Психологический журнал, Тематические обзоры, Том 8, № 4, 1987г. Игорь Семёнович Кон Постоянство и изменчивость личности гипертекстовая версия Критически исследуются концепции постоянства и изменчивости личности - преимущественно американских и английских психологов; рассматриваются вопросы о носителе динамики этих изменений, индикаторах, степени, временных рамках и характере постоянства и изменчивости. Подчеркивается, что психология развития личности неотделима от изучения её жизненного пути в конкретно-исторических условиях. Ставится вопрос о дальнейшем развитии междисциплинарных исследований и разработке концептуального аппарата для изучения жизненного пути личности с учетом характера развития культуры в обществе Ключевые слова: личность, постоянство и изменчивость, свойства индивида, психология развития, жизненный путь личности Динамика постоянства и изменчивости личности и её свойств - одна из старейших философско-психологических проблем. Её рассмотрение в плоскости современной психологической науки предполагает расчленение и уточнение следующих вопросов: 1. Постоянство, стабильность и устойчивость чего имеется в виду - идет речь о структурах поведения или каких-то психических процессах, способностях, диспозициях, установках, смысловых образованиях? 2. Что является индикатором постоянства (изменчивости) соответствующих качеств? Имеем ли мы в виду:   а) дименсиональную стабильность (от англ. dimension- измерение), т.е. совпадение тестовых показателей индивида,   б) фенотипическую последовательность, т.е. постоянство и преемственность поведения, или в) генотипическое постоянство, подразумевающее наличие каких-то неизменных, глубинных качеств, которые могут по-разному проявляться (не проявляться) на различных стадиях жизненного пути ("отсроченный эффект"), но устойчиво детерминируют психические реакции и поведение индивида в течение всей его жизни (см. [40])? 3. Каковы количественная мера, степень подразумеваемого постоянства (изменчивости)? Это могут быть:   а) полное тождество, неизменность явления или относительное, условное постоянство его качества, не исключающее определенных количественных изменений; б) частичное сходство или логическая преемственность сравниваемых показателей, позволяющая считать их фазами развития одного и того же процесса 4. Каковы его временные рамки - сохраняется оно месяцы, годы, на протяжении определенных стадий жизненного пути или в течение всей жизни? 5. Как протекает процесс развития, является он непрерывным, постепенным, эволюционным или прерывистым, скачкообразным, кризисным?   Диалектику прерывности-непрерывности часто смешивают с диалектикой постоянства-изменчивости, но это совершенно разные проблемы. В отечественной психологии эти вопросы рассматривались главным образом на философско-методологическом уровне или в связи с проблемой моральной устойчивости личности [1, 3, 7, 14]. В данной статье они будут рассмотрены на материале зарубежных лонгитюдных исследований. Проблема постоянства, самосохранения личности в процессе развития - часть более общего вопроса о внутреннем единстве и последовательности личности. Наличие такого постоянства - один из главных постулатов психологии личности. Но в конце 1960-х годов известный американский психолог У. Мишел (W. Mischel) [44], критически оценив наличный экспериментальный материал, сделал вывод о необоснованности данного тезиса. Во-первых, так называемые "черты личности", устойчивость которых измеряли психологи,- не особые онтологические сущности, а условные конструкты, за которыми нередко скрываются весьма расплывчатые поведенческие или мотивационные синдромы. Различение устойчивых "черт" и изменчивых, текущих психических "состояний" (например, застенчивость - устойчивая черта личности, а смущение или спокойствие - временные состояния) весьма проблематично1. Вопрос не в том, существуют ли вообще какие-то устойчивые личностные "черты", а в том, какой смысл вкладывается в это понятие. ------------------- 1 Вопрос о способах разграничения черт и состояний и сегодня вызывает споры. Обычно указывают, что измерения состояний а) менее надежны при повторных испытаниях, б) теснее связаны с другими измерениями того же конструкта в данный момент времени и в) больше зависят от ситуативных факторов [58]. Однако это не всегда можно проверить [15, 16]. Всякое развитие предполагает определенную последовательность, стадийность. Но как эти стадии соотносятся друг с другом? Психологические теории развития личности предлагают по крайней мере пять разных его типов, или вариантов [41, с. 161-172]. Первая модель предполагает, что, хотя темпы развития разных индивидов неодинаковы и поэтому достигают зрелости в разном возрасте (принцип гетерохронности), конечный результат и критерии зрелости для всех одинаковы. Вторая модель предполагает, что период развития и роста жестко ограничен хронологическим возрастом; возможности, упущенные в детстве, наверстать нельзя, а индивидуальные особенности взрослого человека можно предсказать уже в детстве. Третья модель предполагает, что продолжительность периода роста и развития у разных людей различна, поэтому предсказать свойства взрослого человека по его раннему детству невозможно; индивид, отстававший на одной стадии развития, может вырваться вперед на другой. Четвертая модель утверждает, что развитие гетерохронно не только в межиндивидуальном, но и в интраиндивидуальном смысле: разные подсистемы организма и личности достигают пика разновременно, поэтому взрослый в одних отношениях превосходит ребенка, а в других уступает ему. Пятая модель подчеркивает внутреннюю противоречивость процесса развития, каждый этап которого имеет свои специфические проблемы; способ разрешения этих проблем влияет на все последующее развитие (такова, например, теория Э. Эриксона). Во-вторых, если принять во внимание условность психологических измерений, влияние ситуативных факторов, фактор времени и другие моменты, то постоянство большинства "личностных черт", за исключением разве что интеллекта, выглядит весьма сомнительным. Возьмем ли мы отношение к авторитетным старшим и к сверстникам, моральное поведение, когнитивный стиль, зависимость, агрессивность, ригидность мышления, внушаемость, терпимость к противоречиям или самоконтроль- всюду изменчивость превалирует над постоянством. Статистические корреляции между поведением одного и того же индивида в двух различных ситуациях большей частью низки - около 0,30; они позволяют объяснить меньше 10% существенных вариаций, да и то не всегда [45, с. 1012]. Их прогностическая ценность значительно меньше, чем ролевого или ситуационного анализа. Нет оснований считать, что настоящее и будущее поведение личности полностью детерминировано её прошлым. Традиционная психодинамическая концепция видит в личности беспомощную жертву своего детского опыта, закрепленного в виде жестких, неизменных свойств. Признавая на словах сложность и уникальность человеческой жизни, эта концепция фактически не оставляет места для самостоятельных творческих решений, которые индивид принимает с учетом особенных обстоятельств своей жизни в каждый данный момент. Избежать таких упрощений психология сможет только тогда, когда она будет "полностью учитывать необычайную адаптивность человека и его способность к различению, осознанию и саморегуляции; она должна также признать, что люди могут (и фактически делают это) переосмысливать себя и изменяться..." [44, с. 301]. Критика Мишела, направленная против механистических факторных теорий и абстрактной персонологии, во многом справедлива. Но если индивид не имеет никаких относительно устойчивых поведенческих диспозиций, отличающих его от других людей, то само понятие личности стастановится бессмысленным. Пока психология развития оперировала только сравнительно-возрастными данными, она не могла обсуждать эти вопросы предметно. Но в последние десятилетия широкое распространение получили лонгитюдные исследования, предполагающие многократное, регулярное и систематическое изучение одних и тех же испытуемых (или групп) в процессе их развития, в том числе на разных стадиях их жизненного пути (см. [4, 10]). Лонгитюдные исследования, или просто лонгитюды, различаются по своей длительности, количественному и качественному составу испытуемых, составу и числу изучаемых переменных (от отдельных психических функций'или тестовых показаний до развития личности в целом), числу и характеру применяемых методик и способам интерпретации и обобщения данных. Следует, в частности, различать социологические лонгитюды, прослеживающие социальные, групповые судьбы определенной когорты на протяжении некоторого отрезка времени2, и психологические лонгитюды, направленные на уяснение закономерностей индивидуального развития. Эти задачи совмещаются, но далеко не всегда. ------------------------- 2 Например, эстонские социологи изучали основные аспекты жизненного самоопределения выпускников эстонских школ 1966 г. вплоть до 1979 г. (первоначальная выборка 2260 человек, последняя - 1400) [5]   Долгосрочных лонгитюдов, охватывающих широкий круг личностных черт, не так много. Первый такой большой лонгитюд, продолжавшийся почти 30 лет, был начат Исследовательским институтом Фелза (США) под руководством Л. Сонтага (L. Sontag) в 1929 г. (89 новорожденных из 63 семей). Испытуемых регулярно обследовали до 14 лет; в 1957- 1959 гг., когда средний возраст 36 испытуемых мужчин и 35 женщин составил 24 года (индивидуальный возраст колебался от 19 до 29 лет), они снова подверглись детальному психологическому интервьюированию и тестированию, результаты которых, сведенные к 27 измерениям, обобщены в книге Дж. Кагана (J.Kagan) и Г. Мосса (Н. Моss) "От рождения до зрелости. Исследование психологического развития" [33]. Еще более длительный лонгитюд проведен Институтом развития человека Калифорнийского университета в Беркли (будем называть его калифорнийским лонгитюдом; см. [18, 26]). Первоначально он состоял из трех автономных блоков. Первое исследование под руководством Дж. Макфарлейн началось в 1928 г. в Беркли и охватило 248 младенцев, которых регулярно обследовали с 21 месяца до 18 лет и затем однократно в 30 и 40 лет. Второе исследование под руководством Н. Бэйли и Л. Вулф началось также в Беркли в 1928 г. и охватило небольшую, но более однородную, чем в первом случае, группу новорожденных; их регулярно с разными временными интервалами обследовали в течение 18 лет, а затем в 21, 26 и 36 лет.   Объектом третьего исследования, начатого под руководством Г. Джонса (G. Johnes и Г. Стольза (G. Stolz) в 1932 г. в Окленде, были 212 пятиклассников (средний возраст 11 лет); информация о первых 10 годах их жизни отсутствовала, но подробно изучались подростковый возраст, юность и зрелость. Во всех трех блоках использовался широкий круг методов, включая антропометрию, рентгеноскопию (для определения скелетной зрелости), всевозможные психологические тесты, Q-сортировку и психологическую экспертизу. Данные подвергались тщательной оценке тремя экспертами и математической обработке, причем степень постоянства (изменчивости отдельных психических черт и самих типов развития) вычислялась отдельно для подросткового возраста, юности (14-17 лет) и перехода от юности к взрослости (от 17 до 37 лет). В дальнейшем первоначальные выборки были объединены в единое целое.   В конце 1950-х годов, когда испытуемым Макфарлейн исполнилось в среднем 31 год, а оклендским - 38 лет, они (171 человек: 84 мужчины и 87 женщин) были снова детально обследованы и результаты обобщены в книге Дж. Блока (J. Вlоск) [18]. В конце 1960-х годов, когда испытуемые достигли соответственно 42 и 49 лет, процедура повторилась; ученые получили данные о дальнейшем развитии 146 человек (70 мужчин и 76 женщин) [19]. Архивы калифорнийского лонгитюда дали ценный материал не только психологам, но и социологам, позволив Г. Элдеру (G. Elder) конкретно проследить зависимость структуры жизненного пути и индивидуальных судеб поколения от меняющихся исторических условий и событий [28]. Оклендские дети, родившиеся в 1920-1921 гг., были старше детей из Беркли всего на 8 лет, причем никаких революций за эти годы в США не произошло. Обе когорты пережили экономический кризис и депрессию 1929-1932 гг., вторую мировую войну и т.д.   Однако возраст, в котором испытуемые столкнулись с этими событиями, существенно повлиял на их судьбу, образование, профессиональную карьеру и т.д. Оклендских детей экономическая депрессия застала уже школьниками, которые могли и должны были материально помогать своим семьям; в годы второй мировой войны свыше 90% мужчин этой группы служили в армии. Напротив, у детей из Беркли экономический кризис совпал с первыми годами детства, которые оказались в силу этого особенно тяжелыми. Зато их переходный возраст пришелся не на депрессию 1930-х годов, а на относительный экономический подъем военных и послевоенных лет; только половина мужчин из этой когорты воевала, да и то не во второй мировой войне, а в Корее. Различия в условиях формирования наложили определенный отпечаток и на социально-психологический облик этих людей, характер их участия в общественно-политической жизни и т.д. Калифорнийский лонгитюд, продолжающийся и поныне, уникален. Однако круг исследований такого рода ширится. В Европе наиболее важным является боннский лонгитюд под руководством Г. Томэ (Н. Thomae) (см. [12, 52, 57]). Лонгитюдное изучение 1800 детей с 6 до 16 лет дополняется здесь изучением автобиографий 320 мужчин и женщин, родившихся в 1890-1930 гг. (позже эта выборка была расширена до 741 женщины и 570 мужчин) и сравнительно-возрастным исследованием 600 подростков. В 1949 г. долгосрочный лонгитюд, объектом которого были 220 младенцев, начали ученые Лондонского университета (см. [47]); к сожалению, через 15 лет выборка сократилась до 100 человек. Наибольшее количество лонгитюдов посвящено подростковому возрасту и юности. Сотрудники Центрального института молодежных исследований ГДР под руководством В. Фридриха (W. Friedrich) и Г. Мюллера (Н. Mueller) проследили физическое, умственное и социальное развитие большой группы (1000 человек в начале исследования,. 400 - в конце) лейпцигских юношей и девушек с 12 до 22 лет [59]. При этом фиксировалось физическое развитие (рост, половое созревание и т.д.); развитие интеллектуальных способностей; динамика ценностных ориентации и жизненных планов; использование средств массовой коммуникации и отношение к ним; развитие взаимоотношений в родительской семье. Ценная информация получена также об эволюции отношения молодых людей к труду, о взаимоотношениях в коллективе и половых различиях. Ученые Мичиганского университета под руководством Дж. Бахмана (J. Bachman) изучали важнейшие аспекты социально-психологического развития 2213 юных американцев на протяжении 8 лет, начиная с 10-го класса средней школы [17]. Ими прослежены влияние семейной среды и уровня интеллекта на поведение и успеваемость 10-классников; факторы, способствующие отсеву из средней школы; отношение к военной службе; профессиональные достижения через 5 лет по окончании школы; удовлетворенность трудом; взаимодействие учебного опыта и свойств личности; динамика самоуважения, мотивов, аффективных состояний, ценностных ориентации и установок, отношения к труду и уровня притязаний, преступного поведения и наркомании. Возможно, что это исследование будет продолжено. В отличие от лейпцигского и мичиганского лонгитюдов, основанных на больших выборках и имеющих в значительной мере социологическую ориентацию, американские психиатры Д. и Дж. Оффер (D. and J.Offer) (Д. Оффер является автором самого распространенного в США психологического вопросника для подростков и главным редактором "Journal of Youth and Adolescence") широко применяли клинические методы. Они проследили в течение 4 лет психическое развитие 73 мальчиков-старшеклассников; 46 из этих юношей систематически обследовались и в последующие 4 года, после окончания средней школы [49, 50]. Лонгитюдные исследования цикла взрослости начались первоначально в рамках социальной геронтологии. Одно из первых таких исследований было начато в 1957 г. в Дьюкском университете (США) с 260 испытуемыми старше 60 лет, к которым позже добавилась выборка мужчин и женщин старше 45 лет. Специально развитию личности в среднем и старшем возрастах посвящен чикагский лонгитюд, начатый в 1954 г. под руководством Б. Нойгартен (В. Neugarten) [48]. В балтиморском лонгитюде, начатом в 1958 г., изучаются 460 мужчин разного возраста, которым в момент первого обследования было от 17 до 85 лет; прослеживаются возрастная устойчивость темперамента, образа "я>, степени субъективного благополучия, удовлетворенности жизнью и других индивидуально-личностных черт [24, 25, 43]. Из многочисленных лонгитюдов, прослеживающих социальные факторы развития личности взрослого человека, особого внимания заслуживает 10-летнее исследование М. Кона (М. Коhn) с сотр. [34], являющееся частью большой, начатой 20 лет назад, работы, проводимой не только в США, но и в ряде других стран. Исследователи доказали, что многие важные индивидуально-личностные свойства, например интеллектуальная гибкость, самостоятельность мышления, и ценностные ориентации, включая принципы воспитания детей, формируются и изменяются в зависимости от характера и содержания трудовой деятельности личности. Своеобразным итогом развития лонгитюдных исследований явилось возникновение особого предметно-методологического направления - психологии развития человека на всем протяжении жизненного пути (Life-span developmental psychology). Ей специально посвящены две многотомные серии публикаций - "Психология развития на всем протяжении жизни" (с 1970 г.) [35-38] и "Развитие и поведение на протяжении всей жизни" (выходит ежегодно с 1978 г.) [39].   Хотя труды, объединенные под этим названием, весьма разнообразны, их роднят три принципиальных момента: 1) интерес к диалектике постоянства и изменения в процессе развития человека; 2) акцент на взаимосвязи этапов жизненного пути, которые не могут быть поняты отдельно друг от друга; 3) понимание того, что развитие человека существенно зависит от социально-исторических условий, в которых оно протекает [39, т. 3, с. XIII-XIV]. Наиболее общие выводы этих исследований можно свести к четырем тезисам: 1) существует достаточно высокая степень постоянства личности на протяжении всей её жизни; 2) мера этого постоянства разных личностных свойств неодинакова; 3) разным типам личности соответствуют разные типы развития; 4) тип развития личности зависит как от её индивидуально-типологических черт, так и от многообразных исторических условий, в которых протекает её жизнедеятельность. Рассмотрим эти данные подробнее. Акцент на постоянстве и преемственности развития личности - общая тенденция всех лонгитюдов. "Самый драматический и последовательный вывод этого исследования,- пишут Каган и Мосс,- состоит в том, что многие формы поведения 6-10-летнего ребенка и отдельные 3-6-летнего уже позволяют достаточно определенно предсказать логически связанные с ними формы поведения молодого взрослого. Пассивный уход из стрессовых ситуаций, зависимость от семьи, вспыльчивость, интеллектуальные интересы, тревожность в ситуациях социального взаимодействия, полоролевая идентификация и тип сексуального поведения взрослого связаны с его аналогичными, в разумных пределах, поведенческими диспозициями в первые школьные годы... . Это серьезно подкрепляет распространенное мнение, что свойства личности взрослого начинают формироваться в раннем детстве" [33, с. 266-268]. "Преобладающая картина, вытекающая из этого исследования,- не изменение, а устойчивость", - пишут авторы мичиганского лонгитюда [ 17, т. 6, с. 221 ]. Постоянство индивидуальных черт и плавность, постепенность развития личности с 12 до 22 лет категорически утверждают авторы лейп-цигского лонгитюда [59]. По мнению В. Фридриха, "психическое развитие, равно как и развитие социального поведения, в норме протекает непрерывно. Эту непрерывность развития и следует учитывать в первую очередь, ибо скачки есть своего рода методические артефакты, не подтверждающиеся другими методами исследования" [13, с. 264]. Это суждение, вероятно, требует уточнения: в марксистской диалектике под скачком понимают не перерыв в развитии, а только перерыв постепенности, связанный с возникновением нового качества. Ни преемственность поведения (фенотипическое постоянство), ни одинаковость тестовых показателей (дименсиональное постоянство) личности этому не противоречат. Дихотомия постоянства-изменчивости относительна на всех этапах жизненного пути. В частности, 7-летнее лонгитюдно-последовательное изучение динамики постоянства-изменчивости 19 разных личностных черт (нескольких факторов теста Р. Кеттела, а также честности, интереса к науке, психологической гибкости, гуманитарных интересов, общественной активности и т.д.) у взрослых испытуемых от 20 до 80 лет, разбитых на восемь возрастных групп, показало, что "постоянство личностных черт - скорее правило, чем исключение, но это постоянство нельзя приписать отсутствию изменений по окончании юношеского возраста, как могли бы подумать многие теоретики личности" [55, с. 156]. Конкретная степень изменчивости каждого из этих факторов тесно связана с их природой и предполагаемой детерминацией [55]. При этом биологически стабильные черты, обусловленные генетически или возникшие на ранних стадиях онтогенеза, устойчиво сохраняются на протяжении всей жизни и теснее связаны с полом, чем с возрастом. Культурно обусловленные черты, напротив, более изменчивы, причем сдвиги, которые в сравнительно-возрастных исследованиях кажутся зависящими от возраста, на самом деле, как показывает лонгитюд, отражают скорее ко-гортные или исторические различия. Наконец, биокультурные черты, подчиненные двойной детерминации, варьируют в зависимости как от биологических, так и от социально-культурных условий. По данным многих исследований, наибольшей дименсиональной стабильностью обладают когнитивные черты, в частности так называемые первичные умственные способности [55], и свойства, связанные с типом высшей нервной деятельности, включая темперамент, экстраверсию-интроверсию, эмоциональную реактивность и невротизм [24]. С мотивационными и поведенческими синдромами дело обстоит уже сложнее. На эмпирическом, описательном уровне многолетнее постоянство многих поведенческих и мотивационных синдромов также не вызывает сомнений. Например, описание тремя разными воспитательницами поведения одних и тех же детей в 3, 4 года и 7 лет показало его весьма высокую возрастную стабильность [29]. В другом исследовании от 3 до 10 "судей"-одноклассников оценивали степень агрессивности (склонность зачевать драки и т.д.) каждого из 200 мальчиков-шестиклассников; когда через 3 года опыт повторился, оценки оказались весьма близкими [51]. Высокое поведенческое постоянство, а также совпадение оценок сверстников, учителей и самооценок по этому признаку продемонстрировало и изучение 85 13-летних подростков [51]. Высокое дименсиональное и фенотипическое постоянство личностных черт отмечено и у взрослых. Например, 53 женщины, тестированные П. Массеном (Р. Мussеn) с сотр. (цит. по [24, с. 75]) в 30-летнем и вторично в 70-летнем возрасте, обнаружили высокое дименсиональное постоянство по 10 из 16 измерений. Мужчины балтиморского лонгитюда, тестированные с интервалом в 6 и в 12 лет, не обнаружили почти никаких сдвигов в темпераменте и многих других показателях [25]. По данным боннского лонгитюда, такие черты, как активность, переменчивость настроений, самоконтроль и уверенность в себе, гораздо больше зависят от "личностных синдромов" и социальных факторов (образование, профессия, социальное положение и т.п.), нежели от возраста, хотя у одних индивидов эти черты сравнительно устойчивы, а у других - изменчивы [52]. Особенно информативен калифорнийский лонгитюд [18, 19]. Из 114 "личностных переменных", обработанных Блоком, статистически высокую степень постоянства от младших классов средней школы к старшим сохранили 58% измерений, а от юности до 30 лет - 29%. Из 90 переменных, по которым сравнивались 13-14-летние подростки и 45-летние взрослые, статистически значимые корреляции у мужчин обнаружены по 54% измерений, а у женщин - по 62%. Наиболее устойчивыми у мужчин оказались такие черты, как "пораженчество, готовность примириться с неудачей" (коэффициент корреляции 0,46), высокий уровень притязаний (0,45), "интеллектуализм" (0,58), изменчивость настроений (0,40), а у женщин - "эстетическая реактивность" (0,41), жизнерадостность (0,36), настойчивость, желание дойти до предела возможного (0,43) и т.п. Разной мерой изменчивости обладают, однако, не только "черты", но и сами индивиды. Нужно спрашивать, не "остаются ли люди неизменными", а "какие люди изменяются, а какие - нет и почему". Сравнивая 31-38-летних людей с тем, какими они были в 13-14 лет, Блок статистически выделил пять мужских и шесть женских типов развития личности, различия между которыми сохранились и позже, когда испытуемым исполнилось 42-49 лет. Некоторые из этих типов отличаются большим фенотипическим постоянством. Например, мальчики, обладающие упругим самовосстанавливающимся "я" (Ego resilients), в 13-14 лет отличались от сверстников надежностью, продуктивностью, честолюбием, хорошими способностями, широтой интересов, самообладанием, прямотой, дружелюбием, ин-троспективностью, философскими интересами и сравнительной удовлетворенностью собой. Эти свойства они сохранили и в 45 лет, утратив часть былого эмоционального тепла и отзывчивости. Такие люди высоко ценят независимость и объективность и имеют высокие показатели по таким шкалам Калифорнийского психологического вопросника (КПВ), как доминантность, принятие себя, чувство благополучия, интеллектуальная эффективность и психологическое умонастроение. Столь же устойчивы черты "беспокойных со слабым самоконтролем" (unsettled under-controllers) мужчин, характеризующихся импульсивностью и непостоянством. В подростковом возрасте эти мальчики отличались бунтарством, болтливостью, любовью к рискованным поступкам и отступлениям от привычного образа мышления, раздражительностью, негативизмом, агрессивностью, слабой дисциплиной и самоконтролем. Пониженный самоконтроль, мятежность, склонность драматизировать свои жизненные ситуации, непредсказуемость и экспрессивность характеризуют их и взрослыми. Высокие показатели по шкалам доминантности, социальной контактности и принятию себя сочетаются у них с низкими оценками по шкалам социализации, самоконтроля, способности бороться за достижение цели (в противоположность приспособлению) и фемининности. За последние 10 лет перед опросом они чаще, чем остальные мужчины, меняли место работы. Третий мужской тип - "ранимые, с избыточным самоконтролем" (vulnerable оvег-controllers) в подростковом возрасте отличались повышенной эмоциональной чувствительностью, "тонкокожестью", интро-спективностью и склонностью к рефлексии; эти мальчики плохо чувствовали себя в неопределенных ситуациях, не умели быстро менять роли, легко отчаивались в успехе, были зависимыми и недоверчивыми. После 40 лет они остались такими же ранимыми, склонными уходить от потенциальных фрустраций, испытывать жалость к себе, напряженными и зависимыми. Высокие показатели по шкалам гипертрофированного самоконтроля и производимого хорошего впечатления сочетаются у них с низкими баллами по социальной контактности, по принятию себя и чувству благополучия. Среди них самый высокий процент холостяков. Среди женщин высоким постоянством свойств обладают представительницы "воплощенной фемининности" (female prototype)-уравновешенные, общительные, теплые, привлекательные, зависимые и доброжелательные; "ранимые с пониженным самоконтролем" (vulnerable under-controllers) - импульсивные, зависимые, раздражительные, изменчивые, болтливые, мятежные, склонные драматизировать свою жизнь и исполненные жалости к себе, тревожные; "гиперфемининные заторможенные" (hyperfemine reprssives) - эмоционально мягкие, постоянно озабоченные собой, своей внешностью и т.д. Некоторые другие типы, напротив, сильно меняются от юности к зрелости. Например, мужчины с поздней адаптацией (belated adjusters), у которых бурная, напряженная юность сменяется спокойной, размеренной жизнью в зрелые годы; женщиньь"интеллектуалки" (cognitive copers), которые в юности поглощены умственными поисками и кажутся эмоционально суше, холоднее своих ровесниц, но позже преодолевают коммуникативные трудности, становятся мягче, теплее и т.д. Типы, о которых пишет Блок, выведены чисто эмпирически, путем факторного анализа, но тем не менее они в значительной степени совпали с типами развития, которые теоретически постулировала Д. Левинджер (j. Lovinger) [41]. Однако однозначное объяснение их едва ли возможно. В них могут проявляться как психофизиологическая индивидуальность, так и социально-психологические факторы (например, насколько стиль поведения, нормативно одобряемый и, следовательно, социально-адаптивный в детстве, приемлем для взрослого человека). Это касается, в частности, половых различий. Хотя лонгитюдных данных о развитии женщин значительно меньше, чем о мужчинах, складывается впечатление, что женщины отличаются большим постоянством черт. Но объясняется ли это имманентно большей консервативностью женского начала (как следует из теории полового диморфизма В.А. Геодакяна), или тем, что у них нет такого резкого разрыва в нормативных предписаниях на разных этапах социализации, как у мужчин (от мальчика ждут послушания, а от мужчины - самостоятельности и решительности), или тем и другим вместе,- вопрос открытый. Лонгитюдные исследования подтверждают предположение о связи индивидуально-типологических свойств личности и особенностей её возрастного развития, в частности переходного возраста. Еще Э. Шпрангер (Е. Spranger) в своей "Психологии юношеского возраста" (1926) писал, что существуют три главных типа юности. Первый характеризуется резкими, бурными изменениями внешних и внутренних конфликтов, что и отражается в известной формуле "юность - второе рождение". Второй тип - когда усвоение подростком норм и ценностей взрослого общества происходит плавно, постепенно, без заметных изменений в личности самого подростка. Третий тип, подобно первому, предполагает довольно быструю психологическую перестройку, однако юноша, обладающий сильным характером, сравнительно легко справляется с этими трудностями, сознательно создавая собственное будущее. По мнению К. Конрада (К.Conrad) [23], протекание и возрастные особенности юности зависят от органических, конституциональных свойств. Юность шизоидного индивида протекает драматично и болезненно, поскольку возрастные трудности усугубляются индивидуально-типологическими свойствами. Напротив, циклоидная личность переживает юношеские тревоги в ослабленной, смягченной форме, поскольку этот тип характера не склонен к интроспекции, мучительным раздумьям о себе и т.п. Конституциональные теории, тяготеющие к биологическому редукционизму, не пользуются "кредитом" в современной психологии развития. Доказано, что особенности протекания юношеского возраста, включая наличие или отсутствие эпохи "бури и натиска", зависят от очень многих социокультурных и исторических факторов. Тем не менее индивидуально-типологические свойства здесь весьма существенны. Например, обследованные Офферами юноши, принадлежащие к одной и той же социально-экономической среде, эпохе и т.д., разделились на три основных типа:   1) "постепенный рост" (23% общего числа), без скачков и кризисов; 2) "бурный рост" (35%), сопровождающийся быстрой, но безболезненной перестройкой внутреннего мира и отношений с окружающими; 3) "мятежный рост" (21%) с тяжелыми внутренними и внешними конфликтами, психическими травмами и т.д. (21% испытуемых не удалось классифицировать, так как их личностные свойства недостаточно определены) [50, с. 39-49]. Не менее многообразно протекают и другие фазы развития. Как справедливо заметил Г. Томэ (Н. Тhomae),   1) на каждом возрастном этапе человеческой жизни происходят какие-то поведенческие изменения; 2) в каждом периоде жизни наблюдается определенная последовательность поведения; 3) от утробного развития до смерти существует большая межиндивидуальная вариабельность" [57, с. 304]. Лонгитюдные исследования существенно обогащают наши представления о развитии личности, но одновременно ставят целый ряд новых вопросов. Прежде всего остается нерешенной проблема соотношения диалектики постоянства-изменчивости личностных черт и непрерывности- прерывности процесса развития личности, тесно связанная с проблемой соотношения качественных, структурных и количественных изменений. Особенно наглядно это проявляется в психологии переходного возраста, в частности юношеского самосознания. Старое мнение, что в эти годы происходит серьезная перестройка образа "я", подтверждается многими клиническими и сравнительно-возрастными исследованиями (например, (53]). Однако исследования методом семантического дифференциала ни в сравнительно-возрастном [46], ни в лонгитюдном варианте [27] таких сдвигов не обнаруживают. Исследование самоописаний 11-18-летних американских школьников (174 мальчика и 156 девочек) в течение 3 лет по четырем факторам (социальная приспособленность, достижение - лидерство, конгениальность - общительность и маскулинность - феми-нинность) существенных возрастных изменений не выявило, приведя ученых к выводу, что "человек выходит из переходного возраста в основном таким же, каким он в него вступает" [27, с. 39]. Значит ли это, что образ "я" стабилизируется раньше, чем принято думать, или что данная методика не улавливает тонких качественных различий, связанных с тем, что юноша не столько по-иному отвечает на старые вопросы, сколько ставит перед собой новые? По некоторым даным [22], разница между подростками и юношами состоит не столько в представлениях о своем наличном, сколько о будущем "я". Известно, что люди всех возрастов склонны подчеркивать скорее свое постоянство, чем изменчивость 130, 54].   В то же время сравнение самоописаний группы мужчин и женщин с тем, как их описывают супруги, показало, что самоописания достаточно достоверны и обладают высокой возрастной устойчивостью [43 Однако дименсиональ-ная стабильность может оказаться и артефактом, поскольку достоверность всех личностных вопросников с течением времени при повторных замерах снижается, хотя и неодинаково по разным шкалам [56]. Существенный недостаток большинства лонгитюдов состоит в том, что проблема постоянства-изменчивости личности практически сводится к измерению отдельных индивидуально-типологических черт [60-63]. Но содержательные и динамические аспекты развития человека нетождественны. Эти вопросы актуальны и для советской психологии [2]. Сказанное имеет отношение не только к психологии личности, но и к периодизации жизненного пути. Так называемые возрастные категории, в которых описывается жизненный путь, многозначны и подразумевают разные системы отсчета. В одних случаях это онтогенез, в других - система возрастной стратификации общества, в третьих - возрастной символизм культуры (см. подробнее [6]). Соответственно варьируют и термины, в которых описываются его переломные, ключевые моменты. Когда процесс развития человека моделируется по образцу онтогенеза как нечто интраиндивидуальное, говорят о критических или сенситивных периодах [8], последовательность и сущность которых кажутся инвариантными. Но развитие личности происходит не в вакууме. Социология берет за основу периодизации жизненного пути не этапы онтогенеза, а стадии социализации, социальные переходы, качественно меняющие положение, статус или структуру деятельности индивида (поступление в школу, завершение образования, вступление в брак, выход на пенсию и т.п.). Эти поворотные пункты являются социально-типичными, общими для всех членов данного общества, класса, возрастного слоя и т.д. И сенситивные периоды, и социальные переходы предполагают какую-то психологическую перестройку, для обозначения которой существует специальное понятие возрастных, а точнее, нормативных жизненных кризисов [38] (слово "нормативный" подчеркивает, что речь идет о нормальном, а не патологическом процессе). Зная типичную траекторию жизненного пути и особенности половозрастной стратификации данного общества, мы можем достаточно точно сказать, в каком именно возрасте человеку предстоит столкнуться с определенными проблемами, как эти проблемы переплетаются друг с другом, каковы типичные варианты их разрешения и т.д. Однако жизненный путь личности не только естественноисториче-ский, повторяющийся процесс, но и уникальная, единственная в своем роде драма, каждая сцена которой - результат сцепления множества индивидуально-неповторимых характеров и обстоятельств. О том, что все человеческие судьбы слагаются случайно, в зависимости от судеб, их окружающих, писал И. А. Бунин в книге "Жизнь Арсеньева", и с этим должна считаться не только художественная литература, но и научная психология. Превращение психологии развития личности в психологию жизненного пути означает, что основой его периодизации становятся не психофизиологические сенситивные периоды, социальные переходы и нормативные кризисы сами по себе, а те конкретные жизненные (биографические) события, в которых эти процессы переживаются личностью. Такой событийно-биографический подход сегодня уже концептуализируется в психологии [8, 20, 32] и смежных науках. Но это -предмет самостоятельного рассмотрения. Эмпирические данные лонгитюдных исследований личности, как и всякие иные, неоднозначны. Однако они подсказывают или подкрепляют некоторые важные общетеоретические положения, разрабатываемые в настоящее время также и в отечественной психологии [1, 2]. 1. Развитие личности, её деятельности и высших психических функций нельзя моделировать по образцу онтогенеза как инвариантного развертывания изначально заданных качеств. 2. Психология развития личности неотделима от изучения её жизненного пути в определенных конкретно-исторических условиях. 3. Свойства индивида как личности зависят от его биогенетических качеств и социальных условий развития, но он всегда является более или менее активным субъектом или по крайней мере соучастником своего собственного формирования [4, 7]. 4. Изучение развития личности на протяжении её жизненного пути может быть только междисциплинарным, причем особенно необходимо сотрудничество психологов с социологами, которые дальше их продвинулись в разработке соответствующего концептуального аппарата [5-7]. 5. На сегодняшний день разные модели развития личности теоретически еще не интегрированы и должны рассматриваться как взаимодополнительные, но их нельзя игнорировать. Литература 1. Абульхакова К. А. Диалектика человеческой жизни. М., 1977. 2. Асмолов А. Г. О предмете психологии личности.- Вопр. психологии, 1983, № 3, с. 118-130. 3. Головаха Е. И., Кроник А. А. Психологическое время личности. Киев, 1984. 4. Егорова М. С. Основы лонгитюдного метода.- В кн.: Проблемы дифференциальной психофизиологии. Т. X. М., 1981, с. 22-47. 5. Кенкман П. О., Саар Э. А., Титма М. X. Социальное самоопределение поколений.- В кн.: Советская социология. Т. II. М., 1982, с. 82-110. 6. Кон И.С. Возрастные категории в науках о человеке и обществе.- Социол. исследования, 1978, № 3, с. 76-86. 7. Кон И.С. В поисках себя. личность и её самосознание. М., 1984. 8. Лейтес Н. С. К проблеме сенситивных периодов психического развития.- В кн.: Принцип развития в психологии. М., 1978, с. 156-211. 9. Принцип развития в психологии/Под ред. Анцыферовой Л. И. М., 1978. 10. Психодиагностические методы в комплексном лонгитюдном исследовании студентов. Л., 1976. 11. Психология формирования и развития личности/Под ред. Анцыферовой Л. И. М., 1981. 12. Томэ Г. Теоретические и эмпирические основы психологии развития человеческой жизни.- В кн.: Принцип развития в психологии. М., 1978, с. 173-196. 13. Фридрих В. Теоретические и методологические проблемы науки о молодежи в ГДР.- В кн.: Критика буржуазных теорий молодежи. М., 1982. 14. Чудновский В. Э. Нравственная устойчивость личности.- В кн.: Психологическое исследование. М., 1981. 15. Alien B. P., Potkay C. R. On the arbitrary distinction between states and traits.- J. Perspective and Social Psychol., 1981, v. 41, p. 916-928. 16. Alien B. P., Potkay C. R. Just as arbitrary as ever: Comments on Zuckerman's rejoinder.-J. Perspective and Social Psychol., 1983, v. 44, Ns 5, p. 1087-1089. 17. Bachman J. G. Youth in Transition V. 1-6. Ann. Arbor, 1967-1978. 18. Block J., Haan N. Lives Through Time. Berkeley, 1971. 19. Block /Some enduring and consequential structures of personality.- In: Further Explorations in Personality/Ed, by Rabin A. I. et al. N. Y., 1981, p. 27-43. 20. Brim 0. G. Jr., Ryff C. D. On the properties of life events- In: Life-Span Developmental and Behavior. V. 3. N. Y., 1980, p. 367-388 21. Burton R. V. Generality of honesty reconsidered.-Psychol. Rev., 1963, v. 70, p. 481- 4yy. 22. Coleman J., Herzberg J., Morris M. Identity in adolescence: present and future self-concepts.-J. Youth and Adolescence, 1977, v. 6, J\Ts 1, p. 63-76. 23. Conrad K. Der Konstitutionstypus als genetisches Problem. B., 1941. 24. Costa P. T, Jr., McCrae R. R. Still stable after all these years: Personality as a key to some issues in adulthood and old age.- In: Life-Span Developmental and Behavior. V. 3. N. Y., 1980, p. 65-102. 25. Costa P. T. Jr., McCrae R. R., Arenberg D. Enduring dispositions in adult males.- J. Perspective and Social Psychol., 1980, v. 38, p. 53-80. 26. The Course of Human Development. Selected Papers from the Longitudinal Studies. Inst. Human Development. Berkeley/Ed, by Jones M. C. et al. Waltham, 1970. 27. Dusek J. B., Flaherty J. F. The Development of the Self-Concept during the Adolescent Years.- Monogr. Soc. Res. Child Developm., 1981, y. 46, N° 4. 28. Elder G. H. Jr. Children of the Great Depression: Social Change in Life Experience. Chicago, 1974. 29. Epsteln S. Traits are alive and well.- In: Personality on the Crossroads/Ed, by Magnusson D., Endler N. S. Hillsdale, 1977. 30. Handel A. Perceived change of self among adolescents.- J. Youth and Adolescence, 1980, v. 9, NO 6, p. 507-519 31. Hartshorne H., May M. A. Studies in the Nature of Character. V. 1-2. N. Y., 1928- 1929. 32. Huttsch D. F., Plenums J. K. Life events and life-span development.- In: Life-Span Development and Behavior. V. 2. N. Y., 1979, p. 1-37. 33. Kagan J., Moss H.A. Birth to Maturity: A Study of Psychological Development. N. Y., 1962. 34. Kohn M. L., Schooler C. Work and Personality. An Inquiry Into the Impact of Social: Stratification. Norwood, 1983. 35. Life-Span Developmental Psychology. Research and Theory/Ed, by Goulet L. R., Baltes P. B. N. Y.-L., 1970. 36. Life-Span Developmental Psychology. Methodological Issues/Ed, by Nesselroade J.R., Reese H. W. N. Y., 1973. 37. Life-Span Developmental Psychology. Personality and Socialization/Ed, by Baltes P.B., Schaie K. W. N. Y., 1973. 38. Life-Span Developmental Psychology. Normative Life Crises/Ed, by Datan N., Gins-berg L. H. N. Y., 1975. 39. Life-Span Development and Behavior. V. 1-3/Ed. by Baltes P. B., Brim O. G. Jr. N. Y., 1978-1980. 40. Livson N. Developmental dimensions of personality: a life-span formulation.- In: Life-Span Developmental Psychology. Personality and Socialization. N. Y., 1973 41. Loevlnger J. Ego Development. San-Francisco, 1977. 42. Magnusson D., Endler N. S. Interactional psychology: present status and future prospects,- In: Personality on the Crossroads/Ed, by Magnusson, Endler. Hillsdale, 1977. 43. McCrae K. R., Costa P. T. Jr. Self-concept and the stability of personality: cross-sectional comparisons of self-reports and ratings.- J. Perspective and Social Psychol., 1982, v. 43, M> 6, p. 1282-1292. 44. Mischel W. Personality and Assessment. N. Y.-L., 1968. 45. Misckel W. Continuity and change in personality.- Amer. Psychologist, 1969, v. 24. 46. Monge R. H. Developmental trends in factors of adolescent self-concept.- Developm. Psychol., 1973, v. 8, p. 382-393. 47. Moore T. W. Studying the Growth of Personality.-Vita Humana, 1959, v. 2, Nfe 2, p. 65-87. 48. Neugarten B. L. Personality in Middle and Late Life. N. Y., 1964. 49. Offer D. The psychological World of the Teenager. N. Y., 1969. 50. Offer D., Offer J. B. From Teenage to Young Manhood. N. Y., 1975 51. Olweus D. Aggression and peer acceptance in preadolescent boys. Two short-term-longitudinal studies of ratings.-Child Developm., 1977, v. 48, p. 1301-1313. 52. Patterns of Aging. Findings from the Bonn Longitudinal Study of Aging. Contributions to Human Development. V. 3/Ed. by Thomae H. Basel, 1976. 53. Rosenberg M. Conceiving the Self. N. Y., 1979. 54. Ryff C. D. Self-perceived personality change in adulthood and aging.- J. Perspective and Social Psychol., 1982, v. 42, Ni 1, p. 108-115. 55. Schaie K. W., Parham J. A. Stability of adult personality traits: fact or fable? -J. Perspectives and Social Psychol., 1976, v. 34, JSfe 1, p. 146-158. 56. Schuerger J. M., Tait E., Tavernel U M. Temporal stability of personality by questionnaire.-J. Perspective and Social Psychol., 1982, v. 43, Nfe 1, p. 176-182. 57. Thomae H. The Concept of Development and Life-Span Developmental Psychology.- In: Life-Span Development and Behavior. V. 2. N. Y., 1979, p. 282-312. 58. Zuckerman M. The distinction between trait and state scales is not arbitrary.- J. Perspective and Social Psychol., 1983, v. 44, JVs 5, p. 1083-1086. 59. Zur Psychologic der 12. bis 22-jahrigen/Hrsg. Friedrich W., Muller H. B., 1980. 60. Life-Span Development and Behavior. V. 5-6/Ed. by Baltes P. B., Brim 0. G. Jr. N. Y., 1982-1984 61. Life-Span Development and Behavior. V. 7-8/Ed. by Baltes P. B., Featherman D. L., Lerner R. M. Hillsdale, 1985-1986. 62. Featherman D.L., Lerner R.M. Ontogenesis and sociogenesis: problematics for theory and research about development and socialization across the life-span.- Amer. Sociological Rev., 1985, v. 50, #5, p. 659-676 63. Human Development and the Life-Course: Miltidisciplinary Perspectives/Ed, by Sorensen A. B., Weinert F., Sherrod L. Hillsdale, 1986. Статьи   www.pseudology.org