Научно-издательский центр "Ладомир". 103617, г. Москва, Зеленоград, кор. 1435   Девичья игрушка, или Сочинения господина Баркова Песни*, Разные пиесы, Разговор любожопа с любопиздом*, Торжествующая баханка*, Целка* и другие "Пресильным я огнем…" Пресильным я огнем, Дражайшая, пылаю, Трясу своим мудом, Шматиною качаю. И ты уже склонилась, До пупа заголилась, Мне виден твой задор, Хлюпит в Пизде рассол. Так что мою судьбу Ещё ты отлагаешь? Забить претишь елду И прочь меня пехаешь? Видишь, зришь мое мученье, Битки моей дроченье, Как мочи нет терпеть И хочется мне Еть. Пизда твоя свербит, Желание согласно, Так что ж ещё страшит И что тебе ужасно? Скорей мне дай уеться — В Пизде свербёж уймется; Велик хоть мой Елдак, Но тем в нем боле смак. Тихонько я взмощуся Наверх тебя, драгая, И Еть ещё потщуся Я тише пригнетая, Подпру себя лохтями И чуть прижму мудями Пизды твоей я край. Небось, драгая, дай. "Лишь в Глухове узнали…" Лишь в Глухове узнали Ебливицын приход, Вздроча Хуи бежали, Чтоб встретить у ворот. Магистер и старшие За нужное почли, Чтоб все Хуи большие Навстречу к ней пошли. А маленьким хуёчкам Приказ отдан такой: Отнюдь бы из порточков Не лазил никакой. Лишь только появилась Ебливица во град, Пизды все взбунтовались, Ударили в набат. Одна Пизда всех шире, Фрейгольцова жена. Кричит: "Где правда в мире? Какие времена!" Магистер пиздьи глотки Велел Хуям зажать, Набить на них колодки, В тюрьму их посажать. Умолк тут шум ебливый, Окончился и бунт, Магистер, муле учтивый, Сказал Хуям: во фрунт! Он, свой Хуй взявши в руки, Спросил, отдавши честь: "Сколько Хуев от скуки Прикажете отчесть?" Ебливица сказала: "Великий пост и грех, С дороги ж я устала: Довольно будет трех". "Ай, ау, ахти, хти! Кабы теперь локтя в три…" Ай, ау, ахти, хти! Кабы теперь локтя в три: Хоть есть Хуй с локоток, Да и тот стал короток. Ахти мне, где я нейду, А в три локтя не найду. Не найду, ах, я грущу, Толще Хуя не сыщу. Ай, я с горести, с кручины, С толстой хуевой притчины И столь лютой хлопоты Проебаю животы. Хоть всего добра лишуся, Толстым Хуем наебуся, Разъебусь млада я в кровь, Мне то сделает любовь. Моя Пизда не ребячья, Просит Хуя жеребячья: Гранадерских Хуя три Хоть теперь в меня вопри. Ах, терпенья больше нет, Мне без Ебли не мил свет! "Ай, ay, ахти, хти! Етись хочу Хуя в три…" Ай, ay, ахти, хти! Етись хочу Хуя в три! Приди, милой пастушок Приди, милой мой дружок, Утешь горесть ты в Пизде, Я хочу Етись везде. Пастух с радостью предстал, Весь мой дух вострепетал. Штаны стал он расстегать, Хуй претолстый вынимать. Душа-радость, мой пастух, Забивай в меня ты вдруг, Прежде спереди я дам, Потом сзади наподдам. Ай, ау, ахти, хти! Во мне Хуй есть локтя в три! Хоть Пизду с Жопой сравняй И муде туда ж впехай. Пизда с радости играет, Секель сладость ощущает, Проливает сладость кровь, А причиной ты, любовь! Ах, вся горесть уж прошла, Красна плешь в Пизду вошла. Подвигай, пастух, скорей, Забивай в меня плотней, До яиц, милой, сажай И как можно надсажай. Ах, прижмись, мой свет, к Пизде, Шевели, пастух, везде, Хоть под титки разъеби, Только ты меня люби! До пупка, мой свет, достань, А потом уж перестань! Вот скажу, что наеблася, Пизда кровью облилася, И на секеле потоп, Не залезет в Пизду клоп. Я молодка, не девица, С Пизды вся сошла площица, Веселись теперь, млада, Полна соусу Пизда. "Поповна, поповна, попомни меня…" Поповна, поповна, попомни меня, Как ёб я тебя под лестницею, За то меня кормила яичницею. Девка маленка, маленка, малешенка, Пизда у ней узенка, узенка, голешенка. Залупай до грудей, забивай до мудей И не тронь до людей. "То не шум шумит…" То не шум шумит, И не гром гремит: Едит Пизда воеводою, Мелки волосы пехотою. Усы у Пизды караулщички, А Жопа блядь, в барабаны бьет, А секель, Ебена мать, с копьем стоит. Ах, гой еси, батюшка белай Хуй, Что долго спишь не проблудишься? Ничего ты не знаешь и не ведаешь, Ещё чорна Пизда на баталию пришла. Ото сна белой Хуй пробуждается, Он с чорной Пиздой управляется, Он мелки волосья все в грязь втоптал, Усы у Пизды все повыдергал, А Жопу-та, блядь, с барабаном прогнал, Секеля, ебену мать, в полон к себе взял, И тем белой Хуй всем завоевал. "Ты Хуй мой разъярила…" Ты Хуй мой разъярила, Муде мои зажгла, Ты плешь мне раскалила, В задор меня ввела. Дашь ли мне, дашь ли мне, Хоть мала секеля, Или страшен Хуй тебе? Твои, драгая, груди К мудам сыскали путь, Разжгли мои все уды И Хуй мой тяжко рвут. Дашь ли мне и проч. Другая все ебутся, А я в кулак свищу, Все к Ебле мысли рвутся, Во сне Пизду ищу. Дашь ли мне и проч. В малакьи нет отрады, А Ебли нет нигде, Узрю твои лишь взгляды, То вспомню о Пизде. Дашь ли мне и проч. Мне мнится повсечасно, Что я ебу тебя, Но все лишь мысль напрасно Летит, Хуй тем губя. Дашь ли мне и проч. Вся плешь моя краснеет, Хуй токи льет всегда, В тот час посинеет, Окрепнет иногда. Дашь ли мне и проч. Что, Хуй ты мой, так рдишься? Престань в слезах дрожать. А ты, коль дать боишься, Так дай хоть подержать. Дашь ли мне, дашь ли мне, Хоть мала секеля, Или страшен Хуй тебе? "Ярость молодца берет…" Ярость молодца берет, Видя, девочка, тебя, Хуй штаны мои дерет, Хочет вздеть он на себя. Заразили твои очи, Я снести муку не смог, Нет терпеть уж боле мочи, Хуй стоит всегда, как рог. Так ты сжалься, дорогая, И пожалуй, не крепись, Но склонись ко мне, милая, Уж пришла чреда Етись. Допусти меня скорея И руками обойми, Я забью в тебя плотнея, Да и ты Пиздой прижми. И лишь Хуй до муд впехаю И в Пизде поковыряю, Ты узнаешь тогда радость, Сколь велика в Ебле сладость. "До пятнадцати ещё лет…" До пятнадцати ещё лет Меня начали уж Еть. Как несносны все те девки, Кои долго живут Целки. Птичка, клетку оставляя И свободу получая, Не довольней своей доли, Вылетая из неволи, Так и я была в тот час, Как еблася в первой раз. "Ты для чего ебешься…" Ты для чего ебешься С иным, а не со мной? И буде не уймешься, Поставлю вверх Пиздой, Поставлю вверх Пиздой. Твоя Пизда широка, Что Хуй мой стал ей мал, И так она глубока, Что дна в ней не достал, Что дна в ней не достал. Ебись ты с жеребцами, Людской Хуй забывай, С кобыльими Пиздами Свою Пизду ровняй, Свою Пизду ровняй. Он подлинно достанет До дна твою Пизду, Без лести всякой скажет, Что птичка по гнезду, Что птичка по гнезду. Ах, мать твою в Пизду! "Кабы знала я да ведала млада…" Кабы знала я да ведала млада, Что не вздрочена драгунская елда, Не смотрела б я на кожаны штаны, Кои вохрою кругом осквернены. О, надежда! ты в обман меня ввела, Что драгуну прежде кучера дала. Теперь знаю я драгунскую елду, Он напакостил плотицами Пизду. Как на Нашем на широком на дворе Собирались красны девушки в кружок, В уме всякой им был миленькой дружок. Одна девка не ходила в хоровод, На уме у ней мутился всякой сброд, Ни игра на ум, ни резвость ей нейдет, Што драгун её не так ныне ебет, Как ебал прежде боярской водовоз, Поваля её в конюшне на навоз. Теперь бедная тоскует от беды, Што не сыщется по мысле ей елды, За чтоб все она именье отдала, Лишь отведала б сыновьева ствола. "Пиздьи губы, губы толстыя…" Пиздьи губы, губы толстыя, На вас надо Хуи вострыя, Через то, губы, поправитесь И в препорцию растянетесь. Губы смех людской, игралище, В вас Хуям будет пристанище. Губы, вас лишь бы Хуям узнать, А то будут по муде вбивать, Тогда будете губищами, Как растянетесь хуищами. Тогда, губы, посинеете, Как претолстой Хуй нагреете. Губы, в случае вы таком После будете блевать млеком. Губы, в вас много трудов Хуям. Песня эта хороша ли вам? "Как со славного со стрелки кабака…" Как со славного со стрелки кабака Сорвалися скверны бляди с Елдака, Собирались они выручку делить, Размышляли, что на те деньги купить. Семка юпки, семка кофточки сошьем, Снарядясь же, Мы на промысел пойдем. Одна блядка усцалася тут в кругу, Что жар похоти согнул её в дугу. Вы ебитесь, красны девушки, всегда И не бойтесь, что болит у вас Пизда, А уж мне младой блядун на ум нейдет, Мил сердечной друг от шанкера гниет. Кабы знала, кабы ведала, мой свет, Что уж больше в твоем Хуе силы нет, Не дрочила б я распухлую елду И не мыла я поганую Пизду. Знаю, знаю, от чего Хуй не стоит: Плешь багровая от шанкера болит, В сильвации ты все зубы расплевал И от лекаря полплеши потерял. "К тому ль я твоим, к тому ль хуем пленилась…" К тому ль я твоим, к тому ль Хуем пленилась, Чтоб пламенно любя, вовек не подъебать, На то ль моя Пизда мудями заразилась, Чтоб ей заебин ток всечасно проливать? В млады не еться лета, Без Хуя век страдать И все утехи света В мудях лишь почитать. В мудях, но те меня без пользы лишь терзают, Пизду и секель мой в унынье тем привел, Иль сладости в Пизде моей они не знают? Приметь, Ебака как ею овладел. Пизда что ощущает, Взгляни на секель мой, И как она зевает, Бросаясь на Хуй твой. Твой с плешью Хуй в мысль страстно погрузился, Я жертвую тебе Пизду и себя, Иль ты другою, ах! мандою заразился И, тщетно мя вспалив, другую уебя? На что свои муде Являл мне иногда? На что, когда Пизде Не еться никогда? Сим в мыслях навсегда я стала оболыценна И секель произвел огонь в моей Пизде, Они виновны в том, что я тобой плененна, Муде твои почла признаками в езде. А ежели Пиздой моей Твоя плененна плешь, Ты той биткой владей, Но только он не свеж. Разные пиесы Суд у хуя с мудами* С мудами у Хуя великой был раздор, О преимуществе у них случился спор. — Почтенья стою я, то всем уже известно, Равняться вам со мой, муде, совсем невместно. Муде ответствуют: — Ты очень ложно мыслишь, Когда не в равенстве с собою Нас ты числишь. Скажи, Ебать тебе случалось ли хоть раз, Где б не было притом с тобою вместе Нас? — В вас нужды нет совсем, — Хуй дерзко отвечал,— Помеха в Ебле вы, — презрительно вскричал. Муде ответствуют: — Хуй, знай, что то все враки. Шум, крик и брань пошла, и уж дошло до драки. Соседка близь жила, что гузном называют. Увидя, что они друг друга так ругают, — Постой, постой, — ворчит, — послушайте хоть слово, Иль средства нет у вас без драки никакого? Чтоб ссору прекратить без крика и без бою, Советую я вам судиться пред Пиздою. Почтенного судью они избрали сами, Старейшую Пизду с предолгими усами, Котора сорок лет, как еться перестала И к Ебле склонность всю и вкус уж потеряла, Покрыта вся лежит почтенной сединой. Завящивый сей спор решит ли кто иной? Поверить можно ей: она не секретарь И взяток не возьмет, не подлая то тварь, Пристрастья ни к чему она уж не имеет И ссоры разбирать подобные умеет. Предстали спорщики перед судью с почтеньем, Хуй начал речь тогда с великим огорченьем: — Внемли, в слезах стою теперь перед тобой, Муде премерзкие равняются со мной, Я в награждение то ль должен получить За то, что не щадил я крови токи лить? А чтоб ясней мои услуги показать, Я, форме следуя, хочу все описать: В тринадцать лет ети я начал обучаться И никогда не знал, чтоб мне Пизды бояться; Ёб прежде редко с год, потом изо всех сил Чрез день и всякой день, и как мне случай был; Усталости не знал, готов был всякой час И часто в ночь одну ебал по осьми раз. Уж тридцать лет тому, как я ебу исправно И лучшим Хуем я считаюся издавно. Не раз изранен был я, пробивая бреши, Имел хуерыки и потерял полплеши, Сто шанкеров имел и столько ж бородавок, В средину попадал Пизды я без поправок И сколько перееб, исчислить не могу, Свидетели во всем соперники: не лгу. Все выслушав, Пизда с прискорбностью сказала: — Я ссоры таковой вовек не ожидала. Когда я избрана судьею заседать, Молчите вы теперь, хочу я вам сказать: Мне обвинить из двух нельзя вас никого, Один Хуй без мудей не значит ничего, Вам вкупе надлежит вовеки пребывать, А без того никак не может свет стоять. Разговор любожопа с любопиздом* Любожоп Все чувства роскошью мои напоены, И мысли ею все в восторг приведены. Отменным родом я теперь любови таю, Ни с чем на свете той утехи не сравняю, Котору я теперь лишь только что вкушал, И коей весь мой дух исполнен жаром стал. Скажи, любезной друг, как ты об оной мыслишь, Между каких забав сию утеху числишь? Любопизд Чтобы без всякой то ошибки угадать, Мне нечего о том и голову ломать: Ты сам, уже совсем мне ясно, в том открылся, Во всех словах почти подробно изъяснился, Что ёб теперя ты прекрасную Пизду, И в том хоть к самому я рад итти суду, Что в сей отгадке я ничем не погрешаю; Утеху я сию сам свято почитаю. Любожоп Что ёб теперя я, то прямо ты сказал, Лишь только одного ты тут не угадал: Я Жопой, не Пиздой роскошно наслаждался, Небесной, так сказать, утехой забавлялся, Да что ещё притом не просто я блудил, Жопеночку ту я как целочку растлил! Любопизд О, небо! словом сим весь дух мой возмутился. Какой ты скверностью, любезной друг, прельстился! И в целой бы мой век того не угадал, Чтобы содомство ты утехой поставлял. И как тебя привесть то может в восхищенье, К чему вся в свете тварь имеет отвращенье? Возьми лишь ты её в живой себе пример, Представь себе скотов, народы всяких вер — Увидишь, что они законом поставляют И в этом пункте что утехой почитают. Конечно, естества ты позабыл устав Иль святости его не почитаешь прав? Не Жопу, но Пизду дала Нам всем природа Телесных для забав, для размноженья рода. Любожоп Сама ж природа та, о коей говоришь И чей закон ты мне столь свято чтить велишь, Нас склонностями всех прещедро одарила, Меж ими разности в Нас быть определила, И потому из Нас всяк вкус имеет свой, В чем, чаю, спорить сам не будешь ты со мной. Что ж мне другую тварь ты ставишь здесь в сравненье? На то тебе тот час скажу опроверженье, Которо истиной и ты признаешь сам, Когда представишь, коль Мы должны небесам, Что с бессловесными они Нас не равняют И разностию свойств от Нас их отличают: Они стремлением одним лишь снабжены, Напротив, разумом Мы все просвещены, И божества в Нас знак яснее тем сияет, Что полной волею оно Нас одаряет. Любопизд Я все то знаю сам и верю я всему, Ко оправданью что сказал ты своему, Но можно ль вкус иметь кому твому подобной, Чтоб заразиться сей так страстию негодной? Представь себе Пизду и прелести её — Не восхитится ли все чувство тем твое? Она лишь для того на свет и создана, Чтоб ей одной любовь была покорена. Какой в ней нежный жар, какое услажденье, Кто может её Еть и быть не в восхищенье? Юпитер для кого — скажи — сходил с небес? Пизде лишь должно дать всю силу тех чудес. А Жопа от кого была когда почтенна? Она от всех почти на свете сем презренна, И можно ль на неё с приятностью глядеть? А особливо. как престанешь её Еть, То целый на плеши фунт вытащишь говна; Как может с жопою Пизда быть сравнена! Любожоп А я тебе на то тот час в ответ скажу И разность главную меж ими покажу: Скорее вымыться, чем вылечиться можно, Не спорив, в правде сей тебе признаться должно, А из сего скажи, не ясно ль то собой, Что Жопе первенство дать должно пред Пиздой, Затем, что от неё болезней не бывает, А от Пизды людей сколь много пропадает, Примеры могут Нам плачевну доказать, Сколь многим суждено от фрянок умирать; И потому, что Нас всех мене повреждает, То больше и любить Нас склонность побуждает. Говно ж, заебины ль вить вымыть всё одно, Лишь только разность та, что пахнет не равно. Что ж ты Юпитера в пример мне представляешь И первенство Пизды чрез то ты защищаешь, Так знай, что Жопу он не менее почтил: Для Ганимеда он равно с небес сходил. А те все прелести, ты кои вычисляешь И их к одной Пизде толь смело причитаешь, Равно и в Жопе я их все те ж нахожу И не красневши то пред светом всем скажу, Что Жопу я Пизде всегда предпочитаю, Утеху оную ни с чем я не сравняю, Пускай меня за то кто хочет, тот бранит, Но мысли сей во мне ничем не истребит, И я хвалимую достойно мною Жопу Не променяю, верь, на целую Европу. Любопизд Твой странен вкус совсем, и с ним, я чаю, ввек Не будет ни один согласен человек, Но с тем со всем мне в том тебе признаться должно, Что спорить о любви и вкусе невозможно. Торжествующая баханка* Ахти, ау, где нейду, Ахти, ау, не найду, Не найду, что ищу, Только плачу и грущу, И грущу, не знав на что, Сокрушаюсь ни за что, Ни за что себя гублю, Бесполезно, ах! люблю. Что люблю, то многи знают И себя тем забавляют, Ах, играют, веселятся, Мне ж за что того лишаться, Без забав все в скуке жить? Я не знаю, как мне быть. Быть ли век мне без приметы В самы полны мои леты Иль мне век жить без утех, Нет, забавлюсь я при всех. Ахти, ах, ах, где я? ух! Ах, как радуется дух! Ах, дражайши мой пастух, Ты встревожил весь мой дух. Ах, как муж с женой лежит, Плотно сжавшись и дрожит, Так дрожали мои жилы, Как Еблась я из всей силы, Лишь теперь-то я узнала, Отчего Пизда дрожала, Когда Целкой я слыла, Фуй, как дрожь в Пизде была, Коль я делала глупенька, Быв ети давать скупенька, А как больно уеблась, Я слезами облилась. Плача, с радостью скажу: Всяк проси: не откажу. Подъеби меня боярин, Еби турок и татарин, Еби повар и дворецкой, Всякой русской и немецкой, Еби нищий и чернец, И старик, и молодец, Поп, кузнец, портной, сапожник, Золотарь, рещик, суконщик, Фабрикант, солдат, купец, Мот, картежник и скупец, Дурак, умной, еби вор, Всяк вались ко мне на двор, Да не делайте в том спору, Еби всякой без разбору. Лекарь, мельник и десяцкой, Слесарь, мужик и посацкой, Целовальник и чумак, И фабришной и бурлак, Трубочист, профос, погонщик, И подьячей, и извощик, Вся военная пехота И морскова всего флота, Петиметры, волокиты, Как волной морской прибиты, Все мечитеся к Пизде, Я сыщу уж вас везде. Да не думайте, глупцы, Бестолковые купцы, Будто мне один из вас Мил живет на всякой час. Так как глупенькой Федот Прост, несвязен, слеп как скот, Кой отдав мне екипаш Свой к услугам, и как паш Рабски служит предо мной, Как слуга был вечно мой, Тем стараясь быть мне мил, Всякой час о том твердил. Я весьма тем веселюсь, Что браню, так не боюсь, Да ебусь во весь размах Днем, с свечею и впотьмах, Без разбору, с кем хотя, Руки, ноги обхватя, К Пизде плотно прижимаю И резвенько подъебаю. Пиздья снасть уж вся трещит, Секель стонет и пищит, Пена клубом с Пизды бьет, Как драгун меня ебет, Подымаясь из всей силы; Ах, дрожат мои все жилы! Докучает мне Максим, Чтоб Еблась я только с ним, А других велит мне бросить, Каждый день о том он просит. Как же скучно от вранья, Фуй, и глуп он как свинья. Да другой какой-то Вася, Приступя ко мне вчерася, Говорит, что он пленен Мной смертельно и влюблен Беспредельно весь в меня, И, колена приклоня, Клялся мне своей любовью И писал своей то кровью. Фуй, как глупы они в том, Что болтают о пустом. Лишь один нашелся бравой, Кой рассудок имел здравой, Хоть и был мной обнадежен, Но стал вдруг в том неприлежен И ети просить не стал, Презирать уж меня стал. Я шутя об нем сказала, А он думал, отказала; Но однако тем он мил, Что мне мысли подтвердил: Он сказал на мой ответ, Что у блядок любви нет, Я не знаю про любовь, Разъебаюсь часто в кровь, Я не знаю, что за верность, Я не знаю, что за ревность, Только знаю, что ебусь, Никого в том не стыжусь. Одно то мне очень жалко: Сколько лет Еблась я жарко И Еблась весьма приятно, Но совсем мне не понятно, Что ебуся завсегда, Не рожаю никогда. Бахус, днесь мой глас внемли, Пока здесь я, на земли, В сладострастии глубоком, Воззри милостивым оком: Тебе службу приношу, Не презри, о чем прошу: Ниспошли свои щедроты, Больше мне прибавь охоты, Чтоб Еблась я всякой час, Тебе во славу, А мне в забаву, Утверди мой днешний глас. Переведено с арабского Неудачный отказ* Красна девушка в окошко, Отворив его немножко, Оголяет щелупину, Дразнит секелем детину, Подымает праву ножку, Вылупает щель на л о леку И кричит ещё в досаде, Что Пизда её в наряде Ходит ныне уж ходою, Что потешилась елдою. "Ты, дружок, хоть рассердися, А с тобою я етися Не намерена уж боле: Расставайся поневоле". А того не примечает, Что другой к ней подступает С добрым Хуем и с мудами. Он, ярясь, скрыпит зубами, Поднимает ей задницу, Простирает в щель десницу, В Жопу плешью поражает, На муде её сажает И вплотную подвигает. На Хую млада зевает; Хоть Етись она не хочет, А уж с Хуя не соскочет, Как он Жопу ей отлячил, И в то время как пендрячил, Снизу новой поспешает И ступеней не щитает. Оголяет он елдину, Залупает щелупину. С двух концов младой по Хую. Где б найти ей ету сбрую? Естли б девушка молчала И в окошко не кричала, День покойно б окончала, На Хуях бы не торчала, А теперь, хоть ты сердися, А на двух Хуях вертися. Целка* Хоть узка, хоть широка, Хоть плоска, хоть глубока, Хоть пушиста, хоть гола, Хоть велика, хоть мала, Студена или тепленька, Хоть суха или мокренька, Только имя ей Пизда, Всем на свете сем узда. Я теперь лишь оголяю, Всех на свете я взнуздаю, Буду править всеми я, Веселись, Пизда моя! Заплету я Хую холку, Сяду так, как в одноколку, Поскачу, млада, в тот край, Где любой Хуй выбирай. Он Пизду мою направит, Ширины её прибавит, Мне не страшен будет слон, Станет Еть меня хоть он. А теперь ещё боюся, С длинным Хуем не сражуся, Понадеяться нельзя, Потому что Целка я. Слабосильна во упорах, А Хуй ходит вить во шпорах, Естли он не сбережется, То карман мой раздерется. Совесть хуева тут рьяна, А Пизда вить не сметана, Хоть всегда ту ешь — молчит, А Пизда заверещит; Все проходы как заткнутся, Вить недолго захлебнуться; Что ж в том прибыли найдешь, Естли на Хую умрешь? Лучше еться с тем, кой впору, Расчеперя свою нору, Я усочки подотру, Естли Хуй мне по нутру. Поеби меня, красавец, Сунь хуек ты в мой поставец, Он тепленек и хорош, Твой хуек к нему угож. Я высоко вознеслася, Сладко-сладко наеблася. Полно муки мне терпеть, Стану всем давать я Еть. Все безумные красотки, Естли бегаете потки — Нет на свете ничего, Слаще Хуя моего. Символ веры Ванюшки Данилыча* — В раю кто хочет быть И здесь подоле жить, Ко мне тот прибегай, Послушай и внимай, Чему Данилыч Нас вседневно поучает, Великим словом всех насильно уверяет, Развратный в чем его рассудок и раскол И веры состоит неслыханной символ. Усердьем он горит, Всечасно говорит, Что тот, конечно, рай, Своих желаньев край Получит, насладится, Сие кем сотворится. Спасенья тот не чай, Кто пьет без вотки чай, Оршат иль лимонат, Виин-шо и шеколат; Того ж кто кофей пьёт, Гром до Смерти убьёт. Детей своих крестит кто прямо не по сонцу, Иль блядке за труды даёт кто по червонцу, Кто мясо ест в посты и в среду, и в пяток, На судне какает и плюет кто в платок, Кто волосы растит, Кобылу кто растлит, Стрижет себе усы И трескает колбасы, Кем кофей также пьётся, Тот громом ушибётся; Тот также порудит, Всю веру остыдит, Кто ходит в башмаках, В штанах, а не в портках. Иль ставши пить вина, кто чарки не одует И знаменьем креста три раз не образует; Иль дёхтем кто своих не мажет сапогов, Иль верует в попов, которы без усов. Кто нюхает табак, Не ходит на кабак, По-старчески Елдак Кто дрочит в свой кулак, Кто чистит дёсны, зубы, Кусает нохти, губы; Велика стоит зла, В попах кто зрит козла, А в жирной попадье Подобие ладье. Иль скверны также ест кто птичия печенья, Жаркую впросырь часть, с петрушкою коренья, Кто во щи не кладет для вкусу чесноку, Еписковску не чтит кто святостью клюку. Кто трескает цыплят, Телятину, ягнят, Зайчину, голубей, Суп, соусы, желей Иль сыр гнилой с червями — Тому сидеть с чертями. Немецкую кто сласть, Сквернейшей ествы часть, К себе приемлет в рот Проклятый цукер брот, И скоромом свое кто брюхо набивает, Аливки, сельдерей, салат употребляет И песей скверный гриб, назвавши шампиньён, Безбожно трескает кто каперцы, бульён, Миногов и сельдей, И устриц и угрей, Отродья что змеи И кушанье чертей, Аввакум возвещает, Под клятвой запрещает. Кто севши за обед Засвищет, запоет, Политику ведет, При людях не блюет, Иль святостью кто сей мерзит, пренебрегает, Что естьли в ризах поп сопит, пердит, рыгает, И также для своих кто собственных остуд Сажает вместе есть с собою из посуд Юстицкого сверчка, Приказного крючка, Солдата, рифмача, Холопа, палача, Содомскую плотицу, Танцовщицу девицу; Не носит кто креста, Не держит кто поста, Иль держит, да не так, Держать надлежит как; Не пьёт кто, например, вина по красауле Во славу Божию, чтоб усидеть на стуле, Не ест гороху, щей и киселя, кулаги, Корчаги по две в день, не пьет кто пива, браги; В урыльник сцыт, Во сне храпит, пердит, В избе поет, свистит, Ебет, сапит, пыхтит, Мудами толку ищет, Притом поносным дрищет; Под тем земля горит, Кто с немкой блуд творит, А смертный грех велик, Кто носит хуерык. Иль паче кто с женой неладно пребывает, Не правилом её пехает. Высоко, например, кто ноги подымает Иль стоя позади, иль сидя уебает, Иль презря весь закон От многих забобон Пристрюня в афедрон Её ошмарит он. Такому любодею Вертеть дырой своею. Кто кроме череды, Не чтя пятка, среды, Во всякий день грешит. В Пизде рассол сушит; А паче же притом кто гузно подтирает Бумагою себе и рук не обмывает, Бумаги за столом сидев не шевелит, А сидя на говне молитву сотворит; При лишнем при бревне, Поповой при родне, Купецкой при жене Кто молвит о говне, По-новому крестится, За Никона божится; Немецкий кто обряд И демонский наряд, Не ходит без брызжей И носит кто тупей Иль бороду себе как иноверный бреет, Цифирью мерзкою щитать кто разумеет, Иль ересь полюбя, французским языком, Смердящи яко пес, боярина мусьём. Гудок зовет капель, Боярышню — мамзель, Боярыню — мадам, Красавицу — шарман, Дворянчика кадетом, Служителя валетом?; Кто, Бога не боясь И в харю нарядясь, Влеча себя во ад, Поедет в маскерад, И в демонском себя присообщая лике, Кто ходит на театр, играет на музыке, По-новому одет, кто прыгает балет, Танцует менует и смотрит кто в ларнет; Анафимска Душа, Кто скачет антраша, И все те плесуны, Спустив с себя штаны, На Хую у сатаны Вскричат "трах таланы"? Кто ересь полюбя И веру погубя Нечистой силы сын, Наперсник сатанин, Ефрема Сирина писанья не читает, Читая же его, кто слез не проливает, Юродивым притом не хочет в свете быть, Феодоритов бред за истину не чтить; Не любит толокно, Сам-друг глядит в окно, Не парится с женою, Купается весною, Не вправивши рукою, Стучит в Пизду елдою; Не верует кто снам, Колдовкам, колдунам, Что леший есть в лесах, Кикиморы в домах, Что ночью мертвецы выходят из могилы, Что к носу и щекам приставить можно килы, Волками что людей возможно превратить, Навстречу что попу не должно выходить; Что соль просыплется, Петух прокрикнется, Что курица вспоет, Что кошка заскребет, Великой тут напасти, Бед должно ожидать и страсти, Коль идет попизон, Навстречу фармазон, Ты очи вверх взведешь И навзничь не падешь. Иль знаешься, иль пьешь, иль ешь ты с армянином, С калвином, лютером, а паче с жидовином; Анофрей говорит о двух тех головах: Седые быть хотят, кто ходит в париках, Хоть стар будь или млад, Тот прямо пойдет в ад, У чорта на битке, Как будто на коньке, Там будет век сидеть И плакать, и реветь. Кто сей болтает бред, Что весь вертится свет, Что чалмы, калпаки, Что бриты Елдаки; Подняться естьли вверх — увидишь, как вертятся, Поетому муде анофренски трудятся, Туда-сюда оне трезвонят и летят, С блаженною биткой вкруг света же спешат. О, вымысл дерзновенны, Псом-немцем учрежденны, Тебе всем светом На Хую быть надетом И ветреной вертушкой Быть дьявольской игрушкой. Прямая тот свинья, Кто так же как Илья Гремит на небесах, Стучит на колесах; Вить не было того у предков на примете, Чтоб цуком лошадей кто ездил на карете; А паче кто сию нелепость говорит, Что будто не Илья на небе гром творит, Но в тучах будто пар Рождает гром-удар, Сего еретика Июдина битка Ударит и ошмарит, Как огнь его ожарит. Кто к девке подойдёт, Потреплет, обоймёт Затеи и фигурны, Кто строит с ней амуры; А в Пьянстве не ворчит, душою не костится, Проспаться на грязи с свиньею не ложится, Притом от спеси песнь священну не орет, О вере ревностно гортани не дерет; Масонов не клянёт, Пророчества не врёт, Что скоро свет минет, Разрушится, падёт, Антихрист воцарится И Страшный суд явится, Что муки будут Нам Во аде по грехам, Что серы и смолы Там полны есть котлы, В которых будут Нас жечь лютыми огнями И жарить, и варить, травить в говне червями, Иного околеть поставят на мороз, Другого провонять зароют под навоз; Там плач будет глазам, Скрежетанье зубам. Не верит кто сему, Часть горькая тому, Во век веков веками Трясти ему мудами! Беседу окончал, Данилыч замолчал, На небеса взглянул, Претяжко воздохнул, Рыгнув честным вином врачебными устами, Брадой пошевелил, тряхнул три раз мудами. — О, братие! — Он рек. — настал поганый век, Во всем уже себе несходен человек, Аввакума уж нет, Всяк Никоном живет, Всяк скверный стал немчин, Всяк лютер и калвин, Покрыт весь свет грехами, Не сдержут Хуй ремнями. Ебена мать* Ебена мать не то значит, что мать ебена, Ебеной матерью зовут и Агафона, Да не ебут его; хотя ж и разъебать, Все он пребудет муж, а не Ебена мать! Ебена мать ту тварь ебену означает, Из бездны коея людей Хуй извлекает. Вот тесный смысл сих слов; но смысл пространный знать Не может о себе сама Ебена мать! Ебена мать в своем лишь смысле не кладется, А в образе чужом повсюду кстати гнется. Под иероглиф сей все можно пригибать, Синонима есть всем словам Ебена мать. Ебена мать как соль телам, как масло каши, Вкус придает речам, беседы важит Наши. Ебена может мать период дополнять, Французское жан футр у Нас Ебена мать. Ебена мать тогда вставляют люди вскоре, Когда случается забыть что в разговоре; Иные и святых не вспомнив, как назвать, Ткнув пальцем к лбу, гласят: как бишь, Ебена мать? Ебена мать ещё так кстати говорится, Когда разгневанный с кем взапуски бранится; Но естьли и любовь надлежит оказать, То ж, но нежней скажи: а! брат, Ебена мать! Ебена мать кладут и в знак местоименья К таким, которые у Нас без уваженья: Коль хочешь, например, ты имрака назвать, Вот так его зови: ей ты! Ебена мать!!! Ебена мать уж ты!'—значит к тебе презренье, Уж я Ебена мать — значит к себе почтенье, Что за Ебена мать? — есть недоумевать, А храбрости есть знак: кто Нас! Ебена мать! Ебена мать дурак! — в проступке есть улика, Дурак Ебена мать! — значит, вина велика; Я дам Ебена мать! — го значит угрожать, А не хотеть, вот так: о! ох! Ебена мать. Ебена мать значит и сердце умиленно; Как кто раскается в грехах своих смиренно, Из глубины Души начнет вон изгонять С пороком те слова: ах! я Ебена мать! Ебена мать ещё присягой Нам бывает, Коль, например, тебя напрасно кто клепает, И образ со стены ненадобно снимать: Скажи лишь, прекрестясь: как! 6а, Ебена мать! Ебена мать же ты! — значит не догадался, Ой ты Ебена мать! — о нем значит дознался, А! а! Ебена мать;! — значит в беде поймать, А пойманной гласит: вот-те, Ебена мать! Ебена мать Душа есть слов, но естьли в оных Не прилучается замашек сих ебеных — Без вкуса разговор и скучно речь внимать; Вот как Ебена мать нужна — Ебена мать! Оглавление   www.pseudology.org