|
Oxford University Press, 1976. ISBN 0-19-286092-5 М.: Мир, 1993.318С., Переводчик с английского - Фомина Н.О. |
Докинз, Клинтон Ричард |
| Эгоистичный ген Глава 11. Мимы — новые Репликаторы | |
 Всё, что говорилось до
сих пор, мало относилось непосредственно к Человеку,
хотя делалось это непреднамеренно. Термин "Машина Выживания" был выбран отчасти потому,
что слово "животное" исключало бы из сферы внимания растения, а для
некоторых читателей — и Человека. Мои рассуждения должны, prima facie,
относиться к любому существу, возникшему в процессе Эволюции. Если
какой-то Вид следует исключить из рассмотрения, то для этого должны быть
особые и веские причины. Имеются ли веские причины для того, чтобы
признать исключительность Вида Homo sapiens? Я полагаю, что на это
следует ответить утвердительно.
Большую часть всего, что есть необычного в Человеке, можно вместить в одно слово: "Культура". Я использую это слово в его научном, а не снобистском смысле. Передача культурного наследия аналогична генетической передаче: будучи в своей основе консервативной, она может породить некую форму Эволюции. Джефри Чосер не смог бы беседовать с современным англичанином, несмотря на то, что они связаны друг с другом непрерывной цепью из двух десятков поколений англичан, каждый из которых вполне мог бы вести разговор со своими непосредственными соседями по этой цепи, как сын говорит со своим отцом. Язык, по-видимому, "эволюционирует" негенетическими способами и со скоростью, на несколько порядков величины выше, чем Эволюция генетическая. Передача культурного наследия свойственна не только Человеку. Наилучший известный мне пример недавно описал П. Дженкинс (Р. F. Jenkins); он касается песни седлистой гуйи — птицы, обитающей на островах близ побережья Новой Зеландии. На острове, где работал Дженкинс, у гуйи был целый репертуар из примерно девяти четко различающихся песен. Каждый отдельный Cамец исполнял лишь одну или несколько из этих песен, так что птиц можно было разбить на диалектные группы. Например, одна группа, в которую входили восемь Cамцов, занимавших соседние территории, исполняла одну определенную песню, названную песня СС. Другие диалектные группы исполняли другие песни. Иногда у Членов одной диалектной группы была не одна, а несколько общих песен. Сравнивая песни отцов и сыновей, Дженкинс установил, что они не наследуются генетически. Каждый молодой Cамец, по-видимому, перенимал песни у своих соседей по территории, подражая им, подобно тому как учится родному Языку ребенок В течение большей части времени, проведенного Дженкинсом на острове, там существовало определенное число песен, своего рода "песенный фонд", из которого каждый молодой Cамец черпал собственный небольшой репертуар. Но иногда Дженкинсу выпадала удача быть свидетелем "сочинения" новой песни, возникавшей в результате Ошибки, допущенной при Имитации одной из старых песен. Он пишет: "Новые формы песен возникают по-разному — в результате изменения высоты тона, повторения какого-нибудь тона, прерывания того или иного тона или комбинирования отдельных частей других существующих песен. Новая форма появлялась внезапно и мало менялась на протяжении нескольких лет. В дальнейшем в ряде случаев этот новый вариант передавался без искажений более молодым птицам, так что возникала группа песен с явно выраженным сходством". Дженкинс называет возникновение новых песен "культурными Мутациями". Эволюция песни у седлистой гуйи действительно происходит негенетическими способами. Есть и другие примеры культурной Эволюции у птиц и обезьян, но это просто интересные курьезы. Для того чтобы действительно увидеть, на что способна культурная Эволюция, следует обратиться к Человеку. Язык — это всего лишь один из многих примеров. Мода на одежду и еду, обряды и обычаи, искусство и архитектура, техника и технология — всё это развивается в историческое время, причём развитие это напоминает сильно ускоренную генетическую Эволюцию, не имея на самом деле никакого к ней отношения. Однако, как и в генетической Эволюции, изменение может быть прогрессивным. В некотором смысле современная наука действительно лучше науки античной. По мере того как проходят одно столетие за другим, наше понимание Вселенной не только изменяется, оно совершенствуется. По общему признанию, современный расцвет начался только в эпоху Возрождения, которой предшествовал мрачный период застоя, когда европейская научная Культура замерла на уровне, достигнутом древними греками. Но, как Мы убедились в гл.5, генетическая Эволюция тоже может совершаться путем ряда коротких бросков, разделенных периодами Стабильности. Об аналогии между культурной и генетической Эволюцией говорят часто, иногда с совершенно ненужным мистическим привкусом. Аналогию между научным прогрессом и генетической Эволюцией с помощью естественного Отбора особенно подробно рассмотрел сэр Карл Поппер (Karl Popper). Я хочу пойти даже дальше, затронув направления, исследуемые также, например, генетиком Л. Кавалли-Сфорца (L. L. Cavalli-Sforza), антропологом Ф. Клоком (F. Т. Cloak) и этологом Дж. Калленом (J. M. Cullen). Как страстный дарвинист я не был удовлетворен объяснениями Поведения Человека, предложенными моими столь же страстными коллегами. Они пытаются найти "биологические преимущества" в различных атрибутах человеческой Культуры. Например, религии примитивных племен рассматриваются как механизм, помогающий укреплению группового самосознания; это очень важно для Вида, который охотится стаей; при этом каждый участник стаи рассчитывает, что благодаря кооперации удастся схватить крупную и быстроногую жертву. Часто заранее принятая эволюционная концепция, в рамках которой формулируются такие теории, подразумевает групповой Отбор, однако эти теории можно перефразировать в терминах ортодоксального Отбора Генов. Человек провел большую часть нескольких последних миллионов лет, живя маленькими группами, связанными родством. Возможно, Кин-Отбор и Отбор, благоприятствующий реципрокному Альтруизму, действовали на Гены Человека, создавая многие из Наших основных психологических атрибутов и склонностей. Сами по себе эти идеи приемлемы, однако мне кажется, что они пасуют перед такой грандиозной задачей, как объяснение происхождения Культуры, культурной Эволюции и огромных различий человеческой Культуры в разных частях земного шара — от крайнего Эгоизма Айка из Уганды, описанного Колином Тернбуллом (Colin Turnbull), до кроткого Альтруизма Арапеша, воспетого Маргарет Мид (Margaret Mead). Я думаю, Нам ещё раз следует начать сызнова и вернуться к первоосновам. Я собираюсь высказать мнение, сколь бы оно ни показалось неожиданным из уст автора первых глав, что для того чтобы понять Эволюцию современного Человека, Мы должны отказаться от Гена как единственной основы Наших представлений об Эволюции. Я убежденный дарвинист, но мне кажется, что дарвинизм слишком великая теория и не может ограничиваться узкими рамками Гена. В моих рассуждениях Ген используется лишь в качестве аналогии, не более того. В чём, в конечном счете, главная особенность Генов? В том, что они являются Репликаторами. Считается, что законы физики справедливы во всех доступных наблюдению точках Вселенной. Существуют ли какие-нибудь биологические законы, которые могли бы носить такой же универсальный характер? Когда астронавты отправятся к отдаленным планетам в поисках Жизни, они могут встретиться с существами, Настолько странными и неземными, что Нам трудно их себе представить. Но есть ли что-нибудь, что свойственно всему живому, где бы оно ни находилось и на чем бы ни основывалась его химия? Если бы оказалось, что существуют такие формы Жизни, химия которых основана на кремнии, а не на углероде, или использует аммиак, а не воду, если бы обнаружились формы, которые при температуре минус 100°С вскипают и гибнут, или формы, базирующиеся вовсе не на химии, а на каких-то очень хитрых электронных схемах, то мог бы тем не менее Существовать некий общий закон, которому подчинялось бы всё живое? Разумеется, я этого не знаю, но если бы мне пришлось держать пари, я бы сделал ставку на один фундаментальный закон — закон о том, что всё живое эволюционирует в результате дифференциального Выживания реплицирующихся единиц(1). Случилось так, что реплицирующейся единицей, преобладающей на Нашей планете, оказался Ген — Молекула ДНК. Возможно Существование и других таких единиц. Если они существуют, то при наличии некоторых иных условий они неизбежно составляют основу некого эволюционного процесса. Но надо ли Нам отправляться в далекие миры в поисках Репликаторов иного типа и, следовательно, иных типов Эволюции? Мне думается, что Репликатор нового типа недавно возник именно на Нашей планете. Он пока ещё находится в детском возрасте, всё ещё неуклюже барахтается в своем первичном Бульоне, но эволюционирует с такой скоростью, что оставляет старый добрый Ген далеко позади. Новый Бульон — это Бульон человеческой Культуры. Нам необходимо имя для нового Репликатора, существительное, которое отражало бы идею о единице передачи культурного наследия или о единице Имитации. От подходящего греческого корня получается слово "мимем", но мне хочется, чтобы слово было односложным, как и "Ген". Я надеюсь, что мои получившие классическое образование друзья простят мне, если я сокращу "мимем" до слова Мим(2). Примерами Мимов служат мелодии, идеи, модные словечки и выражения, способы варки похлебки или сооружения арок. Точно так же, как Гены распространяются в Генофонде, переходя из одного Тела в другое с помощью Сперматозоидов или яйцеклеток, Мимы распространяются в том же смысле, переходя из одного Мозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать Имитацией. Если ученый услышал или прочитал об интересной идее, он сообщает о ней своим коллегам и студентам. Он упоминает о ней в своих статьях и лекциях. Если идея подхватывается, то говорят, что она распространяется, передаваясь от одного Мозга другому. Как изящно сформулировал мой коллега Н. Хамфри (N.K. Humphrey) смысл раннего наброска этой главы, "Мимы следует рассматривать как живые Структуры не только в метафорическом, но и в техническом смысле(3). Посадив в мой разум плодовитый Мим, вы буквально поселили в нём паразита, превратив тем самым разум в носителя, где происходит Размножение этого Мима, точно так же, как размножается какой-нибудь вирус, ведущий паразитическое Существование в генетическом аппарате клетки-хозяина. И это не просто facon de parler (фр. образное выражение): Мим, скажем, "веры в загробную Жизнь" реализуется физически миллионы раз, как некая Структура в нервной системе отдельных Людей по всему земному шару". Рассмотрим представление о Боге. Мы не знаем, как оно возникло в мимофонде. Возможно, оно возникало многократно путем независимых "Мутаций". Во всяком случае это очень старая идея. Как она реплицируется? С помощью устного и письменного слова, подкрепляемого великой музыкой и изобразительным искусством. Почему эта идея обладает такой высокой Выживаемостью? Напомним, что в данном случае "Выживаемость" означает не Выживание Гена в Генофонде, а Выживание Мима в мимофонде. На самом деле вопрос состоит в следующем: в чём та "особость" идеи о Боге, которая придает ей такую Стабильность и способность проникать в культурную среду? Выживаемость хорошего Мима, входящего в мимофонд, обусловливается его большой психологической привлекательностью. Идея Бога даёт на первый взгляд приемлемый ответ на глубокие и волнующие вопросы о смысле Существования. Она позволяет надеяться, что несправедливость на этом свете может быть вознаграждена на том свете. "Всегда протянутые руки", готовые поддержать Нас в минуты Нашей слабости, которые, подобно плацебо, Отнюдь не теряют своей действенности, хотя и существуют лишь в Нашем воображении. Вот некоторые из причин, по которым идея Бога с такой готовностью копируется последовательными поколениями индивидуальных Мозгов. Бог существует, пусть лишь в форме Мима с высокой Выживаемостью или инфекционностью, в среде, создаваемой человеческой Культурой. Некоторые из моих коллег заметили мне, что эти рассуждения о Выживаемости Мима о Боге принимаются без доказательств. В конечном счете они всегда хотят вернуться к "биологическому преимуществу". Им недостаточно слов, что идея о Боге обладает "большой психологической привлекательностью". Они хотят знать, почему она ею обладает. Психологическая привлекательность означает привлекательность для Мозга, а Мозг формируется в результате естественного Отбора Генов в генофондах. Они хотят установить, каким образом наличие такого Мозга повышает Выживаемость Генов. Мне очень симпатичен такой подход и у меня нет сомнений, что наличие у Человека Мозга даёт ему определенные генетические преимущества. Но тем не менее я полагаю, что эти коллеги, если они внимательно изучат те основы, на которых строятся их собственные допущения, обнаружат, что они принимают на веру не меньше, чем я. Главнейшая причина, почему желательно объяснять биологические явления с точки зрения генетических преимуществ, состоит в том, что Гены представляют собой Репликаторы. Как только в первичном Бульоне сложились условия, в которых Молекулы могли самокопироваться, Репликаторы приняли эту функцию на себя. В течение более чем трех тысяч миллионов лет ДНК была единственным на свете Репликатором, заслуживающим внимания. Однако она не обязательно должна сохранять свои монопольные права навечно. Всякий раз, когда возникают условия, в которых какой-либо новый Репликатор может создавать собственные копии, эти новые Репликаторы будут стремиться взять верх и начать собственную Эволюцию нового типа. Однажды начавшись, эта новая Эволюция Отнюдь не должна занимать подчиненное положение по отношению к прежней. Старая Эволюция, происходящая путем Отбора Генов, создав Мозг, предоставила "Бульон", в котором возникли первые Мимы. После появления самокопирующихся Мимов началась их собственная, гораздо более быстрая Эволюция. Мы, биологи, так глубоко прониклись идеей генетической Эволюции, что нередко забываем о том, что это лишь одна из многих возможных Эволюций. Имитация в широком смысле — это тот способ, которым Гены могут реплицироваться. Это аналог естественного Отбора. Я приводил некоторые примеры качеств, обусловливающих высокую Выживаемость Мимов. Но в общем они должны быть такими же, как качества, обсуждавшиеся для Репликаторов в гл.2: долговечность, плодовитость и точность копирования. Долговечность каждой отдельной копии Мима, так же как и каждой отдельной копии Гена, Вероятно, относительно несущественна. Копия песни "Auld Lang Syne" ("Старая дружба"), хранящаяся в моем Мозгу, сохранится только до тех пор, пока я жив(4). Копия той же песни, напечатанная в моем экземпляре "The Scottish Student's Song Book" ("Песенник шотландского студента"), вряд ли просуществует много дольше. Но я надеюсь, что копии той же песни сохранятся на века в Мозгу Людей и на бумаге. Для Мимов, как и для Генов, плодовитость гораздо важнее, чем долговечность. Если данный Мим представляет собой научную идею, то его распространение будет зависеть от того, сколь приемлема эта идея для Популяции ученых; приблизительную оценку её Выживаемости может дать подсчет ссылок на неё в научных журналах за ряд лет(5). Если Мим — это популярная песенка, то о её распространенности в мимофонде можно судить, по числу Людей, Насвистывающих её на улицах. Если это фасон дамской обуви, то его популярность можно определить по данным обувных магазинов о распродаже этой Модели. Некоторые Мимы, подобно некоторым Генам, достигают блестящего кратковременного успеха, но не сохраняются в мимофонде надолго. Примерами служат шлягеры или туфли на шпильках. Другие, как законы иудейской религии, распространяются на протяжении тысячелетий, обычно вследствие долговечности письменных свидетельств. Это подводит Нас к третьему важному условию успеха Репликаторов: точности копирования. Должен признаться, что здесь я стою на зыбкой почве. На первый взгляд вовсе не кажется, что Мимы реплицируются с высокой точностью. Всякий раз, когда ученый слышит о какой-либо идее и сообщает о ней кому-то другому, он, Вероятно, немножко её изменяет. Я не скрывал, сколь многим эта книга обязана идеям Р. Трайверса. Однако при этом я не излагал их его словами. Я перекручивал их в соответствии со своими собственными целями, изменяя акценты, смешивая идеи Трайверса со своими и с идеями других ученых. Его Мимы передаются вам в измененной форме. Это совсем непохоже на корпускулярную передачу Генов по принципу "все или ничего". Создается впечатление, что передача Мимов сопряжена с непрерывным мутированием, а также со слиянием. Возможно, что это впечатление некорпускулярности иллюзорно и не разрушает аналогии с Генами. Ведь в конечном счете, если взглянуть на наследование таких генетических признаков, как рост или цвет кожи Человека, то они не кажутся результатом деятельности неделимых или несмешивающихся Генов. Дети от брака между представителями черной и белой расы не бывают черными или белыми — они промежуточные. Это не значит, что Гены, определяющие цвет кожи, некорпускулярны. Это лишь означает, что в определении цвета кожи участвует так много Генов и эффект каждого из них так мал, что создается впечатление, будто они сливаются. До сих пор я говорил о Мимах так, как если бы было очевидно, из чего состоит один единичный Мим. Однако, разумеется, это далеко не очевидно. Я говорил, что одна песенка соответствует одному Миму. Но что же такое симфония? Сколько она вмещает Мимов? Соответствует ли Миму каждая её часть, каждая различимая фраза мелодии, каждый такт, каждый аккорд или что-то ещё? Я прибегаю к тому же словесному приему, который был использован в гл.3. Там я разделил "генный комплекс" на крупные и мелкие генетические единицы и на единицы внутри этих единиц. Ген был определен не как некая жесткая единица, а как единица, созданная для удобства: участок Хромосомы, самокопирующийся с достаточной точностью, чтобы служить жизнеспособной единицей естественного Отбора. Если какая-то одна фраза из девятой симфонии Бетховена Настолько легко узнаётся и запоминается, что её можно вырвать из всей симфонии и использовать в качестве позывного сигнала одной, доводящей до исступления своей назойливостью, европейской радиостанции, то соответственно она заслуживает названия Мима. Между прочим, эти позывные существенно повлияли на мою способность Наслаждаться этой симфонией. Подобным же образом, когда Мы говорим, что в наши дни все биологи верят в теорию Дарвина, Мы не имеем в виду, что в Мозгу каждого биолога запечатлена идентичная копия точных слов самого Чарлза Дарвина. Каждый индивидуум по-своему интерпретирует идеи Дарвина. Он, Быть может, узнал о них не из трудов самого Дарвина, а из работ более поздних авторов. Многое из того, что говорил Дарвин, в деталях неверно. Если бы Дарвин прочитал эту книгу, он едва ли узнал бы в ней свою собственную теорию в её первоначальном Виде, хотя я надеюсь, что ему понравилось бы то, как я её изложил. И тем не менее существует что-то, некая сущность дарвинизма, которая содержится в Мозгу каждого, кто понимает эту теорию. Без этого почти любое утверждение о том, что два Человека согласны в чём-то друг с другом, было бы лишено смысла. "Мим-идею" можно определить как некую единицу, способную передаваться от одного Мозга другому. Поэтому Мим дарвиновской теории — это та неотъемлемая основа идеи, которая содержится во всех Мозгах, понимающих эту теорию. В таком случае различия в представлениях разных Людей об этой теории не составляют, по определению, часть Мима. Если теорию Дарвина можно разбить на составные части таким образом, что некоторые Люди принимают часть А, не принимая часть Б, а другие принимают часть Б, не принимая часть А, то части А и Б следует рассматривать как отдельные Мимы. Если почти все, кто верит в часть А, верит также и в часть Б, т.е. если оба эти Мима, пользуясь генетическим термином, тесно "сцеплены", то удобно объединить их в один Мим. Продолжим аналогию между Мимами и Генами. На протяжении всей этой книги я подчеркивал, что Мы не должны представлять себе Гены как сознательные, целеустремленные элементы. Однако слепой естественный Отбор заставляет их вести себя так, как если бы они стремились к какой-то цели; поэтому, удобства ради, говоря о Генах, Мы пользовались соответствующими выражениями. Например, когда Мы говорим: "Гены стараются повысить свою численность в будущих генофондах", то на самом деле имеется в виду, что "те Гены, которые ведут себя таким образом, чтобы их численность в будущих генофондах повышалась, это Гены, эффекты которых Мы наблюдаем в мире". Раз оказалось удобным представлять себе Гены как активные единицы, которые целенаправленно трудятся, чтобы обеспечить собственное Выживание, Быть может, было бы удобно точно так же относиться и к Мимам. Ни в том, ни в другом случае Мы не впадаем в мистику. В обоих случаях идея цели — всего лишь метафора, но Мы уже убедились, как плодотворна эта метафора применительно к Генам. Мы даже наделяем Гены такими эпитетами, как "эгоистичный" или "безжалостный", прекрасно зная, что это всего лишь манера выражаться. Можем ли Мы точно таким же образом попытаться поискать эгоистичные или безжалостные Мимы? Здесь возникает одна проблема, связанная с Конкуренцией. Везде, где существует Половое Размножение, каждый Ген конкурирует прежде всего со своими собственными Аллелями-соперниками, претендующими на то же самое место в Хромосоме. У Мимов, по-видимому, нет ничего, эквивалентного Хромосомам, и ничего, эквивалентного Аллелям. Я полагаю, что в некотором тривиальном смысле многие идеи имеют свои "противоположности". Но в общем Мимы больше напоминают первые реплицирующиеся Молекулы, беспорядочно и свободно парившие в первичном Бульоне, чем современные Гены, аккуратно расположенные в своих парных хромосомных формированиях. Так в каком же смысле Мимы конкурируют друг с другом? Следует ли ожидать от них проявлений "Эгоизма" или "жестокости", раз у них нет Аллелей? Оказывается, таких проявлений ожидать можно, поскольку существует один аспект, в котором они должны вступать в Конкуренцию. Любой пользователь цифровой вычислительной Машины знает, как ценятся машинное время и объем памяти. Во многих крупных вычислительных центрах они в буквальном смысле оплачиваются деньгами или же каждому пользователю отводится определенное количество времени, измеряемое в секундах, и определенный объем памяти, измеряемый в "словах". Компьютеры, в которых живут Мимы, — это человеческий Мозг(6). Возможно, что время представляет собой более важный лимитирующий фактор, чем объем памяти, и что оно служит объектом сильной Конкуренции. Мозг Человека и Тело, которым он управляет, могут выполнять одновременно не более одной или нескольких функций. Если какой-либо Мим целиком поглощает все внимание Мозга данного Человека, то это должно происходить за счет Мимов-"соперников". Другие предметы потребления, за которые конкурируют Мимы, — это время на радио и на телевидении, площадь на рекламных щитах, на газетных полосах и на библиотечных полках. Что касается Генов, то, как Мы видели в гл.3, в Генофонде могут возникать коадаптированные генные комплексы. Большая группа Генов, определяющих Мимикрию у бабочек, оказалась сцепленной в одной Хромосоме, причём Настолько тесно, что её можно рассматривать как один Ген. В гл.5 Мы встретились с более изощренной идеей эволюционно стабильного набора Генов. В процессе Эволюции в Генофонде хищных животных возникли комбинации, детерминирующие соответствующие друг другу зубы, когти, пищеварительный тракт и органы чувств, а в генофондах растительноядных животных сложился иной стабильный набор признаков. Происходит ли что-либо аналогичное в мимофондах? Соединяется ли, скажем, данный хороший Мим с какими-то другими конкретными Мимами и способствует ли такая ассоциация Выживанию участвующих в ней Мимов? Вероятно, Мы могли бы рассматривать церковь с её архитектурой, обрядами, законами, музыкой, изобразительным искусством и письменными свидетельствами как коадаптированный стабильный набор Мимов, взаимно поддерживающих друг друга. Возьмем частный пример: один из аспектов доктрины, весьма эффективный в укреплении религиозных устоев, это угроза адского пламени. Многие дети и даже некоторые взрослые верят в то, что они подвергнутся после Смерти ужасным мучениям, если не будут выполнять требования церкви. Это особенно мерзкий способ убеждения, причинявший Людям сильные психологические страдания в средние века и сохранивший своё воздействие даже в наши дни. Но он чрезвычайно эффективен. Невольно возникает мысль, что этот способ был придуман макиавеллиевскими священнослужителями, которых специально обучали психологическим методам воздействия. Я сомневаюсь, однако, что священнослужители были так изобретательны. Гораздо более Вероятно, что бессознательные Мимы обеспечили собственное Выживание благодаря тем самым качествам псевдобезжалостности, которыми обладают Гены, достигшие успеха. Идея адского пламени просто-напросто сама себя поддерживает вследствие своего чрезвычайно глубокого психологического воздействия. Она оказалась сцепленной с Мимом о Боге, потому что обе они подкрепляют одна другую и способствуют Выживанию друг друга в мимофонде. Другой Член религиозного комплекса Мимов называется верой. При этом имеется в виду слепая вера в отсутствие доказательств и даже наперекор доказательствам. Рассказ о Фоме Неверном излагается обычно не так, чтобы заставить Нас восхищаться Фомой, но чтобы Мы могли восхищаться Поведением других апостолов по сравнению с ним. Фома требовал доказательств. Ничто не может быть более опасным для некоторых Мимов, чем поиски доказательств. Других апостолов, вера которых была так крепка, что им не требовалось доказательств, выставляют Нам как пример, достойный подражания. Мим слепой веры поддерживает самого себя с помощью такой простой осознанной уловки, как отказ от рационального исследования. Слепая вера может оправдать всё, что угодно(7). Если Человек поклоняется другому божеству или даже если он в своем поклонении тому же божеству придерживается другого ритуала, слепая вера может приговорить его к Смерти — на кресте, на колу, от меча крестоносца, от выстрела на одной из улиц Бейрута или от взрыва в одном из баров Белфаста. Мимы слепой веры имеют собственные, не знающие жалости способы распространения; это относится не только к религии, но также к патриотизму и Политике. Мимы и Гены нередко подкрепляют друг друга, но иногда они оказываются в оппозиции. Например, холостяцкий образ Жизни предположительно не наследуется генетически. Ген, который бы детерминировал безбрачие, обречен на провал и может сохраниться в Генофонде лишь при весьма специфических условиях, существующих, например, у общественных Насекомых. Но всё же Мим безбрачия может добиться успеха в мимофонде. Допустим, например, что успех данного Мима решающим образом зависит от того, сколько времени Люди тратят на активную передачу его другим Людям. Все время, которое уходит не на попытки передать Мим кому-то, а на что-то другое, с точки зрения Мима можно считать потерянным временем. Мим безбрачия передается священниками мальчикам, которые ещё не решили, чему они посвятят свою Жизнь. Средством передачи служат разного рода воздействия, устное и письменное слово, личный пример и тому подобное. Допустим, что женитьба ослабила степень влияния священника на его паству, поскольку, скажем, семья стала занимать значительную часть его времени и внимания. Это и на самом деле было выдвинуто в качестве официальной причины усиления безбрачия среди священников. Если бы это было так, то отсюда вытекало бы, что Выживаемость Мима безбрачия могла быть выше, чем Мима вступления в брак. Разумеется, в том, что касается Гена, детерминирующего безбрачие, здесь было верно обратное. Если священник служит Машиной Выживания для Мимов, то безбрачие — полезный атрибут, который следовало бы в него встроить. Безбрачие — лишь один из второстепенных компонентов большого комплекса взаимно поддерживающих друг друга религиозных Мимов. Я предполагаю, что коадаптированные мимокомплексы эволюционируют таким же образом, как коадаптированные генные комплексы. Отбор благоприятствует Мимам, которые эксплуатируют среду на собственное благо. Эта культурная среда состоит из других Мимов, которые также подвергаются Отбору. Поэтому мимофонд в конечном счете приобретает атрибуты эволюционно стабильного набора, проникнуть в который новым Мимам оказывается трудно. Мои высказывания о Мимах носят несколько негативный характер, но у них есть и жизнерадостный аспект. После Смерти от Нас остаются две вещи: наши Гены и наши Мимы. Мы были построены как генные Машины, созданные для того, чтобы передавать свои Гены потомкам. Но в этом аспекте Мы будем забыты через три поколения. Ваш ребенок, даже ваш внук, может быть похож на вас чертами лица, музыкальной одаренностью, цветом волос. Но с каждым поколением вклад ваших Генов уменьшается вдвое. Очень скоро этот вклад становится пренебрежимо мал. Наши Гены могут оставаться бессмертными, однако сочетание Генов, имеющееся в каждом из Нас, неизбежно погибнет. Елизавета II — прямой потомок Вильгельма Завоевателя. Тем не менее вполне Возможно, что у неё нет ни одного из Генов старого короля. Не стоит искать бессмертия с помощью Размножения. Если, однако, вы вносите какой-то вклад в мировую Культуру, если у вас возникла хорошая идея, если вы сочинили песню, изобрели свечу зажигания, написали стихотворение, они могут продолжать жить в первозданном Виде в течение ещё долгого времени после того, как ваши Гены растворятся в общем фонде. Как заметил Дж. Уильямс, никого не беспокоит вопрос о том, сохранились ли на свете хотя бы один или два из Генов Сократа. Мимокомплексы же Сократа, Леонардо-да-Винчи, Коперника или Маркони всё ещё сохраняют полную силу. Каким бы спекулятивным ни было представленное здесь развитие теории Мимов, есть один серьёзный момент, который мне хотелось бы ещё раз подчеркнуть: когда Мы рассматриваем Эволюцию культурных признаков и их Выживаемость, Мы должны ясно указывать, о чьей Выживаемости идет речь. Биологи, как Мы видели, привыкли искать преимущества на уровне Гена (или, в зависимости от вкусов, на уровне индивидуума, группы или Вида). Однако никто из Нас прежде не подумал о том, что Эволюция данного культурного признака происходила так, а не иначе, просто потому, что это выгодно для самого этого признака. Нам нет нужды заниматься поисками обычных биологических ценностей, определяющих Выживание таких вещей, как религия, музыка и ритуальные танцы, хотя они, Возможно, и существуют. После того как Гены снабдили свои Машины Выживания Мозгами, способными к быстрой Имитации, Мимы автоматически берут это на себя. Нам даже нет необходимости постулировать какое-то генетическое преимущество, присущее Имитации, хотя это несомненно было бы полезно. Необходимо лишь одно: чтобы Мозг был способен к Имитации; при этом условии возникнут Мимы, которые смогут полностью использовать эту способность. На этом я закрываю тему новых Репликаторов и заканчиваю главу на ноте обоснованной надежды. У Человека есть черта, присущая ему одному, развитие которой могло происходить через Мимы или без связи с ними: это его способность к осознанному предвидению. Эгоистичные Гены (а также и Мимы, если вы принимаете допущенные в этой главе спекуляции) неспособны к предвидению. Это бессознательные слепые Репликаторы. Тот факт, что они реплицируются, при некоторых других условиях означает, что они волей-неволей будут способствовать Эволюции качеств, которые в особом смысле, принятом в этой книге, можно назвать эгоистичными. Нельзя ожидать, что простой Репликатор, будь то Ген или Мим, воздержится от использования кратковременного эгоистичного преимущества, даже если в далекой перспективе ему придётся расплачиваться за это. Мы убедились в этом в главе об Агрессии. Несмотря на то что "заговор Голубей" для каждого отдельного Голубя был бы предпочтительней, чем Эволюционно Стабильная Стратегия, естественный Отбор неминуемо предпочтет ЭСС. Быть может, есть ещё одна черта, свойственная только Человеку: это способность к неподдельному бескорыстному настоящему Альтруизму. Я надеюсь, что это так, но не стану приводить доводы за или против или же строить гипотезы о том, как происходила Эволюция этой черты на уровне Мимов. Я хочу лишь сказать, что даже если относиться к этому пессимистически и допустить, что отдельный Человек в своей основе эгоистичен, наше осознанное предвидение — наша способность смоделировать в своем воображении будущее — может спасти Нас от наихудших эгоистичных эксцессов слепых Репликаторов. В Нашем Мозгу есть по меньшей мере один механизм, заботящийся о Наших долговременных, а не просто сиюминутных эгоистичных интересах. Мы можем увидеть долговременную пользу участия в "заговоре Голубей" и Мы можем усесться за один стол для обсуждения способов реализации этого заговора. Человек обладает силой, позволяющей ему воспротивиться влиянию эгоистичных Генов, имеющихся у него от рождения, и, если это окажется необходимым, — эгоистичных Мимов, полученных в результате воспитания. Мы способны даже Намеренно культивировать и подпитывать чистый бескорыстный Альтруизм — нечто, чему нет места в природе, чего никогда не существовало на свете за всю его историю. Мы построены как Машины для Генов и взращены как Машины для Мимов, но Мы в силах обратиться против Наших создателей. Мы — единственные существа на земле, способные восстать против тирании эгоистичных Репликаторов(8). Дополнения 1. Я бы сделал ставку на один фундаментальный закон ... все живое эволюционирует в результате дифференциального Выживания реплицирующихся единиц. Мое убеждение в том, что все живое в любом уголке Вселенной может эволюционировать лишь теми способами, которые описаны Дарвином, теперь изложено и подкреплено полнее в моей статье "Универсальный дарвинизм" и в последней главе "Слепого часовщика". Я показал, что все когда-либо предлагавшиеся альтернативы дарвинизму в принципе не в состоянии объяснить организованную сложность Жизни. Это общий довод, он не опирается ни на какие конкретные факты о Жизни, какой Мы её знаем. Как таковой, он подвергся критике со стороны тех ученых, которые достаточно прозаичны, чтобы считать, что единственный путь к научным открытиям лежит через изнурительную работу с горячей пробиркой (или холодные забрызганные грязью сапоги). Один критик жаловался, что мои доводы носят "философский" характер, как будто этого достаточно для их осуждения. Какими бы они ни были, остаётся фактом, что ни он, ни кто другой не нашли никаких слабых мест в том, что я сказал. И "в принципе" аргументация, подобная моей, не только имеет отношение к реальному миру, но и может оказаться более убедительной, чем доводы, основанные на результатах конкретных исследований. Мои рассуждения, если они верны, сообщают Нам нечто важное о Жизни в любом уголке Вселенной. А лабораторные и полевые исследования могут дать Нам сведения только о той Жизни, какую Мы можем наблюдать здесь, на Земле. 2. Мим Слово Мим становится, по-видимому, хорошим Мимом. Оно теперь используется довольно широко, а в 1988 г. его внесли в официальный перечень слов, рассматриваемых на предмет включения в будущие издания Оксфордского словаря английского Языка. Это заставляет меня снова повторить, что мои покушения на человеческую Культуру чрезвычайно скромны и сводятся практически к нулю. Мои истинные стремления, а они, надо признаться, велики, направлены совсем в другую сторону. Я хочу потребовать признания почти безграничной силы за чуть неточно самореплицирующимися единицами, если уж они возникли где-то во Вселенной. Причина их силы в том, что они имеют тенденцию становиться основой дарвиновского Отбора, который, если число поколений достаточно велико, накапливая изменения, создает системы чрезвычайной сложности. Я считаю, что при наличии соответствующих условий Репликаторы автоматически собираются вместе, образуя системы, или Машины, в которых они путешествуют по свету и трудятся во имя своей непрерывной Репликации. В первых десяти главах "Эгоистичного Гена" внимание было сосредоточено исключительно на Репликаторах одного типа — на Генах. Обсуждая Мимы в последней главе [первого издания], я старался обосновать свою точку зрения применительно к Репликаторам вообще и показать, что Гены — не единственные представители этой важной категории. Я не уверен, что человеческая Культура в самом деле обладает всем необходимым для того, чтобы привести в действие какую-то форму дарвинизма. Но в любом случае этот вопрос играет в моих построениях лишь вспомогательную роль. гл.11 достигнет своей цели, если читатель, закрывая книгу, почувствует, что Молекулы ДНК — не единственные Структуры, способные послужить основой для дарвиновской Эволюции. Моей целью было поставить Ген на место, а не создавать великую теорию человеческой Культуры. 3. ... Мимы следует рассматривать как живые Структуры не только в метафорическом, но и в техническом смысле. Самореплицирующийся кусочек ДНК представляет собой, так сказать, материальное воплощение Мима (hardware). Каждый такой кусочек имеет особую Структуру, отличную от Структуры соперников — других кусочков ДНК. Если Мимы головного Мозга аналогичны Генам, то они должны представлять собой самореплицирующиеся мозговые Структуры — реальные схемы, состоящие из проводов, переключателей и т. п., которые воссоздаются в одном Мозгу за другим. Мне всегда было несколько неловко произносить всё это вслух, потому что о Мозге Мы знаем гораздо меньше, чем о Генах, и поэтому наши высказывания о возможном строении Мозга неизбежно бывают туманными. Так что я почувствовал облегчение, получив недавно очень интересную статью от Хуана Делиуса (Juan Delius) из университета Констанц в Германии. В отличие от меня, Делиус не должен оправдываться, поскольку он — известный специалист по Мозгу, тогда как я таковым Отнюдь не являюсь. Поэтому я в восторге от того, что у него достало смелости доказать справедливость рассматриваемой здесь идеи, опубликовав подробное описание возможной нейронной Структуры Мима. Среди других интересных вещей, которые он исследует гораздо более тщательно, чем это делал я, — аналогия между Мимами и паразитами, а точнее — между Мимами и целым спектром организмов, на одном конце которого находятся вредоносные паразиты, а не другом — неопасные "симбионты". Меня особенно привлекает этот подход ввиду моего интереса к "расширенно-фенотипическим" воздействиям Генов паразита на Поведение хозяина (см. гл.13 настоящей книги и в особенности гл.12 "Расширенного Фенотипа"). Кстати сказать, Делиус подчеркивал ясное разделение между Мимами и их ("фенотипическими") эффектами. И он повторяет вновь и вновь важность коадаптированных мимо-комплексов, в которые Мимы отбираются по их взаимной совместимости. 4. "Auld Lang Syne" ("Старая дружба"). Пример "Auld Lang Syne", выбранный мной совершенно непреднамеренно, оказался удивительно удачным. Это связано с тем, что почти повсеместно эта песня исполняется с Ошибкой — с Мутацией. В наши дни припев почти всегда звучит "For the sake of auld lang syne", тогда как Бернс на самом деле написал: "For auld lang syne". Дарвинист, увлеченный идеей Мимов, немедленно задумается, чем объясняется "Выживаемость" вставленных слов "the sake of". Помните, что Нас интересуют не способы, повышающие Выживание Людей благодаря тому, что они исполнили песню в измененной форме. Мы стараемся понять, почему само это изменение могло оказаться способным выжить в мимофонде. Все выучивают эту песню в детстве не потому, что читают Бернса, а потому, что слышат, как её поют в сочельник. Вероятно, когда-то все пели её, произнося только слова, написанные Бернсом. Добавление слов "the sake of", наверное, возникло как редкая Мутация. Спрашивается, почему Мутация, бывшая вначале редкой, распространилась так коварно, что стала нормой в мимофонде? Мне кажется, что найти ответ не очень сложно. Свистящее "s" звучит очень назойливо. Церковных певчих специально тренируют, заставляя их произносить все "s" как можно легче, так как иначе вся церковь наполнится шипением от эхо. В большом соборе бормотание священника в алтаре доносится до задних рядов нефа лишь как отдельные свистящие "s". Другое согласное в "sake", т.е. "k", слышится почти столь же отчетливо. Представьте себе, что девятнадцать Человек правильно поют "For auld lang syne", а один из какого-то угла комнаты пропел с Ошибкой "For the sake of auld lang syne". Ребенок, услышавший эту песню впервые, очень хочет присоединиться к поющим, но не уверен в словах. Хотя почти все поют "For auld lang syne", шипящее "s" и обрубленное "k" застревают в ушах ребёнка, и когда дело вновь доходит до припева, он также поет "For the sake of auld lang syne". Мутантный Мим занял ещё один экипаж. Если среди присутствующих есть другие дети или взрослые, нетвердо знающие слова, то в следующий раз они с большей Вероятностью выберут мутантную форму припева. Это вовсе не означает, что они "предпочитают" мутантную форму. Они действительно не знают слов и искренне хотят выучить их. Даже если те, кто твердо сознает свою правоту, орут во весь голос "For auld lang syne" (как это делаю я!), в правильных словах — увы! — нет выразительных согласных, и мутантный вариант, даже если он пропет негромко и робко, расслышать гораздо легче. Сходное положение сложилось с гимном "Rule Britannia" ("Правь, Британия"). Правильный текст второй строки припева — "Britannia, rule the waves" ("Британия, правь морями"). Часто, хотя и не всегда, вместо этого поют "Britannia rules the waves" ("Британия правит морями"). Здесь Настойчиво шипящему "s" Мима помогает дополнительный фактор. Поэт (Джемc Томпсон), очевидно, придавал этим словам повелительный оттенок: "Britannia, go out and rule the waves" ("Британия, вперед и правь морями") или, Возможно, сослагательный "Let Britannia rule the waves" ("Пусть Британия правит морями"). Однако при поверхностном восприятии это предложение представляется изъявительным: "Britannia, as a matter of fact, does rule the wave" ("Британия в самом деле правит морями"). Таким образом, этот мутантный Мим превосходит первоначальную форму по двум отдельным ценностям для Выживания: он звучит более убедительно и его легче понять. Окончательным судьёй любой гипотезе должен быть эксперимент. Следует найти возможность преднамеренно ввести шипящий Мим в мимофонд при очень низкой частоте, а затем наблюдать, как он распространяется благодаря своей собственной ценности для Выживания. А что, если всего несколько Человек начнут петь: "Господь спасает Нашу милостивую королеву"? ("God saves our gracious Queen"). 5. Если данный Мим представляет собой научную идею, то его распространение будет зависеть от того, сколь приемлема эта идея для Популяции ученых; приблизительную оценку её Выживаемости может дать подсчет ссылок на неё в научных журналах за ряд лет. Мне совсем не хотелось бы, чтобы это было воспринято так, будто единственным критерием принятия какой-либо научной идеи служит её "заразительность". Ведь в конечном счете одни научные идеи бывают верны, а другие ошибочны. Их верность или ошибочность можно проверить; их Логику можно критически разобрать. Это ведь не шлягеры, не религиозные течения и не прически панков. Тем не менее науке присуща своя социология и своя Логика. Некоторые неудачные научные идеи могут широко распространяться, по крайней мере в течение некоторого времени. А некоторые хорошие идеи лежат без движения годами, пока, наконец, за них не ухватятся и они не завладеют воображением ученых. Прекрасным примером такой спячки с последующим бурным распространением служит судьба одной из главных идей этой книги — гамильтоновской теории Кин-Отбора. Я счел эту теорию подходящим примером для того, чтобы проверить, можно ли измерять распространение Мима путем подсчета цитирований в журналах. В первом издании (с. 90) я заметил, что "две его [Гамильтона] статьи, опубликованные в 1964 г., относятся к числу самых важных вкладов в социальную этологию среди когда-либо написанных работ, и я никак не мог понять, почему этологи так пренебрегают ими (его имя даже не упоминается в указателях двух главных учебников по этологии, опубликованных в 1970 г).. К счастью, за последнее время появились некоторые признаки пробуждения интереса к его идеям". Я писал это в 1976 г. Попробуем проследить за оживлением интереса к этому Миму за последующее десятилетие. Science Citation Index (Указатель цитирования в научных изданиях) — довольно странное издание, в котором можно найти ссылку на любую опубликованную статью и где сведено в таблицы (по годам) число последующих публикаций, в которых она цитировалась. Назначение "Указателя" — помочь в поисках литературы по той или иной теме. Университетские комиссии, ведающие приемом на работу, используют его как приближенный и легкий (слишком приближенный и слишком легкий) способ сопоставления научных достижений претендентов на данную должность. Подсчитывая число ссылок на работы Гамильтона по годам, начиная с 1964 г., можно приблизительно проследить за проникновением его идей в сознание биологов (рис. 1). На графике явно виден начальный латентный период. Затем в семидесятые годы наблюдается резкое повышение интереса к Кин-Отбору, начавшееся, по-видимому, между 1973 и 1974 годами. Это повышение набирает темпы, достигает пика в 1981 г., после чего число цитирований колеблется вблизи некоторого плато.  Рис. 1. Число цитирований работы Гамильтона (Hamilton, 1964) в год по данным Science Citation Index. Родился мимический миф о том, что быстрое повышение интереса к Кин-Отбору подстегивалось книгами, выпущенными в 1975 и 1976 гг. График, где резкое повышение приходится на 1974 г., по-видимому, опровергает это. Зато имеющиеся данные можно использовать как довод в пользу совсем другой гипотезы, а именно, что Мы здесь имеем дело с одной из тех идей, которые "носились в воздухе", "чьё время Настало". С этой точки зрения книги середины семидесятых годов скорее симптомы этого повального увлечения, чем его первопричина. Быть может, Мы действительно имеем дело с длительным, медленно начинавшимся, ускоряющимся по экспоненте повальным увлечением, зародившимся гораздо раньше. Один из способов проверить эту простую экспоненциальную гипотезу состоит в построении кумулятивного графика цитирования в логарифмическом масштабе. Любой процесс роста, при котором скорость роста пропорциональна уже достигнутым размерам, называют экспоненциальным. Типичным примером экспоненциального роста служит эпидемия: каждый больной, выдыхая вирус, заражает несколько других Людей, а каждый из этих других в свою очередь таким же путем заражает ещё нескольких; в результате число жертв увеличивается со все возрастающей скоростью. Характерная особенность экспоненциальной кривой состоит в том, что в логарифмическом масштабе она превращается в прямую. Такие логарифмические кривые обычно бывает удобно строить кумулятивным образом, хотя в этом и нет необходимости. Если Мим Гамильтона действительно распространялся подобно набирающей силу эпидемии, то все точки кумулятивного логарифмического графика должны лечь на одну прямую. Так ли это?  Рис. 2. Логарифм кумулятивного цитирования работы Гамильтона (1964). График, изображенный на рис. 2, это и есть та прямая, которая представляет собой результат наилучшей в статистическом смысле подгонки ко всем точкам. Заметным резким ростом между 1966 и 1967 годами следует, Вероятно, пренебречь как несущественным эффектом при малых значениях логарифма, который ещё и усиливается логарифмическим масштабом. Для остальной части графика изображенная прямая является неплохим приближением, несмотря на то, что некоторые точки из неё выпадают. Если принять мою экспоненциальную Интерпретацию, то Мы здесь имеем дело с единичным всплеском интереса, начавшимся в 1967 г. и продолжавшим медленно нарастать до восьмидесятых годов. Отдельные книги и статьи следует рассматривать как симптомы и одновременно причины этого длительного процесса.  Рис. 3. Сравнение "теоретической" кривой частоты цитирования работы Гамильтона с логарифмическими кривыми кумулятивного цитирования работ трех других авторов. I — теоретическая кривая, которая получилась бы в том случае, если бы частота цитирования Гамильтона была одинакова; кривые частоты цитирования: II — Уильямса (Williams, 1966); III — Трайверса (Trivers, 1971); IV — Мэйнарда Смита, Прайса (Maynard Smith, Price, 1973). Отметим, между прочим, что не следует считать такого рода возрастание чем-то тривиальным в смысле его неизбежности. Любая кумулятивная кривая, конечно, всегда возрастала бы, даже если бы частота цитирования из года в год оставалась постоянной. Но в логарифмическом масштабе она будет возрастать все медленнее, выходя на плато. Верхняя кривая на рис. 3 — это теоретическая кривая, которую Мы получили бы в том случае, если бы частота цитирования была из года в год одинаковой (равной фактической средней частоте цитирования работ Гамильтона — примерно 37 в год). Эту выходящую на плато кривую можно непосредственно сравнить с прямой на рис. 2, отражающей реальные данные, из которой видно, что возрастание идет по экспоненте. Перед Нами в самом деле случай ускорения возрастания, а не постоянной частоты цитирования. Кроме того, может появиться соблазнительная мысль, что в экспоненциальном росте есть что-то, если не неизбежное, то по крайней мере такое, чего можно было ожидать. Разве не происходит экспоненциальный рост числа научных публикаций вообще, а тем самым и возможностей для цитирования работ других авторов? Возможно, возрастает по экспоненте и число ученых. Простейший способ показать, что гамильтоновский Мим — случай особый, состоит в построении аналогичного графика для каких-нибудь других работ. На рис. 3 представлены также логарифмы кумулятивных частот цитирования трех других работ (которые также оказали большое влияние на первое издание этой книги). Это книга Уильямса "Адаптация и естественный Отбор" (Williams, 1966), статья Трайверса (Trivers, 1971) о реципрокном Альтруизме и статья Мэйнарда Смита и Прайса (Maynard Smith, Price, 1973), в которой излагается идея об ЭСС. Все три кривые, Совершенно очевидно, не являются экспоненциальными на всем временном интервале. Однако и для этих работ частота цитирования по годам далеко не однородна и на некоторых отрезках области определения может быть даже экспоненциальной. Например, график для работы Уильямса, построенный в логарифмическом масштабе, представляет собой приблизительно прямую, начиная примерно от 1970 г.; это позволяет предположить, что влияние этой работы также стало резко возрастать с этого момента. Я преуменьшил влияние некоторых книг на распространение гамильтоновского Мима. Тем не менее к этой небольшой попытке "мимического анализа" можно дать постскриптум, наводящий на размышления. Как и в примерах с "Auld lang syne" и "Rule Britannia", здесь также замешана поучительная мутантная Ошибка. Правильное название двух статей, опубликованных Гамильтоном в 1964 г., — "Генетическая Эволюция социального Поведения". С середины и до конца семидесятых годов в потоке публикаций, в том числе в моих "Социобиологии" и "Эгоистичном Гене", эти статьи упоминались под ошибочным названием "Генетическая теория социального Поведения". Ион Седжер (Jon Seger) и Пол Харви (Paul Harvey) попытались выявить момент самого первого появления этого мутантного Мима, полагая, что он послужит надежным маркером, почти как радиоактивная метка, для того чтобы установить, как этот Мим распространялся в научной литературе. Оказалось, что впервые он был использован в авторитетной книге Е. Уилсона "Социобиология", причём были обнаружены некоторые косвенные доказательства этого предполагаемого происхождения. Как я ни восхищаюсь замечательной книгой Уилсона — я бы хотел, чтобы Люди больше читали его книгу и меньше читали о ней, — я всегда был готов ринуться в бой, услышав совершенно ошибочное предположение, что его книга оказала влияние на мою. Все же, поскольку в моей книге также содержится мутантное цитирование — "радиоактивная метка", — дело начало принимать тревожный оборот: создавалось впечатление, что по крайней мере один Мим пропутешествовал от Уилсона ко мне! Это не должно было вызвать особого удивления, поскольку "Социобиология" появилась в Англии как раз тогда, когда я заканчивал "Эгоистичный Ген", в то самое время, когда я должен был бы трудиться над библиографией. Обширная библиография Уилсона могла бы оказаться даром небес, избавив меня от долгих часов работы в библиотеке. Мое огорчение сменилось поэтому ликованием, когда я случайно напал на старую ротаторную копию библиографии, которую я давал студентам на одной из своих оксфордских лекций в 1970 г. Черным по белому там стояло "Генетическая теория социального Поведения" — за целых пять лет до выхода в свет книги Уилсона. Уилсон, очевидно, не имел возможности видеть мою библиографию, составленную в 1970 г. Не вызывает сомнений, что Уилсон и я независимо один от другого ввели один и тот же мутантный Мим. Как могло произойти такое совпадение? И снова, как и в случае с "Auld Lang Syne", нетрудно найти правдоподобное объяснение. Самая знаменитая книга Р. Фишера называется "Генетическая теория естественного Отбора". В мире биологов-эволюционистов это заглавие Настолько вошло в обиход, что Нам трудно услышать два первых слова и не добавить к ним автоматически третье. Я подозреваю, что как Уилсон, так и я именно это и сделали. Подобное заключение очень удачно для всех участников, ибо никто не станет возражать против того, что на него оказывает влияние Фишер! 6. Компьютеры, в которых живут Мимы, — это человеческий Мозг. Было Совершенно очевидно, что созданные Человеком электронные вычислительные Машины также в конечном счете станут обиталищем самореплицирующихся единиц (паттернов) Информации — Мимов. Компьютеры всё больше соединяются друг с другом в сложные сети, что позволяет им пользоваться всей имеющейся в этих сетях Информацией. Многие из них буквально соединены проводами, образуя сеть компьютерной почты. Другие делятся Информацией, когда их владельцы передают друг другу гибкие дискеты. Это идеальная среда для процветания и распространения самореплицирующихся программ. Когда я работал над первым изданием этой книги, я был достаточно наивен, предполагая, что нежелательный компьютерный Мим мог возникнуть лишь в результате спонтанной Ошибки при копировании отлаженной программы и считал такое событие маловероятным. Боже, как я был невинен! Эпидемии "вирусов" и "червей", умышленно запущенных злонамеренными программистами, теперь стали бедствием, хорошо знакомым пользователям во всем мире. Мой собственный жесткий диск, как мне стало известно, в прошлом году был заражен во время двух вирусных эпидемий — весьма типичная ситуация для тех, кто много пользуется компьютером. Я не стану приводить названия повинных в этом вирусов, чтобы не доставить гадкого мелкого удовольствия гадким мелким преступникам — "технокрысам". Я называю их "гадкими", так как считаю, что в моральном отношении их Поведение ничем не отличается от Поведения лаборанта в микробиологической лаборатории, который умышленно заражает питьевую воду и вызывает эпидемию, чтобы потом посмеиваться над заболевшими Людьми. Я говорю "мелкие", потому что интеллект этих Людей не способен ни на что большее. Не надо большого ума, чтобы создать компьютерный вирус. Любой посредственный программист может это сделать, а в современном мире цена таким программистам — пятак за пару. Я и сам таков. Я даже не буду пытаться объяснять, как действуют компьютерные вирусы. Это слишком очевидно. Труднее понять, как бороться с ними. К сожалению, некоторым очень высококвалифицированным программистам пришлось тратить своё драгоценное время на составление программ для обнаружения вирусов, программ иммунизации и т.п. (аналогия с медицинской вакцинацией, между прочим, удивительна — вплоть до введения "ослабленного штамма" вируса). Опасность состоит в том, что может возникнуть "гонка вооружений", в которой на каждое достижение в антивирусных мерах будут выдвигаться контр-достижения в новых вирусных программах. До сих пор большинство антивирусных программ создавалось Альтруистами и предоставлялось бесплатно, в порядке одолжения. Но я предвижу расцвет целой новой профессии — выделение доходной специальности, подобно любой другой, — "программных докторов", являющихся по вызову, с черными сумками, полными диагностических и лечебных гибких дискет. Я называю их "докторами", однако настоящие врачи решают естественные проблемы, а не проблемы, Намеренно созданные людской злобой. В отличие от них, мои "программные доктора" будут, подобно юристам, разрешать проблемы, созданные Человеком, которые просто никогда не должны были бы возникнуть. Поскольку действия "технокрыс" должны иметь хоть какие-то побудительные причины, я подозреваю, что сами эти Люди несколько склонны к анархизму. Поэтому я обращаюсь к ним: неужели вы в самом деле хотите создать условия для новой очень прибыльной профессии? Если вы этого не хотите, прекратите Игру в глупые Мимы и направьте свои скромные программистские таланты на что-то более полезное. 7. Слепая вера может оправдать всё, что угодно... На меня обрушился, как и следовало предвидеть, поток писем от жертв веры, протестующих против моей критики. Вера — это такое успешное промывание Мозгов (в особенности детских) в интересах самой веры, что перебороть её влияние трудно. Но что же такое вера? Это некое состояние ума, заставляющее Людей верить во что-то — неважно, во что, при полном отсутствии подтверждающих данных. Если бы имелись надежные доказательства, то вера как таковая была бы излишней, так как эти доказательства убеждали бы Нас сами по себе. Именно поэтому часто повторяемое утверждение, что "сама Эволюция — это вопрос веры", звучит так глупо. Люди верят в Эволюцию не потому, что они решили верить в неё, а потому, что о её Существовании свидетельствует огромное количество общедоступных данных. Я говорю "неважно, во что" верить, подсказывая, что Люди готовы верить в совершенно нелепые случайные вещи, как электрический монах в восхитительной книжке Дагласа Адамса "Холистическое детективное агентство Дерка Джентли". Дерк Джентли был создан специально для того, чтобы верить за вас и делал это очень успешно. В тот день, когда Мы с ним встречаемся, он непоколебимо верит, вопреки всякой очевидности, что всё в мире окрашено в розовый цвет. Я не хочу утверждать, что всё то, во что верит тот или иной индивидуум, непременно нелепо. Оно может быть, а может и не быть нелепым. Суть в том, что установить это невозможно, равно как невозможно отдать предпочтение одному объекту веры перед другим, поскольку все откровенно избегают предъявления каких бы то ни было доказательств. В сущности тот факт, что истинная вера не нуждается в доказательствах, считается главной добродетелью верующих; именно поэтому я рассказал о Фоме Неверном — единственном среди двенадцати апостолов, заслуживающем одобрения. Вера не может сдвигать горы (хотя многим поколениям детей торжественно внушают обратное, и они верят в это). Но вера способна подвигнуть Человека на такие опасные безрассудства, что она представляется мне своего рода психическим заболеванием. Она может достигать такой силы, что в экстремальных случаях Люди готовы убивать и умирать за веру, не ощущая потребности в каких-либо оправданиях. Кейт Хэнсон (Keith Henson) придумала название "мимеоиды" для "Людей, которых какой-то Мим увлек до такой степени, что их собственная Жизнь стала казаться им ничего не значащей... Множество таких Людей можно увидеть в вечерних новостях из таких мест, как Белфаст или Бейрут". Вера может быть достаточно сильной, чтобы сделать Людей невосприимчивыми ко всем призывам к жалости, прощению, к благородным человеческим чувствам. Она заставляет их даже утратить чувство страха, если они искренне верят, что мученическая Смерть вознесет их прямо на небеса. Что за оружие! Религиозная вера заслуживает отдельной главы в анналах военной техники, на равных правах с луком, боевым конём, танком и водородной бомбой. 8. Мы — единственные существа на земле, способные восстать против тирании эгоистичных Генов. Оптимистический тон моего заключения вызвал скепсис среди критиков, которым кажется, что он не соответствует содержанию остальной части книги. В некоторых случаях критика исходит от социобиологов-доктринёров, ревниво отстаивающих важность генетического влияния. В других случаях критика парадоксальным образом исходит от противоположной стороны — от верховных жрецов левого толка, защищающих любимую демонологическую икону. У Роуза, Кеймина и Левонтина (Rose, Kamin, Lewontin) в книге "Not in Our Genes" имеется собственное пугало, называемое "редукционизмом"; а принято считать, что все лучшие редукционисты являются одновременно "детерминистами", предпочтительно "генетическими детерминистами". Мозги — для редукционистов — это определенные биологические объекты, от свойств которых зависят наблюдаемое Нами Поведение и состояния мышления или Намерения, выводимые Нами из этого Поведения. ... Такая позиция находится или должна находиться в полном соответствии с законами социобиологии, выдвигаемыми Уилсоном и Докинзом. Если, однако, они её примут, это поставит их перед дилеммой: прежде всего им придётся признать врожденность почти всего Поведения Человека, а это им, свободным Людям, явно покажется непривлекательным (презрение, чувство собственного величия и т. п)., а затем они окажутся вовлеченными в либерально-этические заботы об ответственности за противоправные действия, коль скоро эти действия, подобно всем другим действиям, биологически детерминированы. Чтобы избежать этой проблемы, Уилсон и Докинз призывают на помощь свободу воли, которая даёт Нам возможность идти против диктата Наших Генов, если Мы этого захотим ... Это, в сущности, возврат к беззастенчивому картезианству, дуалистическому deux ex machina. Я думаю, что Роуз и его коллеги обвиняют Нас в стремлении добиться того, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. Либо Мы должны быть "генетическими детерминистами", либо Мы верим в "свободу воли"; совместить то и другое невозможно. Однако — и здесь я выступаю от имени проф. Уилсона, так же как и от своего собственного, — Мы являемся "генетическими детерминистами" только в глазах Роуза и его коллег. Чего они не понимают (очевидно, хотя в это и трудно поверить), так это того, что можно верить в статистическое влияние Генов на Поведение Человека и одновременно допускать возможность изменения этого влияния, его подавления или реверсии под действием других воздействий. Гены должны оказывать статистическое влияние на все типы Поведения, возникающие под действием естественного Отбора. Роуз и его коллеги, надо полагать, согласятся с тем, что Половое влечение у Человека возникло под действием естественного Отбора в том же смысле, как всё на свете всегда эволюционирует под действием естественного Отбора. Поэтому они должны согласиться с тем, что имеются Гены, оказывающие влияние на Половое влечение — в том смысле, что Гены всегда воздействуют на всё. Тем не менее они сдерживают своё Половое влечение, когда этого требует общество. Что в этом двойственного? Совершенно очевидно, что ничего. И не более двойствен мой призыв к восстанию "против тирании эгоистичных Репликаторов". Мы, т.е. наш Мозг, достаточно обособлены и независимы от Наших Генов, чтобы восстать против них. Как уже говорилось, Мы это делаем, так сказать, "по мелочи", всякий раз, когда прибегаем к противозачаточным средствам. Нет никаких причин к тому, чтобы Мы не могли взбунтоваться и в более широких масштабах. Оглавление www.pseudology.org |
|