл матом, кидал подачку на пол. Приветливых комендантов было мало. Военный комендант на ж/д транспорте - штатная должность, пережиток сталинских времен, когда шли в основном военные грузы. Теперь стало ещё хуже, загонят в тупик, и будет стоять до посинения. Возвращаются с Целины - медали горохом, следом уголовные дела. Налетают следователи, ищут "соучастников хищений в особо крупных размерах". В полку стоит вой, солдат прячут, переводят в другие части, хорошо, основных расхитителей уже "дембельнули".   Комендатура   К должности коменданта я шёл семь из тринадцати лет пребывания на "заморских территориях", за Аралом. Сначала как командир роты, потом как помощник начальника штаба полка. Несколько раз на меня подавали документы на майора, но начальник полигона всегда их возвращал:  Что тебе, плохо живется? Майоров много, а ты один. Мой звездный час настал в 1980г. по возвращению из Алма-Аты с курсов ЦК по ведению психологической войны и спецопераций. Я решился применить полученные знания и поставил грандиозный социальный эксперимент. Кроме меня на эту должность претендовало ещё несколько человек. Один из них даже начал строить комендатуру. Но он пошёл неверным путем. Опустил себя - клянчил у командиров подразделений людей и стройматериалы в то время, как их нужно было брать за глотку. Я сделал свою карьеру в течении трех суток. Заступил дежурным по части и отловил за ночь 50 бродячих солдат, чем вверг всех в изумление. Прежде повара, дневальные, земляки, пьяные зенитчики шныряли по расположению в обнимку с девками из "Военторга".   Они даже не сопротивлялись. На другой день об этом пошли разговоры, которые дошли до начальника управления, который, устав от бардака и постоянных ЧП, быстро смекнул и сделал из этого практические выводы. Тут же на плацу назначил меня комендантом гарнизона и начальником ВАИ. Прочие командиры встретили мое назначение в штыки. В тот же день я задержал за нарушение распорядка 200 солдат и списочно доложил начальнику управления. Начался "разбор полетов", все получили массу взысканий. Ту же операцию я повторил назавтра, поймав ещё 150 солдат. Некоторые наиболее сообразительные командиры тут же пришли с дарами, в обмен на списки нарушителей. Я быстро "хап" (хоз) способом построил комендатуру, гаупвахту, сауну с бассейном для начальства в БПК и обнес военный городок трехметровым деревянным (в пустыне!) забором.   Склады огородил колючей проволокой в три ряда, на всех подъездных путях, кроме КПП, врыл надолбы и ежи. Все посты охраняли мои верные псы из комендантской роты. А пост ВАИ я оборудовал на выезде из автопарка. Солдаты боялись выезжать, чтобы не лишиться прав. Количество "друзей" ещё возросло. Наехать на меня пытались уже только две структуры - политотдел и особый отдел. Так как я был исключен из партии, то ссылаясь на свою "аполитичность", несколько раз накрывал клуб и выволакивал на плац пьяных обрыганных активистов и общественников. Партийный надзор был устранен. Начальник политотдела все же вручил мне писаря-коммуниста, которого мы развратили за месяц и споили, хотя он был узбек и, кажется, мусульманин. Уходя на гражданку, он пил спирт, как воду, и забыл про свои арабские книги, которыми поначалу гордился. С "особистом" поладили.   Таким образом я взял под крыло старшину одной из рот. Прапорщик прежде служил в погранвойсках и имел большой опыт оперативной работы. Он очень просто вычислил всех стукачей. Он был помощником дежурного по части. Все солдаты заходили в штаб мимо него, но у "особиста", по инструкции, был отдельный выход. Комната "особиста" находилась у туалета, солдаты быстренько забегали к нему за угол и выходили в тупик, вроде они мусор собирают. Заходить таким образом не рисковали, чтобы не быть замеченными.   Шли через штаб, "смешиваясь с толпой". Прапорщик взял на карандаш всех, кто не выходил, расспросил солдат, и у меня уже был список, который я пригрозил "потерять на плацу", если особист не прекратит на меня наезжать. В конце-концов мы разделили сферы влияния, я отдал "кесарю-кесарево" - наркотики и боеприпасы. Мне досталось все остальное. Закончив обустройство исправительных учреждений - гаупвахты и комендатуры, заведя массу друзей в лице начальников тылов, складов и Военторга, которым вечно нужна была дармовая рабочая сила, создав карательные органы в лице комендантской роты, службы ВАИ и той же гауптвахты, я начал колонизовать окрестности, наводя там твердый уставной порядок и социалистическую законность. Содержание   www.pseudology.org