Жорес Александрович Медведев Полоний в Лондоне 5. Березовский, Сорос и компания "Выступая на этой неделе в национальном клубе печати в Вашингтоне, Борис Березовский объявил о создании Международного фонда гражданских свобод, на который предприниматель выделяет 25 миллионов долларов. Официальная цель фонда - "способствовать развитию гражданского общества в России". Как говорится в пресс-релизе фонда, он открыт для пожертвований других спонсоров в России и за рубежом. Березовский заявил, что он знает "многих предпринимателей, обеспокоенных возрождением авторитаризма в России, которые готовы присоединиться к этой инициативе" ВВС, русская служба). В своём выступлении 22 декабря 2000 года Березовский также сообщил, что исполнительным директором фонда назначается выпускник МГУ, микробиолог Александр Гольдфарб, заведующий лабораторией в Нью-Йоркском институте здравоохранения. Ранее он был одним из руководителей по распределению средств фонда Сороса в России. К сообщению русской службы ВВС прилагалась краткая биография Гольдфарба. Я приведу здесь лишь ту часть этой биографии, которая касается его жизни и работы в СССР. "Гольдфарб Алекс. Глава созданного Березовским Фонда гражданских свобод. Биолог по профессии, с конца 1980-х годов возглавлял московское отделение фонда Сороса, в середине 1990-х годов вошёл в число лиц, приближённых к Березовскому. Александр Давидович Гольдфарб родился в 1947 году в Одессе. В 1969 году окончил биолого-почвенный факультет МГУ имени Ломоносова. В 1975 году эмигрировал в Израиль. Получил докторскую степень в израильском Научном институте Вайцмана в 1980 году.   Британская вещательная корпорация ВВС News называет Гольдфарба известным в прошлом "еврейским диссидентом и переводчиком Андрея Сахарова", а газета "Московский комсомолец" - бывшим секретарём Сахарова". В этой и во всех других кратких и более подробных биографиях Гольдфарба всегда полностью отсутствует период в шесть лет, между окончанием МГУ и эмиграцией в Израиль. В биографиях нет обычно и сведений о родителях Алекса Гольдфарба.   Его отца, Давида Моисеевича, я знал достаточно хорошо, но с самим Аликом встречался раза три-четыре на семинарах моего друга Романа Хесина в 1970-1972 гг. Давид Гольдфарб, Роман Хесин и некоторые другие московские генетики, пользуясь покровительством академика Игоря Курчатова, создателя советской атомной бомбы, сумели основать отдел радиобиологии в Институте атомной энергии в Москве. Здесь можно было заниматься настоящей генетикой, тогда как почти во всех других институтах, включая МГУ, ещё господствовала "мичуринская биология", и Т. Д. Лысенко полностью контролировал не только Академию сельскохозяйственных наук, но и биологическое отделение АН СССР.   Курчатов умер в 1960 году, но сменивший его на посту директора института академик А. П. Александров продолжал поддерживать развитие отдела радиобиологии, для которого было построено отдельное современное здание на площади, получившей имя И. В. Курчатова. Именно в лабораторию Хесина поступил на работу после окончания МГУ молодой Александр Гольдфарб. Роман Хесин, ветеран войны, участник обороны Москвы и Сталинграда, был исключительно талантливым генетиком. Однако в 1948 году он был уволен из МГУ и несколько лет работал лаборантом. Затем он перешёл на работу в университет в Каунасе, но уже переквалифицировался на биохимика. В Институте атомной энергии в Москве он создал лабораторию биохимии цитоплазмы. 2   Профессор Давид Гольдфарб, инвалид войны, потерявший на фронте ногу, сосредоточил свои исследования на биофизике и генетике бактерий и читал очень яркие лекции в нескольких институтах. Молодой Александр Гольдфарб вскоре стал аспирантом института атомной энергии и готовил диссертацию по взаимодействию ДНК и РНК полимеразы у бактерии - кишечной палочки E.coli, классического объекта биохимии микробов. В 1972 году Роман Хесин, Александр Гольдфарб с соавторами опубликовали на эту тему статью, причём сразу в иностранном журнале по молекулярной генетике на английском языке. Результаты исследований были очень интересными и предполагалось, что авторы находятся накануне важного и для биохимии и для молекулярной генетики открытия. В начале 1973 года я уехал в Англию в годичную командировку, и моя связь с Хесиным прервалась. После неожиданного лишения советского гражданства в августе 1973 года сотрудник суперсекретного института атомной энергии Роман Хесин уже не мог со мной переписываться. Контакты и переписка с иностранцами для учёных таких институтов требовали регистраций и разрешений "особых отделов". Александр Гольдфарб, неожиданно для всех и не дождавшись защиты диссертации, подал в начале 1975 г. заявление на эмиграцию в Израиль. Ещё более неожиданным было то, что он получил разрешение и визу и уехал без прохождения трёх или более лет "охлаждения", которые по законам того времени были обязательными для всех евреев, занимавших любые должности в т. н. "закрытых" учреждениях. Эмиграция в Израиль была наиболее трудной именно в 1975 году, так как после принятия Сенатом США в декабре 1974 года т. н. "поправки Джексона" к торговому законодательству, связавшей льготы в торговле СССР и США с квотами на эмиграцию евреев из СССР, правительство Советского Союза, наоборот, ограничило эмиграцию и расторгло торговый договор с США. Джексон требовал ежегодную эмиграцию из СССР на уровне 65 тысяч человек. В 1975 году смогли уехать только 20 тысяч, в основном пожилых людей и евреев польского происхождения. Отец Гольдфарба вскоре также подал заявление на эмиграцию, но получил отказ. Ему и его жене пришлось ждать отъезда ещё 10 лет. Сам Александр, во всяком случае до конца 1972 года, не был ни "диссидентом", ни переводчиком или секретарём академика Сахарова. Но в 1974 году, когда Сахаров, поддержавший "поправку Джексона", начал активно встречаться с иностранными журналистами и давал в своей квартире пресс-конференции, Александр Гольдфарб, прекрасно владевший английским, действительно выполнял функции переводчика. Сахаров упоминает об этом в своих "Воспоминаниях". После нескольких лет в Израиле и двух лет в ФРГ Гольдфарб переехал в США, где получил работу ассистента профессора на кафедре микробиологии Колумбийского университета в Нью-Йорке. Помимо научной работы на кафедре, он уже по линии Госдепартамента участвовал в работе особых комиссий, члены которых проводили подробные беседы с еврейскими эмигрантами, приезжавшими в США с середины 80-х годов уже тысячами каждый месяц. 3   Михаил Горбачёв, стремившийся к отмене "поправки Джексона", снял множество ограничений на эмиграцию, и из СССР уезжали в Израиль и в США ежегодно около 200 тысяч человек. В эти годы уехал в Америку и мой знакомый биохимик Валерий Сойфер, которому из-за его работы в Институте атомной энергии в 1968-1970 гг. пришлось ждать разрешения на эмиграцию почти десять лет. В 1971 году Сойфер работал в институте общей генетики АН СССР, а затем в Институте генетики и молекулярной биологии растений ВАСХНИЛ, которые не были секретными. В своих воспоминаниях о прибытии в США Сойфер пишет: "Сразу при выходе из здания аэропорта мы столкнулись с инвалидной коляской. В ней сидел милейший Давид Моисеевич Гольдфарб, а с обеих сторон его инвалидной коляски за ручки держались жена Гольдфарба, Цецилия Григорьевна, и сын Алик. Алика я не видел лет восемь. Из юноши-аспиранта он превратился в зрелого мужчину с бородой. Оказалось, что Давид Моисеевич собрался лететь в обратном с нами направлении - в СССР, повидаться с внучками. Он рассказал, что страдает без внучек, не может без них существовать и вот решил слетать на время в СССР, чтобы унять сердечную муку, вызванную разлукой с самыми любимыми существами на свете (в то время дочь Давида Моисеевича Ольга с двумя дочками ещё жила в стране Советов). Алик вызвался прийти вечером на ужин, организуемый нашими друзьями, встречавшими нас гурьбой в нью-йоркском аэропорту. Они сказали ему, в каком из ресторанчиков планируют встретиться вечером, и в назначенный час я увидел Алика. Он предложил мне выйти из ресторана минут на 15, чтобы поговорить о будущей работе (он в то время был принят в Колумбийский университет на временную должность). - Хорошо, что вы получили должность полного профессора, иными словами, перепрыгнули через эту проклятую ступень Associate Professor, которую я никак перепрыгнуть не могу, но теньюра вам ни за что не получить, - уверенно проговорил Алик. (Приглашение Сойферу было только на год и в маленький университет, теньюр - это постоянная должность. - Прим. Ж. М.) - Ну, не отчаивайтесь, - добавил он, - мы вам поможем и в каких-нибудь второстепенных университетах на временных должностях до пенсии продержим. Кто такие могущественные мы, он не уточнил, я счёл неудобным про это спрашивать, но настроение у меня было паршивое. Я всё-таки раньше верил, что смогу вернуться к полноценной работе в науке. Эти первые разговоры опрокидывали такие надежды и, казалось, не оставляли иного пути, как пребывание на временных должностях". "Могущественные мы" означало группу еврейских эмигрантов из СССР, приехавших в США уже давно, заслуживших доверие и начинавших занимать ответственные посты в американской администрации. В Советском Союзе началась горбачёвская перестройка, и старые американские кадры советологов, выросшие в условиях "холодной войны", просто не были в состоянии формировать новую политику США по отношению к СССР. В Госдепартаменте, в администрации Белого дома и даже в ЦРУ стали появляться русские, вернее - почти полностью русифицированные евреи. Объективно понимать реальные процессы в СССР мог лишь человек, длительно там живший и работавший. Никакой настоящий американец, даже изучивший русский язык и советскую историю в американском университете, не мог быть компетентным экспертом политики этой совершенно иной по всем параметрам страны. Сложен для американцев и русский язык. Даже после многих лет изучения правильного и постоянно развивающегося русского языка они не знают. За 33 года жизни за рубежом я не встретил ни одного иностранца-советолога или русиста, который в совершенстве владел бы русским языком, даже если он смог избавиться от акцента. Процесс увеличения числа бывших жителей СССР на ответственных постах в ранге советников и помощников, особенно из числа высокообразованных людей, усилился в период администрации Клинтона. В 2000 году, после прихода к власти администрации Джорджа Буша, он остановился. При смене администраций бывшие русские теряли важные должности, начала появляться явная русофобия. 4   Путин не был для американцев популярным западником, какими были Горбачёв и особенно Ельцин. Вся ельцинская приватизация проводилась под наблюдением и по рецептам западных консультантов. Существовавший план превращения бывшего СССР в сырьевой и энергетический придаток западных экономик внезапно остановился именно в России. СССР развалился, но его самая важная часть, Россия, внезапно начала полностью независимую внешнюю и внутреннюю политику. Доверие к русским экспертам в администрации США было немедленно утрачено, и консервативные сторонники холодной войны стали возвращаться на прежние посты. Если бы террористические акты 11 сентября 2001 года не направили бы внешнюю политику США в сторону Афганистана, для чего требовалось содействие Путина и среднеазиатских лидеров бывшего СССР, то конфронтация США именно с Россией могла бы стать реальностью. В 1990-1996 годах Александр Гольдфарб был одним из руководителей программы Сороса по оказанию финансовой помощи советской науке. В этой программе был и гуманитарный, филантропический элемент, но были и стратегические соображения. Администрация США была сильно озабочена начавшейся с конца 1971 года массовой вербовкой советских технических специалистов в области атомной энергии, ракет, военной техники и космических программ в другие страны. Советские эксперты высших квалификаций, терявшие работу не только в России, но и на Украине, в Казахстане, Узбекистане и других странах, соглашались на работы по длительным контрактам в Северной Корее, Китае, Вьетнаме, Иране, Ираке, Бразилии и даже Ливии и Пакистане. Идеологических барьеров для этого не было.   Кроме программы Сороса, появилось несколько программ финансовой помощи США и НАТО по ликвидации атомного оружия в Казахстане и на Украине, по ликвидации запасов химического и бактериологического оружия и т. д. Многие из них были секретными. Гольдфарб по линии фонда Сороса обеспечивал грантами академические институты в Москве, в Новосибирске и в других городах. Он оказал помощь и отделу радиобиологии Курчатовского института атомной энергии, который, оставаясь в том же здании, был преобразован уже в самостоятельный институт молекулярной генетики.   Свою собственную лабораторию в США Гольдфарб перенёс из Нью-Йорка в Институт здоровья в Ньюарке штата Нью-Джерси. Здесь был отдел туберкулёза, который в 1997 году получил от Сороса большой грант в 13 миллионов долларов на борьбу с устойчивым к антибиотикам туберкулёзом в тюрьмах Томской области. Для работы в лаборатории Гольдфарба в Ньюарк переехали около 15 молодых учёных из Новосибирска, Иркутска, Москвы и других городов. По существу, эта лаборатория стала чисто русской и продолжала теоретическую работу по механизмам синтеза РНК и ДНК. Фонд Сороса потерпел, однако, крах в августе 1998 года, вместе с экономическим кризисом. 5   Сорос, как профессиональный валютный спекулянт, начал ещё в 1995 году операции с тогда очень прибыльными российскими бонами Центрального банка, дававшими феноменальные 150 процентов прибыли в год. Это была государственная финансовая пирамида, рассчитанная на рост доходов от продажи нефти. Падение цен на нефть в 1998 году привело и к коллапсу финансовой пирамиды, и к дефолту. Сорос, по некоторым сообщениям, потерял около 2 миллиардов долларов и поссорился со всей администрацией России. Обида его на всю Россию и отказ нового премьера Примакова даже от обсуждения соросовских проблем привели к развалу всех "соросовских" программ. Для Гольдфарба это не было трагедией, но он всё же потерял "международный" статус. Распределение финансовых фондов и решение судеб людей - это, возможно, своего рода addiсtion. Текущая работа в лаборатории уже не стимулирует и не даёт возбуждающего эффекта. Фонд Березовского по размерам был скромнее соросовского и был ориентирован на политические авантюры в России, Украине и в других странах СНГ. Дам и сам Березовский, в отличие от Сороса, вмешивался во все дела по распределению денег. У Сороса было гипертщеславие. Отсюда и его требования, чтобы получатели даже скромных грантов добавляли к своему титулу слово "соросовский". Поэтому появились в России "соросовские" профессора, "соросовские" аспиранты, даже "соросовские" учителя. Слово "соросовский" стало почётным. Сейчас соросовские гранты переместились в Грузию и выдаются чиновникам, которые их, однако, не афишируют. Они распределяются не для того, чтобы чиновники не уезжали, а для того, чтобы не брали взяток. Тоже, конечно, задача благородная. Должность "правой руки" Березовского не слишком почётная, хотя, наверное, хорошо оплачиваемая. Но она связана с аферами, интригами политического характера, а нередко и с ложью, если она направлена против президента Путина. Нельзя, однако, исключать и возможности того, что Гольдфарба рекомендовали Березовскому органы американской администрации. Оставлять без контроля столь беспокойного человека с миллиардами долларов было, конечно, опасно. Тем более что он ещё не знал всех правил Запада. На согласие Гольдфарба на союз с олигархом влияли, конечно, и финансовые проблемы. При переходе от пятизначных цифр научных докладов к семизначным и восьмизначным цифрам фондов люди нередко меняются. Содержание   www.pseudology.org