Вильгельм Райх Анализ личности Глава 13. Психический контакт и поток оргонной энергии. Окончание Психическое представление органического   Об идее "взрыва"   Тот факт, что биофизиологические состояния отражаются в психических моделях поведения, определенно подтверждается нашим знанием о психофи зических взаимосвязях. Анализ показывает, что люди, которые описываются как "недоступные" или "жесткие", физически являются гипертониками. Энергия, употребляемая для формирования характера пациентов, которые чувствуют себя "скользкими" и "грязными",  преимущественно анального происхождения. Такие термины, как "свободный", "текучий", "прямой", "расслабленный", "естественный", ис пользуются для описания генитального характера, полностью соответствующего определенной биофизической структуре вегетативного аппарата. Те, кто имеет "ложную" природу, проявляют в анализе затрудненное развитие механизмов замещающего контакта и лишь небольшие следы свободно текущего гениталь ного либидо. Было бы весьма интересным точно и подробно изучить эти стран ные связи между восприятием вегетативного темперамента характера и его лин гвистической формулировкой. Мы отложим это напоследок, а сейчас просле дим только за одной тенденцией, вытекающей из этих связей. В характероаналитической практике мы регулярно встречаем следующее обстоятельство.   Вначале пациент ощущает атаку аналитика на панцирь харак тера как угрозу. Это объясняет, почему аналитическая ситуация регулярно ассоциируется со страхом физического вреда (боязнь кастрации); пациент боится характероаналитического лечения, как он боялся бы физической ка тастрофы. Так как пациент сознательно желает эффективно организовать оргазмиче скую потенцию, он хочет, чтобы неизбежная атака психоаналитика увенчалась успехом, т.е. чтобы его психическая ригидность была разрушена. Пациент на стойчиво желает чегото, чего в то же самое время смертельно боится. Он счи тает катастрофой не только разрушение панциря характера; страх потери чьегото внимания к себе добавляется к этому и служит причиной того. что одновремен ное желание и боязнь одного и того же становится типичным сопротивлением. Здесь имеется в виду не позиция эго в отношении своего собственного импуль са, а отношение к помощи, которой эго ожидает от аналитика. До тех пор пока не разрушен панцирь характера, пациент не может ни свободно общаться, ни иметь жизненное самоощущение.   Он ожидает, что ана литик какимто магическим способом сделает для него все, а сам занимает пассивную позицию. В этот момент пациент мобилизует свои мазохистские импульсы и направляет их на сопротивление. Психическое содержание сопро тивления следующее: "Ты не помогаешь мне; ты не можешь этого; ты не лю бишь и не понимаешь меня; я собираюсь заставить тебя помочь мне, т.е. я буду упрямым и буду упрекать тебя". В действительности, однако, пациент сам от вергает любое аналитическое воздействие. Во многих случаях подобная пози ция в конце концов концентрировалась в особое состояние: разрушение пан циря и проникновение в его бессознательные секреты представляются пациен ту как доведение до взрыва. Действительно, пассивно-женственная фантазия прокалывания развивается как у пациентовмужчин, так и у женщин. Особен но у пациентовмужчин существует вариация этой фантазии, заключающаяся в том, что из-за недостатка генитальной самоуверенности пациент чувствует себя импотентом. Для того чтобы избежать этого чувства, он воображает, сначала на поверхностном уровне, что аналитик одалживает ему свою потенцию, свою способность, а при окончательном анализе свой пенис. На более глубоком уровне существует мысль, что во время полового акта с женщиной аналитик проникает в анус пациента, расширяет, усиливает, делает упругим пенис пациен та, так что он может доказать себе свою потенцию в отношении женщины.   Если идентификация с аналитиком и потребность в помощи могут быть объясне ны на основе этих бессознательных фантазий, отказ от этой помощи также может быть объяснен в терминах этих фантазий, так как бессознательно по мощь означает повреждение, прокалывание. Как мы знаем, Мазохистское стремление характеризуется неспособностью пациента достигнуть психического освобождения по своей собственной воле, потому что он ощущает возрастающее наслаждение как опасность возникнове ния взрыва. Однако, так как это в точности то состояние, которого он боится, но, по естественным причинам, очень хочет достичь, он развивает позицию ожидающего и просящего других помочь ему достичь освобождения, т.е. по мочь ему взорваться, достигнуть того ощущения, которого он в то же время боится. Это обстоятельство выясняется лишь после того, как проявляются пер вые оргазмические импульсы в мускулатуре генитального аппарата. Эти им пульсы остаются скрытыми и непостижимыми для тех аналитиков, кто еще не овладел техникой организации способности к оргазмическому возбуждению.   Из множества полученных клиникоаналитических данных вытекает важ ный вывод: ощущение доведения до взрыва несомненно является непосредст венным выражением процессов возбуждения в мышечной и сосудистой систе мах во время оргазма. Рассматриваемая как взрыв, эякуляция аналогична освобождению, осуществляемому прокалыванием туго надутого пузыря, что вы зывает страх у тех пациентов, у кого есть проблемы с оргазмом. Вопрос состоит в следующем: может ли физиологическая функция непосредственно проявлять ся как установка психического аппарата? Я должен признаться, что для меня эта взаимосвязь настолько же запутанна, насколько и важна. Весьма вероятно, что ее прояснение расширит наши знания о связях между физиологическими и психическими функциями*. Это клиническое наблюдение приводит нас к очень важному вопросу: как представляется психически идея смерти?   Об идее смерти   Вопрос, касающийся психического представления биофизиологических процессов, по некоторым пунктам совпадает с вопросом о существовании воли к смерти. Эта область не только одна из наименее доступных, но также одна из наиболее опасных, так как преждевременные размышления могут заблокиро вать все пути к конкретному установлению фактов. Как мы указали, гипотеза об инстинкте смерти  это попытка использовать метафизическую формули ровку для объяснения явления, которое все еще не может быть объяснено на основе наших современных знаний и методов. Как любая метафизическая точ ка зрения, гипотеза об инстинкте смерти, вероятно, содержит рациональное зерно, но добраться до него очень сложно, так как мистификация порождает ошибочный ход рассуждений. Теория первичного мазохизма утверждает, что воля к страданиям и гибели определена биологически и что она объясняется так называемым принципом нирваны. * Биоэлектрические эксперименты со стимулами наслаждения и беспокойства по казали, что интенсивность ощущений была функционально идентична величине биоэнерге тического возбуждения.   Тем не менее, сексуальноэкономическое исследование механизмов, производящих и сдерживающих наслаждение, привело к теории оргазма. Позвольте мне подвести итог предварительным фор мулировкам, изложенным в главе II:   1. мазохизм, который обычно представляется как стремление к страданию, идущее вразрез с принципом удовольствия, есть вторичная невротическая формация психического организма. Она может быть ана литически разбита на составные части и по этой причине не является пер вичным биологическим фактором. Когда Радо недавно предложил "новую" теорию невроза, которая прослеживает все беспокойство к "прорыву пер вичного мазохизма", он не только неправильно истолковал теорию либи до, но и сделал ту же ошибку, которую до него сделал Альфред Адлер: его объяснение завершалось в точности там, где начиналось рассмотрение серьезных вопросов. А именно: как живой организм может желать страданий или смерти?   2. Очевидное стремление к определенному состоянию после страда ния может быть прослежено к тому факту, что фрустрация, проявляющая ся в определенных условиях определенным способом, находится между первоначальной целью, доставляющей удовольствие, и желанием достичь эту цель. В своем стремлении к определенному состоянию после удоволь ствия пациент повторно попадает в то же состояние фрустрации и, по видимому, хочет этого субъективно; в действительности он стремится к цели, доставляющей удовольствие, которая находится за этим или скрыта в этом. Следовательно, страдания, которые мазохист накла дывает на себя, определены объективно, но субъективно он их не желает.   3. мазохист страдает от особого нарушения своего механизма удовольствия, и лишьхарактероаналитическая техника разрушения психиче ского панциря может высветить это нарушение. Нарушение заключается в том, что с некоторого момента пациент воспринимает каждое увеличение своего оргазмического ощущения как неприятное и боится его. Причина этого  в спазме некоторых мускулов, т.е. оргазмическое освобождение воспринимается как взрыв, гибель в физическом смысле, и предотвраща ется этими спазмами. Пассивная фантазия избиения выполняет функцию достижения желаемого и, в то же время, опасного освобождения, лишен ного чувства вины, т.е. без осуществления этого собственными усилия ми. Это может быть ясно установлено во всех случаях эрогенного мазохизма.   4. В результате внешнего запрета и внутренней фрустрации стремле ния к удовольствию, внешняя и внутренняя психические реальности ста новятся крайне неприятным состоянием, которое организм стремится из менить даже путем саморазрушения. Это случай меланхолии, к примеру. Как последнее средство меланхолия рассматривает самоубийство для разрешения болезненного напряжения. Клиническое изучение мазохизма для достижения формулировок, не про тиворечащих принципу удовольствиянеудовольствия и позволяющих нам включить это явление в общее знание о психическом аппарате, не дало исчер пывающих ответов.   Множество вопросов все еще остаются неясными, прежде всего вопрос о страхе и идее смерти   Из анализа характера следует, что инстинкт смерти  это показатель биопсихического сдерживания и что не суще ствует первичного мазохизма. Действительно, можно усомниться в том, что мазохизм может быть назван независимой инстинктивной целью, которая по является после неудовольствия. Тем временем новые вопросы добавились к проблеме с другой стороны. В поисках фактов, которые могли бы сделать понимание принципа нирва ны как можно более полным, я пришел к стремлению моих пациентов к опре деленному состоянию после дезинтеграции, бессознательности, небытия, рас творения и других сходных потребностей. То есть я нашел материал, который, кажется, подтверждает существование инстинкта стремления к состоянию пос ле смерти. Я всегда был готов пересмотреть свою позицию в вопросе об ин стинкте смерти и согласиться, что мои оппоненты были правы, если бы я смог найти подтверждение их точки зрения в клиническом материале. Но все мои значительные усилия по поиску клинических доказательств теории инстинкта смерти были напрасными. Сильное стремление к состоянию после дезинтеграции и так далее преимущественно проявляется в конце лече ния, в момент, когда пациент сталкивается с задачей преодоления своей боязни оргазма.   Это стремление редко обнаруживалось у мазохистов; наоборот, оно обнаруживалось как раз у тех пациентов, у которых мазохистские механизмы были развиты в очень слабой степени, а генитальные механизмы  в очень высокой. Это увеличило путаницу, так как непонятно, почему пациенты, кото рые были на грани выздоровления, чьи мазохистские механизмы едва ли были развиты и которые не демонстрировали какойлибо негативной терапевтиче ской реакции в отношении лечения, т.е. не имели бессознательной потребно сти в наказании,  почему именно эти пациенты позволили "безмолвному" инстинкту смерти оказать такое сильное действие? Проверяя старые терапевтические формулировки, я встретил ссылку в мо ей книге "Функция оргазма", в которой я обратил внимание на очень интерес ный факт, что боязнь оргазма часто возникает под видом страха смерти и что мысль о полном сексуальном удовлетворении у некоторых невротичных людей ассоциируется с идеей смерти. Я хочу использовать типичный клинический пример для иллюстрации вы шеизложенного факта, еще раз подчеркнув, что эти клинические явления не могут быть подтверждены без применения характероаналитической техники, которая полностью высвобождает вегетативное возбуждение.   Приведу пример. У женщины истерически развилась сильная генитальная боязнь в конце лече ния, через некоторое время после разрушения панциря. Она представляла себе сексуальный акт как грубое проникновение в ее вагину, развивала мысль о том, что огромный пенис должен был разорвать ее слишком маленькую вагину. Эти фантазии происходили из сексуальных игр ее раннего детства. В той степени, в какой было устранено ее генитальное беспокойство, она познавала прежде не знакомые оргазмические ощущения в гениталиях и мышцах верхней части бе дер. Она описывала эти ощущения как "чувственные", "приятные", "возбуж дающие" и, наконец, как сильное сладострастное плавление. Однако все еще оставались следы неопределенного генитального страха. Однажды она начала фантазировать о докторе, который хотел сделать ей болезненную операцию, и, в связи с этой фантазией, она вспомнила сильный страх перед врачами, когда ей было 3 года. Было ясно, что мы имеем дело с искаженным страхом гениталь ным стремлением в отношении аналитика, стремлением, которое использовало детский страх генитальной сферы как защиту. До сих пор в этом случае не было ничего странного. Затем, однако, у нее начались в высшей степени приятные фантазии о не кой операции на гениталиях, рассматриваемой как грубое проникновение. "Это так прекрасно. Постепенно погибать, умереть, обрести спокойствие." Она фан тазировала почти исступленно об ощущениях, испытываемых под общей ане стезией. Она описывала, как постепенно "теряла себя", становилась "единой с миром", слышала звуки, "которых никогда раньше не слышала", возвращалась в себя и растворялась.   Однако дальнейший анализ показал истинный смысл этого странного поведения. Постепенно фантазии становились более конкрет ными и могли быть четко разделены на две категории: одни  приятные, другие  неприятные, причем неприятные фантазии были предварительным усло вием для осуществления приятных фантазий. Боязливое, т.е. Мазохистское. переживание могло быть разбито на компоненты. Неприятная фантазия имела следующее содержание: "Врач собирается забрать мои гениталии". Скрытая приятная фантазия была следующей: "Врач собирается дать мне вместо них лучший, т.е. мужской, половой орган". Для того чтобы читатель лучше понял связь между этими двумя фантазия ми, хочу отметить, что у пациентки был брат двумя годами старше ее, которому она очень завидовала из-за его большого пениса. Она думала, что девушка не способна получить такое же большое наслаждение, как парень, и поэтому же лала избавиться от своих женских гениталий и получить мужские. Этим спосо бом, как ей казалось, она смогла бы избавиться от многих страхов. В действи тельности она стремилась к высшим оргазмическим ощущениям. Она думала, что эти ощущения в желаемой степени могли быть достигнуты только с помощью мужских гениталий.   Чувства, которыми она привыкла выражать свое стремление к смерти, были теми же самыми, которые она испытывала непо средственно при оргазмических ощущениях   Оргазм и смерть представлялись как дезинтеграция, потеря себя, расплавление; при одних условиях эти ощуще ния могли стать объектом глубочайших влечений; при других  причиной бо лее интенсивного страха. Эта ассоциация идеи оргазма с идеей смерти универсальна. На основе этих типичных клинических примеров мы приходим к следующему заключению: стремление после небытия, нирваны, смерти идентично со стремлением к опреде ленному состоянию после оргазма, т.е. наиболее существенным переживанием живого организма. Таким образом, идея смерти, происходящая из актуального отречения организма, не существует и не может существовать, потому что идея может отражать только то, что уже было пережито.   Однако еще никто не пере живал свою собственную смерть. В настоящий момент идеи смерти и умира ния, с которыми мы встречаемся при аналитической работе, выражаются од ним из двух способов: либо они существуют как мысли о сильном повреждении или разрушении психофизического организма  в этом случае они сопровож даются сильным страхом и концентрируются в идее генитальной кастрации; либо они существуют как идеи высшего оргазмического удовлетворения и на слаждения в форме идеи о физическом растворении, дезинтеграции и так да лее; в этом случае они являются, в основном, мыслями о сексуальной цели. При особых условиях, таких, к примеру, как в случае мазохистов, оргазмиче ские ощущения сами по себе переживаются как страх и, как ни парадоксально это может прозвучать для теоретиков инстинкта смерти, желание нирваны об наруживается редко. То есть именно у мазохистов мы обнаруживаем слабый страх стаза либидо и неразвитые мысли о смерти. Только теперь, после 20 лет первоначальной сложной дифференциации между метафизической теорией инстинкта смерти и клинической теорией оргазма в рамках психоанализа, можно сформулировать существенное различие между ними.   Эти две точки зрения, так диаметрально противоположные, осно вываются на негативных терапевтических реакциях пациента, вызванных непо средственной интерпретацией симптомов. Они развивались параллельно одна другой и касались одной и той же проблемы. Обе точки зрения двигались в биофизиологическом направлении. Первая из них заканчивалась на предпо ложении об абсолютной воле к страданию и смерти; вторая открыла дорогу целому комплексу проблем, связанных со структурой характера, а также с пси хологическими и психофизиологическими взаимосвязями. Вполне может быть, что этот важнейший спор, касающийся правильного понимания фактов, одна жды будет разрешен открытием взаимосвязей, непосредственно относящихся к процессу жизни. Однако даже теперь можно утверждать, что то, что теория инстинкта смерти пытается представить как растворение жизни является в точ ности тем. что исследования оргазма представляют как самую существенную характеристику живого организма. Так как это, в основном, биологические спо ры, они не могут быть разрешены в области психологии. Больше нет никакого сомнения в том, что многое зависит от того, как эти понятия окончательно определятся. Мы имеем дело с вопросом о природе и функции стремления к определенному состоянию после освобождения, которое управляет всеми жи выми организмами и которое до сих пор было заключено в неясной концепции "принципа нирваны"*.     Удовольствие, страх, гнев и мышечный панцирь   В характероаналитической практике мы используем термин "панцирь" для описания хронически зажатого, подобно постоянно сокращенным мускулам, поведения. Такое поведение человека можно понять на основе лишь одного принципа, а именно облачения в панцирь периферии биофизической системы. Сексэкономика подходит к этим проблемам с точки зрения психической функции панциря и именно поэтому является важнейшим инструментом в ру ках психоаналитика, который помогает ему восстановить свободу движения оргонотического потока у пациента. К двум первичным аффектам: сексуальности и страху, добавляется третий аффект гнев. Как и в первых двух аффектах, здесь мы также должны предпо ложить, что в выражениях "кипеть от гнева" и "изливать свой гнев" отражается фактический биофизиологический процесс. Всю полномасштабность аффек тов можно понять на основе этих трех основных аффектов, т.е. все остальные более сложные аффективные импульсы могут быть выведены из этих трех. Од нако нужно еще доказать, может ли  а если может, то в какой степени аффект гнева быть выведен из первых двух аффектов. Мы обнаружили, что сексуальное возбуждение и страх могут пониматься как два противоположных направления потока. Как функция гнева связана с двумя первичными аффектами? * Решающая важность сексуальноэкономического понимания идей "взрывания", "умирания", "плавления" и так далее не была показана до 1940 года, когда на основе этой гипотезы в атмосфере были открыты бионы и физическая энергия. Сегодня мы знаем, что невротический страх взрыва  это выражение сдерживаемого оргонного рас ширения биологической системы. Начнем с клинического изучения панциря характера. Это понятие было создано для того, чтобы предложить динамическое и экономическое понима ние основной функции характера. Согласно сексуальноэкономической точке зрения, эго принимает определенную форму в конфликте между инстинктом (настойчивым либидным влечением) и страхом наказания.   Для сдерживания инстинктов, требуемого современным миром, и для борьбы с энергетическим застоем, который происходит из этого сдерживания, эго должно подвергнуться изменениям. Процесс, который мы имеем в виду, хотя мы и говорим о нем в абсолютных терминах, является процессом казуальной природы. эго, т.е. та часть личности, которая подвергается опасности, становится ригидной в ре зультате конфликта между потребностью и устрашающим внешним миром. В этом процессе требуется хронический, автоматически функционирующий спо соб реакции. Это похоже на то, как если бы аффективная личность покрыла себя панцирем, предназначенным для отражения и ослабления ударов внешне го мира, а также протестов внутренних потребностей. Этот панцирь делает лич ность менее чувствительной к неудовольствию, но вместе с тем он ограничивает либидное и агрессивное проявления и, таким образом, уменьшает способность человека к достижению наслаждения. Мы говорим, что эго становится менее гибким и .более ригидным; способность регулировать экономию энергии зави сит от толщины панциря.   Мы рассматриваем оргазмическую потенцию как меру этой способности, так как это  прямое выражение вегетативного самовыражения   Создание панциря характера требует энергии, так как оно поддер живается непрерывным потреблением либидных или вегетативных сил. Эта энергия в противном случае (при условии моторного сдерживания) продуциро вала бы страх. Вот так панцирь характера осуществляет свою функцию накап ливания и потребления вегетативной энергии. Когда панцирь характера разрушен в результате анализа, то связанная аг рессия, как правило, первой поднимается к поверхности. Затем эта агрессия преобразуется в страх. Аналогична ли связь между стра хом и агрессией связи между страхом и сексуальным возбуждением?   На этот вопрос нелегко ответить. Начнем с того, что наши клинические исследования обнаружили множе ство интересных фактов. Сдерживание агрессии и психический панцирь соче таются с повышенным тонусом; иногда даже возникает ригидность мускулату ры конечностей и туловища. Аффектноблокированные пациенты лежат на кушетке, одеревеневшие, совершенно ригидные и неподвижные. Непросто осу ществить изменение в этом виде мышечного напряжения. Если аналитик пыта ется убедить пациента расслабиться, мышечное напряжение заменяется неуго монностью. В других случаях мы наблюдаем, что пациенты совершают различ ные непроизвольные движения, сдерживание которых немедленно зарождает чувство страха. На основании этих наблюдений Ференци вдохновился на раз работку своей "активной техники вмешательства". Он обнаружил, что сдержи вание хронических мышечных реакций увеличивает застой. Мы согласны с этим, но мы чувствуем, что из этих наблюдений можно было вывести нечто большее, чем количественные изменения возбуждения.   Это  вопрос функциональной идентичности между панцирем характера и мышечным гипертонусом или мышечной ригидностью. Любое увеличение мышечного тонуса и ригидность есть показатели того, что вегетативное возбуждение, страх или сексуаль ные ощущения заблокированы. Когда возникают сексуальные ощущения, некоторым пациентам удается устранить или ослабить их с помощью моторной активности. Это же верно и для поглощения чувства страха. В этой связи можно вспомнить огромную важность моторной активности в детстве для расходова ния энергии. Часто наблюдается разница в состоянии мышечного напряжения до и после того, как жесткое подавление было устранено. Обычно, когда пациенты нахо дятся в состоянии сопротивления, т.е. когда мысль или инстинктивный им пульс исключаются из сознательного, они ощущают напряжение в верхней час ти бедер, мышцах ягодиц и так далее. Если им удается преодолеть это сопро тивление самостоятельно или же оно устраняется аналитиком с помощью правильной интерпретации, они испытывают огромное облегчение. О подоб ном состоянии пациент однажды сказал: "Это похоже на переживание сексу ального удовлетворения".   Мы знаем, что каждое воспоминание о содержании подавленной мысли также приносит психическое облегчение   Как происходит это облегчение? Мы всегда утверждали, что оно происходит путем разрядки ранее сдерживаемой энергии. Давайте оставим в стороне облегчение и чувство удовлетворения, свя занные с каждым новым достижением. Психическое расслабление и напряже ние не могут существовать без соматического представления, так как напряже ние и расслабление  это биопсихические состояния. До сих пор, очевидно, мы просто переносили эти концепции в психическую сферу. Теперь нужно доказать, что мы имели право так делать. Но было бы неверным говорить о переносе физиологических концепций в психическую сферу, так как речь идет о реальном единстве психической и соматической функций. Каждый невротик страдает мышечной дистонией, и любое лечение непо средственно проявляется в "расслаблении" или улучшении мышечного тонуса. Этот процесс лучше всего наблюдается в компульсивном характере. Его мы шечная ригидность выражается в неуклюжести; в неритмичных движениях (в частности, при половом акте), в недостатке мимики, типичной натянутости лицевых мышц, что часто придает ему маскоподобное выражение. Общим для этого типа характера является и складка от нижней части носа к уголку рта, а также определенная жесткость в выражении глаз из-за ригидности мышц век. Мышцы ягодиц почти всегда напряжены.   У типичного компульсивного харак тера развивается общая мышечная ригидность; у других пациентов эта ригидность сочетается с вялостью других мышечных областей, которая, однако, не означает расслабления. Это можно часто наблюдать в пассивно-женственных характерах. Конечно, мышечная ригидность наблюдается при кататонии, что свидетельствует о полностью сформированном психическом панцире. Однако психическая ригидность переболевших энцефалитом  это отнюдь не выражение мышечной ригидности. Мышечная ригидность и психическая ригидность едины, они служат признаком нарушения вегетативного самовыра жения биологической системы. Остается открытым вопрос, являются ли сами по себе экстрапирамидные нарушения результатом чегото действующего на первичном уровне, что уже нанесло ущерб всему вегетативному аппарату, а не только задействованным органам. Механистическая неврология, к примеру, объясняет спазм анального сфинктера продолжительным возбуждением отно сящихся к нему нервов. Различие между механистическианалитической и функциональной точками зрения здесь может быть легко продемонстрировано: сексэкономика рассматривает нервы только как передатчики общего вегетативного возбуждения.   Спазм анального сфинктера, являющийся причиной многих очень серьезных кишечных нарушений, обуславливается страхом дефекации, приобретенным в детстве. Объяснение этого на основе удовольствия, получаемого от сдерживания действия кишечника, кажется, не достигает сути вопроса. Берта Борн штейн описывает сдерживания дефекации у полуторагодовалого ребенка. Из за боязни испачкать кроватку ребенок находился в длительном состоянии спаз ма и мог спать ночью только в сидячем положении со сжатыми руками. Мус кульное сдерживание дефекации  это прототип общего подавления и его первоначальный шаг в анальной области. В оральной области подавление про является как стягивание мускулатуры рта и спазм в мышцах гортани, глотки и груди; в генитальной области оно проявляется как продолжительное напряже ние в тазовой мускулатуре. Освобождение вегетативного возбуждения от его фиксации в напряжениях мышц головы, глотки, челюсти, гортани и так далее является одним из необхо димых условий для устранения оральной фиксации в общем. Согласно нашему опыту, ни воспоминание оральных переживаний и желаний, ни обсуждение генитального беспокойства не могут иметь терапевтического значения. Паци ент вспоминает, но не переживает возбуждения. Обычно они очень хорошо скрыты. Они ускользают от внимания путем сокрытия в сознательных моделях поведения, которые, кажется, являются частью естественного состава личности.   Важнейшие тайны патологического вытеснения и связывания вегетативной энергии обычно содержатся в следующих явлениях:   монотонный, томный или слишком высокий голос; натянутая верхняя губа при разговоре; маскоподобное или неподвижное выражение лица; даже слабые намеки на так называе мое младенческое лицо; довольно заметная складка на лбу; свисающие веки; скрытая гиперчувствительность гортани; напряжения в скальпе; обрывистая, сдержанная манера речи; неправильное дыхание; шумы или движения во время речи, которые кажутся просто случайными; особая манера покачивания головой, наклонение головы во время взгляда и так далее.   Также не сложно убедиться, что страх генитального контакта не выявляется, пока не были обнару жены и не устранены симптомы в области головы и шеи. генитальный страх, в большинстве случаев, смещается в направлении верхней части тела и сдержи вается в мускулатуре шеи. страх генитальной операции у молодой девушки выражался в том, как она держала свою голову, лежа на кушетке. После того как она узнала об этом, она сама сказала: "Я лежу здесь, как если бы моя голова была прибита к кушетке".   Можно поинтересоваться, не противоречат ли эти концепции другому пред положению. Повышенный тонус мускулатуры конечно же является парасимпа тическисексуальной функцией; пониженный тонус и паралич мускулатуры есть симпатическитревожная функция. Как это связано с тем фактом, что осознан ное сдерживание акта дефекации или сдерживание речи у ребенка идут рука об руку с мышечным сокращением .Рассматривая теорию, относящуюся к этим фак там, я должен был задать себе этот вопрос, и в течение долгого времени не мог найти объяснения. Однако, как всегда случается, когда подобные трудности внезапно возникают в исследованиях различных связей, именно затруднение привело меня к углублению проницательности. Прежде всего нужно было понять, что процесс мускульного напряжения при сексуальном возбуждении не мог быть тем же. что и при страхе.   В ожидании опасности мускулатура напряжена, она готова к действию   В состоянии страха мускулатура внезапно почти полностью лишается возбуждения ("пара лизована страхом"). Тот факт, что в случае страха непроизвольное испражне ние может иметь место как результат внезапного расслабления анального сфинктера, также согласуется с концепцией связи между страхом и симпатиче ской функцией. Симпатическая, вызванная страхом эмоция отлична от парасимпатической эмоции, связанной с наслаждением в случае сексуального возбуждения. Первая основывается на параличе сфинктера (симпатическая функция); вторая  на увеличенной перистальтике кишечной мускулатуры (парасимпатическая функция). При сексуальном возбуждении мускулатура подготавливается к двигательной активности, для дальнейшего сокращения и расслабления. В ожидании, преисполненном страха, мускулатура зажата в дол говременном напряжении до тех пор, пока она не освободится с помощью какой то формы двигательной активности. Затем это либо открывает путь параличу, если имеет место реакция страха, либо заменяется реакцией двигательного порыва.   Мускулатура может, однако, остаться в напряжении, т.е. не проявится ни одна из этих двух форм. В этом случае наступает состояние, которое, в противоположность параличу страха, может быть определено как ригидность страха. Наблюдения показывают, что при параличе страха мускулатура стано вится вялой, она истощается возбуждением; вазомоторная система достигает состояния полного возбуждения: сильное сердцебиение, испарина, бледность. В случае ригидности страха периферическая мускулатура закрепощена, ощуще ние беспокойства отсутствует или развито лишь частично; это  кажущееся спокойствие. Физическое бегство так же невозможно, как и вегетативное бегство в себя. Какой урок можно извлечь из этих фактов?   Мышечная ригидность может занять место реакции вегетативного страха. Выражаясь другими словами, одно и то же возбуждение в случае паралича страха предпринимает бегство вовнутрь, а в случае ригидности страха использует мускулатуру для формирования защит ного панциря.* Человек, оперируемый под местной анестезией, проявляет ту же мускуль ную ригидность. Если для расслабления предприняты специальные усилия, тре вога тут же усиливается в форме сердцебиения и испарины. Таким образом, мышечное напряжение, не снятое в двигательной разрядке, потребляет возбуж дение, которое, в противном случае, могло бы проявиться в страхе; в этом случае страх сохраняется. В данном процессе мы видим прототип связывания страха через агрессию, сдерживание которой ведет к аффектблоку. Эти клинические находки очень важны для теории аффектов.   Теперь мы лучше понимаем взаимосвязи между:  панцирем характера и мышечной ригидностью;  ослаблением мышечной ригидности и освобождением от страха;  связыванием страха и формированием мускульной ригидности;  мышечным напряжением и сдерживанием либидо;  либидным расслаблением и мышечным расслаблением. Перед тем как сформулировать теоретическое заключение на основе этих находок, приведу еще несколько клинических фактов, относящихся к связи между мышечным тонусом и сексуальным напряжением. Когда, в ходе анализа характера, мышечное напряжение начинает отступать из-за ослабления панци ря характера, на поверхность выходит страх, или агрессия, или импульс либи до. Мы представляем себе импульс либидо как поток возбуждения и жидкостей тела к периферии, а страха  к центру тела. Агрессивное возбуждение также соответствует возбуждению, направленному к периферии, но оно имеет отноше ние исключительно к мускулатуре конечностей. Если возбуждение, текущее во всех трех направлениях, может быть освобождено от мышечной ригидности, от повышенного мышечного тонуса, то мы должны заключить, что хроническое мышечное напряжение возникает при сдерживании потока любой формы возбуж дения (наслаждение, страх, гнев) или, по крайней мере, при значительном сокра щении вегетативного потока. -------------------- * Теория эволюции должна будет решить, развивалось ли биологическое формиро вание панциря черепахи подобным образом   Это схоже с тем, как сдерживание жизненных функций (либидо, страх, агрессия) выполняется путем формирования мускуль ного панциря вокруг биологического ядра человека. Если образование характе ра так тесно связано с тонусом мускулатуры, мы можем предположить сущест вование функциональной идентичности между невротическим характером и мышечной дистонией. Мы приведем дополнительные примеры, которые под тверждают это предположение; мы также приведем примеры, которые, воз можно, ограничивают правомерность функциональной идентичности панциря характера и мускульного панциря. Согласно чисто феноменологической точке зрения, привлекательность того или иного индивидуума может быть в основном описана расслабленностью его мускулатуры, которая сопровождает гибкую психическую реакцию. Ритмич ность движений, чередование мышечного напряжения и расслабления при дви жении сочетаются со способностью к лингвистической модуляции и музыкаль ности. У таких людей имеется также чувство непосредственного психического контакта. Мягкость детей, которые не подвергались никаким жестким наказа ниям, особенно в анальной области, имеет ту же основу. Физически закрепо щенные, неуклюжие, нескладные люди, как правило, также и психически не гибкие, одеревеневшие, неподвижные. Они говорят монотонно и редко обла дают музыкальным слухом. Многие из них никогда не "расслабляются"; других можно убедить "чуточку расслабиться" только при условии искреннего распо ложения к ним.   В этом случае опытный наблюдатель немедленно отмечает из менение в тонусе мускулатуры   Психическая и физическая ригидность в таком случае функционально идентичны. женщины и мужчины этого типа произво дят на нас впечатление людей, испытывающих недостаток как в эротичности, так и в тревожности. В зависимости от толщины подобного панциря, ригидность может сочетаться с более или менее сильным внутренним возбуждением. Наблюдая за меланхоличными и депрессивными пациентами, я обнару жил, что они проявляют заторможенность в своей речи и выражениях лица, как будто каждое движение дается им только через преодоление сопротивления. У маниакальных пациентов, наоборот, все импульсы проявляются в их поведе нии очень стремительно.   При кататоническом оцепенении психическая и мы шечная ригидности полностью совпадают; выход из этого состояния восста навливает психическую и мышечную подвижность. С учетом всего вышесказанного, можно проложить путь к пониманию сме ха (веселое выражение лица) и печали (унылое выражение лица). При смехе лицевые мышцы сокращаются, при печали они становятся вялыми. Это на ходится в полном соответствии с тем фактом, что мышечное сокращение диафрагмы при смехе ("сотрясающий живот смех")  парасимпатическое и либидное, в то время как мышечная расслабленность  симпатическая и антилибидная. При изучении так называемого генитального характера, который не стра дает ни от какого застоя возбуждения, возникает вопрос, может ли он создать мышечный панцирь. Это было бы аргументом против моего тезиса о том, что в основном панцирь характера идентичен с мышечным панцирем.   Исследование людей с подобным типом характера показывает, что они тоже могут формиро вать панцирь, что они тоже способны скрыться от неудовольствия и избавиться от страха через затвердевание периферии. В этом случае, однако, существует большая строгость в поведении и выражении лица. При таких условиях сексу альное возбуждение и способность к сексуальному наслаждению подвергаются негативному воздействию. Работа, которая обычно выполняется без усилий и с явным чувством удовольствия, заменяется на механический, безрадостный труд. Поэтому удовлетворяющая человека сексуальная жизнь создает лучшую струк турную основу для продуктивного достижения. Разница между панцирем нев ротичного характера и панцирем генитального характера заключается в том, что в первом случае мускульная ригидность  хроническая и автоматическая, в то время как во втором она может быть использована, а может быть и не ис пользована, в зависимости от обстоятельств.* Следующий пример проиллюстрирует функциональную связь между уста новкой характера, с одной стороны, и мускульным напряжением и вегетатив ным возбуждением  с другой.   Во время проведения анализа пациент отличал ся поверхностной коммуникацией: сам пациент считал все сказанное им "пустой болтовней", даже когда он обсуждал самые серьезные вопросы. Вскоре выяснилось, что эта поверхностность стала центральным сопротивлением ха рактера. Анализ показал, что "болтовня" и "поверхностность" представляли идентификацию с его мачехой, обладающей этими же чертами характера. Эта идентификация с образом мачехи содержала пассивно-женственное отношение к отцу; а болтовня была попыткой приручить гомосексуальный объект, для того чтобы забавлять его, ласкать его, как если бы он был животным, причем это функционировало как замещающий контакт, так как во время идентифика ции с образом мачехи у пациента не было никаких отношений со своим отцом. Он чувствовал отчужденность от него, и это не проявилось почти до самого конца анализа.   Подавление сильной агрессии в отношении отца лежит в корне этой отчужденности и поддерживает ее   Следовательно, болтовня была также выражением пассивно-женственного задабривания (вегетативная функция), от ражения агрессивных тенденций (функция панциря) и компенсации бескон тактности. Психическое содержание проявлялось примерно следующим обра зом: "Я хочу и должен склонить отца на свою сторону, я должен нравиться ему и забавлять его; но мне совершенно не нравится это делать; мне не нравятся его крики  я ненавижу его очень глубоко".   Эти психические установки определяли неуклюжесть и мускульную ригидность пациента. Он лежал одере веневший, как доска, жесткий и неподвижный. Было ясно, что любое аналити ческое усилие будет безнадежным, пока не ослаблен мускульный панцирь. Хо тя пациент производил впечатление испуганного человека, он говорил, что и не думает о какомлибо страхе. В дополнение к вышеописанным признакам, пациент проявлял выраженное состояние деперсонализации и чувствовал себя безжизненным.   Его чрезвычайно интересные детские переживания были не важны сами по себе, так же как и их связи с его невротическими симптомами; в этот момент нас интересовала исключительно их связь с этим панцирем. Передо мной стояла задача разрушения этого панциря, извлечения из него дет ских переживаний, а также блокированных вегетативных возбуждений. * С точки зрения сексуальной экономики, неважно, что биопсихическая энергия связана, важна форма, в которой это связывание имеет место, ограничивает ли она при годность энергии. Целью ментальной гигиены не может быть блокирование способно сти характера к формированию панциря: ее цель заключается лишь в том. чтобы гаран тировать свободную подвижность вегетативной энергии, то есть гарантировать гибкость панциря.   Поверхностность диктовалась страхом глубины, и особенно страхом падения   Пациент рассказал, что страх падения действительно доминирует в его жизни. Он боялся утонуть, упасть в горное ущелье, упасть за борт с палубы корабля, он боялся кататься на санях с горки и так далее. Вскоре стало ясно, что эти страхи были связаны и укоренились в избегании типичных ощущений, испытываемых во время катания на качелях или при спуске на лифте. (В моей книге "Функция оргазма" я указал, что в некоторых случаях страх оргазмиче ского возбуждения воспринимается как страх падения).  Это не удивило нас, так как пациент страдал в точности от этого типа резкого оргазмического нару шения. Короче, поверхностность была чемто большим, чем пассивная уста новка или врожденная черта характера; она имела вполне определенную функ цию в психических действиях пациента. Это была активная установка, отраже ние страха падения и ощущений вегетативного возбуждения. Между этими двумя отражающими состояниями должна была существовать связь. страх па дения должен был быть идентичным страху вегетативного возбуждения. Но как это выяснить? Пациент вспомнил, что, будучи ребенком, он катался на качелях, и как только он почувствовал неприятные ощущения в диафрагме, он сразу же сде лался одеревеневшим, т.е. все его мышцы закрепостились. Его обычное мускульное состояние, характеризуемое неуклюжестью и недостаточной коорди нацией, сохранялось с того времени. Для аналитика представляло интерес, что он вообще не имел музыкального слуха.   Но этот недостаток также мог быть прослежен к другим переживаниям детства. Он вспомнил, что его мать обычно пела ему сентиментальные песни, которые чрезвычайно возбуждали его, при водили его в состояние напряжения, делали его неугомонным. Когда либидное отношение к своей матери было подавлено из-за разочарования в ней. музы кальность также пала жертвой подавления. Это произошло не только потому, что его отношение к матери существенно поддерживалось музыкальными пе реживаниями, но также и потому, что он не выносил вегетативного возбужде ния, вызываемого ее пением. А это было связано с возбуждением, которое он испытывал при детской мастурбации и которое привело к развитию острой тревожности. В своих снах пациент часто ощущает свое сопротивление раскрытию бес сознательного материала как страх спуска в подвал или падения в яму. Мы знаем, что это сопротивление и его представление во сне связаны, но почему бессознательное ассоциируется с глубиной, а страх бессознательного  со стра хом падения? Эта загадочная ситуация была разрешена следующим образом: бессознательное  это резервуар подавленных вегетативных возбуждений, т.е. возбуждений, которые не могут разрядиться и течь свободно. Эти возбуждения испытываются в одной из двух форм:   (1) сексуальное возбуждение и чувство удовлетворения у здорового человека; (2) чувства страха и сжатия в области солнечного сплетения, становящиеся все более и более неприятными, у людей, страдающих от нарушения вегетативной подвижности.   Они схожи с ощущениями в области сердца и диафрагмы, а также в мышцах, которые испытыва ются при испуге или во время быстрого спуска. В этой связи также нужно отметить ощущения, испытываемые в области гениталий, когда человек стоит на краю крутого обрыва и смотрит вниз. В этой ситуации чувство генитального сокращения обычно сопровождает мысль о падении. Известно, что при воз никновении мысли об опасности организм действует так, как если бы опасная ситуация была реальной. В случае испуга энергия вместе с жидкостями тела течет к центру организма, и поэтому создается застой в области гениталий и диафрагмы. В случае падения, кроме того, этот физиологический процесс яв ляется автоматической реакцией со стороны организма. Следовательно, мысль о падении с большой высоты должна быть функционально идентична с ощущением центрального возбуждения в организме. Это позволяет понять тот факт, что ката ние на качелях, быстрые спуски с гор и так далее испытываются множеством людей со смесью страха и удовольствия.   Согласно сексуальноэкономической теории, страх и удовольствие  близнецы, произошедшие из одной основы, а затем противопоставленные друг другу. С точки зрения сексэкономики, по верхностность нашего пациента была активной установкой характера на избе жание вегетативных возбуждений  как страха, так и наслаждения. аффектблок также попадает в эту категорию. Связь между мускульной ри гидностью, с одной стороны, и поверхностностью характера и бесконтактностью, с другой, все еще остается необъяснимой. Можно сказать, что физиологически мышечный панцирь выполняет ту же самую функцию, которую бесконтакт ность и поверхностный слой характера выполняют психически.   Сексэкономика рассматривает первичную связь между физиологическим и психическим аппа ратами не как взаимозависимость, а лишь как функциональную идентичность с одновременным противопоставлением, то есть рассматривает эту связь диалектически. Следовательно, возникает вопрос, не идентична ли функционально мускульная ригидность с панцирем характера, бесконтактностью, аффектблоком и так далее.   Противоположная связь ясна: физиологическое поведение определяет психическое поведение  и наоборот   Тот факт, что они взаим но влияют друг на друга, гораздо менее важен для понимания психофизиче ской связи, чем все, что поддерживает точку зрения их функциональной иден тичности. Я хочу привести еще один клинический пример, который наглядно пока зывает, как можно освободить оргонотическую энергию от панциря характера и мышечного панциря. Пациент характеризовался сильным фаллическонарциссическим отраже нием пассивно-гомосексуальных импульсов.   Основной психический конфликт заключался в том, что его характер был агрессивным, чтобы компенсировать слабую мускулатуру. Понадобились огромные аналитические усилия, чтобы за ставить пациента осознать этот конфликт, так как он сильно сопротивлялся признанию и прорыву анальногомосексуальных импульсов. Когда прорыв в конце концов произошел, пациент подвергся, к моему удивлению, вегетатив ному шоку. Однажды он пришел на анализ с одеревеневшей шеей, резкой го ловной болью, расширенными зрачками, его кожа становилась то пятнисто красной, то бледной; у него была сильная одышка. Головная боль утихала. когда он двигал головой, и нарастало, когда он держал ее неподвижно. Сильная тошнота и чувство головокружения завершали картину проявлений симпати котонии. Этот случай был ярким подтверждением справедливости моей точки зрения на связь между характером, сексуальным застоем и вегетативным возбу ждением. Мне кажется, что эти находки также прольют свет на проблему ши зофрении, поскольку именно при психозах типичны и ярко выражены функ циональные связи между вегетативными и характерологическими компонента ми. Здесь новым является не то, что психический аппарат и вегетативная система связаны друг с другом функционально.   Новым является следующее:   1. Основная функция психики является функцией сексуальноэкономиче ской природы. 2. сексуальное возбуждение и ощущения страха едины и противоположны в одно и то же время (т.е. они выводятся из одного источника биопсихического организма, но протекают в противоположных направлениях), и они пред ставляют несократимую основную антитезу вегетативного функционирования. 3. Формирование характера  это результат связывания вегетативной энергии. 4. Панцирь характера и мышечный панцирь функционально идентичны. 5. Вегетативная энергия может быть освобождена, т.е. реактивирована из панциря характера и мышечного панциря, с помощью определенной техники психоанализа.   Эта теория, разработанная на основе клинических данных, полученных из анализа характера, есть лишь начальный шаг в направлении всеобъемлющего представления о функциональных психофизических связях. Однако я опреде ленно преуспел в достижении некоторых фундаментальных формулировок, ка сающихся целого комплекса проблем, которые могут хорошо послужить рас ширению наших знаний о психофизических связях. Моя попытка применить функциональный метод исследования дала хорошие результаты. Этот метод диаметрально противоположен метафизическиидеалистическим или механи стическипричинноматериалистическим методам, применяемым при попытке определить психофизические связи.   Два великих скачка в эволюции   Итак, мы установили наличие психофизических связей, которые могут быть доказаны многочисленными клиническими наблюдениями. Опираясь на эти наблюдения, предложить гипотезу для дальнейшей работы в этой области, при чем мы простонапросто отбросим, если она окажется бесплодной или ложной. В эволюции мы можем указать на два великих скачка, которые резко отли чались от плавных процессов развития. Первым был скачок от неорганического состояния к органическому, или вегетативному, состоянию. Вторым был ска чок от вегетативного аппарата к развитию психического аппарата, особенно развитию сознания с его основной способностью к самосознанию. Так как орга ническое произошло из неорганического и психическое произошло из вегета тивного, они продолжают функционировать и действовать в соответствии с определенными законами.   В принципе, в органическом мы обнаруживаем те же химические и физические законы, что и в неорганическом; а в психической компоненте мы обнаруживаем те же фундаментальные реакции напряжения и расслабления, застоя и разрядки энергии, которые мы обнаруживаем в вегета тивной компоненте. Несомненно, функциональные процессы развития харак тера, которые мы описали как диссоциацию и противопоставление новых об разований, также управляются универсальными процессами развития органи ческого из неорганического и психического из вегетативного.   В организме органическое противопоставляется неорганическому так же. как психическое противопоставляется вегетативному. Они едины и в то же время противопо ложны. В способности психического аппарата к самовосприятию, самой инте ресной и наиболее загадочной функции сознательной жизни, особенно созна ния, мы замечаем непосредственное проявление вышеописанного противопос тавления. При деперсонализации функция самовосприятия патологически искажается. Использование функционального метода исследования для углуб ления наших знаний о деперсонализации и связанных с ней явлениях могло бы оказаться важным ключом к решению проблемы сознания. Я хотел бы, чтобы эти гипотезы воспринимались как черновые наброски решения проблем в очень загадочной области, правильный подход к которым все еще не найден.   Они фундаментально отличаются от предыдущих взглядов на связь между психическими и соматическими функциями. Мы должны быть крайне осторожными в формировании новых взглядов; в то же самое время мы должны отбросить все концепции, которые не приближают нас к решению; которые, в действительности, есть лишь преждевременные попытки предуга дать решение. Лишь недавно сексэкономика пришла к нескольким фундамен тальным формулировкам, дающим ей твердую основу. Теперь многое зависит от экспериментальных исследований оргазма. И еще одно известно определен но: если естественной науке удастся решить проблемы, касающиеся связи тела и души, т.е. овладеть ими в такой степени, что результатом будут ясные прави ла обращения с ними, а не просто бесполезные теории, то настанет роковой час для трансцендентального мистицизма, "абсолютного субъективного духа", включая все идеологии, созданные человечеством под вывеской религии как в узком, так и в широком значении этого слова. Вегетативная жизнь человека является частью универсального процесса природы.   В своих вегетативных потоках человек также переживает часть при роды. Как только мы полностью постигнем природное функционирование, не будет места для жизнеразрушающих структур, которые предотвращают раскры тие вегетативной энергии, вызывая обессиленность и страдание. Кроме того, их продолжительное существование оправдывается на основании того, что они предопределены и неизменны. Некоторые психические структуры продолжают существовать лишь потому, что мы обладаем лишь отрывочными знаниями об их источниках. Человек мечтает, возбужденный таинственными "океанически ми" чувствами, вместо того чтобы разобраться со своей реальностью, и он раз рушается в мечтах. Человеческие мечтания, однако, есть просто указание на возможное наслаждение вегетативной жизнью. Вполне вероятно, что науке уда стся осуществить человеческую мечту о всеобщем счастье. Тогда вечный вопрос о смысле жизни отойдет на задний план и заменится решением конкретных жизненных проблем. Оглавление Психология   www.pseudology.org