Алевтина Михайловна Добрыш

Мать Сергея Донатовича Довлатова-Мечика - Нора Сергеевна - в девичестве носила фамилию Довлатян. Вот почему довольно часто свои письма Сергей Донатович подписывал именно этой армянской фамилией.

По воспоминаниям дочери известного актёра Певцова Иллариона Николаевича, подруги молодости Норы Сергеевны, Нора Сергеевна в молодости славилась своей красотой. Начинала она как театральная актриса и училась этому делу. Её сокурсниками были Черкасов и Меркурьев, которые хлопотали о переводе красноармейца Сергея Довлатова поближе к Ленинграду.

Но вскоре она разочаровалась в избранной профессии, стала работать диктором на радио, а потом и вовсе занялась литературным корректорством.

Все отмечали её исключительные знания русского языка вообще и литературного в особенности. В её присутствии произнести что-либо неправильно было просто невозможно. Эта требовательная женщина немедленно исправляла ошибку. Знания и требовательность к языку Нора Сергеевна сумела передать сыну.

Нора Сергеевна жила с новой невесткой Еленой Довлатовой и в Ленинграде и в Нью-Йорке. И, понятное дело, участвовала в воспитании и внучки Катерины, и внука Коли.

2

На протяжении всей жизни Нора Сергеевна сумела сохранить естественные узы, которые обыкновенно связывают мать с сыном. Самое замечательное и редкое, увы, теперь - они были настоящими друзьями, которые поверяли друг другу свои самые сокровенные тайны. Конечно же знала Нора Сергеевна и почему у Сергея на правой ладоне руке, в уголочке между большим и указательным пальцами стояла небольшая татуировочка "Ася".

Нора Сергеевна поддерживала связь Тамарой Зибуновой и помогала внучке Александре, чем могла. Эта делалось, как оказалось тайком от Лены Довлатовой. Всё это выяснилось позднее, после смерти Норы Сергеевны. Видимо сын не раз обсуждал с матерью свою любовь и заботу о дочери Саше. Доверительность такая - есть не только дань дружбе между матерью и сыном, но совет с матерью как с признанным единственным главой рода Довлатовых.

Одобрение позиции сына решило дело в пользу Саши. Согласие (консенсус) в этом вопросе подтверждается тем фактом, что в обоих завещаниях дочь Саша упомянута в том духе, что нужно ее признавать любить поддерживать и помогать. Так что не на пустом месте после смерти Сергея появилась идея познакомить и подружить всех детей между собой.

Смерть Норы Сергеевны больно ударила по всем. А довлатовский песик - такса Яшка - так вообще помер от тоски через пару дней. Между прочим у этого преданного и впечатлительного Яшки была годовалая "невеста" Дашка, которая жила у автора этих воспоминаний.

Как говорят, согласно завещанию Норы Сергеевны её кремировали. Урна с прахом довольно долго хранилась прямо в доме Елены Довлатовой. А сейчас Нора Сергеевна находится со своим сыном рядом. На кладбище, что в Квинсе (Queens, NY), "Маунт Хеброн" [Mount Hebron, phone 718-939-9405].

Немного о себе

Я родилась в 1939 году. Моя девичья фамилия - Завадовская. И восходит она к одному из фаворитов Екатерины Завадовскому Петру Васильевичу, который в Непременном Совете вечно спорил о путях и методах реформирования русского общества с самим Державиным.

Мой отец - Михаил Васильевич Завадовский - был военным, и мы немедленно по освобождении Прибалтики от немецких окупантов оказались в Тарту. Было мне в ту пору около пяти лет. А может чуть больше.

В 1956 году я вышла замуж за Добрыша. Мы перехали в Таллин, но вскоре развелись. Фамилию я менять не стала. В Таллинне я и проживала до своего отъезда в США в 1979 году.

По прибытии в Нью-Йорк мы были настолько ошеломлены огромностью этого города. И даже уехали было на другой конец Соединённых штатов, в Сан-Франциско. Но через год вернулись.

И стали жить на Брайтоне 15. Прямо напротив моей квартиры была квартира известного поэта, критика, редактора, коллекционера и вообще человека культуры и богемы Константина Кузьминского, обладающего кроме всего прочего феноменальной памятью. Кроме меня он был тем последним непосторонним русским человеком, которого видел Довлатов.

В 1984 году я познакомилась с Сергеем Донатовичем Довлатовым. И это незабываемое знакомство продолжалось до последнего дня его жизни.

Я много лет не хотела вставать в ряды воспоминателей о жизни Сергея, которых вдруг после его смерти обнаружилось бесчисленные толпы. Не считаю нужным удовлетворять праздное любопытство досужих обывателей, охочих до подробностей личной жизни известного человека.

Но со временем я все отчетливее стала отличать праздное и подлое любопытсво толпы от любознательности, основой которой является любовь к писателю Сергею Довлатову. Наше поколение постепенно уходит, и теперь я вижу свой долг в том, чтобы рассказать, как это в действительности было. Итак...

Как умирал Сергей

Не открою большого секрета, если сообщу, что Сергей был настоящим алкоголиком, периодически уходившем в тяжелые запои. Так уж случилось, что на время таких срывов Сергей скрывался у меня. Так было и в последний раз.

Запой уже фактически кончился, т.е. Сергей стал выходить из него. Видимо, пришло известное своеобразное насыщение организма алкоголем. Употреблять перестало хотеться до отвращения. Хотя с выпивкой, было бы только желание, проблем не было.

Он с утра начал выход по своему собственному сценарию, если угодно, ритуалу. Дело было не раз опробовано и проверено на себе многократно. Уже весь день он пил только молоко или слабый чай. Организм требовал жидкости, постоянно хотелось пить. К вечеру у него ни с того, ти с сего, т.е. без видимых причин, разболелся живот в области желудка.

Довлатов всегда был сильным человеком крепкого телосложения и огромного роста, а потому какая-то боль в животе, да ещё и в первый раз в жизни, его совсем не насторожила. И он вёл себя спокойно. Верил, что пройдёт. И действительно, боль периодически утихала.

Поздно вечером, а фактически уже ночью, ему стало хуже. Я созвонилась со знакомой и собралась ехать к ней за целебным ромашковым чаем.

Вышла из дому. Был сильный дождь. Моя машина оказалась вскрытой. Когда я осмотрелась, то поняла. что кто-то этой ночью забирался в мою машину. Может, кто ночевать в ней вздумал, подумалось. Обычное дело в наших местах.

Но вот когда я обнаружила, что пропал мой автомобильный талисман - маленькая иконка, я вдруг по настоящему испугалась. До сих пор помню этот как бы беспричинный  ужас, который вдруг охватил меня. Я с трудом преодолела зародившиеся недобрые предчуствия и поехала.

Ромашковый чай немного облегчил боль, и Сергей уснул до семи утра. Утром боль он уже не мог терпеть, я позвонила знакомому врачу, у которого были места в госпитале. Но того не оказалось на месте. Было очень рано. Пока я звонила, Сергей отправился в душ.

Я зашла туда, чтобы рассказать ему о враче, и увидела мертвецки зелёное лицо огромного Сергея, который силился не упасть в тесной душевой кабине, цепляясь за пластиковую занавеску. Я закричала. Да так громко, что он на мгновение очнулся и помог мне усадить себя на дно ванной. Я побежала к телефону вызывать скорую.

Как обычно, приехало большое количество ненужных людей. Полицейские, пожарники и ещё чёрт знает кто. У прибывших врачей ничего не было с собой, чтобы оказать немедленную помощь. Среди них был один русский. Я обрадывалась и стала ему что-то объяснять. Но...

Они деловито-равнодушно одели Сергея, усадили его к кресло-коляску и повезли к лифту. Я быстро оделась и, так как лифт был занят всей этой командой, стала быстро спускаться по лестнице.

Но я лишь увидела, Сергея уже внутри санитарной машины, уложенного на носилки. Меня внутрь санитарной машины не пустили. Взяла полицейская машина, и мы поехали следом.

Его повезли в госпиталь Кони-Айлэнда [Coney Island Hospital].

Когда мы прибыли Сергея стремительно повезли в реанимацию. Старались спасти его. Говорят, несколько раз при помощи электрошока пытались запустить остановившееся сердце. Спасали не более получаса. Потом вышел врач и сообщил, что ничего сделать не удалось.

Из его слов выходило, что Сергею стало плохо в ещё санитарной машине, у него началась обильныя рвота и он фактически задохнулся во рвотной массе.

Вот так специфически проявил себя инфаркт миокарда. Именно инфаркт, пояснил врач, был причиной болей в области желудка, и ничто другое.

Непонятно, правда, что делали врачи в санитарной машине. И врачи то были вообще. Да что уж сейчас говорить!?

Если бы мне тогда или хоть сейчас сказали, что нужно отдать своё сердце для спасения Сергея, я б отдала его без секунды колебаний.

Вместо эпилога

Я рассказала эту историю своей американской знакомой. Та поведала своим родителям. Через несколько лет я получила сообщение, что мой рассказ спас жизнь отца моей знакомой. Когда у бедняги начались желудочные боли, мать немедленно вызвала скорую. И отца удалось спасти.

P.S. После смерти Сергея ни Лена, ни Катя мне ни разу не позвонили. Только с Норой Сергеевной да ещё с Донатом Мечиком мы изредка поддерживали телефонную связь.

Записал по телефону 10 ноября 2002 года Фатех Вергасов

pseudology.org