|
Слухи, сплетни, домыслы ....
Рассказывают:
жена
будущего классика советской
литературы Вадима Кожевникова,
разговаривая с дочерью о сталинских репрессиях, коснувшихся многих и многих
литераторов, сказала:
- Вообще-то это плохо. Но для нашего папы – хорошо.
Действительно, на расчищенных площадках легче было всходить и утверждать себя новой поросли мастеров слова, которая и воспользовалась благоприятным моментом, стремительно заполнив освободившееся пространство.
Вадим Кожевников рассказал, как однажды его, начинающего автора, пригласили на свидание с Горьким, который решил опубликовать его рассказ «Клоп» в издаваемом им журнале «Летописи». В комнату вошёл высокий человек, жестом пригласил к столу. Сам сел, надел на нос очки и раскрыл рукопись. - Вижу, что первая фраза уже подверглась редактуре. У меня
было написано: «Луна приклеена к ветке дерева».
Горький
вставил слово «казалось». Молча Горький снял очки, встал и, не прощаясь, вышел... Жена писателя тов. Вадима Кожевникова говорила: "Писатель без должности - это не писатель!" 05.00 Ефремов Олег Николаевич, (в вагоне поезда "Красная Стрела"), советский актёр ("Берегись автомобиля", "Три тополя на Плющихе") режиссёр, художественный руководитель театров "Современник" (1956-70), МХАТ, ведущий телевизионной передачи "Кинопанорама", народный артист СССР. Сын бухгалтера Николая Ивановича Ефремова и Анны Дмитриевны, официально Олег Николаевич был женат дважды и несколько гражданских браков, среди его жён были: дочь писателя Вадима Кожевникова, дочь оперного режиссёра Бориса Покровского актриса Алла Борисовна Покровская, от этого брака - сын Михаил, актёр, Олег Николаевич был мужем сценариста Ирины Мазурук, от этого брака - дочь Анастасия, театровед. Состоял в романтических отношениях с актрисами Ниной Дорошиной, Ириной Мирошниченко, Анастасией Вертинской. (13.40 24.05.2000) …генеральный секретарь Союза писателей СССР А.А. Фадеев перед заседанием в Союзе писателей, на котором по указанию Сталина должны были подвергнуть разгрому его роман «Молодая гвардия», пригласил к себе домой назначенного основным докладчиком тогда молодого писателя Вадима Кожевникова и помог ему сделать доклад более жёстким, самолично указывая на собственные просчёты, недостатки и ошибки? Еще недавно мы удивлялись, как это мог грузовик с нашими военными корреспондентами, среди которых были правдисты — Вадим Кожевников и Борис Горбатов, — прибыть в прошлом году в Софию, опередив даже наступающие части Красной Армии. Удивлялись. Недоумевали. И завидовали коллегам. А сейчас вот, отплясывая в этом хороводе, уже не удивляюсь. Это старое уважение к русским воинам, помноженное на славу Красной Армии, несущей освобождение народам Европы, и открывало корреспондентскому грузовику его необычный путь. Нет, неплохой очерк можно будет передать отсюда. И озаглавлю я его тем же словом "Братушки". Но очерк очерком, а на душе неспокойно — этот вызов. Что там стряслось и почему срочно? Страстные борцы и глашатаи Коммунистической партии, выразители
дум и чаяний народных, писатели и журналисты щедро отдавали Родине свой талант и
"душевные боеприпасы". Их очерки и рассказы, стихи и песни, публицистические
статьи и памфлеты читались в траншеях и землянках, в цехах военных заводов и в
таежной сибирской деревне, на Крайнем Севере и в тылу врага. Мраморные доски навеки сохранят их имена. Это прозаики А.
Гайдар, Ю.
Крымов, Е. Петров, очеркисты В. Ставский, И. Зарубин, драматург А. Афиногенов,
поэт И. Уткин и другие. На памятных досках мы читаем имена военного корреспондента
Петра Лидова, военных фоторепортеров "Правды" Михаила Калашникова, Сергея
Струнникова, объективы которых запечатлели для истории многие картины войны.
Петр Лидов и Сергей Струнников погибли при налете фашистских бомбардировщиков на
авиабазу, расположенную под Полтавой. Разрыв бомбы разметал тело Струнникова, но
его аппарат успел запечатлеть этот жестокий налет. Однако череда сталинских милостей и охлаждений продолжается. Какое-то время спустя Симонов вызван наверх, где ему напомнили его слова о пьесе против низкопоклонства. Пришлось за неё взяться. Притом по возможности добросовестно, что необходимо писателю для самоуважения (а Симонов в самоуважении нуждался, то был не какой-нибудь Анатолий Софронов или Вадим Кожевников, которые подличали беззаветно и сладострастно). А именно: с помощью академика медицины был найден внешне вполне достоверный фабульный поворот. Дескать, некий учёный-микробиолог, субъективно честный, но непомерно тщеславный, работает над вакциной, способной спасти человечество от страшных болезней. Вакцина, однако, обладает коварным свойством. На полпути к спасительному результату её могут использовать в своих целях мерзавцы, “заботящиеся не о создании вакцины, а о создании оружия бактериологической войны”. В речи, обращенной к писателям, Хрущев проявил себя почти либералом. На холуйский возглас Вадима Кожевникова в ЦК: «Руководите нами!» -Хрущев ответил писателям еще в мае 59-го года: «...вы знаете, нелегко сразу разобраться в том, что печатать, а что не печатать... Поэтому, товарищи, не взваливайте на плечи правительства решение таких вопросов, решайте их сами, по-товарищески...» Почти никто не использовал этой редчайшей возможности, этой направдоподобной щели к духовной свободе, существовавшей более двух лет. Кроме редактора «Нового мира» Александра Твардовского Помню 1967 год. Вешенская. Мы проводим встречу молодых писателей на Дону у Шолохова. С нами Юрий Гагарин. Мелентьев - мотор. Спрашивает обкомовцев, контролирует комсомольцев, беседует с писателями. Мы - основная часть писателей, летим на тридцатиместном "ИЛе", а впереди, как авангард, спортивный самолетик с четырьмя командирами: Гагарин, Мелентьев, Павлов (первый секретарь ЦК комсомола), Вадим Кожевников. Приземляемся в Вешенской. Встречает Шолохов и вся командирская рать. А.Мальгин утверждает, что Евтушенко был с постоянной «фигой в кармане». Мастер иносказаний, интерпретатор идей [Евтушенко], встречает однажды в переделкинской роще Героя Социалистического труда, лауреата, депутата, главного редактора журнала «Знамя» Вадима Кожевникова и слушает его патетические толкования преимуществ социализма. Потом глядит на старшего товарища ясными голубыми глазами: «Вадим Михайлович, зачем вы так? Нас же никто не слышит». |