Фатех Вергасов

Янов (Ивано-Франково), Львовской области

Когда мне было уже лет пять, наконец со Львова в Ростов приехала моя мама и увезла меня с собой сначала во Львов, а потом какое-то время спустя, в Янов. В пригородном поезде по дороге в Янов она мне всё втолковывала, что едем мы к моему папе. А оказалось, что это неправда. Но пару лет спустя.

Здесь в Янове моя мать работала буфетчицей в местной чайной. Времена были еще далеко не сытные, и близость к общепиту была совсем не лишней. 

Я еще помню времена, когда за хлеб денег не брали. Он свободно расставлялся в тарелочках на столах чайной.

Не могу забыть, как нищие, полуголодные и просто нужающиеся люди ели этот хлеб. Для отвода глаз они покупали стакан чая без сахара. Усаживались за стол. И медленно, кусок за куском, ели этот хлеб. Но со стороны казалось, что они едят некие деликатесы.

Каждый кусок тщательно разламывался, солился или намазывался дармовой горчицей и отправлялся в часто беззубый рот. Жевалось это очень долго, тщательно и с выражением счастья на лице.

Крошек на столе после такой трапезы найти никто не мог. Как же мало, в сущности, нужно для счастья, если только удаётся пережить войну.

Школа

Здесь соседка отвела меня в первый класс местной украинской школы. Матери где-то не было. У неё, как всегда, нашлись дела поважнее.

Я там проучился до перезда во Львов целых два года. 

Учился я с удовольствием и охотой. Записан я был под фамилией Василия Петровича Алёночкина и под чужим именем Олег, и с чужим отчеством. 

Шпион, одним словом. Или засланный...

Однажды зимой даже пришёл в школу в четыре утра. Очень боялся проспать. Меня бедолагу уложили до утра в коптёрке дворника. 

Мне ещё раз пришлось в этом закутке отдыхать, когда я провалился под лёд на озере. 

Сушился и отогревался.

И ещё из тех ярких впечатлений.

Пацаны играли в чику и зоску. В чику - это на деньги. Чтобы играть нужно было иметь собственную свинцовую биту. Круглую толстую и тяжелую. Биту выплавляли на костре в круглых жестяных баночках из-под вазелина или гуталина. 

А свинец мы выискивали на дорогах и возле них, где в дорожной пыли удавалось найти свинцовые пули, оставшиеся там с войны. За свинец таким малышам как я разрешалось наблюдать за игрой. А иногда доверяли подносить биту.

А вот с зоской уже можно было пробовать и нам. Зоска представляла из себя круглый кожанный мешочек, по кромке отороченный мехом. Зоска для веса набивалась прокаленным песком или дробью. 

Эта штуковина подбрасывалась тыльной стороной стопы. Главное не дать зоске упасть на землю. Кто большее число раз подбросит зоску, тот и выиграл. У старших это получалось очень зрелищно. Летом играли во дворах, а зимой в помещениях. Гоняли нас за это. Зоски отнимали.

Там же я начал зарабатывать первые деньги. Местная заготконтора легко платила, правда, сущие копейки за сколачивание тарных ящиков. Приходи, бери помоток и гвозди, выбирай и огромной кучи тарную дощечку и вперёд! 

Предъявил готовую продукцию - получи деньги. На кино за час работы можно было заработать. Правда, пальцы часто разбивал вкровь и в кино не хотелось.

А ещё мы собирали стеклотару: бутылки, банки и всё такое. Собирали ветошь, рваньё, а также металлолом. Платили за это не много и часто обманывали, но это были уже свои заработанные деньги. Я даже на них ко дню рождения мамы купил ей подарок - духи Кармен в характерном треугольном флаконе.

Мой сосед по имени Марьян подрабатывал в соседней церкви звонарём. Он однажды повёл меня на самый верх, на звонницу, что венчала собою храм. Открылась великолепная панорама. И я понял, как же мало я знаю свой Янов.

Надо сказать, звоны раздавались три раза на дню, и народ исправно шел в церковь. Не раз и не два я видел идущих в церковь босоногих мужчин, которые на паперти одевали сапоги, которые они бережно несли, перекинув через плечо. Там же часто наблюдал драки нищих, калек и инвалидов за место под церковным солнцем. И вообще увидел всю их поднаготную.

А еще он познакомил меня со всем поповским семейством. А до этого провёл по церки, заводя во все её приделы. Показал, что делается за царскими вратами. Зрелище, прямо скажем, меня сильно разочаровало своей обыденностью и обыкновенностью. Кто бы мог подумать!?, что всё окажется таким простым.

Семейство поповское смачно обедало. Отвратительное зрелище никак не гармонировало с правильными словами, которые говорил и говорил поп. Марьян попросил его найти для меня работенку. Так меня приспособили работать дружкой и носить нечто типа подноса. Когда я обносил им народ, люди клали в него монетки. Очень редко рублики.

Работа моя кончилась довольно быстро. Поп как-то мимоходом спросил меня, кто я по национальности. Я простодушно ответил - татарин. Поп изменился в лице. Но быстро справился с замешательством и попросил прийти к нему завтра пораньше, примерно за полчаса до начала службы. Я пришёл. Поп был уже облачён. Он спросил меня, не хочу ли я креститься. (Как будто я - сирота-сиротская и родителей у меня нет).

Я кивнул. Тогда поп стал говорить торжественные слова, зажег свечу, наклонил её и стал он капать расплавленный воск в банку с водой. Когда он закончил, то дал мне выпить эту, как он сказал, святую воду. Я выпил. И тут он объявил меня крещёным. Я был слегда разочарован простотой технологии обращения. Хотя и обрадовался тому, что меня приняли в некое сообщество.

С этой радостью я полетел домой и рассказал все матери. Та ни слова не говоря, схватилась за ремень и всыпала мне по первое число. Приговаривая: А вот так я тебя перекрещу! Так я и не знаю, крещёный я или перекрещёный обратно... В церковь я больше не ходил. С тех пор я возненавидел всех этих краснобаистых ловцов душ, которые обманом обращают людей в свою веру....

Послевоенные Гераклы

Был у меня в то время друг по имени Игорь Рой. Лет 10 спустя я приехал с ватагой друзей на знаменитые Яновские озера. И на пляже встретил огромного накачанного по всем правилам молодого человека, которого я и не узнал. Это он окликнул меня: Алик! Это ты? Удивил он меня. Никогда от него такого не ожидал. Это был Игорь Емец.

Мы в классе держались вместе потому, что были вечноголодными хиляками, которые не гнушались лазить в окрестные сады, жарить картошку на костре, подворовывать из под куриц яйца. Это там и тогда я окончательно привык есть сырые яйца без соли, что и делаю по сей день. А начал я привыкать к несолёным яйцам ещё во Львовском детском саду.

Еще мы одно время повадились воровать бросовую сыворотку на задворках местного гормолзавода. Нас однажды застукали в момент, когда мы банками черпали из огромной бадьи этот зеленый пахучий раствор. Думали бить будут.

Но женщины, рассмотрев нас повнимательней, разрыдались от жалости. Нас не только не тронули, но накормили и разрешили впредь приходить и таких же "гераклов" приводить. Только без шума.

Ночной штурм нашего дома

Дело было во время ночной грозы. Непосредственно нападавших было больше десяти человек. Сколько их пришло к дому неизвестно. Они знали, что в доме должно быть оружие и хотели его захватить.  Отчим ведь был капитаном и служил в местном военкомате. Табельное оружие носил, как положено.

Но как назло в тот день оружия в доме не было. Его по настоянию моей мамы из дому убрали, так как было замечено, что я до него старался и пытался добраться. И добирался.

Дело развернулось серьёзное. Нашу гостью и родственницу из Ростова, тетю Соню или Эмме-Гюльсум спустили в погреб. Для маскировки на крышку погреба надвинули платяной шкаф. 

Меня же выбросили из окна на дворовые грядки. Мне повезло, и я приземлился между торчаших палок, которые поддерживали помидорные кустики.

А мой отчим, фронтовик Аленочкин Василий Петрович, вооружившись двумя увесистыми чугунными утюгами стал в простенок между окнами. И давай этими утюгами орудовать не хуже какого молотобойца. 

Этим оружием он уложил насмерть несколько нападавших. Во время вспышек молнии мать визгливо кричала: "Стреляй, Вася!". Получалось удачно, т.к. следовали раскаты грома. А когда сверкала следующая молния, нападавшие уже видели всю ужасную картину.

И бандиты отступали в нерешительности. В оконных проёмах торчали трупы их товарищей. Пробитых голов видно не было, т.к. они висели головами в комнату. И было полное впечатление, что они застрелены. Меня к дому потом не подпускали до вечера следующего дня, пока не закончилась тщательная убока помещений.

В это время я огородами добрался до соседнего дома, где жила семья лейтенанта Серебрякова. Тот мгновенно оценил обстановку, примкнул штык к винтовке и выскочил на улицу почти голый. Разъярённый здоровенный волосатый детина идёт в штыковую!

Это надо было видеть! 

Его дети также огородами добрались до домов других офицеров: майора Дурасова и подполковника Горохова. Наши дома стояли на улице по соседству и в одну линию. У тех было оружие, и они кто в чем повылетали на улицу. Фронтовики, одним словом.

Когда те подоспели Серебряков положил штыком еще 3-4 человек. Остальных взяли в плен. К этому моменту, т.е. когда все было закончено, приехала заспанная милиция. Как всегда....

Оказалось, что нападавшими были заключенные местного лагеря, которые решили во что бы то не стало раздобыть оружие. Навела их и скрывала у себя в доме наша очень вежливая соседка разлюбезная пани Ванчешович. С тех пор я возненавидел лицемерно-культурно-вежливых на всю жизнь.

Они каким то образом покинули лагерь, но намеревались вернуться туда уже с оружием. Судили их быстро. А сам лагерь куда-то перебазировали.

Через пару месяцев все офицеры демобилизовались и разъехались. Остался один Серебряков. Навсегда. На его дымоход кто-то ночью положил кусок стекла, и вся семья к утру угорела. Об этом я узнал только через много лет. Стекло зачем? Была инструкция: перед розжигом печи обязательно вставлять в очаг зеркало и проверять, не закрыт ли чем дымоход... Прозрачное стекло обманывало легко....

www.pseudology.org