Анатолий Клёсов
Заметки научного сотрудника
Ангиогенез раковых опухолей
Анатолий Клесов
В Гарварде я занимался ангиогенезом раковых опухолей. Что, в общем, то же самое, что васкуляризация опухолей. Еще проще, выяснением механизма их кровоснабжения. Хотя, строго говоря, эти три понятия не совсем полностью перекрываются, но это детали.

К 1974-му году, когда началась описанная история, уже давно было известно, что во всех нас сидят немало мелких доброкачественных опухолей.

Сидят себе в тканях, ну и ладно, главное - что спокойно сидят. В стационарном состоянии. Никаких проблем не доставляют. Большинство людей умирают "от старости" или сопутствующих болезней в счастливом неведении об этих опухолях.
 
Однако у некоторых людей, в некий роковой момент, причина которого так до конца и не понята, доброкачественная опухоль скачком превращается в злокачественную, раковую, которая начинает неудержимо расти, разрушая все, до чего дотягивается, и довольно быстро уводя человека в мир иной.
 
И здесь кроются две ключевые загадки: почему безобидная и доброкачественная (до поры до времени) опухоль вдруг "взбрыкивает" и почему безудержно-агрессивно растет. В Гарварде я работал над первой загадкой.
 
2

К Берту Вэлли (Bert L. Vallee), директору биофизической лаборатории Медицинской школы Гарвардского университета я попал довольно случайно. Выбрал его не я, а мой научный руководитель Илья Васильевич Березин, член-корреспондент АН СССР, мой ментор со студенческой скамьи, сам ученик академика Н.Н. Семенова, лауреата Нобелевской премии и заведующего нашей кафедры химической кинетики.
 
1919. Германия. Родился Bert L. Vallee - Берт Вэлли И.В. Березин познакомился с Бертом на Рижском симпозиуме 1970-года по химии природных соединений, и это знакомство определило мою судьбу на всю последующую жизнь. Берта я видел на том же симпозиуме, сам будучи совсем свеженьким выпускником химфака МГУ.
 
Он меня впечатлил - всегда в галстуке бабочкой, крепенький, энергичный, прекрасно сделал пленарный доклад - "О роли цинка в биологических системах". В конце доклада показал слайд - таблица Менделеева, в которой в каждой клетке был один и тот же символ - Zn.
 
В июле 1974-го я уже был в Принстонском университете, изучал английский, чтобы через месяц отправиться в Гарвард. К следующему месту назначения, а именно: Paul C. Cabot Professor of Biochemistry Bert L. Vallee. Это было не очень понятно. Вроде "казнить нельзя помиловать". Понятно, что у меня будут два руководителя - некий Пол Кэбот, и Берт Вэлли. Но кто из них Professor of Biochemistry? Явно должен быть Вэлли (Bert L. Vallee). А кто такой Кэбот?
 
Взял в библиотеке том Who's Who по науке - посмотреть, кто такие оба. Берт Вэлли (Bert L. Vallee) - не слабо, титул на титуле, академик, и не только, но и председатель отделения биохимии Национальной Академии наук США.

Главный биохимик США, значит. Повезло мне. А Пол Кэбот - вообще ничего нет. Даже упоминания в справочнике. Ну, понятно. Вэлли (Bert L. Vallee), значит, большой начальник, мне его и не увидеть, а Пол Кэбот - шестерка, мой непосредственный руководитель.

Прилетел в Бостон. Не без конфуза. В аэропорту поначалу не встретили, как обещали. Куда деваться - не имею понятия. Потом слышу - по громкоговорителю мою фамилию произносят, причем так, что сам не знаю, как угадал.
 
Paul C. Cabot - Пол КэботОказалось - поскольку встречали "русского", то искали здоровенного бородатого амбала, в армяке, и чтобы непременно бутылка водки из кармана. Долго искали по всему аэропорту. По отдельным элементам описания находили, но чтобы все сразу - не сходилось, пока не сообразили по радио объявить.

Привозят меня в Гарвард, к Вэлли (Bert L. Vallee). Тот руку жмет, давай, говорит, велком. Я в ответ:
 
- А где Кэбот?
- Why? - это Вэлли
- Как вай? Работать-то с кем буду?
 
Долго до Вэлли (Bert L. Vallee) доходило. Потом от смеха разогнуться не мог. Оказалось, что это у них система такая. Вроде почетного профессорства. Профессор биохимии имени Пола Кэбота (Paul C. Cabot). Потом, на каком-то званом ужине, меня и с самим Кэботом познакомили. Из той семьи, о которых в Америке когда-то говорили - Кэботы разговаривают только с Лоджами, а Лоджи - только с богом.
 
3
 
На ужине я, сопляк, сидел рядом с Кэботом (Paul C. Cabot) и слушал его рассказы, как он был послом в Японии, а затем послом США в ООН, и про его встречи с Хрущевым и Брежневым. Время от времени Кэбот все выпытывал у меня, как здоровье Брежнева, и как давно я встречался с ним последний раз.
 
Я дипломатически отвечал, что здоровье у того - о'кей. Подмывало сказать, что помрет он через восемь лет, но не стал. Выдержал дипломатический этикет. Шучу.
Ближе к делу. Теоретически, у меня были определенные шансы войти в историю в составе плеяды избавителей человечества от рака. Я оказался в нужное время и в нужном месте.
 
В том же 1974-м, в двух тогда дружественных лабораториях Гарвардской медицинской школы - в нашей лаборатории биофизики, у Берта Вэлли (Bert L. Vallee), и в лаборатории Мозеса Джуды Фолкмана (Moses Judah Folkman) в Детском Госпитале Бостона было сделано открытие.
 
Оказалось, что в упомянутый выше роковой момент опухоль, переходя из хорошей в злокачественную, выбрасывает из себя некий "фактор", который получил название TAF, или Tumor Angiogenesis Factor (фактор кровоснабжения опухоли).
 
Следует сказать, что слово "фактор" в биохимии вообще, и в медицинской биохимиии в частности, является эвфемизмом того, о чем неизвестно, что это такое и как оно действует. То ли это белок, то ли углевод, то ли нуклеиновая кислота, или их фрагменты или комбинации, то ли и вовсе нечто доселе неизвестное.

Так вот, этот самый "фактор", как оказалось, выбрасываясь из опухоли и диффундируя по прилегающим тканям, инициирует возникновение и последующий быстрый рост кровеносных сосудов. Самое интересное, что они растут в сторону наибольшей концентрации "фактора", против градиента концентрации, по-научному, а значит - прямо к выбрасывающей его опухоли!
 
Иначе говоря, градиент концентрации является "наводчиком" кровеносных сосудов. Этакая биологическая разность потенциалов. Сосуды подтягиваются к опухоли, врастают в нее, и немедленно начинают качать - вместе с подаваемой кровью - кислород и питательные вещества, прямо в опухоль.
 
Опухоль, понятное дело, прогрессирует в росте, выбрасывает все больше и больше этого "фактора", который в свою очередь прогрессивно создает все больше сосудов, и тем самым лавинообразно усиливает сеть кровоснабжения опухоли, вплоть до метастазирования. В лабораториях Вэлли (Bert L. Vallee) и Мозеса Джуды Фолкмана (Moses Judah Folkman) было показано, что "фактор", введенный в ткань в совершенно крохотных дозах, вызывает рост кровеносных сосудов.

4
 
Короче, Гарвард взял меня на работу для выяснения природы этого самого "фактора". Тема - только мечтать! Идея проста - найти средство подавить "фактор", то есть найти соответствующий ингибитор. Или - подавить способность раковой клетки образовывать и выделять "фактор".
 
На работу пригласили весной 1975-го года, когда завершался мой годичный срок научной работы "по обмену". Посольство СССР в Вашингтоне это одобрило, и посоветовало мне слетать в Москву за семьей. Работа ведь здесь предстоит ответственная, да и вообще все должно быть, как у людей, разрядка же, детант. Пора и наших ученых с семьями не разлучать ради работы. Я и сам это знал, и без семьи в любом случае не остался бы. Полетел за семьей.

Но тут что-то не сработало. Руководство страны решило, что гори огнем эти раковые опухоли со всеми их факторами. А чтобы служба медом не казалась, решили вообще никуда больше не пускать, а то товарищ совсем чувство меры потерял. На работу его, видите ли, пригласили. Разбежался, как же. Пусть дома посидит, авось пригодится. Пусть еще радуется, что в местах не столь отдаленных.

Так что прокручиваем ленту времени на десять лет вперед. Именно к этому времени наша Гарвардская лаборатория провела совершенно колоссальную по сложности работу, потратив на нее пятьдесят миллионов долларов, которые в виде особого гранта предоставила компания Монсанто. Точнее, Монсанто сначала, в 1974-м, предоставила грант на 24 миллиона, а остальные добавила в процессе выполнения работы за последующие десять лет.
 
Выяснили, что "фактор" представляет собой фермент семейства рибонуклеаз, и, как следует из названия, действует на РНК. Оказалось также, что в состав этого фермента, получившего название ангиогенин, входит атом цинка.

Тем временем в Союзе после каскада смены трех генсеков это кресло занял М.С. Горбачев, зубчики госаппарата стали зацепляться несколько по-другому, и меня наконец - в 1984-м году - выпустили в США, для начала на две недели. Я тут же прибыл в Бостон и узнал про ангиогенин.
 
Как я несколько позже рассказал в журнале Наука и Жизнь (1986 г., N 11, "Ангиогенин - белок, ускоряющий рост опухоли"), активность ангиогенина оказалась просто поразительной - он вызывал образование кровеносных сосудов в концентрации, эквивалентной доле одной десятой цента в общем бюджете США.

5
 
Небольшой, но характерный эпизод моего прибытия в Гарвард после девятилетнего отсутствия. Приезжаю и сразу в лабораторию, где ожидался мой доклад. Естественно, полусерьезный - полушуточный, как у нас принято. Народ уже собрался, Вэлли (Bert L. Vallee) нет, и мне рассказывают, что он лежит в госпитале: случилось так, что за несколько дней до моего появления в Бостоне Берт Вэлли (Bert L. Vallee) сломал ногу.

Что делать, выхожу к "трибуне". Вдруг открываются двери, и на носилках вносят Вэлли (Bert L. Vallee). В гипсе. Прибыл на мое выступление. Я, конечно, расчувствовался, и начал доклад с того, что впервые в жизни на мой доклад слушателей вносят на носилках. Вот такая потрясающая популярность.

В 1987 году я приехал в Бостон поработать с ангиогенином уже более основательно. Несколько огорчало, что к тому времени у лабораторий Вэлли (Bert L. Vallee) и Мозеса Джуды Фолкмана (Moses Judah Folkman) разошлись дороги. Если мы стали закапываться в детали биохимии, то Фолкман (Moses Judah Folkman) понес все это в практическую медицину.
 
А биохимические детали мне к тому времени стали несколько надоедать. Имея в активе более 250 опубликованных статей, не считая бесчисленного количества тезисов докладов и прочей мелочевки, я уже не особенно интересовался новыми публикациями. Одной больше-меньше, или десятью - это уже не грело.

Хотелось заняться чем-то более предметным, практическим, чем просто публикация очередных статей с биохимическими деталями. А особенно беспокоило то, что ответ на вопрос, сформулированный в самом начале этого рассказа, оказался уж очень неуловимым. Что-то вроде черной кошки ночью.
 
Меня тревожила мысль, что несмотря на достаточно независимый характер моих исследований в Гарвардской медицинской школе, я становлюсь чем-то вроде винтика в коллективной работе без особенно принципиальных результатов. Забегая вперед, скажу, что и сейчас, по прошествии 15 лет, ответов на этот вопрос так и нет. Несмотря на то, что над ними работал все эти годы (и продолжает работать) коллектив числом до 30-50 человек.
 
Уж очень сложной оказалась система - от раковой клетки через кровоснабжение и опять к раковой клетке, да еще с бесчисленным множеством прихватываемых по пути "подельников". Отражает первый биохимический принцип Козьмы Пруткова: "Щелкни корову в нос, и она махнет хвостом".

6
 
Справедливости ради надо сказать, что и Мозес Джуда Фолкман (Moses Judah Folkman), национальная знаменитость (без всякой иронии, наоборот, с большим уважением), по прошествии этих же 15 лет, а в целом, со времени открытия "фактора" и получения того самого гигантского финансирования, по прошествии 30 лет, только в прошлом году – наконец-то – получил «добро» от FDA на свое лекарство, под названием Авастин.
 
FDA утвердило его в феврале прошлого, 2004-го года в качестве первого лекарства для подавления ангиогенеза раковой опухоли. Путь от открытия лекарства или его прототипа через лабораторные и клинические испытания долог и труден. И дорог.

Вернувшись в США в начале 1990-го, уже весьма надолго, если не навсегда, я опять обнаружил отсутствие в лаборатории принципиального прорыва в том, как управлять "фактором" и тем самым подавлять опухоль.
 
Потратив год на поиски возможного клеточного рецептора ангиогенина и изведя километры пленок, чувствительныx к моим радиоактивным меткам, я решил, что вернусь к раковым исследованиям позднее, когда у меня появятся действительно новые идеи. Так это и произошло, десять лет спустя. Об этом я напишу в будущих главах

Оглавление

www.pseudology.org