Санкт-Петербург, 1995 Пестов, Станислав Васильевич Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней Глава 5. Инвалиды 5-ой группы Война волей-неволей способствовала возрождению общечеловеческих ценностей в СССР, а также национального достоинства. Смягчилось отношение к религии, церкви. Но война породила и новые проблемы для Идеологов — впервые за рубежом побывала такая масса людей. Миллионы солдат промаршировали по ухоженным странам Европы, и хотя разруха не обошла там почти ни одного Государства, тем не менее, были вполне осязаемы высокий уровень жизни и Культуры народов, ещё не успевших пожить при Социализме. Одна датчанка рассказывала о тяжести военных лет в Европе: "Было так трудно, так невыносимо — я едва могла доставать своему ребёнку бананы…". У победителей невольно возникал вопрос — сколько было пролито крови в революцию и "гражданку", сколько жертв было принесено во имя коммунизма — и всё напрасно? Голодная и нищая, покрытая концлагерями страна, — вот памятник тем, кто отдал свои жизни за вздорные идеи! Особенно остро это переживала Интеллигенция, она же делала и очень опасные для Большевиков выводы. К тому же подходило время ответить на вопросы — почему, несмотря на сталинские обещания воевать на территории врага и отделаться "малой кровью", произошло всё наоборот? И кто ответит за страшные провалы на фронтах Отечественной? За громадные жертвы, которых можно было избежать?   Поэтому первый удар решили нанести по Интеллигенции. А поскольку среди учёных, литераторов, артистов и музыкантов значительная часть Евреев, то в первую очередь стали громить еврейскую Интеллигенцию, заодно обратив возросшее было чувство национального достоинства в национализм и шовинизм. Ещё в 1944 году Сталин предостерёг партийные и прочие хорошие органы от выдвижения Евреев на руководящую работу, а позже Маленков разослал циркуляр, в котором указывались запретные должности для "инвалидов V группы" (имеется ввиду пятый пункт анкеты, где указывалась национальность). В вузах негласно ограничили число принимаемых "инородцев", распустили Еврейский антифашистский комитет, а его руководителя — артиста Михоэлса — убили по прямому указанию Сталина. Во время войны Михоэлс возглавил миссию по сбору средств воюющему СССР. Сталин за это обещал выделить Евреям область компактного проживания — Крым. Михоэлс после войны имел неосторожность напомнить об этом. Сталин решил проблему просто: нет человека, — нет проблемы. Впрочем, других членов комитета частью расстреляли, а частью отправили в лагеря. А началось "закручивание гаек" с известных постановлений ЦК ВКП(б) о журналах "Звезда" и "Ленинград". Уже в 1946 году обозначилась тема новой опричнины: "…несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной Культурой Запада". Вслед за этим постановлением появились и другие, не менее погромные: "О репертуаре драматических театров", "О кинофильме "Большая жизнь"", "Об опере Мурадели "Великая дружба"". Целью подобных черносотенных призывов была изоляция советского народа от Культуры остального мира и пресечение попыток "Космополитов" наладить духовную связь с Западом. Впрочем, кто такие "Космополиты" вскоре стало ясно, — почти три четверти репрессированных были люди еврейской национальности. Самым неистовым организатором и вдохновителем погромных компаний был партийный фюрер Ленинграда, секретарь ЦК и член Политбюро Андрей Жданов. Питерцам он известен тем, что за всё время блокады Ленинграда так и не побывал ни разу на передовой. Если Сталин, патологический трус, за всю войну хоть один раз выехал "на фронт" (кавалькада машин, сопровождение его с автоматчиками и пулемётчиками доехала до волоколамской деревушки в глубоком тылу, откуда, Правда, еле-еле, но всё же слышна была канонада с передовой, после чего все быстро ретировались в Москву получать награды за чрезвычайно опасную и рискованную операцию), то Жданов даже в бомбоубежище трясся от страха. После чего напивался почти до бесчувствия, впрочем, напивался он постоянно — с регулярностью метронома. В блокадном Питере умирали от голода дети и старики, а Жданову самолёт из Москвы доставлял любимый им компот из персиков. Вот такой "боец", едва опомнившись после войны от липкого страха, повёл отчаянную борьбу с "Космополитами". В конце концов, самая лживая газета с юмористическим названием "Правда" опубликовала передовую, где назвала критику физического идеализма весьма робкой. Бандиты от науки На шумном сборище в Москве в 1947 году, куда съехались со всей страны подискутировать о "физическом идеализме" бдительнейшие философы, тон задал организатор и ведущий этого шабаша Андрей Жданов. Обругав Артура Эддингтона, а также последователей Альберта Эйнштейна, он очень нехорошо отозвался об "атомных физиках" за их недогадливость и путаницу в вопросе о "свободе воли" у электрона. Жданову стал поддакивать Тимирязев, договорившись до того, что"…отставание нашей философской работы ведёт к отставанию физики и других естественных Наук". Поставил, как говорится, всё с ног на голову — ни у него, ни у кого из тех, что присутствовали на этой дурацкой дискуссии, не появилось, похоже, даже мысли, что успехи в физике могли бы стать более ощутимыми, если бы диамат не вторгался бы в область ему недоступную для понимания. Эта дискуссия была первой послевоенной репетицией готовящегося разгрома физики. Но разгромили сначала Биологию — через год состоялась печально известная сессия ВАСХНИЛ (аббревиатура Всесоюзной академии сельскохозяйственных Наук им. Ленина), где верх взяли бандиты от Науки во главе с академиком Трофимом Лысенко, человеком глубоко непорядочным и крайне невежественным. Эта сельхозмафия полностью уничтожила генетику, отбросила развитие Биологии на десятки лет назад. В стране победившего пролетариата, где голод стал вечной проблемой, были потеряны или уничтожены лучшие сорта зерновых и овощей, лучшие породы скота и птицы… Однако, в разных отраслях — геологии, химии, географии, электротехнике, медицине и многих других организовывались сборища наподобие сессии ВАСХНИЛ, где всегда находились "патриоты", готовые "разоблачить", "заклеймить" и "дать по рукам". Оставалось устроить разгром физики. Для этого Жданов стал готовить самых яростных "народных мстителей"… ЦК даёт добро на… погром Но рвение, с которым Жданов боролся с инакомыслием, его воинствующий Большевизм и желание быть "святее папы", очень не нравились двум другим подручным Сталина — Маленкову и Берия. Жданов становился вторым человеком в стране и в случае Смерти одряхлевшего вождя, мог стать следующим диктатором. Вскоре он умирает при загадочных обстоятельствах, так и не успев расправиться с новой физикой. Но идея осталась жить. Перед началом 1949 года тогдашний министр высшего образования Сергей Кафтанов (тот самый, на которого жаловался Флёров из-за бюрократизма в начале организации работ по Атомной бомбе), и президент самой АН СССР Вавилов обратились к Маленкову по поводу Всесоюзного Совещания завкафедрами физики университетов и вузов с участием учёных Академии. Целью Совещания, как излагает это Кафтанов в послании к "большому учёному", завпредсовмина Клементу Ворошилову должна быть борьба с"…опасностью… идеалистических философских выводов из современной теоретической физики (квантовая механика и теория относительности)". Очень беспокоило Кафтанова и то, что "гениальное произведение Ленина "Материализм и эмпириокритицизм" ещё далеко не полно используется преподавателями физики", а также засилье "Космополитов" и угнетение "патриотов". Секретарь ЦК ВКП(б) дал добро на погром, и вскоре был создан Оргкомитет, который наметил десяток больших докладов и десятки малых выступлений по докладам. Однако, первые репетиции показали, что доклады физиков недостаточно жёстки и не содержат погромных призывов, а доклады философов хоть и бойки, но во многом глуповаты. Всего было проведено около полусотни репетиций, но нужного эффекта так и не получилось… Унтер-философы В СССР тогда были заметными три ведущие школы физиков — Харьковская с её лидером Александром Лейпунским, одним из пионеров ядерных исследований; Ленинградская — во главе с Яковом Френкелем, автором многих фундаментальных книг и трудов и Московская, основателем которой считался Леонид Мандельштам. Правда, в Москве учёным Академии Наук во главе с Мандельштамом противостояли физики МГУ. Если первых отличали талантливость и энергичность, они получили блестящее образование за рубежом, их часто цитировали в заграничных журналах и приглашали на международные конференции, то университетские физики могли только об этом мечтать, впрочем, среди них тоже были "звёзды", хотя и не первой величины. А самое главное — физики мандельштамовской школы легко побеждали на выборах в Академии Наук, становились завкафедрами и директорами НИИ, чего с университетскими физиками почти не случалось. А они очень хотели реванша, и грядущее Совещание давало надежду… Впрочем, ещё на репетициях, длившихся несколько месяцев, уже стало ясно — кто именно находится по разные стороны баррикад. Справа бесновались университетские: Аркадий Тимирязев, Яков Терлецкий, Анатолий Власов, Алексей Ильюшин, Николай Акулов. Их и других физиков МГУ имел ввиду Берия, когда создавал "теневую команду" ядерщиков, которая должна была заменить команду Курчатова, буде он потерпит неудачу в Испытаниях первой Атомной бомбы. Тем более, что Терлецкий (Терлецкого Берия зачислил даже в штат НКВД.) крайне возмущался непатриотичным обстоятельством, а именно: над бомбой работал "…узкий конгломерат ленинградских физиков во главе с Иоффе и Капицей, который двигался в основном по проторенным путям, повторяя американские и западноевропейские достижения, игнорируя развитие собственных оригинальных научных направлений". С университетскими физиками блокировались унтер-философы, о которых и говорить тошно. Их всех объединяла одна черта — пещерное невежество. Научной опричнине противостояли Владимир Фок, Игорь Тамм, Абрам Иоффе, Михаил Леонтович, Виталий Гинзбург, Лев Ландау, Яков Френкель, Пётр Капица и другие. Многие из них были и стали впоследствии Нобелевскими лауреатами, Героями Соцтруда (и не единожды), лауреатами государственных премий, участниками разработки ядерного Оружия, почти все были академиками. Это особенно бесило философско-физическую мафию ибо никого из них подобной чести Большевики не удостоили, несмотря на лакейство на идеологической ниве. А ведь академические физики не лакействовали, не угождали "товарищам", более того — многие из них были в явной оппозиции большевистскому режиму, и, тем не менее, режим был вынужден награждать их, ибо заслуги и громкая известность академиков признавались всем миром. Конечно, главной мишенью для погромщиков был Яков Френкель, не побоявшийся публично осмеять вождей марксизма-ленинизма, но замах у них был огромен — разгром передовой части учёных-физиков. Научная вендетта Чтобы придать Совещанию вес и значительность, пригласили на него советских учёных с мировым именем. И тут Большевики жестоко просчитались — в докладах и выступлениях академиков Иоффе, Ландсберга, Фока, Тамма, Гинзбурга и других хоть и весьма осторожно, но довольно твердо отстаивались принципы современной физики. Даже в главном докладе президента АН СССР Вавилова, хотя и была брошена кость философской мафии: "…нет признаков борьбы с враждебной нам Идеологией…" (к "враждебным Идеологам" Вавилов отнёс Бора, Гейзенберга, Дирака, Эддингтона), всё же не было нападок на теорию относительности и квантовую механику.   Это был скорее политический, чем научный доклад, где Вавилов лавировал между бандитами от Науки и прогрессивной частью учёных-физиков, вызвав неудовольствие и тех и других. Конечно, ему было далеко до честности и бескомпромиссности родного брата, также бывшего Президента АН, убитого сталинскими палачами в застенках саратовской тюрьмы… Надо отметить, что доклад Вавилова был только в рукописном виде, он его ни разу не зачитывал, поскольку ни на одну репетицию не приходил. Многие из мафиозных философов и философствующих "партийных" физиков были и ранее крепко биты "академиками" в публичных выступлениях, дискуссиях и статьях за ошибки и ляпы не только при обсуждении вопросов современной физики, но и в трудах по "родным" разделам физики "пролетарской". Поэтому Совещание мыслилось ими использовать для сведения личных счётов за прошлые обиды. Тем более становилось всё яснее и яснее, что разгром не "вытанцовывается" и надо хотя бы отомстить за публичные "порки". Вендетта началась организованно, но проколы смазали ёе эффект. Характерно в этом смысле поведение "пролетарского" физика Акулова. К тому времени даже начинающие учёные знали, что энергия при ядерном Взрыве выделяется в результате того, что масса вступающих в ядерную реакцию деления или Синтеза частиц не совпадает с массой вновь образующихся: эта разница (умноженная на квадрат скорости света) и определяет величину колоссальной энергии Взрыва. По этой знаменитой формуле Эйнштейна ядерщики подсчитывали мощь атомных зарядов, и знать её видному учёному, а, несомненно, Акулов был крупный физик-специалист в области магнитных явлений, знать её и понимать он был в состоянии. Но ведь "придумал" эту формулу человек с враждебной нам Идеологией, и дело чести советской Науки — решительно отвергнуть её. И как только Владимир Фок высказался о высвобождении атомной энергии за счёт массы ядра, Акулов грудью стал на пути вражеской концепции: "Если бы студент 4–5 курса так выразился или экспериментатор, который эти вещи знает понаслышке, но Владимир Александрович, один из крупнейших наших теоретиков, как он может говорить, что атомная энергия получается за счёт инертной массы ядра…?" Подобное дикое невежество возмутило академика Иоффе, однако, Акулов и его оскорбил. Пришлось Оргкомитету, скрепя сердцем, выгнать Акулова с репетиций. Впоследствии его выгнали и с физического факультета МГУ. Россия-родина слонов Настроение у погромщиков стало совсем кислым, Правда, в запасе у них оставался незадействованный ещё один жупел — "Космополитизм". Партия — ум, честь и Cовесть эпохи — давно уже призывала травить "безродных Космополитов", и это был беспроигрышный, казалось бы, вариант. Уже давно шли разговоры о том, что для некоторых "физиков-идеалистов" дух низкопоклонства перед Западом превыше всего. Они считали публикации достойными только тогда, когда их помещали на свои страницы английские, американские или немецкие журналы. Особо возмущал всех Френкель, который, по словам председателя Оргкомитета, "…издавал книгу на английском языке, а затем приходил в редакцию (советскую, конечно — авт.) и говорил: "Если вы считаете интересным, то переведите эту книгу". Но самое большое негодование вызывало нежелание "идеалистов" цитировать в своих статьях советских "партийных" физиков — Акулова, Власова, Терлецкого, Иваненко и пр. Тем более, что партия велела блюсти приоритет советской Науки, а "ихнюю" не замечать как будто и нет её. И уже самые жизнерадостные провозглашали: "Ихняя Наука гниёт и рушится, а наша — стояла, стоит и стоять будет!" Самые важные и ценные открытия в Науке было велено считать достижениями русских изобретателей и учёных. Ломоносов был объявлен автором закона сохранения энергии, Ползунов — изобретателем паровой машины, Лобачевский — основателем теории относительности, а родоначальником современной электротехники оказался не какой-то там Фарадей, а наш Василий Петров. Бойкие соискатели стали строчить диссертации, в коих колесо объявлялось изобретением древних славян на основании почитания ими пасхального кулича, имеющего круглую форму. От публикации подобного опуса спасло разъяснение знающих людей, что кулич — это фаллический символ. Академик Сахаров потом вспоминал, что братьев Райт, первых в мире воздухоплавателей, должен был вытеснить контр-адмирал Можайский, но в спешке опубликовали биографию и фотографию его брата. Тогда же и родился известный анекдот: "Россия — родина слонов". Впрочем, некоторые "квасные" патриоты понимали эту шутку буквально и готовы были найти тому доказательства, коли партия прикажет. А партия не дремала и пустилась во все тяжкие — срочно позакрывали научные журналы в СССР, печатавшиеся на иностранных языках. Учёным, состоявшим почётными академиками и членами иностранных научных обществ, было отказано в валюте для уплаты членских взносов. Наступило время, как было сказано в докладе Вавилова, перейти к "переоценке прошлого нашей отечественной физической Науки". Такая постановка вопроса чрезвычайно воодушевляла профессора МГУ Дмитрия Иваненко. Бешеная компания Ещё в довоенные годы теоретическая физика объединяла молодых, исключительно талантливых учёных — Бронштейна, Гамова, Ландау, Иваненко. Они энергично брались за решения труднейших задач квантовой механики, теории относительности, и каждый из них уже в те годы сделал достаточно, чтобы войти в историю научных открытий. Дмитрий Иваненко активно участвовал в создании модели ядра из Нейтронов и протонов, он предсказал синхротронное излучение, многое внёс в теорию квантов и гравитации. Его роль в Атомном проекте СССР была бы, несомненно, велика, но жизнь распорядилась иначе. Сначала сбежал за границу — подальше от кровавого режима — Гамов, потом Большевики расстреляли Бронштейна, бросили в тюрьму Ландау. И Дмитрий Иваненко "сломался", он предал бывших друзей и стал верным режиму. Надо сказать, что профессор Власов тоже был учеником Тамма и подавал серьёзные надежды, хотя академик Сахаров отмечал некоторые странности его поведения, когда слушал его лекции, будучи студентом физфака МГУ. "Когда я был рядом, — рассказывает академик Леонтович, — я как следует бил, как только Власов начинал сходить с катушек, и он приходил в норму". И тот и другой деградировали до того, что стали работать на кафедре физики МГУ в компании отпетых борцов с "Космополитизмом". Приоритет советской Науки, в которой самое главное и самое значительное сделал именно он, Дмитрий Иваненко, стал для него священным знаменем. Война с подлинной Наукой пришлась как нельзя, кстати, появилась возможность отомстить Космополитам Гинзбургу, Леонтовичу, Тамму, Ландсбергу за то, что мало цитировали профессора Иваненко и тем самым существенно принизили наш приоритет. Например, космополит Ландсберг, рассказывая в одной статье о протонно-нейтронной модели ядра, совершенно кощунственно не выделил особой его, Иваненковской, роли в создании этой модели. А коварный Леонтович процитировал профессора, но в какой связи? Он всуе назвал ряд работ Иваненко, в которых проявилась "известная неопрятность" профессора в отношении произведений других авторов, "заимствования со стороны Д.Д. Иваненко… И эта неопрятность к чужим работам послужила причиной того, что ряд работ не цитировались или цитируются только под давлением Д.Д. Иваненко своей бешеной компанией и криками в отношении своих работ". С этой "бешеной компанией и криками" автору пришлось столкнуться ровно 40 раз спустя — в конце 80-х автор подготовил серию публикаций, в которых впервые рассказал о том, как на самом деле возник и развивался советский Атомный проект, об успехах и промахах учёных, Разведки, правительства, о многочисленных ненужных жертвах. И вот когда, несмотря на сопротивление Цензуры, на угрозы КГБ, на страстное желание Минатома "поправить" историю первая статья вышла в свет ("Аргументы и факты" № 40, 1989 г.), в редакции раздался резкий звонок. — Прекратите немедленно печатать статьи, — закричала телефонная трубка страшным голосом профессора Иваненко. — ? — Вы совершаете жуткую, непоправимую ошибку… — ?? — Не цитируя работы Иваненко по протонно-нейтронному ядру, вы наносите непоправимый вред приоритету советской Науки… Трубка долго кричала и обличала. На шум собрались работники редакции, кто-то предложил вызвать профессору "скорую". Однако, все попытки прервать крики или вставить хоть слово окончились безрезультатно. Сотрудники отдела отправились обедать… Через полтора часа картина была неизменной — телефонная трубка подпрыгивала от выкриков, а провода чуть было не задымились. Подумалось тогда, какова же была эта бешеная страсть, если даже спустя 40 лет она парализовала работу целого отдела… Но на репетициях 1949 года профессора, оказывается, быстро усмирили. Академик Ландсберг рассказал всем, что встретил недавно статью "патриота" Иваненко, напечатанную в английском журнале "Naturе". При этом профессор умышленно обошёл молчанием имена советских учёных, сделавших много важных открытий. Цитировал Иваненко только свои труды… Дело доблести, чести и геройства По мере того, как становилось всё очевиднее напрасность стараний научной опричнины, в ход стали пускать самые страшные и подлые "аргументы" — доносы. В СССР доносительством занималась значительная часть населения — соседи и родственники, рабочие и служащие, крестьяне и министры. Доносительство считалось "делом чести, доблести и геройства". Сначала донос в ЦК поступил от Акулова. Он не постеснялся объявить уже покойных академиков Мандельштама и Папалекси шпионами в пользу германского Генштаба, причислив заодно к их "шпионско-диверсионной группе" Иоффе, Капицу, Ландау, Ландсберга, Тамма и других. Следом туда же поступает донос декана физфака МГУ, который сообщает, что "как и в Биологии, среди советских физиков есть группа учёных, которые протаскивают у нас буржуазную Идеологию". Фамилии всё те же. Не удержался от доноса и Министр высшего образования Кафтанов. Он "информирует" Маленкова, что почти на полсотни человек будущего совещания имеет компромат. Так, у Иоффе, например, есть родственник за границей, он много лет жил в Германии, связан с немецкой фирмой Сименса. Капица — в прошлом "невозвращенец", а Ландау "сидел". У Тамма репрессированы родственники, а Френкель "выезжал в Америку, ездил в Германию". Меры по этим доносам (а это были бы страшные меры — вплоть до уничтожения) должны последовать после окончания разгромного совещания. Интересно, что Кафтанов донёс и на "своих" — Иваненко и Акулова. Акулов ведь тоже учился в Германии, а его братьев сволокли на Лубянку. Иваненко имел неприятности с "органами" — они даже выслали его из Ленинграда. Их обоих также ожидал печальный конец, и Кафтанов не мог этого не знать. По-видимому, Кафтанову надоели самые истеричные и крикливые "опричники" и постоянные хлопоты по поводу их воплей, тогда он решил заодно отделаться и от них — какому же чиновнику нужны лишние хлопоты? А чтобы наверху видели, что организаторы "не спят и своевременно реагируют", ещё до начала совещания Маленкову доложили, что"…академик Иоффе освобождён от обязанности вице-президента АН СССР и директора Ленинградского физико-технического института. Академик Капица отстранён от руководства Институтом физических проблем и от работы на физико-техническом факультете МГУ". Отделались пока "малой кровью", настоящая кровь, вполне реальная, ожидалась вскорости… Самая лживая газета Но тут начались пробуксовки. Кафтанов, а вслед за ним и отдел Науки ЦК признали, что совещание "плохо подготовлено". Сначала предлагалось перенести его на более поздние сроки, а потом разговоры об этом спектакле и вовсе затихли. Обо всех этих сварах по своим каналам узнал всемогущий Берия. Он поинтересовался у Курчатова, насколько обоснованы обвинения в идеализме, и есть ли польза от теории относительности и квантовой механики. Курчатов высказался в том смысле, что без этих теорий нельзя развивать атомную энергетику и многие основные направления в ней, в частности, ядерное Оружие, используют в своих расчётах выводы этой новой физики. Берия был человеком прагматичным, и вывихи Идеологов его не интересовали. Тем более, что в числе подвергнутых репрессиям ожидались "его люди", участвовавшие в строительстве Водородной бомбы, — Тамм и Гинзбург. Лаврентий Павлович отправился к Самому Мудрому и Самому Проницательному. Тот очень боялся разномыслия и свободы в среде Интеллигенции, но атомной бомбы он боялся ещё больше, понимая, что один только её Взрыв в окрестностях Кремля уничтожит и всю охрану, и всю Лубянку, да и его самого. Он настолько панически боялся этого страшного конца, что немедленно дал команду — совещание отменить вообще. Но Коба не был бы лицемерным и двуличным Сталиным, если бы не оставил кое-какие погромные лазейки для опричнины. Вскоре прокатилась волна печатных "разоблачений", где взахлёб ругали "академиков" — разносу подвергались их взгляды, статьи, учебники, монографии. Бумаги не жалели, бранных слов тоже. Готовилась, похоже, новая волна репрессий, но к счастью, диктатора хватил удар, и окружавшая его политическая банда сделала всё, чтобы не допустить врачей к лечению этого чудовища. Довольно-таки быстро значительная часть бдительнейших Идеологов поменяла свои взгляды на прямо противоположные. Новый министр высшего образования разогнал учёный совет физфака МГУ, уволил декана. На его место пришёл "человек" Курчатова — В. Фурсов. Выгнали, как уже говорилось, Акулова и других самых крикливых "пролетарских" физиков. А Капица и Иоффе были восстановлены в прежних должностях. Но ещё много "недоперестроившихся" затаились в тоскливой надежде на лучшие времена. Однако, команда физиков, работавшая над атомным и водородным Оружием, была спасена вместе с новой Наукой, которая с трудом начала получать права гражданства в СССР. Оглавление   www.pseudology.org