Тема эта в условиях новой экономической и социальной нестабильности живо заинтересовала наших читателей. Пришло много откликов. "Поддерживаю. Любая женщина понимает, что настоящего мужчину не измерить бумажником и размером тачки. Мужскую доблесть за бабло не купить. Катя Р. katya.romeiko@mail.ru". "Спасибо, что затронули самую важную тему - упадка души. Геннадий. afk@bk.ru". "Просто невозможно промолчать! Статья отражает мнение всей страны. Некуда прислониться душой" - точнее не скажешь. Совесть, стыд, доброта, справедливость, честность, порядочность - у нас эти понятия исчезают и не котируются. Анна".

Продолжаем диалог на эту тему с писателем нового поколения Алексеем Варламовым, лауреатом премий Александра Солженицына и "Большая книга", автором известных книг в серии "ЖЗЛ" "Алексей Толстой", "Михаил Пришвин", "Александр Грин", "Михаил Булгаков", который сейчас работает над биографией Андрея Платонова.

Петруши и Ставрогины

Российская газета: Диалог Даниила Гранина и Александра Мелихова вызвал много сочувственных откликов. Но есть и негодующие: мол, Гранин зовет назад, в советскую власть, забывая о том, что она разрушила тысячелетний уклад России. В диалоге Гранина с Мелиховым смущает неточность в постановке вопроса. Лакей предполагает наличие господина. Лакей как бы отказывается от своего "я" в пользу хозяина, которому он служит. А кто сегодня кому служит?

Алексей Варламов: Отказывается от своего "я" не лакей. Отказывается от своего "я" и служит своему господину Савельич из "Капитанской дочки". А лакей - это Яша из "Вишневого сада", в ком нет ни любви, ни ответственности, ни чести, ни долга, ни самопожертвования. И хозяин здесь роли не играет - лишь бы деньги платил. Возможно, с купцом Лопахиным, как с будущим России, Чехов ошибся, и не он, а Яша унаследовал русскую землю. Но не всю же и не навсегда.

Что смущает меня в этих формулировках? Слишком легкие ответы. Спору нет, это эффектно - вбросить идею лакейства как некой силы, довлеющей над творческими людьми, и призвать либо к своеобразному восстанию против нее, либо к антигламурной революции сверху. Но, во-первых, само деление людей на лакейское быдло и аристократов духа и, по-видимому, на некое безликое человеческое пространство, лежащее меж ними, и что с этими человеками делать? Так вот деление это, как бы помягче сказать, не совсем духовно. А во-вторых, в человеческой душе столько всего намешано и жизнь так устроена, что никто не даст гарантию, что сегодняшний аристократ не станет завтра лакеем. Вспомним опять же чеховского "Ионыча". И потом лакеи лакеями, а кровавые революции самые что ни на есть духовные аристократы вдохновляли, другое дело, кто этими плодами в итоге воспользовался. У Достоевского в "Бесах" Ставрогин - аристократ духа, Петруша - лакей. Ну и что? Кто матери-истории более ценен?

Я иное хочу сказать: мы живем в трудной жесткой стране, которая после тяжелейших потрясений едва приходит в себя. Ей противопоказаны резкие движения и потрясения, она их просто больше не выдержит и пойдет вразнос. Да, обыватели, а не творцы, да, служат своим интересам, а не мечтам, потому что слишком долго приходилось от этих интересов отказываться и жить в ущерб себе во имя неизвестно какой мечты. За последние годы их (нет - нас!) многие вопросы испортили, и не только квартирный, но интонацию противопоставления одной части общества другой, интонацию осуждения и неприятия я заменил бы интонацией понимания. Устраивать партсобрания и клеймить общественные нравы бессмысленно и, как показала наша собственная история, ни к чему хорошему не приводит. Нравы надо бережно улучшать. А на месте властей я дал бы народу передохнуть и собраться с силами. Не надо его понукать и ввергать в авантюры, его надо, как очень точно сказал Солженицын, сберегать.

Мещанин во дворянстве

РГ: О каких лакеях может идти речь, если сегодня мы видим сплошной парад независимостей. Независимая Грузия, Украина, "свободная Россия"... Это на геополитическом уровне. Но и на частном уровне - то же самое. Улицы больших российских городов "кричат" разнообразием иномарок, какого нет в Америке, в европейских странах; народ стал одеваться ярко, броско; в магазинах, на рынках дуреешь от выбора продуктов: заходят 50 человек, каждый покупает "свой" йогурт, "свое" молоко, "свой" сорт колбасы, сыра, не говоря уже о пиве, водке и прочем...

Варламов: Но это же замечательно, что каждый ест тот сыр, который хочет. Ничего дурного в изобилии йогуртов и колбас нет, как нет ничего плохого и в надежных машинах, только надо бы успевать еще строить для них дороги. Как бы ни раздражал меня складывающийся у нас культ потребления, сколь бы ни говорили мы правильные слова о бездуховности, сначала надо добра-молодца накормить, а потом расспрашивать. Другое дело, что я предпочел бы покупать больше продуктов российского происхождения, и не только из патриотических соображений, но некоторая нормализация быта, которая со всеми оговорками произошла у нас за эти годы, меня радует, а предполагаемый откат назад тревожит. Вообще пищу духовную и пищу телесную, книжные шкафы и книги не стоит друг другу противопоставлять и считать, что очереди, дефицит и голод приведут к оздоровлению и одухотворению. Это было бы слишком просто.

РГ: В искусстве, литературе - тоже бесконечный парад суверенитетов. Каждый режиссер старается открыть свой театр. Каждый день - премьера. Писатели встречаются только на премиальных церемониях. Средненький писатель Сергей Минаев объявляет на НТВ "ток-шоу" имени самого себя. Кто же тут "лакеи"? Может быть, публика?

Варламов: Нынешняя публика - это прежде всего средство для выкачивания денег. Формально она заказчик, господин, но этого господина дурачат, вкладывают в его голову определенную последовательность действий и себе подчиняют. Это такое мещанство во дворянстве. Свободный, независимый человек никому не нужен - ни государству, ни крупному бизнесу. Нужен человек управляемый, кто купит товар той марки, которая рекламируется, посмотрит тот фильм или возьмет ту книгу, которая пиарится. А писатель должен встроиться в этот процесс, если хочет добиться успеха. Минаеву это, вероятно, удается. Печально это или нет, но вот - реальность, которая нам дана. Однако личный выбор все равно остается за каждым. Думаю, что надо несмотря ни на что стоять на своем, говорить своим голосом, гнуть свою линию и ничего не бояться. И еще что очень важно - стараться преодолевать разобщенность и держаться вместе.

Россия без имени

РГ: Не в "лакействе" дело, а в том, что прав философ Иван Ильин: победила "бессердечная культура". Люди творческие в принципе отказались от приоритета нравственных ценностей над не эстетическими, а просто - прагматическими. Говорить о нравственности и безнравственности - дурной тон. Кстати, в рейтинге "Имя Россия" Лев Николаевич не случайно оказался на сорок пятом, что ли, месте... Зато в первых рядах - политические прагматики от Столыпина до Сталина.

Варламов: "Имя Россия", на мой вкус, просто не самый талантливый и национально-органичный, как и все заимствованное, проект. О нравственности надо писать умеючи. Розанов говорил: "Нравственность? Не знаю, как это слово пишется". А между тем сколько нравственного было в его "безнравственных" сочинениях. Кстати, напомнил мне эту цитату не кто иной, как Валентин Семенович Непомнящий, человек, который во все времена умел о нравственности говорить. И вообще я бы не стал вообще так уж сильно драматизировать ситуацию с нашей духовной нищетой, преувеличивать ее степень и посыпать голову пеплом. Проблема в другом, и вот здесь я и с Граниным, и с Мелиховым согласен: у нас неверно, неразумно работают информационные каналы. До людей доходит не то, что может и должно доходить. Прежде всего это касается телевидения. Вот не приняла Дума идею создания общественного совета по нравственности на телевидении. А зря не приняла. Или, может быть, идею надо было сформулировать иначе. Смысл не в том, чтобы запрещать, а в том, чтобы влиять на политику каналов не только со стороны Кремля, что несомненно делается, но и со стороны общества, что не делается совсем.

Один только пример. Этой осенью в Вологде состоялся традиционный фестиваль документального кино "Фрески Севера". Там показывали фильмы и нравственные, и духовные, и душевные - чудо-фильмы. Как раз о том, чего нам больше всего не хватает: о мужестве, милосердии, совести, любви. А кто эти фильмы видел и увидит? У нас - никто. Зато их покупают на Западе. Наши молодые талантливые режиссеры востребованы лучше там, чем у нас. Как у Платонова в "Шарманке" - к нам приезжают за душой. И увозят ее. А сюда скидывают свое барахло. Это я к тому, что у нас не столько дефицит духовности, сколько неумение и нежелание этой духовностью распоряжаться. Кремлю до этого дела нет, Государственной Думе - тем более. Общественной палате, к великому моему сожалению, тоже. После того как было узаконено ЕГЭ и практически никто из правителей не выступил против (правда, президент в Санкт-Петербурге критиковал тесты ЕГЭ по истории: Дмитрий Анатольевич, вы еще загляните в тесты по литературе!), надежд на властные структуры, на их здравомыслие лично у меня не осталось, и единственное, на что можно рассчитывать, - это на общество. Шансов мало, ибо общество деморализовано сначала сытостью, а теперь угрозой эту сытость растерять, собственно и общества-то в подлинном смысле этого слова у нас нету, - но все же есть отдельные мыслящие люди, есть какое-то человеческое движение, и это обнадеживает.

А еще - есть Небо, откуда на нас смотрят, где за нас за всех болеют. Без этого чувства жить в России, по-моему, просто невозможно - с ума сойдешь.

Кризис в голове

РГ: Как поведут себя люди искусства, литературы в условиях кризиса? Крики о необходимости господдержки - это понятно, это святое. Но вообще-то господдержка - это народный кошелек, а он пустеет. Есть ли вообще какие-то критерии пользы, необходимости искусства? Или все будет как прежде, кто кого перекричит?

Варламов: По-разному будет. Все от конкретного человека зависит: есть в литературе непотомляемые поплавки, которые при любой волне будут болтаться на поверхности, есть авторы более уязвимые. Но в наступившем времени есть свои плюсы: как раз в кризис и пишется, и востребуется глубокая проза. Поддержка со стороны государства нужна не столько писателям, сколько читателям. Нельзя допустить взвинчивания цен на книги и урезания бюджетов библиотек. Нельзя допустить гибель толстых журналов и разорение мелких и средних издательств. И надо, обязательно надо, переломить ситуацию, отменить безответственные эксперименты над детьми, вернуть литературу в школу в полном объеме и в качестве обязательного предмета. Я не знаю, как - акцией гражданского неповиновения, сбором подписей по всей стране, призывом "Российской газеты" к президенту и премьер-министру, иском в суд к "втихомолку проклятому отчизной" наркому образования, но что-то надо делать. Когда у нас в стране одновременно проводится "год чтения" и убивается преподавание литературы, то надо определиться, это что - шизофрения или лицемерие? Но при любом ответе молчание общества за редким исключением - позорно. Это наша страна, а впечатление такое, что в ней распоряжаются чужие, которые своего народа не знают, не жалеют, не любят, которые не понимают, что в России с ее потенциально заложенным вирусом бессмысленной и беспощадной жестокости только так, через классическую литературу, через умную проповедь добра, а не с помощью дурацких сериалов со стрелялками можно умиротворять и смягчать нравы. А иначе у нас будут убивать, убивать и убивать. И никакого ОМОНа, сколь бы его бойцам зарплату за счет налогоплательщиков ни поднимали, не хватит.

РГ: Восстание лакеев - это, конечно, неприятно. Но куда страшнее восстание обманутых и недовольных. Тут или государственные репрессивные меры, или общественный договор и согласие. В последнем варианте свою роль может сыграть искусство, как это сделал Голливуд в Америке. Но готово ли наше искусство на всех уровнях к этому? Вообще крайне любопытно, как пройдет 2009 год? Опять карусель фестивалей, премий, раздачи слонов? Или что-то объективно изменится?

Варламов: Я бы очень хотел, чтобы власть вступила с обществом в конструктивный диалог. И чем скорее, тем лучше. Мы видим перед собой стену, за которой, похоже, ничего не происходит, кроме судорожного пересчета и перераспределения стремительно убывающих денег.

А что касается повседневной жизни людей искусства в 2009 году... Конечно, многое изменится. Только радоваться нечему. Да, схлынет пена, потрескается гламур, будет меньше выпито и съедено на фуршетах. Но если бы только это. В Гатчине 14 лет подряд проводился кинофестиваль "Литература и кино". В самые лихие годы его не отменяли. В этом - первый раз не будет. Городу этот фестиваль очень нужен, там его ждут, и, быть может, то, что его отмена станет сигналом, самым неотразимым аргументом для гатчинцев, что дела действительно идут неважно. Они не то что бунтовать станут, но загрустят. А русскому человеку в маленьком городе грустить очень тяжко. В этой ситуации жертвовать праздником с его не слишком великим бюджетом просто глупо и нерасчетливо.

Что до Голливуда, то это сравнение, по-моему, у нас не пройдет. Из Голливуда голливудцам и голливудкам уезжать было некуда, вот они и работали на свою страну. А наши звезды первыми в этот Голливуд удерут и вернутся, как только здесь опять жизнь наладится