Перечень должностей,
которые замещались решением или по согласованию с партийными органами,
получил, как известно, название "Номенклатура", а лица, назначаемые на
эти должности, становились "номенклатурными работниками". Представления
Номенклатуры в виде господствующего Класса содержались в книге
М.Восленского "Номенклатура", которая впервые вышла в 1980 году в
Германии, и сделались общепринятыми в научных исследованиях и
публицистике последующих лет. При этом общеизвестный факт, что
Бюрократия вообще и административная элита в частности являются
необходимыми элементами любой политической Системы, оставался в тени и
стал оцениваться применительно к советской Номенклатуре только в
последнее время.
Принятие решений в ходе расстановки кадров, особенно в высших эшелонах
Власти, включение того или иного деятеля в состав Номенклатуры, особенно
в высшие её эшелоны, а также дальнейшее продвижение во Власти
представляется одной из трудно исследуемых областей политической истории.
Абсолютная закрытость механизмов Власти, характерная для партийных и
государственных институтов Советского Союза, секретность документов,
касающихся, в частности, решения кадровых вопросов и функционирования
номенклатурной Системы, делали совершенно недоступными правильное
понимание основ и практики кадровой Политики. Положение изменилось за
последние годы, когда стали доступны многочисленные и разнообразные
источники, в том числе архивные. При этом чисто описательный и
эмоционально окрашенный подход, присущий книге
Восленского, начал
преодолеваться, уступая место анализу исторических материалов.
Изучая особенности советской Номенклатуры, следует обратить особое
внимание на то, как формировалась советская Бюрократия, на каких основах
происходил процесс её воспроизводства и функционирования. Благодаря
партийно-государственному монополизму, характерному для идеологической,
политической и экономической жизни Советского Союза, безусловному
подчинению всех властных структур высшим инстанциям и неподконтрольности
Власти со стороны населения, процессы эти привели к образованию особой
социально-профессиональной группы, возможной только в рамках
тоталитарных либо авторитарных Режимов, когда создаются единые
организации для осуществления прямого директивного Управления. Только
при наличии политической и социальной силы, поставившей себя на самом
верху общественной иерархии, стало возможно за счет специальной
процедуры отбора создание подобного института, взявшего под свой полный
контроль аппарат Управления страной.
Механизм Номенклатуры отвечал политическим задачам правящей верхушки по
созданию определенных упорядоченных условий для функционирования Власти.
Руководители различных рангов, входившие в Номенклатуру, ставились в
положение, заставлявшие их действовать с полной отдачей сил под угрозой
понижения либо полной утраты своего статуса, а следовательно, утраты
материльных благ и привилегий с реальной перспективой быть подвергнутыми
гонениям и репрессиям. В совокупности с такой формой мотивации как
перспектива служебного роста и политическими факторами, связанными с
официальными идеями служения "великим целям", все это становилось
работающими стимулами, имевшими системный характер.
Следует подчеркнуть, что нет достаточных оснований для взгляда на
Номенклатуру как на Класс, как на саморазвивающуюся закрытую Систему,
определяющую векторы развития и жизни советского общества и Государства.
Классовая принадлежность, тем более принадлежность к некому правящему
Классу, имеющему монополизированный доступ к наиболее важным
государственным позициям, является более устойчивой категорией, чем то
или иное положение на служебной лестнице, могущее в любой момент
кардинально измениться. Сталинская Политика ставила любого назначенца в
полную зависимость от органа, который его назначал, а непрекращающиеся
репрессии делали его совершенно беззащитным. Не могло быть и речи о
какой-то степени стабильности, неотчуждаемости прав, благ и привилегий
номенклатурных работников, их способности уверенно закреплять и, тем
более, передавать по наследству доминирующее положение в обществе.
Никто из партийно-государственных чиновников второго, к примеру,
поколения Номенклатуры, занявших свои посты во время и после "большого
террора" 1937-1938 годов, не мог в обстановке непрерывной ротации кадров
ощутить себя прочно утвердившимся в "руководящей обойме", каждый из них,
даже самый высокопоставленный, жил и работал под страхом сурового
наказания, изгнания из руководящего слоя, в ожидании самого худшего, что
могло тогда случиться с любым советским человеком. Система Управления с
помощью директивных указаний, когда неисполнение любого приказа сверху
грозило неминуемой расправой, являлись нормальной практикой каждодневной
жизни. Терпимое отношение к подчиненным, почему-либо не справившимся со
своими обязанностями, не говоря уже о собственных просчетах, грозило
утратой доверия самым высоким Руководителям.
Высшая Власть в стране и принятие стратегических решений с довоенного
времени была полностью сосредоточена в руках Сталина, а "коллективные
решения", принимаемые Политбюро или от его имени ещё более узким кругом
особо доверенных Руководителей, также были сталинскими единоличными
решениями. Процедура согласования документов либо голосование опросом с
визированием проектов решений членами Политбюро явились фактически
сталинским методом создания "коллективной ответственности", когда вину
за ошибки и провалы можно свалить на своих ближайших соратников, во
всяком случае, разделить её с ними. При этом кремлевский диктатор самыми
разными способами, в том числе и перманентными репрессиями, сделал все,
чтобы Номенклатура, даже
её верхние эшелоны, не почувствовала себя в
какой-то момент дееспособной Властью, саморазвивающимся Классом, чтобы
она всегда правильно понимала свое положение в политической Системе
страны. Именно поэтому вождь всегда, до последних дней своего правления,
стремился осуществлять прямой и всесторонний контроль за деятельностью
карательных учреждений, подбирать руководящий состав "органов" из числа
людей, неоднократно доказавших в самых разных формах свою личную
преданность.
Сталин в любой момент мог расправиться и с каждым из своих ближайших
соратников, а причины сохранения того или иного во Власти нужно искать
не в относительной их влиятельности, а в расчетах самого Сталина.
Представителям номенклатурного слоя, сверху донизу, каждодневно
демонстрировали их полную зависимость от Руководства хотя бы тем, что
они не знали, за какое действие или бездействие они будут привлечены к
ответственности. То, что вчера считалось нормой и примером для
подражания, сегодня могло быть признано "антипартийной и
антигосударственной практикой".
Номенклатура в этих условиях представляла собой не саму Власть, а
послушный инструмент Власти в руках вождя, непосредственно опиравшегося
на свое ближайшее окружение. Поэтому правильнее считать Номенклатуру не
господствующим Классом, а крайне уязвимым и нестабильным слоем
управляющих, бюрократическим институтом, сформировавшимся и
установившимся в результате проведения последовательной централизованной
"назначенческой" кадровой Политики.
Другое дело, что в более поздние времена, когда в послесталинский период
происходили значительные перемены в жизни страны, а массовые репрессии
перестали грозить партийно-государственным Руководителям, положение
управляющих стало несравненно стабильнее. "Провалившиеся" работники в
обстановке, когда не действовал механизм "чисток", могли надеяться на
новые назначения, так как перемещение лиц, не справившихся с порученным
делом, на другие посты уже не влекло за собой обвинений в "гнилом
либерализме" и "отсутствии партийной принципиальности" для начальства,
тем более, не сопровождалось арестами самих "провалившихся". Кроме того,
занятие номенклатурных постов значительно облегчалось для отпрысков
номенклатурных семейств, имевших соответствующие связи во властных
структурах. Следует заметить при этом, что практически весьма редко
родственные отношения помогали вхождению в "коридоры Власти" и
принадлежность к Номенклатуре никогда не становилась наследственной.
Последнее обстоятельство, кстати, также противоречит утверждению о
принадлежности "назначенца" к некому "господствующему Классу".
Существовали и широко использовались родственные связи для вхождения в
другие "ниши", к которым можно отнести, к примеру, деятельность в
научных сферах, особенно в области общественных наук, и престижную
службу в советских загранучреждениях. Работа на ответственных постах,
требующая больших усилий и ответственности, подходили далеко не каждому.
На первый взгляд представители Номенклатуры в ходе реального процесса
развития и трансформации советского общества и Государства заняли
позиции, позволявшие им чувствовать себя независимо, и получили
возможность действовать, исходя из собственных интересов, вразрез с
провозглашаемыми идеалами и даже конкретными задачами, которые были
перед ними поставлены. Не следует забывать, однако, что по-прежнему в
любой момент высшие Руководители могли самым решительным образом
изменить положение любого высокопоставленного номенклатурного начальника.
Так называемое "коллективное руководство" в лице членов Политбюро и
Секретариата ЦК, пришедшее на смену единоличной Власти диктатора,
определяло перспективы и оценивало действие любого
партийно-государственного бюрократа. При этом спектр наказаний оставался
довольно широк – от понижения в должности и увольнения на пенсию до
судебных преследований. В последнем случае политические обвинения
заменялись обвинениями в должностных и чисто уголовных преступлениях.
Нельзя не отметить, что наступившее смягчение жесткой централизации,
некоторое ослабление вертикальных связей и возможности большей свободы
маневра для местных Руководителей сопровождалось усилением роли первых
секретарей партийных комитетов. В каждой республике, области, городе,
районе первый секретарь в послесталинское время контролировал местную
элиту вне зависимости от её отраслевой подчиненности и воздействовал на
её персональный состав с помощью административных рычагов, оставаясь при
этом полностью зависимым от вышестоящего партийного органа. Подобная
конструкция Власти позволяла, во всяком случае в принципе, довольно
эффективно с точки зрения директивного Управления отслеживать
деятельность всех властных эшелонов и в ряде ситуаций, даже без
непосредственного вмешательства центра, наказывать и устранять
виновников провалов и упущений.
Эта Система дополнялась контролем со
стороны спецслужб, в первую очередь КГБ, и центральных контрольных
партийных и государственных органов. По-прежнему не только
оппозиционность, но даже намек на иную точку зрения, расходившуюся с
точкой зрения вышестоящих инстанций, считались недопустимыми.
Управляемость Номенклатуры сохранялась при изменении механизмов
подчинения и надзора.
Таким образом, поставить знак тождества между понятиями "советская
Номенклатура" и "господствующий Класс", даже применительно к более
поздним, вполне "вегетарианским" временам, возможно лишь в результате
выводов из серьезных исторических исследований. На сегодня подобные
выводы нельзя признать обоснованными.
Трудно ожидать также, что опираясь на исследование Номенклатуры как
феномена, возможно объяснить все проблемы многофакторного исторического
процесса применительно к истории СССР. Понимание особенностей
функционирования какого-либо подобного института, безусловно необходимое
для уяснения исторической картины, никак не приведет нас к проникновению
в причины глубинных социально-политических процессов и не является
поэтому неким универсальным методологическим инструментом. Попытки
сведения политической истории к истории Номенклатуры, как это иногда
делается в ряде исследований, представляется в этом смысле
малоплодотворным.
Возможны, конечно, рассуждения по поводу того, что Номенклатура есть
некий "новый Класс", который, узурпировав Власть, присвоил себе
национальное богатство страны и стал паразитирующим господствующим
Классом, живущим за счет народа. Выстраивая таким образом историю
советского общества и характеризуя политическую Систему в стране как
диктатуру Номенклатуры, можно придти, в том числе, и к довольно
правдоподобным выводам, похожим, во всяком случае, на историческую
правду. По этому поводу напрашивается аналогия, лежащая буквально на
поверхности, по которой весь ход исторического процесса представляется в
виде бесконечной череды заговоров злокозненных сил. Как известно,
опираясь на так называемую "теорию заговоров" также возможно отображение
исторического процесса, также возможно сформулировать определенные
выводы, весьма похожие на истинные. Однако, неясно, насколько выводы эти
на самом деле будут соответствовать реальности.
Конкретные вопросы, связанные с функционированием Номенклатуры как
института, трудно прояснить без рассмотрения нормативных,
организационных и интерперсональных оснований и критериев формирования
высших властных структур. При этом историческая конкретика выводит
феномен Номенклатуры на реальную почву. Демонизация явления, "номенклатурный
заговор" уступает место рассмотрению его как определенного направления
кадровой Политики и практики, реализованной в определенных исторических
условиях при данном политическом Режиме.
Следует подчеркнуть, что возражения против демонизации Номенклатуры
отнюдь не означают стремления нормализовать этот феномен, представить
номенклатурный принцип как один из стандартных методов кадровой работы.
Советская Номенклатура существенно отличалась от нормальной Бюрократии
хотя бы тем, что помимо осуществления исполнительских функций по
управлению государственной жизнью, она являлась также своеобразной
политической силой. Поднимаясь по ступеням номенклатурной лестницы,
некоторые наиболее успешные и удачливые входили или надеялись войти в
ближайшее окружение вождя либо позднее в состав "коллективного руководства".
В процессе выдвижения на высшие позиции именно в
номенклатурном слое искали и находили они доверенных людей и союзников,
без которых невозможен успех в борьбе за Власть, а тем более, невозможно
во Власти закрепиться и удержаться. Политическая борьба и столкновение
влиятельных группировок, приобретая в ходе соперничества ожесточенный и
бескомпромиссный репрессивный характер, придавали советскому
бюрократическому институту Номенклатуры особые черты. Именно
номенклатурный слой, особенно его верхние сферы, ввиду отсутствия в
стране свободной политической и общественной жизни, подмены выборов
назначенчеством, становился местом столкновений и интриг,
непосредственно влиявших на различные стороны жизни страны.
Теория Власти, применительно к советскому Режиму, не имеет до сих пор
однозначной и общепринятой концепции. Поэтому вопросы конкретной
локализации и социального фундамента носителей Власти возможно
трактовать по-разному, в том числе, усматривая их в Номенклатуре.
Генерация определенных властных функций в процессе деятельности
номенклатурной Бюрократии и в ходе взаимовлияния центра Власти, верхних
эшелонов Номенклатуры и
её широкого слоя не могла найти, однако,
реального и действенного отражения на принятие и содержательную основу
ключевых решений.
Несмотря на возрастающее влияние практики различных
согласований при принятии решений, центр Власти в обстановке диктатуры
устанавливал свои условия взаимодействия, не оставляя места
делегированию сколько-нибудь существенных по объему и значению властных
полномочий как центральной, так и региональной номенклатурной элите. При
этом центр Власти, будь то вождь или "коллективное руководство", проводили свою линию не в последнюю очередь при помощи соответствующей
кадровой Политики.
В состав Номенклатуры рекрутировался и продвигался
наверх определенный круг деятелей, полезных и необходимых для реализации
задач, определяемых высшим Руководством, способных делать это четко и
беспрекословно, в жестком командном ключе. С другой стороны, решительно
удалялись все, в какой-то степени вызывающие подозрения в нелояльности
начальству и отсутствии должного рвения в точном исполнении указаний,
поступающих сверху. Подобный стиль Руководства и образец поведения
советской политической и хозяйственной элиты являлся обязательным для
любого номенклатурного работника.
Таким образом, все эти обстоятельства не дают основания говорить о
Номенклатуре как о господствующем Класс">Классе в советской политической
Системе и позволяют подтвердить часто оспариваемое положение о том, что
Номенклатура являлась лишь социально размытым и достаточно нестабильным
слоем управляющих. Номенклатуру в социально-политическом ландшафте
советского общества и Государства следует представлять как
функциональную группу, созданную в качестве послушного инструмента
тоталитарной Власти для Руководства аппаратом Управления, не
преувеличивая её значения и самостоятельного влияния.
Содержание
www.pseudology.org
|