Предсказание акушера в пенсне

Евгений Максимович Примаков появился на свет, как многие из нас, -- правильно, головой вперед. Голова была большая и круглая. «Башковатый якый, футболыстом будэ!» -- заметил врач-украинец, принимавший роды.

«Отчего же непременно футболистом?» -- удивился старенький акушер в пенсне, -- обратите внимание на лобные доли и затылочную часть -- это голова ученого». Этот исторический диалог состоялся 29 октября 1929 года. Из Евгения Примакова футболиста не получилось, поэтому можно считать, что прав был акушер.

Своего отца Евгений Максимович не помнит, из Киева они с мамой переехали в Тифлис уже вдвоем. Анна Яковлевна считала, что ей крупно повезло: во-первых, ее сразу приняли на работу гинекологом на шелкоткацкую фабрику, во-вторых, выдали ордер на жилье, четырнадцатиметровую комнату в коммуналке. В тридцатые годы так везло далеко не всем.

Дом номер 10 на Санкт-Петербургской улице был самым красивым. Кирпичный, четырехэтажный, с широкой мраморной лестницей, просторными комнатами и высокими потолками. Коммуналки -- изобретение советское. Когда-то этот дом принадлежал царскому генералу. Помимо боевых заслуг, генерал был известен как удачливый бизнесмен и меценат. Он сдавал квартиры небогатым интеллигентным семьям. Большевики, конечно, интеллигентов уплотнили.

Соседями Примаковых была семья Кварцхава. Анну Яковлевну с сынишкой приняли сразу, помогли устроиться, навести порядок. Весть о том, что в Тифлисе появился высококлассный специалист-гинеколог, распространилась моментально. К Анне Примаковой шли днем и ночью. Частенько, приходя с работы, она заставала целую очередь ожидавших ее женщин. Женя открывал дверь и сообщал матери: «Там Софико с ребенком, который шел попкой». Или: «Опять у Наны молока мало».

В школе его слушали с открытыми ртами

В первый класс Женя опоздал на целую неделю. Строгая учительница сообщила, что за это время ребята многому научились: писать палочки с наклоном, повторять хором и считать до десяти. А что может новенький?

«Маленький, крепко сбитый мальчик, нисколько не стесняясь, встал и начал читать Пушкина, -- вспоминает его одноклассник Рафик Демаргарян. -- Мы все обалдели. Слушали с открытыми ртами, а он все читал и читал наизусть. Все наши достижения в писании палочек и крючочков постепенно меркли, становились незначительными. После этого урока к Жене прилипло прозвище «Наш Пушкин». Правда, продержалось оно недолго, уж больно Женька на Александра Сергеевича не был похож: маленькие глазки под тяжелыми веками, родинка на щеке... Наш Пушкин вскоре превратился в Нашего Женю. Так мы его называем до сих пор». Однажды, когда Жене было одиннадцать, у соседки по коммуналке родилась девочка, а забрать маму с дочкой из роддома некому -- был рабочий день, а за опоздание или неявку на работу тогда сажали. Рождение ребенка уважительной причиной не считалось. Евгений Примаков сам нанял фаэтон (тогда в Тифлисе это был самый распространенный вид частного транспорта) и поехал забирать соседку сам. Ему доверили нести драгоценный сверток, всю дорогу домой он продержал крохотную спящую девочку у себя на коленях. Ее назвали Нателой. Натела Соломоновна Кварцхава и сейчас живет в доме номер десять. При содействии Евгения Максимовича ей позволили оставить маленькую комнатку, где жили Примаковы. «Мы жили одной семьей, ? вспоминает Натела, -- Анна Яковлевна была мне второй матерью. У этой женщины был редкий дар -- она так сопереживала людям, вникала в их проблемы, помогала чем могла, каждый чувствовал себя рядом с ней самым нужным человеком, личностью. К ней обращались с самыми разными заболеваниями. Она лечила простуды, отравления, промывала желудки, прокалывала уши, вправляла вывихи...

Неизвестно, где и когда в этой кутерьме Женя делал уроки. Я никогда не видела его зубрившим что-либо по учебнику. Кажется, что он и книги-то в руки не брал, а всегда был подготовлен к занятиям».

Именно этот феномен всегда удивлял и его школьного друга Павла Горделадзе: «Более собранного, уравновешенного человека я в своей жизни не видел. Он потрясающе анализировал ситуацию и всегда делал правильные выводы. Все вместе бегали до позднего вечера, играли, лазали за яблоками или виноградом. Наутро в школе у всех двойки, а у Женьки всегда пятерки. Я несколько раз приставал к нашему Жене, как ему удается всегда быть подготовленным к уроку. Он отвечал, что, видимо, у него так устроена голова».

Ошибка Пармена Зосимовича

«Однажды, когда все наши приятели потерпели полное фиаско на математике, наш любимый учитель Пармен Зосимович Кукава вызвал Женю. Женя встал и с выражением страшной муки на лице сообщил, что урока тоже не выучил. Пармен Зосимович, конечно же, не поверил и двойку не поставил. Женю это расстроило ужасно. «Почему он не влепил мне «пару»?» -- недоумевал Примаков. «Видел бы ты себя со стороны, -- я пытался ему объяснить, -- нельзя врать с таким выражением, у тебя все на лице написано. Ты должен был встать, опустить голову, и, шмыгая носом от расстройства, не глядя в лицо учителю, сказать, что тетрадь дома забыл, дома никого нет, а свой ключ ты потерял. Если вызовут к доске -- сказать, что рука болит, вот тогда всем стало бы понятно, что ты урока не знаешь». Мы с Женей даже прорепетировали этот монолог несколько раз, но ничего не вышло: привычные фразы он произносил с таким чувством собственного достоинства, что я, как Станиславский, заорал: «Не верю». На том наши попытки сравнять положение в школе закончились».

Нет никаких сомнений, что новый премьер не будет «подставлять» своих министров за их неудачи и промахи, а постарается взять вину на себя. Другой вопрос, насколько убедительно это у него получится.

Почему стрелки на его брюках никогда не мнутся

«Надо сказать, школа у нас была совершенно особенная, к тому же -- мужская. Ее все называли «14-я Гвардейская», а учащихся -- «гвардейцами». Учиться в ней было необыкновенно почетно. Находилась школа на улице Плехановской. Это примерно то же самое, что Арбат в Москве. И учителя были необыкновенные. Мы никого из них не боялись, но уважали безмерно. Для нас учителя были какими-то небожителями, не такими, как все остальные люди. Помню один очень смешной разговор. Вся наша компания училась то ли в первом, то ли во втором классе, мы поспорили и пришли к выводу, что учителя никогда не ходят в туалет. Он им без надобности. Сейчас это кажется полной чепухой и глупостью, но тогда это было составляющей их абсолютного авторитета. Женю учителя выделяли, мне кажется, даже требовали строже. Елена Васильевна видела у него необыкновенные способности к языкам, а Пармен Зосимович считал, что Жене надо всерьез заниматься математикой. Кстати, математик Кукава до самой своей смерти был обижен на Евгения Примакова за то, что не пошел он в математический вуз. В каждый свой приезд Евгений Максимович заходил к любимому учителю, обнимал его за плечи и с хитрецой в глазах спрашивал: «Ну кем бы я стал, пойди я в математический институт? Ну, профессором математики. А вы вырастили доктора экономических наук, главного редактора Главного управления радиовещания на зарубежные страны, собственного корреспондента «Правды» на Ближнем Востоке».

Никто не мог сравниться в искусстве носить отглаженные брюки с географом Евгением Ивановичем Антоновым. Долго бросали юноши завистливые взгляды на его идеальную выправку, пока не делегировали Евгения Примакова выведать секрет. Евгений Иванович, не говоря ни слова, снял с Жени брюки, сложил по шву, натер край мылом и загладил. Складки получились отменные, с тех пор вся компания выглядела, как лондонские денди.

Женя подрос и понял, конечно, что учителя -- тоже люди и без туалета им не обойтись. И все-таки первое, что сделал Евгений Примаков на посту премьер-министра, -- созвал старых академиков. Мальчишка, сидящий где-то глубоко внутри умудренного жизнью политика до сих пор уверен, что уж они-то знают простые ответы на сложные вопросы, иначе просто не может быть».

Мастер антикризисных решений

«Во время войны все жили впроголодь. Мы были постоянно голодные, и тетя Лиза, наша школьная буфетчица, выпекала каждый день крохотные булочки для учащихся. Вкуса они были неземного, а сверху на каждой булочке красовалась капелька повидла. Одной такой булочкой утолить голод было невозможно, и Женя придумал есть булочки по очереди. Например, сегодня один из четверых съест сразу четыре штуки, завтра -- другой. Самым трудным в этом булочном распределении было дождаться своей очереди».

Будущая политическая ориентация очевидна. Если бы Женя настаивал на булочке для каждого, то из него бы вырос Зюганов. Пусть мало, но поровну. Если бы он предложил одноклассникам расплачиваться булочками за списанную у него контрольную, получился бы Гайдар -- чистый рыночник. Его решение -- типичное для социал-демократа. Налицо разумный, социально ориентированный рынок.

Разведчик -- да, фискал -- нет

Женя не был идеальным ребенком. Случился у него даже привод в милицию. В городе проходил матч по боксу. Денег на билеты у друзей не было, а пропустить это зрелище не было сил. Рафик Демаргарян, Женя Примаков и еще двое приятелей перелезли через окно спортивного зала, прямиком попав в руки доблестной милиции. Вот тут впервые и проявились качества будущего разведчика. Ребята струхнули, кое у кого на глаза навернулись слезы. Примаков внешне был абсолютно спокоен, не суетился и не заискивал. Очень не хотелось Жене называть свою фамилию, огорчать маму, которую в городе знали все. Но, поскольку они попались своим милиционерам, а не врагам, пришлось представиться. Долго хромоногий милиционер стыдил мальчишек, а перед тем как отпустить, спросил: «А за кого болели-то?». Все заулыбались, конфликт был исчерпан.

Частенько ребята всем классом уходили на «шатало». Это романтическое название означало «сбежать с уроков». Весь класс был признателен своему классному руководителю Пармену Зосимовичу за то, что никогда он не спрашивал, кто именно был зачинщиком ухода, не провоцировал мальчишек на фискальство, предательство.

Его первая любовь

Помимо бокса, друзья увлекались джазом и танцами. Джаз слушали дома, собираясь компанией. Каждый был в меру музыкален, кто-то пытался играть на пионерском горне, как на трубе, расческа с папиросной бумагой вполне годилась для выведения мотива. Евгений со своим врожденным чувством ритма отбивал такты на чем попало. Анна Яковлевна всегда была рада гостям. Для них она пекла всевозможные плюшки, пахлаву, оладушки, пироги. Сейчас Натела Кварцхава вспоминает, что выпечка у Примаковой получалась «не очень», но тогда для мальчишек не было лучше лакомства, чем булочки Жениной мамы. К танцам у всех отношение было особое. Был такой учитель танцев по фамилии Кефиев. Он разучивал с ребятами фигуры, заставлял повторять па снова и снова, у всех в конце концов намокали рубашки, но новый танец им всегда удавался. Хотелось танцевать лучше всех, играть на саксофоне и быть похожими на известного актера Роберта Тейлора.

...Лаура Харадзе жила напротив Жениного дома. Огромные темные глаза, густые вьющиеся волосы, тонкая белая кожа, гордая посадка головы. Она нравилась Жене больше всех. Проходя по улице, он старался встретиться с ней взглядом, когда в женской школе открывали окна во время жары, мальчишки гроздьями висели на подоконниках. Нечаянные прикосновения били током, а в глазах расплывались радужные круги. Мама давно все заметила и с улыбкой смотрела, как Евгений с усердием бриолинит отросшую шевелюру. Взрослые во дворе прозвали их Ромео и Джульеттой. Два последних школьных года прошли в нежных ухаживаниях с неизменными утренними цветами на подоконнике.

После окончания школы оба поехали в Москву поступать. Ромео пророчили будущее великого математика, Джульетте -- известной пианистки. Евгений Примаков поступил на арабское отделение Московского института востоковедения, Лаура -- на химический факультет. Ее выбор изумил многих. Необыкновенно талантливая, с прекрасным, как у тети, известной грузинской певицы Надежды Харадзе, голосом, она вдруг решила заняться химией. Своей лучшей подруге, Иде Тер-Саркисовой, Лаура со смехом сообщила, что химия -- это единственное, чего она не знает, поэтому и интересно.

Ида Тер-Саркисова: «Евгений Примаков ухаживал за Лаурой очень красиво, сдержанно. Никто из посторонних никогда не слышал особых нежностей, но издалека было видно, что это большая любовь. Когда родился их первенец Сашенька, не было пары счастливей. Совсем крошечного они забрали его в Москву, пробовали снять квартиру или комнату. Никому не хотелось сдавать комнату молодой семье с малышом. Промыкавшись несколько дней, Женя нашел какой-то подвал, где они прожили около двух недель. Маленький Саша заболел дизентерией, его в очень тяжелом состоянии Евгений Максимович привез к маме в Тбилиси. Положил перед ней сверток и попросил: «Мама, спаси!». Сашенька быстро поправлялся. С утра, когда Анна Яковлевна уходила на работу, с ним сидела няня-немка, потом возвращалась с работы бабушка, а мой черед наступал вечером, после института. Я любила мальчика как родного сына. Никогда не видела таких смышленых детей. За два года мы так привыкли друг к другу, что он стал называть меня мамой. Потом родители забрали его в Москву. Затем родилась дочка Нана, но ее я знаю гораздо хуже. Здоровьем Александр пошел в мать: и у Лауры и у него было слабое сердце. Известие о его гибели буквально сразило меня. (С Александром Примаковым случился сильный сердечный приступ во время дежурства на Первомай на Красной площади. Сослуживцы отнесли Сашу на руках в Александровский сад и положили на скамейку, а долгожданная «скорая помощь» так и не смогла пробиться сквозь оцепление. Под торжествующий рев и песни из динамиков Саша умер.) Мать не намного пережила сына. Спускаясь с мужем в лифте, Лаура почувствовала себя плохо. Евгений Максимович не довез жену даже до первого этажа...»

Много чего случилось потом, в московской жизни Евгения Максимовича, но с Тбилиси он связан неразрывно. Как только появляется возможность, он всегда приезжает в город своего детства, чтобы посидеть с друзьями за рюмкой доброго грузинского вина, за столом, заставленным пряными и острыми лобио, мцвади, гурули, сациви. Правда, последнее время такие посиделки случаются все реже и реже. Примаков занят, да и к друзьям наведывается только в сопровождении 8 -- 10 охранников. Не потому, что не доверяет, просто так положено по протоколу. Никогда не забывает новый премьер побывать на Сабурталинском кладбище, где похоронена его мать Анна Яковлевна. Изящный кованый тюльпан на сером камне -- в память об этой замечательной женщине.

У Евгения Максимовича есть дочь, внуки и внучки, он женился второй раз на своем лечащем враче Ирине Борисовне и опять счастлив в браке. Венцом его политической карьеры стало назначение на пост премьер-министра. Но это уже другая история.

Ирина ПОПОВИЧ

Редакция благодарит за помощь наших грузинских коллег Михаила Робакидзе, Георгия Базадзе, Тариела Махарадзе.

На фото:

·  Маша, внучка премьер-министра, с дедушкой.

·  Дом номер 10 на Санкт-Петербургской улице. Выглянув с этого балкона, Женя Примаков сообщал: «Мама! К тебе идет Софико с ребенком, который шел попкой!»

·  Евгений Максимович с друзьями-«гвардейцами» -- Рафиком Демаргаряном и Юрием Рухадзе. Сочи. 1950 год.

·  Анна Яковлевна Примакова (в центре) читает статью сына в журнале «Огонек».

·  Евгений Максимович с дренажной трубкой (в кадр не попала). 1964 год. Аппендицит едва не стоил премьер-министру жизни, поскольку попал он к хирургу, заявившему: «Сколько у меня под ножом народу умерло, и ничего, а вы нервничаете...»

·  Премьер-министр (крайний слева во втором ряду). Со своим классом и учителем математики Парменом Зосимовичем Кукавой.

·  Евгений Максимович и Лаура. Во дворе их звали Ромео и Джульетта.

·  Евгений Максимович с внучкой Машей, рядом с ним дочь Нана и ее муж Саша, супруга Примакова Ирина Борисовна (крайняя справа). В первом ряду: дочь жены Аня, внучка Саша.

Фото Э. Песова и из семейных архивов