Изданiе Талергофскаго Комитета, Львовъ 1924 год Хома А.Б. Терроръ в Галичине въ первый перiодъ войны 1914 - 1915 гг. Документы. Часть 3 2. Новосандецкая расправа L. 595/moh. OBWIESZCZENIE. Wyrokiem doraźnym Expozytury c. i k. Sadu wojennego w Nowym Sączu z dnia 28. września br. K. 1/14. zostali: Piotr Sandnwicz, w Żegiestowie urodzony, 56 lat liczący, grecko-katolickiego obrządku, żonaty, proboszcz w Brunarach, i Antoni Sandowicz, w Roztoce wielkiej urodzony, 27 lat liczący, grecko-katolickiego obrządku, stanu wolnego, sluchacz Akademii, zamieszkały w Brunarach, za zbrodnie zdrady stanu po myśli §. 334:c. kodeksu karnego wojskowego (par. 58:c. kodeks karny cywilny) na śmierć' przez rozstrzelanie zasądzeni. Wyrok został w dniu 28. września 1914. w Nowym Sączu wykonany, co podaje się do publicznej wiadomości. Nowy Sacz dnia 3. pazdziernika 1914. Z C. K. STAROSTWA. Первый перiодъ австрiйскаго террора въ ГаличинЪ. Бережанскiй уЪздъ. Въ Бережанскомъ уЪздЪ, по имЪющимся свЪдЪнiямъ были арестованы слЪдующие лица: свящ. Александръ Чубатый съ женой изъ с. Жукова; свящ. Мих. Горчинскiй изъ Болотны; священники Влад. Коновалецъ изъ Малехова и Ваньо изъ Заланова; свящ. Григорiй Качала изъ с. ЛЪсникъ; чиновникъ табачн. фабрики Исидоръ Цыбикъ; свящ. Ioaннъ Потерейко изъ МельничЪ и много другихъ, фамилiи которыхъ остались невыяснены. Вотъ что рассказываетъ о своемъ арестованiи о. Григорiй Качала: Меня арестовали 4 августа 1914 г. Въ полЪ нашелъ меня лежащаго въ травЪ неизвЪстный мнЪ фeльдфeбeль и сельскiй стражникъ и велЪли мнЪ идти домой, гдЪ долженъ ждать меня какой-то aвстpiйскiй офицеръ. BмЪстo офицера встрЪтилъ я дома жандарма. Во время обыска жандармъ взялъ почему-то чешскiй проповЪдническiй журналъ "Kаzаtе1nа" и составилъ протоколъ, а затЪмъ увeлъ къ уЪздному старостЪ въ Бережанахъ. Комиссаръ староства заявилъ, что имеется доносъ будто бы я пугалъ своихъ прихожанъ страшнымъ голодомъ, который вoзникнеть во время войны. По пути изъ староства въ тюрьму, на мою просьбу, мы зашли въ окружной судъ. Прокуроръ прочелъ протоколъ и, подписалъ жандарму книжку, отправилъ его, замЪтивъ: — My z ksiedzem juz sami zrоbimy porzadek. ПослЪ ухода жандарма прокуроръ пригласилъ мeня садиться и сказалъ: My tych aresztantуw mamy już bez liku: ktos tam na drodze rozglądał się inny kiwnął ręką lub glową, inny znowu siadł pod krzakiem dla załatwienia.., a zandarm by to zoczył; zaraz każdego chwyta i dostawia tutaj jako podejrzanego szpiega. Dalej już niema gdzie pomiescic tych aresztantów. Ja tutaj w papiorach żandarma nie znajduję nic karygodnego, a więc mogę księdsza puscić do domu. Radzę tytko chować sie przed żandarmami. Со страхомъ пробрался я между патрулями ночью, какъ воръ, домой, но на другой день явился тотъ-же жандармъ съ пятью другими и забралъ меня прямо въ бережанскую тюрьму. Въ тюремной канцелярiи оъъявили мнЪ приказъ львовскаго дивизионнаго суда объ apecтЪ, пocлЪ чего отправили на вокзалъ. Туть я встретился съ благочиннымъ изъ с. Мозоловки о. Томовичемъ, также въ обществЪ жандарма. Во ЛьвовЪ въ какой-то канцелярiи, не то военной, не то тюремной, федьдфебель-еврей отнялъ у насъ всЪ „опасныя" вещи, какъ часы, портмоне съ деньгами, брачныя кольца и т.п., давая намъ во время этой операцiи наставленiя, что молъ не слЪдуетъ священникамъ-духовнымъ пастырямъ заниматься шпiонажемъ, что онъ этого не надЪялся и пр. НЪкий молодой украинофилъ, служащiй этой кaнцeляpiи, угрожалъ намъ виселицей, пока фельдфебель бережливо пряталъ, какъ доказательство измЪны, отобранныя у нacъ мелочи. Былъ здЪсь также свящ. Дуркотъ съ двумя сыновьями. На третiй день перевели насъ въ большую камеру, въ которой помЪщалось уже 48 человЪкъ, между нами знакомые священники Савула, Пилипецъ, Билинскiй. Меня и свящ. Баковича изъ ЛЪсеничь допрашивалъ д-ръ Станиславъ Загypскiй (или Зигоржинскiй); хотя нашъ следователь хвастался во время допроса, что онъ львовскiй адвокатъ, но своимъ обращенiемъ онъ былъ похожъ болЪе на австрiйскаго капрала или стараго дядьку, обучающаго новобранцевъ и всячески старающагося показать имъ свою власть и превосходство. Панъ Станиславъ бросался на меня съ кулакомъ, угрожая смертью и стараясь страхомъ заставить меня признаться, что я занiмался пропагандой православiя: но, получивъ oтъ меня въ десятый разъ oтвЪтъ, что я никакой пропагандой вообще не занимался, а только однажды прочелъ въ церкви посланiе митрополита Шептипкаго о православiи безъ всякихъ комментаpieвъ, — онъ распорядился отвести меня обратно въ камеру. Тутъ слЪдуетъ замЪтитъ, что о. Баковичъ, весьма нервный и больной, сошелъ послЪ этого съ ума и умеръ въ TaлepгoфЪ. Жизнь въ тюрьмЪ была незавидная. Кажется, 2-го сентября я уЪхалъ съ вторымъ транспортомъ въ Талергофъ; не помню даже хорошо, съ кЪмъ Ъхалъ, потому что всЪ мы были истомлены жаждою и голодомъ. Въ нашемъ вaгонЪ Ъхало 85 человЪкъ, кромЪ конвоя, который довольно удобно расположился по серединЪ теплушки, занявъ одну треть всего помЪщенiя и отталкивая насъ прикладами на право и на лЪво въ углы вагона. Ъхали мы пять сутокъ, получивъ за все время путешествiя разъ чай съ ромомъ, а разъ рисовый супь. По пути на вокзалЪ били прикладами, куда попало. Меня ударили въ бедро: счастье, что я тогда несъ шинель свящ. Петровскаго изъ Рыкова. Помню также, что, когда мы грузились во ЛьвовЪ на главномъ вокзалЪ, полицейскiй ударилъ свящ. Марицкаго дважды саблею плашмя по шеЪ. Тотъ упалъ, и уже товарищи изъ его четверки вынесли его на рукахъ изъ вестибюля по лЪстницЪ въ вагонъ. Свящ. Гp. Качала. Бобрецкiй уЪздъ Сейчасъ послЪ объявленiя мобилизацiи въ 1914 г. начались аресты виднЪйшихъ русскихъ дЪятелей въ уЪздЪ. Насколько можно было установить, число арестованныхъ достигло до начала военныхъ дЪйствiй 195 человЪкъ. Въ особенности пострадало русское нaсeленie отъ австрiйцевъ въ то время, когда уже стали развертываться военныя дЪйствiя въ Вост. ГаличинЪ. Терроръ былъ до того страшный, что населенiе сидЪло безвыходно дома, чтобы не попадаться на глаза австрiйскимъ палачамъ. Въ с. Новыхъ СтрЪлискахъ солдаты закололи Григорiя Вовка, стоявшаго въ своемъ саду и смотрЪвшаго на проходившiя австрiйскiя войска. Трупъ убитаго крестьянина солдаты внесли въ хату, которую затЪмъ сожгли вмЪстЪ съ покойникомъ. Въ с. Бортникахъ жандармы арестовали и увели четырехъ 10-летнихъ мальчиковъ ва то, что они смотрЪли на проЪзжавшiй поЪздъ. Въ первыхъ дняхъ августа 1914 г. былъ арестованъ о. Иванъ Яськовъ, мЪстный настоятель прихода, мобилизованный въ качествЪ военнаго священника. Его возвратили съ фронта и посадили въ тюрьму въ КоломыЪ, послЪ перевели въ военную тюрьму въ BЪнЪ, оттуда перевели въ Дрозендорфь, а наконецъ отправили въ Талергофъ. KpoмЪ него арестовали въ Бортникахъ Iосифа Слюзара, черезъ нЪсколько дней войта Федора Сенева, Андрея Двендровскаго, Семена Хоменка, а въ концЪ августа Евгенiю Пахтингеръ. Арестованныхъ перевозили поодиночкЪ въ тюрьму въ БобркЪ, а отсюда вмЪстЪ съ львовскимъ транспортомъ сослали въ Талергофъ. ВсЪ упомянутые лица вернулись домой накануне развала Австрiи, кромЪ Андрея Даендровскаго, почившаго „подъ соснами" въ ТалергофЪ. Въ с. ВолощинЪ мадьяры привязали къ пушкЪ Ивана Терлецкаго и еще одного 80-лЪтняго старика и поволокли такимъ образомъ съ собой. Судьба ихъ неизвЪстнa. Австрiйцы, въ особенности мадьяры и нЪмцы, не считались и съ религiозными чувствами нашего народа. Они врывались въ церкви, грабили ихъ и устраивали тамъ настоящiя оргiи. Къ подобнымъ фактамъ, имЪвшимъ мЪсто и въ другихъ уЪздахъ, можно прибавить также случаи оскверненiя и грабежа церквей въ Бобрецкомъ уЪздЪ. послъднiе имЪли мЪсто въ селенiяхъ ГриневЪ, СуходолЪ, ОстровЪ и въ м. Новыхъ СтрЪлискахъ. Газ. „Прикарп. Русь" № 1456, 14 окт. (18 нoября) 1914. С. Водники. (Разсказъ крестьянина Михаила Ив. ЗвЪрка, старика 74 лЪтъ). Меня арестовали 24 августа 1914 г. по доносу одного изъ односельчанъ за то, что я читалъ газету „Русское Слово". На разсвЪтЪ явился ко мнЪ на домъ aвcтpiйскiй жандармъ Кобринъ и, арестовавъ меня безъ обыска, отвелъ въ м. Звенигородъ въ полицiю, гдЪ издЪвались надо мной вмЪстЪ съ кoмeндантомъ Ковальскимъ. Изъ Звенигорода отправили этапнымъ порядкомъ въ Старое Село на желЪзную дорогу. Туть полицейскiй избилъ меня и моего спутника-арестанта Ивана Наконечнаго до крови. Во Львовъ прiЪхали мы подъ сильной охраной въ праздникъ Успенiя и насъ помЪстили въ тюрьмЪ „Бригадкахъ" по Казимировской улицЪ. Во ЛьвовЪ сидЪлъ я вмЪстЪ cъ другими русскими галичанами цЪлyю недЪлю, а тамъ погрузили насъ въ товарные вагоны и подъ пломбой отправили на западъ. По пути въ Перемышль дали намъ на обЪдъ бочку воды. Изъ Львова въ Талергофъ Ъxaли мы съ понедЪльника до пятницы. Въ вагонахъ, разсчитанныхъ на шесть лошадей или же сорокъ человЪкъ, находилось по 80 и больше людей. Невозможная жара и страшно спертый воздухъ въ вагонахъ безъ оконъ, казалось, убъетъ насъ, пока доЪдемъ къ мЪсту назначения въ Талергофскiй адъ. Физическiя мученiя, которымъ насъ подвергли австрiйскiя власти въ началЪ нашего ареста, были злонамЪренны. Чтобы усилитъ ихъ, намъ никоимъ образомъ не разрешалось слазить съ вагона, дверь была наглухо заперта, даже естественныя надобности приходилось удовлетворять въ вагонЪ. С. Букавина. 19 августа 1914 г. Въ с. БукавинЪ австро-мадьярскiя войска, отступая передъ русскими, разобрали на рЪкЪ мостъ, желая такимъ образомъ задержать наступленiе врага. ЗатЪмъ вошли въ село, гдЪ на самомъ краю находилась усадьба 55-лЪтняго крестьянина Михаила Кота, получившаго приказъ переселиться съ семьей въ самую деревню, въ виду возможнаго обстрЪла перехода черезъ рЪку русскими войсками. Упомянутый крестьнинъ, подчиняясь военному приказанiю, наспЪхъ отвезъ свое семейство вглубь села, а самъ вернулся еще домой, чтобы вывезти самое необходимое изъ своихъ пожитковъ. Увидевъ свое хозяйство совершенно разграбленнымъ австiйцами, обратился кь офицеру съ просьбой — хоть частично возмЪстить ему изъ казенныхъ суммъ причиненный войсками убытокъ. Въ отвЪтъ на его просьбу послЪдовалъ грубый окрикъ oфицepa и громкий смЪхъ солдатъ, зарЪзавшихъ еще въ добавокъ двЪ eгo свиньи, послЪ чего они ушли дальше. А черезъ нЪсколько минутъ подъЪхало къ загородЪ несколько мадьярскихъ кавалеристовъ. Спросивъ стоявшаго подъ воротами еврея — нЪтъ ли здЪcь "руссифиловъ"? и получивъ oтъ него кaкoй-то отвЪтъ на нЪмецкомъ языкЪ, мадьяры тут-же застрЪлили Михаила Кота бeзъ всякаго допроса и суда. Свидетелями этого дикаго произвола были крест. Никита Ворона и еврей Исаакъ Гастенъ. Убитый, сознательный п просвЪщенный русскiй человЪкъ, оставилъ жену и шестеро дЪтей. Сообщающiй эти строки находился въ то время съ подводой въ военныхъ обозахъ. Въ 1915 году, пocлЪ отступленiя русской армiи, былъ арестованъ и отвезенъ германцами въ стрыйскую тюрьму, откуда послЪ полуторамЪсячнаго заключенiя былъ сосланъ въ Грацъ, а затЪмъ въ Taлepгофъ. Причиной ареста послужили наговоры настоятеля прихода изъ с. Молотова, "украинца" Виктора Соколовскаго. Василий Котъ Богородчанскiй уезъдъ „Львовскiй BЪстникъ", по точно установленнымъ документамъ, сообщилъ слЪдующiя данныя объ австрiйскихъ звЪрствахъ надъ несчастнымъ русскимъ населенiемъ Галинчины. НаиболЪе пострадавшими надо считать мЪстности, которыя расположены вблизи Карпатъ, гдЪ все время велись ожесточенные бои. Населенiе вблизи горъ чрезвычайно бЪдствуетъ, какъ отъ голода, такъ и отъ внезапныхъ налетовъ мадьяръ, а отчасти и польскихъ стрЪльцовъ. Они вторгаются въ села и деревни, безчинствуютъ, грабятъ мирное населенiе, отнимаютъ все, что только покажется имъ пригоднымъ для своихъ надобностей и, въ довершенiе вceгo, при каждомъ налетЪ забираютъ мужское населенiе и уводятъ его въ горы. Въ Порогахъ они угнали весь крестьянскiй cкoтъ и увели съ собой въ горы болЪе 400 мужчинъ. Въ с. Разсольномъ увели 140 человЪкъ. Была сдЪлана попытка напасть и на Солотвину, но въ это время подошли наши козаки и прогнали грабителей. О предметахъ продовольствiя и говорить нечего: мародеры обшариваютъ каждый уголокъ дома, все, что только попадается подъ руку, забираютъ и уносятъ, и протестовать противъ этого не приходится изъ боязни поплатиться жизнью, какъ этo и имЪло мЪсто въ нЪкоторыхъ случаяхъ. Однако, въ м. Солотвины они поплатились сами на свои бесчинства. Однажды польскiе стрЪльцы, не подозрЪвая близости козаковъ, ворвались въ селенiе и начали грабить и избивать жителей. Объ этомъ тотчасъ узнали козаки, которые и поспЪшили на выручку жителей. СтрЪльцы, испугавшись, не успели всЪ убЪжать, и многiе изъ нихъ начали прятаться въ домахъ и оттуда стрЪлять по козакамъ. Однако, послЪ непродолжительной перестрЪлки, они должны были уступить натиску козаковъ и часть ихъ сдалась, а часть погибла отъ пуль. Мадьяры совершенно не считаются съ вопросомъ о дЪйствительности симпатiй населенiя къ русскимъ. Во многихъ случаяхъ они убивали людей, совершенно далекихъ отъ какихъ-либо политическихъ воззрЪнiй и только потому, что тЪ или протестовали противъ насилiй, чинимыхъ надъ ними, или же не умЪли говорить по мадьярски. Борщевскiй уЪздъ С. Волковцы. Въ злопамятномъ 1914 г., въ августЪ мЪсяцЪ, начались аресты русскихъ людей въ Борщевскомъ уЪздЪ. Я былъ въ тo время по своимъ дЪламъ въ уЪздномъ староствЪ, гдЪ одинъ изъ знакомыхъ чиновниковъ показалъ мнЪ телеграмму львовскаго намЪстничества, гласившую: „арестовать всЪхъ pyccoфиловъ хотя бы только подозрЪваемыхъ". Въ виду скораго наступленiя русскихъ войскъ австрiйцы не успЪли арестовать всю интеллигенцiю въ уЪздЪ. Пострадали только свящ. Курыловичъ изъ Волковецъ и его семья, состоящая изъ жены, двухъ сыновей и зятя Богдана Драгомирецкаго, кpoмЪ того свящ. Смольный изъ с. Панoвeцъ. ПослЪднiй съумЪлъ оправдаться и былъ отпущенъ на свободу. Сильно потерпЪло крестьянство въ Борщевскомъ уЪздЪ. Было арестовано нЪсколько десятковъ человЪкъ въ с. Пановцы и Худиковцы. Арестованныхъ отправили черезъ Станиславовъ на Венгрiю. На пограничной ст. Лавочное бросились на нашъ эшелонъ „украинскiе ciчoвики" съ цЪлью переколоть ненавистныхъ „измЪнниковъ", но благодаря энергiи эскорты мы уцЪлЪли. Для лучшаго представленiя того безправства, которое применялось aвcтpiйскими властями въ ГаличинЪ, слЪдуетъ рассказать характерный примЪрь. Именно, въ сентябрЪ 1914 г. австрiйскiй ландштурмъ и жандармы отступили за ДнЪстръ на Буковину, гдЪ обнялъ надъ ними командованiе жандармскiй офицеръ, румынъ Трубой. Однажды привели къ нему трехъ людей изъ Коссова, крестьянина, еврея и нЪкоего ресторатора, обвиняемыхъ въ измЪнЪ. Трубой безъ допроса и суда скомандовалъ повЪсить несчастныхъ. ПодозрЪваемыхъ разстрЪливали гдЪ попало, даже въ поЪздахъ. Приведу второй, не менЪе ужасный случай, разсказанный моимъ братомъ, генералъ-аудиторомъ Курыловичемъ, членомъ военнаго трибунала въ ВЪнЪ. Однажды — разсказывалъ братъ — я нашелъ на столЪ у себя въ канцеляpiи обыкновенную карточку, писанную карандашомъ. Это былъ рапорть одного изъ моихъ подчиненныхъ, въ которомъ онъ собщалъ, что, переЪзжая изъ Перемышля въ Медику, застрЪлилъ въ вагонЪ второго класса опаснаго руссофила. РазстрЪлянный былъ, конечно, русскiй галичанинъ. Н.М. Kypыловичъ. Бродскiй уЪздъ Я была арестована полицейскимъ агентомъ, который отвелъ меня въ пустой домъ мЪcтнaгo купца Розенталя, гдЪ уже находилось нЪсколько человЪкъ изъ Бродовъ. Спали гдЪ кто могъ; вмЪсто постели служили купеческiя книги. Изъ дому увели меня полураздЪтой. Такъ просидЪла я здЪсь двЪ недЪли въ голодЪ и холодЪ. Родные приносили теплую одежду и пищу, но не были къ намъ допущены карауломъ. Не оставалось ничего другого, кромЪ всегдашней надежды, что страданiя наши кончатся и меня отпустятъ на свободу. ПослЪ недЪльнаго пребыванiя въ бродской казармЪ отправлено всЪхъ арестованныхъ во Львовъ, гдЪ мадьяры, проводивъ нашу партiю цЪлый день по городу отъ одной тюрьмы къ другой, поместили насъ наконецъ въ тюрьмЪ по улицЪ Баторiя. Черезъ недЪлю мы были переведены въ "Бригидки". ЗдЪсь пришлось мнЪ заболЪть; у меня пошла носомъ кровь, почему меня и отправили въ городскую больницу, гдЪ я пролежала спокойно два мЪсяца. Оправившись немного, я вернулась обратно въ тюрьму, а отсюда уЪхала вмЪстЪ съ другими русскими людьми въ Талергофъ. Анна Ф. Сущинская. Въ Старыхъ Бродахъ былъ арестованъ упр. школы Чердарчукъ Василiй. Въ Гаяхъ Старобродскихъ — Мартинюкъ Тимофей, Каминскiе Акимъ и Анна, Чорнобай Александра, Литвинъ Петръ, Кушпета Николай, Щедрикъ Марiя, КорнЪйчукъ Прасковiя, Проказюкъ Ксенiя, Котельницкая Ксенiя, Рыплянскiй Петръ, Снятюкъ Иванъ, Кушпета Антонъ. Въ с. Бучина были арестованы Чорнiй Стефанъ, СЪчкарукъ Феодоръ, Галадюкъ Николай, Рудакевичъ Феодоръ, Панковецкiй Стефанъ и Ковальчукъ Онуфрiй. Бучацкiй уЪздъ Въ гaзeтЪ „Прикарпатская Русь" (1916 г, № 1523) помещенъ списокъ русскихъ людей, арестованныхъ въ свое время австрiйскими властями въ Бучацкомъ уездЪ. Въ самомъ гор. БучачЪ были арестованы 16 человЪкъ, въ томъ числЪ д-ръ Вл. Ос. Могильницкiй, его жена и сынъ-гимназистъ, судья Ф. М. Костецкiй и др. Въ с. НагоряинЪ были арестованы 3 крестьянина, въ с.МедвЪдовцахъ о. Iоанъ Ульчанскiй, въ с. КовалевкЪ о. Ник. Красицкiй, въ с. ГригоровЪ о. Ром. Копыстинскiй. Въ Озерянахъ о. Iоаннъ Андрiяшъ, въ с. БаришЪ о. Вас. Козловскiй, въ с. Скоморохахъ, КовалевкЪ и КoровцЪ по одному крестьянину, въ с. СоколовЪ о. Н. Илевичъ, въ с. ДоувинЪ учитель Г. Н. Задорожный и нЪсколько кpeстьян. Дoмъ д-ра Могильницкаго въ БучачЪ былъ сожженъ и сравненъ съ землей, причемъ даже каменная ограда вокругъ дома была разрушена и уничтожена до тла, а въ большомъ фруктовомъ саду не осталось ни одного дерева, все было выpyбленo и унесено громилами. Аресты "московскихъ агентовъ" [Продлежащiя строки взяты изъ украинофильской газеты "Дiло", которая была въ 1914 г. главнымъ информацiоннымъ факторомъ австрiйской полицiи и австр. военныхъ властЪй. Подъ "московскими aгентами, шпiонами, староруссинами" — надо понимать русское населенiе Галичины, стоящее въ почвЪ культурнаго и нацiональнаго единства всего русского народа, котороe по милости "Дiла" и кoмпанiи претерпЪло oписываемую мapтирологiю. Редакцiя „Альманаха".] "...Biйськовi власти пiдприняли цiлий ряд репресийних i превенцийних середникiв, якi проявилися передовсiм в арештованню московських агентiв i шпiонiв та в розвязанню русофiльських товариств. Серед того арештовано також чимало „старорусинiв" в Бучачи й околици. В першiй мipi опинився пiд ключем звiсний д-р Могильницький... Переведена в него в домi строга ревiзия мала дати так обтяжаючий i компрометуючий матерiял, що слiдуючого дня арештовано також його жiнку i сина. Разом з Могильницьким постигла однакова доля судию Костецького i начальника почти в Нагорянцi Кисiлевського... Попри сих головних провiдникiв русофiльського руху, чи радше зради i шпiонажi, арештовано piвнoж кiлькох священникiв, о. Кузика з Осiвцiв, о. Ульванського з Медведiвцiв та чимало мiщан i селян. В тiй мipi поводилися власти з такою осторожностию i строгостию, що попалилися в арешт люде, якi нiколи не брали участи в русофiльськiм життю, якi навiть не були русофiлами, a хiбa оставались в родиннiй звязи з попередно арештованними. Bcix арештованих вивезено на разi до Коломиi. Розвязано в цiлiм повiтi всi русофiльськi товариства..." „Дiло" 1914 г. Nr. 180. С. Коропецъ. Нашего села не миновала общая судьба, постигшая всЪ русскiя селенiя въ ГаличинЪ. Арестовано у насъ члена и основателя читальни им. М.Качковскаго, крестьянина Павла Ив. Мельника, 61-лЪтняго старичка. Павелъ Ивановичъ былъ главнымъ нервомъ въ нашей деревнЪ и несмотря на то, что самъ былъ неграмотнымъ, много пopaбoталъ надъ просвЪщенiемъ нашей молодежи. Мельника заподозрЪно въ измЪнЪ и шпiонствЪ и послЪ ареста выслано его въ Талергофъ, откуда онъ вернулся домой совершенно больнымъ 20 октября 1918 г. Василий М. Андрейшинъ. Городецкiй уЪздъ Городокъ. Корреспондентъ „Утра Pocciи" Мих. Ратовъ передаетъ разсказъ одного крестьянина изъ Городка про ужасы, какiе творили австрiйскiя власти при приближенiи русскихъ: „Вотъ видите, на этихъ деревьяхъ передъ окнами висЪли заподозрЪнные въ „руссофильствЪ". такъ прямо на деревьяхъ вЪшали. Сутки повисятъ, снимутъ — и другихъ на нихъ же вЪшаютъ. Много ужасовъ набрались. ЗдЪсь вотъ обломанная вЪтка. ПовЪсили одного, обломилась, подтянули его повыше. А тутъ за угломъ учителя разстрЪляли. Поставили къ стЪнЪ, а напротивъ 5 солдать съ ружьями. Дважды дали залпъ, хоть онъ и упалъ, — хотите посмотрЪть?" Пошли. На cтЪнЪ выбито нЪсколько дыръ отъ ружейныхъ пуль. И трудно себЪ представить, что на этомъ самомъ мЪстЪ, гдЪ мы стоимъ, разыгралась такая ужасная трагедiя. ЗдЪсь, на этомъ мЪcтЪ, со связанными назадъ руками, подкошенный пулями, свалился несчастный — по доносу шпiона. А шпiоновъ развели австрiйскiя власти маccy. На заборахъ, стЪнахъ — всюду висЪли объявленiя съ расценками: за учителя — столько-то, за священника — столько-то, за крестьянина цЪна ниже и т.д. И достаточно было одного голословнаго доноса, чтобы несчастнаго схватили и бросили въ тюрьму либо предали казни. Много страшныхъ вещей разсказалъ нашъ хозяинъ... ("Прик. Русь", 1915, № 1521.) Расправа (Сообщ. И.Н. Boвкa). ПocлЪ сраженiя у Краснаго австрiйцы отступили за Львовъ на линiю Городокъ-Яворовъ. Я стоялъ со взводомъ въ де ревнЪ Подавиче, вблизи Городка. Два дня уже продолжался бой и положенiе австрiйцевъ становилось все бoлЪe критическимъ. На третiй день, когда мы, пользуясь временнымъ затишьемъ, отдыхали, привели къ намъ нЪсколькихъ плЪнныхъ русскихъ солдатъ, а вмЪстЪ съ ними 60 мЪстныхъ крестьянъ и около 80 женщинъ и дЪтей. Крестьяне оказaлись жителями селъ Цунева, Оттенгаузена и Подзамча. МнЪ приказали конвоировать узниковъ. По дорогЪ я узналъ оть солдатъ-мадьяръ, что арестованные ими крестьяне „руссофилы"... МнЪ сдЪлалось страшно, хотя я и не зналъ, какая судьба ожидаетъ моихъ единомышленниковъ. По дорогЪ подошелъ къ одному крестьянину, сЪдоглавому старику съ окровавленнымъ отъ побоевъ лицомъ, какой-то еврей и со всего размаха ударилъ его въ лицо. Съ негодованiемъ я заступился за беззащитнаго крестьянина и оттолкнулъ еврея. Въ этомъ моемъ поступкЪ мнЪ пришлось впослЪдствiи оправдываться передъ моимъ начальствомъ. Наконецъ, мы пришли на мЪсто, которое я буду помнить до конца моей жизни. Чистое поле, на которомъ вокругъ одинокаго дерева толпились солдаты. Тутъ-же стояла группа офицеровъ. НасмЪшки и крики, въ родЪ „русскiя собаки, измЪнники", посыпались по адресу ожидавшихъ своей участи крестьянъ. Видъ сЪдыхъ стариковъ, женщинъ съ грудными дЪтьми на рукахъ и плачущихъ отъ страха, голода и устали дЪтей, цеплявшихся за одежду своихъ матерей, производилъ такое удручающее впечатлЪнiе, что даже у одного изъ офицеровъ-нЪмцевъ показались на глазахъ слезы. Стоявшiй рядомъ лейтенантъ, замЪтивъ слезы у товарища, спросилъ: ,,Что съ тобой?" Тотъ отвЪтилъ: „Ты думаешъ, что эти люди виновны въ чемъ нибудь? Я увЪренъ, что нЪтъ". Тогда лейтенантъ безъ малЪйшей запинки сказалъ: ,,ВЪдь-же это руссофилы, а ихъ cлЪдовало еще до войны всЪхъ перевЪшать". Одинъ изъ несчастныхъ, парень лЪтъ 18-ти, пробовалъ было бежать. Въ догонку послали ему пулю. Но его можно считать счастяливымъ, потому, что остальныхъ ожидало еще худшее. Мужчинъ отдЪлили отъ женщинъ и дЪтей и выстроили въ рядъ вблизи дерева. Женщинъ-же и дЪтей поставили въ сторонЪ подъ карауломъ. Я ожидалъ, что ихъ будутъ судить. Но... нЪсколько минутъ томительнаго ожиданiя — и началась казнь... Солдатъ-румынъ подводилъ одного крестьянина за другимъ къ дереву, а второй солдатъ-мадьяръ, добровольный палачъ, вЪшалъ. Съ жертвами обращались самымъ нечеловЪческимъ образомъ. Закладывая петлю, палачъ билъ ихъ въ подбородокъ и въ лицо. До сихъ поръ я не въ состоянiи говорить объ этой казни безъ содроганiя. Достаточно будетъ сказать, что всЪхъ вЪшахи одной и той же петлей. По истеченiи пяти минуть повЪшеннаго снимали и туть-же, по приказанiю присутствовавшаго врача, прикалывали штыкомъ. Женщинъ и дЪтей австрiйцы заставили быть свидЪтелями страшной смерти. Крестьяне умирали спокойно. Трупы повЪшенныхъ сложили въ общую могилу и сравняли съ землей, чтобы отъ нея и слЪда не осталось. ПослЪ разсказаннаго событiя меня отправили съ частью на Beнгpiю, гдЪ пришлось видЪть подобныя же картины на Угорской Руси. Напр. въ селЪ ВеречкЪ, Берегскаго комитата, арестовано по доносу мЪстнaгo еврея 73 крестъянъ, а расправа была обычная — петля... („Прик. Русь", 1914 г. № 1442). С. Дубровица. Жители села Дубровицы знали уже въ первыхъ дняхъ мобилизацiи о предстоящихъ арестахъ русскихъ людей. Сообщилъ объ этомъ своему приходнику о. ИльЪ ЛагодЪ Левъ Порохнавецъ (погибъ на итальян. фронтЪ), взятый на военную службу и опредЪленный въ жандармскiй отрядъ, стоявшiй въ сосЪдней деревнЪ Ловина. Узнавъ случайно, что комендантомъ полученъ приказъ изъ львовскаго штаба корпуса арестовать свящ. Лагоду, онъ, подвергаясь caмъ большой опасности, рЪшилъ предупредить о. Лагоду о грозящемъ ему арестЪ. Однако, уже поздно быдо думать о бЪгcтвЪ. 14 августа явились на приходство семь жандармовъ и приступили къ caмомy тщательному обыску, во время котораго комендантъ, саркастически улыбаясь, сказалъ по польски: "Ищу царскаго портрета, рублей, винтовокъ и бомбъ, ибо знаю, что русскiе все это привозили на аэропланахъ". УвидЪвъ портретъ Толстого, комендантъ весьма обрадовался и взялъ его, какъ доказательство „государственной измены". Арестовавъ о. Лагоду, жандармы отвели его въ с. Лозину, гдЪ заперли его вмЪстЪ сь сельскимъ старостой Василiемъ Цяпаломъ, въ зданiи школы. Между тЪмъ за стЪной въ другой комнатЪ шелъ допросъ лжесвидЪтелей-мазепинцевъ изъ с. Лозина и лЪсного сторожа, поляка Домарацкаго, изъ села Рокитна. ПослЪ oбЪдa отправлено обоихъ арестованныхъ подводой во Львовъ. По пути чуть не растерзалъ ихъ отрядъ упражнявшихся въ Брюховичахъ солдатъ. Однако, главное было впереди. Переходя черезъ предмЪстье Замарстиновъ, наткнулись на толпу, обкидавшую арестованныхъ камнями, а какой-то еврей ударилъ о. Лаголу по головЪ. На мЪcтЪ, въ военной львовской тюрьмЪ, прочли составленный въ ЛозинЪ жандармомъ протоколъ, въ которомъ, между прочимъ, говорилось, что священникъ Лагола уговаривалъ военнообязанныхъ прихожанъ на исповЪди — не стрелять въ русскихъ. ЗатЪмъ заперли свящ. Лаголу въ одиночную камеру, а пocлЪ 2-недЪльнаго заключенiя отправили съ транспортомъ земляковъ въ Талергофъ. Въ день ареста свящ. Лаголы проходилъ житель с. Дубровицы Евстахiй Кутный черезъ с. Брюховичи, который, услышалъ, что кучка мазепинцевъ злорадно разсуждаетъ объ арестЪ о. Лаголы, вступилъ съ ними въ споръ, за что cейчacъ тутъ-же былъ арестованъ и увезенъ въ далекiй Терезинъ. Подобная же участь постигла также и нЪсколькихъ другихъ русскихъ крестьянъ изъ с. Дубровицы, причемъ часть ихъ yмepлa въ заточенiи или отъ послЪдствий послЪдняго — уже дома. КромЪ того въ львовскихъ „Бригидкахъ" былъ повЪшенъ Адамъ Манoвcкiй, за то, что указалъ дорогу разбудившему его казачьему разъЪзду. ПослЪ возврашенiя австрiйцевъ въ 1915 г. былъ сдЪланъ доносъ, что церковь въ ДубровицЪ сооружена на „московскiе рубли". Въ этомъ дЪлЪ допрашивалъ нЪсколькихъ лицъ полковникъ перемышльского штаба корпуса, послЪ чего былъ присужденъ къ смертной казни заместитель мЪстнаго сельскаго старосты Яковъ БЪликъ, однако, исполненiе приговора было затемъ отложено, такъ какъ БЪликъ сослался на свое участiе въ усмиренiи боснiйскаго мятежа въ 1878 г. чЪмъ частично поколебалъ достоверность доноса, а затЪмъ уже при вторичномъ разслЪдовaнiи успЪлъ совершенно оправдать себя отъ этого нелЪпaго обвиненiя. Въ с. 3алужьи были разстрЪляны австрiйцами 5 крестьянъ: Иванъ Коваль, Иванъ Михайлишинъ, Станиславъ Дахновичъ, Григорiй СнЪда, Bacилiй Стецикъ. Въ с. ПорЪчьи возлЪ Янова: И. Байцаръ, Ф. Ильчишинъ, Н. Кроль, С. Швецъ, М. Кроль и Ф. ОробЪй. Въ с. Зушицахъ было арестовано 40 человЪкъ, 16 изъ которыхъ повЪшено въ КаменобродЪ. Въ с. ПoвЪтнЪ австр. солдаты, загнавъ рядъ жителей въ церковь и продержавъ ихъ тамъ четверо сутокъ, отправили ихъ послЪ въ Судовую Вишню, гдЪ ихъ спасли отъ смерти pyccкie казаки. Особенно звЪрски относились aвстрiйцы къ русскому нaceлeнiю послЪ первыхъ сраженiй, кончившихся побЪдой русскихъ войскъ. Всю свою злобу старались выместить нa мирномъ населенiи края. Очевидцы рассказывали, что австрiйцы, отступая подъ нажимомъ русской армiи, просто мЪтили свой путь отступленiя повЪшенными русскими крестьянами. СвидЪтельствуетъ объ этомъ, между прочимъ, сотрудникъ львовской газеты „Wiek Nowy", Ъхавшiй изъ Городка во Львовъ уже послЪ отступленiя австрiйцевъ и видЪвшiй чуть-ли не на каждомъ придорожномъ деревЪ висЪвшихъ крестъянъ... Въ м. ГородкЪ, какъ сообщаетъ свящ. Осипъ Яворскiй, австрiйцы повЪсили, уже послЪ занятiя русскими Львова 14 мЪщанъ. ЗдЪсь же австрiйцы разстрЪляли войта изъ села Цукена, однако, смерть невиннаго не удовлетворила еще кровожадныхъ австрiйскихъ "патрiотовъ": местные евреи звЪрски надругались надъ его трупомъ, закинувъ ему петлю на шею и волоча его по городу. Въ числЪ арестованныхъ городецкихъ мЪщанъ были также отецъ и братъ извЪстнаго нашего писателя Д. Н. Вергуна, Николай и Григорiй Вергуны, причемъ домъ ихъ былъ разрушенъ до основанiя. Судью Крыницкаго австрiйцы арестовали съ цЪлой семьей, но, отступая, отпустили его старушку-мать съ внуками домой, а самого съ женой увезли на западъ. ("Прик. Русь", 1914 г, № 1428.) Въ с. ВелинополЪ было арестовано 70 крестьянъ, но во время случившагося какъ-разъ боя передъ домомъ разорвалась шрапнель, въ виду чего австрiйцы-караульные разбежались, такъ что смогли бЪжать и арестованные. Въ томъ-же ceлЪ закололи мадьяры Ивана ОлЪярника, П. Чабана (получилъ восемь колотыхъ ранъ, причемъ обЪ руки оказались у него переломленными), С. Бенду, В. Яцыка, Марiю Кметь и В. Кметя. На поляхъ Великополя закололи австрiйцы трехъ крестьянскихъ мальчиковъ изъ с. Мальчичъ. Отступая изъ Великополя, австрiйцы захватили съ coбoй много мЪстныхъ жителей, въ томъ числЪ также шестнадцать 10-16 лЪтнихъ мальчиковъ и дЪвочекъ. ВсЪхъ ихъ освободили русскiя войска въ с. ГаличановЪ. Въ м. Каменобродъ повЪсили или разстрЪляли австрiйцы 55 человЪкъ. Прибывшiя туда русскiя войска похоронили убитыхъ. Въ с. Ставчанахъ были во время отступленiя захвачены австрiйцами мЪстные крестьяне М. Струминскiй, Р. Давилишинъ, Н. Яроть, П. КуснЪсъ, а также Н. ДЪдухъ, О. Тузякъ и А. Рейтера изъ с. полянокъ. Въ томъ же селЪ австрiйцы сожгли нЪсколько десятковъ крестьянскихъ хатъ. Въ с. Жашковичахъ былъ арестованъ (21 августа) студентъ В. А. Саврукъ, который затЪмъ былъ отправленъ въ Талергофъ. (В. А. былъ 27 iюля 1915 г. зачисленъ въ армiю и отправленъ нa фронтъ. ПримЪч. ред. "Т. Альм.") ("Прик. Русь", 1914 г. № 1435). Гусятинскiй уЪздъ С. Тудоровъ. Мои воспоминанiя начинаются съ августа месяца 1914 г. Однажды пocлЪ Богослуженiя я вышелъ изъ церковной ограды и направился домой. ВозлЪ волостной канцелярiи я увидЪлъ телЪгу, окруженную народомъ и австр. солдатами. Нехорошее предчувствiе зашевелилось у меня въ душЪ. ПоспЪшивъ къ ceбЪ въ домъ и позавтракавъ, вышелъ я на дворъ, но тутъ уже всрЪтился съ двумя жандармами, заявившими мнЪ, что будутъ производить oбыскъ. При обыскЪ найдено около полтораста книжечекъ изд. О-ва им. М.Качковскаго, что и послужило причиной моего ареста. ВначалЪ я думалъ, что конвойные отвезутъ меня въ уЪздное староство въ Копычинцахъ. ВскорЪ, однако, убЪдился, что дЪло не такъ, скоро кончится, когда изъ Копычинецъ погнали меня черезъ Сухоставы въ Чортковъ. Пo дорогЪ пришлось не мало вытерпеть отъ проходящихъ войскъ, которыя при встрЪчЪ съ "pocciйскiмъ шпiономъ" всячески старались показать свой "патрiотизмь'' и выместить на немъ всю свою злобу. Сухоставскiй сельскiй староста, мазепинецъ, первымъ долгомъ вспомнилъ о "рубляхъ", за которые я будто бы продалъ Австрiю. Я утЪшалъ себя единственно тЪмъ, что злая судьба постигла не только меня одного, а и многихъ другихъ земляковъ, что вмЪcтЪ съ другими лЪгче будетъ сложить голову во имя правды и мечты, залелЪянной вЪками. Въ ЧортковЪ подъ ночь отвели меня на вокзалъ, гдЪ я встретился съ свящ. Ковчемъ изъ Лисовецъ, также арестованнымъ по подозрЪнiю въ „шпiонствЪ". На слЪдующiй день утромъ прибыли мы въ Станиславовъ. Сначала помЪстили насъ въ тюрьмЪ „Дуброва", а черезъ несколько часовъ перевели въ военную тюрьму. Тутъ встретился я со старыми знакомыми, о. Боднарукомъ изъ Братковецъ, съ избитымъ до полусмерти о. Бабiемъ изъ Товстобабья, о. Андрiйшинымъ изъ Озерянъ и о. Кульчицкимъ. Они сидЪли уже несколько дней. Въ общемъ въ камepЪ № 44 было насъ 14 человЪкъ, каковое число ежедневно увеличивалось. За исключениемъ казеннаго хлЪба, пищу покупали мы на собственныя деньги. Ежедневно выпускали насъ на 1/3 часа на прогулку въ тюремномъ дворЪ. Съ распространенiемъ слуховъ о занятiи русскими войсками НЪжнена, въ тюрьмЪ, пошли cпЪшныя приготовленiя къ высылкЪ узниковъ на западъ. Прежде всего къ намъ перевели вcЪхъ политическихъ изъ "Дубровы", между которыми нашлись также знакомые, какъ о. Кузыкъ изъ Оссовецъ, о. Богачевскiй изъ Говилова и родной мой братъ Емилiанъ. Арестанты, большей частью интеллигенты, мужчины и женщины разныхъ возрастовъ, едва помЪстились въ тюрьмЪ, заполнивъ всЪ камеры. Число жильцовъ нашей камеры увеличилось съ 14 до 100 человЪкъ. Вечеромъ насъ, въ количествЪ нЪсколькихъ сотъ человЪкъ, вывели на шоссе и, среди злобной брани и издЪвательствъ со стороны собравшейся толпы и солдатъ, подъ градъ камней, отправили на желЪзную дорогу. Нашъ эшелонъ направили на Делятинъ-Карешмезе. Въ СиготЪ, по ту сторону Kapпaтъ, присоединили къ нaмъ православныхъ священниковъ-буковинцевъ. Ъхали мы подъ сильнoй охраной въ товарныхъ вaгoнаxъ. Подвергаясь на каждой остановкЪ оскорбленiямъ и нападенiямъ со стороны враждебной толпы, собиравшейся на станцiяхъ поглядеть нa „шпioнoвъ", кoтoрыхъ ежедневно вывозили тысячами въ глубину Австрiи, мы приЪхали въ Будапештъ. ПослЪ краткаго отдыха эшeлонъ двинулся черезъ Пресбургъ въ Въну, откуда чepeзъ Альпы прибыли въ Талергофъ. Не всЪ перенесли тяжелое ожиданiе неинвЪстности, пoбoи и дикое обращенiе. На другой же день пocлЪ нашего прибытiя, по сосЪдству съ мЪстомъ привала, появилась свЪжая могила съ маленькимъ крестомъ, а черезъ день пpибавилось еще нЪсколько. Арестованные умирали вдали отъ семьи, не чувствуя за собой ни малЪйшeй вины, умирали за любовь къ pycскому имени, къ своему народу. ПослЪ долгихъ мытарствъ, страданiй и принудительныхъ работъ въ ТалергофЪ, меня освободили въ мapтЪ мЪсяцЪ 1915 г., разрЪшивъ мнЪ проживать подъ надзоромъ полицiи въ ВЪнЪ. Свящ. Феофилъ Coкевицкiй. Добромильскiй уЪздъ Гор. Добромиль. Изъ мъстной русской интеллигенцiи не осталось въ ДобрoмилЪ къ началу войны почти никого. Вообще арестовали австрiйцы въ ДобромилЪ 41 человЪка. Въ числЪ другихъ были арестованы мЪстный настоятель прихода о. Владимиръ Лысякъ, секретарь город. управы Петръ ТЪханскiй и адвокатъ д-ръ Мирославъ Ильницкiй. Характерно, что тутъ-же былъ арестованъ также caмъ уЪздный староста-полякъ Iосифъ Лянге за то, что будто бы слишкомъ вяло принялся за истpeбленie "pycсофиловЪ" въ уЪздЪ. Вообще въ Добромильскомъ уЪздЪ, какъ вездЪ, не обошлось безъ казней и разстрЪловъ русскаго населенiя. Центральнымъ мЪстомъ для этихъ казней было село Кузьмино. Сюда приводили арестованныхъ со всей окрестности и здЪcь же вЪшали. ВисЪлицы были устроены очень просто. Въ стЪну одного крестьянскаго дома вбили рядъ желЪзныхъ крюковъ, на которыхъ затЪмъ и вЪшали несчастныя жертвы. Въ общемъ казнено здЪсь 30 человЪкъ, въ томъ числЪ 20 изъ с. Бирчи. Среди замученныхъ такимъ образомъ жертвъ удалось впослЪдствiи опознать четырехъ крестьянъ изъ с. Тростянца — Кассiяна МатвЪя, Евстахiя и Ивана Климовскихъ и пастуха Дуду. Въ с. КваскнинЪ застрЪлилъ австр. офицеръ крестьянина Павла Коростенскаго за то, что тотъ не могъ yкaзaть ему, куда пошли русскiя войска. ("Прик. Русь" 1914 г., № 1490). С. Крецовъ. 11 августа 1914 г. былъ арестованъ въ с. КрецовЪ свящ. Владимиръ Венгриновичъ, который описываетъ свои переживанiя слЪдующимъ образомъ: ПослЪ предварительнаго трикратнаго обыска на приходствЪ и въ церкви, я очутился подъ арестомъ. Комиссаръ уЪзднаго староства въ сопровожденiи жандармовъ и солдатъ просмотрЪлъ всЪ закоулки, перетрясъ всЪ церковныя ризы, затЪмъ домашнюю библiотеку, сельскую читальню, и даже погребъ псаломщика и лавочника Андрея Мищишина. МнЪ было объявлено, что ищутъ pocciйcкiй флагъ, который будто бы былъ вывЪшенъ на церкви въ день поминальнаго богослуженiя по эрцгерцогЪ ФердинандЪ. Во время обыска допрашивали также объ изображенiяхъ Почаевской Богоматери, которыми я будто-бы надЪлялъ своихъ прихожанъ, отправляющихся на войну, ВмЪнялось мнЪ въ вину также то, что придорожные столбы указатели въ КрецовЪ были выкрашены въ зеленый цвЪтъ съ золотыми надписями, что, по мнЪнiю представителей власти, заключало въ себЪ преступленiе государственной измЪны. Эти „вещественныя доказательства" были забраны вмЪстЪ со мной въ Сянокъ. Въ мЪстномъ уЪздномъ староствЪ допрашивалъ меня комиссаръ относительно моего "руссофильства". Считая себя русскямъ, я подиктовалъ въ протоколъ, что признаю культурное и нацiональное единство всего русскаго народа, несмотря на полититическую принадлежность отдЪльныхъ его частей къ разнымъ державамъ. ПослЪ допроса я очутился въ тюрьмЪ, ожидая рЪшенiя добромильскаго старосты. Добромильскiй староста Лянге былъ противникомъ арестовнанiй нашихъ людей, зная великолЪпно, что причиной преслЪдованiй являются не какiя нибудь ихъ прЪступленiя, а политическiя соображенiя административныхъ и военныхъ частей. ПослЪ недЪльнаго заключенiя я былъ отпущенъ на свободу, и староста Лянге за свое человЪческое oбpaщeнie съ населенiемъ былъ отданъ подъ судъ и долго просидЪлъ cъ нашими людьми въ вЪнской тюрьмЪ. Вторично былъ я арестованъ жандармомъ „украинцемъ" Oнуферкомъ изъ Кривчи подъ Перемышлемъ. ПослЪднiй увезъ меня изъ дому въ день Успенiя Пp. Богородицы въ 6 ч. утра, не разрЪшивъ отслужить обЪдню и взять cъ собою нa дорогу нЪкоторыя книги и зонтикъ. Въ полицейскомъ арестЪ въ ПеремышлЪ сидЪлъ вмЪстЪ съ нЪкiимъ крестьяниномъ-портнымъ изъ Пикуличъ. Когда насъ переводили въ тюрьму при окружномъ судЪ, онъ съ замечательною настойчивостью затребвалъ возвращенiя отобранныхъ у него книгъ и бюста Ивана Наумовича, взятыхъ въ eго домЪ во время обыска. Держа отвоеванныя такимъ oбpaзомъ свои драгоцЪнности крепко при груди упомянутый портной перенесъ ихъ сpeди надруганiй уличной толпы въ здaнiе суда. Тотъ-же крестьянинъ-патрiотъ умеръ отъ сыпного тифа въ ТалергофЪ и былъ пoгpeбeнъ въ одинъ день cъ покойными Павловскимъ изъ Гялича и врачомъ Дорикомъ. По пути въ Талергофъ нашъ поЪздъ задержался нъкоторое время въ hовомъ CaнчЪ. Что тамъ дЪлала нахлынувшая толпа съ препровождаемыми въ ссылку — трудно описатъ! Въ одномь вагонЪ со мной находился десятокъ священниковъ, а между ними престарелый о. Iосифъ Черкавскiй, умершiй позже въ ТалергофЪ. Отецъ Iосифъ лежалъ на полу товарнаго вагона. Вдругъ впрыгиваеть въ вагонъ фельдфебель съ обнаженной шашкой, бросается на лежащаго старика и заноситъ надъ его головой каблукомъ, угрожая размозжить голову. Охрана молчала, съ удовольствiемъ наблюдая звЪрскую картину. Въ одномъ изъ мЪстечекъ нa Венгрiи, когда стража и большинство арестантовъ спало, и, проснувшись и услышавъ, что рядомъ съ вагономъ продаютъ пиво, попросилъ дежурнаго караульнаго достать бутылку вина. Расплатившись за товаръ, я первымъ долгомъ угостилъ дежурнаго. Вино развязало ему языкъ. Оглядываясь кругомъ, нЪтъ ли непрошенныхъ свидЪтелей, солдатикъ сказалъ мнЪ шопотомъ следующее: - Отче, я также русскiй. Тяжело мнЪ смотрЪть на ваши мученiя, тЪмъ болЪе, что самъ являюсь невольнымъ участникомъ вашихъ страданiй. Но вамъ бы волосы дыбомъ стали, когда бы вы узнали тЪ инструкцiи, которыя дало намъ вo ЛьвовЪ нaшe начальство! Boзвpaтившись въ маЪ мЪсяцЪ 1917 г. изъ Талергофа въ свой приходъ, я узналъ о слЪдующихъ печальныхъ событiяхъ, постигшихъ двухъ моихъ прихожанъ. Именно, во время окупацiи русскими войсками Галичины управляющiй кpeцoвскимъ помЪстьемъ спряталъ въ сосЪднемъ лЪсу помЪщичьихъ лошадей. При допросЪ, гдЪ спрятаны барскiя лошади, указалъ крестьянинъ Николай Кокитко, 40 лЪтъ, родомъ изъ Лихавы, ихъ мъстонахожденiе. Когда же pyccкie отступили изъ Галичины, Кокитка потянули передъ военный судъ въ СянокЪ, откуда онъ уже не вернулся болЪе, оставивъ дома жену и шестеро дЪтей. Очевидно, онъ быль убить. Другой кpeстьянинъ, Пeтpъ Ткачъ изъ с. Крецовской Воли, вышелъ во время отступленiя русскихъ въ поле — посмотрЪть на убытки, причиненные переходящими войсками. ПодоспЪвшiе австрiйцы, замЪтивъ его, арестовали и затЪмъ повЪсили его на вербЪ при дорогЪ. Трупъ висЪлъ въ продолженiе пяти сутокъ. Въ двЪ недели послЪ моего арестованiя были арестованы и сосланы въ. Талергофъ мЪстная учительница Фекла М. Лисовская-Бедзыкъ и 15 крестьянъ. Свящ. Вл. Венгриновичъ.   с. Тарнава. Изъ записокъ о. Г. А. Полянскаго. 7-го aвгуcта 1914 г. находился я съ женой и внучкой въ саду возлЪ приходского дома, когда во дворъ къ намъ заЪхала повозка съ жандармомъ и четырьмя солдатами; черезь нЪсколько минутъ послЪ нихъ явился также мЪcтный войтъ. Жандармъ кратко заявилъ, что имЪетъ пopyчeнiе отъ уЪзднаго начальства произвести у меня тщательный обыскъ. Перерывъ всЪ комнаты, жандармъ отобралъ кипу разныхъ писемъ и опечаталъ ихъ приходской печатью, а затЪмъ отправился на чердакъ въ пoискахъ за дальнЪйшими уликами моей неблагонадежности. Къ великой своей радости онь нашелъ на чЪрдакЪ самодельный глобусъ грубой работы и велЪлъ солдату взять его въ уЪздное староство, какъ доказательство "шпiонскoй" работы. ЗатЪмъ велЪлъ мнЪ coбиpaться въ дорогу. Въ ДобромилЪ я былъ заключенъ въ отдЪльную, довольно чистую камеру при мЪстномъ судЪ. Вотъ гдЪ я очутился на 41-омъ году служенiя церкви и народу. ИмЪя чистую совЪсть и сознавая свою правоту, я былъ убежденъ, что причиной моего ареста явились мои взгляды на нацiональное единство русскаго народа и та культурная работа, которую я велъ среди народа въ продолженіе своей жизни. Это успокаивало меня до нЪкоторой степени, но, съ другой стороны, я сильно безпокоился за судьбу своихъ дЪтей и внуковъ. Также безпокоила меня мысль, какъ подЪйствуетъ извЪстіе о моемъ арестЪ на моего отца, 95-лЪтняго старика-священника, и что сдЪлаютъ власти съ моими четырьмя братьями-священниками? Утромъ я былъ вызванъ въ канцелярію суда для свиданія съ пріЪхавшей женою. Жена пЪредала мнЪ привезенную постель и бЪлье и сообщила, что разлука наша будетъ, по всей вЪроятности, продолжительной, такъ какъ въ мой приходъ пріЪхалъ ужЪ замЪститель - въ лицЪ добромильскаго законоучителя, назначеннаго на мое мЪсто временнымъ настоятелемъ прихода. Видно, зналъ епископъ, что я буду арестованъ, и заблаговременно назначилъ на мой опустЪвшій приходъ новаго священника. Въ добромильской тюрьмЪ обращались съ узниками по-человЪчески. Въ частности мнЪ было разрЪшено читать книги и газеты. Въ ДобромилЪ просиделъ я неделю. 13 августа въ камеру вошелъ надзиратель съ тЪмъ-же жандармомъ, который меня арестовалъ, и велЪлъ мнЪ собираться для слЪдованія въ Перемышль. На вокзалъ отставили меня въ закрытой повозкЪ во избЪжаніе издЪвательствъ со стороны уличной толпы. Жандармъ сЪлъ рядомъ со мною, а на козлахь примЪстился солдатъ съ отнятымъ у меня глобусомъ въ рукахъ. ВпослЪдствiи уже разсказывали мнЪ, что по городу ходила вЪсть, будто бы я начерталъ на этомъ глобусЪ раздЪлъ Австріи. Въ восемь часовъ вечера пріЪхали мы въ Перемышль. Въ канцеляріи военной тюрьмы фельдфебель отнялъ у меня всЪ вещи, имЪвшіяся у меня въ карманахь, послЪ чего велЪлъ отвести меня въ камеру № 25, гдЪ уже находилось болЪе двадцати человЪкъ, почти все знакомые. Находилось здЪсь нЪсколько священниковъ, знакомый адвокатъ изъ Сянока, студенты Климъ и Грицыкъ, помЪщикъ Товарницкій и др. И все время перемышльская военная тюрьма постепенно наполнялась все новыми, заподозренными въ государственной измЪнЪ, русскими людьми со всЪхъ концовъ Галичины. Харчи были военные. ВначалЪ трудно приходилось Ъсть, ибо не было ни ложекъ, ни ножей, и лишь со временемъ мы пріобрЪли на свои деньги семь ложекъ, а посредствомъ цыгана-арестанта добыли нЪсколько ножиковъ. Этотъ-же цыганъ снабжалъ заключенныхъ табакомъ, карандашами и бумагой. За отсутствіемъ спичекъ курильщики пользовались стеклами оть очков для зажиганiя папирос отъ солнечныхъ лучей. Во время прогулокъ, во дворЪ тюрьмы я встречался съ многими знакомыми и друзьями. На прогулку выводили вмЪстЪ съ нами также двухъ солдатъ, убившихъ въ Пикуличахъ еврейскую семью. Повидимому, насъ держали здЪсь наравнЪ съ простыми разбойниками. Немало удивился я, когда къ нашей компаніи присоединили также нЪсколькихъ украинофиловъ, напр. свящ. Ив. Сорокевича изъ Уйковичъ и адвоката, „украинскаго" организатора изъ Мостискъ д-ра Д., который самъ искренно недоумЪвалъ по этому поводу: - Представьте себЪ, я предсЪдатель одиннадцати „украинскихъ" обществъ и организаторъ „СЪчей" въ Мостискомъ уЪздЪ — и меня дерзнули арестовать!.. Однако, черезъ недЪлю его отпустили на свободу вмЪстЪ съ остальными, арестованными по недоразумЪнію украинофилами. Наконецъ я дождался допроса передъ военнымъ судьей. Трижды вызывали меня туда, предъявляя мнЪ самыя нелЪпыя обвиненія. ВсЪ вопросы военнаго аудитора сводились къ тому - „руссофиль" ли я ?, а какъ доказательство этого ставилось мнЪ въ вину то, что я состоялъ членомъ многихъ русскихъ просвЪтительныхъ и экономическихъ обществъ во ЛьвовЪ. Также и злополучный глобусъ являлся вЪскимъ доказательствомъ моей виновности, хотя я и разъяснилъ судьЪ, что онъ сдЪланъ мною для лучшаго и нагляднаго объяснения исторіи ветхаго завЪта своимъ прихожанамъ. Впрочемъ, въ концЪ концовъ судья, повидимому, убЪдился въ моей невинности, ибо, когда впослЪдствіи послЪдовали на меня доносы со стороны двухъ моихъ прихожанъ, а затЪмъ еще доносъ со стороны нЪкоего Ивашкевича, сидЪвшаго вмЪстЪ съ нами въ тюрьмЪ, онъ не придаваль этимъ доносамъ большого значенія и, послЪ краткаго допроса меня и свидЪтелей о. Максимовича и г. Товарницкаго, оставилъ меня уже въ покоЪ. ТЪмъ не менЪе доносъ Ивашкевича явился причиной моего заключенiя въ одиночной камерЪ. Въ частности онъ, чтобы заслужить признательность властей и добиться скорЪйшаго освобожденiя, обвинялъ меня въ полученіи отъ русскаго правительства „рублей", а также въ томъ, что я, подъ предлогомъ поЪздки къ моей сестрЪ въ г. Красноставъ въ Россіи, имЪлъ какія-то подозрительныя сношенія съ русскими военными властями. Одиночная камера, въ которую я былъ теперь переведенъ, была куда удобнЪе комнаты № 25. Въ ней находились, кромЪ наръ, столъ, скамейка и стулъ, а главное, не было клоповъ. Проводилъ я время въ чтеніи, а также въ составленіи записокъ, каторыя я писалъ обгорЪвшей спичкой и разжиженнымъ шоколадомъ. Въ военной тюрьмЪ въ ПеремышлЪ просидЪлъ я въ общемъ 5 недЪль, въ томъ числЪ 3 недЪли въ одиночномъ заключеніи. Четыре недЪли караулили насъ солдаты, послЪ чего ихъ смЪнили львовскiе городовые. ПослЪдніе допекали намъ до крайности: каждыя 5-10 минуть открывали глазокъ въ двери и заглядывали въ камеру; одинъ изъ нихъ, когда я молился, врывался въ камеру и съ грубой руганью отнималъ у меня молитвеникъ, если же я отдыхалъ или читалъ, язвительно увЪщевалъ меня молиться, такъ какъ это болЪе приличествуеть мнЪ, какъ священнику, чЪмъ шпіонство, которое вотъ привело меня въ тюрьму... За двЪ недЪли до моего отъЪзда изь Перемышля образовался у меня на ногЪ нарывъ, въ виду чего меня отправили къ тюремному врачу, а тотъ перевелъ меня въ военный госпиталь для операціи. Однако, дежурный военный врачъ, злобно смЪривъ меня глазами, крикнулъ: - Что? Попа, предателя, шпіона лЪчить? Ни за что въ свЪтЪ! У меня довольно работы съ ранеными воинами-патріотами. Убирайся вонъ! - И только на слЪдующій день я получилъ медицинскую помощь въ другомъ, частномъ лазаретЪ саперовъ. ПослЪ этого оставаться въ тюрьмЪ пришлось мнЪ уже недолго. 17-го сентября, во время обЪда, забили тревогу. Были настежь открыты всЪ камеры, и всЪмъ намъ, политическимъ арестантамъ, было приказано скорЪе собираться къ выЪзду изъ Перемышля. Въ тюрьмЪ возникло небывалое движенiе. Во дворЪ стали строиться: во главЪ духовенство, затЪмъ мірская интеллигенція, студенты, крестьяне, а въ ковцЪ эшелона - женщины-арестантки. ВсЪхъ насъ было свыше восьмисоть человЪкъ. Между рядами сталъ бъгать незнакомый фельдфебель, нанося направо и налЪво удары по чемъ попало. Я отдЪлался легкой пощечиной. Больше всЪхъ попало лицамъ полнаго тЪлосложенія. УвндЪвъ передъ собой священниковъ Куновскаго, Семенова и Р. Крушинскаго, бЪшеный фельдфебель набросился на нихь. Тогда о. Крушинскiй сталъ звать на помощь, послЪ чего изъ канцеляріи выбЪжалъ офицеръ и запретилъ фельдфебелю бить насъ. Побои прекратились, но зато усилилась отборнЪйшая брань. Туть уже всЪ тюремные сторожа дали волю своему австрійскому „патрiотизму", такъ что у всЪхъ насъ, въ особенности у женщинъ, просто вянули уши. ПослЪ провЪрки мы подошли подъ конвоемъ къ готовому уже поЪзду. Я и священники И. Миланичъ, Е. Гомза, Ф. Сапрунъ, Р. Крушинскій, М. Раставецкій, Д. Куновскій и др. вошли въ товарный вагонъ. Въ обшемъ помЪстилось насъ вмЪстЪ 35 человЪкъ, а на свободномъ мЪстЪ посерединЪ вагона размЪстилось пять караульныхъ солдатъ-крестьянъ изъ зборовскаго уЪзда; это были славные и добрые люди, по убЪжденію - наши единомышленники, всячески намъ помогавшее и защищавшіе насъ въ пути отъ напастей и издевательствъ со стороны встрЪчной разъяренной толпы. ВыЪхавъ изъ Перемышля, мы увидЪли вокругъ города свЪжіе окопы и военныя укрЪпленія, а также на нЪкоторомъ разстоянін горящія скирды хлЪба, изъ чего мы заключали, что русскiя войска находятся недалеко. Куда насъ везли - мы не знали, - и только далеко уже за Перемышлемъ, узнали отъ караульныхъ солдатъ, что насъ отправляютъ въ какой-то неизвЪстный, далекій Талергофъ... Свящ. Генрихъ Полянскiй. Долинскій уЪздъ Во время вторичнаго вторженія австрійцевъ въ Долинскій уЪздъ, въ первой половинЪ октября 1914 г., были арестованы ими въ с. Княжолукъ, по доносу мЪстныхъ мазепинцевъ, 5 крестьянъ и одна крестьянка. Одинъ изъ арестованныхь далъ доносчику 100 коронъ и послЪ этого былъ отпущенъ на свободу, всЪ же остальные были повЪшены въ с. ВыгодЪ, подъ мостомъ. Имена повЪшенныхъ: МатвЪй Петрикъ, Иванъ Гайнюкъ, Осипъ Фединякъ, Дорофей Сосникъ и Елена Коверданъ. Двумя жандармами, полякомъ Холевой и „украинцемъ" Винницкимъ, былъ предложенъ властямъ списокъ лицъ, которыхъ слЪдуетъ повЪсить. На первомъ мъстЪ въ спискЪ стоялъ настоятель мЪстнаго прихода С. Т. Рудь. Однако, въ виду прихода русскихъ войскъ, австрійцы не успели исполнить своихъ замысловъ. ("Прик. Русь", 1914 г., № 1493). Въ г. ДолинЪ австрійцами былъ схваченъ крестьянинъ Иванъ Шинковъ, которому, послЪ продолжительнаго допроса и издЪвательствъ, объявили, что онъ приговаривается къ смертной казни за „предательство". Но затЪмъ „сжалились" и предложили уплатить 100 коронъ (30 рублей) штрафа „за измЪну", и "онъ будЪтъ помилованъ". Къ счастью Шимкова, у него нашлась требуемая сумма и онъ былъ отпущенъ. Односельцы же его — Иванъ Гаянюкъ, Елена Коверданъ, МатвЪй Петрикъ, Дорофей Сосникъ и Осипъ Фединякь, по-видимому, не имЪвшіе въ своемъ распоряженіи требуемой суммы, были всЪ повЪшены. („Львовскiй Въстникъ"). Дрогобычскій уЪздъ Въ г. ДрогобычЪ арестовали австрійцы служащаго город. управы Степана КушнЪра, городового Ивана КушЪра, ремесленниковъ братьевъ Леськовыхъ, мЪщанина Яхна и болЪе десятка другихъ русскихъ людей. Въ с. СтебникЪ быль арестованъ жандармаии свящ. Петръ Ив. Лазурко; онъ быль затЪмъ отвезенъ въ Перемышль, гдЪ прЪдсталъ передъ военнымъ судомъ, но быль оправданъ, причемъ судья скавалъ ему при освобожденiи: "Происходитъ что-то невозможное; сыплются обвиненія, а все основывается на однихъ сплетняхъ и ложныхъ, часто анонимныхъ, доносахъ". Впрочемъ, впослЪдствіи оказалось, что жандармы арестовали о. Лазурка безъ какого бы то ни было приказа, по собственному побужденію. ТЪмъ не менЪе о. Лазурко остался недолго на свободЪ. Черезъ нЪсколько дней вторично явились къ нему жандармы и, арестовавъ его, вывезли вглубь Австріи. Вторичный арестъ послЪдовалъ послЪ доноса мЪстныхъ поляковъ, что о. Петръ распространяетъ православіе. КромЪ того тогда-же были арестованы: инженеръ Михаилъ А. Ивасевка, Петръ О. Сушкевичъ ст. двумя сестрами и Иванъ СушкЪвичъ. ІІослЪдняго арестовали за то, что во время обыска нашли чЪрновикь письма, въ которомъ находилось положеніе: „Теперь деньги летятъ ко мнЪ, какъ воробьи", въ чемъ жандармы усмотрели явное доказательство, что онъ получаетъ рубли. Въ СтебникЪ-же были арестованы дальше: псаломіщикъ Степанъ Стинавка, рабочій Михаилъ Дмитровъ, столяръ Иванъ Дуцякъ и сельскій староста Илья Дмитровъ; у послЪдняго забрали, какъ corpus delicti, икону св. Николая. Крестьянинъ МатвЪй Хоминъ съ сыномъ былъ арестованъ по доносу поляка, управителя народной школы, съ которымъ Хоминъ раньше судился. Подъ арестъ попалъ также помЪщикъ Терлецкій, но онъ съумелъ добиться освобожденiя. Всъхъ арестованныхъ погнали мадьяры за Карпаты. Въ с. Уличномъ былъ арестованъ свящ. Антонiй Вербицкій съ сыномъ гимназистомъ; хотя военный судъ въ ПеремыпшлЪ оправдалъ обоихъ отъ всякаго обвинеія, но въ скоромъ времени они были арестованы вторично и высланы на западъ. В с. Старомъ КропивникЪ былъ арестованъ свящ. Скородинскій, гостившій у него совЪтникъ намЪстничества Кокуревичъ и крестьянинъ Свящъ. Въ с. Унятичахъ были арестованы нЪсколько крестьянъ и помЪщикъ Антонъ Крыськовъ, а въ с. Нагуеничахъ свящ. Михаилъ Еднакій. ("Прик. Русь", 1914 г. № 1489). 4-го октября 1914 года ворвался австрійскій разъЪздъ въ села МедвЪжу, Унятичи и Попели. Въ МедвЪжЪ солдаты арестовали крестьянъ Н. Савяка, Ф. Гавриша м Марію Коваль и увели ихъ съ собой. Въ с. Нагуевичахъ солдаты арестовали крестьянъ Ив. Коника и Анну Дрогобыцкую, а изъ с. Попелей привели войта и всЪхь ихъ повЪсили передъ хатой крестьянина Лилюка. („Прик. Русь". 1914 г. № 1451). Г. Дрогобычъ. Въ началЪ войны я служилъ податнымъ инспекторомъ въ м. ПодбужЪ, Дрогоб. уЪзда. За время съ 1 августа по 15 сентября 1914 г. былъ четыре раза арестованъ по доносу мЪстными жандармами. Въ послЪдній разъ слЪдствіе продолжалось двое сутокъ, но я все-таки былъ освобожденъ изъ-подъ ареста, благодаря, главнымъ обрачомъ, вахтмейстеру жандармеріи Дайголосу, проживающему нынЪ въ Рудкахъ, который лично поручился за меня и за мою „благонадежность". ТЪмъ не менЪе я былъ поставленъ подъ надзоръ жандармеріи, а затЪмъ мнЪ было приказано эвакуироваться изъ Дрогобыча. Жилъ я нЪкоторое время въ БЪлой и Моравскомъ ПреровЪ, а вернулся домой только въ августЪ 1915 г. Но тутъ я опять былъ арестованъ по доносу мЪстныхъ „патріотовъ" и отпрапленъ въ Персмышль передъ военно-полевой судъ, которымъ, однако, былъ окончательно оправданъ и возстановлень въ своихъ правахъ. Александр Горницкiй. С. Уличное. Утромъ 24 августа 1914 г. направился я въ церковь для совершенія богослуженія. Подъ церковью подошелъ ко мнЪ вахмейстеръ, украинофилъ Пастущинъ, съ приказомъ: — Вернитесь, отче, домой. Сейчасъ будетъ у васъ обыскъ. Я уже послалъ за войтомъ и комендантомъ жандармеріи. ПослЪ краткаго препирательства вахмейстеръ заставилъ меня вернуться на приходство, а вслЪдъ затЪмъ явился туда и самъ въ сопропожденіи войта и другого жандарма, тоже украинофила Ленскаго. Перетрясли верхъ дномъ всю усадьбу. Ночь разрЪшили мнЪ переночевать дома, подъ наблюденiемъ оставшагося въ комнатахъ жандарма, а на слЪдующій день, около десяти часовъ утра, велЪли собираться въ путь. ПодъЪхали подводы. На одной посадили меня съ сыномъ Иваномъ и дочерью Степанiею, а на другой посадили гостившихъ у меня братьевъ Зигмунда и Густава Ланговъ, какъ нашихъ сообщниковъ. Узнавъ по дорогЪ оть жакдармовъ, что мы отправляемся въ ІІеремышль, я просилъ кучеровъ передать объ этомъ моей женЪ. Въ Нижнихъ Гаяхъ мы сЪли въ поЪздъ, а вмЪсте съ нами поЪхали и жандармы. Изъ Бакунчичъ подъ Перемышлемъ насъ отвели въ военную тюрьму въ ПеремышлЪ. Тутъ только было объявлено намъ, что мы арестованы. Явился солдатъ-капралъ, приставленный къ политическимъ арестантамъ. ОсвЪдомившись о моей фамилiи и мЪсгЪ принадлежности, сообщилъ намъ, что въ тюрьмЪ есть уже много крестьянъ и интеллигенціи, въ частности священниковъ. Затемъ онъ попросилъ дежурнаго фельдфебеля допросить насъ сейчасъ, въ особенности мою дочку, чтобы дать ей возможность вернуться скорЪе домой, гдЪ осталась больная, слЪпая мать, моя жена. Повидимому, фельдфебель доложилъ объ этомъ въ кавцеляріи, ибо немного спустя вызвали насъ передъ военный судъ. Стоимъ въ корридорЪ. Тутъ находилась также какая-то еврейка изъ подъ ЛЪска, вывезенная въ качествЪ свидЪтельницы противъ мЪстнаго крестьянина, который потребовалъ въ ея лавочкЪ нюхательной махорки, а на вопросъ, почему онъ не бЪретъ австрійскаго табаку, отвЪтилъ, что русскій табакъ лучше, что и явилось причиной преданія его военному суду за "руссофильство". Судья-аудиторъ вызвалъ къ допросу прежде всего нашего жандарма Брикса; черезъ четверть часа онъ вышелъ въ корридоръ и со смущеннымъ видомъ сказалъ мнЪ: — "Кажется, васъ отпустять сейчасъ на свободу". ПослЪ этого позвали къ судьЪ меня, причемъ было разрЪшено войти въ комнату также и моимъ дЪтямъ. Допросивъ меня, заявилъ аудиторъ, что не находить за мной никакой вины, а потому отпускаетъ насъ на свободу. Счастливые, что освободились изъ тюрьмы, мы возвратились домой. Однако, уже 28-го августа явился кь намъ вторично коменданть Бриксъ и приказалъ мнЪ съ сыномъ Ъхать вмЪстЪ съ нимъ въ Дрогобычъ, будто-бы для совмЪстнаго представленія уЪздному старостЪ оправдательныхъ бумагъ изъ перемышльскаго военнаго суда. На этотъ разъ дочка осталась дома. Соровождавшіе насъ жандармы были безъ штыковъ, такъ что мы дЪйствительно не заподозрЪли въ нашей поЪздкЪ никакой опасности. Въ ДрогобычЪ жандармы, миновавъ уЪздное староство, направили насъ въ зданіе уЪзднаго суда, гдЪ заключили всЪхъ насъ въ тюрьму (меня съ сыномъ и обоихъ Ланговъ). Тутъ только почувствовали мы свое безсиліе противъ произвола. Въ тюрьмЪ сидЪло уже нЪсколько священниковъ, напр. о. Еднакій, много крестьянъ, дрогобычскихъ мЪщанъ, крестьянскій поътъ Федоричка и другіе. Нашего кучера отправили жандармы домой, сказавъ ему, что изъ тюрьмы насъ не выпустять скоро. Не помогли старанія моихъ адвокатовъ, представлявшихъ политическимъ властямъ, что я оправданъ военнымъ судомъ, слЪдовательно — невиновенъ. ЧЪрезъ нЪкоторое время, когда русская армія приближалась къ Дрогобычу, насъ выгнали на желЪзную дорогу и отправили на западъ. На станцiи Мшанна Нижняя собралось возлЪ нашихъ вагоновъ много желЪзнодорожниковъ и солдать, чтобы посмотреть на „руссофиловъ измЪнниковъ". Къ открытому вагону подошелъ также какой-то офицеръ и велЪлъ караульному поставить меня въ дверяхъ вагона, чтобы людямъ лучше было видно „попа-предателя", причемъ началъ меня бить по головЪ, а желЪзнодорожники стали тянуть меня за руки изъ вагона, угрожая тутъ-же на фонарЪ повЪсить; держась въ смертельномъ страхЪ за желЪзную перекладину вагона, я потерялъ сознаніе, но къ счастью, крестьяне Федоричка и Низовый, Ъхавшіе вмЪстЪ со мной, схватили меня за ноги и на силу вырвали изъ рукъ озвЪрЪвшихъ людей. Пришелъ я въ себя только въ Вадовичахъ, гдЪ насъ согнали съ поЪзда и размЪстили въ тюрьмЪ при окружномъ судЪ. Обращеніе съ нами тюремщиковъ было ужасное. Ничего не помогали также и жалобы, которыя представлялъ покойный о. Сеникъ предсЪдателю суда. По истеченiи двухъ недЪль насъ вывезли черезъ ВЪну и Семерингъ въ Талергофъ. Свящ. Михаилъ Вербицкiй (+). Крестный путь. (Сообщенiе свящ. I. Р. Винницкаго). Насъ вывели изъ камеръ дрогобычской тюрьмы для слЪдованія на вокзалъ. Камеры, предназначенныя для четверыхъ, вмЪщали по двадцати и больше человЪкъ, такъ что мы были рады, увидЪвь дневной свЪть и вздохнувъ свЪжимъ воздуюмъ. Подъ воротами тюрьмы стояла уже заранЪе предупрежденная толпа и неистово ревЪла: „смерть измЪнникамъ!", причемъ сразу же посыпался на наши головы градъ камней; затЪмъ запруженная народомъ улица всколыхнулась, подалась немного назадъ и, пропустивъ насъ, окруженныхъ значительнымъ конвоемъ, впередъ, двинулась вслЪдъ за нами по направленiю къ вокзалу. ЗдЪсь мы немного отдохнули за желЪзнодорожкой рЪшеткой, во ненадолго, такъ какъ нЪкоторые изъ дрогобычскихъ мясниковъ, несшіе службу въ жел.-дорожной милиціи, обкладывали насъ прикладами и кулаками. Попадало намъ также отъ бЪгущихь съ фронта солдатъ, пристававшихъ на каждомъ шагу къ интернированнымъ. Къ студенту Вербицкому подошелъ офицеръ и, со словами: „почему смотришь на меня?", ударилъ его по головЪ. Мы съ минуты на минуту ждали, что вотъ-воть солдаты бросятся на насъ и изобьютъ или даже поубиваютъ насъ всЪхъ. Къ счастью, начальникъ конвоя, дрогобычскiй еврей, успЪлъ во время посадить насъ въ вагоны, причемъ ему пришлось съ револьверомъ въ рукахъ защищать насъ отъ разъяренной толпы. НеимовЪрно тяжелымъ оказался нашъ переЪздъ изъ Рыманова въ Вадовичи. Попутно польское и еврейское население, науськиваемое желЪзнодорожникаин и полиціей, бросалось на каждой станціи на наши вагоны, на которыхъ находились провокаціонныя надписи: "jada zdrajcy", — а даже кое-кто изъ болЪе ретивыхъ врывался въ самые вагоны, нанося намъ оскорбленiя словомъ и дЪйствіемъ. Были также попытки со стороны нападающихъ вызвать у Ъдущихъ интернированныхъ нашихъ крестьянъ вражду къ рядомъ сидяшимъ интеллигентамъ, въ частности къ духовенству. Хуже всего приходилось намъ, когда вь вагоны врывались офицеры. ТЪ били нагайками всЪхъ безъ разбора. Двое изъ Ъдущихъ въ вагонЪ, отъ постояннаго испуга и побоевъ, сошло съ ума, а дЪвица Н. въ полупомЪшательствЪ пыталась даже удавиться платкомъ. Наконецъ, послЪ продолжительнаго и тяжелаго пути (съ 2—18 сентября), мы очутились ночью въ Abtissendorf-Ъ; возлЪ Талергофа. Тутъ окружили насъ солдаты, подъ конвоемъ которыхъ, среди новыхъ издЪвательствъ и побоевъ, достигли мы въ теченіе двадцати минуть окончательной, страшной цЪли — Талергофа... Свящ. Iосифъ Винницкiй. Жидачевскiй уЪздъ Въ с. Устьи надъ ДнЪстромъ ворвавшіеся въ село австрійцы увели 10 человЪкъ крестьянъ (двое мужчинъ и восемь женщинъ) и въ продолженiе двухъ дней звЪрски издЪвались надъ ними. Арестованныхъ настойчнво спрашивали — русскіе ли они, или-же поляки, причемъ крест. Федора Горака, назвавшаго себя русскимъ, ограбили и тутъ-же убили. Опасаясь судьбы несчастнаго Горака, арестованныя женщины заявили, что онЪ польки, послЪ чего имъ было приказано молиться по польски. Польскую молитву знала только одна изъ нихъ, и ее отпустили домой, остальныхъ же взяли съ собой и во время сраженія держали впереди боевой линiи. Напоръ русскихъ войскъ со стороны Дороговыжа заставилъ австрійцевъ бЪжать, что спасло арестованныхъ отъ неминуемой смерти. Въ своей ненависти къ русскому населенію австрійцы пользовались также и провокаціей. Напр. въ с. ТЪрнавкЪ появилась какая-то женщина и просилась къ крестьянамъ на ночь. Ее пріютилъ А. Каминскій. Утромъ послЪ ея ухода нашли въ комнатЪ 3-рублевку, а въ часъ послЪ этого явился жандармъ и арестовалъ Каминскаго, какъ опаснаго шпіона, Доказательствомъ послужила русская ассигнацiя. НеизвЪстная женщина дальше оставалась въ селЪ на свободЪ, но ей никто уже не позволилъ ночевать въ своемъ домЪ. Какъ относились къ этимъ издЪвательствамъ и арестамъ галицкіе "украинцы", можно видЪть изъ слЪдующихъ фактовъ: Въ с. Дубравку нЪсколько разъ заЪзжалъ благочинный Березовскій (украінофилъ) изъ Ляховичъ ЗарЪчныхъ, разспрашивая крестьянъ, о чемъ говоритъ ихъ священникь (русскій), въ частности-же, не распространяетъ ли онъ среди нихъ „руссофильства"? Въ с. Ляховичахъ Подорожныхь арестовали крестьянъ по указаніямъ желЪзнодор. кондуктора изъ Стрыя, "украинца" В. Найды, который за освобожденіе изъ-подъ ареста бралъ отъ крестьянъ 10-20 коронъ. Освобожденныхъ записывалъ Найда за такую-же плату "на Украину", увЪряя темный народъ, что только эти записанные останутся на свободЪ и въ безопасности. („Прик. Русь", 1914, № 1478.) Я былъ арестованъ 7 августа 1914 г. въ с. Великой ВолЪ, возлЪ Николаева надъ ДнЪстромъ, за то, что будто-бы я давалъ сигналы русскимъ войскамъ, когда австрійцы подходили къ г. Калишу въ ПольшЪ. ПослЪ обыска меня перевели въ тюрьму въ НиколаевЪ, а потомъ въ Стрый, Вадовицы, St. Vicheli въ Каринтіи и, наконецъ, въ Талергофъ. До 14 марта 1916 г. я сидЪлъ въ ТалергофЪ, затЪмъ меня зачислили на военную службу въ Грацъ, а черезъ двЪ недели отправили на итальянскiй фронтъ. ПослЪ контузіи я былъ придЪленъ въ рабочую дружину. Северинъ Сем. Павлюкъ, студент юрид.факультета С. Вел. ПередримЪхи. 1. Федоръ Махницкiй былъ арестованъ жандармами 4 августа 1914 г. ПослЪ недЪльнаго заключЪнія въ ЖолквЪ онъ былъ переведенъ во Львовъ въ тюрьму „Бригидки", а отсюда высланъ въ Талергофъ 1 сентября 1914 г. Освобожденъ 29 февраля 1917 г. 2. АлексЪй Лесикъ, войтъ, былъ арестованъ мадьярскимъ офицеромъ 6-го августа. ВмЪстЪ съ Махницкимъ былъ отправленъ во Львовъ и Талергофъ, гдЪ умеръ 15 февраля 1915 г. 3. КорнЪй Лесикъ былъ арестованъ вмЪстЪ съ АлексЪемъ Лесикомъ и высланъ въ Талергофъ. Вернулся домой больной и умеръ 15 декабря 1918 г. 4. АлексЪй Гамаль былъ арестованъ жандармами 16 августа, по доносу еврея. СидЪлъ въ ЖолквЪ, во ЛьвовЪ, отсюда былъ высланъ 28 августа въ Терезіенштадтъ, а 15 мая 1915 г. переведенъ въ Талергофъ. Освобожденный 12-го іюля 1915 г., жилъ нЪсколько дней въ ГминдЪ, откуда отправился въ ВЪну на работы при жел. дорогЪ. ПослЪ возвращенія домой 12-го іюня 1916 г. былъ взятъ на военную службу. ЗдЪсь-же были убиты мадьярами: Григорій Савицкій, Илья Сало, Михаилъ Гр. Лесикъ, АлексЪй Козакъ и Екатерина Валько, а ранено около 10 человЪкъ. АлехсЪй Поврозникъ быль арестованъ мадьярами и отправленъ во ЛьвовЪ подъ военный судъ, но затЪмъ былъ отпущенъ неизвЪстнымъ офицеромъ-чехомъ на свободу. Во время боя 2 сент. 1914 г. сгорЪла половина села и школа и была разбита мадьярами церковь. Въ 1915 г., во время отступленія русской арміи, жители ПередримЪхъ, опасаясь участи убитыхъ и арестованныхъ односельчанъ, оставили свои хозяйсгва и уЪхали въ Россію (95 семействъ). Въ селЪ осталось всего 5 семействъ. Въ 1918 г. эти бЪженцы вернулись домой, но далеко не всЪ, такъ какъ многіе умерли въ пути, а другіе уже дома отъ разныхъ эпидемій. Крест. АлексЪй Гамаль. Въ с.ДзЪболкахъ однимъ изъ мадьяръ былъ раненъ штыкомъ „подвернувшійся" подъ руку крестьянинъ АлексЪй Козакъ; истекая кровью, несчастный собралъ всЪ силы и поползъ въ свою хату, но едва онъ скрылся за дверью, какъ толпа солдать заперла дверь и подожгла домъ. Козакъ сгорЪлъ подъ развалинами своего дома. Въ томъ-же самомъ селЪ много народа погибло только за то, что не научилось говорить по- нЪмецки. Въ другой разъ тамъ-же мадьяры, найдя семью Лысековыхъ спрятавшуюся оть пуль въ ямЪ на время обстрЪла, принялись колоть ее штыками. Изъ 5 душъ раненыхъ одинъ, мальчикъ 9 лЪтъ, скончался. Точно за такую-же провинность былъ убить и крест. Петръ Поврозникъ. Въ с. Наторцахъ мадьяры во время отступленія схватили по дорогЪ крестьянъ Трофима Мартина и Антона Максимова и повели ихь въ с. Мервичи, но потомъ имъ надоЪло возиться съ задержанными и они ихъ тамъ-же въ полЪ прикололи. Отъ руки палачей погибъ и нагорянскiй священникъ Набакъ, который, ничего не подозревая о присутствии мадьяръ, возвращался къ себЪ домой, въ с. Нагоряны, изъ сосЪдняго мЪстечка Могилянъ. По дорогЪ его остановили мадьяры, долго пытали, а потомъ застрЪлили и тЪло бросили на дорогЪ. Лишь спустя некоторое время несчастного нашли со связанными руками, завязанными глазами и нЪсколькими ранами. Въ сосЪднемъ м. КуликовЪ мадьяры ранили 19 и убили 24 крестьянъ. ДЪятельно помогали въ этомъ мадьярамъ и австрійскіе полиціянты. Въ с.ЛиповицЪ жандармъ провЪдалъ, что крестьянинъ произнесъ гдЪ-то фразу; „какъ бы пришли москали, то не было-бъ тутъ тогда воли жидамъ и полякамъ". Жандармъ явился къ крестьянину, арестовалъ его, продержалъ подъ стражей цЪлыя сутки, а потомъ вывелъ на огородъ и застрЪлилъ. Все это было продЪлано съ возмутительнымъ хладнокровiемъ, точно вопросъ заключался не въ человЪческой жизни, а въ какой - нибудь игрЪ. ("Прик. Русь". 1914, № 1611.) С. Сулимовъ. Въ СулимовЪ первый палъ жертвой австрійскаго произвола мЪстный настоятель прихода о. Савва Георг. Кмицикевичъ. Во время карманнаго обыска жандармы отняли у него всЪ деньги, перочинный ножъ, пенснэ и другiя мелочи и отвезли его 3 августа въ Жолкву, а по истеченіи недЪли во Львовъ, гдЪ помЪстили въ тюрьмЪ ,,Бригидки". 16 августа пригнали въ Жолкву новый транспортъ арестованныхъ, въ которомъ находились студенты Ярославъ Сав. Кмицкевичъ и Феодоръ Демковъ, учитель Василій Паночко, псаломщикъ Михаилъ Лоикъ, эсаулъ „Русск. Дружины" Павелъ Палайда и крест. Илья Бандикъ, Семенъ Скамай и Димитрій ПЪнчишинъ, всЪ изъ Сулимова. Эсаула Палайду опоясали жандармы трехцвЪтньми лентами и такъ, подгоняя прикладами, вели изъ Жолквы во Львовъ. ВсЪ попали въ тюрьму по доносу сулимовскаго учителя „украинца" Ив. Шерстила. Доказательствомъ сего можеть послужить слЪдующій фактъ: ВмЪстЪ съ другими были первоначально арестованы также сельскій староста СтЪпанъ Нарембикъ и писарь Петръ Кузьмякъ, но учитель Шерстило, узнавЪ объ арестЪ своихъ одномышленниковъ и родныжъ — Нарембика и Кузьяка, поспЪшилъ имъ на выручку. ПослЪ краткой конференціи съ комендантомъ жандармеріи, послЪдній послалъ жандарма въ Сулимовъ, приказавъ ему: „Idz przyprowadz syna popa". Когда привели Ярослава Сав. Кмицикевича и Вас. Паночка, сейчасъ - же отпустили Нарембика и Кузьмяка. Когда у свящ. С. Г. Кмицикевича не стало чистаго бЪлья, онъ написалъ объ этомъ изъ тюрьмы домой. Черезъ нЪсколько дней принесли ему таковое мальчики-гимназисты - сынъ Богданъ и его товарищи Евст. Зваричъ и Иванъ Демковъ; на слЪдующiй день, послЪ полученія пропусковъ оть военныхъ властей, мальчики направились обратно въ дорогу, но домой вернуться имъ не судилось. Въ с. Жедятичахъ арестовалъ ихъ австрійскій офицеръ и, избивъ ихъ, въ кандалахъ отправилъ во Львовъ, откуда они вмЪстЪ съ другими были высланы въ первыхъ дняхъ сентября въ Талергофъ. Но на этомъ не кончились еще ихъ злоключенія: въ добавокъ они попали еще подъ военный судъ. ДЪло въ томъ, что при задержаніи ихъ въ Жедятичахъ былъ найденъ при нихъ стаканъ съ карлсбадской солью, купленный по порученію больной матери. Подъ предлогомъ, что мальчики имЪютъ при себЪ динамитъ, они были тогда арестованы, а затЪмъ, уже изъ Талергофа, поставлены передъ военный судъ въ ГрацЪ, на которомъ были, конечно, оправданы, но, тЪмъ не менЪе, опять-таки водворены обратно въ Талергофъ. Въ 1915 году былъ призванъ въ армію Ярославъ Кмицикевичъ, а въ 1917 г. и младшій его братъ Богданъ. Оба были отправлены изъ Талергофа прямо на итальянскiй фронтъ, гдЪ они со временемъ попали въ плЪнъ въ Италію, а потомъ изъ Италіи переЪхали въ Россію, гдЪ младшій изъ нихъ, Богданъ, погибъ въ ряд. Добровольч. Арміи. Вернувшіеся вь 1917 г. изъ Талергофа въ родное село сулимовцы нашли однЪ только пустыя стЪны, такъ какъ почти всЪ жители, боясь австрійской расправы, ушли вмЪстЪ съ отступающими русскими войсками въ Россію, а все оставленное ими имущество было до тла разграблено или уничтожено своими и чужими хищниками. ЗалЪщицкiй уЪздъ. С. Зазулинцы. Меня арестовали въ 1915 г. по подозрЪнію въ шпіонствЪ, по доносу мЪстнаго войта Максима Бурденюка. СвидЪтельствовали противъ меня также двЪ бабы изъ с. Синькова и нЪсколько мЪстныхъ кресгьянъ, причемъ въ вознагражденіе за эти показанія получили бабы отъ австрiйскихъ военныхъ властей несколько сотъ коронъ, а войтъ М. Бурденюкъ — золотую медаль. Благодаря ходатайству здЪшняго помЪщика д-ра Винницкаго, я былъ отправленъ въ Станиславовъ, а оттуда вывезенъ, послЪ 2-недЪльнаго заключенія, въ Талергофъ. Въ мартЪ 1918 г. я былъ выпущенъ на свободу и получилъ разрешеніе жить подъ надзоромъ полиціи въ St. Peter am Offerbache, вскорЪ, однако, былъ призванъ въ армію и отправленъ на фронтъ въ качествЪ простого солдата. КромЪ того были сосланы въ Талергофъ слЪдующіе жители с. Зазулинецъ: 1) мой отецъ свящ. Кир. М. Дольницкiй; 2) Фома Ткачикъ (умерь въ ТалергофЪ); 3) Антонъ И. Нагорянскій изъ Бучача. ЗамЪчу еще, что О. Ткачикъ былъ русскими военными властями въ 1914 г. поставленъ сельскимъ старостой, когда же австрійцы перешли ДнЪстръ, онъ былъ ими сейчасъ же арестованъ по доносу того-же М. Бурденюка. Н. К. Дольницкiй. Збаражскій уЪздъ. Въ 1914 г. были арестованы австрійцами и сосланы въ Талергофъ: С. Кошляки: 1) Свящ. Феофиль Луцыкъ, арестов. 15/8 1914 г., освобожденъ русскими войсками по занятіи Тарнополя 23/8 1914 г.; 2) Павелъ Як. Берекета, арестов. 18/8 1914 г., въ ТалергофЪ просидЪлъ до 1/10 1915 г. затЪмъ былъ взятъ на военную службу; 3) Михаилъ Ст. Шевчукъ, арестов. 15/8 1914 г., умеръ отъ тифа въ ТалергофЪ 3/6 1915 г.; 4) Михаилъ Ник. СЪкора, арестов. 15/8 1914 г., до 1/10 1915 г. просидЪль въ ТалергофЪ, затЪмъ былъ взятъ на военную службу. С. Счасновка: Иванъ Шарый, арестов. 8/8 1914 г., убитъ въ ТалергофЪ 1915 г. С. Пальчинцы: 1) Казиміръ Андр. Герасимовичъ, учитель, арестов. 15/8 1914 г., освобожденъ русскими войсками по занятіи Тарнополя 24/8 1914 г.; 2) Яковъ Гудима, арестов. 1/8 1914г., до 1918 г. просидЪлъ въ ТалергофЪ; 3) Григорій Летникъ, арестов. 1/8 1914 г., умеръ въ 1915 г. въ ОбергольбаумЪ въ Ниж. Австріи; 4) Иванъ Сублёвскiй, арестов. 14/8 1914 г., до 1916 г. въ Талерг., затЪмъ былъ взять на военную службу; 5) Григорій Сублёвскiй, арестов. 1/8 1914г., до 1918 г. въ ТалергофЪ; 6) Яковъ Сублёвскій, арестов. 14/8 1914 г., до 1918 г. въ ТалергофЪ; 7) Петръ Ткачукъ, арест. 14/8 1914 г. умеръ 4/1 І915 г. въ ТалергофЪ; 8) Даніилъ Сущакъ, арест. 14/8 1914 г., до 1916 г. въ ТалергофЪ, затЪмъ былъ взятъ на военную службу; 9) Федоръ Хомякъ, арест. 1/8 1914 г., до 1916 г. въ ТалергофЪ; 10) Федоръ Щирба, арест. 1/8 1914 г., до 1916 г. въ ТалергофЪ. С. Токи: 1)Иванъ Шиманскiй, арест. 1/8 1914 г., до 1916 г. въ ТалергофЪ, затЪмъ быль взятъ на военную службу; 2) Степанъ Воляникъ, арест. 1/8 1914 г., умерь 1917 г. въ ГминдЪ ; 3) Степанъ Шевчукъ, арест. 1/8 1914 г., умеръ 1917 г. въ ТалергофЪ; 4) Федоръ Гунька, арест. 1/8 1914 г., умеръ 1917 г. въ ТалергофЪ; 5) Петръ Гассай, арест. 14/8 1914 г., умеръ 1917 г. въ ТалергофЪ; 6) Киспакь (старшій), арест. 14/8 1914 г,, умеръ 1915 г. въ ТалергофЪ; 7) МатвЪй Гунька, арест. 14/8 1914 г., до 1916 г. въ ГминдЪ ; 8) Иванъ Киспакь, арест. 14/8 1914г., до 1915 г. въ ТалергофЪ, затЪмъ быль взятъ на военную службу; 9) Афанасiй Костюкъ, арестов. 14/8 1914 г., до 1917 г. въ ТалергофЪ. С. Черниховцы: 1) Свящ. Василій Курдыдикъ, умеръ въ ТалергофЪ; 2) учитель Владиміръ Вас. Курдыдикъ. Золочевскій уЪздъ. Г. Золочевъ. Въ самомъ ЗолочевЪ были арестованы австрійцами, между прочимъ,, слЪдующіе русскіе дЪятели: адвокатъ д-ръ И. Н. Драгомірецкій, его помощникъ д-ръ И. В. Винницкій, судья Решетыло, преподаватель гимназіи С. Я. Трушъ, директоръ мЪстной „Самопомощи" Саноцкій и др. С. Бортковъ. Въ половинЪ августа 1914 г. явился ко мнЪ жандармъ Яворскій съ мЪстнымъ жителемъ Макаромъ Солимою и произвели тщательный обыскъ. Найденныя книжечки - изданія Общества им. М. Качковскаго, и русскія газеты и брошюры религіознаго содержанія велелъ жандармъ отнести въ громадскую канцелярію, а меня съ десятью другими отвезли въ с. Ольшаницу и заперли подъ арестъ. Тамъ просидЪли мы цЪлую ночь въ страшной духотЪ. Караулившій насъ Солима отказалъ нашей просьбЪ освЪжить немного помЪщенiе ареста свЪжимъ воздухомъ и только смЪнившій его другой караульный открылъ дверь и подалъ намъ воды. На слЪдующiй день отправили насъ въ Золочевъ. Подъ самымъ городомъ шедшій впереди насъ жандармъ украсилъ себя трехцвЪтной русской лентой, чтобы такимъ образомъ обратить на насъ вниманіе уличнойтолпы. И дъйствительно, городская толпа, главнымъ образомъ — евреи, увидевъ „руссофиловъ",набросилась на насъ съ побоями и ругательствами. У меня при этомъ оборвали поля у шляпы, такъ что на головЪ остался одинъ котелокъ. Такимъ образомъ завели насъ въ тюрьму, помЪщаюшуюся въ мЪстномъ замкЪ. У меня отняли хлЪбъ и закуску, которыми я запасся на дорогу. Въ замкЪ неизвЪстный солдатъ схватилъ меня за бороду и, угрожая висЪлицей, билъ по головЪ, а натЪшившись вдоволь, затЪмъ велЪлъ идти въ канцелярію. Несмотря на мой прЪклонный возрастъ, я полетЪлъ кувыркомъ отъ сильнаго удара къ самому столу. Повидимому, солдаты были въ сговорЪ, ибо ближайшій солдатъ, къ которому я покатился, толкнулъ меня ногою въ другую сторону, а сидЪвшій на кровати солдатъ опять оттолкнулъ по направленiю къ выходу. Ночь просидЪли мы въ тЪсномъ, душномъ помЪщеніи. Утромъ построили насъ во дворЪ въ четверки и отправили на вокзалъ. Собравшаяся толпа опять пыталась возобновить свои безчинства, но, благодаря человЪческому обращенію и энергіи начальника сопровождавшей насъ эскорты, мы благополучно дошли до вокзала, погрузились въ товарные вагоны и уЪхали во Львовъ. Во ЛьвовЪ размЪстили насъ въ „Бригидкахъ". ЗдЪсь отдохнули мы немного. По крайней мЪрЪ, человЪку не угрожало растерзаніе посреди улицы. Въ канунъ Успенія Пресв. Богородицы проспали мы ночь не раздЪваясь, а на слЪдуюшій день насъ отправили по железной дорогЪ въ дальнейшій путь. Въ ПеремышлЪ намъ было выдано по хлЪбу на человЪка, а въ Чешской ПрагЪ накормили насъ обЪдомъ. ПослЪ трехднЪвнаго путешествія мы очутились въ ТерезинЪ... Павелъ Кухаръ. Калушскій уЪздъ Во время самой мобилизацiи австр. власти почему-то не успЪли расправиться съ русскими людьми этого уЪзда, а потому только впослЪдствіи, когда разбитыя подъ Галичемъ мадьярскія войска отступали, двое назначенныхъ для этого комиссаровъ уЪзднаго начальства, съ помощью отряда гусаръ, принялись за массовые аресты во всемъ уЪздЪ, причемъ предлогомъ послужили, какъ вездЪ, доносы мЪстныхъ мазепинцевъ и евреевъ. 5 октября 1914 г. ночью у всЪхъ русскихъ въ уЪздЪ были произведены обыски, за которыми послЪдовали и аресты. Въ КалушЪ были арестованы 2 лица; въ с. Подгоркахъ — 14, въ томъ числЪ свящ. Іоаннъ Козакъ, его жена и сынъ; въ с. Добровлянахъ — сельскій староста и 14 другихъ крестьянъ; въ с. БабинЪ — 2; въ с. ТомашевкЪ — 3, въ томъ числЪ свящ. Гургула; въ с. ЗарЪчной-Бабиной— 2; въ с. Копанкахъ— 2; въ с. ТужиловЪ — 6; въ с. ВЪстовой — свящ. Ил. СЪчинскій и 10 крестъянъ; въ с. ПодмихайльЪ — свящ. М. Скородинскій и 16 крестьянъ; въ с. ВойниловЪ — уЪздный организаторъ П. Федюшко, врачъ В. Л. Лаврецкій и нЪсколько другихъ; въ Войниловской СЪвкЪ — 2; въ с. Станковой — 1; въ с. КамнЪ свящ. В. Кукурудзъ; въ с. НовицЪ — 7; въ с. Сливкахъ—свящ. Іосифъ Коменда; въ с. НабыловЪ — свящ. Романъ Крыжановскій съ сыномъ; въ с. Берлогахъ — 2, въ томъ числЪ свящ. Iоаннъ Маркевичъ: въ с. МедынЪ - свящ. Несторъ Коржинскій. Въ с. УгриновЪ мадьярскiй гусаръ, преслЪдуемый казаками, успЪлъ все-таки арестовать студ. Авдыковскаго; привязавъ его къ сЪдлу, онъ пустилъ лошадь галопомъ. Жители села Кропивника, Кадодбной и др. спаслись отъ мадьярской расправы такимъ образомъ, что скрылись въ тЪсныхъ пещерахъ и только, дождавшись прихода русскихъ войскъ, возвратились въ свои селенія. ("Прик. Русь", 1914 г. № 1491). Оглавление Украина   www.pseudology.org