2009 Игорь Семёнович Кон О школьной форме гипертекстовая версия Пару недель тому назад русская служба Би-би-си попросила меня прокомментировать изданный в Таджикистане декрет о введении обязательной школьной формы для учителей и учащихся. В телефонном интервью всего не скажешь, да и информационный повод слишком специфичен, но после этого разговора мне захотелось суммировать свои взгляды на проблему в целом. Либеральная мысль обычно ассоциирует школьную, как и всякую иную, форму с милитаризацией, стандартизацией и деиндивидуализацией. На мой взгляд, это не совсем верно или верно лишь отчасти. Школьная униформа, если она достаточно современна, удобна и элегантна, имеет ряд положительных сторон. Во-первых, она дисциплинирует учащихся, заставляет их быть более подтянутыми, приучает к порядку и аккуратности. Во-вторых, подобно спортивной форме, она формирует определенную корпоративную и институциональную солидарность, чувство групповой принадлежности и отличия от других, что для детей очень важно. Правда, для этого разные школы и учебные заведения должны иметь свою собственную, индивидуализированную форму, что требует немалых средств. В-третьих, одинаковая одежда в какой-то степени нивелирует классовые, социально-имущественные и этнорелигиозные различия. Когда дети приходят в своей семейной одежде, социальное неравенство подчеркивается, порождая соперничество и чувства недоброжелательности и зависти. Униформа делает эти различия менее заметными, утверждая, что в школе все равны и выделяться можно лишь за счет своих личных свойств и способностей. В-четвертых, униформа ослабляет, минимизирует гендерные различия и связанные с ними сексуально-эротические мотивы. Разумеется, мальчики и девочки неизбежно испытывают романтические и эротические чувства друг к другу. Сегодня это начинается значительно раньше, чем в прошлом. Педагоги, в том числе английские, с тревогой отмечают, что под влиянием массовой культуры, маленькие девочки сейчас все раньше начинают чувствовать и представлять себя сексуальными объектами, пользоваться косметикой, вызывающе одеваться и т.п. (см. http://www.dailytelegraph.com.au/news/little-girls-are-the-new-sex-objects/story-e6freuy9-1225783074184). Иногда это способствует сексуальным посягательствам на них.   Школьный дресс-код, распространяющийся на весь внешний облик подростка, вносит в этот процесс определенные ограничения. Зачем дополнительно стимулировать подростковую сексуальность, которая и так достаточно сильна? Мальчикам дресс-код не позволяет демонстрировать популярные в "пацанской" субкультуре знаки агрессивной маскулинности и т.д. Да и подчеркивать субкультурные различия школе не нужно, она старается их нивелировать. Конечно, всякий дресс-код сопряжен с издержками. Он подчеркивает, что школа – "казенный дом", где нужно вести себя не как тебе захочется, а в соответствии с определенными, достаточно жесткими правилами. Но разве во взрослом мире дело обстоит иначе? История одежды и этикета показывает, что они везде и всюду варьировали в зависимости от социальной ситуации. То, что уместно дома, недопустимо на официальном приеме, и наоборот. Общая демократизация быта сделала современную одежду более вольной, превратив многие правила из обязательных в факультативные и допуская множество индивидуальных вариаций. Тем не менее какие-то, пусть неписаные, правила, остаются, причем почти все они достаточно рациональны.   Если, отправляясь в театр, человек надевает парадную одежду, он тем самым усиливает в себе чувство праздника. В то же время, в отличие от костюмированного бала, где нужно привлечь к себе внимание, в театре это не требуется, поэтому одежда не должна быть вызывающей. Строгий дресс-код чиновника также функционален: он подчеркивает солидность представляемого им учреждения и одновременно – уважение к посетителю, кем бы тот ни был.   Что плохого в том, если дети усвоят эти правила и их смысл уже на школьной скамье? Что же касается "деиндивидуализации", то подростковые вкусы сами по себе тяготеют к стандарту, только их стандарты отличаются от взрослых. А различать ситуации дети прекрасно умеют. В 1991 г., работая в английском университете Суррэй (Surrey), я не мог отказать себе в удовольствии хотя бы бегло осмотреть в соседнем городе Гилдфорде старинную, основанную еще в 1509 г, "королевскую грамматическую школу" (Guildford Royal Grammar School). Директор школы любезно рассказал мне ее историю, показал старинную библиотеку, а затем дал в качестве экскурсовода ученика старшего, шестого класса. Естественно, я спросил мальчика, не стесняет ли его и его товарищей строгая официальная форма. - Нисколько, сэр. В ней просто чувствуешь себя более подтянутым. - Ну, а дома или при встречах с товарищами вне школы? - Разумеется, ни галстуков, ни блейзеров, джинсы или шорты гораздо удобнее официальных брюк. Однако красивая, элегантная школьная форма стоит недешево. Если какая-то семья не может позволить себе таких расходов, это оборачивается для ребенка травмой. Если же форма уродует ребенка, она вызывает у него отвращение, которое неизбежно переносится и на навязывающую ее школу. Сегодняшние дети в этом отношении весьма чувствительны. Так что и школе, и государству приходится по одежке протягивать ножки. Если ты не можешь предложить форму, приемлемую для данного школьного сообщества в целом, включая учителей, учеников и их родителей, лучше воздержаться. А как быть с учителями? В дореволюционных гимназиях учителя были государственными чиновниками, имели соответствующие чины и носили вицмундиры. Но чеховский "человек в футляре" скован не мундиром, а своими должностными функциями. Нужна ли форма современным учителям? Думаю, что нет. Предполагается, что учитель – самостоятельный взрослый человек, который сам может создать нужный ему имидж. Регулировать его внешний вид с помощью министерской инструкции смешно. Но свобода – эта также ответственность. В книге "Мальчик – отец мужчины" я рассказывал, какие бурные споры вызвал когда-то в хорошей ленинградской мужской школе поступок молодой учительницы, "посмевшей" перекрасить волосы. Теперь на эти вещи смотрят проще. Тем не менее, ни длина учительской юбки, ни фасон рубашки, ни стиль прически не остаются незамеченными. Авторитетный и любимый учитель может позволить себе практически все, а новичку нужно думать. Когда-то в Лос Анджелесе я познакомился с замечательным школьным учителем физики и одновременно – специалистом по дзен-буддизму, руки которого были сплошь покрыты татуировкой. Я спросил: - А это не мешает преподаванию в школе? - Моих учеников это не смущает, они все татуированы. Правда, их татуировки часто имеют криминальный (школа находится в бедном испано-язычном районе города), а моя – религиозно-философский смысл, поэтому я очень люблю, когда меня спрашивают, что значит каждый завиток. В московской школе такой учитель выглядел бы странно… Кстати, серьезный удар по учительским мундирам нанесла феминизация школьного образования. Хотя женщины могут носить мундир, женское тело сильнее мужского сопротивляется стандартизации, женщины не любят выглядеть одинаковыми, у них больше индивидуальных аксессуаров. И требования к ним по этой части значительно выше. В отличие от Таджикистана, российских учителей в форму вроде бы никто пока не обряжает. Их индивидуальности больше угрожает стандартизация учебных программ и мнений. Но это другая и значительно более сложная тема. Статьи   www.pseudology.org