Исаак Эммануилович Бабель надеялся пересидеть

Эдуард Шульман

Это был мудрый предусмотрительный человек. Последите за его действиями где-нибудь с года двадцать седьмого. Сразу увидите - понимает, что делает. Семью отправил за рубежи. Всех: маму, папу, сестру, жену, тещу... И остался один.

Очень мало писал. Почти не печатался. Старался не привлекать внимания. Старался засесть где-нибудь в деревне. На какой-нибудь неказистой должности вроде секретаря сельсовета. Забиться и забыться. Чтобы о нем забыли.

Он искал в этой жизни, куда втиснуться, куда спрятать свои бока, свою голову, свои очки. Как найти норку, откуда его не выкурить, а он бы всё видел и знал.

Женился на сибирячке, молодой инженерше, строительнице метро, награжденной за ударную работу. 

На съездах выступал с прославлением власти. 

Жил на авансы, которые не возвращал, за какое-то киноредакторство.

Но ходил к давней знакомой, супруге Ежова. Того самого, да! С "ежовыми рукавицами"... Узнавал последние новости из первых рук. Зачем?.. 

А почему не остался во Франции? Ведь владел французским, говорят, в совершенстве... 

А для чего поступил в Первую Конную?

Мудрость не всегда сидит в бочке, как Диоген

Она всегда мечтает укрыться и засесть там, поджавши ноги, на корточках. И сквозь круглую верхнюю дырку наблюдать ночное небо.

В силу всеобщего движения в это черное отверстие попадают всякий раз другие светила и звезды. И ежедневного, медленного, неотвратимого смещения достаточно мудрости для размышлений. Чтобы открыть великие законы.

Но мудреца прогоняют из бочки. И продают в рабство. Он становится золотарем [ассенизатор], потому что не имеет другой профессии. Для себя лично мудрец не извлекает ничего.

Нет ничего бесполезнее мудрости

Вы согласитесь со мной, если не будете называть мудрецами всяких великих визирей и специалистов по рекламе... А люди и звезды живут по своим законам, которые не изменяются от того, сформулировать их или нет.

Мудрец открыт жизни. Это земляной червь, который жрет землю и пропускает ее сквозь себя. И выдавливает из организма. Мудрость слепа и упорна. Она ищет свою почву, чтобы проглотить, исполняя функцию природного обогащения. Потому что без земляного червя не растет хлеб. И земля становится бесплодной.

Это вечная и беспрерывная работа. И если прекратить ее сейчас, вы останетесь живы и сыты. И ваши дети живы и сыты. И даже, может быть, ваши внуки. Но за правнуков не поручусь. Не знаю, как выйдут они из положения. Напустят каких-нибудь электрических червяков?.. Да земля их не примет. Хотя хлеб, наверное, даст. Вкус хлеба изменится.

Не затыкайте мне рот. Мы дышим с вами одним воздухом. Но вы, простите, выдыхаете весь. А я оставляю кое-что для заднего прохода. Что, пахнет? Ну, отойдите, отвернитесь. Оставьте меня в моей бочке. А я уж как-нибудь сделаю свое дело по переработке воздуха. 

И найду в себе силы вернуться к вам из безмятежной Франции...

Бабель сказал своему знакомому:

- Две вещи не удастся мне испытать в жизни: никогда я не буду рожать и никогда не посадят меня в кутузку.
- Ой, Исаак Эммануилович, не зарекайтесь! По местному-то обычаю: от сумы да от тюрьмы...
- Э-э, - сказал Бабель, - с моими связями...
Он надеялся досидеть. И надеялся на свою память...

Его забрали на другой день.


Альманах литературного клуба.
Сезон 2000/2001 г., вып.3.
М.: АРГО-РИСК; Тверь: Колонна, 2001.
Обложка Ильи Баранова.
ISBN 5-94128-031-7
С.31-49