Энвер Назимович Мамедов Я провел Паулюса через посты американской армии РИА «Новости» продолжает рассказ о Нюрнбергском процессе над главными нацистскими преступниками, о его тайнах, неизвестных и малоизвестных страницах, которые пока остались вне внимания историков и исследователей этого времени. Слово – непосредственному участнику трибунала, советнику Генерального директора РАМИ «РИА НОВОСТИ» Энверу Мамедову. С ним беседует наш военный обозреватель Виктор Литовкин. - Энвер Назимович, давайте вернемся к атмосфере процесса. Что она собой представляла? Как работали переводчики? Каким был зал заседаний? Было ли там осуществлено правосудие с соблюдением всех международных юридических норм или это был скорее как бы «политический процесс» - суд победителей над побежденными, где победители всегда правы? - Зал заседаний, если вернуться к атмосфере процесса, представлял собой, на мой взгляд, то место, где действительно господствовало правосудие. Там были судьи из США, Великобритании, Франции и России. Если войти в зал приглашенным и участникам процесса, то судьи сидели прямо перед ними. Рядом с судьями находились сотрудники секретариатов, обвинения и судей. Возле них - стенографисты и стенографистки. Среди них были и мужчины тоже. От них налево – скамья подсудимых. За нею, за невысокой стеклянной перегородкой, сидели переводчики, одним из которых был и я. Велся синхронный перевод. Не надо было останавливаться для того, чтобы переводчик перевел чьи-то слова. А это было очень сложно. Причем там были люди, переводившие сразу – не в смысле одновременно, конечно - на немецкий, английский, русский и французский языки. Если сначала Олег Трояновский был переводчиком по линии Никитченко, то когда некоторые синхронные переводчики выбыли, он стал заниматься синхронным переводом и для других судей. Но я не буду останавливаться на синхронном переводе. На примере ООН и других международных организаций, конгрессов и семинаров известно, как такие переводчики помогают людям получать информацию на понятном им языке. Единственное, хотелось бы подчеркнуть, что это очень тяжелая работа, и воздать ей должное. Когда человек говорит - а в некоторых языках понять смысл фразы можно только тогда, когда она закончилась - то надо держать в памяти всю первую часть фразы, а там фамилии, иногда цифры – все это очень тяжело. Кроме того, отдельные переводчики были для документов, были переводчики и для допросов. В зале заседаний всегда горел искусственный свет. Там не было ни одного окна, которое пропускало бы солнечные лучи. И эта обстановка создавала какой-то особый настрой. Но уже после первых выступлений обвинителей стало ясно, что процесс ведется очень объективными судьями. Тот же лорд Лоуренс, у которого за внешностью доброго дядюшки из диккенсовских произведений скрывалась стальная воля и умение организовать дело так, чтобы, не повышая голоса, пресекать различные выходки, как со стороны подсудимых, так и со стороны не в меру эмоциональных журналистов. У всех обвиняемых были свои адвокаты. Они сидели уже как бы в зале, потому что за спинами подсудимых стояла американская охрана в форме военной полиции, в белых шлемах, здоровые такие парни. Фактически на каждого подсудимого было по солдату. А защитники сидели перед этим барьером, отделяющим скамью подсудимых от зала. Они были весьма эффектны. Это были стильные фигуры, некоторые с длинными вьющимися локонами, выбивающимися из-под адвокатских шапочек. Все одеты в мантии черного и фиолетового цвета. И были весьма активны. А самое главное было, конечно, не в их внешнем виде, а в том, что это были самые лучшие, самые хорошо подготовленные и известные защитники нацистской Германии. Все – немцы. По–моему, там не было ни одного австрийца или кого-либо еще. Они пользовались всеми возможностями адвокатской практики, опирающимися на нормы международного права и уголовного процессуального права, которого придерживался трибунал. Заявления защиты, как и заявления подсудимых, выслушивались полностью. Право защищать деятельность страны - нацистской Германии и ее руководства было представлено только «подсудимому номер один», как он себя называл, и все его так называли – Герингу и его персональному защитнику. Все остальные преступники имели право только на личную защиту. То есть на защиту от обвинений, выдвинутых лично против того или иного заключенного. Я не хочу говорить обо всех подсудимых, это заняло бы довольно много времени, хочу сказать только одно: впервые в истории человечества на скамье подсудимых оказались люди, готовившие агрессию (на процессе было дано определение агрессии), те самые, которые персонально были обвинены в геноциде, в расизме и других страшных преступлениях против человечества. И все эти обвинения были подкреплены леденящими кровь картинами, когда в зале установили белый экран, практически потушили свет и осветили специальными лампами снизу лица преступников. В это время показывали кадры, снятые немецкими фотографами и документалистами, а также представителями союзников. Причем среди них особенно выделялась документалистика известного советского режиссера и оператора Романа Кармена. Она очень сильно убеждала лаконичностью и неопровержимостью приведенных фактов. Материалы, представленные советским обвинением, показывали, что самые чудовищные преступления нацистская Германия совершила против Советского Союза и против его народов. Это было неопровержимо доказано в зале Нюрнбергского суда. И здесь не было никакой заданности или политики, только конкретные факты, только предельно точное и объективное правосудие. - Каковы ваши самые яркие впечатления от этой части Нюрнбергского процесса? Можно ли вспомнить самые яркие факты, которые были там оглашены? Что осталось у вас в памяти, может быть, связанное с доказательствами каких-то конкретных преступлений гитлеровцев? - Самое яркое и, может быть, самое жуткое впечатление произвели вещественные доказательства, которые как бы привнесли в зал заседаний дым печей, в которых сжигали заключенных концлагерей. Не забывайте, что в годы войны только в одном Освенциме было умерщвлено четыре (!) миллиона человек, включая маленьких детей. Тут же замечу, что комендант этого концлагеря заявил на допросе, что он отдавал приказы бросать живыми в огонь младенцев и маленьких детей, так как «от них не было никакой пользы». Причем, он рассказывал: «конечно же, матери сопротивлялись, они пытались спрятать детей в своих жалких лохмотьях, но мы их находили и убивали, потому что пользы от них никакой». А пользу нацисты извлекали из всего. Когда представлял себя полностью невиновным председатель главного банка Германии, он заявил, что он не имеет никакого отношения к преступлениям гитлеровцев. Тогда председательствующий на процессе сообщил, что в сейфах и хранилищах рейхсбанка хранились золотые коронки, вырванные изо рта еще живых людей. Там же находились и их обручальные кольца. Подсудимому нечего было сказать. Он только кивал на Гимлера и Кальтенбруннера. Мол, это была их идея. Это было незабываемое впечатление, когда в зале появились вещественные доказательства преступлений нацистов. Как будто появились миллионы призраков замученных людей. Жутких, страшных. Стало понятно, что на скамье подсудимых сидят вурдалаки, вампиры… Трудно найти какое-то другое определение. Один из главных обвинителей на процессе от СССР Смирнов показал кусок кожи, содранной с еще, по-видимому, живого человека только потому, что на ней была татуировка. А потом были показаны абажуры из человеческой кожи, тоже сделанные гитлеровцами из-за того, что у несчастных людей, послуживших для этих целей, на теле были причудливые цветные татуировки. Видеть все это было очень тяжело. Так же трудно, как видеть на экране бульдозеры, сгребающие в ямы исхудавшие, истощенные тела узников Маутхаузена и Освенцима. Для меня это было шоком, который запомнился на всю жизнь. И, конечно, я не забуду появление в зале заседаний трибунала фельдмаршала Паулюса. Небольшая предыстория. Когда на процессе советским обвинителем были представлены письменные показания фельдмаршала Паулюса, немецкие защитники заявили, что это фальшивка и подделка. Эту мысль поддержали и некоторые западные органы печати. Они выразили сомнение, что Паулюс, который «так бесстрашно сопротивлялся русским в Сталинграде», мог выступить с разоблачениями в адрес своего генштаба и военного руководства гитлеровской Германии. Тогда мне и одному товарищу было дано строго секретное поручение доставить Паулюса в Нюрнберг. Он был привезен из СССР в советскую зону оккупации в Германии. - Вы летали за ним в Москву? - Нет, я встретил его впервые на границе двух зон - советской и американской. И, не буду вдаваться в детали этой операции, - она подробно описана в одной из книг о Нюрнбергском процессе, - но мне удалось провести Паулюса незамеченным через посты американской армии на границе двух зон и также незамеченным доставить его в Нюрнберг. В зале заседаний произошла довольно любопытная сцена. Когда защитник гитлеровских преступников еще раз поставил вопрос о том, что показания Паулюса «сфабрикованы или сделаны под давлением и под пытками в застенках НКВД», то председательствующий лорд Лоуренс мягко спросил нашего обвинителя Романа Андреевича Руденко: - Сколько дней потребовалось бы, если бы Советский Союз согласился доставить Паулюса в Нюрнберг? И я, знающий невозмутимость Руденко, встречающийся с ним чуть ли не каждый день, вдруг заметил на его лице некую сардоническую улыбку. Он встал и спокойно сказал: - Минут тридцать Все обомлели - Где же он? - спросил лорд Лоуренс - Он находится в апартаментах советского обвинения здесь, в Нюрнберге, - ответил Руденко И Паулюс дал показания. Одним из главных моментов в них было не только то, что он разоблачил утверждения фашистских генералов и фельдмаршалов Кейтеля и Йодля, что армия не имела никакого отношения к преступлениям гитлеровских палачей на территории Советского Союза. Он сообщил, что специальные группы эйнзатцкоманд были включены в каждое более или менее крупное воинское соединение. Они действовали вместе с армией. А армия действовала, как каратель, не только против партизан, но и помогала проводить облавы, в ходе которых убивали не только мирное население, мужскую его часть, но и женщин и детей.   Но самое главное, Паулюс окончательно разбил миф, который, к сожалению, нашел свое отражение даже в связи с празднованием 60-летия Победы над гитлеровской Германией, то лживое утверждение, что Гитлер провел только превентивную войну против Советского Союза, что Сталин собирался напасть на Германию, а Гитлер лишь ненадолго опередил его. Паулюс, который одно время был заместителем начальника Генерального штаба гитлеровской Германии, зачитал донесение посла Германии и военного атташе Германии в Москве, привел другие разведдонесения, где утверждалось, что никакой концентрации советских войск на границе с Германией не было. Наоборот, - а я считаю это ошибочным - по указанию тогдашнего руководства советского государства наши войска не были выведены на заранее подготовленные рубежи, где были созданы хорошие укрепления. Более того, многих командиров специально отпустили в отпуска, это был июнь сорок первого года, а в некоторых местах организовали техосмотр, там стояли полуразобранные, без двигателей, танки и самолеты, совсем не готовые к отражению первых ударов гитлеровской авиации. - Но почему вам пришлось перевозить Паулюса тайно? Советские обвинители боялись покушения на него? - Перевозить так Паулюса пришлось потому, что западные спецслужбы не были заинтересованы в его появлении на процессе, да и у уцелевших нацистских руководителей была просто ярость от его появления в зале заседания суда. Они негодовали и по поводу его письменных показаний, и по поводу его выступления, упрекали Паулюса в том, что его армия капитулировала под Сталинградом, хотя я могу ошибаться, но четкий приказ о капитуляции отдал не Паулюс, а один из его заместителей… Но не в этом дело. Дело именно в том, что Паулюс очень аргументировано разоблачил миф о том, что Советский Союз готовился нанести упреждающий удар по Германии. А так - кто знает, что было в голове у Сталина?! Может, через несколько лет после того, как Советский Союз провел бы перевооружение своей армии, получил бы современную боевую технику, вырастил новые квалифицированные военные кадры взамен тех, что подверглись аресту и истреблению, в том числе крупных военачальников и командиров дивизий, может, все сложилось бы по-другому. Но это только догадки. - Строить на них исторические выводы невозможно - Абсолютно согласен Хотел бы рассказать и такой эпизод. У меня с Паулюсом произошла еще одна любопытная история. Когда мы с ним приехали в Нюрнберг и поместили его в одной из квартир, которые были представлены советскому обвинению, то однажды ночью ко мне прибежал прикрепленный к нему офицер. Он сообщил, что Паулюс страшно расстроен, сильно переживает, на глазах у него слезы и нужно срочно бежать к нему, потому что утром ему выступать на процессе, а в таком виде он вряд ли сможет достойно выдержать напряжение суда и допросов. Мы, я и моя жена, она тоже была переводчицей на процессе, долго жила в Германии, говорила, как немка, ее часто принимали за немку, пришли к Паулюсу. При виде женщины он сразу подтянулся и сказал нам: - Какой кошмар. Я помню Нюрнберг, который был как цветущий сад. Это был древний город, полный цветов, роз, прекрасных зданий, а сейчас он лежит в развалинах, из которых только что не слышишь запаха разложившихся трупов, что не успели убрать после налетов союзнической авиации Конечно, меня подмывало сказать, что виноваты в этом не мы и не союзники. Именно в Нюрнберге тысячи осатаневших штурмовиков маршировали по улицам города, где проходили главные сборища фанатиков нацизма. Но мы удержались с женой от таких напоминаний и просто постарались успокоить фельдмаршала. Он пришел в себя и днем с полной выдержкой стоял у микрофона свидетеля и даже не дрогнул, когда один из защитников, седой старец в адвокатской мантии выкрикнул ему: "Фельдмаршал, где немецкие юноши, которых тебе доверила страна?" Но тут, как тигр, вскочил Руденко и заявил протест не только по поводу такого вопроса, но и потому, что адвокат незаконно вторгся в допрос свидетеля. И Паулюс спокойно закончил свои показания. - Что, по вашему мнению, было бы, если бы Нюрнбергский трибунал не состоялся? Нужен он был миру или остался каким-то декоративным мероприятием? Ведь международных юридических правил и правовых норм о проведении таких трибуналов тогда не существовало. - Этот трибунал нужен был обязательно. Миллионы и миллионы людей, которые и сами стали жертвами нацистов или имели родственников, жертв гитлеровской агрессии, как в дальних странах, которые остались в стороне от войны, так и в тех государствах, по которым прокатился молох уничтожения, не смогли бы примириться с мыслью, что такие зловещие преступники, как руководители гитлеровского Рейха, которые совершили такие страшные преступления против человечества, против населения оккупированных стран, против военнопленных, остались безнаказанными, а тем более на свободе. Да и вообще, истребление целых народов невозможно было простить или проигнорировать. А я хотел бы напомнить, что в намерение нацистов входила задача истребления 30 миллионов славян, такая цифра называлась на одной из встреч главарей нацистского государства. Это касалось только мирного населения - стариков, женщин и детей. О военных речь не шла, это подразумевалось само собой. Кроме того, они собирались физически полностью уничтожить евреев, цыган и ряд других народов. Гитлер вообще считал, что надо значительно сократить население оккупированных восточных территорий, и в этом его полностью поддерживал министр по делам восточных территорий, который с невозмутимым видом сидел на скамье подсудимых, Альфред Розенберг, кто, кстати, одно время учился в Санкт-Петербурге и в Москве, хорошо знал русский язык, и был одним из авторов фашистских расистских теорий. Мир никогда бы не смирился с тем, что люди, которые не только теоретически замышляли истребление целых народов, но и активно претворяли эту безумную идею в жизнь, остались безнаказанными. Это вызвало бы взрыв возмущения. Я хотел бы подчеркнуть, что еще в октябре сорок второго года советское правительство заявило о том, что надо создать международный трибунал, чтобы наказать главных нацистских преступников. То есть помимо всех других негодяев – палачей, полицаев, более мелких руководителей эсэс и гестапо, судить и главарей фашистов. Создать для этой цели международный трибунал. Это заявление было подхвачено «большой тройкой». Уже в октябре 1943 года Сталин, Рузвельт и Черчилль заявили, что никто не уйдет от возмездия. Нюрнбергский процесс, повторяю, соответствовал надеждам миллионов и миллионов людей. И не только тех, кто проживал на территории, непосредственно захваченной нацистами, но и всех других стран мира. И это явилось, как все ожидали, хорошим уроком для тех, кто хотел бы или мог повторить подобные страшные преступления. Поэтому, я думаю, что историческое значение Нюрнбергского трибунала неоспоримо. - Что осталось сегодня от Нюрнберга? Какие уроки для сегодняшнего дня, по вашему мнению, он оставил? - Долгие годы ход и результаты Нюрнбергского процесса замалчивались. Особенно после того, как выявились разногласия между советским государственным обвинителем и рядом его западных коллег. Наша страна требовала, чтобы короли вооружений, давшие в руки Гитлеру страшное оружие, обеспечивавшие его финансами для развязывания и ведения войны, понесли заслуженное наказание. Но главное, потому что в сорок шестом году, если не ошибаюсь, в марте была произнесена препоганейшая фултонская речь Черчилля, в которой практически была объявлена «холодная война» против нашей страны. Она нанесла нам всем огромный ущерб. Не только моральный, но и материальный. Внесла раскол среди тех, кто был так сплочен в годы антигитлеровской коалиции. И сегодняшние международные правовые органы, созданные по примеру Нюрнберга, конечно же, приносят свою пользу. Особенно тогда, когда они создаются по линии Организации Объединенных Наций, где принципы Нюрнберга, принципы международного правосудия вошли в них, как нормы международного права. А именно, неизбежность наказания за такие преступления, как агрессия, геноцид и расизм. Сейчас, когда перед человечеством возникла новая угроза – угроза международного терроризма, такой же человеконенавистнической идеологии и практики, как нацизм, опыт Нюрнберга, подготовки к нему, уроки ведения процесса, вынесения приговора и приведение его в исполнение представляется мне поистине неоценимым. Именно сейчас, по моему глубокому убеждению, должен быть создан международный трибунал против главных террористов мира. Надо начинать собирать материалы против них. Состав трибунала – это дело ООН. Может быть, Совета безопасности или Генеральной ассамблеи, но такой трибунал, по примеру Нюрнбергского, должен приступить к работе, чтобы помочь борьбе с террористами, которые ввергают человечество в такие же кровавые процессы, как и фашисты. Прежде всего, опять-таки в России, да и в США, Великобритании, Испании, других стран, которые уже на себе почувствовали, что такое терроризм. Сегодня, в условиях борьбы против терроризма, опыт антигитлеровской коалиции, опыт Нюрнберга должен быть использован в полной мере. И 60-летняя годовщина начала работы трибунала – лучший повод для этого. © 2005 "РИА Новости" Победа   www.pseudology.org